CC BY
176
УДК 94(470.5).084.3
КАРАТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ ПОЛИТИКИ «ВОЕННОГО КОММУНИЗМА»
И ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ НАЧАЛА НЭПА В РАЗРЕШЕНИИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ НА УРАЛЕ
© Н. Р. Хамидуллин
Оренбургский государственный университет Россия, 460018 г. Оренбург, пр. Победы, 13.
Тел.: +7 (3532) 37 25 78.
E-mail: [email protected]
В условиях изменившегося политического строя государства, экономического кризиса и глобального реформирования социальная политика является приоритетным направлением работы Правительства России. Актуализируя опыт предшествующих поколений, создавая объективный образ прошлого, история обеспечивает живую связь времен. Представленные исследования основаны на осмыслении реализации политики «военного коммунизма» и новой экономической политики в первые годы Советской власти на Урале. Анализируется деятельность Советской власти в разрешении социальных проблем на селе и в городе. Аргументируется, что последствия политики «военного коммунизма», т. е. неэкономические, карательные и принудительные меры, не способствовали решению социальных проблем населения, а НЭП таил в себе широкие демократические начала и является политически значимым на современном этапе развития российского общества.
Ключевые слова: социальная политика, политика «военного коммунизма», новая экономическая политика, продразверстка, советские органы власти (центральные и местные), продналог, голод, кооперация, промышленность, крестьянское хозяйство.
В современной России происходят сложные процессы, которые качественно изменяют содержание и механизм функционирования политических институтов. Переход от директивно-плановой экономики к рыночным отношениям осуществляется в условиях серьезного кризиса, охватившего все жизненно важные сферы общества. Поэтому актуальность рассматриваемой проблемы представлена динамикой развития нашего общества на современном этапе, важнейшими приоритетами которого являются проблемы социальной политики. Много -кратные попытки решения социальных проблем, предпринимаемые властью на протяжении последних лет, сталкиваются с трудностями при реализации и не всегда приносят ожидаемые результаты. Социальная политика затрагивает интересы населения, органов власти всех уровней (государственного, регионального и местного), промышленных предприятий, коммерческих структур и некоммерческих организаций, что определяет значимость этого направления, где сосредоточено много острых нерешенных проблем, требующих безотлагательного решения. Благодаря этому изучение социальной политики является одной из основных проблем политической науки, определяет ее идентичность и специфику по сравнению с другими общественными дисциплинами.
Что значит социальная политика в современном понимании? В широком смысле и с научных позиций социальная политика - это не столько система мер и мероприятий, сколько система взаимоотношений и взаимодействия социальных групп, социальных слоев общества, в центре которой главная конечная цель - человек, его благосостояние, социальная защита и социальное развитие,
жизнеобеспечение, а также социальная безопасность населения в целом [1]. Поэтому целью социальной политики является улучшение качества жизни населения и снижение уровня социального неравенства, обеспечение всеобщей доступности основных социальных благ и прежде всего качественного образования, медицинского и социального обслуживания.
В соответствии со статьей 7 Конституции РФ (1993 г.) Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Среди социальных процессов, происходящих в российском обществе, особого внимания требует осмысление опыта реализации социальной политики в первые годы Советской власти. Этот период являлся фундаментальной основой при определении принципов построения советской модели социального государства. Исследование социальных фактов и явлений прошлого времени необходимо для того, чтобы перенести многие методы и формы социальной политики в настоящее время.
Социальная политика в первые годы Советской власти имеет свои специфические особенности. Это обусловлено тем, что на тот период как таковой социальной программы не было и не могло быть, имели место лишь социально необходимые установки (директивы, распоряжения) в русле решения проблем партии большевиков, те. происходило становление нового государства, и вместе с тем шел процесс формирования первичных социальных структур. Представляется целесообразным исследовать политику «военного коммунизма» и новую экономическую политику Советской власти как средства решения социальных проблем.
После Октябрьской революции в России сложилась тяжелая социально-политическая обстановка. Органы новой власти должны были разрешить назревшие проблемы рабочих и крестьян, интеллигенции и просто обездоленных нищенским положением граждан. Рассматривая данную проблему на материалах Оренбургской, Челябинской, Екатеринбургской губерний в первые годы Советской власти, необходимо учитывать, что исследуемые регионы являлись по преимуществу аграрными, и преобладающей частью населения было крестьянство, поэтому актуальным является рассмотрение социальной составляющей, а вместе с тем последствий политических концепций с позиции развития социальной политики на селе. Основой социальной политики на селе был вопрос о земле, результатом которого явилось принятие в октябре 1917 г. декрета «О земле». В феврале 1918 г. ВЦИК принял «Основной закон о социализации земли». Закон подчеркивал, что земля предоставляется в первую очередь тем, кто желает работать на ней, предусматривалось предоставление преимуществ коллективным хозяйствам. 14 февраля 1919 г. был принят правовой документ «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию», в котором говорилось, что земля считается единым государственным фондом». 1 декабря 1922 г., согласно Земельному кодексу, крестьяне получили право пользования землей на неограниченный срок, но Кодекс не давал права на пожизненное владение землей. Фактически декрет «О земле» был отменен [2].
