CC BY
189
Наука и арктическая доктрина россии
ЭКОЛОГО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ НАУЧНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ МУРМАНСКОЙ ОБЛАСТИ
КАК СУБЪЕКТА МОРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Г.Г. Матишов, академик РАН; В.В. Денисов, д.г.н.
Мурманский морской биологический институт КНЦ РАН
Аннотация
Стратегия развития природопользования в Арктике - важнейшая государственная задача России, требующая учета комплекса природных и гуманитарных факторов (от климата до управления). Рассмотрена современная роль морских акваторий как ресурса пространственного развития государств. Значительное внимание уделено обзору зарубежного опыта в области морского территориального планирования. Подчеркнута важность современных интеграционных и экосистемных подходов к управлению морским природопользованием. Проанализированы особенности стратегических документов Российской Федерации в области морской деятельности, и сделаны выводы о сохранении ведомственного, секторального подхода к освоению морских ресурсов, в том числе в Арктике, что не согласуется с мировыми трендами в области устойчивого развития морских регионов национального и международного значения.
Ключевые слова:
устойчивое развитие, морское природопользование, управление, эколого-географический подход, морское территориальное планирование, стратегия морской деятельности, ведомственный подход, стратегия природопользования в Арктике, российские приоритеты (на примере Мурманской области), тенденции мирового развития, экосистемный подход.
Abstract
Development strategy of the Arctic management is the most important Russian national task which demands taking into account the complex of natural and humanitarian factors (from climate to management). The modern role of marine areas is considered to be a resource of state spatial development. Considerable attention is devoted to the review of foreign experience in the sphere of marine space planning. The importance of modern integration and ecosystem approaches to marine nature management is emphasized. The peculiarities of Russian Federation strategy documents in the sphere of marine activity are analyzed and conclusions about preservation of departmental, sectoral approach to marine resources development including the Arctic are made. The approach doesn't agree with world trends in the sphere of sustainable development of marine regions of national and international importance.
Keywords:
sustainable development, marine resource management, management, ecological-geographical approach, marine spatial planning, marine activity strategy, sectoral approach, Arctic management strategy, Russian priorities (on the example of Murmansk region), world development tendency, ecosystem approach.
В начале XXI века традиционный взгляд на территорию стран как на ресурс пространственного развития государств приобрел новый ракурс. Устоявшееся в географии и экономике традиционное понимание территории как части поверхности земной суши с присущими ей природными, а также антропогенными, свойствами и ресурсами в настоящее время существенно изменилось. Сегодня территория страны -это часть земного шара, находящаяся под суверенитетом определенного государства [20]. В ее состав входит не только суша в пределах государственных границ, но также внутренние и территориальные воды. В отдельных случаях в силу определенной конфигурации стран (Канада, Индонезия и др.) их площадь составляет миллионы квадратных километров. Поэтому среди наиболее ценных участков территории приморских стран все чаще рассматриваются их прибрежные территории. Как отмечается в литературе [1, 7, 9, 31, 32], именно прибрежные территории, помимо разнообразных естественных ресурсов, имеют условия для строительства портовой инфраструктуры и обеспечения таким образом выхода страны в Мировой океан. Приморское географическое положение стран обеспечивает им разнообразные геоэкономические и геополитические преимущества. Одним из таких преимуществ выступает наличие исключительных экономических зон (ИЭЗ), которые в соответствии с Конвенцией по морскому праву хотя и не являются в прямом смысле территориями формирующих их прибрежных государств, но дают этим государствам суверенное право на промысел и использование минеральных ресурсов. При сохранении прав других государств на свободный проход судов, пролет самолетов, прокладку кабелей и др. экономические права государств-«хозяев» ИЭЗ настолько экономически велики, что дают им дополнительные, и немалые, ресурсные возможности. Зачастую площади морских составляющих таких стран (ИЭЗ, шельф) намного превышают площади их сухопутных территорий [26]. В табл. 1 показаны в порядке убывания площади отдельных компонентов территорий стран (суша, ИЭЗ) и их суммарные значения.
Таблица 1
Сравнительные характеристики величин территорий суши, исключительных экономических зон
и их суммарных показателей, тыс. км2
Страна Суша ИЭЗ Суша+ИЭЗ
Россия 17 075 7 566 24 641
США 9 363 11 351 20 714
Австралия 7 682 8 148 15 830
Канада 9 976 5 599 15 575
Бразилия 8 512 3 661 12 173
Франция 551 11 035 11 586
Китай 9 597 877 10 474
Индонезия 1 900 7 900 9 800
Индия 3 288 1 642 4 930
Япония 372 4 479 4 851
Мексика 1 973 2 700 4 673
Великобритания 244 3 974 4 218
Аргентина 2 777 1 159 3 936
Саудовская Аравия 2 150 230 2 380
ЮАР 1 221 1 036 2 257
Из таблицы 1 видно, что при сохранении территориального лидерства России (24641 км2) на втором месте по суммарной площади оказываются США, затем идут Австралия, Канада, Бразилия, Франция, Китай, Индонезия. В первые полтора десятка стран по суммарной площади территории попали такие не самые традиционно «большие» государства, как Франция (6-е место), Япония (10-е), Великобритания (12-е). Если взглянуть на список сухопутноморских государств, то сразу видно следующее: 1) все страны с существенной морской компонентой относятся к высокоразвитым или быстро развивающимся; 2) в ряде стран морская составляющая территорий превосходит сухопутную (США, Австралия, Франция, Япония, Великобритания); 3) суммарная экономическая и политическая иерархия стран дает более правильную и перспективную «расстановку сил» среди государств мира, рационально сочетая факторы интенсификации экономики и экстенсивного развития. Немаловажную роль в освоении природных богатств шельфов играют инновационные факторы, которые присущи только высокоразвитым странам. Таким образом, различные факторы (экономические, технические, инновационные, интеллектуальные) подталкивают страны к их вторжению на шельфы, создавая мультипликативное увеличение своих потенциалов и формируя новую «земноводную» гонку за природными ресурсами.
