CC BY
25
ТАЪРИХ ИСТОРИЯ
Мамадалиев Иномджон Абдусатторович,
кандидат исторических наук, ХГУ им. акад. Б. Гафурова
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС КАК ФАКТОР СОЦИАЛЬНОЙ ДЕСТАБИЛИЗАЦИИ: Туркестан в конце XIX - начале XX века
Экономический кризис в Средней Азии начался задолго до политических событий 1917 года, то есть еще в период империи, и, как цепная реакция, продолжался с перерывами и в дальнейшем. Кризис (не системный, а периодический), начавшийся в последней четверти XIX века, обусловил политическую и социальную дестабилизацию общества не только в дореволюционный период, но и на заре строительства страны Советов.
В многовековой, богатой красочными событиями истории народов Средней Азии особое место принадлежит важнейшему событию второй половины XIX века, каким явилось завоевание Средней Азии царской Россией. До 1917 г. Туркестан был колонией Российской империи, а затем (в 1917-1991 гг.) - Советской. Надо отметить, что независимо от исторического этапа и географического пространства, социальное угнетение народных масс в период становления того или иного режима оставалось идентичным. На первом этапе колонизации к местным эксплуататорам прибавился тяжкий социальный и национальный гнет царской колонизаторов и их местных прислужников. В целом в социальном отношении «царская Россия являлась тюрьмой для народов» [8, 107]. А при Советах, из-за их политической близорукости и экономического неумения вести хозяйство, ситуация привела не только к экономическому кризису и разрушению вековых традиций ведения хозяйства, но и к социальному кризису (имеется в виду общество с социальной иерархией - И.М.).
Русский автор начала ХХ века, Д.И. Логофет, в своей книге «Страна бесправия» писал: «Этот уголок обширного азиатского материка в настоящее время является едва ли не самым бесправным на всем земном шаре, где именем России и под ее покровительством производятся возмутительные дела и чудовищное обирание населения, которое довело 3-х миллионный народ, недавно еще зажиточный, до полного обнищания и постепенного вымирания» [9, 150].
Чтоб воссоздать единую картину, мы попытаемся обосновать свой взгляд на основании фактического материала конца XIX века, ибо причина социальной дестабилизации в Средней Азии кроется в недрах колониальной системы, организованных ею экономических отношений и выступающей в этом контексте колониальной системы управления. Перестройка традиционных политических институтов (1865 - 1867 гг.), переселенческая политика с целью создать опору на окраинах и сформировать лояльную элиту из представителей местного населения, а также русифицировать, даже в будущем христианизировать жителей Средней Азии и интегрировать её экономику (1867 - 1890 гг.) с российской вызвала негодование, которое привело к массовым волнениям и восстаниям в 70 - 80-х годах XIX века.
Описывая превращение Туркестана в русскую колонию, П.Г. Галузо отметил три главных фактора, которые в будущем стали стержнем социальной дестабилизации: во-первых, лишение народов края политической самостоятельности, т.е. завоевание; во-вторых, его экономическое подчинение России; в-третьих, национально-освободительное движение [3, 11].
В ухудшении социальной обстановки отрицательную роль сыграло превращение экономики Средней Азии в зависимый сектор и поле выкачивания большой прибыли, двойное угнетение рабочей силы, финансовое закабаление и, наконец, национальная (этническая) политика.
Например, когда Туркестанский край был завоёван Россией и в нём в течение 3-4-х десятков лет отсутствовали пути сообщения, он был оторван от центра империи. Поэтому вся политика русского правительства строилась на том, чтобы связь окраины с империей основывалась на чувстве довольства местного населения русскими властями. Об этом неопровержимо свидетельствуют рассуждения Государственного Совета при выработке Положения 1886 года об управлении Туркестанским краем. В этом духе и велись все поземельно - податные работы. Колониальное правительство стремилось на деле доказать местному населению, что русское владычество для него не только не обременительно, но даже выгодно, и что для каких-либо мыслей об утрате независимости нет оснований.
К сожалению, при составлении Положения (1886 г.) не были приняты во внимание причины, создавшие столь благоприятные условия, а были учтены лишь последствия этих причин, почему скоро стали возникать недоразумения в области правовых отношений, и авторитет русских правительственных органов как охранителей туземных интересов (местного населения - И.М.) начал падать [12, 99].
