CC BY
66
Ю.В.ШИШКОВ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПАРТНЕРСТВО ЕВРОПЫ И США: СОВПАДЕНИЕ И СТОЛКНОВЕНИЕ ИНТЕРЕСОВ
Немного о прошлом
Экономическое взаимодействие Старого и Нового Света имеет глубокие исторические корни, уходящие в XVI в. С тех пор оно знало и светлые и темные страницы. Если иметь в виду лишь новейшую историю, то нельзя не вспомнить доктрину американского президента Дж. Монро, разделившую в 1823 г. мир на «американскую» и «европейскую» системы и провозгласившую невмешательство этих систем в дела друг друга. Но она давно исчерпала себя. Уже Первая мировая война показала, что судьбы Европы самым непосредственным образом затрагивает интересы США. Это заставило Америку воевать на стороне Антанты.
Однако эта война нанесла огромный ущерб мировой экономике. Безвозвратно погиб золотой стандарт. Попытки его реанимации в 20-х годах потерпели фиаско, что привело к неконвертируемости большинства валют, существенно осложнило международные расчеты и создало дополнительные валютные барьеры на пути международной торговли. Резко возрос протекционизм. Англия уже в 1915 г. ввела 33,3%-ную пошлину на ввоз автомобилей, мотоциклов и некоторых других готовых изделий, а в 1921 г. — еще и на импорт многих видов приборов, инструментов, синтетических красителей и промежуточных продуктов. В обстановке послевоенной разрухи правительства искали пути возрождения национальных экономик, используя и меры ограничения импорта.
Однако самый большой вклад в ренессанс протекционизма в межвоенный период внесли США, которые в 1922 г. ввели весьма высокие импортные тарифы (в среднем около 27%). К тому времени эта страна уже стала крупнейшим в мире кредитором. Отгородившись таким тарифным барьером, она затрудняла поставки на свой внутренний рынок товаров и услуг из стран-должников, которые лишь так могли получить доллары, необходимые им для уплаты долга и его обслуживания. Чтобы экономить нужные для этого средства платежа, такие страны вынуждены были в свою очередь ограничивать импорт товаров, покупаемых за американскую валюту. Пытаясь остановить это душившее мировую экономику расползание протекционизма, Лига Наций созвала в 1927 г. Всемирную экономическую конференцию, страны-участницы которой договорились не повышать свои импортные тарифы. Это несколько ослабило протекционистские тенденции.
Казалось, что международная торговля начала выздоравливать. Но спад производства в США в середине 1929 г., а затем и коллапс американского фондового рынка привели в июне 1930 г. к новому повышению американских импортных тарифов в среднем до 48%, что вызвало цепную реакцию кризисных потрясений в большинстве европейских и других стран. От довоенной экономической открытости не осталось и следа: все государства бросились спасать свою национальную экономику, возводя новые торговые барьеры. Англия в 1932 г. ввела имперские преференции, ее примеру последовали Франция, Япония и Нидерланды. Более того, по почину Германии Франция, Италия, Япония, Нидерланды, государства Восточной Европы и Латинской Америки стали применять количественные ограничения импорта. В 1929—1932 гг. пожар кризиса охватил все индустриальные страны и многие государства Латинской Америки. Объем совокупного ВВП индустриальных стран упал за этот период на 17,7%, экспорт — на 25,3, а импорт — на 23,5%38.
После «великой депрессии» эти страны несколько оправились, но вплоть до Второй мировой войны продолжали противостоять друг другу, ощетинившись своими тарифными и нетарифными барьерами. Поэтому международная торговля и другие межстрановые экономические связи продолжали деградировать. Как видно из рисунка 1, кривая объема экспорта западноевропейских стран и до «великой депрессии», и особенно после нее напоминает очертания горного хребта с острыми вершинами и глубокими пропастями. Вторая мировая война внесла в этот «ландшафт» новый весомый вклад. Правда, Северная
38 Maddison A. The world economy in the 20-th century. - P., 1989. - P. 55.
Америка в экономическом отношении даже выиграла от этой войны. Экспорт США и Канады, которые воспользовались тяжелым положением своих традиционных конкурентов и стремительно расширяли внешнюю торговлю, в военный период возрос втрое. К середине столетия совокупный объем экспорта 12 стран Западной Европы остался практически на уровне 1913 г.
Динамика экспорта США и 12 стран Западной Европы (млн. долл., в ценах 1985 г.)
120000•
100000 -80000 60000 4 40000 20000
0
Рассчитано по: Maddison A. Dynamic forces in capitalist development. — Oxford, 1991. - P. 312— 317.
Рисунок 1.
Кроме того, в результате войны произошла глубокая трансформация мирового торгового и финансового баланса. США стали единственным доминирующим товаропроизводителем, экспортером и кредитором. Многие страны увязли в долгах Америке столь основательно, что не могли расплатиться по ним и восстановить свое довоенное положение в мировой торговле без дополнительной финансовой помощи извне. Они вынуждены были защищаться посредством строжайшего контроля над внешней торговлей и финансами. Описанная выше ситуация в этой области, возникшая после Первой мировой войны, повторилась в гораздо более острой форме и с более разрушительными для международной экономики последствиями.
Однако, несмотря на никогда не затухающую конкуренцию европейских и американских промышленников и финансистов, коренные геополитические интересы США и Европы тесно взаимосвязаны. Общность их интересов еще более окрепла в эпоху холодной войны. Она побудила Вашингтон в 1947 г. оказать щедрую экономическую помощь разоренной войной Европе в виде «плана Маршалла», хотя за океаном отлично понимали, что тем самым ускоряется возрождение самого сильного экономического соперника Америки. Эта же общность интересов перед лицом явно нараставших экспансионистских устремлений Советского Союза, подчинившего себе в 1945—1948 гг. всю Восточную Европу, объединила в 1949 г. США и Канаду с ведущими западноевропейскими государствами в военный союз НАТО. Она же заставила Вашингтон в конце 50-х годов поддержать создание Европейского экономического сообщества (ЕЭС), которое готовилось превратиться в мощный торгово-экономический блок. И оно действительно стало таковым: в 2000 г. его доля в валовом мировом продукте достигла 20% (доля США — 22%), а в мировом экспорте — 36% (доля США — 14,2%)39.
По мере усиления геоэкономических позиций Западной Европы и растущего сплочения ее вокруг ЕЭС (с осени 1993 г. — Европейского союза) она становилась все более важным экономическим и политическим партнером Америки не только в противостоянии советскому блоку, но и в попытках смягчить отдельные глобальные проблемы. Еще в 1958 г. США и ЕЭС договорились о взаимодействии в целях обеспечения использования ядерной энергии лишь в мирных целях, с 1974 г. они начали сотрудничать в деле защиты
39 World economic outlook. - Wash., 2000. - May. - P.157.
окружающей среды, с 1979 г. - в вопросах охраны здоровья и безопасности рабочих на производстве, с 1984 г. - в области рыболовства и т.п. Однако к концу 80-х годов сложилась новая геополитическая и геоэкнмическая ситуация, изменившая привычные отношения между Старым и Новым Светом.