Эта послевоенная тенденция была дополнительно усилена в начале XXI века, причем поводом к этому явилась ситуация в Арктике. Благоприятные климатические тренды и достигнутые новые технические и технологические уровни ведущих экономик мира (а как мы убедились, они все «морские») чрезвычайно ускорили процессы включения Арктики в мировой процесс глобального развития. В отличие от суши, в морской Арктике столкнулись пока юридически не решенные проблемы освоения арктических ресурсов различных государств и, в первую очередь, их территориальных ресурсов и прав. Своеобразный «передел» мира вступил в практическую плоскость. Успех здесь будет сопутствовать странам, где сочетание закона, военной силы, экономической мощи и стратегического видения этой части Земли оптимально. При всех современных цивилизационных ограничениях восприятие Арктики как передовой, пограничной, освоенческой зоны никуда из человеческой психологии и накопленного веками опыта освоения не исчезнет. Следовательно, если и не от чисто силовых (военных), то от экономических, технологических и других интеллектуальных факторов наиболее активных стран, фирм, союзов и прочих объединений заинтересованных участников этого процесса будет в решающей степени зависеть успех в «овладении» новыми богатыми территориями (акваториями) Арктики. На рис. 1 показаны российские экономические зоны в Арктике, а также отечественные притязания на расширение этих площадей. Одновременно на этой же циркумполярной карте обозначены и другие национальные исключительные экономические зоны и их желаемые расширения. Как видно из рисунка, проблем здесь множество, и достигнуть всеми желаемого компромисса будет трудно [42]. С 1970-х гг. сначала в США (Закон о прибрежных зонах, 1972 г.), а затем повсеместно в мире развивается так называемое комплексное управление прибрежными зонами (КУПЗ), основная задача которого состоит в согласовании ведомственных интересов различных секторов экономики в интересах жителей прибрежных зон. По мере своего развития КУПЗ превратилось в более широкую в географическом плане парадигму комплексного управления прибрежными и морскими зонами (КУПМЗ), например в пределах ИЭЗ [7, 31]. Дальнейшая эволюция интегрированного управления развивалась в направлении экосистемно-ориентированного управления. Согласно работам [17, 30, 40, 41], экосистемный подход к морскому природопользованию определен как всеохватывающее интегральное (комплексное) управление антропогенной деятельностью, основанное на наиболее полных знаниях об экосистемах, цель которого состоит в сохранении здоровья морских экосистем для достижения устойчивого использования экосистемных товаров и услуг и поддержания таким образом экосистемного единства и целостности.
U Internal waters □
1 1 Canada territorial sea and exclusive economic zone (EEZ) □
■ Potential Canada continental shelf | beyond 200 nm (see note 1) □
|| Denmark territorial sea and EEZ | |
I Oenmark claimed continental shelf beyond 200 nm (note 2) □
1 1 Potential Denmark continental shelf _| beyond 200 nm (note 1) □
| Iceland EEZ | |
1 1 Iceland claimed continental shelf beyond 200 nm (note 2) □
—1 Norway territorial sea and EEZ / Fishery zone _] (Jan Mayen) / Fishery protection zone (Svalbard) ■
1 1 Norway claimed continental shelf _| beyond 200 nm (note 3) □
Russia territorial sea and EEZ
Russia claimed continental shelf beyond 200 nm (note 4)
Overlapping Norway / Russia EEZ (note 5)
..~53 Overlapping Norway EEZ / Russia claimed
Hj continental shelf beyond 200 nm (note 5)
continental shelf beyond 200 nm (note 5)
USA territorial sea and EEZ
Potential USA continental shelf beyond 200 nm (note 1)
Overlapping Canada I USA EEZ (note 6)
Eastern Special Area (note 7)
Unclaimed or unclaimable continental shelf (note 1)
Рис. 1. Исключительные экономические зоны в Арктике и заявки государств на их расширение [42]
Другими словами, интегрированное, т.е. внутренне непротиворечивое, природопользование в рамках экосистемно-ориентированного управления получает гуманитарно-экологическую окраску с позиций устойчивого развития в интересах рационального природопользования и сохранения среды жизнедеятельности человека. Такой подход является сутью предмета экологической географии моря, которая особенно важна в современных условиях [6, 7, 18]. Необходимо подчеркнуть, что новизна подхода в рамках морского эколого-географического подхода (интеграция естественных и гуманитарных знаний) не является общепринятой и распространенной в отечественном мореведении, традиционно склонном к естественно-научной проблематике.