В 1920 г. Совнарком продолжил меры по активизации безрыночных, распределительно-коммунистических начал. Продразверстка определялась как способ решения социальных вопросов в стране. Однако эти мероприятия вступали в противоречие с требованиями рабочих и в первую очередь крестьян. Говоря о социальной политике власти на селе, историки В. А. Лабузов, Д. А. Сафонов отмечали, что психологически «хорошей» властью для крестьян может и должна стать такая власть, которая как можно больше «дает» и как можно меньше «забирает». Первейшая жизненная задача крестьянина -выжить. Выжить при любом политическом процессе. И, несмотря на страх, который постоянно витает перед крестьянином (неурожай, болезни, жестокость властей), именно стратегия выживания предопределяла тактические шаги сельского населения, была тем рубежом, нарушение которого вызывало активное сопротивление последнего [3, с. 50-51]. Крестьяне, возмущенные действиями продотрядов (реквизициями), перестали не только сдавать хлеб по продразверстке, но и взялись за оружие. Именно так и происходило в губерниях Урала. Безвозмездное изъятие, а реально грабежи вошли в систему постоянных действий органов власти. С точки зрения властей, продразверстка была направлена против зажиточных самостоятельных хозяйств. На практике она превращалась в политику безразбор-
ного выкачивания излишков, а порой и не только их даже в середняцких, а иногда и бедняцких дворах [4, с. 14]. Методы ее проведения сделали бессмысленным расширение посевного поля сверх пределов, необходимых для собственных нужд крестьян. В результате социальная политика на селе все более усугублялась и становилась противоречивой. Руководство партии большевиков вынуждено было признать несостоятельность внутриполитического курса. Продразверстка наглядно отразила ошибочные действия центральных и местных органов властей. Система распределения ощутимо уступала по организованности системе собирания и изъятия, присутствовал принцип избирательности, а также широкое использование чрезвычайных мер по отношению к крестьянству, стремясь подогнать сельское хозяйство к темпу развития индустрии. В итоге на X съезде РКП(б) в марте 1921 г. была предложена и рассмотрена новая экономическая политика как способ решения социальных проблем. В период перехода к НЭПу, сельское хозяйство Урала отличалось определенным своеобразием. В техническом отношении оно находилось на низком уровне, недостаточно было усовершенствованного инвентаря и сельскохозяйственных машин, а по темпам своего развития отставало от других регионов. В своей деятельности органы власти приоритетно развивали коллективные формы ведения сельского хозяйства. Первые коллективные хозяйства на Урале так же, как и в других районах страны, создавались преимущественно бедняцко-батрацкой частью деревни, рабочими, служащими, т. е. лицами, не имевшими или имевшими в своем распоряжении очень мало скота и инвентаря, не говоря уже о сельскохозяйственных машинах [5, с. 41].
В 1920 г. на Урале, а именно в Екатеринбургской губернии, насчитывалось 209 коммун, артелей и товариществ, объединивших 1974 крестьянских хозяйства [6, л. 121]; в Челябинской губернии имелось 170 колхозов, из них 106 коммун и 64 артели, объединивших 1948 крестьянских и казачьих хозяйства [7, л. 107]; в Оренбургской губернии имелось 130 колхозов, из них 27 коммун и 103 артели. В 1920 г. по отношению к дореволюционному уровню засевалось: в Челябинской губернии
704021 десятина, или 44.8%; в Оренбургской губернии 481000 десятин, или 57.9% [8, л. 11]. Могли ли они существенно повлиять на развитие сельского хозяйства на Урале? Рассмотрим это на примере Челябинской губернии. Всего засевалось 704021 десятина пахотных земель, из них в коллективных хозяйствах 13841 [7, л. 107], что составляет 1.96%. Однако следует отметить, что крестьяне-бедняки, вступившие в коллективные хозяйства, стали жить намного лучше. Но их доля очень незначительная. Поэтому становится очевидным, что сельское хозяйство восстанавливалось и в дальнейшем могло восстановиться только на базе индивидуальных крестьянских хозяйств.
