CC BY
99DOI: 10.38197/2072-2060-2020-222-2-39-63
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ДОКЛАДЫ ООН КАК ОТРАЖЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИВОГО РАЗВИТИЯ МИРА UN ECONOMIC REPORTS AS A REFLECTION OF THE CONTRADICTIVE DEVELOPMENT OF THE WORLD
В статье отмечены наиболее важные моменты январского (2020) доклада Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН «Мировое экономическое положение и перспективы». Подчеркивается важная роль докладов ООН и в теоретическом плане. В этой связи автор показал их роль в критике доктрины «Вашингтонского консенсуса». Разбирается концепция ООН государства благотворного развития, анализируется
ХАСБУЛАТОВ Руслан Имранович
Заведующий кафедрой мировой экономики Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова, член-корреспондент РАН, д.э.н., профессор
Ruslan I. KHASBULATOV
Head ofthe Department ofWorld Economy, Plekhanov Russian University ofEconomics, correspondingmember RAS, Doctor ofEconomics, Professor
АННОТАЦИЯ
40
экономическая политика российского государства. Российский капитализм характеризуется как модель государственно-олигархического капитализма. Осуществлен анализ сдвигов в развитии стран - участников СНГ с учетом положений доклада ООН.
ABSTRACT
The article highlights the most important points ofthe January (2020) Report ofthe UN Department of Economic and Social Affairs «The World Economic Situation and Prospects».The important role of UN reports also is emphasized in theoreticalterms. In this regard, the author showed their role in criticizing the doctrine ofthe Washington Consensus. The concept ofthe UN state of beneficialdevelopment is analyzed, the economic policy ofthe Russian state is analyzed. Russian capitalism is characterized as a modelof state oligarchic capitalism. The analysis ofshifts in the development ofthe CIS countries is carried outtaking into accountthe provisions ofthe UN Report.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Экономический и социальный Совет ООН (ЭКОСОС), Департамент по экономическим и социальным вопросам ООН (ДЭСВ),темпы роста, кризисы и депрессии, «Вашингтонский консенсус», экономический неолиберализм, кейнсианство, концепция благотворного развития, государство всеобщего благоденствия, «Кельтская модель», ситуация в СНГ и России, государственно-олигархический капитализм.
KEYWORDS
United Nations Economic and Social Council (ECOSOC), Department of Economic and Social Affairs (DESA), rates ofgrowth, crises and depression, «Washington Consensus», economic neoliberalism, keynesianism, concept of beneficialdevelopment,welfare state,«Celtic model»,the situation in the CIS and Russia, state-oligarchic capitalism.
Доклад ООН о спаде мировой экономики
и международной торговли
Динамичная и всеобъемлющая мировая экономика имеет важное значение для достижения целей Повестки дня в области устой-
чивого развития до 2030 г. На фоне торговых споров и широкомасштабных политических неопределенностей в течение прошлого года в мировой экономике произошло значительное ухудшение. Это будет препятствовать усилиям по сокращению бедности, созданию достойных рабочих мест, расширению доступа к недорогой и чистой энергии и достижению многих других целей в области устойчивого развития. Рост мирового валового продукта в 2019 г. снизился до 2,3%, что является самым низким показателем после мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. Это замедление происходит на фоне растущего недовольства социальным и экологическим качеством экономического роста, а также на фоне неравенства и углубления климатического кризиса. Несмотря на ослабление напряженности в мировой торговле в некоторых областях, вероятность рецидива высока, поскольку важные вопросы, лежащие в основе этих споров, еще предстоит глубоко изучить. На 2020 г. прогнозируется умеренный рост мирового валового продукта до 2,5% и такой же показатель мировой торговли, хотя неопределенность и риски в политике будут по-прежнему оказывать давление на инвестиционные планы компаний, что и отражается на этих двух ключевых индикаторах (см. рис. 1).
Рисунок отражает непрерывный спад темпов роста и мировой экономики, и международной торговли в прошедшее десятилетие. Характерно и то, что если многие десятилетия рост международной торговли и по темпам опережал рост мировой экономики, стимулируя ее развитие, то в последние годы эти два показателя буквально слились. Это является отражением, скорее всего, торговых войн, инициатором которых являются США, а также снижения роли ВТО как универсального регулятора международной торговли, нарастания протекционистских мер, в том числе в форме взаимных санкций.
В 2020 г. показатель роста мировой экономики может составить 2,5%, однако в докладе содержится предупреждение о том, что обострение напряженности в торговых отношениях, финансовые потрясения или эскалация геополитической напряженно-
42
сти могут сорвать процесс восстановления. При неблагоприятном сценарии глобальный рост в этом году замедлится до всего лишь 1,8%. Продолжительный период низкой экономической активности на глобальном уровне может послужить причиной возникновения серьезных препятствий для устойчивого развития, в том числе для достижения целей, провозглашенных ООН в 2015 г. по сокращению бедности и нищеты во Второй Декларации Повестки дня до 2035 г.
Рис. 1. Динамика развития мировой экономики и международной торговли 2011-2020 гг., %
Источник: United Nations. World Economie Situationand Prospects, ExecutiveSunmary, January 2020, p. 3.
Рисунок отражает общую тенденцию снижения темпов роста мировой экономики и международной торговли за десятилетие после глобального кризиса. Эту понижательную тенденцию, на мой взгляд, не следует связывать ни с противоречиями между США и Китаем, двумя ведущими экономиками мира, ни с иным фактором, находящимся вне пределов глобальной и национальной экономической политики. Скорее всего, кризис как раз связан с последним.