В то же время благодаря многочисленным работам стало известно, что все экологические последствия производства и потребления, будучи чрезвычайно разнообразными, могут быть объединены в три группы: экстракция, эмиссия и оккупация [33]. Экстракция связана с процессом извлечения и истощения ресурсов, например, рыбный промысел. Эмиссия обусловлена процессами поступления в природную среду чужеродных веществ: любые загрязнения, в том числе и биологические. Именно эта функция природопользования чаще всего ассоциируется с так называемой «плохой экологией», поскольку носит внешний и неточечный по отношению к конкретному бассейну характер и многообразна по источникам. В Мурманском морском биологическом институте (ММБИ КНЦ РАН) изучению этих двух экологических функций в последние годы уделяется немало внимания [8, 10, 13, 27, 37, 38, 39]. Наконец, оккупация, или пространственная конкуренция, вытекает из множественного, зачастую конфликтного использования морского пространства, приводя в конечном итоге к «тесноте». Именно эта функция природопользования наиболее географична, олицетворяет единство морской географии и экологии. И именно оккупация подводит к одной из важнейших задач интегрированного экосистемно-ориентированного управления морским природопользованием - к морскому территориальному (пространственному) планированию [30, 36]. Его развитие сейчас становится приоритетным в мире. Умаление внимания к этой проблеме чревато следующими последствиями [40, 41]: 1) пространственным и временным нежелательным совмещением последствий антропогенной деятельности, ее кратковременных и стратегических целей и т.д., вызывающим конфликты типа «пользователь -пользователь» и «пользователь - окружающая среда»; 2) недостатком информации и административной согласованности между различными органами власти, ответственными за осуществление различных видов морской экономической деятельности или за охрану и управление окружающей средой в целом; 3) недостатком функциональной связи между морским природопользованием и береговым населением, зависящим от конкретной морехозяйственной деятельности; 4) недостатком мер сохранения биологически и экологически чувствительных участков в прибрежных зонах и в ИЭЗ; 5)недостатком инвестиционной уверенности у «морских» инвесторов и морских природопользователей при выборе ими своих приоритетов развития.
Самая большая проблема природопользования - это кумулятивные воздействия различных видов морехозяйственной деятельности на морскую окружающую среду (конфликты типа «пользователь - окружающая среда»), без которых невозможно комплексное развитие.
В широком контексте морское территориальное планирование (МТП) - это анализ и размежевание сегментов трехмерного морского пространства для конкретных пользовательских целей, для достижения экологических, экономических и социальных целей, которые, как правило, устанавливаются в ходе и по результатам политического процесса [34, 41].
Морское территориальное планирование направлено на создание более рациональной организации использования морских пространств и взаимодействия между видами их использования, с тем чтобы сбалансировать требования к экономическому развитию с выполнением природоохранных мер и, соответственно, с достижением социальных и экономических целей путем их открытого, систематического и планового рассмотрения. МТП предоставляет природопользователю механизм, позволяющий: 1) взглянуть на развитие в более широком контексте; 2) эффективно управлять потенциально конфликтными последствиями человеческой деятельности.
Окончательное решение, какое пространство может быть выделено (или не выделено) для конкретного вида деятельности, является результатом социального выбора. Люди являются центральными агентами в процессе принятия решений и намечаемых изменений [30,35].
Сегодня традиционный подход к выдаче ведомственных разрешений на секторальное природопользование сменяется процессом, в котором главным становится общее перспективное видение использования целых географических областей и регионов.
Такой подход является традиционным и стандартным для территориального планирования и принятия решений на суше. Недостаток же подобного взгляда на морехозяйственную деятельность приводит к следующим последствиям [34]: 1) развитию экономики и использованию ресурсов через призму различных политик и законодательных (регулирующих) режимов, что приводит к сугубо секторальной ведомственной ответственности за развитие «своей» отрасли морского хозяйства (при этом явно доминирует ведомственный, отраслевой, частный бизнес, а факт, что океаны и моря являются общей собственностью, которой управляют правительства от имени и по поручению народа, остается «в стороне»); 2) недостатку функциональных связей между различными органами исполнительной власти, ответственными за охрану и управление окружающей средой в целом; 3) недостатку определенности для инициаторов морской деятельности и природопользователей, равно как и для природоохранных управленцев (менеджеров); 4) недостатку в области сохранения морских территорий с высоким уровнем биоразнообразия.
Важен тот факт, что МТП имеет своей сверхзадачей подготовку механизма реализации стратегического подхода к планированию морского природопользования прежде всего за счет: 1) содействия секторальному развитию, т.е. МТП может обеспечить рамочные основы устойчивому развитию различных сфер морской экономики, тем самым помогая
увеличить прибыль и занятость; 2) оптимизации морского природопользования, т.е. МТП может помочь повысить гарантии прибылей за счет размещения деятельности в наиболее подходящих для конкретного вида деятельности местах, не обесценивая при этом другую деятельность; 3) снижения стоимостных показателей, т.е. МТП может снижать стоимость информации, регулирования, планирования и принятия управленческих решений.
Различные страны мира уже приступили к реализации, как минимум в пилотном режиме, планов в сфере морского территориального планирования. На первых порах этот подход применялся в менеджменте морских особо охраняемых зон. В качестве наиболее известных примеров следует назвать Национальный морской парк Большого барьерного рифа Австралии, Национальный морской санктуарий во Флориде (США) и Тройственная зона кооперации в море Уоддена (район Северного моря). Во всех трех перечисленных проектах морское территориальное планирование применялось для достижения главной цели - сохранения природы. Одновременно этот подход служил ключевым инструментом для достижения общеуправленческих целей.
В документе «Европейские перспективы для территориального планирования» в 1999 г. было признано, что все ведомственные политики имеют территориальное (или пространственное) воздействие и что территориальные планы являются наиболее удобным средством обеспечения согласованности и успешного разрешения конфликтов, возникающих на стыке ведомственных интересов. Этот призыв ЕС был услышан [30,34].
