CC BY
9Аль-Убайдли Омар
PhD, директор по научной работе, Бахрейнский центр стратегических, международных и энергетических исследований (Дерасат) Building 355, Road 96, Block 945, P.O. Box: 39443, Riffa, Kingdom of Bahrain
E-mail: omar@omar.ec
Бабенкова Светлана Юрьевна
кандидат экономических наук, старший научный, отдел экономических исследований, Институт востоковедения РАН
107031, Российская Федерация, Москва, Рождественка ул., 12
E-mail: s.babenkova@ivran.ru
© Имамкулиева Эльмира Эльмановна
старший преподаватель, заведующая лабораторией исследований современного Ирана, факультет мировой экономики и мировой политики, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
119017, Российская Федерация, Москва, М. Ордынка, 17
E-mail: elmiracif@gmail.com
О
Исаченко Татьяна Михайловна
доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры международных экономических отношений и
внешнеэкономических связей им. Н.Н. Ливенцева, Московский государственный институт международных отношений (университет) МГИМО
119454, Москва, Проспект Вернадского, 76 E-mail: tatiana_isachenko@yahoo.com
Ф Марьясис Дмитрий Александрович
кандидат экономических наук, независимый исследователь, Москва, Российская Федерация
E-mail: dmaryasis@yandex.ru
Микаелян Грант Георгиевич
научный сотрудник, Институт Кавказа ул. Чаренца 31/4, 0025, Ереван, Армения E-mail: hrant@c-i.am
Федорченко Андрей Васильевич
доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник, директор центра ближневосточных и африканских исследований, Московский государственный институт международных отношений (университет) МГИМО
119454, Российская Федерация, Москва, Проспект Вернадского, 76
E-mail: a.fedorchenko@inno.mgimo.ru
Экономическое развитие стран Ближнего Востока: итоги 2023 года
Рамки исследовательской статьи не всегда позволяют экспертам полностью раскрыться, поделиться своим мнением. В этой связи мы приняли решение, что наряду со стандартным форматом статей будем иногда спрашивать наших уважаемых членов редакционного совета об их мнении по тому или иному поводу. В этот раз договорились обсудить с ними итоги 2023 года. Участники опроса немного по-разному восприняли поставленную перед ними задачу, что дало возможность собрать на основе их ответов в каком-то смысле уникальный материал, рисующий довольно объёмную картину происходящих на Ближнем Востоке процессов. Получившаяся статья разделена на четыре большие части. Первый раздел, посвящённый глобальным трендам в международном торговом урегулировании с акцентом на изучаемый нами регион, полностью подготовлен Татьяной Исаченко. Во второй раздел статьи, посвящённый общерегиональным тенденциям экономического развития с акцентом на страны Персидского залива, вошли материалы, подготовленные Светланой Бабенковой, Эльмирой Имамкулиевой и Омаром Аль-Убайдли. На основе материалов этих же авторов (основой послужил материал Светланы Бабенковой) подготовлен и третий раздел статьи, в котором речь идёт о процессах развития некоторых отраслей. И, наконец, в четвёртой части работы представлены размышления Андрея Федорченко, Дмитрия Марьясиса и Гранта Микаеляна о различных аспектах экономического развития соответственно Объединённых Арабских Эмиратов (ОАЭ), Израиля и Турции.
Ключевые слова: экономика Ближнего Востока, Ближний Восток, мировая экономика, торговая политика, регионализация, фрагментация мировой экономики.
Для цитирования: Аль-Убайдли О., Бабенкова С.Ю., Имамкулиева Э.Э., Исаченко Т.М., Марьясис Д.А., Микаелян Г.Г., Федорченко А.В. Экономическое развитие стран Ближнего Востока: итоги 2023 года // Экономика Ближнего Востока. 2024. Т. 1. № 1. С. 61-77. DOI: 10.24412/2949-6470-2024-0060
| Omar Al-Ubaydli
| PhD of Economics, Director of Research and Studies, Bahrain Centre for Strategic, International and Energy Studies (Derasat)
| Building 355, Road 96, Block 945, P.O. Box: 39443, Riffa, Kingdom of Bahrain
I E-mail: omar@omar.ec
! Svetlana Yu. Babenkova
i Candidate of Economic Sciences, Senior Researcher, Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences i 12, Rozhdestvenka str., Moscow, Russian Federation, 107031 | E-mail: s.babenkova@ivran.ru
I Elmira E. Imamkulieva
| Senior Lecturer, Head of the Laboratory for Contemporary Iranian Studies, Faculty of World Economy and World Politics, | National Research University Higher School of Economics ! Russian Federation, 119017, Moscow, M. Ordynka, 17 E-mail: elmiracif@gmail.com
j Tatiana M. Isachenko
' Doctor of Economic Sciences, Professor, Department of International Economic Relations and External Economic Ties, | Moscow State Institute of International Relations (MGIMO University) | 76, Vernadsky avenue, Moscow, 119454 I E-mail: tatiana_isachenko@yahoo.com
| Dmitry A. Maryasis
Candidate of Economic Sciences, Independent Researcher, Moscow, Russian Federation E-mail: dmaryasis@yandex.ru
I Grant G. Mikaelyan
Researcher, Caucasus Institute | 31/4 Charents St, Yerevan 0025, Armenia E-mail: hrant@c-i.am
| Andrey V. Fedorchenko
Doctor of Economic Sciences, Professor, Director of Center for Middle East Studies, Institute of International Studies, Moscow State Institute of International Relations (MGIMO) | 76, Vernadsky avenue, Moscow, 119454 E-mail: a.fedorchenko@inno.mgimo.ru
Economic development of the Middle East countries: results for 2023
The scope of a research article does not always allow experts to fully open and share their opinions. In this regard, we have decided that, along with the standard format of articles, we will sometimes ask our respected members of the editorial board about their opinion on this or that matter. This time we agreed to discuss the results of 2023 with them. The survey participants perceived the task assigned to them slightly differently, which made it possible to collect, based on their answers, somewhat unique material that paints a rather comprehensive picture of the processes taking place in the Middle East. The resulting article is divided into four large parts. The first section, dedicated to global trends in the international trade settlement with an emphasis on the region we are studying, was completely prepared by Tatyana Isachenko. The second section of the article, dedicated to regional trends in economic development with an emphasis on the Gulf countries, includes materials prepared by Svetlana Babenkova, Elmira Imamkuliyeva and Omar Al-Ubaidli. Based on the materials of the same authors (the basis was the material of Svetlana Babenkova), the third section of the article was prepared, which deals with the development processes of certain industries. And finally, the fourth part of the work presents the thoughts of Andrei Fedorchenko, Dmitry Maryasis and Grant Mikaelyan on various aspects of the economic development of the United Arab Emirates (UAE), Israel and Turkey, respectively.
Keywords: economy of the Middle East, Middle East, world economy, trade policy, regionalization, fragmentation of the world economy.
JEL Classification: F01, F02, F63
For citation: Al-Ubaydli O., Babenkova S.Yu., Imamkulieva E.E., Isachenko T.M., Maryasis D.A., Mikaelyan G.G., Fedorchenko A.V. Economic 62 development of the Middle East countries: results for 2023. Economy of the Middle East, 2024, vol. 1, no. 1, pp. 61-77. DOI: 10.24412/2949-64702024-0060
Глобальные тенденции с ближневосточным колоритом. Оптимизм и пессимизм в многостороннем торговом регулировании
Не секрет, что в последние 10 лет многосторонняя торговая система переживает один из самых сложных периодов своего развития. С первого дня своего функционирования ВТО была главным форумом для решения всех вопросов, связанных с применением инструментов регулирования международной торговли. По мере развития и ускорения международной торговли, появления ее новых форм и инструментов стимулирования и регулирования, необходимость существования подобного форума становилась все более настоятельной, однако, наряду с этим все более очевидными становились допущенные при создании ВТО ошибки, прежде всего, негибкий механизм принятия решений.