В результате развала «социалистического содружества», его военной составляющей -Организации Варшавского договора и, наконец, краха Советского Союза главный фактор политического сплочения Запада вокруг США ушел в прошлое, и американский «ядерный зонтик», прикрывавший Западную Европу, в значительной мере утратил значение. В этой новой обстановке европейцы, как и японцы, перестали ощущать себя младшими партнерами США и стали проводить более независимую экономическую политику, отстаивая собственные интересы в борьбе за рынки сбыта, сферы инвестирования и источники сырья. Европейский союз, в частности, принялся спешно «оприходовать» экономическое, а заодно и военно-стратегическое пространство Центральной и Восточной Европы площадью в 1089 тыс. кв. км с населением 104 млн. человек. На горизонте замаячил еще более мощный торгово-экономический блок, охватывающий большую часть континента и проводящий единую внешнеэкономическую политику.
В Вашингтоне серьезно забеспокоились. В противовес грядущему западноевропейскому блоку президент Дж. Буш выдвинул в 1990 г. идею экономического взаимодействия всего Западного полушария, а У. Клинтон в конце 1994 г. на саммите 34 государств этого полушария инициировал процесс подготовки к 2005 г. договора о создании Панамериканской ассоциации свободной торговли (Free trade association Americas). В то же время Вашингтон счел за благо перевести отношения с ЕС на новый уровень: Евросоюз удостоился статуса привилегированного партнера. В 1990 г. стороны выступили с «Трансатлантической декларацией», в которой изложены принципы постоянных консультаций и сотрудничества ЕС и США.
Через пять лет накопленный опыт их взаимодействия позволил сделать еще один шаг. В 1995 г. были выработаны «Новая трансатлантическая повестка дня» и детальный «План действий». В этих документах Вашингтон и Брюссель без ложной скромности объявили себя главными гарантами мира, стабильности и процветания, не только их собственного, но и всего человечества. «На протяжении более пятидесяти лет
трансатлантическое партнерство было ведущей силой мира и процветания не только для нас самих, но и для всего мира. Вместе мы помогли противникам превратиться в союзников, диктатурам - в демократии. Вместе мы создали институты и модели сотрудничества, которые обеспечили нашу безопасность и экономическую силу. Это -
40
эпохальные достижения»40.
Справедливости ради отметим, что созданные США и ЕС институты и модели трансатлантического сотрудничества не являются уникальными. Параллельно почти такие же институты и модели создавались во взаимоотношениях ЕС и Канады. В 1976 г. они заключили Рамочное соглашение о торговом и экономическом сотрудничестве, в 1990 г. выступили с Трансатлантической декларацией, а в 1996 г. выработали Совместный план действий. Новый качественный сдвиг в их взаимодействии наступил в 1998 г., когда они выступили с ЕС/канадской торговой инициативой, уделяя особое внимание взаимному признанию дипломов и сертификатов, сотрудничеству в сфере услуг, государственных заказов, защите интеллектуальной собственности, культурному сотрудничеству и контактам на уровне деловых кругов.
Растущая экономическая взаимозависимость и неизбежные трения
Глобальные вызовы, с которыми в начале XXI в. сталкиваются США и Западная Европа, и в первую очередь международный терроризм, заставляют их объединять свои интеллектуальные и материальные ресурсы для защиты общих интересов. Но основным фактором их взаимозависимости являются мощные трансатлантические потоки товаров, услуг и капиталов. Западная Европа - главный торговый партнер США, за которым
40 Transatlantic Agenda. - P. 1. - <www.eurunion.org/partner/agenda>.
следуют Канада, Мексика, Япония и т. д. С 1982 по 1999 г. объем товарного экспорта США в ЕС увеличился (в текущих ценах) в 3,3 раза, а объем импорта из ЕС — в 3,8 раза41.
Значение Западной Европы для американского бизнеса намного больше, чем представляется на основе одной лишь внешнеторговой статистики. Относительная открытость западноевропейских рынков, высокий жизненный уровень населения и его покупательной способности привлекают сюда не только американских экспортеров товаров и услуг, но и инвесторов. Следует учесть, что продажи филиалов американских ТНК в западноевропейских странах многократно превосходят объемы прямого экспорта США в этот регион. В 1993 г., например, их продажи здесь составили 860 млрд. долл., вдвое превысив глобальный американский экспорт и в 7,6 раза — экспорт в Западную Европу. Пять лет спустя, в 1998 г., они возросли до 1331 млрд. долл., превысив объем традиционного экспорта в Западную Европу 8,2 раза42. Продажи филиалов американских ТНК в Старом Свете составляют свыше половины мировой стоимости подобных операций. Таким образом, объем открытого и скрытого экспорта американских товаров в страны Западной Европы в 1998 г. достиг почти 1,5 трлн. долл., т. е. 45% от стоимости товаров, произведенных в том же году внутри США. Посчитанный аналогичным образом объем открытого и скрытого импорта в США западноевропейских товаров достиг в 1998 г. 1272 млрд. долл., составив 38,4% всей произведенной здесь товарной массы43.
Другой важный канал их экономического взаимодействия — торговля коммерческими услугами: туристическими, транспортными, телекоммуникационными, финансовыми, консультационными, патентами и лицензиями, услугами по обучению и т. п. В этой области обмена Западная Европа имеет для США еще большее значение, чем в сфере товарной торговли. В 1999 г. на Старый Свет приходилось 38% глобального американского экспорта коммерческих услуг и 41% их импорта. С 1986 по 1999 г. их экспорт из США в Западную Европу увеличился (в текущих ценах) в 3,9 раза: с 24,9 млрд. до 96,2 млрд. долл., а импорт оттуда услуг — в 3 раза: с 24,1 млрд. до 72,1 млрд. долл.44.
Но это лишь прямая межграничная торговля. Гораздо большие объемы услуг экспортируются в скрытой форме, в виде продаж зарубежных филиалов американских и западноевропейских ТНК. Так, в 1998 г. американские филиалы в Западной Европе предоставили местным покупателям различных услуг на сумму в 186,7 млрд. долл. — вдвое больше, чем в виде прямого экспорта. И это составило 60% от общего объема услуг, предоставленных филиалами американских ТНК во всем мире. В свою очередь западноевропейские ТНК в том же году предоставили физическим и юридическим лицам США различных услуг на 158,3 млрд. долл. — в 2,2 раза больше, чем в форме прямого их экспорта. Это составило 62% от общего объема услуг, предоставленных американцам всеми иностранными ТНК45.
Огромную роль, естественно, играют встречные инвестиции производительного капитала (см. рис. 2). С середины 80-х годов обозначился устойчивый рост прямых американских инвестиций в экономику ЕС и Западной Европы в целом: за 15 лет их объем увеличился более чем в 5 раз. В свою очередь, накопленные инвестиции западноевропейских ТНК в США возросли за то же время более чем вчетверо. При этом в страны ЕС вложено 41,5% общего объема прямых зарубежных инвестиций американских ТНК, а доля ЕС в общей сумме прямых капиталовложений в США в 1999 г. достигла 63,5 %. В США сконцентрировано 56% всех зарубежных капиталовложений Евросоюза. (Для сравнения: японские ТНК вложили в экономику США около 23% своих зарубежных инвестиций, и лишь 10% такого рода инвестиций американских ТНК приходится на Японию)46.
41 U.S. total exports, imports and balances by area and year. - (Census basis). <
www.ita.doc.gov/industrv/otea>.
42 U.S. global trade outlook, 1995— 2000. - Wash., 1995. - P. 33; Survey of current business. - Wash., 1996. -N 7. - P. 76; Ibid. - 2000. - N 12. - P. D-59.
43 Ibid.
44 U.S. global trade outlook, 1995— 2000. - Wash., 1995. - P. 33; Survey of current business. - Wash., 1996. -N 7. - P. 76; Ibid. - 2000. - N 12. - P. D-59.