Приведенные данные наглядно демонстрируют кризисное состояние сельского хозяйства. В чем причина? Понятно, Гражданская война, но в большей степени, по нашему мнению, это природа самой власти, ее неумение, а вместе с тем и инертность в разрешении социальных проблем. Пришедшая к власти партия большевиков не смогла четко определить и уяснить ближайшие и перспективные задачи развития страны. В союзе с кем она собиралась претворять свои грандиозные планы? Скажем так, обездоленные массы крестьян и нуждающиеся рабочие, но ведь у них всегда были, есть и будут свои интересы и потребности. Требовалось грамотное, а вернее, мудрое разрешение этих проблем. Все ключевые посты в центральных и местных органах власти исключительно принадлежали членам партии. Об уровне их грамотности говорят результаты переписи личного состава партии, проводившиеся в январе 1922 г. Имели высшее образование всего лишь 0.6%; среднее - 6.3; низшее -75.4; домашнее - 13.1; а 4.6% являлись неграмотными. Перепись, проводившаяся в Уральских губерниях, показала еще более низкий уровень грамотности среди коммунистов [9, с. 47]. С точки зрения В. И. Ленина, недостаточный уровень образования не должен был являться препятствием для выдвижения лучших рабочих в органы управления. «Люди из образования сделали забор, - отмечал В. И. Ленин, - мешающий трудящимся идти вперед; этот забор будет сметен» [10, с. 275]. В. И. Ленин был уверен, что в условиях диктатуры пролетариата появится возможность быстро повысить культурный уровень трудящихся, обеспечить техническое обучение рабочих-руководителей [11, с. 101]. Но этого так быстро не произошло. У партии большевиков могли быть и другие союзники, но их исход разрешил разгон Учредительного собрания в январе 1918 г. Периодически, а вернее, постоянно на протяжении всего периода строительства и укрепления партийной структуры партия большевиков вела борьбу за чистку своих рядов, при этом национальный признак превалировал над другими. В начале 20-х гг. большинство коммунистических партий республик были очищены от «подозрительных элементов». В Туркестане местные партийные организации потеряли 75% коммунистов, в Грузии -38, в Армении - 27%. Русские составляли 55% вступивших в компартию Украины в 1922 г. [12, с. 171-172]. Это не способствовало решению коренных национальных проблем в социальной сфере.
Местное управление губернских и уездных Советов в своей деятельности, прежде всего, руководствовалось установками центральных органов власти (декреты, постановления, распоряжения и т. п.). Но знало ли оно, в какой степени реальное положение дел на местах. Результатом явились нарушение последовательности в работе, а также перегибы и ошибки при принятии важных решений. Весна 1921 г. - переход к НЭПу, замена продраз-
верстки продналогом, возвращение к рыночным отношениям. С точки зрения власти, это сразу же должно было стабилизировать положение дел в деревне, оказать положительное воздействие на крестьян. На Урале, а именно в Екатеринбургской, Челябинской и Оренбургской губерниях этого не произошло - голод 1921 - 1922 гг. стал определяющим критерием, что, в свою очередь, несомненно, значительно осложнило и усугубило процесс проведения НЭПа (по сути, перенеся его на несколько лет).
Метеорологические условия 1920 г. отрицательно сказались на сборе зерновых, заготовке фуража и семян на Урале. Было ясно, что хлеба до нового урожая не хватит. Однако местные органы власти добросовестно выполнили распоряжение центральных органов по планам проведения продразверстки 1920 г. в губерниях Урала, хорошо представляя, что у самих остается слишком мало продовольствия, фуража и семян. Возможно, они питали надежды, что урожай 1921 г. сгладит все проблемы, а крестьяне сами своими усилиями выкарабкаются из создавшегося положения. С наступлением весны 1921 г. нехватка продовольствия уже достаточно ощутимо дала знать о себе. Преодоление этой проблемы во многом зависело от качества проведения весенней посевной кампании 1921 г. VIII Всероссийский съезд Советов в своем постановлении объявил правильное ведение земледельческого хозяйства важнейшей государственной повинностью и установил план обязательного засева полей. Было предложено создать специальные комитеты по расширению посевных площадей и улучшению качества обработки почвы (посевко-мы). Организация их выборов возлагалась на местные органы власти. Губернские органы власти направили в уезды и волости своих представителей из членов партии с целью подготовки и проведения выборов в посевкомы. В селах и деревнях создавались сельские крестьянские комитеты по улучшению сельскохозяйственного производства (селько-мы). Также планировались: ремонт и изготовление сельскохозяйственного инвентаря, заготовка семян, подготовка кадров (организация различных курсов). Однако проблема семенного материала не была решена полностью, что, несомненно, отразилось на общих показателях засеваемых площадей, особенно плохо прошла посевная кампания в Челябинской губернии. Планировалось засеять 1508788 десятин, а было засеяно 570456 десятин, т.е. менее 38% плана [13, л. 148].
Климатические условия весны и начала лета
1921 г. были крайне неблагоприятными для Урала, становилось очевидным, что засуха погубит урожай. Об опасности засухи говорилось в опубликованном в мае постановлении ЦК РКП(б) «О борьбе с засухой». Таким образом, к недосеву 1921 г. прибавилась еще засуха. Озимые и яровые посевы ржи, пшеницы, овса, ячменя и других зерновых культур
выгорели, неналившись зерном. Пересохшие пастбища не могли прокормить скот. Не было зерна, не было сена, не было и соломы [14, с. 15]. В результате в Челябинской губернии погибло 24.4 тыс. десятин посевов и 2450 десятин трав, часть посевов и трав оказалась поврежденной [13, л. 148]. В Екатеринбургской губернии в результате засухи к уборке осталось 76% посевов [5, с. 55]. В конце
1921 г. Челябинская губерния была признана «полностью голодающей», в которой из общей посевной площади были неурожайными 90% [15, с. 195]. Заметно сократилось поголовье всех видов скота в сравнении с 1920 г. (табл. 1) [16, л. 365-366].