Уже к 2010 г. стало ясно, что торговые переговоры в рамках самого амбициозного в истории ВТО переговорного мандата — Дохийского раунда — зашли в тупик, порождая неопределенность относительно будущего как платформы для переговоров в целом, так и отдельных элементов системы. С 2015 г. системный и идеологический кризис ВТО стал реальностью и фактические все последующие годы Организация не столько занималась совершенствованием многосторонней торговой системы, сколько поиском путей «выживания». В современных условиях беспрецедентного обострения конкурентной борьбы между ведущими контрагентами (прежде всего США и Китаем), небывалой политизации и разрыва объективно необходимых и, казалось бы, налаженных связей стран по политическим причинам, для системы еще более настоятельно необходимо переосмыслить процесс принятия решений, основанный принципе консенсуса и «пакетного метода». Одним из наиболее важных вопросов всех министерских конференций ВТО после 9-й Министерской конференции на Бали в 2013 г. является обсуждение программы реформ в ВТО. Более того, помимо переговорной функции ВТО, паралич системы также поднимает неотложные вопросы о способности системы реагировать на насущные вызовы нашего времени, такие как электронная торговля, торговля и изменение климата или продовольственная безопасность и волатильность цен.
Несмотря на очевидный кризис, в ВТО продолжается процесс расширения за счет присоединения новых членов, что позволяет говорить о том, что в развитии глобального торгового регулирования присутствуют как глубоко удручающие, так и позитивные тренды.
Что касается оптимизма и позитивных стимулов, столь необходимых для дальнейшего сохранения и процветания многосторонней торговой системы, то географический охват подтверждает важность Организации и ее значение в качестве глобального регулятора. Постоянное расширение и присоединение новых государств1, в том числе стран Ближнего Востока2, свидетельствует о том, что глобальная торговля и мировые производства не могут развиваться без единой системы норм и правил, регулирующих доступ на рынок материальных товаров, равно как и услуг и интеллектуальной собственности. Не существует ни единого прецедента выхода из Организации. Чем более сложной является структура международной торговли, тем более настоятельной становится выработка единых правил и мер противодействия несправедливой конкуренции.
Другим позитивным фактором в развитии многосторонней торговой системы является тот факт, что вопрос реформы ВТО не снимается повестки дня и по-прежнему, даже несмотря на практически отсутствие прогресса, является одним из важнейших в повестке дня министерских конференций и повседневной работе Секретариата ВТО. Нигде и никогда не ставился вопрос о прекращении деятельности ВТО и отзыва ее мандата. Для всех членов бесспорным является понимание того, что целью реформы должна стать такая ВТО, которая будет гибко реагировать и соответствовать поставленным перед ней целям в условиях всех изменений в мировой экономике. Даже при общем крайне медленном процессе принятия решений и в условиях кризиса отдельных механизмов3, плотная повседневная работа комитетов ВТО продолжает ускоряться, выполняя множество важных функций, на которые в значительной степени полагаются ее Члены. В то время как функционирование системы разрешения споров ВТО зашло в тупик, ни один член Организации не заявил о ее ненужности и прекращении существования, что неизбежно обуславливает интенсивную работу по поиску реальных решений. Все члены ВТО единодушны во мнении, что торговые правила должны обеспечивать прозрачность и предсказуемость, на которых основано успешное развитие международной торговли.
1 Самым недавним является присоединение Коморских Островов и Восточного Тимора в ходе Министерской конференции в Абу-Даби в феврале 2024 г. В настоящее время членами ВТО являются 164 страны и таможенные территории, еще 22 страны находятся в процессе присоединения и имеют статус наблюдателей. Статус наблюдателей также имеют 8 международных организаций, среди которых важнейших ООН и ее экономические структуры (ФАО, ЮНКТАД), ВОИС, а таже международные финансовые организации
(МВФ, Всемирный Банк) и организации, содействующие развитию торговли (МТЦ, ОЭСР). 63
2 В настоящее время переговоры о присоединении ведут Ирак, Иран, Ливан, Ливия, Сирия, Судан.
3 Прежде всего, это касается механизма разрешения споров и приостановке работы Апелляционного органа.
Тем не менее, позитивные факторы явно уступают место масштабам и конкретным негативным проявлениям кризиса ВТО.
К наиболее сложным проблемам, решение которых в краткосрочной перспективе является труднодостижимым, относится несоответствие существующих правил современным проблемам и реформа механизма разрешения споров.
Что касается «несовременного» подхода ВТО к регулированию торговли, то основной причиной этого является тот факт, что в основу правовой и регуляторной системы ВТО были заложены принципы и правила ГАТТ, сформулированные в послевоенные годы и несколько доработанные в ходе Токийского и Уругвайского раундов многосторонних торговых переговоров. Сохраняя приверженность коренным принципам, ВТО достаточно трудно и негибко реагирует на появление новых сфер конкуренции и новых инструментов ее регулирования.
Примером может служить выработка правил регулирования электронной коммерции. Ситуация в данном вопросе является абсурдной, поскольку первый документ — Декларация — был принят в 1998 г. и с тех пор в этой развивающейся сфере не было принято ни одного документа в то время, как объем самой электронной коммерции превысил 10 трлн. долларов США. Безусловно, продление моратория на взимание пошлин в рамках электронных сделок позитивно сказывается на развитии торговли, однако не решает, а лишь оттягивает глобальное решение проблемы.
Аналогичная ситуация складывается и по другим новым вопросам международной повестки дня: применение экологических инструментов и появление экологического протекционизма, явно осложняющего позиции, прежде всего, развивающихся стран, к которым относятся практически все страны Ближнего Востока. Переговоры по поддержке сельского хозяйства и продовольственной безопасности, проблемы перелова рыбы и избыточных мощностей, взаимосвязь инвестиций и торговли, внутреннее регулирование в торговле услугами — вот лишь краткий список проблем, решение которых очередной раз отнесено на неопределенный период.
В условиях отсутствия кардинальных решений на многостороннем уровне страны проявляют стремление к урегулированию самых важных вопросов в плюрилатеральном формате. Небывалых размах приобрели соглашения о свободной торговле (ССТ) по схеме ВТО+4, инвестиционные соглашения нового типа5, соглашения об экономическом партнерстве (ВРЭП), кросс-региональные соглашения. Некоторые страны стремятся активно развивать региональное сотрудничество, некоторые, как например, страны Ближнего Востока, ориентированы на углубление взаимодействия со странами Центральной и Южной Азии.
Интересно, что страны Ближневосточного региона занимают в этом отношении особую позицию, поскольку, как отмечалось выше, примерно треть участников Лиги арабских государств не являются членами ВТО, а Арабский регион остается той частью мира, которая наименее представлена во Всемирной торговой организации. В то же время ЗСТ между арабскими странами и остальным миром являются обычным явлением и становятся все более распространенными, что приводит к распространенному в регионе мнению, что ВТО является в лучшем случае сложной ненужной, а в худшем — вредной организацией. В то же время, казалось бы, ССТ представляются более простыми, по ним легче вести переговоры, и они имеют четкую направленность.
Для Израиля, только находящимся на пути выхода из региональной изоляции, характерно активное продвижения ССТ с Западной Европой, США и Азией. Как следствие, возникает фрагментация выработки правил, единые многосторонние нормы все чаще перекрываются региональными, блоковыми, что существенно затрудняет восприятие и понимание правил со стороны реального сектора экономики — бизнеса.
Самым сложным для решения оказался вопрос о возобновлении работы Апелляционного органа ВТО, без которого утрачена эффективность и привлекательность МРС. Безусловно, важную роль сыграла возможность использования специального механизма апелляции в двустороннем формате, однако она может восприниматься лишь как временный выход из положения и не обеспечивает той эффективности, которая была заложена в изначальный проект МРС. Интересно, что в рамках ГАТТ страны ближневосточного региона крайне редко участвовали в спорах. В рамках ВТО они существенно активизировали свою позицию, хотя по сравнению с другими участниками Организации они использовали МРС в гораздо меньшей степени.
Фактически, только одна страна — Египет — была вовлечена в несколько споров в качестве основной стороны, другими словами, в качестве истца или ответчика. Очевидно, что Египет, среди всех других арабских стран, является наиболее опытным в механизме разрешения споров ВТО. Причина этого заключается в том, что Египет является членом ГАТТ/ВТО в течение длительного времени, в отличие от многих других арабских стран, чье членство оформилось относительно
64 4 Под соглашениями ВТО+ понимаются соглашения, выходящие за рамки чисто торговых вопросов и направленные на
либерализацию по более широкому спектру, чем это предусмотрено в ВТО.