-1!
■10
2011 2012 2013 2(114 ЯП! mit. 2017 201« 20Н 2020
Причины низких темпов роста мировой экономики
Январский номер (2020) Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН (ДЭСВ) показывает крайне противоречивую панораму состояния мировой экономики по континентальному и регионально-страновому разрезу, выделяет основные факторы развития и спадов, традиционные проблемы стран и групп стран, формирование новых факторов риска и противоречий.
В докладе отмечено, что темпы роста глобальной экономики уменьшились до десятилетнего минимума — они составили в 2019 г. 2,3%. Не особенно впечатляют и прогнозы на 2020 и 2021 гг. (2,5 и 2,7% соответственно), в то время как в предыдущие годы они всегда превышали 3%-й уровень роста за все десятилетие после мирового кризиса (2008-2009/2010-2019). Основными причинами такого беспрецедентного спада в докладе называются необычайное обострение противоречий в области международной торговли (как глобальный фактор), сохранение условий торможения развития (на африканском и латиноамериканском континентах), низкие темпы роста в России, целой группы стран ЕС, снижение инвестиционной активности Китая. При этом неблагоприятном сценарии мирового развития глобальный темп роста уже в 2020 г. может замедлиться до 1,8%. Возможно, что в связи с коронавирусной эпидемией в Китае, быстро распространяющейся в мире, этот неблагоприятный сценарий может развиваться с наибольшей вероятностью, поскольку беспрецедентные меры контроля, связанные с движением товаро-потоков в Китай и из Китая, уже отражаются на его внешнеэкономических связях, экономика которого глубоко интернационализирована, являясь одной из главных платформ глобальной экономики.
При этом важны не только и не столько сами «физические» последствия этой пандемии, сколько психологические ожидания компаний, связанных с китайской экономикой. Как известно, ожидания и предположения в рыночной экономике имеют предельно высокое значение, способное вогнать в кризис самую здоровую экономику. Поэтому, при сохранении в Китае неопределенности,
44
созданной эпидемией, наложившейся на формирование тенденции снижения деловой активности в связи с двусторонними китайско-американскими противоречиями (несмотря на некоторое их смягчение в связи с достигнутым промежуточным соглашением), этот фактор может стать «спусковым крючком» для развертывания давно ожидавшегося глобального финансово-экономического кризиса.
Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш в введении к докладу 00н-2020 предупредил, что «эти риски могут нанести серьезный и долговременный ущерб перспективам в области развития. Они также могут способствовать дальнейшему повышению распространения изоляционистской политики в тот момент, когда глобальное сотрудничество имеет первоочередное значение» [1].
Эта вероятность реализации рисков усиливается в связи с тем, что последний глобальный кризис произошел более 10 лет тому назад, а все послевоенные кризисы (1947-2008/2009) происходили с периодичностью в 7-8 лет, и многие экономисты-теоретики обоснованно ожидали новый крупный кризис в последние годы. И если он не наступил, это не означает, что экономическая политика нашла в неолиберально-монетарной идеологии некую спасительную парадигму. Скорее всего, речь идет о модификации мирового делового цикла как под воздействием процессов глобализации, так и влияния промежуточных кризисов, проявляющихся в региональных и национальных кризисах — депрессиях и спадах, которые как бы «рассасывают» возможности взрывного развития кризиса. Это, в частности, произошло, когда вдруг на страны ЕС обрушился спад, названный «Великой европейской рецессией» (2011-2013).
Теоретическая роль докладов ООН
Десятилетиями пользуясь докладами и другими материалами специалистов ЭКОСОС, ЮНКТАД и других учреждений ООН, я убедился в высокой их научной подготовке, предельной объективности и добросовестности.
Приведу лишь один пример. После развала СССР и избрания руководством Российской Федерации капиталистической системы (о необходимости которой я публично заявил 22 августа 1991 г., на следующий день после того, как Верховный Совет подавил антигорбачевский путч) большинство ученых-обществоведов некритически восприняли доктрину экономического неолиберализма, воплощенную в «Вашингтонском консенсусе», с восторгом пропагандировали неразумную идею «ухода» государства из сферы экономики. Однако я как приверженец кейнсианских методов регулирования в своих книгах и статьях постоянно и последовательно подвергал критике этот подход, выступая против «сплошной приватизации», напоминающей «сплошную коллективизацию» 30-х гг. эпохи Сталина. В официальной экономической литературе понятие «Вашингтонский консенсус» даже не упоминалось, на него было наложено своего рода табу.
И вот на одном из заседаний Вольного экономического общества (2003) выступает заместитель Генерального секретаря ООН (приглашенный президентом ВЭО профессором Гавриилом Поповым). Он в своем выступлении прямо назвал концептуальные подходы «Вашингтонского консенсуса» глубоко ошибочными, нанесшими огромный ущерб множеству стран, особенно переходным и развивающимся. Именно благодаря использованию «Вашингтонского консенсуса» как базы макроэкономической политики произошла деиндустриализация в России, других участников СНГ и большей части бедных развивающихся стран, так заявил этот деятель ООН.
И лишь после этого события в ведущих журналах РАН и иных научных изданиях отечественные аналитики стали на путь критики доктрины неолиберализм-монетаризма (в трактовке профессора Милтона Фридмана). А ведь видные западные экономисты со времени официального провозглашения этой доктрины как основы экономической политики и отказа от кейнсианства показывали ее несостоятельность. Так, профессор Пол Самуэлсон под-
46
черкивал не столько экономический, сколько политико-идеологический характер фридманизма, его ущербность в экономической политике государств; называл это направление теоретической мысли либертаризмом [2, с. 401].