Таблица 1
Сокращение поголовья всех видов скота в Екатеринбургской и Челябинской губерниях к концу 1921 г. (в % к 1920 г.)
Г убернии Лошадей Коров Овец Свиней
Екатеринбургская 6 11 14 15
Челябинская 16 25.8 15 67.2
Центральные органы власти в своих постановлениях, распоряжениях проводили линию по оказанию помощи пострадавшим от голода губерниям, а также планировали мероприятия по подготовке к осеннему севу 1921 г. и весенней посевной кампании
1922 г. Всего голод охватил в 1921-1922 гг. 35 губерний с населением в 33 млн. человек [15, с. 194]. По данным организационно-инструкторского отдела ЦК партии, количество голодающих на Урале по состоянию на 29 июля 1922 г. достигло по губерниям: Екатеринбургская - 800 тыс. человек (50% всего населения); Челябинская - 600 тыс. человек [17, л. 5]. Сведения об Оренбургской губернии за 1922 г. (по июнь) представлены в табл. 2.
Таблица 2
Количество голодающих в Оренбургской губернии за 1922 г. (по июнь)
Месяц Количество голодающих В % ко всему населению
Январь 493820 72.9
Февраль 577866 85.4
Март 526401 92.8
Апрель 506259 89.3
Май 498051 87.8
Июнь 483777 85.3
Уменьшение числа голодающих, с точки зрения В. А. Лабузова и Д. А. Сафонова, с марта по май 1922 г. объясняется не какой-либо существенной помощью органов власти, а большей смертностью населения [3, с. 92]. Это говорит о том, что органы власти сделали все что могли, было это мало или много, тяжело судить, но ясно одно, что, прежде всего, крестьяне должны были позаботиться о себе сами. Но этого сделать они были не в состоянии. А. А. Антонов-Овсеенко говорил на IX
съезде Советов: «Это была безумная паника, охватившая сотни тысяч людей. По дорогам трупы отметили это шествие» [14, с. 27]. Особенно сильно пострадало население Оренбургской и Челябинской губерний. В Челябинской губернии в результате голода население сократилось на 17% [18, с. 9]. Челябинскими авторами написан исторический очерк, в котором проанализированы причины голода; описываются крайние формы его проявления: людоедство, трупоедство; показана помощь органов власти и различных общественных организаций мира. Катастрофически выглядело положение населения Оренбургской губернии. По подсчетам оренбургских историков, только за январь - июль
1922 г. число умерших составило более 50 тыс. человек. 27 августа 1921 г. постановлением Совета труда и обороны КССР Оренбургская губерния была освобождена от хлебного государственного налога [19, л. 67].
Результаты голода дали объективную оценку власти. Постановления, распоряжения вошли в систему работы органов власти. Да, несомненно, помощь оказывалась. Так, например, еще в декабре
1920 г. VIII съезд Советов принял постановление «О местных фондах снабжения». Казалось бы они в какой то степени должны были смягчить обстановку с приближающимся голодом. Но нельзя забывать, что рассматриваемые губернии относились к числу производящих хлеб. 1920-1921 гг. характеризуются обострением кризиса политики «военного коммунизма», начались перебои со снабжением в центральных городах и потребляющих губерниях. Проблема решалась за счет производящих районов страны. Последствия голода прямо связаны с недальновидностью органов власти в центре и на местах. Освобождение от продразверстки, перевод губернии из разряда производящих в разряд потребляющих должно было произойти гораздо раньше, что свидетельствует о недооценке размеров и масштабов приближающейся катастрофы. Местные органы власти надеялись на центральные, а те, в свою очередь, не знали, как это сделать, а порой больше думали о себе. Хотя следует отметить, что в центре и на местах создавались различные комиссии и комитеты помощи голодающим, организовывалась выдача продовольственных пайков и многое другое. Например, в Оренбургской губернии с января по июнь 1922 г. было открыто 1637 общественных столовых, питательных пунктов [20, с. 3]. Голодающим губерниям оказывалась помощь из других районов страны (Сибири, Туркестана, Ташкента, Рязанской губернии), а также от различных общественных организаций мира. Также положительным являлось восстановление бюджета в своих правах. В октябре 1921 г. ВЦИК принял декрет «О мерах по упорядочению финансового хозяйства». Самым крупным успехом этого курса явилась финансовая реформа, в ходе которой был восстановлен Государственный банк, появились
кооперативные банки, кредитные и страховые товарищества, частные банки на концессионной основе. Восстанавливалась система налогов, пошлин и платежей за пользование транспортом, средствами связи и др. [21, с. 41]. Но это все было гораздо позже.
В чем причина? Прежде всего, в сути той политики, которую проводила власть. На наш взгляд, ее суть выглядела, скорее всего, как задача уничтожения «господствующего класса», становление диктата одного, пусть даже наиболее многочисленного класса, определяемая в современном понимании как историческая закономерность, и, ко всему прочему, новые органы управления не были готовы к решению столь глобальных задач. Определяя «военный коммунизм» в качестве основы организации трудовой политики советского государства, следует отметить, что принуждение к труду в качестве главного способа реализации по принципу «кто не работает, тот не ест» не способствовало преодолению разрухи, порожденной Первой мировой и Гражданской войной. Произошло нарушение рыночных отношений, значительно сократилось производство товаров первой необходимости, население голодало. В результате власть к 1920 г. получила огромную армию разутых и полуголодных людей, тем самым еще более обострила социальные проблемы, но зато большевистские руководители добились установления своей власти.