5 В качестве примера можно привести Всеобъемлющее инвестиционное соглашение между ЕС и КНР.
недавно (например, Саудовская Аравия и Иордания). В то же время, даже значительного опыта Египта в процессе урегулирования споров в ВТО все еще не хватает. Кроме того, для этих арабских стран характерна зависимость от иностранных юридических фирм, обслуживающих процесс разрешения споров, что существенно увеличивает издержки и снижает мотивацию. Следует также отметить, что на решение стран региона, главным образом, арабских стран, выносить ли тот или ной прецедент на уровень МРС влияет и ряд других факторов. Помимо структуры торговли, отсутствия технических знаний и финансовых ресурсов, важную роль играют особенности взаимодействия между бизнесом и власть давления и власти, особенности культуры судебных расследований и отношение к судебным органам.
Учитывая все вышесказанное, страны ближневосточного региона не выступали с индивидуальной позицией по вопросу восстановления нормального хода работы МРС. От имени 123 членов ВТО Мексика снова заявила, что тот факт, что у одного члена возникают опасения по поводу определенных аспектов функционирования Апелляционного органа, не может служить поводом для блокировки процесса апелляции, что приводит к конкретному аннулированию и ущемлению прав других членов.
Региональные тренды. Долгосрочное снижение цен на нефть
Экономика стран Совета сотрудничества стран Персидского залива демонстрирует высокий уровень зависимости от доходов от углеводородов [Cherif, Hasanov, 2014]. Зависимость прямая, как в случае с государственными расходами, которые сильно зависят от доходов государственных нефтегазовых компаний, и эти расходы составляют центральную движущую силу экономики. Например, в таких странах, как Кувейт и ОАЭ, более половины занятых на рынке труда граждан, работают в государственном секторе, а их зарплата во многом зависит от государственных доходов от ископаемого топлива [Baldwin-Edwards, 2011]. Кроме того, государственные расходы на проекты, особенно в сфере жилья и инфраструктуры, являются жизненно важным источником дохода для строительного и логистического сектора в этих странах.
Существует также косвенная зависимость от углеводородов. Наиболее отчетливо это проявляется в ликвидности финансового сектора, где государственные депозиты вносят большой вклад в совокупные активы, а они, в свою очередь, зависят от доходов от экспорта нефти и газа [Ibrahim, 2019]. Более того, несколько стран Персидского залива, в первую очередь Бахрейн и ОАЭ, зависят от прямых иностранных инвестиций, а фиксированный обменный курс по отношению к доллару США является важнейшим фактором, способствующим этим потокам капитала. Поддержание фиксированного обменного курса зависит от валютных резервов, полученных от экспорта природных ресурсов [Gharaibeh, 2015].
В период 2000-2014 гг. цены на нефть стремительно росли и достигли рекордного уровня около 140 долл. США за баррель, что принесло большую экономическую прибыль странам Персидского залива. Однако с середины 2014 г. ряд долгосрочных факторов привел к устойчивому снижению цен на нефть — нефть марки Brent колеблется в районе 80 долларов за баррель в период 2022-2024 гг. [Stocker, Baffes, Some, Vorisek, Wheeler, 2018]. Наиболее заметным из них является успешное развитие технологии добычи сланцевой нефти в США, которое превратило Америку в крупнейшего в мире производителя нефти и привело к значительному, постоянному увеличению мировой добычи нефти, тем самым снижая цены. Кроме того, как показывает запуск Целей устойчивого развития в 2015 г., мир ускоряет энергетический переход, что означает снижение спроса на ископаемое топливо как источник энергии. Эта тенденция усиливается переходом на электромобили, что приводит к постоянному сокращению спроса на бензин и другие очищенные углеводороды.
Это, кажущееся долговременным снижение цен на нефть представляет собой серьезную проблему для экономического развития в странах Персидского залива из-за вышеупомянутых каналов, которые связывают доходы от углеводородов с экономикой. Одним из краткосрочных проявлений стало значительное увеличение государственного долга стран Персидского залива по сравнению с периодом 2001-2010 гг., поскольку правительства использовали долг для временного решения проблемы бюджетного дефицита [Khalil, Pandow, 2020]. Однако, учитывая, что некоторые страны продолжают сталкиваться с бюджетным дефицитом, в первую очередь Бахрейн, а также Саудовская Аравия, снижение цен на нефть предполагает, что эти экономики нуждаются в глубоких структурных реформах. Эта необходимость усугубляется ролью нефти в социально-политической структуре, поскольку, несмотря на усилия по диверсификации экономики, способ, которым доходы от углеводородов поступают правительству, позволил странам Персидского залива задействовать социальный контракт, согласно которому обеспечение высококачественных социальных услуг и рабочих мест для граждан является главной обязанностью правительства.
Соответственно, нарушение способности государства продолжать распределять эти пособия представляет собой угрозу социальной стабильности, помимо непосредственного экономического ущерба, который может последовать [Hertog, 2023].
Вопросы безопасности
1990 гг. были периодом относительного спокойствия на Ближнем Востоке после завершения холодной войны, гражданской войны в Ливане и ирано-иракской войны. Более того, освобождение Кувейта сделало США бесспорным региональным полицейским [Lefebvre, 2003]. Отношения между региональными державами Ираном и Саудовской Аравией были весьма теплыми. Однако с 200l череда определённых событий привела к значительному ухудшению региональной стабильности.
Первым из событий такого рода стали теракты 11 сентября в Нью-Йорке, которые способствовали росту религиозного экстремизма на Ближнем Востоке. За этим последовало вторжение США в Ирак, которое спровоцировало гражданскую войну в этой стране 2006-2009 гг. Другие крупные конфликты включают Вторую интифаду в Палестине и серию гражданских войн после «арабской весны» 2011 г., в том числе в Ливии, Сирии, Судане и Йемене. На момент написания (середина 2024 г.) продолжается война в Газе 2023-2024 гг. Эти конфликты способствовали региональной перестройке, ключевым элементом которой является ирано-саудовская враждебность, хотя обе стороны в последнее время встали на путь примирения [Outzen, 2023].
С точки зрения экономического развития, особенно тревожным элементом нынешнего периода нестабильности является регулярность, с которой базовая инфраструктура подвергается нападениям со стороны государственных и негосударственных субъектов. Сюда входят транспортные суда как в Ормузском проливе, так и в Баб-эль-Мандебе, а также аэропорты, нефтяные объекты и другая гражданская инфраструктура в Саудовской Аравии и ОАЭ как побочный эффект от их участия в гражданской войне в Йемене [Tanchum, 2019]. И Египет, и Саудовская Аравия инвестировали в развитие Красного моря в поисках экономической выгоды, но в настоящее время ценность таких инвестиций находится под угрозой из-за нападений хуситов на судоходство на прилегающих водных путях. Коалиции под руководством США по поддержанию морской безопасности в обоих проливах мешало отсутствие глобальной поддержки, в отличие от предыдущих антипиратских операций, направленных против сомалийских пиратов, которые были очень успешными благодаря сформированной широкой коалиции.
Региональная нестабильность оказывает сильное негативное влияние на экономическое развитие. В случае гражданских войн и других прямых нападений инфраструктура повреждается и/или разрушается, а драгоценный человеческий капитал теряется. Однако даже в странах, где разрушения происходят минимально или вообще не происходят, угроза побочных эффектов заставляет местных и международных инвесторов очень осторожно относиться к выделению ресурсов. Более того, ценные государственные ресурсы перераспределяются из расходов на экономическое развитие в сторону обороны и безопасности, что еще больше подрывает перспективы долгосрочного роста [Koubi, 2005].
В настоящий момент, безусловно, отдельно следует выделить ситуацию вокруг нового витка арабо-израильского конфликта. Это — трагедия, несущая не только колоссальные социальные риски, но экологические и иные. Будучи накаленным в военно-политическом отношении регион Ближнего Востока вошел в крайне неустойчивую фазу, что несет параллельно чрезвычайно высокие экономические риски.