Подвергали объективной критике экономический неолиберализм и известные экономисты-теоретики Дж. Гэлбрейт, В. Леонтьев, Дж. Стиглиц, П. Кругман и др. А Збигнев Бжезинский иронически называл российских проводников этой политики «троцкиствующими меньшевиками». «Люди дефицита (по Яношу Корнай), мутанты. Делают реформы, не понимая как» [3, с. 78], — верно заметил профессор A.B. Орлов.
Генеральная ассамблея ООН (по инициативе председателя Мигеля д'Эското Брокмана) создала тогда международную комиссию из группы видных ученых-экономистов и финансистов во главе с профессором Джозефом Стиглицем для изучения причин глобального кризиса. По результатам их исследования был подготовлен доклад, в котором были выявлены основные причины кризиса; доклад был опубликован под редакцией Джозефа Стиглица и переведен на многие языки мира [4]. Финансовые эксперты ООН подвергли сокрушительной критике экономическую политику ведущих капиталистических стран (особенно США), основанную на базе доктрины «Вашингтонского консенсуса». Были вскрыты низкие профессиональные качества топ-менеджеров, отстранивших акционеров от управления и всецело озабоченных лишь стремлением к безграничному обогащению. Именно с идеологией «Вашингтонского консенсуса» эксперты ООН непосредственно связали новый этап концентрации богатства в капиталистических странах под контролем узкой социальной страты и процесс непрерывного обеднения большинства наций, сокращение среднего класса, нижняя группа которого стала приближаться к границе бедных слоев населения. Правящий класс в тот период был в растерянности, что выражалось во взаимных обвинениях лидеров Западного мира, в том числе в ходе заседаний G-8 и G-20.
Интересно, что один из патриархов экономической мысли США XX в., лауреат Нобелевской премии Пол Самуэлсон в самый разгар кризиса в начале 2009 г. выразился в интервью немецкой газете «Ди Вельт» следующим образом, что «очень жалко, что Фридман не дожил до сегодняшнего дня. Он увидел бы, какие беды принесло торжество его экстремистских идей». По Самуэлсону, официальная экономическая политика развитых стран — это «экстремистская политика», которая принесла неисчислимые бедствия населению Земли; эта оценка была предельно жесткая, но объективная.
Критикуя модели развития, предложенные в рамках «Вашингтонского консенсуса», которые спровоцировали глобальный кризис, специалисты ООН настаивали (как и авторы докладов ООН того периода) на возвращении в экономическую политику элементов кейнсианской политики. Общество приняло ее правила и согласилось с политикой социальной ответственности бизнеса. Этот курс предусматривал защиту от рисков для здоровья и гарантии доходов в преклонном возрасте (в виде пенсий и пособий), а также возможности субсидируемых государством услуг в области образования и здравоохранения для всего населения. Такая политика и привела к формированию устойчивого и стабильного среднего класса.
Поэтому аналитики ООН сделали вывод, что «в настоящее время необходимо вернуться к тем многообещающим концептуальным подходам и развить ихс учетом современной ситуации» [5, с. 17].
Ошибки (если их так можно назвать) в финансовом секторе легли тяжелым бременем на плечи налогоплательщиков. «И это не в первый раз, когда неспособность финансовых рынков выполнять свои важнейшие функции привела к серьезному снижению уровня благосостояния и экономическому спаду. Действительно, ведь финансовые кризисы и спасение частных предприятий являются характерной чертой рыночной экономики. Более того, в последние годы масштабы и объем активности на финансовом рынке по отношению к экономике в целом заставили многих усомниться в том, не помог ли
48
свободный рынок финансам сменить положение слуги экономики на место хозяина» [5, с. 8], — указывали авторы упомянутого доклада. Это — замечательное обобщение, верно отражающее результаты ошибочной политики в рамках «Консенсуса».
Извращение рыночной идеологии состоит в том, что во многих странах финансовый рынок стал скорее самоцелью, чем средством к достижению эффективной экономики. Другие авторы, в частности эксперты специальной комиссии ООН во главе с профессором Дж. Стиглицем, утверждали: «Успешность финансовой политики не должна измеряться уровнем роста или объема финансового сектора в общем объеме ВВП. На самом деле чрезмерно большая доля финансового сектора в ВВП государства со средне- или хорошо развитой экономикой должна стать предметом обеспокоенности всех, кто заинтересован в долгосрочном экономическом росте, так как финансовые кризисы часто ассоциируются с ростом неустойчивости финансового сектора» [6, с. 119]. Верность этих суждений подтвердилась также в 2011-2013 гг., когда мировая экономика оказалась в тисках Великой рецессии, и в последующие годы, для которых характерны низкие темпы роста (2014-2019).
Частичное возвращение кейнсианства — заслуга экспертов ЭКОСОС и ЮНКТАД
Убедившись в несостоятельности действия рыночных механизмов, на основе которых строилась вся глобальная экономическая политика мирового капитализма, антикризисные мероприятия 2008-2009 гг. были основаны во многом на использовании кейнси-анских методов регулирования в качестве теоретико-методологического основания антикризисной политики, с таким презрением отброшенного глобальным истеблишментом в конце 70-х — начале 80-х гг. XX в. Это произошло как под влиянием кризиса, когда лидеры ведущих стран были просто в растерянности, так и под влиянием специалистов ООН, которые в своих докладах предлагали самые конкретные рецепты выхода из кризиса.