Понятно, что результаты голода могли быть иными. Могла ли вообще оказать действенную помощь Советская власть? Фактически ничего из практики дореволюционного времени теперь использовать было нельзя - денежную помощь из-за отмены денег, хлебную - из-за отсутствия хлеба вообще - большая часть была вывезена в Центр (продразверстка, продналог). Довольно серьезной была сила инерции, Советские органы управления не были готовы к ликвидации голода, потому что не знали, как это сделать и, скорее всего, выступали в роли констататоров надвигающейся, а правильнее, уже свершившейся трагедии, определяемой как несвоевременное вмешательство и принятие чрезвычайно важных мер. Однако создавшаяся ситуация, многообразие ее проблем и противоречий свидетельствуют о том, что деятельность органов власти в некоторой степени способствовала предотвращению гибели многих тысяч людей. По всей видимости, основная причина создавшейся ситуации кроется, прежде всего, в сути той социальной политики, которая являлась определяющей на тот период. Анализируя ее с точки зрения древнегреческого философа Платона, где он красноречиво определил политику как «искусство жить вместе», то можно прийти к однозначному пониманию того, что этого не произошло.
Переход к НЭПу означал не только замену продразверстки продналогом, но и переход к многоукладной экономике (государственной, кооперативной, частной) не только в сельском хозяйстве,
но и в промышленности. Голод, разразившийся в стране и особенно в Оренбургской губернии, привел к дальнейшему упадку промышленности [22, л. 2]. Например, в металлургической отрасли из четырех механических заводов работало только два. Предприятия остро нуждались в металле, требовались средства на ремонт производственного оборудования [23, л. 12]. В связи с отсутствием топлива и запасных частей к оборудованию резко сократилась добыча соли на соляном руднике в городе Соль-Илецке: первое месячное задание добычи соли на руднике в 1920-1921 гг. было выполнено всего лишь на 67% [24, л. 44]. Следовательно, последствия голода на разорении промышленности сказались гораздо тяжелее, чем Гражданская война. Важно отметить, что Оренбургская губерния до 1917 г. относилась к числу наиболее развитых в промышленном отношении губерний Европейской России. В первые годы НЭПа органы власти приняли ряд мер по упорядочению оплаты труда, повышению заработной платы. Рабочие основных профессий промышленности в 1921-1923 гг. постепенно перешли на сдельную денежную оплату труда. Были отменены сверхурочные работы, организовано социальное страхование рабочих, начали заключаться коллективные договоры. По статистическим данным, коллективными договорами на 1 января 1925 г. было охвачено 84.1%, а на 1 января 1926 г. - 88.7% работников [25, с. 73]. В результате налаживания работы промышленности неуклонно росла величина реальной заработной платы, являвшаяся одним из главных показателей материального положения рабочего. Если в 1921 г. средний месячный заработок одного рабочего в уральской промышленности равнялся 4.6 довоенных рублей, то в 1922 г. - 6.64 и в 1923 г. - 10. В 1921 г. выдача натурой по Уралу составляла 78%, а деньгами -22%. К концу 1922 г. это соотношение коренным образом изменилось: денежная часть доходит до 75.4%, а натуральная - до 24.6% [26, л. 39-40]. Следовательно, уже в первые годы НЭПа были достигнуты значительные успехи в деле улучшения материального положения рабочих Урала. С целью установления обязательного минимума заработной платы, ее контроля и своевременной выплаты был образован в начале июля 1922 г. Уральский областной тарифный совет [27].
В соответствии с декретом СНК от 15 ноября 1921 г. «О социальном страховании лиц, занятых наемным трудом» [28, ст. 627] материальное обеспечение трудящихся обеспечивалось на основе обязательных взносов предприятий, учреждений и хозяйств, использующих труд наемных работников. Конкретные нормы обеспечения определялись отдельными постановлениями СНК. Однако неурожай и голод 1921-1922 гг. существенно отразились на результатах социального страхования. Более продуктивными являлись вторая половина 1924 -начало 1925 г. В результате на Урале значительно
увеличилось количество застрахованных граждан. Если на 1 октября 1924 г. по Уралу было 258995 застрахованных, то на 1 января 1926 года их стало 379833 [29, л. 99], увеличение произошло более чем на 30%. С 1 мая 1925 г. повысились нормы пособий по безработице. Средняя норма пособий по безработице за 1925 г. возросла на 52.1% [29, л. 100]. По мнению большинства историков, считалось, что безработица в первые годы Советской власти носила временный характер. Голод 1921-1922 гг., закрытие убыточных предприятий, сокращение штатов, перевод многих предприятий на хозрасчет являлись основой безработицы. При этом процессы восстановления и развития промышленности способствовали уменьшению численности безработных граждан, что создавало реальную перспективу для ее ликвидации. Тем не менее в 1921 г. безработных на Урале было 6021 человек [30, л. 123]. На 1 января 1922 г. - 29462 человека, а в конце 1922 г. -более 40 тысяч. В письме в Уралбюро ЦК ВКП(б) ко всем губкомам РКП(б), губпрофсоветам и губ-отделам от 24 октября 1922 г., говорилось, что безработица на Урале возрастает, захватывая все большие и большие кадры квалифицированных рабочих [31, л. 1].