Причём, как отмечалось несколько ранее, этот конфликт практически напрямую негативно повлиял на экономические системы очень большого количества стран. Ведь йеменские хуситы (члены движения Ансар Алла) своими действиями в Баб-эль-Мандебском проливе заставили логистические компании изменить маршруты грузоперевозок, что отразилось как на скорости доставки товаров, так и на их цене. Отдельной проблемой эта ситуация стала для Египта, так как доходы от эксплуатации Суэцкого канала составляют порядка 2% ВВП страны, не говоря уже о том, что это важный инструмент обеспечения занятости населения самой большой арабской страны.
Экономические реформы
Это не первый случай, когда странам Персидского залива приходится сталкиваться с затяжным падением цен на нефть. После нефтяных шоков и сопутствующих им скачков цен в 1970 гг. цены на нефть значительно снизились в 1980 гг., что ускорило серьезные экономические проблемы для стран Персидского залива. Это создало импульс для реформ, направленных на диверси-66 фикацию экономики. Однако либо потому, что цены на нефть снова выросли после иракского
вторжения в Кувейт, либо из-за отсутствия потенциала для проведения реформ, страны Персидского залива не добились существенного прогресса в снижении зависимости своей экономики от нефти в этот период низких цен [Hvidt, 2013].
Однако период с 2014 г. выглядит совсем иначе. Благодаря множеству факторов страны Персидского залива в целом продемонстрировали гораздо более высокий уровень приверженности проведению структурных реформ и добились значительного прогресса в результате своих последовательных усилий [Beutel, 2021]. Хотя ОАЭ добились наибольшего успеха в диверсификации своей экономики, наиболее радикальные и примечательные преобразования произошли в Саудовской Аравии, где реформы вышли далеко за рамки экономической сферы и перешли в политическую и социальную сферу. После запуска «Видения Саудовской Аравии 2030» в 2016 г. традиционно консервативное и квазитеократическое государство подверглось ускоренной форме социальной либерализации, которая включает в себя разрешение женщинам свободно путешествовать, водить машину и выходить на рынок труда; выдача туристических виз и проведение глобальных развлекательных и спортивных мероприятий на территории Королевства; создание глобальных университетов, открытых для студентов и преподавателей со всего мира в кампусах смешанного пола; и привлечение элитных мировых футболистов и других спортсменов в саудовские профессиональные спортивные лиги [Al Naimi, 2022].
Хотя это и менее впечатляюще, такие страны, как Бахрейн, Оман и ОАЭ значительно сократили основные субсидии на топливо и воду; а также в течение продолжительного времени демонстрировали стремление создать рабочие места для граждан в частном секторе, при этом сокращать рабочие места в государственном секторе. Оман, Саудовская Аравия и ОАЭ вложили значительные средства в возобновляемую энергетику и водород и неуклонно продвигаются в энергетическом переходе (см. ниже). Во всех шести странах реформы сопровождались постоянными инвестициями в модернизацию инфраструктуры, включая высококачественную цифровую среду, примером чего является создание в Бахрейне региональной штаб-квартиры на Ближнем Востоке Amazon Web Services, включая все связанные серверы. Многие из проводимых реформ предполагают преобразование экономики в формат функционирования, сильно отличающийся от системы рантье, которая была неотъемлемым компонентом общественного договора на протяжении большей части XX в.
Что особенно важно, слова и действия нового поколения лидеров стран Персидского залива подтверждают, что шесть стран признают — им предстоит пройти долгий путь, и они привержены завершению необходимых реформ. Насколько успешными они в итоге окажутся, остается открытым вопросом, поскольку, пытаясь диверсифицировать свою экономику, сохраняя при этом уровень дохода на душу населения, соответствующий двадцатке самых высоких уровней жизни в мире, они плывут по неизведанным водам с точки зрения истории экономического развития. Такие страны, как Индонезия, Малайзия и Мексика, продемонстрировали значительный успех в диверсификации своей экономики во второй половине ХХ в., но они имели средний доход в начале и в конце своих реформ, в отличие от стран Персидского залива, которые занимают высшие ступени лестницы доходов [Cherif, Hasanov, 2014]. Несмотря на это, прогресс и приверженность, продемонстрированные до сих пор, несомненно, представляют собой одну из ведущих положительных тенденций экономического развития стран Персидского залива.
Нельзя в этой связи не отметить также положительные изменения в области понимания и перехода к устойчивому развитию в самом широком понимании в арабских странах. Несмотря на то, что арабские страны крайне дифференцированы в своем социально-экономическом развитии, но все они поддержали и реализуют повестку в области устойчивого развития как ориентир или «линейку» для измерения своих успехов и прогресса. Важно отметить, что COP прошлого и этого годов прошли в арабских странах. Таким образом, в Египте и ОАЭ за несколько лет прошли а) главные экологические форумы мирового масштаба б) это позволило им стать местом притяжения мирового сообщества и международных структур, придерживающихся принципов устойчивого развития и ESG в) «приземлить» всемирно известную концепцию развития в регионе и способствовать ее популяризации, а также привлечению инвестиций для развития ВИЭ и мер по защите окружающей природной среды.
Инвестиции в чистые технологии
Помимо того, что на долю стран Персидского залива приходится значительная часть мировых поставок ископаемого топлива, они также высокими темпами потребляют ископаемое топливо внутри страны. Во всех шести странах структура производства электроэнергии традиционно сильно искажена — она практически полностью зависит от сжигания нефти и природного gy газа. Это, наряду с высоким уровнем местного потребления энергии, привело к большим выбро-
сам углекислого газа на душу населения в странах Персидского залива [Al-Saidi, Elagib, 2018]. Основной причиной такого положения дел является исторически высокий уровень субсидий на потребление топлива и электроэнергии. Более того, субсидии на воду также приводят к выбросам углекислого газа, поскольку питьевая вода зависит от энергоемкого опреснения.
За последнее десятилетие страны Персидского залива в целом и Оман, Саудовская Аравия и ОАЭ в частности, добились значительного прогресса в переходе к более чистым источникам энергии, чему способствовало несколько факторов [Al-Ismail et al., 2023]. С экономической точки зрения это имеет смысл в качестве страховки от снижения стоимости нефти, поскольку перспективы экологически чистых источников энергии в целом отрицательно коррелируют с перспективами использования ископаемого топлива. Кроме того, экологически чистые источники энергии дают странам Персидского залива возможность как создать желательные рабочие места для своих граждан, так и стать инновационными в стратегической отрасли [Consoli, Marin Marzucchi, Vona, 2016]. Исторически страны Персидского залива боролись за достижение высокого уровня инноваций, и в последнее время они работают над решением этой проблемы. Саудовская Аравия и ОАЭ, в частности, внесли важный вклад в передовые инновации в области возобновляемых источников энергии. Например, развитие технологий в области опреснения воды с помощью солнечной энергии, инициированные Университетом науки и технологий имени короля Абдал-лы (KAUST). Acwa Power (Саудовская Аравия) и Masdar (ОАЭ) стали глобальными игроками, которые также добавляют глубины внешнеполитическому инструментарию обеих стран [Griffiths, Sovacool, 2020].
Инвестиции в чистую энергетику также приносят политические выгоды странам Персидского залива, которые затем могут способствовать дальнейшему экономическому развитию. Многие западные страны, особенно Германия, сделали поддержку зеленой экономики центральным элементом своей внешней политики [Pearson, Rüdig, 2020], и поэтому страны Персидского залива с большей вероятностью углубят свои отношения с такими странами — и тем самым смогут использовать эти отношения в целях получения экономической выгоды — когда они воспринимаются как активные участники борьбы с изменением климата и лидеры в энергетическом переходе. Япония активно инвестирует в водород, и ее мощная экономика предлагает множество возможностей развития для стран Персидского залива. Таким образом, вступление в водородное партнерство с Японией открывает новые экономические двери для стран Персидского залива.
В завершении этого раздела отметим, что важной тенденцией является также расширение прав и возможностей женщин и их активизация как активных участников рынка труда монархий Персидского залива. Эти значимые социально-экономические успехи, с одной стороны, говорят о политических дивидендах, которые извлекает правительство ОАЭ, а с другой стороны, об экономической выгоде от увеличения числа занятых женщин, например, в сфере услуг.