Государственная мудрость такой политики внушалась всей обстановкой, но такая политика не огораживала от возникновения со временем сепаратистских стремлений, и создание материальных связей с окраиной, которые превратили бы её в надёжную военную базу для русских, должно было входить в расчёты правительства. Русскими было сделано многое в этом направлении, и многое создалось само собою, попутно.
Так, прочно привилась навязанная ещё со времён генерала Кауфмана культура хлопчатника, а построенные со временем железные дороги создали органическую взаимосвязь рынков центрального (московского) промышленного района и Средней Азии.
Для превращения Туркестана во внутреннюю колонию царской империи его экономика стала интегрироваться с российской экономикой. Колониальное правительство всячески поощряло хлопковое производство. Туркестан производил почти весь хлопок, используемый российской текстильной промышленностью. Но выращивание хлопчатника в некоторых случаях привело к полному прекращению посевов некоторых собственных продовольственных культур, вследствие чего не нуждавшийся до этого Туркестан вынужден был импортировать зерно из России.
В основном развивались хлопкоперерабатывающая, маслобойная, винодельческая, мукомольная, шерстомоечная и другие отрасли промышленности, основанные на переработке местного сырья. В 1905 - 1908 гг. в Туркестане насчитывалось всего 552 фабрично-заводских предприятия с 14,5 тыс. рабочих [15, 13-14].
Торговые фирмы и скупщики хлопка так опутывали мелкие дехканские хозяйства паутиной долгов, что последние не могли расплатиться с ними в течение всей жизни. Долговая кабала вынуждала закладывать и продавать землю, скот, имущество и даже детей. Так шло обнищание основных слоев населения, а большое количество земли переходило в руки монополистов и богачей края [15, 22].
Помимо обнищания, простой народ был еще и бесправным, поскольку его права ущемлялись, с одной стороны, местным судопроизводством (казият), а с другой стороны - русским колониальным судопроизводством. Вот что писал по этому поводу сенатор граф К.И. Пален: «...действующие ныне среди туземного (местного) населения правовые нормы, преимущественно в области частноправовых отношений, требуют пересмотра». Несмотря на специально созванное совещание всех юристов Туркестана (в 1909 г.), на котором рассматривались требования народов, от введения избирательного права до отмены налоговой политики, народы Туркестана по- прежнему оставались бесправными, нарушался даже самый старый закон шариата. Массовая потеря земли, финансовое закабаление, социальное расслоение стали главными факторами социальной дестабилизации общества, то есть народных волнений, что в конечном итоге привело к восстанию и социальной революции, так как колониальной администрацией был установлен реакционный режим («черный режим белого царя»).
Если не считать мотивов политического характера, имевших место при завоевании Туркестана, этот край с первых же дней присоединения его к России представлял для русского правительства двоякий интерес: 1) с точки зрения финансовый политики - как источник государственных доходов и как новый рынок для продуктов внутреннего производства; и 2) с точки зрения колонизационной политики - как новая область для перемещения избытка населения из центральных губерний [13, 3].
Расцвет капитализма принёс дехканству разорение, и оно отвечало на это так называемыми «разбойными нападениями» (на самом деле это была форма выражения негодования или несогласия с режимом. - И.М.). Число разбойных нападений, зарегистрированных канцелярией генерал-губернатора по трем областям: Ферганской, Самаркандской и Сыр-Дарьинской с 1887 по 1898 год, достигает 668. При этом подавляющее большинство этих нападений приходилось на Ферганскую область, т.е. именно на ту область, в которой процесс разорения дехканства шел
особенно интенсивно. Разбойные нападения по областям распределялись следующим образом: в Ферганской - 429, в Самаркандской - 182, в Сыр-Дарьинской - 57 [3, 66].
В годы Первой мировой войны Туркестан был рентабельным сектором и источником обеспечения русской экономики. Во время Первой мировой войны для населения Туркестана были увеличены налоги, добавлены специальные вложения (на словах добровольные, но фактически принудительные) и реквизиция лошадей и верблюдов, телег и юрт и т.п. В то же время Петроградское правительство вмешалось в хлопковую торговлю, которая была главным ресурсом Туркестана, для того чтобы гарантировать России увеличение снабжения хлопком по благоприятным ценам. В 1914-1915 годах цены на хлопок были твердыми, на 50% выше, чем в 1913 году, но это повышение было слишком незначительным, если принять во внимание тот факт, что цены на зерно в этот же период выросли на 100%. Такая политика повредила сферу взаимоотношений, которая была жизненно важной для импорта зерна из России. Инфляция в 1916 году достигла головокружительного роста, когда, одновременно с замороженными ценами на хлопок, цены на зерно снова удвоились по сравнению с предыдущим годом, да ещё в условиях, когда цены и на другие продукты питания выросли в два - три раза [7, 74].