Исключительно благодаря массированному государственному вмешательству развитых стран, в частности С-201, при практически полной пассивности со стороны крупнейших частных банков и корпораций, удалось спасти от коллапса мировую финансовую систему и восстановить функционирование производства и международной торговли. Это, однако, далось нелегкой ценой: мировая безработица возросла на более чем 100 млн чел. в 2008-2009 гг.; число живущих на краю бедности и нищеты увеличилось с 750 млн до 1 млрд чел. [5, введение, с. 3].
Определенно наметилась тенденция ухудшения положения среднего класса в ведущих странах мира, включая США, и снижения уровня жизни населения повсюду (за исключением группы формирующихся стран Азии). Общие затраты на спасение капитализма в развитых его центрах и странах (2008-2009) оценивались гигантской суммой от 22 до 30 трлн долл. Большая часть этих ресурсов была направлена на спасение крупных, так называемых системообразующих банков и корпораций. Это обусловило их восстановление — во всяком случае, они уже с 2010 г. снова стали декларировать масштабы своих операций и высокие прибыли, а также возросшие доходы акционеров-собственников и топ-менеджеров.
Однако произошло совершенно непредвиденное — попытки свернуть регулирующие мероприятия, предпринятые США, ЕС и МВФ в 2010 г., и снова вернуться к инструментариям монетар-но-неолиберальной политики, что мгновенно прервало начавшийся экономический рост и ввергло мировую экономику в Великую рецессию 2011-2013/2014 гг.; это особенно сильно «задело» страны южного пояса ЕС.
В такой обстановке было неизбежным обострение теоретической борьбы вокруг как вопросов экономической политики, так и в более широком контексте: устранение вопиющей социальной неспра-
1 В состав «Группы 20» входят: Австралия, Аргентина, Бразилия, Великобритания, Германия, Индия, Индонезия, Италия, Канада, Китай, Мексика, Россия, Саудовская Аравия, США, Турция, Франция, ЮАР, Южная Корея, Япония, а также Евросоюз, МВФ и Всемирный банк (в качестве коллективных членов). На долю стран «двадцатки» приходится около 90% мировой и 80% международной торговли, а также 2/3 населения мира.
0
ведливости в мире — основного раздражителя общества во всех странах мира. Другие вопросы теоретических дискуссий — это вопросы о характере преобразований самого государства и его взаимодействии с обществом: о судьбе крупных корпораций и банков и необходимости установления над ними демократического контроля; резком сокращении оплаты труда менеджерского корпуса и т.д. Эти вопросы раньше других исследователей были подняты в экономических докладах ООН (и прежде всего в ЭКОСОС-ДЭСВ).
Главной проблемой предстает необходимость решения социальной несправедливости, перед которой меркнут все другие. Эта проблема была особенно остро поставлена еще в докладе ООН в 2014 г. [7]. Надо отдать должное организациям, входящим в систему ООН, которые били тревогу еще со времен Азиатского кризиса (1997) и ставили вопросы о необходимости изменения всей мировой экономической политики в направлении обуздания стихии глобального финансового рынка. В условиях кризиса обобщения и оценки этих организаций (ЭКОСОС, ЮНКТАД) стали гораздо более предметными. И самое главное, — выраженными с позиций необходимости таких изменений, которые могли бы рассматриваться как наиболее адекватные современным условиям.«Финансовый сектор требует принципиального хирургического вмешательства в области регулирования. Кризис родился в культуре безоглядного принятия риска, и она, к сожалению, до сих пор существует и полна жизни» [5], — отмечалось в упомянутом выше докладе Экономического и социального Совета ООН.
Подвергнув обоснованной критике политику ведущих стран Запада, проводившейся по критериям либерально-монетарных подходов в рамках модели «Вашингтонского консенсуса», доклад ЭКОСОС-2010 отметил, что те страны, которые руководствовались принципами планирования, опираясь в большей мере на государственный сектор экономики и государственные банки, сравнительно легко пережили кризис. Но таковых было немного (Китай, Южная Корея, Индия, Вьетнам, Малайзия).
Вот что было, в частности, изложено в этом докладе ООН: «Мировой экономический кризис, наложившийся на продовольственный и топливный кризисы и кризис, обусловленный изменением климата, выявил системные недостатки, ставшие его причиной, которые международное сообщество обязано устранить. Эти системные недостатки проистекают из несоответствия нынешнего набора институтов и норм, созданных более 60 лет назад при образовании Организации Объединенных Наций и связанных с нею учреждений, гораздо более высокому уровню экономической взаимозависимости и сложности, сложившемуся за десятилетия глобализации [5, с. 2].
Как мы видим, ООН обратила внимание на то, что в ходе глобального кризиса выявились «системные сбои» в функционировании не просто «финансовых рынков» и серьезные «недостатки в основополагающих процессах выработки экономической политики», но и «сбои» самого государства. К тому же финансово-экономический кризис «наложился» на ряд других структурных кризисов. Эти многочисленные драматичные процессы разворачивались одновременно и выявили серьезные недостатки в механизмах глобального управления, используемых для борьбы с этими явлениями. Желание как можно скорее выйти из экономического кризиса вполне понятно, отмечалось в докладе ООН, но восстановление простой «траектории роста» будет означать возврат к неустойчивой модели глобального развития. И что важно, в нем подчеркивалось следующее: «Для обеспечения долгосрочного будущего процветания во всем мире необходимо осуществить кардинальные реформы механизмов управления мировой экономикой и выработать новую парадигму мирового экономического развития» [5, с. 2].