Тенденции развития некоторых отраслей: рынок недвижимости
Достаточно позитивно развивается рынок недвижимости Объединённых Арабских Эмиратов (ОАЭ). Это произошло за счёт роста инвестиций в этот сегмент, включая инвестиции россиян, стремящихся различными способами сохранить свои капиталы. Заинтересованность в привлечении российских капиталов в свои рынки недвижимости проявляют также Бахрейн, Катар и даже Саудовская Аравия. Последняя даже готова предоставлять иностранным инвесторам виды на жительство.
При этом нельзя не отметить перегревание рынка недвижимости в странах Персидского залива, особенно в ОАЭ. И это достаточно негативная тенденция. Если пузырь лопнет, то негативные последствия этого могут оказать соответствующее влияние на большинство стран данного субрегиона. У экспертов рынка взывает опасение также использование этого рынка в качестве инструмента отмывания средств.
Говоря об этом сегменте, нельзя не отметить некий двойной тренд. С одной стороны, из официальных источников стран Залива всё чаще мы получаем информацию о том, что россиянам доступ к рынку недвижимости будет перекрыт. С другой, — наши соотечественники продолжают приобретать коммерческую и некоммерческую недвижимость в этих странах. Не исключено, что мы в данном случае являемся свидетелями достаточно стандартной для стран арабского Востока двойной игры.
Финансовая безопасность арабского региона: новые вызовы и возможности
В последние годы вопросы финансовой безопасности стран арабского региона выходят на первый план. Пандемия COVID-19 ускорила процессы цифровизации, что с одной стороны открыло новые возможности, но, с другой, — увеличило киберугрозы. Кибератаки стали одной из главных проблем. По данным Лаборатории Касперского, в регионе зафиксировано 348%-ное увеличение киберпреступлений. Малый бизнес, особенно в странах, подверженных санкциям, стал мишенью для хакеров.
Обход санкций также представляет собой проблему. Государства, подпавшие под санкции, такие как Иран и Сирия, получают «негласную» поддержку со стороны некоторых арабских стран, что вызывает осуждение со стороны мирового сообщества.
В то же время, арабские страны предпринимают шаги по укреплению своей финансовой независимости. Развиваются региональные платежные системы, такие как «Sadaqa» в Саудовской Аравии, и все чаще используются криптовалюты. Расширение БРИКС и переход к расчетам в национальных валютах также ведут к снижению доминирования доллара США.
Будущее региона во многом будет зависеть от того, смогут ли арабские страны найти баланс между стремлением к финансовой независимости и сохранением отношений с традиционными партнерами, такими как США.
Текущая ситуация в этой сфере вызывает вопросов больше, чем ответов. К существенным вопросам следует отнести, например, такие: как арабские страны будут бороться с киберугроза-ми? Какие меры будут предприняты для предотвращения обхода санкций? Смогут ли арабские страны диверсифицировать свою экономику и снизить зависимость от доллара США? Какую роль будут играть арабские страны в формирующемся многополярном мире? — Ответы на некоторые из них мы получим уже достаточно скоро. Остаётся только наблюдать.
Некоторые страновые аспекты. Проблематика взаимодействия России и ОАЭ
В целом следует отметить, что ОАЭ — в достаточной степени дружественная для России страна. Постоянно проводятся переговоры на самом высоком уровне. В декабре 2023 г. прошли визиты президента РФ В. В. Путина в ОАЭ и Саудовскую Аравию. Поездка иллюстрирует растущее доверие к РФ в Заливе. Так, прошли очередные сессии Межправительственных комиссий по торговому, экономическому и техническому сотрудничеству РФ с КСА и Эмиратами. ОАЭ недавно вошли в состав БРИКС. Осуществляются масштабные совместные проекты на гуманитарном уровне.
Отметим, что существует несколько сфер экономического интереса России к ОАЭ. Во-первых, Дубай (а именно здесь сосредоточена основная часть экономики ОАЭ) сегодня — это настоящий постиндустриальный город, в котором основную часть экономической активности составляют финансы, недвижимость, транспорт, реэкспорт и туризм. Неудивительно, что Дубай сегодня по умолчанию является деловой столицей не только Ближнего Востока, но и Африки — в последние десятилетия он показывает просто впечатляющую динамику экономического и городского развития.
Ранее ряд отечественных экономистов-востоковедов оптимистично относились к возможности «экономического Ренессанса» в нескольких ведущих в экономическом отношении стран арабского мира. Однако, как показала история, подобный Ренессанс пока оказался возможен только в ОАЭ и, в частности, в Дубае. При всей специфике «дубайского экономического чуда» его можно сравнить с моделью экономического взлета Шанхая.
При этом секрет столь мощного экономического прорыва Дубая — в прошлом маленького рыбацкого городка — многосложен. Здесь свою роль сыграла и умелая государственная экономическая политика, и созданная в районе Джебель Али свободная экономическая зона, которую удалось сделать очень привлекательной для глобального капитала, и особый налоговый режим. Кроме того, продолжая свои давние традиции торгового и финансового посредника, Дубай в настоящее время это крупный логистический hub, соединяющий полюса экономического роста в Азии, Европе, Африке. Крупным игрокам в области мировой экономики просто удобно здесь работать, создавать свой бизнес, взаимодействовать с партнерами.
На фоне продолжающихся глобальных трансформаций постепенно меняется роль Ближнего Востока в системе региональных отношений — в частности, наблюдается устойчивый тренд на развитие компетенций в области новых технологий и технологической независимости. Эмираты акцентируют свое внимание развитии в этом государстве следующих направлений:
• кибербезопасность и новые технологии (кибербезопасность, финтех-отрасль, робототехника, криптовалютные операции);
• энергетика (возобновляемые источники энергии, атомная энергетика);
• космические исследования (спутниковая и космическая программы);
• биотехнологии (передовые технологии в медицине).
Во-вторых, возможности развития торговли. Согласно прогнозам Арабского стратегического форума, проведшего свою сессию в Дубае, ожидается, что в 2024 г. регион Персидского залива покажет темпы роста экономики выше среднерегиональных и глобальных. При этом ВВП КСА — самый большой в арабском регионе, второе место занимает ОАЭ.
Прошлый год демонстрировал наращивание российско-заливских отношений в разных областях, расширение их номенклатуры. Так, российско-эмиратский товарооборот в 2022 г. достиг $9 млрд, а за девять месяцев 2023 г. увеличился на 63%, превысив $8,8 млрд. По этому показателю ОАЭ заняли первое место в торговле РФ со странами арабского мира.
Истекший год показал рост интереса предприятий и экономических организаций России к выставкам и ярмаркам, проходящим в регионе Залива. В феврале в Абу-Даби на очередной международной военно-технической выставке IDEX одну из крупных экспозиций представляла российская оборонная промышленность. РФ участвует в этом мероприятии с 1993 г. Россия приняла участие в Международной аэрокосмической выставке Dubai Airshow 2023. В программе демонстрационных полетов в эмиратском небе выступила группа высшего пилотажа «Русские витязи» ВКС.
2023 г. был заметным в контексте продвижения культурно-гуманитарных и туристических связей. ОАЭ вошла в пятерку наиболее популярных зарубежных направлений отдыха российских туристов. По итогам 2022 г. здесь отдохнуло около 1,1 млн россиян.
В-третьих, сотрудничество в сфере инвестиций. Государства Персидского залива в целом и Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), в частности, являются одними из важнейших инвестиционных партнеров России.
Эмираты лидируют среди арабских государств по объему у себя российских инвестиций, а также первенствует среди арабов по своим инвестициям в экономику РФ. Накопленные прямые инвестиции затрагивают такие кластеры, как торговля, недвижимость, обрабатывающая отрасль, научно-технический и сельскохозяйственный сегменты.
В последние годы российский бизнес ведет активную работу по локализации производства в ОАЭ. Центром размещения отечественных предприятий становится Евразийский торгово-промышленный хаб, созданный в феврале 2023 г. в экономической зоне KIZAD (Khalifa Industrial Zone Abu Dhabi). Сейчас в хабе работают 20 российских компаний.
И, наконец, в-четвертых, привлекательными для российского бизнеса являются транспор-тно-логистические возможности ОАЭ. В Залив продвигаются интеллектуальные информационные системы России. Сейчас «Яндекс» представлен в Объединенных Арабских Эмиратах, где развивает такси-сервис Yango и доставку с помощью роботов-курьеров.