Так, Германия разработала для своих территориальных вод в Балтийском море планы МТП, которые уже реализуются. Одновременно на этапе разработки находятся проекты планов МТП для всей немецкой ИЭЗ. Последнее стало возможным благодаря принятым поправкам к Федеральному акту о территориальном планировании, расширяющим действующую систему планирования на морскую окружающую среду. В Германии инициативы в сфере МТП в значительной мере встроены в аналогичные планы в сфере интегрального управления прибрежными и морскими зонами, т.е. в КУПМЗ.
В марте 2007 года Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии выпустило Белую книгу «Билль о морской деятельности», в которой изложена новая система морского пространственного планирования. Этот документ узаконивает стратегический плановый подход к использованию морских пространств и к взаимодействию между природопользователями для всех морских вод, находящихся под юрисдикцией Соединенного Королевства. В своих документах британские законодатели подчеркивают, что новые цели управления - «взглянуть более стратегически на всю морскую окружающую среду, на то, как мы (британцы. - Комм. авт.) используем и защищаем наши ресурсы, и на взаимодействие между разными видами морехозяйственной деятельности, влияющими на их состояние и использование». Система МТП охватывает все виды антропогенной деятельности и направлена на достижение целей устойчивого развития через улучшение системы принятия решений. Новые морские планы, которые разрабатываются под эгидой новой для Великобритании Организации морского менеджмента, будут направлять регулирование всей лицензионной и других смежных видов деятельности и, таким образом, давать природопользователям большую ясность и определенность. Рассмотрение в рамках МТП величин и значимости кумулятивных эффектов - это один из ключевых факторов реализации МТП в Соединенном Королевстве.
Одними из первых европейских стран, приступивших к реализации морского территориального планирования, стали Нидерланды и Бельгия. Г олландская инициатива была спланирована на период 2005-2015 годов с ревизией после первых пяти лет выполнения. Бельгия приступила к разработке и реализации многопользовательской системы МТП в рамках специально разработанного Мастер-плана начиная с 2003 г.
Следует отметить, что в обоих случаях одной из побудительных сил национальных инициатив стала практическая потребность смягчения пространственных конфликтов между шельфовыми ветряными парками, зонами добычи строительных материалов, сохранением историко-археологических мест, рыболовством и, разумеется, охраной природы. В зонах национальной юрисдикции Бельгии и Нидерландов пространственная теснота столь велика, что потребности в полезном пространстве Северного моря в три раза превышают существующие возможности [35]. В Бельгии в 2003 г. новая правительственная коалиция пошла на то, чтобы учредить пост Министра по делам Северного моря. При этом все прежние федеральные министерства остались «на месте» со всеми полномочиями, но новый Министр по делам Северного моря получил право координировать все вопросы пространственного размещения. Таким образом была повышена значимость морских проблем и появился «капитан у штурвала». В работе [35] автор отмечает, что решение было очень непростым, так как никто не хотел уступать свои законные права принимать решения и ослаблять свои властные полномочия. Вторым положительным обстоятельством в пользу изменения управленческой практики в сторону комплексности и междисциплинарности оказалась необходимость подчинения международным обязательствам (и санкциям за их невыполнение), т.е. верховенство международных законов, конвенций и т.д. над национальными. Например, такие международно принятые документы, как OSPAR в регионе Северного моря и НЕЬСОМ в Балтийском море, способствовали положительному решению трансграничных проблем планирования и экосистемного управления в морских регионах, охватывающих акватории Больших морских экосистем (БМЭ) или морских регионов, находящихся под различной национальной юрисдикцией.
Интересным примером организации государственного управления природопользованием может служить Китай, где с 2002 г. в рамках реализации МТП действует система функционального зонирования (согласно принятому Закону об управлении природопользованием) [30]: 1) право государства на природопользование в морях: любое сообщество или индивидуумы, желающие использовать ресурсы моря, должны заранее обратиться в Госсовет за разрешением. Заявители получают соответствующее разрешение только после одобрения со стороны национального правительства; 2) Закон устанавливает, что любое природопользование должно осуществляться только в соответствии со схемой функционирования морских пространств, утвержденных государством: эта схема является основой системы морского
природопользования, согласно которой моря разбиты на различного типа функциональные зоны в соответствии с определенными критериями приоритетности использования и экологическими ограничениями; 3) право на природопользование защищено государственной законодательной системой, согласно которой любой заявитель должен платить за использование морского ресурса: эта система подчеркивает право собственности государства на морские ресурсы.
Свыше двух третей морских территорий, прилегающих к 11 прибрежным провинциям, автономным районам и муниципалитетам КНР, к 2008 г. были зонированы и их схемы были одобрены местными правительствами для дальнейшего применения.
Если прослеживать эколого-географические идеи, то можно отметить, что повсеместно в мире они развиваются в направлении экосистемности и интеграции управления природопользованием. Так, американский подход к БМЭ [11, 14, 29], основанный на 5-блочной структуре (от физико-географического до управленческого блоков) в географическом плане выделяет Баренцево и Белое моря в тех же границах, что и Европейский союз экорегион Баренцева моря [29, 41]. Как БМЭ, так и экорегионы являются единицами комплексного экосистемно-ориентированного управления. Результатом практического воплощения идеи пространственного планирования является национальный план интегрированного управления для норвежской части Баренцева моря и района Лофонтенских островов. Возвращаясь к высказанной выше мысли об «осаде» Арктики, отметим, что приарктические государства отдают себе отчет в том, что без соответствующего институционального оформления успех в четырех главных, определяемых Арктическим советом направлениях изучения и освоения Арктики, невозможен. Эти стратегические цели определены следующим образом [28, 40, 41]: сокращение и предотвращение загрязнения арктической морской среды; сохранение биоразнообразия арктической морской среды и функций экосистем; способствование здоровью и процветанию всего населения Арктики; стремление к устойчивому использованию морских ресурсов Арктики.