Реформы «механизмов управления» означают пересмотр функций государства в направлении их качественного расширения. С этой точки зрения, доклад ООН подчеркивал, что «одним из центральных аспектов этой новой парадигмы должна быть ориентация на обеспечение устойчивого развития, предполагающая сбалансированное сочетание деятельности по наращиванию материального
2
богатства с защитой природной среды и обеспечением социального равенства и справедливости» [5, с. 3].
Этот важный вывод экспертов ООН не был услышан в главных центрах мирового капитализма. Но их мысль очевидна — далее не следует полагаться исключительно на крупный частный сектор (крупные банки и корпорации) как главных движителей технологического, общественно-экономического и социально-культурного развития. Необходима широкая поддержка мелких и средних товаропроизводителей и услуг, да и в целом ренессанс концепции социальной ответственности предпринимательства.
Далее эксперты ООН рекомендовали осуществлять международную денежно-кредитную политику на базе существенной координации ее государствами и усилении наднациональных элементов ее проведения. При отсутствии координации возникают, в частности, широкомасштабные дестабилизирующие скачки валютных курсов, которые дорого обходятся странам.
Концепция государства благотворного развития
Основные положения рекомендаций авторов докладов ЭКОСОС (и ЮНКТАД) и ряда других международных исследований последнего времени ставили важные вопросы, во-первых, о необходимости существенного пересмотра финансово-экономической и кредит-но-бюджетной политики государств; во-вторых, они обосновывали концепцию «нового кейнсианства», когда государства и общества должны эффективно участвовать в экономической политике, не перекладывать «ответственность за результаты деятельности правительств на рынок». Основной аргумент сводится к тому, что на волне последствий глобального кризиса необходимо принципиально «переосмыслить роль государства», причем во всех странах — развитых, развивающихся и переходных. Таким образом, для решения важнейших структурных проблем необходимо кардинально изменить баланс участия государства и рынка. Анализ вопроса о рациональном управлении следует вынести за пределы беспо-
лезных и ложных дихотомий типа «государство» или «рынок». Правительства не стоят перед жестким выбором между добром и злом, «пороком» государственного дирижизма и «добродетелью» рынка, между приватизацией и дерегулированием; это — искаженная картина, с примесью догматизма и идеологизма.
В современных условиях XXI столетия требуется такое государство благотворного развития, которое адаптировано к вызовам, стоящим перед взаимозависимым миром. Это государство должно стремиться поставить на службу общества все национальные силы, нацеленные на решение проблем на основе инициативы снизу, за счет вовлечения заинтересованных участников и обеспечения участия граждан, формирующих и обновляющих микроосновы демократической практики. Оно должно также использовать широкий круг моделей и механизмов управления процессом развития в рамках смешанной экономики для привлечения частной предпринимательской инициативы. Необходимо признать также, что благотворное управление — это не просто вопрос процессов управления, но еще и вопрос эффективного достижения результатов. «Благотворное управление» было бы весьма странным, если бы процессы управления, исходя из основополагающих принципов, считались совершенными, а результаты были ничтожными. Таким образом, для страны, заинтересованной в поощрении развития, благотворное управление — это управление, которое эффективно обеспечивает экономическое и технологическое развитие и социально-культурный прогресс, а также ведет к непрерывному росту уровня жизни населения [8, с. 9].
Порочность глобальной финансово-экономической политики, сформировавшейся после завершения мирового кризиса в полной уверенности, что такое событие (как глобальный кризис) «не повторится, потому что не может повториться», заключалась в особо циничной идее МВФ, требующей «сокращения» государственных инвестиций в периоды спадов и депрессий. Но каким образом экономия финансовых ресурсов в условиях кризиса или периоды рецессии может оздоровить больную экономику? Разве
54
не нужно выделять деньги для расширения занятости, поддержки предпринимательства, оказания помощи попавшим в трудную ситуацию категориям населения и т.д.? Нет открытия в той истине, что «режим экономии» надо вводить в периоды динамичного роста, но не в кризисные времена или периоды низких темпов роста.
Так, преждевременное свертывание в 2009 г. кейнсианских методов регулирования в Европейском союзе (несмотря на предупреждения со стороны специалистов ЭКОСОС и ЮНКТАД) привело к известной Великой европейской рецессии. Она охватила две трети стран ЕС; особенно тяжелыми были последствия для средиземноморских стран (Греция, Испания, Португалия, Италия), презрительно прозванных в англо-американской печати как PIGS (свиньи, — от первоначальных букв наименования стран). Но и другие страны (Германия, Бельгия, Нидерланды) испытывали серьезные трудности; упали темпы восстановительного периода в США. И лишь с 2014 г. наметился выход развитого сегмента капиталистических стран из этой затяжной депрессии.
На мой взгляд, именно эта затяжная депрессия, рукотворно сотворенная неразумной экономической политикой, модифицировала глобальный деловой цикл, когда его известные стадии оказались «размытыми». Однако накопление внутренних противоречий, усугубляемое не только финансовыми «пузырями», но и вызывающими политическими сигналами из мировых центров концентрации экономической мощи, продолжается. Очевидно и то, что эти односторонние экономико-торговые и политические инициативы, разрушающие действующий международный порядок, способны формировать кумулятивный эффект огромной разрушительной силы, если их не канализировать в упорядоченную международную договорную систему.