Москва сможет выстроить независимую от третьих стран логистическую, платежную, финансовую инфраструктуру. Уже сегодня на самолётах и судах ОАЭ российские грузы доставляются в Индию, ЮВА и ряд других стран.
Образование. ОАЭ является крупным ближневосточным центром высшего образования. Одно из основных направлений его специализации — альтернативная энергетика, финансы, страховое дело.
Регулярно в ОАЭ проводится Дубайский торговый фестиваль, в котором принимает активное участие и российская сторона.
Наряду с этим не исчезли и некоторые традиционные отрасли — например, розничная торговля золотыми изделиями. В Дубае находится знаменитый на весь Арабский Восток «Золотой квартал» — крытая галерея, по обеим сторонам которой расположены ювелирные лавки.
Существуют в двусторонних отношениях и определённые негативные тенденции. Так, крупные банки ОАЭ из-за риска вторичных санкций начали ограничивать расчеты с Россией и закрывать счета компаниям и физлицам. Сейчас банки ОАЭ деньги из России не принимают и в обратную сторону платежи не проводят. Более того, там продолжают закрывать счета компаниям, собственники которых являются гражданами России, в том числе и по непрозрачным причинам. Возможность платить из России (в том числе в дирхамах) исчезла с сентября. Банк «Ак барс», который был основным каналом для платежей, попал в санкционные списки. Какое-то время в качестве финансового моста использовался Гонконг, но потом из-за опасения санкций он перестал выполнять эти функции
Также обращает на себя внимание реэкспорт западного оружия из Украины в Эмираты, а затем в другие страны. Этот процесс, естественно, имеет свое экономическое содержание, но важно понимать его негативные политические последствия.
Таким образом, в целом Эмираты вполне могут стать примером для наиболее подвинутых в экономическом отношении стран Арабского мира по выстраиванию новой модели хозяйственных связей с Россией и изменению конфигурации мировой экономики.
Политический и военный кризис в Израиле
2023 г. войдёт в историю страны как один из самых драматичных. Формирование самой правонационалистической коалиции за предыдущие 75 лет существования еврейского государства привело к тому, что предпринятые ею попытки серьёзных реформ общественного устройства вызвали беспрецедентную реакцию — протесты охватили весь Израиль, и практически никого не оставили равнодушными. Впервые к ним присоединились в общем-то аполитичные до этого представители деловых кругов страны. Причём присоединились они не на личном уровне, а на системном — появились как минимум два объединения вовлечённых в эти процессы — «протест хайтекистов» (то есть объединение представителей сектора высоких технологий страны) и «форум руководителей крупных компаний». В самые острые моменты активную роль играло и Объединение профсоюзов Израиля.
Достаточно сложно однозначно оценить степень негативного воздействия происходивших событий на экономику страны. Очевидно лишь то, что пострадал имидж Израиля как стабильной демократии, что привело, в частности, к пересмотру решений по будущим инвестициям в страну иностранных институциональных и частных инвесторов. Это весьма серьёзная проблема, так как израильская инновационная экономика практически на три четверти финансируется именно таким способом.
Как отмечают специалисты одного из ведущих израильских аналитических центров Института исследований национальной безопасности Тель-авивского университета, чтобы понять экономические последствия политического кризиса в Израиле, нам следует внимательно следить за обменным курсом валюты и работой местного фондового рынка [The Israeli Economy in the Wake of Judicial Reform]. Эти индикаторы в режиме реального времени отражают настроения широкой публики, особенно инвесторов в акции, и служат «финансовым сейсмографом» для понимания текущих событий. С начала 2023 г. возник значительный разрыв между показателями израильского фондового рынка и его аналогов в развитом мире. В результате инвесторы на местном рынке потеряли потенциальную прибыль около 15% с начала года. Эти инвестиционные потери на израильском рынке усиливаются из-за ослабления израильской валюты. Шекель ослаб примерно на 3,5% по отношению к доллару США в период, когда валюты большинства развитых стран укреплялись (до начала вооружённого конфликта с Хамасом и Хизбаллой). Согласно исследованию Банка Израиля, судебная реформа привела к обесцениванию шекеля примерно на 10% от его стоимости. Обменный курс имеет прямые и непосредственные последствия для благосостояния населения Израиля, поскольку он повышает цены на импорт и усиливает инфляционное давление. Наряду с относительным сокращением иностранных инвестиций в израильский сектор высоких технологий, потери, повлиявшие на израильскую экономику с тех пор, как министр юстиции представил запланированную реформу судебной системы, превысили 150 млрд шекелей [Там же].
Также в 2023 г. произошло одно из самых драматичных событий для Израиля в сфере безопасности. 7 октября 2023 г. бойцы палестинской организации Хамас прорвали границу Сектора Газа и Израиля и в течение нескольких часов совершали бесчинства на его территории. Началась война. Военная операция в Газе влияет на израильскую экономику несколькими способами: наблюдается падение спроса в различных отраслях хозяйства; также существуют проблемы с предложением, что во многом является следствием нехватки рабочих рук — часть работников были призваны в Армию обороны Израиля (АОИ) в качестве резервистов, практического прекращения деятельности образовательной системы в первые недели войны (это потребовало от родителей также оставаться дома), вынужденного переселения населения с юга и севера страны ввиду интенсивных военных действий, отъезда иностранных рабочих в свои страны вкупе с закрытием границ для палестинских работников [Sheva, 2024].
Согласно прогнозам Банка Израиля, к концу 2024 г. стоимость ведения военных операций в Газе и на севере Израиле составит приблизительно 220 млрд шек. (приблизительно 61 млрд долл. США), что составляет порядка 11% ВВП страны по итогам 2023 г. [Sheva, 2024].
Сочетание проблем внутриполитического развития Израиля и необходимости ведения военной операции заставили международные рейтинговые агентства Moody's и Standard &Poor впервые в истории понизить кредитный рейтинг еврейского государства.
Относительно положительным на этом крайне негативном фоне следует считать то, что 71 изначально высокий уровень развития израильской экономики в очередной раз позволил стране
с относительно небольшими потерями преодолеть первый шок. В среднесрочном периоде следует ожидать возвращение динамики экономического развития страны на довоенные темпы. При этом существует опасность, что в долгосрочном периоде может повториться ситуация, сложившаяся 50 лет назад — после войны Судного дня (1973 г.). Тогда последствия войны вкупе с внутренней социально-экономической и политической динамикой привели к так называемому «потерянному десятилетию» в экономике.
Экономика Турции. Позитивные и негативные тенденции
Для оценки общего положения в экономике Турции следует исходить из ряда вводных:
1. Турецкая экономика нестабильная, но все еще растущая экономика, причем темпы роста, если не предполагать фальсификацию статистики, достаточно заметные. При этом, локальный экономический кризис, начавшийся в 2018 г., высокие темпы инфляции и общее напряжение в обществе, накладываются друг на друга, создавая нервозность в обществе и тревожные ожидания;
2. Политика оказывает огромное влияние на экономику Турции. Политические соображения Эрдогана и элиты, связанной с ним, определяют основные направления экономической политики, которую иногда в шутку называют «эрдоганомикой». Вместе с тем, геополитика и турецкий экспансионизм тоже оказывают большое влияние на экономическую ситуацию: с одной стороны, активное развитие двух направлений — осма-нистского и пантюркистского, обходится недешево, с другой — Турции иногда удается неплохо на этом заработать: экономически конфликты в Ливии, Нагорном Карабахе и в Сирии явно пошли ей на пользу. На этом фоне регулярно возникают риски пока ограниченных западных санкций. Но в случае реального принятия санкций против Турции, ее экономика окажется в крайне затруднительном положении;
3. Демография становится все менее стабильной переменной в турецком политэкономи-ческом уравнении. Во-первых, быстро сокращается рождаемость, при сохранении диспропорций между турками и курдами. Во-вторых, в последние двадцать лет с огромной скоростью происходила урбанизация, а также концентрация населения в западной части Турции. В-третьих, Турция привлекает огромную миграцию из ряда стран, включая Сирию и Ирак, охваченные конфликтами и экологическими бедствиями (засухи), к которым и сама Турция приложила руку. Количество сирийских беженцев в Турции очень велико, вместе с тем, межнациональные отношения постепенно обостряются;
4. Турция играет огромную коммуникативную роль в регионе исходя из своего географического положения и активно пользуется этими возможностями. Это касается как логистического потенциала (коридоры Восток-Запад), а также авиационный хаб в Стамбуле, так и энергетического (проекты газового хаба, транзит азербайджанских энергоресурсов). При этом Турция привлекает одновременно арабских, российских и европейских инвесторов и туристов, что дополнительно стабилизирует экономику и создает новые условия для роста;
5. Пройдя «ловушку среднего дохода», Турция сохранила экономический динамизм, но теперь увязывает свое развитие с экспансионизмом, военной промышленностью и региональным гегемонизмом. Это ставит под вопрос будущее турецкой экономики и ее роста, поскольку такие тенденции скорее приводят к стагнации, чем к пролонгации роста.