45 Survey of current business. - Wash., 2000. - N 10. - P. 133, 158.
46 Micossi S. The Trans-Atlantic economic agenda: A Europ. view. - P. 2— 3 . -
<www.tabd.com/resources/content/micossi>, 4 August 1999.
Благодаря таким интенсивным торговым и инвестиционным связям национальные хозяйства западноевропейских стран и экономика США достигли столь высокой степени взаимозависимости, когда экономический спад в Европе заметно снижает тонус деловой активности в США, а любое «недомогание» американской экономики существенно ухудшает конъюнктуру в Западной Европе. В таких условиях помехи на пути товарных или финансовых потоков между ними или ощутимое изменение баланса таких потоков становится все более опасным фактором дестабилизации экономики по обе стороны Атлантики. Поэтому и ЕС и США заинтересованы в максимальном уменьшении таких помех и в создании по возможности оптимальных условий для поддержания и углубления трансатлантических деловых связей.
Накопленные прямые инвестиции США в ЕС и такие же инвестиции ЕС в США в 1980-1999 гг. (млрд. долл.)
900
S00
700
600
500
400
з00
200
100
0
□ Инвестиции США в ЕС □ Инвестиции ЕС в США
л Ті
П П П п п п tirrrrl т\\
19S0 S2
S4
S6
SS 1990 92
94
96
9S 2000
Источник: U.S. direct investment position abroad; Foreign direct investment position in the United States. -<www.bea.doc.gov/bea/di>, version current on 25 July 2000; Survey of current business. - Wash., 2000. - N 7. —
P. 40,86.
Рисунок 2.
Однако эта взаимная зависимость не означает, что их интересы совпадают полностью. Будучи стратегическими экономическими союзниками, они остаются конкурентами не только на мировом рынке, но и на рынках друг друга. Поэтому время от времени между США и ЕС вспыхивают достаточно серьезные конфликты, перерастающие порой в торговые войны. Они имели место и до заключения соглашений о Трансатлантическом партнерстве, и после этого. Так, в 1993 г. ЕС ввел режим квотирования импорта бананов, что очень не понравилось экспортерам этих плодов из США, Мексики, Эквадора и других латиноамериканских стран. В 1994 г. Брюссель пошел им навстречу и пересмотрел квоты на ввоз бананов из Эквадора и других основных производителей. Но Вашингтон все равно остался недоволен и в декабре 1999 г. объявил о введении торговых санкций против ЕС. Запретительной 100%-ной пошлиной были обложены некоторые виды стального проката, целлюлозно-бумажной продукции, кондитерских изделий, текстиля и других товаров, что принесло западноевропейским экспортерам ежегодные потери в размере свыше 600 млн. долл.47. Обе стороны неоднократно обращались в ВТО как в третейский суд, который чаще поддерживал позицию ЕС, нежели США. Этот затяжной конфликт закончился лишь в начале 2001 г., когда Евросоюз согласился реформировать режим импорта бананов и в течение пяти лет перейти от квотирования к чисто тарифному его регулированию.
И все же банановая эпопея — это торговая война в стиле ретро. В последние годы привычные тарифные и количественные ограничения импорта оттесняются на второй план более изощренными приемами: техническими стандартами, нормами экологической безопасности, правилами защиты здоровья потребителей и другими невидимыми торговыми барьерами. Один из примеров — введенный в начале 1998 г. запрет импорта в страны ЕС мяса, содержащего гормоны роста. США обжаловали это решение в ВТО, но, не дожидаясь вердикта, ввели осенью 1998 г. санкции против ряда товаров, ввозимых из стран
47 Европейский союз: Факты и комментарии / РАН.ИЕ. - M., 1998. - Окт.-дек. — С. 29.
Евросоюза. Брюссель пригрозил ответными мерами, и когда в апреле 1999 г. экспертиза подтвердила, что в 20% образцов экспортируемого американцами мяса содержались не только гормоны роста, но и другие гормоны, запрещенные к использованию в самих США, ввел полное эмбарго на американскую говядину. При этом ЕС был готов компенсировать потери американской стороны. Однако разгневанный Вашингтон в ответ запретил ввозить из Евросоюза мясо и мясопродукты, сыры, кондитерские изделия и т.п. Зайдя таким образом в тупик, стороны стали искать компромисс за столом переговоров.
Не успел разрешиться этот конфликт, как в начале 1999 г. возник новый — на сей раз в области авиаперевозок. Дело в том, что обновленный международный экологический норматив «ИКАО-3» повысил планку требований к уровню шума авиадвигателей. Чтобы отвечать этому новому стандарту, авиакомпании США оборудовали 1800 своих самолетов глушителями шума (установками ЬшЪкИв). Однако такая модификация увеличивает потребление топлива в 1,5 раза по сравнению с новыми самолетами, отвечающими стандарту «ИКАО-3», и потому дает на 30% больше двуокиси углерода, создающей парниковый эффект. Как только Брюссель объявил о намерении ввести на территории ЕС этот новый международный экологический норматив, Вашингтон немедленно запретил полеты в Нью-Йорк сверхзвуковых европейских лайнеров «Конкорд». В мае 2000 г. ЕС ввел-таки этот стандарт, в результате чего появилась новая арена противостояния с США.
Эти и подобные им конфликты закономерны и неизбежны в условиях стремительного научно-технического прогресса и лавинообразного появления все новых высокотехнологичных товаров и услуг на фоне ухудшающейся экологической ситуации. «В последние несколько лет стало ясно, что самые значительные торговые барьеры между Европой и Америкой — это скрытые технические барьеры, увеличивающие издержки и расстраивающие деловые связи бизнесменов, — заявил в апреле 1999 г. тогдашний вицепредседатель Комиссии ЕС Леон Бриттен. — В какой-то мере это свидетельство нашего успеха в устранении таких видимых барьеров, как тарифы, субсидии и прочие нетарифные препятствия... Наши будущие трудности, похоже, проистекают из менее осязаемых, сложных и политически чувствительных проблем, как, например, генетическая модификация, продовольственная безопасность, защита частной информации, охрана потребителей и окружающей среды. Это не азы из старых учебников по торговле: мы вступаем в новую эпоху торговой политики, которая обусловлена ускорением технологических новаций и гораздо большей открытостью наших рынков. Это области публичной политики, где власти каждой из двух сторон обязаны вводить правила для защиты здоровья и безопасности. И, конечно же, в таких областях демократические правительства по обе стороны Атлантики должны откликаться на политические требования и настроения своих избирателей, которые не всегда совпадают»48.
Отсюда видно, сколь разнообразны и сложны скрытые барьеры на пути трансатлантической торговли и инвестирования. И это — лишь небольшая часть таких барьеров, сложившихся под влиянием тех факторов, о которых говорил Л. Бриттен. Они постоянно множатся по мере появления все новых товаров и услуг. По этим и многим другим конфликтным ситуациям ЕС неоднократно обращался в суд ВТО, и в большинстве случаев его запросы удовлетворялись.