Доклад 00н-2020 затрагивает эти аспекты, но в самой общей форме; я допускаю, что акцент не сделан специально, чтобы не укреплять пессимистические настроения и ожидания, оказывающие огромное влияние на принятие решений деловыми кругами.
Коммерциализация государства или деградация?
Государство с начала 80-х гг. XX в. сняло с себя ответственность за состояние человека, предав забвению великие идеалы, покоящиеся в самом понятии «ответственность государства за своих граждан». Повышение коммерциализации сферы социальных услуг привело к многократному повышению их стоимости. Сюда устремился крупный частный капитал, в результате социальные отрасли (здравоохранение, образование, коммунальные услуги и пр.) превращены в разновидность контор по выколачиванию денег, даже с малообеспеченного населения. «Рыночный фанатизм с риторикой о демократии затмил разум. И мы пока еще продолжаем "оплачивать свое рабство"» [9], — метко заметил профессор Д.В. Валовой.
В то же время признание того, что осуществление программ макроэкономической стабилизации и структурной перестройки может быть сопряжено с социальными издержками, привело к созданию сетей социального обеспечения, ориентированных на защиту бедных и уязвимых слоев общества, но на ограниченной финансовой базе. В рамках этой системы ключевая задача социальной политики заключалась уже не в том, чтобы содействовать проведению стратегии развития, ориентированной на улучшение положения более широких слоев населения, а в том, чтобы обеспечивать наличие компенсационных механизмов, которые сделали бы менее болезненными результаты проведения экономической политики. Социальная политика из универсальной стала избирательной, конструкция государства всеобщего благополучия, продукт кейнсианской политики, — стала «рассыпаться». Угодливые теоретики-пропагандисты, обслуживающие крупные корпорации, уже позволяют себе издеваться над этим великим достижением — государством всеобщего благоденствия поелевоенных десятилетий. И только в скандинавских странах эта политика продолжила свое развитие, хотя и существенно изменилась, но не теряя свои основные содержательные кластеры.
Если вычленить главное из последних докладов учреждений ООН, они предлагают следующие положения для построения но-
вого государства благотворного развития, способного ответить на вызовы XXI в.:
— усиление акцента на роли знаний в процессах развития. Это обусловливает необходимость повышенного внимания к системе образования и национальных инновационных программ, наряду с новой активной финансовой политикой государства на базе приоритетов, отличных от догматических рецептов либертарианства и монетаризма;
— разработка обширных программ стимулирования экономического роста с учетом структурных преобразований на основе широкого типа диверсификации; этот рост базируется на модер-низационных началах и предусматривает повышение экономической роли государства, в том числе в форме развития нового государственного сектора экономики;
— рассмотрение комплекса вопросов, связанных с ослаблением фактора «отчуждения» между обществом и собственниками особо крупных факторов производства; действия, направленные на уменьшение социальной дифференциации в обществе (с целью достигнуть децильного коэффициента 1:5, но не более); осуществление разумной национализации в целой группе отраслей;
— разработка вопроса, как лучше использовать возможности взаимодействия между отечественным и иностранным капиталом посредством усиления отдачи ПИИ для развития и модернизации в рамках глобальных производственно-сбытовых цепочек, имея главную цель — повышение уровня жизни населения;
— принятие более четко сформулированного регионально-пространственного подхода к процессу развития, при котором используется потенциал совместных действий (центра, региона-муниципия) в целях создания условий для структурных преобразований.
Новое государство благотворного развития, несомненно, должно также отказаться от авторитарной практики, использовавшейся некоторыми странами, добившимися относительных успехов в области развития (восточноазиатские, посткоммунистические), когда
их лидеры единолично распоряжаются огромными финансовыми ресурсами. В связи с этим можно обратиться к примерам других типов государства благотворного развития, в частности североевропейская модель, или модель «кельтского тигра» [8, с. 13]. Построение демократических государств благотворного развития должно подразумевать, в частности, обеспечение участия граждан в процессах развития, управления и принятия важнейших решений.
Поскольку эти цели, на мой взгляд, вряд ли достижимы, я ожидаю усиление давно действующей тенденции деградации государства. Она (деградация), в частности, находит свое отражение в кризисе лидерства, когда во власть приходят совершенно неподготовленные люди, равнодушные к судьбам людей, их интересам, их мечтаниям. Они озабочены лишь укреплением своей власти, богатства и влияния (для себя и своего клана). Отсюда и производное от кризиса лидерства — это кризис доверия между ними.
Но если нет устойчивого и сбалансированного роста и развития, закономерно следует ожидать укрепления нисходящей тенденции — деградации государства экономики и социальной жизни. А это — прямая угроза того, что не будут выполнены основные цели и задачи Второго саммита тысячелетия, принявшего Декларацию под названием «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» (ее приняли главы государств и правительств). Эта Декларация является программой глобальных действий, своего рода «Хартией людей и планеты в XXI в.» (отмечено в п. 51 Декларации ГА ООН 2015 г.).
Все элементы современной модели макроэкономической политики в любой стране (за исключением ряда успешных азиатских и североевропейских стран) подчинены задачам максимизации прибыли крупных частных компаний и банков. Особенно негативную (провокационную) роль играет теория ценообразования, полностью отвергающая основополагающий принцип издержек (себестоимости) Адама Смита и Давида Рикардо, основанный на якобы факторе конкуренции.