Одной из объединяющих вышеперечисленные стратегические цели стала выдвинутая Норвегией и одобренная Арктическим советом инициатива по выполнению в 2006-2007 гг. объединенного проекта приарктических государств «Наилучшая практика применения интегрированных технологий управления морским природопользованием в приарктических государствах» [29]. В заключительном отчете по этому проекту представлены в том числе и различные новые органы морского управления, способствующие его интеграции и системному подходу к реализации. Так, в США, стране-прародительнице ОВОС и КУПЗ, стране, располагающей наибольшей по площади ИЭЗ, внимание к вопросам морской деятельности всегда было повышенным. В соответствии с Актом об океанах (2000 г.) Конгресс США учредил (2001 г.) Комиссию по океанской политике (КОП).
Для поддержки своей деятельности КОП учредила межминистерский Комитет по морской политике и интегрированному природопользованию. В задачи Комитета включены координация и интеграция деятельности Федеральных агентств по вопросам Мирового океана. В свою очередь межведомственный Комитет по океанской науке и интегрированному природопользованию в 2003-2005 гг. утвердил два профильных подкомитета: по интегрированному морскому природопользованию и объединенный подкомитет по морской науке и технологиям [29]. Комитету по океанской политике вместе со своими подкомитетами поручено координировать все вопросы, связанные с американской политикой в области изучения, освоения и управления океанскими ресурсами на основе интегрированного и экосистемно-ориентированного подхода.
Таким образом, современные тенденции к межведомственному взгляду на взаимосвязанные морские вопросы в рамках концепции устойчивого развития получили свое институциональное решение на высшем уровне исполнительной власти США.
Следует подчеркнуть, что в современных документах большинства высокоразвитых стран и ЕС (Закон о прибрежных зонах США, Акт об океанах США, Океанский акт в Канаде (1997 г.), канадская Океанская стратегия и политика интегрированного управления (2002 г.), канадский План действий и большие зоны океанского управления (ЪОМА)) в явной форме заявлены приоритеты экосистемно-ориентированного интегрального управления. Как и в США, в ряде других стран есть специальные управленческие структуры, на которые возложены полномочия в области интегрального управления. Таковым в Канаде является Департамент рыболовства и океанов - федеральный орган Правительства Канады. В этой стране был разработан Интегральный план для восточной части Ново-Шотландского шельфа. В ноябре 2006 г. руководители межведомственного регионального Комитета по морскому менеджменту его одобрили, и, наконец, в феврале 2007 г. этот план получил официальный статус (раздел 31 Акта об океанах). Это первый интегрированный план управления под эгидой Акта об океанах Канады.
Рассмотрим, как обстоят дела с пространственным планированием и интегрированным управлением в России, в ее арктической зоне. Особое внимание уделим стратегическим документам федерального и регионального значения, исходя из ключевой роли Арктики в обеспечении будущего развития нашей страны. Этой теме уделяется множество публикаций, и сделать их более-менее обстоятельный обзор не представляется возможным. Поэтому ограничимся только самыми главными тезисами, касающимися морского природопользования. Во-первых, этот проблемный вопрос является ключевым для России: природные ресурсы - стержень освоения арктических шельфов. Во-вторых, освоение Арктики - настолько системная политико-экономико-экологическая проблема, что рациональное природопользование объемлет ее практически полностью.
Следует сразу подчеркнуть, что вопросам общегосударственного внимания к морской деятельности и, в частности, применительно к Арктике, в России в последнее десятилетие уделяется немало внимания.
Во-первых, «освоение пространств и ресурсов Мирового океана - одно из глобальных направлений развития мировой цивилизации в третьем тысячелетии». Такими словами начинается утвержденная Президентом РФ
В.В. Путиным в июне 2001 г. «Морская доктрина РФ» - главный документ, определяющий государственную политику РФ в области морской деятельности [22].
Во-вторых, рациональное природопользование входит в перечень приоритетных направлений развития науки, критических технологий и техники РФ (утверждено Президентом РФ В.В.Путиным 30 марта 2002 г.).
В-третьих, дальнейшее развитие этих основополагающих принципов отражено в документе «Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу», утвержденном Президентом РФ 18 сентября 2008 г. (далее - Основы государственной политики...).
В Морской доктрине, наряду с формулировкой общих целей и путей реализации национальной морской политики, выделены региональные направления, в том числе арктическое. В этом разделе отражены задачи по защите интересов России в Арктике, в том числе при разграничении морских пространств и дна морей Северного Ледовитого океана, по управлению транспортной системой Севморпути, по обновлению и безопасной эксплуатации атомного ледокольного флота, а также транспортных и специализированных судов ледового класса.
В Морской доктрине содержится также перечень научно-исследовательских направлений, развитие которых необходимо для защиты национальных интересов России в области морской деятельности. Все они в полной мере актуальны для Северного Ледовитого океана и его морей, а некоторые из них должны развиваться в приоритетном порядке именно в Арктике. К их числу относятся исследования шельфа и исключительной экономической зоны России; изучение морских биоресурсов и динамики морских экосистем; геологии океана; гидрометеорологические исследования в прибрежных морях; оценки влияния океана на глобальные климатические и экосистемные процессы; решение экономических, политических и правовых проблем использования пространств и ресурсов океана. Принятие Морской доктрины способствовало активизации морской деятельности в Арктике, привлечению общественного внимания к изучению и освоению арктических морей.