Обе стороны поддерживают престиж ВТО и подчиняются решениям суда этой организации. Однако правила, согласованные в рамках ВТО, являются как бы общим знаменателем интересов множества разных стран, в котором невозможно учесть специфические проблемы наиболее развитых торговых партнеров — США и ЕС. Поэтому уже с середины 90-х годов по обе стороны Атлантики зародилась идея Трансатлантической зоны свободной торговли (ТАФТА). Отталкиваясь от нее, Леон Бриттен выступил в начале 1998 г. с инициативой создания Нового трансатлантического рыночного пространства. Разработанный Комиссией ЕС проект такого пространства предусматривал снятие к 2010 г. всех импортных пошлин на промышленные товары на основе принципа наибольшего благоприятствования, что побуждало бы других торговых партнеров сделать то же самое. Предполагалось начать переговоры о создании зоны свободной торговли услугами, добиться более продвинутой по сравнению с правилами ВТО либерализации сферы государственных заказов, интеллектуальной собственности и прямых зарубежных
48 Britten L. Transatlantic economic partnership: Breaking down the hidden barriers. - Address of 16 April 1999. - P. 1—2. - <http://europa.eu.int/comm/dg01/1604slb>.
инвестиций, а также дальнейшего сближения технических стандартов. По экспертным оценкам, реализация этого проекта могла бы принести странам ЕС ежегодный выигрыш порядка 120-150 млрд. ЭКЮ (более 1% их совокупного ВВП)49. В марте 1998 г. Комиссия ЕС направила этот проект Совету министров ЕС.
Однако по обе стороны Атлантики есть социально и политически чувствительные сектора экономики, открывать которые для свободной конкуренции не готовы ни США, ни ЕС. Для Западной Европы — это сельское хозяйство и текстильная промышленность, для США — сталелитейная, авиационная и оборонная промышленность. Таким образом, каждый из трансатлантических партнеров имеет за плечами слишком большой груз накопленных традиций в экономике, социальной сфере и массовой психологии, чтобы их можно было в исторически короткий срок привести к общему знаменателю. Для этого нужны десятилетия. Поэтому проект ТАФТА оказался мертворожденным.
Франции, располагающей крупным агропромышленным сектором, он показался слишком радикальным. Вашингтон, в свою очередь, посчитал создание ТАФТА преждевременным и вместе с тем подчеркнул, что любой вариант зоны свободной торговли не может ограничиваться либерализацией торговли лишь промышленных товаров и услуг и должен включать свободу торговли сельскохозяйственными товарами и аудиовизуальной продукцией.
Поэтому на лондонском саммите США—ЕС в мае 1998 г. было решено вместо проекта Л. Бриттена разработать более умеренный план Трансатлантического экономического партнерства. Он был подготовлен к очередному двустороннему саммиту и в декабре того же года утвержден. Сфера его действия ограничена некоторыми вопросами устранения торговых барьеров, взаимным признанием стандартов, защитой интеллектуальной собственности, проблемами здравоохранения, биотехнологий и экологии.
В этом направлении удалось продвинуться на несколько шагов. Еще в мае 1998 г. на лондонском саммите было заключено «Соглашение о взаимном признании», охватывающее технические стандарты ряда специфических товаров:
телекоммуникационного оборудования, лекарств, медицинской аппаратуры, приборов электрической безопасности и т.п. В июне того же года США и ЕС подписали «Соглашение о применении принципов позитивного поведения», которое позволяет стороне, пострадавшей от недобросовестной конкуренции, требовать определенных компенсаций (не только финансовых) от противоположной стороны. Правда, оно не распространяется на ущерб от корпоративных слияний и предоставления субсидий.
В июне 1999 г. на боннском трансатлантическом саммите ЕС предложил создать совместную систему «раннего предупреждения» вероятных конфликтов в двусторонней торговле. В июле было заключено «Соглашение о ветеринарном соответствии», имеющее целью облегчить торговлю живыми животными и продукцией животноводства. В октябре Комиссия ЕС подписала соглашение с Национальным институтом стандартов и технологий США о сотрудничестве в области метрологии и стандартов. На лиссабонском саммите в мае 2000 г. получил одобрение «Консультативный форум по биотехнологии», состоящий из независимых экспертов и призванный улучшить взаимопонимание в этой области. На той же встрече удалось прийти к согласию о принятии американской системы «безопасных гаваней», которая повышает уровень защиты частной информации в европейских базах данных.
Один из важнейших трансатлантических «мостов» — это начавшийся в ноябре 1995 г. «Трансатлантический бизнес-диалог». Ежегодно на этот форум собираются свыше тысячи лидеров частного бизнеса, высокопоставленные чиновники из администрации США и Комиссии ЕС. В ходе таких 2-3-дневных конференций на многочисленных секционных заседаниях разрабатываются рекомендации деловых кругов, которые потом помогают политикам на саммитах США — ЕС принимать соответствующие решения. Параллельно с ноября 1996 г. функционирует «Трансатлантическая инициатива малого бизнеса», в рамках которой представители малых и средних предприятий обсуждают проблемы налаживания связей между экономическими субъектами этого уровня, содействуют формированию альянсов между ними и т.д.
49 Европейский союз: Факты и комментарии /РАН.ИЕ. - М.,1998. - Апр.-сент. - С. 25.
Другой ярус этих «мостов» - регулярный обмен мнениями между депутатами Европарламента и членами конгресса США по вопросам законодательного содействия трансатлантическому партнерству. В повестке дня таких обсуждений значатся, например, проблемы расширения ЕС, последствия введения евро, пути восстановления демократии на Кубе и др. В свою очередь, представители правительств, корпораций, профсоюзов и общественных организаций США и ЕС проводят конференции, где обсуждаются проблемы международных трудовых стандартов, безопасности рабочих мест, содействия возвращению инвалидов к трудовой деятельности и т.п.
В 1998 г. вступило в силу «Соглашение о науке и технологии». Оно открыло перспективы для трансатлантического научно-технического сотрудничества по широкому кругу проблем, особенно таких, где ученые США и Западной Европы играют ведущую роль: в области экологии, сельского хозяйства, информатики, медицины и др. Одновременно развивается сотрудничество в сфере образования и производственного обучения, организуется обмен студентами и т.п.
Наконец, созываются трансатлантические конференции простых граждан, которые обмениваются мнениями по проблемам электронной информации, гражданского общества, образования, культуры, подрастающего поколения и т.д.
Непростые отношения на геоэкономической арене
Существует широкий спектр мировых экономических проблем, где интересы Европы и США в значительной мере совпадают. И это естественно: основная масса производимых ими товаров и услуг - это готовые изделия и коммерческие услуги массового спроса. И те и другие могут производиться в неограниченных объемах - были бы рынки сбыта. И не только могут, но и должны производиться в как можно более крупных масштабах, поскольку таким образом снижаются издержки на единицу продукции, повышается ее ценовая конкурентоспособность, а следовательно, и доходы производителя. В этом суть эффекта economy of scale (экономии на масштабах производства). Но внутренние рынки часто оказываются недостаточно емкими, чтобы обеспечить оптимальный сбыт того или иного готового изделия или услуги. Поэтому их производители нуждаются во внешних рынках сбыта. И чем выше развита обрабатывающая промышленность страны, тем больше ее потребность во внешних рынках.
Понятно, что обладающие такой промышленностью европейские страны и США весьма заинтересованы в свободном доступе на иностранные рынки сбыта, прежде всего, на рынки готовых изделий. Естественно, что именно они в 1947 г. были главными инициаторами и участниками Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ), обеспечившего постепенное снижение тарифных и нетарифных барьеров. В ходе семи раундов многосторонних переговоров под эгидой ГАТТ средний уровень тарифных барьеров индустриальных стран удалось снизить к 1986 г. с 40 до 6,3%. Развивающиеся страны, где индустриализация в большинстве случаев делает лишь первые шаги, напротив, должны защищать свою молодую обрабатывающую промышленность от губительной для нее конкуренции со стороны мощных американских, западноевропейских или японских корпораций. Поэтому такие страны долго не были заинтересованы в быстром таможенном «разоружении». К началу девятого, Уругвайского раунда (1986—1994 гг.) средний уровень их импортных тарифов составлял 32%, т.е. был впятеро выше, чем у развитых стран. Правда, в последние годы ситуация несколько изменилась, и в самом этом раунде принимали участие уже 125 стран, включая сотню развивающихся, а к настоящему времени количество членов Всемирной торговой организации (ВТО) равняется 142.