58
Давно назрела необходимость реформирования ценообразования, отказа от порочной практики привязки внутренних цен на топливо (нефть, газ, бензин, солярку, мазут, электроэнергию) на якобы «мировые цены». Высокие цены на эти продукты тормозят развитие индивидуального, мелкого и среднего предпринимательства в России, ведут к росту цен на продовольствие (на это идет до 40% заработной платы трудящихся). Но что не менее важно — такая ценовая политика в странах с бедным населением (а это все население СНГ) тормозит развитие внутреннего спроса, что, в свою очередь, блокирует экономический рост. В результате сформировалась «ловушка трихотомии»: высокие цены — низкие зарплаты — узость внутреннего рынка (в силу ограниченности спроса).
Динамика роста в России и СНГ
В 2019 г. в странах СНГ и Грузии экономический рост замедлился в связи с заметным уменьшением темпов роста в Российской Федерации и ухудшением условий торговли, как указывает доклад ЭКОСОС (январь 2020). Средний показатель роста ВВП для данного региона в 2019 г. снизился до 1,8%, однако ожидается его незначительное увеличение до 2,3% в 2020-м и 2,4% в 2021-м. По оценкам, в 2019 г. уровень экономического подъема в Российской Федерации составил всего около 1%; это объясняется устойчиво низким потребительским спросом. Темпы роста инвестиций в 2019 г. замедлились, в то время как показатели эффективности экспортно-ориентированных секторов превышали соответствующие показатели для секторов, ориентированных на внутренний рынок. Эксперты ООН считают, что рост бюджетных расходов в Российской Федерации может способствовать росту в 2020-2021 гг., но около 2%. В группе других стран — членов СНГ показатель экономического роста составил 4% в Казахстане, 3% — на Украине, в Киргизии, Таджикистане; это обусловлено тенденцией роста внутреннего спроса при расширении масштабов строительства и сферы услуг. В Узбекистане активная промышленная деятельность и оживление в строительном
секторе привели к ускорению экономического роста до примерно 6%, рост ВВП в Белоруссии был на уровне 3%, но ситуация в ней усложняется, поскольку рост во многом связан с импортом нефти и газа из России, переговоры по которым вызывают опасения, что они могут затронуть вопросы политического взаимодействия двух стран. Это грозит самому существованию ЕАЭС.
В целом доклад ООН отражает ситуацию, которая свидетельствует, что в большинстве стран Центральной Азии сохраняются достаточно высокие темпы роста, в том числе в силу участия в реализации проекта «Один пояс — один путь», способствующего развитию энергетической и транспортной инфраструктуры (на базе финансирования китайскими компаниями). При этом финансирование проектов, осуществляемых в рамках данной инициативы, может привести к увеличению их долгового бремени, что, похоже, не в полной мере учитывается правительствами этих стран.
Конечно, фактором, влияющим на экономики стран СНГ, является состояние экономики России, а она находится в режиме стагнации вот уже семь лет (после 2013-го). Это создает серьезные угрозы для позитивного развития интеграционного процесса в рамках ЕАЭС [10, глава 5, с. 134-187].
Экономика России имеет предельно несбалансированный характер: при огромном развитии топливно-энергетического сектора и первичной переработки рудной промышленности слабы ее обрабатывающие отрасли, особенно машиностроение, станкостроение и деревообрабатывающая промышленность; пищевая промышленность находится под контролем крупнейших ТНК, в основном иностранных. Диспропорции характерны для сельского хозяйства и животноводства. С одной стороны, страна вывозит на мировой рынок крупные объемы пшеницы, с другой стороны, не хватает высокосортной пшеницы для обеспечения населения хлебными изделиями высокого качества. При поддержке государства получили развитие огромные агрохолдинги, производящие продукты растениеводства, животноводства и птицеводства, в том числе для экспорта.
0
Одновременно с этим русская деревня вымирает, она — сплошная зона бедствия; фермерские хозяйства исчезают, так и не получив своего развития. Основная проблема — слабая господдержка, высокие цены на бензин, масла, электроэнергию, сельхозтехнику, удобрения; сельская инфраструктура полностью развалена. Факторы производства российского села, по сути, подорваны за последнее двадцатилетие.
Для России нужна совершенно другая экономическая политика, по сравнению с той, которая проводится в течение 20 лет правления Путина. Сможет ли ее изменить новое правительство — покажет будущее. Ниже представлены два варианта прогноза развития российской экономики на период 2019-2024 гг. (табл. 1 и 2).
Таблица 1
Прогноз Минэкономразвития Российской Федерации
Показатель 2019 2020 2021 2022 2023 2024
Реальный ВВП, % прироста 1,3 2 3,1 3,2 3,3 3,3
Курс доллара, руб. 65,1 64,9 65,4 66,2 67 68,6
Цена барреля Urals, долл. 63,4 59,7 57,9 56,3 55 53,5
Источник: Центр развития Высшей школы экономики, 2019.
Таблица 2
Консенсус-прогноз независимых аналитиков
Показатель 2019 2020 2021 2022 2023 2024 2025
Реальный ВВП, % прироста 1,3 1,7 1,9 1,8 1,9 2,0 2,2
Ключевая ставка ЦБ, % 7,43 6,91 6,55 6,43 6,5 6,22 6,06
Курс доллара, руб. 66,5 67,5 67,8 69,1 70,3 72,1 71,1
Цена барреля Urals, долл. 64,8 64,1 65 64,3 62,9 63,4 67,3
Источник: Центр развития Высшей школы экономики, 2019.