В этих условиях существенно повысилась роль профсоюзов. Так, XI съезд РКП(б) указал на умение партийных и профсоюзных организаций завоевать себе безграничное доверие массы товарищеским отношением к ней, заботливым удовлетворением ее нужд [32, с. 326]. В августе 1924 г. при активном содействии Уралпрофсовета органы власти приступили к организации на Урале общественного питания. На совещании ответственных партийных, хозяйственных и кооперативных работников, которое решило создать товарищество «Уралнарпит», было указано, что дело открытия рабочих столовых при крупных предприятиях Урала считать важнейшей задачей и осуществить в ближайшее время [29, л. 101]. Это позволило снизить стоимость обедов на 60-70% [29, л. 158].
Однако следует отметить немаловажный факт: рабочие различных предприятий, ощутив на себе трудности проводимой социальной политики в первые годы Советской власти, пришли к пониманию процесса личного выживания, во многом предопределяемого ситуацией в стране. Екатеринбургский губпрофсовет в 1923 г. провел обследование хозяйств рабочих Екатеринбургской губернии, результаты которого представляют значительный интерес. По этим данным в 1923 г. имели свое хозяйство 85% металлистов, 60% горнорабочих, 75% химиков, 80% деревообделочников, 80% кожевников, 15% полиграфистов. Докладчик Екатеринбургского губернского Совета профсоюзов на Девятой губернской партийной конференции (март 1923 г.) утверждал, что «в 1920 и 1921 гг. у рабочих свое хозяйство было основным источником их существования, а не заработная плата» [33, л. 26-27]. Это
говорит о том, что трудности со снабжением, высокие цены на частном рынке заставляли рабочего держать свое хозяйство и, прежде всего, заботиться о себе, не ожидая существенной помощи со стороны местных органов власти.
В то же время период действия экономических отношений, кардинально отличающихся от политики «военного коммунизма», не мог не сказаться более или менее благоприятно на уровне благосостояния крестьянской семьи и перспективах развития ее экономики. В годы НЭПа на 7% сократилось число хозяйств, не имевших посевов или засевавших до 0.1 десятины, увеличилось на 4% - с посевами от 1.5 до 3 десятин, на 6% - от 3 до 6 десятин [34, л. 5]. Органы власти хорошо понимали, что сельское хозяйство должно было обеспечить продовольствием города, сырьем легкую промышленность и содействовать расширению емкости внутреннего рынка. НЭП и урожай 1922-1923 гг. несколько выровняли ситуацию на Урале.
С точки зрения власти, как в Центре, так и на местном уровне огромную роль в восстановлении народного хозяйства должна была сыграть кооперация, которая в условиях НЭПа приобрела большое значение в проведении товарообмена между промышленностью и сельским хозяйством. Предусматривалось оживление товарного производства и направление его в русло государственного капитализма, а развитие свободной торговли - в русло кооперативной торговли. Кооперация должна была стать государственным посредником между промышленностью и крестьянским хозяйством, а также взять под контроль процессы замены развертки продовольственным налогом. Производя сельскохозяйственные продукты, крестьяне были заинтересованы в выгодном их сбыте, что и предоставляла ему кооперация. Она же помогла приобрести товары промышленного производства. Поэтому сама жизнь толкала крестьян к производственному кооперированию. Рассмотрим это на примере Оренбургской губернии. Согласно декрету Советского государства о сельскохозяйственной кооперации (от 16 августа 1921 г.), 21 августа в Оренбургской губернии был организован Союз кредитной сельскохозяйственной кооперации, который объединил 15 кооперативов. Кредитование привлекло крестьянство, наблюдается значительный рост в развитии кредитной сельскохозяйственной кооперации (табл. 3) [35, л. 8].
Таблица 3
Развитие кооперации в Оренбургской губернии к концу 1921 г.
Месяцы
Количество
кооперативов
Численность
хозяйств
Сентябрь
Октябрь
Ноябрь
Декабрь
23
55
92
97
2239
3863
10509
23300
НЭП во многом способствовал развитию потребительской кооперации в Оренбургской губернии. В начале 1921 г. губернский Союз потребительской кооперации объединял 41 многолавку, которые обслуживали население [36, с. 52]. К осени
1921 г. сеть многолавок была увеличена до 115 [37, л. 188]. Однако несоответствие в ценах сельскохозяйственных продуктов и изделий промышленности, а также неурожай и грядущий голод уже в декабре 1921 г. способствовали свертыванию товарообменных операций. Дальнейший подъем кооперации происходит в конце 1923 г. и в большей степени начиная с 1924 г.