Достигнутые в ходе Уругвайского раунда договоренности и взятые на себя его участниками обязательства значительно продвинули процесс либерализации международной торговли промышленными товарами, впервые затронули торговлю услугами и аграрными товарами, а также международное движение капиталов. Однако к концу ХХ столетия эти успехи стали уже недостаточными. За истекшие годы экономическая глобализация создала ряд новых проблем, требующих неотложного решения.
Для индустриальных стран все большее значение, наряду с товарной торговлей, приобретает международная торговля услугами. В 1999 г. доля коммерческих услуг в общем объеме экспорта (товаров + услуг) у США достигла 26,6%, у стран Западной Европы - в
среднем 21,2%, тогда как, например, у развивающихся стран Азии эта доля не превышала 15,6%, а у стран Латинской Америки — 15,5%50. Однако торговля многими видами услуг пока еще не урегулирована. Не решены проблемы защиты интеллектуальной собственности, что приносит громадные потери производителям высокотехнологичных продуктов. Понятно, что оба трансатлантических партнера заинтересованы в том, чтобы либерализация и упорядочение международной торговли услугами быстрее приближались к тому уровню, какого в течение полувека удалось достичь в международной торговле товарами.
В еще большей мере это относится к международному инвестированию капитала. Главными его экспортерами являются промышленно развитые страны. В 1999 г. доля ЕС в глобальном экспорте прямых инвестиций составила 63,7%, США — 18,9, а развивающихся стран — лишь 8,2%. В том же году на каждого жителя Западной Европы приходилось по 1052 долл. вывезенных за рубеж прямых инвестиций, у США этот показатель составил 485 долл., у развивающихся стран — в среднем 11 долл.51. Между тем до сих пор не существует правил, регулирующих международное движение прямых и портфельных капиталовложений, хотя бы отдаленно напоминающих правила международной торговли товарами.
Естественно, что США и ЕС как ведущие субъекты мировой торговли товарами, услугами и основные экспортеры капитала больше всех заинтересованы в новом раунде многосторонних переговоров, который уже получил название «Раунда тысячелетия» и должен был начаться в декабре 1999 г. в Сиэтле. Трансатлантические партнеры хотели бы, чтобы на этом форуме были рассмотрены и разрешены не только такие оставшиеся от прошлого раунда проблемы, как торговля некоторыми категориями «:чувствительных» товаров, многими видами услуг, в особенности финансовых. Они выдвигают и новые задачи: либерализация государственных заказов (которые обычно предоставляются исключительно национальным компаниям); повышение уровня защиты прав интеллектуальной собственности; тесная увязка правил торговли с защитой окружающей среды; принятие всеми государствами—членами ВТО выработанных развитыми странами в 1995 г. правил либерализации иностранных инвестиций; разработка международных норм конкурентной (антимонопольной) политики; введение общепризнанных стандартов использования и охраны рабочей силы (влияющих на международную конкурентоспособность товаров и услуг); усиление арбитражных функций ВТО при решении международных торговых споров.
Но это их стремление не разделяется многими развивающимися странами, которые не без основания опасаются, что унификация в мировом масштабе либеральных условий импорта капиталов и услуг еще больше откроет их внутренние рынки и поставит их неокрепшую национальную экономику под контроль мощных американских и западноевропейских ТНК. Есть немало различных аспектов упорядочения международного экспорта товаров, услуг и капиталов, в отношении которых интересы развитых стран объективно расходятся с интересами развивающихся.
Поэтому в Сиэтле, куда прибыло около 3 тыс. участников из 135 стран, не удалось выработать повестку дня предстоящих переговоров. Пропасть между позициями развитых и развивающихся стран по проблемам торговли продукцией сельского хозяйства, антидемпинговых правил, трудовых и экологических стандартов оказалась слишком глубокой. Столкновения позиций в зале заседаний протекали на фоне настоящих сражений, развернувшихся на улицах Сиэтла между полицией и тысячами демонстрантов-антиглобалистов, протестовавших против либерализации мировой торговли.
Таким образом, по многим геоэкономическим проблемам интересы США и ЕС в значительной мере совпадают. Но наряду с этим имеются и такие сегменты геоэкономики, где их интересы не совпадают и даже сталкиваются. Это проявилось и на форуме в Сиэтле. Представители ЕС выступили там за «контролируемую глобализацию» экономики, что предполагает усиление контроля со стороны государств—членов ВТО за процессами либерализации. Кроме того, они выдвинули тезис о «многофункциональном статусе» сельского хозяйства, имея в виду, что вопросы либерализации торговли
50 Рассчитано по: World merchandise exports by region and selected economy, 1980— 1999. - Geneva, 2000; World exports of commercial services by region and selected economy 1980— 1999/ WTO. - Geneva, 2000.
51 World investment report. - N.Y.; Geneva, 2000. - P. 289.
сельскохозяйственными товарами подлежат обсуждению в особом порядке с тем, чтобы учитывать социальную значимость этих отраслей производства. Такая позиция пришлась явно не по вкусу США, которые давно добиваются отмены жестких мер защиты западноевропейского аграрного сектора. Представленный ЕС проект итоговой декларации форума был поддержан Японией, Швейцарией, Венгрией и некоторыми другими странами, но встретил резкое неприятие со стороны США, Канады, Австралии и ряда развивающихся стран — экспортеров агропродуктов. Эта дискуссия так и осталась незавершенной и отложена до начала «Раунда тысячелетия». Так что основные дискуссии еще впереди.
Не могут не сталкиваться геоэкономические интересы США и ЕС и в тех зонах мирового экономического пространства, которые в силу географических и исторических причин односторонне ориентированы на одного из этих партнеров-соперников. К США закономерно тяготеют страны Западного полушария, к Евросоюзу — Восточная Европа, Закавказье, Ближний Восток и Северная Африка. Это обстоятельство объективно ограничивает в каждой из названных зон экономические возможности другого трансатлантического партнера.
Если даже оставить за скобками военно-стратегические интересы США, сформировавшиеся в годы противостояния с Советским Союзом и все еще сохраняющие силу, в зоне гравитации ЕС оказываются страны, представляющие для Вашингтона значительный геоэкономический интерес. В долгосрочном плане для США, например, очень важно обеспечить контроль над главными мировыми кладовыми энергоресурсов — Ближним Востоком и Прикаспием. Собственные запасы нефти и газа США близки к истощению, и в недалекой перспективе энергозависимость американской экономики может достичь опасного уровня со всеми вытекающими из этого геополитическими последствиями.