Почему же такая, на первый взгляд, неопределенная область деятельности занимает свое место на равных с космическими и авиатехнологиями, энергосбережением, новыми материалами и другими очень серьезными приоритетными научно-техническими направлениями? Ответ заключается в том, что морское природопользование как наука и как практическая деятельность соединяет в себе практически все аспекты проблемы взаимоотношения природы и общества. Самой жизнью эта проблема поставлена очень жестко и безальтернативно: как совместить рациональную добычу нужных всем ресурсов и при этом не утратить здоровую и экологически безопасную окружающую природную среду. Главная задача при решении этой проблемы - поиск и разработка путей оптимизации природопользования в конкретных природных и социально-экономических условиях Арктики и, в первую очередь, в Баренцевом море.
С учетом вышеизложенного важно понять, насколько политика природопользования отвечает требованиям общепринятых мировых документов, конвенций и договоров, отражает запросы и дух времени, соответствует текущим трендам устойчивого развития в мире и в Арктике. От такой постановки в немалой степени зависит общероссийская морская политика и региональная мурманская стратегия социально-экономического развития.
Одним из показательных документов, проект которого в последнее время обсуждается среди специалистов, можно назвать проект «Стратегии развития морской деятельности Российской Федерации до 2020 года и на более отдаленную перспективу» [25]. Последняя версия этого основополагающего документа, дополняющего и развивающего Морскую доктрину 2001 г., обсуждалась на заседании Морской коллегии при Правительстве РФ в декабре 2008 г. и была рекомендована для принятия за основу, но до сих пор документ не принят.
Рассмотрим основные замечания по этому проекту. С одной стороны, в анализе главных тенденций в морской политике на глобальном уровне авторами и идеологами Стратегии справедливо отмечены следующие закономерности, а именно [25]:
• становление глобального интегрального подхода к освоению пространств и ресурсов Мирового океана на принципах устойчивого развития;
• неуклонное повышение экологических требований и стандартов ко всем техническим средствам и технологиям, применяемым в морепользовании;
• разработка комплексных интегрированных схем планирования развития приморских городов и регионов, совершенствование управленческих и организационных подходов к управлению морской деятельностью (управление рисками, самоорганизующиеся и самовосстанавливающиеся системы) с повышенным доверием к системному моделированию и симуляционным расчетам;
• внедрение в мореведение и морепользование технологий устойчивого развития, учитывающих совершенствование управления природными ресурсами и состояние окружающей среды, устранение негативных последствий научно-технического прогресса, использование нетрадиционных (альтернативных) ресурсосберегающих источников энергии.
Одновременно отмечено, что в Российской Федерации доминирование ведомственного подхода к развитию мореведения и морепользования над комплексным ведет к росту конфликтности и соперничества за пространства Мирового океана между видами морской деятельности, а также приморскими субъектами РФ, отсутствию слаженности и согласованности при реализации национальной морской политики и прочим негативным последствиям.
В отличие от сухопутной территории страны, где государственная исполнительная власть осуществляется федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации, российские морские акватории находятся в ведении только федеральной власти, так как они не являются частью территорий субъектов Российской Федерации. Так же обстоит дело на акваториях и дне Мирового океана, где Россия
обладает суверенными правами и осуществляет юрисдикцию, т.е. на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне Российской Федерации.
Управление российскими морскими пространствами и ресурсами осуществляется в настоящее время почти исключительно функциональными подсистемами, находящимися в ведении целого ряда федеральных министерств. Причем ни для одного из этих органов морская деятельность не является основной и, тем более, единственной задачей [2, 24].
Среди ряда актуальных комплексных задач перспективного развития морской деятельности в проекте Стратегии выделены следующие задачи, близкие теме нашего исследования:
• в экологической сфере: разработка и реализация мер, направленных на сохранение природной среды Мирового океана и внутренних морских вод российской Федерации с учетом согласования конфликтогенных интересов между отдельными видами морской деятельности;
• в сфере борьбы с терроризмом на море и другими нелегальными актами в Мировом океане: формирование вертикально-интегрированной системы координации органов государственной власти Российской Федерации, направленной на повышение эффективности противодействия терроризму на море, а также технологической оснащенности контртеррористических действий.
Кроме вышеотмеченного пункта, было бы весьма актуально добавить пункт о противодействии экономической разобщенности в море путем формирования вертикально-интегрированной системы координации органов государственной власти РФ.
К сожалению, этого не произошло. Как главный заказчик Стратегии Министерство обороны «продавило» понятную ему, да и Правительству в целом, идеологию сугубо секторального развития морской деятельности на будущее. В проекте Стратегии развития морской деятельности РФ рассмотрение экологических проблем, а точнее, проблем устойчивого развития, не отнесено к числу приоритетных. Только после 2013 г. предполагается переход РФ и ее приморских территорий на устойчивую экономику (с учетом экологических ограничений по добыче ресурсов и производству отходов) и эффективное функционирование государственных и общественных институтов, которые смогут гарантировать экологическую безопасность. Индикаторы достижения этих целей и институциональные механизмы не предложены.