Оценки того, что Турция идет «не туда» все более распространены: сейчас так думает примерно три четверти населения, и это в значительной мере связано с экономическим положением. Что касается успеха, то можно выделить основные направления:
• Сохраняющийся экономический динамизм и сравнительно высокие темпы роста ВВП;
• Устойчиво снижающаяся безработица.
Что касается негативных трендов, то следует выделить следующие:
• Инфляция и девальвация лиры, которую никак не удается взять под контроль, несмотря на неоднократную смену политики Центрального банка;
• Недоверие и пессимистические ожидания населения в экономической сфере.
Для оценки восприятия ситуации в стране в динамике можно воспользоваться опросами IPSOS (серия "What worries the World" или «Что беспокоит мир»), в которых видна приоритетность экономических проблем для Турции.
Таблица 1 — Динамика восприятия ситуации в Турции, 2018-2024 гг.
Февраль 2018 Март 2019 Апрель 2020 Март 2021 Апрель 2022 Март 2023 Март 2024
Страна идет в ... направлении
Правильном 30 26 33 38 22 28 26
Неправильном 70 74 67 62 78 72 74
... Представляет одну из 3 главных проблем для страны
Коррупция 17 22 18 23 23 23 23
Инфляция 44 46 18 н/д 58 63 55
Бедность и неравенство 37 30 36 40 39 30 32
Безработица 37 44 41 47 35 30 19
Источник: составлено авторами по [Ежемесячные глобальные опросы IPSOS].
Как мы видим, восприятие большинства проблем остается достаточно стабильным. Самой проблематичной остается инфляция. Финансовую и политическую коррупцию назвали важной проблемой 23% или почти каждый четвертый опрошенный, что близко к среднемировому показателю в 26%, где самой проблематичной коррупция считалась в Индонезии (55%), а наименее проблематичной — в Сингапуре (8%).
По проблематичности инфляции Турция занимает одно из первых мест в мире. В последние годы инфляция стала одной из главных мировых проблем, судя по опросам IPSOS. При этом Турция по остроте восприятия инфляции значительно опережает среднемировой показатель в 35% (IPSOS провели опрос в 29 странах, преимущественно крупных и развитых экономиках) и уступает лишь Аргентине, где 65% обеспокоены темпами инфляции. Это неудивительно: в Аргентине инфляция составляет 176% к предыдущему году, тогда как в Турции — «всего» 68%. Взглянем на долгосрочные тенденции инфляции в Турции.
Рисунок 1 — Динамика инфляции в Турции, 1995-2024 (прирост в % к тому же месяцу пред. года) Источник: Всемирный Банк
Как мы видим, хроническая галопирующая инфляция не является совершенно новым явлением для Турции. Десятилетиями, с начала 1970 гг. турецкая экономика характеризовалась инфляцией, исчисляемой десятками процентов в год, и была стабилизирована лишь после прихода к власти Р. Т. Эрдогана в 2003 г. В 2005 г., когда 1 доллар стоил более 1 миллиона лир, местная валюта была деноминирована в миллион раз. С тех пор и до 2018 г. инфляция была умеренной и находилась под контролем, составляя обычно от 5% до 10% в год. Этот уровень можно считать
оптимальным для развивающемся экономики, который позволяет как сохранять достаточную устойчивость потребительского сектора, так и содействовать производству.
Однако настоящий скачок произошел в декабре 2021 г. под влиянием последствий пандемии коронавируса и ценовых шоков на международном рынке продовольствия и энергопродуктов. С тех пор инфляцию никак не удается взять под контроль: высокой инфляции содействовала как политика самого Эрдогана по содействию производству и экспорту, так и неизвестные факторы, скорее всего, упирающиеся в уровень доверия и экономических ожиданий. За период с 1996 по 2019 гг. в Турции сменилось 6 глав Центрального Банка, а с 2019 по 2024 гг. — 5, каждый из которых в среднем провел на своем посту один год. Все попытки обуздать инфляцию по сей день оказывались тщетными, а правительство идет на все более сильные меры для достижения результата. Впрочем, становится понятно, что даже если инфляция и будет взята под контроль, то она все равно не будет особенно низкой.
Как уже было сказано, проблема инфляции упирается в неуверенность потребителей и в вопросы доверия экономической политике, в ожидания кризисных тенденций и т. д.
Рисунок 2 — Восприятие экономической ситуации в Турции
Источник: Turkstat
Как мы видим, индекс потребительской уверенности в Турции за последние 20 лет медленно снижался с уровня в 100 до 80-85 в последние годы. Это означает, что в последние годы люди оценивают ситуацию все более критически (положительной следует считать оценку более 100). Тем не менее, уровень колебаний этого показателя сравнительно невелик, чего не скажешь об оценках экономического роста и ожиданий будущего роста.
Начиная с 2018 г., когда в Турции произошел умеренный экономический кризис — и вплоть до настоящего момента, оценка экономического роста крайне отрицательная и в последнее время колеблется около 50 (рост — выше 100), в то время как ожидания экономического роста, пусть и более положительные, но тоже на слабом уровне — около 75. Как правило, ожидания экономического роста в ближайшие 12 месяцев были выше 100 и выше уровня потребительской уверенности, но в последнее время оба этих тренда изменились. Как бы там ни было, резкое расхождение оценки экономической ситуации за прошедшие 12 месяцев с общим индексом потребительской уверенности отражает рост субъективного фактора в этих оценках.
Учитывая, что колебания уровня потребительской уверенности коррелируют с уровнем инфляции, можно сказать, что между ними существует явная взаимосвязь: оба были достаточно стабильными с 2004 по 2018 гг., и оба сейчас показывают наивысшую степень нестабильности, можно уверенно говорить, что они связаны. Предварительный вывод заключается в том, что эти факторы подпитывают друг друга: негативные ожидания формируют инфляцию, а высокая инфляция формирует негативные ожидания, что и создает порочный круг, из которого не удается
выйти. Однако для более точного понимания проблемы, а также выявления других, менее заметных факторов, нужны более глубокие исследования.
В турецкой экономике по-прежнему можно выделить ряд позитивных тенденций. Основными среди них являются рост производства и снижение безработицы. Эти факторы, очевидно, тоже взаимосвязаны и, на фоне продолжающейся галопирующей инфляции демонстрируют, что инфляция для них не помеха. На 2024 г. МВФ прогнозирует замедление экономического роста до 3,1% и стабилизацию этого показателя вплоть до 2029 г. в коридоре 3-3,5%.
Рисунок 3 — Динамика роста ВВП Турции в сравнении с Россией, Ираном и мировой экономикой
Источник: IMF World Economic Outlook, Apr. 2024
Как мы видим, в последние годы Турция чаще всего сохраняла лидерство среди выбранных экономик, тогда как Россия и Иран в последние 10-12 лет сильно страдали от западных и международных санкций. Наиболее примечательным здесь является высокий восстановительный рост турецкой экономики в 2010-2013 гг., после мирового экономического кризиса 2009 г., а также то, что турецкая экономика сохранила рост даже в ковидном 2020 г. и показала более 11% роста в 2021 г. Но в 2023 г. Россия, впервые после 2008 г., обогнала Турцию по темпам экономического роста. Всего же за период с 1995 г. турецкая экономика выросла на 295% (в том числе на 111% после 2007 г.), иранская экономика на 142% (35% после 2007 г.), российская экономика — на 105% (24,5% после 2007 г.), а мировая экономика — на 176% (64% после 2007 г.).