Расхождения в прогнозных показателях двух сценариев минимальны; оба прогноза исходят из низких темпов экономического роста страны в предстоящие годы (2020-2024). При таких показателях задачи, поставленные Президентом РФ В.В. Путиным, достигнуть темпов роста выше среднего значения показателя темпов
роста мировой экономики к 2024 г. явно недостижимы. Они и не могут быть иными при сохранении действующей модели макроэкономической политики, которая буквально душит не только товаропроизводителей, но и рядового гражданина-налогоплательщика. При этом косвенные налоги, разного рода платежи, особенно на коммунальные услуги, возрастают неуклонно, как и на продукты питания, на которые у россиянина уходит до 40% его скромной заработной платы. Одновременно с этим общество раздражено быстрым ростом богатства у ничтожной части супермиллиардеров, которые мало что производят, но богатеют день ото дня.
Несбалансированность экономики, отсутствие в ней отраслей и производств, производящих товары народного потребления, делают людей зависимыми от импорта по огромному числу наименований. Российские компании импортируют буквально все, начиная от булавок, канцтоваров, мужских носков и платков до сложной бытовой техники. Политика импортозамещения фактически не состоялась в силу разных причин, в том числе непоследовательности, безволия и жадности правящего класса, отсутствия ответственности его перед обществом и неумения управлять государством во имя интересов народа и решения задачи ежегодного роста народного благосостояния. Поэтому я назвал отечественный капитализм «государственно-олигархическим капитализмом» и выявил его основные черты [11, с. 5]. Чтобы кардинально изменить саму обстановку перманентного застоя, характерную для современной России, необходимо осуществить демонтаж этой реакционной модели капитализма и перейти к другой, неокейнсианской.
Недавно на Экономическом форуме в Давосе его президент заявил о необходимости строительства «капитализма для всех». Это, однако, означает не что иное, как «социализм», поскольку «капитализм — для всех» органически невозможен. А вот гуманистический капитализм, нечто подобное скандинавскому варианту («кельтская модель») или даже китайскому, вполне осуществим. Концепция ЭКОСОС о «государстве благотворного развития» и «благотворно-
2
го управления», насколько я понимаю, весьма близка концепции «гуманистического капитализма». Хотелось бы видеть какие-то существенные позитивные изменения в нашей стране, поскольку реальных возможностей для этого имеется в изобилии, в отличие от множества других стран, народы которых тем не менее живут в лучших жизненных условиях.
Библиографический список
1. World Economic Situation and Prospects. United Nations, New York, 2020, p. IV.
2. Самуэлсон Пол. Экономика. Том 2. Пер. с англ. М., 1992.
3. Орлов А.В. Государство и управление. Часть II. Государство 90-х годов начала XXI века. М., 2018.
4. The Stiglitz Report. Reforming the International Monetary and Financial Systems in the wake of the Global Crisis. Joseph E. Stiglitz and members of a UN Commission of Financial Experts with a foreword by Miguel d'Escoto Brockman, UN General Assembly President. The New press. New York; London, 2010.
5. ООН. Обзор мирового экономического и социального положения. Переоснащения мирового развития. Нью-Йорк, 2010.
6. Доклад Стиглица о реформе международной валютно-финансовой системы: уроки глобального кризиса. Доклад комиссии финансовых экспертов ООН. М., 2010.
7. World Economic Situation and Prospects 2014. United Nations, New York, 2014.
8. ЮНКТАД. Наименее развитые страны. Государство и управление процессом развития, 2009 год. Нью-Йорк и Женева.
9. Валовой Д.В. Рынок «или» государство? — Научные принципы регулирования экономики. М., 2018.
10. Хасбулатов Р.И. Международная и континентально-региональные экономические интеграции: формы, типы, противоречия. M.: 2019.
11. Хасбулатов Р.И. 20 лет правления Владимира Путина. Независимая газета, 10 сентября 2019.
List of References
1. World Economic Situation and Prospects. United Nations, New York, 2020, p. IV.
2. Samuelson Paul. Economy. Volume 2. Trans, from EnglishM., 1992, p. 401.
3. Orlov A.V. State and government. Part II. The state of the 90s of the beginning of the XXI century. M., 2018, p. 78.
4. The Stiglitz Report. Reforming the International Monetary and Financial Systems in the wake of the Global Crisis. Joseph E. Stiglitz and members of a UN Commission of Financial Experts with a foreword by Miguel d'Escoto Brockman, UN General Assembly President. The New press. New York; London, 2010.
5. Overview of the global economic and social situation. Re-equipment of world development. New York, 2010, p. 17.
6. Stiglitz Report on Reform of the International Monetary and Financial System: Lessons from the Global Crisis. Report of the UN Financial Expert Commission. M., 2010, p. 119.
7. World Economic Situation and Prospects 2014. United Nations, New York, 2014.
8. UNCTAD. Least developed countries. State and development process management, 2009. New York and Geneva. P. 9.
9. Valovoy D.V. Market «or» State? — Scientific principles of economic regulation. M., 2018.
10. Khasbulatov R.I. International and continental regional economic integration: forms, types, contradictions. M.: 2019.
11. Khasbulatov R.I. 20 years of reign of Vladimir Putin. Independent newspaper, September 10, 2019, p. 5.
Контактная информация / Contact Information
Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, 117997, г. Москва, Стремянный переулок, д. 36, корпус 3, офис 603 / Plekhanov Russian University of Economics, office 603, building 3, 36, Stremyanny lane, Moscow, 117997, The Russian Federation
Хасбулатов Руслан Имранович / Ruslan I. Khasbulatov E-mail: khasbulatov.RI@rea.ru