Очевидно, что несистемная постановка задачи с самого начала обрекает РФ на путь догоняющего развития. Авторы проекта задач Стратегии это понимают, но считают возможным для РФ подключиться к мировым тенденциям только после решения первоочередных, на их взгляд, т.е. по сути восстановительных, задач. Это принципиально неверно для Стратегии как видения будущего в контексте глобализации. Чтобы не догонять, а реализовывать амбициозные претензии на достижение Россией статуса «великой морской державы» к 2017 г. (всего через 10 лет) нужно ставить и решать задачи по-новому. Нельзя сначала все восстанавливать, а потом переделывать. Это будет и сложнее, и дороже. Сегодня передовые морские державы начали пересмотр своих политик, исходя из главных тенденций развития на глобальном уровне, первая из которых обозначена как «становление глобального интегрального подхода к освоению пространств и ресурсов Мирового океана на принципах устойчивого развития». Вышеупомянутый подход и есть стратегия преодоления комплексных проблем, которые требуют пересмотра традиционных ведомственных границ и переосмысления роли океанов и морей как единых географических и экономо-экологических объектов.
Единство стратегических взглядов основных мировых «игроков» на современную роль Океана позволяют сделать вывод: отставание РФ в этой сфере может негативно отразиться на ее международной кооперации, представительстве на мировых морских рынках товаров и услуг, так как устаревающая парадигма будет выглядеть анахронизмом при сравнении с вектором мирового развития.
Что нужно сделать? Зафиксировать в качестве основы построения и реализации Стратегии принципы устойчивого развития, интеграции и экосистемно-ориентированного управления. Это и будет цель, обосновывающая средства, которые изложены ниже:
• определение конкретного правительственного органа, ответственного за морскую составляющую национального развития, и наделение его реальными надведомственными полномочиями по выработке и принятию стратегических управленческих решений;
• практическое внедрение процедуры стратегической экологической оценки как механизма предосторожной межведомственной гармонизации различных видов морской деятельности;
• разработка современной теории и практики научно-практического обеспечения морской деятельности РФ на основе межведомственной консолидации специалистов-мореведов.
Все три вышеперечисленные меры должны реализовываться параллельно, так как без единства политических, институциональных и научно-методических мер огромное множество сложных задач, представленных в Предложениях по выработке проекта Стратегии, окажется невыполнимым. Можно вспомнить высказанное в 2007 г. в Мурманске на заседании Морской коллегии и Госсовета РФ под председательством тогдашнего Президента РФ
В.В.Путина бывшим губернатором Мурманской обл. Ю.А.Евдокимовым замечание: «И нам отсюда очень хорошо видно, что каждая проблема рассматривается в одиночку, рассматривается сама по себе: разработка шельфа - одно, Северный морской путь - другое, транспортные коммуникации - третье. Координации не видно».
Что касается конкретного правительственного органа, ответственного за морскую составляющую национального развития, то сошлемся на высказывание М.В. Московенко, секретаря-координатора Морской коллегии
Правительства РФ, на заседании в СОПСе на Ситуационном анализе по подготовке Стратегии (февраль 2008 г., г.Москва): «Конечно, мы надеемся, что, когда будет приниматься Стратегия, возникнет вопрос, какой же орган будет осуществлять ответственность за ее проведение в жизнь. Мы уже пытались предложить такой орган, как Федеральную морскую службу. Но она не прошла, была отметена с порога. Хотя в этом есть и плюсы, и минусы, но орган какой-то должен быть. Мы предлагали, чтобы один из вице-премьеров в Правительстве отвечал непосредственно за морскую деятельность страны. Это тоже не прошло».
Этот аспект проблемы очень важен, так как успех для перехода на экосистемно-ориентированное управление морскими территориями (экорегионами, БМЭ и т.д.) зависит в первую очередь от политической воли власти (рис.2). То, что этой воли (по разным причинам) пока нет - это очевидно. В статье В.Никонова «Инновационная Россия» [43] высказана ключевая мысль: «У нас, если государство не формулировало, чего нужно, ничего и не происходило». В сфере интегрированного, экосистемно-ориентированного управления морской деятельностью ни в одном из принятых или обсуждаемых документов, будь то Морская доктрина, Стратегия развития морской деятельности до 2020 года, региональные Стратегии социально-экономического развития приморских субъектов РФ (например, Мурманской обл.), никаких указывающих и рекомендательных соображений на этот счет не содержится. Хотя современная идеология сбалансированного, ставящего своими стратегическими целями сохранение морских и сухопутных экосистем Арктики, высказанная высшим руководством страны и зафиксированная в политико-стратегических документах, имела бы значительный положительный резонанс в мировом сообществе. Это особенно актуально для морских проблем, рассмотрение и решение которых по определению связывает воедино многие государства (например, план управления Баренцевым морем). Недаром говорится, что признать проблему - наполовину ее решить.
Рис. 2. Необходимые предпосылки для перехода на экосистемно-ориентированное интегральное управление морским
Как уже было отмечено, морские акватории находятся в ведении Российской Федерации, а не ее субъектов, даже приморских, поэтому соответствующее положениям Конституции Российской Федерации федеральное управление морскими пространствами и ресурсами следует приблизить к побережью [2, 5]. Именно на региональных направлениях национальной морской политики должны интегрироваться усилия и концентрироваться ответственность участвующих в ее реализации многочисленных органов государственной власти и местного самоуправления. Эту фундаментальную для современной России проблему, как представляется аналитикам СОПСа, можно решать путем выделения особых береговых зон (ОБЗ) и придания им статуса, адекватного политическому, социально-экономическому и военностратегическому значению этих территорий для судьбы России в целом [24].