В годы войны был организован тыловой фронт (1916 г.), куда были мобилизованы сотни тысяч представителей трудового населения Туркестана. В такой ситуации из-за сложившихся обстоятельств были сокращены большие площади зерновых посевов. Это привело к падению производительности труда, разрушению земледелия и произволу кочевников. Ситуация осложнилась еще и тем, что в годы войны, учитывая собственные нужды, Россия сократила поставки зерна в Туркестан. Без сомнения, такое истощение ресурсов сельского труда вынуждало уменьшать площади обрабатываемых земель. В течение зимы 1916-1917 годов совсем не было снега, к этому добавилась засушливая весна с сильными морозами, что окончательно уничтожило будущий урожай. Итак, механизм голода был запущен [2, 59-74].
Причиной конфликтной ситуации в городах была бедность; голод поразил не только городскую бедноту, но и крестьянские хозяйства сельской местности. Недостаток зерна и продуктов питания, отсутствие должной заработной платы, инфляция, возникновение эпидемиологической опасности из-за нищенской жизни -все это привело к появлению серьезного недовольства как в городе, так и на селе.
Таким образом, политический кризис, охвативший центр империи в начале XX века (1905-1907 гг., а также февраль 1917 г.) разыгрался на фоне социально-экономической нестабильности, то есть когда центр империи был на грани гибели, это сильно чувствовалось и на окраинах. Соответственно, и в русском Туркестане, вследствие экономической отсталости и загнивающей колониальной системы, в целом общество приходило в упадок.
Величайшее потрясение XX века - политический Октябрьский переворот 1917 года - поистине стал началом нового витка дестабилизации общества, так как новая власть унаследовала тяжелую ношу экономического и политического бремени царской империи. В период политической смуты (октябрь 1917 - март 1918 гг.) разразился новый всплеск социальных эмоций: произошло разделение общества на
два лагеря; возникли различные политические течения (Шурои Исломия, Уламо, Алаш, автономисты), вдобавок и басмаческое движение.
В ходе Гражданской войны хозяйственная разруха неуклонно нарастала. Неуклонно шло сокращение числа действующих предприятий и падение производительности труда рабочих, материально не заинтересованных в количестве и качестве выпускаемых изделий. Но это не вызывало особых волнений у большевиков. Например, в декабре 1920 г. на VIII Всероссийском съезде Советов в выступлениях лидеров партии и государства не прозвучало особой тревоги по поводу очевидной экономической неэффективности «военного коммунизма». Главной задачей по-прежнему считалась необходимость удержать власть до победы пролетарских революций в развитых странах. Предполагалось, что в ходе мировой революции будет образовано единое коммунистическое государство. За основу политической системы в нем будут взяты Советы, уже созданные в России, а к ним добавится передовая система организации производства западных стран [4, 122].
Но планы эти были иллюзорными. При этом ситуация в стране все более обострялась, выходила из-под контроля большевистской власти и в итоге вылилась в тяжелейший социально-экономический и политический кризис конца 1920 - начала 1921 гг. Во-первых, в условиях Гражданской войны и политики «военного коммунизма» полностью прекратила существование финансово-кредитная система. Во-вторых, крестьяне с оружием в руках поднимались против продразверстки и «комиссародержавия». В Туркестане разгуливали и бесчинствовали басмаческие банды. В рядах повстанцев находились не только люди, настроенные против нового режима, но и простой народ: крестьяне и батраки, которые не понимали сущности новых изменений. В-третьих, приток населения из голодающих губерний России привел к тому, что в городах увеличивалась массовая безработица. В-четвертых, по стране катился вал преступности и бандитизма. Грабежи, кражи, разбои, убийства стали характерной чертой повседневной жизни Туркестана начала 20-х гг. В-пятых, партия большевиков оказалась на грани раскола: внутри нее началась острая идеологическая борьба.