Стремление Вашингтона быть главным «куратором» Ближнего Востока общеизвестно и не оспаривается западноевропейцами. По-иному обстоит дело с весьма перспективной нефтеносной зоной Прикаспия. Турция, играющая здесь одну из ключевых ролей, давно просится в ЕС и уже состоит с ним в таможенном союзе. Азербайджан, Казахстан и Грузия экономически пока еще больше привязаны к России, но постепенно переориентируются на Западную Европу, южных своих соседей и лишь в третью очередь — на США. При этом Евросоюз проводит с ними, как и со странами Восточной Европы, активный экономический и политический диалог, оказывая им финансовую и техническую помощь по линии ТАСИС и Европейского банка реконструкции и развития. Вашингтону трудно противопоставить здесь что-либо равноценное экономическому влиянию Евросоюза. Он пытается компенсировать эту свою слабость военнополитическим ресурсом, которым располагает в избытке. В частности, активно втягивает Грузию и Азербайджан в сферу своего влияния.
ЕС, в свою очередь, давно рассматривает Латинскую Америку как область своих жизненных интересов. Западноевропейские экспортеры небезуспешно проникают на латиноамериканские рынки. Поэтому перспектива подписания в 2005 г. договора о Панамериканской ассоциации свободной торговли вызывает в Брюсселе серьезную озабоченность. ЕС спешит, пока не поздно, навести прочные договорные мосты как с ведущими региональными блоками Центральной и Южной Америк, так и с отдельными странами — Мексикой, Чили и др. Еще в 1993 г. ЕС заключил рамочное торговополитическое соглашение с Андской группой (Боливия, Венесуэла, Колумбия, Перу и Эквадор), в 1995 г. — с МЕРКОСУР (Аргентина, Бразилия, Парагвай и Уругвай), а в 1996 г.
— аналогичное соглашение с Чили. Ведутся переговоры о дальнейшей либерализации взаимной торговли, а также о политическом и более широком экономическом сотрудничестве.
В июне 1999 г. впервые в истории в Рио-де-Жанейро состоялся саммит с участием руководителей 15 государств ЕС и 33 латиноамериканских и карибских стран, тех самых, которых четыре с половиной года назад собирал в Сиэтле У. Клинтон, чтобы начать процесс формирования Панамериканской ассоциации свободной торговли. По итогам этого саммита была принята Декларация Рио-де-Жанейро, провозглашающая усиление политического, экономического и финансового сотрудничества, опираясь на широкую и сбалансированную либерализацию движения товаров и капиталов, динамичное взаимодействие в области науки, технологии, культуры и образования. Следующий саммит в том же формате предполагается провести в 2002 г.
Наиболее далеко продвинулись договорные отношения ЕС с Мексикой. В 1997 г. они заключили Соглашение об экономическом партнерстве, политической координации и сотрудничестве, а в ноябре 1999 г. — Соглашение о свободной торговле, которое вступило в силу с 1 июля 2000 г. С этого дня ЕС отменил импортные пошлины на 82% промышленного экспорта из Мексики, которая в свою очередь отменила пошлины на 47% такого же экспорта из стран Евросоюза. В промышленном секторе, на который приходится 93% всего объема их взаимной торговли, полная либерализация мексиканского экспорта в ЕС должна завершиться в 2003 г., а европейского экспорта в Мексику — в 2007 г. Либерализация торговли аграрными товарами будет проводиться четырьмя этапами и завершится в 2010 г.52. С 1 марта 2001 г. вступило в силу еще одно соглашение — о свободной торговле услугами, либерализации инвестиций, защите прав на интеллектуальную собственность и урегулировании правил государственных заказов. По существу речь идет о создании мексикано-европейской зоны свободной торговли, хотя стороны избегают такого названия.
В результате экономические субъекты стран ЕС получают равный с Канадой и США доступ на мексиканский рынок. После учреждения НАФТА позиции ЕС на этом рынке заметно ослабли: доля западноевропейских стран в импорте Мексики упала с 11% в 1990 г. до 6,5% в 1999 г. Руководство Евросоюза явно расчитывет с помощью Соглашения о свободной торговле восстановить прежние позиции и закрепиться на мексиканском рынке. Правда, западноевропейский бизнес успешно проникает туда путем прямого инвестирования своих капиталов. К концу 90-х годов 21% общего объема накопленных в Мексике прямых иностранных инвестиций принадлежал ТНК, базирующихся в Евросоюзе53. Теперь появилась возможность бороться с североамериканскими конкурентами за мексиканский рынок в более благоприятных условиях.
Важной причиной разногласий между Старым и Новым Светом является укоренившаяся в Вашингтоне убежденность, что США — лучшая и сильнейшая держава современного мира, которая вправе диктовать свои правила игры всему мировому сообществу, в том числе самым близким союзникам — западноевропейским странам. Эту позицию в свое время без обиняков озвучил заместитель Государственного секретаря в администрации У. Клинтона Джон Корнблам. «Соединенные Штаты могут оставаться самой могущественной страной на все времена, — заявил он. — Мы, несомненно, являемся военной и экономической державой почти беспрецедентного ранга. Наша реальная сила состоит в способности генерировать идеи и действия и решать проблемы совершенно неожиданным образом. Кроме того, мы абсорбировали людей из многих стран и поэтому представляем собой сплав огромной массы полезной энергии и творческой мысли. Оставаясь крупнейшей мировой лабораторией социальных превращений и воплощением их разнообразия, мы вдохновляем людей следовать нашему примеру... Соединенные Штаты отличаются влиянием не потому, что они сильны, а все больше потому, что они предлагают идеи, услуги и продукты, которые удобны и привлекательны своей универсальностью»54. Не наблюдается смягчения такой позиции и после прихода к власти администрации Дж. Буша-младшего.
Такая уверенность в собственном превосходстве и способности облагодетельствовать все человечество дает повод Вашингтону указывать всему миру, с кем можно торговать, а с кем нельзя, и применять санкции против тех иностранных компаний, которые имеют деловые отношения с государствами, занесенными Госдепартаментом в черный список. Вопреки принятым на себя в рамках ВТО обязательствам не вводить ограничений импорта в одностороннем порядке в США продолжает действовать закон 1974 г., ст. 301 которого позволяет Вашингтону применять односторонние торговые санкции. Так, в марте 1996 г. вступил в силу закон Хелмса — Бартона, в котором перечислены иностранные компании, которые поддерживают торговые отношения с Кубой, что грубо нарушает правила ГАТТ и Генерального соглашения о торговле услугами (ГАТС). В августе того же года США ввели санкции против Ирана и Ливии (закон Д’Амато), предусматривающие наказание тех
52 Европейский союз: Факты и комментарии / РАН.ИЕ - M., 2000. - Июнь-авг. - С. 32.
53 <http://europe.eu.int/comm/trade>.
54 Kornblum J.C. A tour through the New Atlantic Community: Statement of 8 October 1996. -<www.state.gov/www/regions/eur>.
иностранных компаний, которые инвестируют в нефтедобычу этих двух стран свыше 20 млн. долл.
ЕС решительно протестует против такого экстерриториального применения законодательства США и в ноябре 1996 г. принял специальное постановление о защите своих хозяйствующих субъектов от подобных карательных мер со стороны любых третьих государств. Канада и Мексика также издали законы, блокирующие подобное бесцеремонное поведение законодателей и президента США. Более того, ЕС и его государства-члены возбудили в ВТО процедуру по разрешению этого спора с США. В мае 1998 г. этот конфликт удалось урегулировать: для ЕС и его компаний были сделаны исключения из законов Хелмса — Бартона и Д’Амато. Но не прошло и года, как 14 марта 2000 г. президент США ввел в действие новый закон о санкциях против иностранных компаний, предоставляющих Ирану товары, услуги или технологии, которые могут помочь ему создать оружие массового уничтожения. Элементы экстерриториальности присутствуют и в ряде других законодательных актов Вашингтона.