Таким образом Турция развивалась опережающими темпами, существенно выше среднемировых и вплотную приблизилась к развитым странам по уровню развития. Однако здесь возникает две неопределенности. Во-первых, являются ли эти цифры точными? Некоторые критики ставят их под вопрос, хотя эта точка зрения не является доминирующей. Во-вторых, удастся ли Турции сохранять экономический динамизм в будущем? Здесь надо отметить, что рост в 3-3,5% для экономики с уровнем развития выше среднемирового все еще следует считать хорошим показателем, так что даже замедлившиеся темпы роста, предполагаемые МВФ, нельзя считать угрозой экономическому будущему Турции. Однако, МВФ почти никогда не прогнозирует кризисы, поскольку крайне трудно определить их сроки, а вероятность кризиса в турецкой экономике (как, кстати, и в мировой) в ближайший период оценивается как высокая. Темпы экономического роста Турции, достаточно высокие в прошлом, станут менее предсказуемыми в будущем, что также связанно с недоверием и негативными ожиданиями потребителей. Тем не менее, эти ожидания все еще не сложились в реальную тенденцию и пока что в экономика Турции сохраняет растущую траекторию.
Что касается рынка труда, то на нем заметны умеренно положительные тенденции. С одной стороны, как видно в таблице 1, заметно снизился уровень приоритетности проблемы безработицы. Если в прошлые годы ее называли в числе главных проблем около 40% населения, то в марте 2024 г. таковых было лишь 19%. С другой — снижается и уровень зарегистрированной безрабо-
тицы. По данным за февраль 2024 г., уровень безработицы составил 9.2% по сравнению с 10.6% в феврале 2023 и 11,4% в феврале 2024 гг.
16
Рисунок 4 — Ежемесячная динамика уровня безработицы в Турции, 2015-2024 гг.
Источник: Turkstat
Более того, хотя в период до 2014 г. уровень безработицы в Турции уже находился на нынешнем уровне или даже ниже, при этом вырос уровень занятости: с 40-44% в период до 2014 г. до 49% в начале 2024 г. Это произошло по двум причинам: ввиду снижения рождаемости в Турции и окна «демографического дивиденда», все большая доля населения сейчас в трудоспособном возрасте, что создает условия для экспансии рынка труда и ускорения роста экономики. Кроме того, в последние годы женщины входили на рынок труда с опережающими темпами. Так, если уровень занятости женщин в 2006 г. составлял 19,4%, то в 2014 он достиг 26,3%, а в начале 2024 — 32%.
Всего же в феврале 2024 г. было 32,3 млн занятых, тогда как в феврале 2014 г. — 24,6 млн, то есть за прошедшие 10 лет в Турции появилось 7,7 млн новых рабочих мест, которые примерно поровну распределились между мужчинами и женщинами, но из-за более низкой базы, относительный прирост занятости у женщин оказался выше. В ближайшие годы мужская занятость в относительном выражении не будет иметь больших перспектив роста, тогда как женская — напротив — будет основным драйвером роста рынка труда: занятость мужчин на сегодня составляет 72%, а женщин — лишь 32%.
***
Как мы видим, турецкая экономика в последние десятилетия была не очень стабильной, но все еще динамично развивающейся экономикой, пользовавшейся всеми своими преимуществами — как географическими (уникальное положение между Европой и Азией), так и культурными (большое побережье и наследие древних цивилизаций содействовали туризму), не говоря уже о демографических (растущее молодое население и демографический дивиденд) и водных (истоки основных региональных рек находятся на востоке современной Турции).
Все это было эффективно использовано властями Турции, ведущими оппортунистическую внешнюю политику, направленную на рост влияния и выстраивание региональных альянсов с центральной ролью Турции. Эта политика дается небесплатно, но турецкие власти стараются извлекать из нее максимальную пользу, в том числе в экономической сфере.
Нестабильность турецкой экономики выражается как в резко колеблющихся темпах экономического роста, так и плохо контролируемой инфляции, составляющей на данный момент почти 70% год к году. Это подрывает доверие потребителей и формирует негативные ожидания, 76 что не может не влиять на намерение инвестировать в будущем. В то же время, прогнозы экономического роста в 3-3,5% роста ВВП в год нельзя считать пессимистичными.
Наконец, турецкая экономика демонстрирует рост рынка труда и снижение безработицы, что можно считать главной положительной тенденцией. Уровень безработицы на данный момент составляет 9,2% и с учетом сезонного фактора можно ожидать его стабилизацию на уровне 8%, если не будет экономического кризиса или значимых структурных изменений.
References
Al Naimi S.M. Economic diversification trends in the Gulf: The case of Saudi Arabia. Circular Economy and Sustainability, 2022, no. 2, pp. 221-230.
Al-Ismail F.S., Alam M.S., Shafiullah M., Hossain M.I., Rahman S.M. Impacts of renewable energy generation on greenhouse gas emissions in Saudi Arabia: A comprehensive review. Sustainability, 2023, vol. 15, no. 6, pp. 5069.
Al-Saidi M., Elagib N.A. Ecological modernization and responses for a low-carbon future in the Gulf Cooperation Council countries. Wiley Interdisciplinary Reviews: Climate Change, 2018, vol. 9, no. 4, pp. e528.
Baldwin-Edwards M. Baldwin-Edwards M. Labour immigration and labour markets in the GCC countries: national patterns and trends, 2011.
Beutel J. Economic diversification and sustainable development of GCC countries. When Can Oil Economies Be Deemed Sustainable?, 2021, pp. 99-151.
Cherif R., Hasanov F. Soaring of the Gulf Falcons: Diversification in the GCC oil exporters in seven propositions. International Monetary Fund, 2014.
Consoli D., Marin G., Marzucchi A., Vona F. Do green jobs differ from non-green jobs in terms of skills and human capital? Research Policy, 2016, vol. 45, no. 5, pp. 1046-1060.
Gharaibeh A. The determinants of foreign direct investment-empirical evidence from Bahrain. International Journal of Business and Social Science, 2015, vol. 6, no. 8, pp. 94-106.
Griffiths S., Sovacool B.K. Rethinking the future low-carbon city: Carbon neutrality, green design, and sustainability tensions in the making of Masdar City. Energy Research & Social Science, 2020, vol, 62, pp. 101368.
Hertog S. The end of the old social contract in the Gulf-and what could replace It. Middle East Centre Blog, 2023.
Hvidt M. Economic diversification in GCC countries: Past record and future trends, 2013.
Ibrahim M.H. Oil and macro-financial linkages: Evidence from the GCC countries. The Quarterly Review of Economics and Finance, 2019, vol. 72, pp. 1-13.
Khalil R., Pandow B.A. Influence of fiscal policy on GDP: an empirical study of GCC countries. Investment Management and Financial Innovations, 2020, vol. 17, no. 3, pp. 319-331.
Koubi V. War and economic performance. Journal of Peace Research, 2005, vol. 42, no. 1, pp. 67-82.
Lefebvre J.A. US Military Hegemony in the Arabian/Persian Gulf: How Long Can It Last? International Studies Perspectives, 2003, vol. 4, no. 2, pp. 186-190.
Outzen R. Rivalry and realignment in the Middle East: How will the US respond? The Middle East's Fragile Reset, 2023, pp. 80.
Pearson M., Rudig W. The Greens in the 2019 European elections. Environmental Politics, 2020, vol. 29, no. 2, pp. 336-343.
Sheva N. Skira Makro Calkalit Ve Monetarit. URL: https://main.knesset.gov.il/Activity/Info/Research/Pages/incident. aspx?rid=7870&businessType=1 (In Hebrew).
Stocker M., Baffes J., Some Y.M., Vorisek D., Wheeler C.M. The 2014-16 oil price collapse in retrospect: sources and implications. World Bank Policy Research Working Paper, 2018, no. 8419.
Tanchum M.E. Drone Attacks on Saudi Oil Infrastructure are a Calibrated Message from Iran. IAI Commentaries, 2019, vol. 19, pp. 35.
The Israeli Economy in the Wake of Judicial Reform. INSS Spotlignt, September 6, 2023. URL: https://www.inss.org.il/ publication/israel-economy-graph/ (data of access: 19.04.2024).