В такой ситуации даже В.И. Ленин, который в 1920 г. категорически отвергал все предложения смягчить продразверстку, осознав масштабы кризиса и оценив его как самый острый кризис большевистской власти за все три года ее существования, пришел к заключению, что перейти к социализму через «военный коммунизм» невозможно. Но первоначально Ленин и другие большевистские лидеры предполагали сохранить государственную монополию на внутреннюю торговлю и другие основы «военного коммунизма». Они опасались дать крестьянам свободу торговли в масштабах всей страны, считая это возвращением к капитализму. Поэтому те сельхозпродукты, которые оставались у крестьян после уплаты натурального налога, предполагалось получать у них путем прямого (то есть без денег и рынка) обмена на промышленные товары через органы Наркомпрода (Народный комиссариат продовольствия). А свободную частную торговлю предполагали ограничить местными рынками [4,123].
В годы НЭП страна пережила два экономических кризиса: в 1923/24 гг. и в 1927/28 гг. Первопричина их состояла в том, что слаборазвитая промышленность и
отсталое сельское хозяйство, не учитывавшие фактора местной специфики (имеется в виду специфика Туркестана - И.М.), не создали друг для друга достаточно емких рынков сбыта. Промышленность не удовлетворяла потребностей сельского хозяйства в сельхозорудиях и промтоварах народного потребления, а сельское хозяйство не могло полностью снабдить промышленность сырьем, а городское население - продуктами питания. Однако экономическое развитие страны пошло по другому пути, который диктовался реальной ситуацией и законами развития экономики, а не иллюзиями и догмами большевиков.
Летом - осенью 1921 г. правительство Ленина отменило государственный товарообмен, разрешило свободу торговли, приступило к денационализации промышленности. Мелкие и средние предприятия, прежде всего легкой и пищевой промышленности, стали возвращаться их бывшим хозяевам в собственность или сдаваться в аренду другим предпринимателям. А предприятия, оставшиеся в собственности государства, получили право продавать часть своей продукции на свободном рынке. К этому времени и в Средней Азии было нелегко, поскольку трудящимся пришлось столкнуться с большими трудностями. Послевоенная экономическая разруха - огромная по стране в целом - была в Туркестане особенно тягостной. К началу 1921 г. объём производства продукции сельского хозяйства сократился в три раза по сравнению с довоенным временем. Также втрое сократилось поголовье скота. Половина ирригационных сооружений пришла за время войны в негодность. В 1915 г. было собрано 20 млн. пудов хлопка, в то время как в 1920 г. - 650 тыс. пудов. В пять раз сократилось и без того не слишком значительное [10, 9/Ш] промышленное производство. В бедственном положении находился транспорт.
Это послужило толчком к проведению социально-экономических реформ в Туркестанской республике. В 1921-1922 гг. в Семиреченской, Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской областях проводилась земельно-водная реформа.
Социальная политика режима носила ярко выраженный классовый характер, декларируя преимущественную защиту интересов рабочего класса. Но и здесь достижения оказались иллюзорными, прежде всего по причине общей хозяйственной разрухи и доктринальных просчетов «революционного обновления». Так, численность рабочих к началу НЭПа уменьшилась в Туркестане на 65%. Экономическое положение рабочих и других социальных слоев городского населения было крайне тяжелым. Вместо обещанной большевиками благополучной жизни на них обрушились неслыханные бедствия, вызванные военными действиями, голодом, эпидемиями и прочими тяжелейшими последствиями мощных социальных потрясений послеоктябрьских лет. Вместо декларированного большевиками «освобождения труда» была введена принудительная всеобщая трудовая повинность, а предприятия и госучреждения переведены на режим военного положения [11, 6/ГУ].
Тяжелые бедствия обрушились и на народы Туркестанского края, причем ситуация здесь усугублялась грубейшими ошибками местного политического руководства, открытым пренебрежением к обычаям и историческому прошлому народов края. Среда явно негативных последствий октябрьского переворота можно выделить насильственное изменение социально-классовой структуры общества.
Особенно отчетливо политика насильственного изменения социально-классовой структуры проявилась тогда по отношению к городским классам и слоям. Ее реализация определялась идеологией «социалистического» строительства, нацеленной на тотальную национализацию промышленности. И если к середине
1918 г. в России было национализировано 11% всех предприятий, то в Туркестане -45%, причем на их долю приходилось более 80% валовой продукции [5, 30].