Таким образом, стратегическое партнерство Старого и Нового Света при всей его значимости для обеих сторон остается весьма беспокойным и конфликтным. Впрочем, это естественно, поскольку соотношение их сил в геоэкономическом пространстве постоянно меняется, оказывая влияние и на ближайшее окружение каждого из этих полюсов экономической гравитации.
Евро и доллар - новая арена соперничества
К началу XXI в. в этом геоэкономическом калейдоскопе появилась новая зона противостояния, на этот раз в валютной сфере. В 2002 г. завершается растянувшийся на несколько десятилетий процесс слияния национальных валют стран — членов ЕС в единую валюту — евро. Дюжина западноевропейских государств не только устраняет оставшиеся валютные рубежи между собой, но и передает свою политику в этой важной сфере на надгосударственный уровень, превращая свой торгово-экономический блок еще и в валютный монолит.
Появление на мировой арене валюты, представляющей высокоинтегрированный блок стран, экономический потенциал которого не уступает, а кое в чем и превосходит потенциал США, бросает весьма серьезный вызов почти вековому безраздельному доминированию доллара и открывает новую страницу в истории мировой валютной системы. По признанию президента Федерального резервного банка США Алана Гринспена, создание евро — это «важнейшее экономическое событие ХХ в.», которого сам он, однако, ожидал не ранее, чем лет через 10-15. Не менее высоко оценивает это событие и такой авторитетный специалист, как директор Института международной торговли (Вашингтон) Фрэд Бергстен. Он считает создание евро крупнейшим сдвигом в мировых финансах с тех пор, как в межвоенный период доллар превзошел фунт стерлингов и стал международной резервной валютой55.
И действительно, за евро стоит тандем государств, располагающих пятой частью всех мировых запасов золота и твердой валюты (в Японии — 13,8%, в США — 4,1%). Причем платежный баланс стран Евроленда в среднем устойчиво позитивен, а у США его дефицит нарастает из года в год: в 1993 г. он составлял 1,1% от ВВП, в 1995 г. — 1,3; в 1998 г. — 2,3; в 1999 г.
— 3,4; в 2000 г. — 4,2%56. Еще в 1985 г. США из нетто-кредитора превратились в нетто-должника, причем величина их внешнего долга быстро растет: в 1998 г. — 51 млрд. долл., в 1999 г. — 88,3 млрд., в 2000 г. — 216 млрд.57. Соединенным Штатам удается справляться с таким долговым бременем во многом благодаря тому, что в настоящее время из 450 млрд. наличных долларов от 230 млрд. до 300 млрд. обращается за пределами страны, вынуждая весь мир, по сути, кредитовать экономику США. Но именно эту ситуацию угрожает подорвать евро.
Прежде всего, евро теснит доллар в качестве валюты международной торговли. Еще до его введения в безналичный оборот, с 1996 г. до конца 1998 г. доля западноевропейских валют в
55 Bergsten F. America and Europe: Clash of the titans? // Foreign affairs. - N.Y., 1999. - Vol. 78, N 2.
56 World economic outlook. - Wash., 2001. - May. - P. 157; European economy. - Luxemburg, 2000. - N 71. - P.303.
57 Офманис Я. Что происходит с евро? //Мировая экономика и междунар. отношения. - М., 2001. - № 2. - С. 78.
международных торговых платежах возросла с 20 до 30%, а доллара снизилась с 60 до 50%58. С января 1999 г. уход от доллара к евро в международной торговле ускорился. Огромный единый рынок ЕС притягивает все более обширные потоки товаров и услуг, которые активно деноминируются в евро. Это относится не только к торговле со странами Восточной Европы или Средиземноморья, но и с более отдаленными регионами, включая США и Восточную Азию. Логика такого перехода проста: расширяя свой экспорт в страны Евроленда, его торговые партнеры накапливают евро, в которых гораздо удобнее, чем в долларах или в любой другой валюте, оплачивать импорт из этих стран. В среднесрочной перспективе ожидается, что доля международной торговли, деноминируемая в евро, расширится.
Заметно увеличивается сфера использования евро и на международных финансовых рынках. К середине 90-х годов более трети акций, облигаций и банковских активов во всем мире уже деноминировалось в западноевропейских валютах. Причем доля этих валют в международных частных портфельных капиталовложениях повысилась с 13% в 1981 г. до 37% в 1995 г., а доля доллара, соответственно, упала с 67 до 40%. Ожидается, что с появлением евро и крупнейшего в мире панъевропейского рынка ссудного капитала эта тенденция усилится. Кроме того, создание такого рынка влечет за собой реструктуризацию банковской системы, институтов и финансовых инструментов Евроленда. Дело в том, что в ЕС в отличие от США практикуется преимущественно банковское кредитование, гораздо менее динамичное и оперативное, чем кредитование посредством фондового рынка. Введение единой валюты, как предполагается, должно существенно активизировать западноевропейский рынок облигаций и прочих долговых обязательств, деноминированных в евро.
Все это не может не сказаться на предпочтениях инвесторов и заемщиков капитала. Уже упомянутый Ф. Бергстен предсказывал даже возможность кардинального сдвига во всемирном портфеле ценных бумаг в пользу евро в масштабе от 500 млрд. до 1000 млрд. долл., что, в свою очередь, повлекло бы за собой взлет спроса на евро и повышение его рыночного курса по отношению к доллару на 40%59. Эти его опасения оказались сильно преувеличенными. Но потенциал евро как деноминатора ценных бумаг, несомненно, значителен и пока еще далеко не реализован.
Наконец, евро будет играть гораздо большую роль в качестве международной резервной валюты, нежели все его предшественники — немецкая марка, французский франк и другие валюты 12 государств «еврозоны», вместе взятые. К началу 1998 г. их удельный вес в мировых валютных резервах не превышал 19,6%, тогда как доля доллара составляла 57,1%. По оценкам экспертов Бундесбанка, уже в среднесрочной перспективе доля евро в этих резервах достигнет 1/3, а в дальнейшем может возрасти еще больше.
Все сказанное не оставляет сомнений в том, что период абсолютной гегемонии американской валюты в мировой экономике подходит к концу, уступая место дуумвирату доллара—евро. Поначалу, конечно, евро будет оставаться младшим партнером, но со временем их позиции могут уравняться, а в более отдаленной перспективе эти валюты, возможно, и поменяются местами.
Возникает, однако, вопрос: сможет ли евро потеснить доллар, если уже в течение двух с половиной лет рыночный курс первого почти неуклонно падает, а второго — растет? Рыночный курс евро до последнего времени, действительно, устойчиво снижался, и не только по отношению к доллару, но и к иене и фунту стерлингов. Но не стоит торопиться с выводами.
Во-первых, такое поведение евро закономерно, так как появление на валютном рынке новой денежной единицы неизбежно сопровождается целым комплексом опасений, как у ее покупателей, так и у продавцов, и, соответственно, повышенным ожиданием рисков. Субъективный фактор играет на таком начальном этапе не последнюю роль. Во-вторых, большое влияние на столь продолжительное падение обменного курса евро оказали неблагоприятные объективные обстоятельства. Прежде всего, неожиданно затянувшийся период высоких темпов экономического роста США (см. таблицу), который, по прогнозам МВФ, должен был закончиться еще в 1999 г. На фоне сравнительно умеренного роста экономики Евроленда это породило у западноевропейских предпринимателей ожидание дальнейшего процветания заокеанского партнера. И они переориентировали избыточные капиталы на США. В 1999 г.