Кооперация имела важное значение в восстановлении промышленности, способствовала расширению внутреннего рынка и укреплению денежной системы. Произошло увеличение социалистического капитала, основанием являлось то, что кооперативные цены сдерживали рост цен частной торговли и приводили к уменьшению разницы между оптовыми и розничными ценами. Это способствовало улучшению материального положения трудящихся. В результате власть достигла значительных успехов в овладении товарным обращением и в экономическом регулировании сельского хозяйства. Как недостаток отметим то, что командные высоты и основные ключевые позиции в экономике находились в руках государства, «капиталистические элементы» не могли получить достаточно широкого развития и в конечном итоге оказались вытесненными и ликвидированными. Под «капиталистическими элементами» следует понимать класс предпринимателей, инициативных людей, способных улучшить производство, наладить сферу экономики и в дальнейшем определить выход страны на развитые рыночные отношения, основой которой являлась временная свобода и частная собственность в первые годы НЭПА.
Таким образом, рассмотрев процесс решения социальных вопросов в первые годы Советской власти на Урале можно определить политику «военного коммунизма» и новую экономическую политику как способы борьбы с кризисом социальной политики. Противоречия, кризис власти, ущемления прав граждан, высокий уровень смертности, голод, разруха и многое другое, по сути, явились отражением проводимой социальной политики на Урале. Основной целью политики «военного коммунизма» было обеспечение населения продовольствием и другими необходимыми ресурсами в условиях, когда все нормальные экономические механизмы и отношения были разрушены войной. Несмотря на усилия органов власти по налаживанию продовольственного обеспечения, начался массовый голод 1921-1922 гг., приведший к гибели многих людей. Политика «военного коммунизма» (особенно продразверстка) вызывала недовольство широких слоев населения, в особенности крестьянства, и привела к росту социальной напряженности.
Неэкономические, карательные и принудительные меры не способствовали решению социальных проблем населения, поскольку в условиях существовавшей в то время разрухи перестали действовать такие экономические регуляторы хозяйственной жизни, как деньги, рынок, прибыль, материальная заинтересованность, их приходилось заменять принуждением, мерами административного, а не экономического порядка. Поэтому политика «военного коммунизма» означала военную диктатуру с широким применением принудительных мер, особенно в сфере хозяйственного регулирования. Система распределений «сверху» всех жизненно важных ресурсов вела не только к бюрократизации органов власти, но и к неэффективной работе предприятий, отсутствию материальной заинтересованности в труде и безответственности работников. При господстве уравниловки в распределении доходов усиливалась их натурализация, падала производительность труда и дисциплина на производстве. Из аграрной сферы продолжалась «перекачка» ресурсов путем внеэкономического принуждения. Политика «военного коммунизма» не разрешила проблемы населения. Централизация управления страной позволила органам власти мобилизовать все ресурсы, удержать и укрепить власть в центре и на местах. Отказ от политики «военного коммунизма» не означал поражения власти Советов. По их мнению, «военный коммунизм» не был продвижением по дороге к социализму и представлял собой лишь вынужденную акцию в чрезвычайных обстоятельствах. В. И. Ленин писал: «Военный коммунизм» был вынужден войной и разорением. Он не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата политикой. Он был временной мерой» [38, с. 220]. Последствия политики «военного коммунизма», а вместе с тем ее широкий негативный опыт нашли свое отражение на протяжении всего процесса становления советского государства в других способах борьбы с кризисами в социальной сфере. Это индустриализация и коллективизация, массовые репрессии среди населения страны, процессы формирования тоталитарного государства в СССР и другое. В формирующейся командно-административной системе таилась угроза саморазрушения государства. Это есть недальновидность проводимой социальной политики в центре и на местах, приведшей в дальнейшем к краху системы социализма и развалу союза, т. е. более чем семидесятилетний период коммунистического строительства в СССР закончился глубочайшим социальным кризисом. Процессы перестройки середины 80-х гг., реформы, охватившие почти все сферы жизни общества на современном этапе развития России, не являются продолжением политики «военного коммунизма», а, напротив, полное опровержение чуждых идей прошлого времени.
Новая экономическая политика, ее методы и формы существенно отличались от политики «во-
енного коммунизма», главные усилия которой первоначально были направлены против разрастающегося продовольственного кризиса. Была доказана возможность успешного экономического прогресса общества на основе развития государственного механизма рыночной настройки. Прежде всего, это экономическая свобода, рыночные отношения, многообразие форм собственности, свобода торговли, частная собственность, аренда, кооперация, система кредитования (государственные и кооперативные банки), тарифная оплата труда и многое другое. НЭП принес ощутимые результаты - восстановление разрушенного хозяйства, налаживание производства и торговли. НЭП, по сути, таил в себе широкие демократические начала и как способ решения социальных проблем является глубоко позитивным и исторически значимым на современном этапе реформирования российского общества. Взгляд на прошлое способствует пониманию и осознанию политических процессов происходящих в российском обществе с точки зрения формирования правового государства и развития на его основе демократических отношений.
ЛИТЕРАТУРА
1. Социальная политика: учебник / Под общ. ред. Н. А. Волгина. М.: РАГС, 2008. 408 с.