Дефицит хлеба еще в 1919 г. составил почти 100 млн. пудов, во многом в связи с почти полным прекращением поставок зерна из России. В самой же республике в
1919 г. было заготовлено лишь 5,8 млн. пудов хлеба, или всего по несколько килограммов на одного жителя в расчете на год. В результате голод охватил широчайшие слои населения города и кишлака [5,101].
В упадок пришло сельское хозяйство, посевные площади сократились на 2 млн. десятин, а валовой сбор зерна - в три раза. Поголовье скота уменьшилось более чем на 10,8 млн. голов. В этих условиях продолжалась продразверстка. Партийные и советские органы действовали силовыми методами для того, чтобы собрать как можно больше хлеба, мяса, сельскохозяйственного сырья. Например, в 1920 году по продразверстке у населения было изъято 1,5 млн. пудов хлеба. В результате зерновой дефицит составил 2-2,5 млн. пудов. Население аулов и деревень стало выражать недовольство. В 1920-1921 годах вспыхнули очаги недовольства, вылившегося в открытые выступления. Их лозунгами были: «За Советы без коммунистов!», «Долой продразверстку!», «Долой продовольственную диктатуру!». Нужны были новые формы хозяйствования [4, 122].
В тяжелейшем положении оказались широкие массы сельского населения Туркестана. Органы власти совершенно игнорировали слабость социальной дифференциации сельского населения края, уровень сознания дехканских масс, их общественную психологию, менталитет туркестанского кишлака, определяемый вековыми традициями и нормами ислама.
Голод, охвативший Туркестан в первые послеоктябрьские годы, как и в России, вспыхнул из сплетения множества факторов. В их числе: тяжелые последствия Первой мировой и Гражданской войн, стихийные бедствия, установление режима «военного коммунизма», вызвавшего в сельском хозяйстве разрушительные тенденции обвального характера. Положение усугубилось суровой зимой и небывалой засухой весной 1917—1918 гг. Богатые посевы зерновых полностью погибли. Из-за бескормицы шел массовый забой скота [10, 48].
Социальное положение ухудшилось также с наступлением следующей засухи и неурожая в 1921 - 1923 гг. не только в Поволжье, но и в плодородных областях Средней Азии, главным образом в Самаркандской и Ферганской областях. Это было депрессивным моментом для экономики и дестабилизирующим социально-политическим фактором для общества, поскольку и без того плохое положение ухудшилось в связи с различными мероприятиями, предпринятыми новой властью для преодоления этого кризиса. Новая власть из-за своей неопытности и проведения мероприятий без учета местных специфических условий нанесла урон прежде всего социальной обстановке и экономике. Апогеем социальной нестабильности была Гражданская война в форме басмаческого сопротивления. Новая власть стала
использовать свой главный рычаг усмирения и подавления - Красную армию, состоявшую из крестьян и рабочих, главным лозунгом которых было: «Кто был ничем, тот станет всем».
В 1921 г. страшная засуха привела к голоду. Но голод - это уже явление социальное. За годы Гражданской войны у крестьян под видом «излишков» было принудительно изъято почти всё зерно, включая семенное (то есть отложенное для посева на следующий год); в деревне были съедены все минимальные страховые запасы, до минимума сократилось поголовье скота. В итоге засуху крестьянские хозяйства встретили в корне разоренными и обескровленными.
Голод схватил за горло. Голодающие съели всех кошек, собак, всю падаль, стали есть умерших людей. «Из амбара, куда складываются до погребения трупы людей, эти трупы по ночам воруются и съедаются. Раскапываются могилы... Бейте тревогу, окажите подмогу, иначе весь уезд превратится в пустыню». Человеческая жизнь стала разменной монетой в условиях социального эксперимента, проводимого большевистской диктатурой (насильственного насаждения «военного коммунизма»), усугубленного природными стихийными бедствиями. К голоду добавились массовые антибольшевистские настроения среди населения, невозможность организовать товарообмен с деревней из-за отсутствия у государства запасов промышленных товаров, финансовых средств для восстановления промышленности, а также роста безработицы. Вдобавок столь фанатично ожидаемая большевиками, как вождями, так и рядовыми членами партии, «мировая революция» явно «запаздывала». Все это заставило большевиков окончательно отказаться от основ «военного коммунизма» и сделать следующий шаг к свободе товарно-денежных отношений: к использованию традиционных капиталистических (рыночных) методов хозяйствования.