58 Zeppernick R. Effects of the euro on trade, capital markets and international monitary system //
Intereconomics. - Hamburg, 1999. - Vol. 34, N 6. - P. 281-285.
59 Zeppernick R. Effects of the euro on trade, capital markets and international monetary system //
Intereconomics. - Hamburg, 1999. - Vol. 34, N 6. - P. 284.
германские инвесторы, например, приобрели акции американских корпораций на сумму, в семь раз большую, чем американские инвесторы — в Германии60. Чистый приток ежегодных портфельных инвестиций из Евросоюза в США с 1996 г. держится на беспрецедентно высоком уровне порядка 60-120 млрд. долл.61. Впрочем, такое поведение характерно не только для инвесторов из Евроленда.
Таблица
США и Евроленд: некоторые макроэкономические показатели (в %)
Год Реальный прирост ВВП Прирост инвестиций в основной капитал Номинальная ставка процента по краткосрочным ссудам Номинальная ставка процента по долгосрочным ссудам
США Евроленд США Евроленд США Евроленд США Евроленд
1991 -0,5 2,4 -5,2 1,3 5,5 10,8 8,1 10,3
1992 3,1 1,5 5,9 0,1 3,5 11,2 7,7 10,0
1993 2,7 -0,8 6,8 -6,6 3,1 9,1 5,8 7,9
1994 4,0 2,4 7,9 2,3 4,7 6,9 7,1 8,1
1995 2,7 2,3 5,8 3,0 6,0 7,0 6,6 8,6
1996 3,6 1,5 8,6 1,6 5,5 5,2 6,4 7,2
1997 4,4 2,4 9,5 2,4 5,7 4,5 6,3 6,0
1998 4,4 2,8 10,8 5,3 5,5 4,1 5,3 4,8
1999 4,2 2,5 9,3 5,4 5,4 3,1 5,6 4,7
2000 5,0 3,5 10,0 5,6 6,5 4,4 6,1 5,5
2001 1,5 3,2 6,4 5,1
2002 2,5 3,0 5,2 5,0
Источники: European economy. - Luxemburg, 2000. - № 71. - P. 235, 255, 317, 319; World economic outlook. -Wash., 2001. -
May. - P.165.
Этому весьма способствует сложившийся с середины 90-х годов в пользу США разрыв в уровнях процентных ставок по долгосрочным и краткосрочным ссудам. Европейский центральный банк должен удерживать темпы инфляции на уровне не выше 2% в год. Исходя из этого, при появлении инфляционных тенденций он повышает ставку рефинансирования. Однако он не может поднимать ее слишком высоко, чтобы не подавить нормальный инвестиционный процесс в странах Евроленда. ЕЦБ удается и держать в узде инфляцию и, как видно из таблицы, поддерживать хороший темп капиталовложений. Но процентные ставки при этом заметно уступают американским. А это — большой соблазн для европейских инвесторов: в США за те же деньги можно приобрести более доходные ценные бумаги. И чем активнее перетекают капиталы из Евроленда в США, тем больше спрос западноевропейского бизнеса на доллары, тем выше поднимается рыночный курс этой валюты по отношению к евро. По подсчетам экспертов МВФ, за период с 1995 г. чистый приток в США каждых 10 млрд. долл., вложенных в акции, сопровождался снижением рыночного курса евро на 2% по отношению к доллару62. Подобная зависимость, разумеется, характерна не только для евро, но и для валют других стран нетто-экспортеров капиталов в США.
Важно, однако, учитывать, что все эти неприятности с евро происходят лишь во внешнем валютном пространстве и никак не сказываются на покупательной способности евро внутри Евроленда. Здесь царит полное спокойствие. Более того, темпы инфляции здесь начиная с 1999 г. остаются ниже, чем в США. Если же от рыночного курса евро перейти к его реальному курсу (к его международной покупательной способности), то обнаружится, что доллар переоценен по отношению к евро примерно на 1/463.
Курс доллара завышен и по отношению к многим другим валютам. А это закономерно тормозит экспорт американских товаров и услуг и, наоборот, стимулирует их импорт. Первое сдерживает темпы роста ВВП США, второе (в паре с первым) — увеличивает дефицит торгового баланса этой страны и общее бремя ее внешнего долга. Как видно из таблицы, темпы прироста инвестиций в основной капитал США постепенно снижаются, выравниваются с аналогичными
60 Zeit. - Hamburg, 2000. - 4 Mai. - S.1.
61 World economic outlook. - Wash., 2001. - May. - P. 71.
62 World economic outlook. - Wash., 2001. - May. - P.72.
63 См.: Офманис Я. Указ. соч. - С.81.
темпами в Евроленде, а по темпам экономического роста последний начинает опережать заокеанского партнера.
Замедление роста американской экономики неизбежно повлечет за собой уменьшение прибылей корпораций США и снижение выплачиваемых ими дивидендов. Все это в недалеком будущем может привести к смене вектора трансатлантических капиталопотоков: из Америки они станут возвращаться в Европу. Мы оставляем за скобками труднопредсказуемые, хотя и ожидаемые негативные последствия для американской экономики потрясения, пережитого ею в результате террористического нападения 11 сентября 2001 г. Они, естественно, могут ускорить поворот упомянутого вектора. Но даже без них достаточно очевидно, что период аномалий в экономических отношениях США и ЕС подходит к концу, а вместе с ними закончится и затянувшееся снижение курса евро. Все встанет на свои места, и новая панъевропейская валюта займет прочные позиции в мировой экономике в соответствии с реальным соотношением сил ЕС, США и Японии.
* * *
В условиях нарастающей глобализации экономики и связанных с ней всемирных проблем роль и ответственность США и Западной Европы как двух основных мировых центров экономической и политической мощи значительно возрастают. Это закономерно сближает их, заставляет во многих ситуациях выступать единым фронтом. Вместе с тем их интересы далеко не во всем идентичны, а в отдельных случаях и противоречат друг другу.
Это обусловлено не только повседневным соперничеством на мировых рынках товаров и услуг, но и некоторыми глубинными факторами исторического характера. Североамериканская парадигма децентрализации государственного управления и жесткой рыночной конкуренции весьма далека от господствующей в континентальной Европе модели социальной рыночной экономики с ее государственным вмешательством в экономику, сильными профсоюзами и традицией полюбовного улаживания социальных конфликтов. Очень различаются и подходы к таким проблемам, как экология, безопасность, стандартизация и конкурентная политика.
Поэтому дальнейшее углубление экономического взаимодействия между США и ЕС упирается не столько в торговые барьеры, сколько в скрытые препятствия, порождаемые внутренней спецификой трансатлантических партнеров. А их устранить гораздо сложнее, чем договориться о таможенном разоружении. Исходя из этого, можно предположить, что в ближайшей перспективе трансатлантическое партнерство будет проявляться главным образом в скоординированных или совместных выступлениях на мировой политической арене. В области же экономических отношений между США и ЕС вряд ли следует ожидать каких-либо кардинальных сдвигов. Здесь будет продолжаться медленное и постепенное сближение, время от времени прерываемое вспышками новых конфликтов и поиском очередных компромиссов.
Не исключено, правда, что уже к концу первого — началу второго десятилетия XXI в. диалог между Старым и Новым Светом будет идти на суперблоковой основе. Однако это вовсе не означает, что Европа и Америка будут вести такой диалог на повышенных тонах и отдаляться друг от друга. Новые глобальные реалии, как и прежде, обрекают их оставаться стратегическими партнерами и действовать сообща.