2. Ралдыгина Г. М. На заре советской власти // Оренбуржье. 1992. 20 октября.
3. Лабузов В. А., Сафонов Д. А. Оренбургская деревня на завершающем этапе Гражданской войны (1920-1921 гг.). Оренбург: ОГПУ, 2002. 136 с.
4. Футорянский Л. И., Лабузов В. А. Из истории Оренбургского края в период восстановления (1921-1927 гг.). Оренбург, 1998. 114 с.
5. Ефременко Н. В. Колхозное строительство на Урале в 1917-1930-х гг. // Из истории коллективизации сельского хозяйства Урала. Сб. 1. Свердловск, 1966. С. 41, 55.
6. Государственный архив Свердловской области. Ф. 511. Оп. 1. Д. 264. Л. 121.
7. Государственный архив Свердловской области. Ф. 1647. Оп. 1. Д. 20. Л. 107.
8. Государственное учреждение «Центр документации новейшей истории Оренбургской области». Ф. 4. Оп. 1. Д. 4. Л. 11.
9. Никифорова Н. С. Становление системы подготовки партийных кадров на Урале (1921-1924 гг.) // 11-е Рычковские чтения. Социально-экономическое и экологическое развитие Южного Урала в Х1Х-ХХ вв.: Тезисы и материалы (под ред. Л. И. Футорянского). Оренбург, 1991. С. 47.
10. Ленин В. И. Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов // ПСС. Т. 35. М.: Полит. литература, 1974. 599 с.
11. Главацкий М. Е., Сапожников А. Г. Вопросы выдвижения рабочих к управлению производством в трудах уральских
историков // Историография истории Урала переходного периода (1917-1937): Сборник. Свердловск, 1985. С. 101.
12. Верт. Н. История советского государства. 1900-1991. М.: Прогресс-Академия, 1994. 480 с.
13. Государственный архив Свердловской области. Ф. 12. Оп. 1. Д. 5. Л. 148.
14. Поляков Ю. А. 1921-й: Победа над голодом. М.: Политиздат, 1975. 112 с.
15. Иванов В. П. Рабочие Урала в борьбе за восстановление народного хозяйства (1919-1925 гг.). Томск: изд-во Томск. ун-та, 1985. 407 с.
16. Государственный архив Свердловской области. Ф. 12. Оп. 1. Д. 8. Л. 365-366.
17. Российский государственный архив социально-
политической истории. Ф. 17. Оп. 4. Д. 1046. Л. 5.
18. Каменская А. В. История Челябинска. Вопросы историографии // Новые подходы: мат-лы IV научной конференции Центра историко-культурного наследия г. Челябинска. Челябинск, 1997. С. 9.
19. Государственный архив Оренбургской области. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 172. Л. 67.
20. Отчет IV Губернскому съезду Советов // Доклад Оренбур-гпомгола. Оренбург, 1922. С. 3.
21. Бриллиантова О. Г. Финансовая политика советского правительства в 20-30-е гг. и ее осуществление в областях Урала: Оренбургской, Челябинской, Свердловской: автореф. дисс. ... д-ра ист. н. Оренбург: РИК ГОУ ОГУ, 2004. 52 с.
22. Государственное учреждение «Центр документации новейшей истории Оренбургской области». Ф. 1. Оп. 1. Д. 496. Л. 2.
23. Государственный архив Оренбургской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 531. Л. 12.
24. Российский государственный архив экономики. Ф. 3429. Оп. 88. Д. 44. Л. 44.
25. Отчет президиума Уральского областного совета профсоюзов за 1925 г. III пленуму Уралпрофсовета // Мат-лы III пленума Уралпрофсовета. Свердловск, 1926. С. 73.
26. Государственный архив Свердловской области. Ф. 272. Оп. 1. Д. 327. Л. 39-40.
27. Уральский рабочий. 1922. .№151. 7 июля.
28. Собрание узаконений РСФСР 1921. №76. Ст. 627.
29. Государственный архив Свердловской области. Ф. 272. Оп. 1. Д. 157. Л. 99-101, 158.
30. Государственный архив Пермского края. Ф. 135. Оп. 1. Д.
12. Л. 123.
31. Государственный архив Свердловской области. Ф. 273. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
32. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. М.: Политиздат, 1970. С. 326.
33. Центр документации общественных организаций Свердловской области. Ф. 76. Оп. 1. Д. 668. Л. 26-27.
34. Государственное учреждение «Центр документации новейшей истории Челябинской области». Ф. 1. Оп. 1. Д. 389. Л. 5.
35. Государственный архив Оренбургской области. Ф. 1799. Оп. 1. Д. 34. Л. 8.
36. Государственный архив Оренбургской области. Бюллетень губсоюза. Оренбург, 1922. С 52.
37. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 478. Оп. 54. Д. 833. Л. 188.
38. Ленин В. И. О продналоге, о свободе торговли, о концессиях // ПСС. Т. 43. М.: Полит. литература, 1974. 561 с.
Поступила в редакцию 25.12.2010 г. После доработки - 24.05.2011 г.