Тяжелым бременем на плечи сельских жителей легла необходимость содержать Красную армию. Только в Туркестане насчитывалось до 100 тыс. красноармейцев. Нередко в ходе военных столкновений между красноармейцами и басмаческим движением посевы уничтожались на корню. По данным обследования Чрезвычайной комиссии ТуркЦИКа, только в сентябре—октябре 1921 г. оказались разоренными 80 029 хозяйств, количество голодающих составило 227 059 чел., погибло от голода 64 336, а 159 959 чел. находились под угрозой голода [18, 19-21].
В июле 1921 г. была создана Центральная комиссия помощи голодающим народам России - ЦК Помгол при ТуркЦИКе. На нее были возложены задачи по сбору и закупке продовольствия, организация различных благотворительных мероприятий по оказанию гуманитарной помощи российским губерниям, охваченным голодом.
Только в 1921 - 1922 гг., помимо беженцев, Туркестан принял на свое иждивение 500 тыс. человек. Значимость столь масштабной эвакуации выглядит особенно красноречиво, если принять во внимание, что в целом из голодающих российских губерний в то время было направлено в относительно благополучные регионы страны 900 тыс. человек [19, 126].
Новая власть, используя различные методы, например агитбригады, неустанно проводила мероприятия под лозунгом «помощи голодающим»: «недели»,
«двухнедельники», «летучки», акции по сбору денег, одежды и т.д. А также принимались серьёзные постановления, указы, которые подорвали авторитет молодой власти, например: «Об изъятии культовых ценностей», «Один сытый накормит семеро голодных», «Голодный налог». Налоговое бремя было настолько несбалансированным, что в результате также стало критическим фактором. Созданные повсеместно продорганы (продовольственные органы) были озабочены прежде всего заготовкой и распределением продуктов для нужд армии и работников предприятий, выполнявших заказы военных органов. Кроме того, в заготовку и распределение продуктов вмешивались и иные, самые разнообразные органы. Это вызывало неразбериху, бюрократизм, откровенное самоуправство и всякие злоупотребления.
Одним из таких беспечных примеров является, например, принятие правительством Туркестанской республики с 1 января 1922 г. так называемого «голодного» налога, поступавшего в распоряжение ЦК Помгола (помощи голодающим). В результате этого с 1 января по 1 декабря 1922 г. в ЦК Помгола Туркреспублики поступило 24,5 млн. руб. денежных отчислений и пожертвований, около 69 тыс. пудов продовольствия, 14,4 тыс. предметов одежды [15-16].
Однако ресурсные возможности Туркестанской республики были не безграничны. Непосильное налоговое бремя в сочетании с многотысячным потоком беженцев и эвакуированных вызвало в 1922—1923 гг. новую вспышку массового голода в Туркестане.
В тяжелейших условиях жесткого противостояния полярных социальных сил в предельно тяжелом состоянии оказались сотни тысяч детей, многие из которых осиротели, оказались беспризорными. Большие лишения испытывали многодетные семьи, вдовы, имевшие детей, матери-одиночки.
Чтобы устранить организационную «неразбериху» и активизировать усилия по борьбе с голодом, ТуркЦИК постановлением от 10 октября 1922 г. реорганизовал ЦК Помгола в ЦК Последгола (последствия голода), поставив перед ним конкретную задачу не только борьбы с голодом, но и ликвидации его последствий во всех отраслях и сферах жизни республики. Но и новые структуры отличались, как сказано в документах, «расхлябанностью», что вело «к разного рода злоупотреблениям». К тому же население зачастую просто не имело возможности выплатить довольно обременительные государственные поборы. В результате голналог (голодный налог) в сельской местности был собран в 1922 г. лишь на 40%, в городах - на 60%. Во многих районах Туркестана продолжал свирепствовать голод. Например, в Ферганской долине число голодающих достигло к 1923 г. 500 тыс., в Самаркандской области - 30,8 тыс., в Джетысуйской - 70 тыс. В целях разрешения продовольственного вопроса властные структуры усилили организационно-административный нажим по сбору продналога, особенно на «кулаков-баев» [14, 17]. В итоге материальное положение крестьян и крестьянских хозяйств оставалось крайне тяжелым.
Голод особенно жестко отражался на детях. Число голодавших детей в Туркреспублике, по официальным данным, превысило в октябре 1921 г. 470 тыс. Работа по организации борьбы с голодом среди детей была возложена на созданную
летом 1922 г. «Комиссию ТуркЦИКа по улучшению жизни детей». Но, как это видно из документов, на деле Деткомиссия (детская комиссия) нередко оказывалась «без всякой государственной помощи» и почти без средств [16,122]. Государство не способно было обеспечить должной поддержки даже незначительной сети интернатов и детских учреждений, и практически все они находились в бедственном положении. Пытаясь смягчить взрывоопасную обстановку и исходя из чрезвычайной сложности сбора голналога, правительство республики отменило его в январе 1923 г. Одновременно позитивное воздействие на состояние экономики стали оказывать меры, предпринятые в русле нэповского реформирования.
К этому еще добавился и политический режим, который также в определенной степени вызывал социальное возмущение. В основных чертах политический режим в 20-е гг. характеризовался следующим: сохранение и укрепление авторитарной диктатуры; завершение разгрома оппозиционных (неудобных) групп; политические процессы над оппозицией; превращение органов госбезопасности («вооруженный отряд партии») в инструмент партийной власти и внутрипартийной борьбы.
Оценивая в целом итоги земельной реформы 1921 - первой половины 1923 гг., можно сказать, что она имела больше политическое значение, чем экономическое. В процессе ее проведения землю получила незначительная часть хозяйств Туркестана - менее 16 тыс.; эти земли составили всего 0,7% всех пригодных для сельскохозяйственного производства посевных площадей [1, 17-25].
Кризис 1923/24 гг. вошел в историю как «кризис сбыта». Причина кризиса заключалась в том, что руководство хозрасчетных трестов и синдикатов, желая получить максимальную прибыль, предельно «взвинтило» цены на производимые промышленные товары. В то же время государственные закупочные цены на сельскохозяйственные товары оставались низкими. Разница между высокими ценами на промтовары и низкими на сельскохозяйственные товары получила название «ножницы цен». Она достигла максимальной величины в октябре 1923 г. Низкая покупательная способность крестьян привела к затовариванию складов и магазинов промышленной продукцией: полки ломились от товаров, но цены были столь высокими, что крестьяне отказывались покупать товары, считая цены грабительскими. Сокращение объемов продаж вызвало уменьшение прибыли заводов и фабрик, что привело к задержкам в выплате зарплаты рабочим. Это, в свою очередь, вызвало протесты рабочих: начались митинги и демонстрации.
Губительное воздействие на все сферы общественного развития оказала порочная модель «социалистического строительства», нашедшая своё отражение в первые послеоктябрьские годы в политике «военного коммунизма». Она нацеливала на тотальное ускорение предельного огосударствления всех норм собственности, подмену экономического интереса товаропроизводителей грубым экономическим нарушением. Режим «военного коммунизма» вызвал тяжелейший экономический, социальный и политический кризис, в условиях которого объективно невозможно было осуществление эффективной социальной политики, отвечающей коренным интересам народа.
Не отвечали этим интересам и сами доктринальные установки большевистской социальной политики, основанной на принципах узкоклассового подхода,
исключавшего из сферы социальной защиты подавляющее большинство населения края, особенно коренных национальностей.
Беспощадный голод, эпидемии, ожесточенные военные столкновения и другие проявления острейшего социально-экономического и политического кризиса означали провал политики «военного коммунизма». Правящий режим вынужден был взять курс на «новую экономическую политику».
В Туркестане пороки социальной политики новой власти, накладываясь на недуги национальной политики, способствовали активизации национально-освободительного и повстанческого движения. Коренное население края фактически не пользовалось никакими акциями социального обеспечения, оказалось вне зоны государственной системы защищенности и социальных гарантий. В последующем политическое руководство несколько скорректировало идеологию социальной политики. Тем не менее, механизм торможения, сложившийся в послеоктябрьские годы, продолжал действовать на всем протяжении советской власти.
Таким образом, целенаправленная социально-экономическая политика сначала царской колониальной администрации, а затем и советской власти, то есть административная, налоговая, религиозная, переселенческая, национальная, хозяйственная, которая велась под лозунгом борьбы против голода, стала главным дестабилизирующим фактором общества.
Список использованных источников и литературы:
1. Бюллетень ЦСУ УзССР. - 1925. № 12. - С. 17-25.
2. Buttino Marco. Study of the Economic Crisis and Depopulation in Turkestan, 1917 - 1920 /Central Asian Survey Volume 9, Issue 4, 1990. PP. 59 -74.
3. Галузо П.Г. Туркестан - колония (Очерки истории Туркестана от завоевания русскими до революции 1917 года). - М., 1929. - С. 11, 66, 122, 123 (162 с.).
4. Голотик С.И., Данилин А.Б., Евсеева Е.Н., Карпенко С.В. Советская Россия в 20-е годы: НЭП, власть большевиков и общество //Новый исторический вестник. - РГГУ. -2000. - №2 (2). - С. 122.
5. История народного хозяйства Узбекистана. Т.1. - С .30, 50-51 (622 с.).
6. Кастельская З.Д. Основные предпосылки восстания 1917 года в Узбекистане. - М.: Наука, 1972. - С. 74 (146 с.).
7. Ленин В.И. ПСС. Т.26. - С.107 (590 с.).
8. Логофет Д.И. Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное состояние. -СПб, 1908. - С.150 (239 с.).
9. Макарова Г.П. Народный комиссариат по делам национальностей РСФСР (1917— 1923 гг.). Исторический очерк. -М., 1987. - С. 126.
10. Наша газета. 1918. - 9 март.
11. Наша газета. 1919. - 6 апр.
12. Отчет по ревизии Туркестанского края, проведенный по Величайшему повелению Сенатором Гофмейстером Графом К.К. Паленом. - СПб. 1910. - С. 99 (270 с.)
13. Отчет по ревизии Туркестанского края, проведенный по Величайшему повелению Сенатором Гофмейстером Графом К.К. Паленом. - СПб. 1911. - С. 3 (262 с.).
14. Сам. ОГА, ф.1685, оп.1, д.213, л.17.
15.Туркестан в начале XX века: к истории истоков национальной независимости. -Ташкент, 2000. - С. 48 (672 с.)
16. Убайдуллаев С. Революционное движение народов Средней Азии в период реакции 1907 - 1910 гг. - Ташкент: Фан, 1967. - С. 13 - 14 (200 с.).
17. ЦГА РУз. Ф.Р-17. Оп. Л. Д.93. Л.121-122.
18. ЦГА РУз. Ф.Р-17. Оп. 1. Д. 1197а. Л. 19-21.
19. ЦГА РУз. Ф. 22. Оп. 1. Д. 54. Л. 15-16.
И.А. Мамадалиев
Экономический кризис как фактор социальной дестабилизации: Туркестан в конце
XIX — начале XX века
Ключевые слова: дестабилизация, интеграция, христианизация, колония, империя, кризис, этнополитика
В данной статье делается попытка раскрыть происхождение источников социального стресса, послужившего дестабилизирующим фактором общества. На основе исторических источников рассматривается многополярность и много-векторность происхождения причин, которые привели к дестабилизации общества. За основу в статье берется экономический кризис XIXвека, который в будущем, то есть в начале XX века, послужил основой общественно-политического стресса. Экономический кризис, переплетавшийся с крупнейшими политическими событиями конца XIX (завоевание, установление колониального управления, слом традиционных институтов, народное сопротивление) - и начала XX века (усиление колониального угнетения, Первая мировая война, революции, экономический кризис, голод), в определенной степени усугубил и без того тяжелое социальное состояние среднеазиатского общества.
I. A.Mamadaliyev
Economic Crisis as a Factor of Social Destabilization:Turkestan at the end of the XIX-th —
the Beginning of the XX-th Centuries
Key words: destabilization, integration, christiniazation, colony, empire, crisis, ethnopolitics
The author of he article makes an endeavour to disclose the origin of social stress which served as a destabilizing factor of society. Proceeding from certain sources polypolarity of the latters is canvassed as they resulted into destabilization of society. The economic crisis of the XIX-th century is taken as a basis because in the following, i.e. the XX-th century, it served as a ground for social-political frameworks. The economic crisis interwomen with the major political events of the end of the XIX-th century (establishment of colonial governance, annihilation of traditional institutes, people s resistance) - the beginning of the XX-th century (intensification of colonial oppression, the First World War, October revolution, economic crisis, famine) turned out to be a factor of aggravation inreference to the social state of Central-Asian society.