Во-первых, следует выделить и ограничить только полноценные и перспективные по сочетанию физикогеографических, экономико-географических, политико-географических и военно-географических условий российские ОБЗ по критерию концентрации морского потенциала. В настоящее время таких ОБЗ можно выделить три: Северо-Кольская (атлантическое и арктическое направления), Южно-Приморская (тихоокеанское, арктическое, индоокеанское направления) и, может быть, Северо-Каспийская (каспийское направление). Нам важна первая из них, которую мы изобразили на картосхеме (рис.3а,б). Именно здесь в первую очередь нужно обеспечить гармоничное и безопасное развитие морского потенциала в Арктике.
Мурманскую область сама жизнь выдвинула на передний план современной морехозяйственной деятельности. Прошедший в октябре 2009 г. 1-й Международный экономический форум поставил во главу угла регионального социально-экономического развития области два суперпроекта: разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения и формирование Мурманского транспортного узла. Оба проекта имеют органическую связь с морем, системны и географичны по своей сути и масштабам, требуют больших финансовых инвестиций и, что очень существенно, хорошего научного обеспечения. К сожалению, и в этих проектах экономика опережает экологию, а, по сути, даже не экологию отдельно, а современные подходы к единству политических, экономических, социальных и экологических подходов к их реализации, т.е. хорошо известные и принятые в мире концепции устойчивого развития. Если работы по Мурманскому транспортному узлу только планируются, то в рамках Штокмановского проекта обозначенные недостатки за 15 лет работы уже укоренились [19].
Роль КНЦ РАН в защите и обосновании научных основ устойчивого развития очень велика и, в первую очередь, из-за своей академической вневедомственности и фундаментальной научной системности. Еще в 1998 г. в «Вестнике РАН» была опубликована работа [12], где обозначались новые задачи для заполярной академической науки. В частности, подчеркивалось следующее.
30°Е
35°Е
7ГЫ
70°Ы
69° N
б
30°Е 35°Е
Рис.3. Географическое положение Северо-Кольской особой береговой зоны: а - общая картосхема расположения ОБЗ; б - карта прибрежных территорий в пределах ОБЗ
Основателем академической научной базы на Кольском п-ове был академик А.Е.Ферсман. Его исследования в области геологии положили начало горнопромышленному комплексу, который на несколько последующих десятилетий определил хозяйственную специализацию Мурманской обл. Поэтому вполне закономерно было размещение КНЦ РАН в Апатитах, в непосредственной близости от крупнейших промышленных предприятий, и его специализация на прикладных задачах геологии и горнодобывающей промышленности. На научное обслуживание горнодобывающей промышленности и решение связанных с этим фундаментальных научных проблем было
задействовано до 90% сил Центра. Однако за 60 с лишним лет, прошедших со времени деятельности А.Е.Ферсмана, научная и экономическая ситуация на Европейском Севере сильно изменилась.
В последние двадцать лет большие надежды связываются с ресурсами шельфа Баренцева и других арктических морей - нефтью, газоконденсатом, алмазами. Спрос на геологические, океанологические, экологические исследования шельфа растет, что служит дополнительным стимулом для зарубежных компаний и научных учреждений, оперативно реагирующих на экономическую ситуацию, расширять свою деятельность в этом регионе. Поэтому с учетом изменившихся приоритетов можно рекомендовать для включения в программы КНЦ, наряду с традиционными, следующие перспективные наукоемкие проблемы:
• воздействие глобальных природных изменений на экосистемы, экономику и население Российской Арктики; технологии использования энергии приливов и ветра в экономике арктических регионов;
• применение результатов фундаментальных исследований в океанологии, физике атмосферы, геофизике и биологии для обеспечения нужд Военно-морского флота в Арктике;
• радиоактивное загрязнение Российской Арктики, технологии утилизации и захоронения в могильниках ядерных отходов;
• создание технико-экономических обоснований освоения минеральных ресурсов шельфа; разработка технологий использования нетрадиционных минеральных и биологических ресурсов морей Крайнего Севера;
• оценка состояния и воздействий антропогенной деятельности на природную среду Кольского п-ова и прилегающего шельфа.
Спустя десять лет время конкретной постановки и решения этих задач пришло. Частично это уже делается, но нужна большая конкретность. В первую очередь, следует выделить наиболее перспективные и первоочередные географические области пространственного планирования и интегрального управления. Вопросы традиционной и нетрадиционной морской энергетики, аквакультуры и связанные с этими сферами экономики проблемы обустройства прибрежных зон выступают в качестве главных приоритетов.
Эти фундаментальные для современной заполярной России проблемы, как представляется, можно решать путем выделения и функционального зонирования особых береговых зон и ИЭЗ [4].
Как следует из рекомендаций СОПСа [2, 23, 24], управление морской деятельностью должно четко разделяться на три уровня компетенции: федеральный, региональный и местный. Федеральные функции управления и контроля могут осуществляться различным образом. Например, специальной дирекцией при полпреде Президента России в соответствующем федеральном округе во взаимодействии с Морской коллегией при Правительстве Российской Федерации. Функции субъекта федерации и местного самоуправления по отношению к прилегающим морским акваториям и дну могут осуществляться с участием созданных региональных советов по морской деятельности. Статус и функции созданного в 2004 г. Мурманского совета по морской деятельности следует возродить на новой содержательной основе.
Возможны и другие схемы управления. Так, для управления ОБЗ может быть использован потенциал органов управления создаваемыми в российских регионах особыми экономическими зонами. Эти зоны уже названы "техниковнедренческими" и "промышленно-производственными" [2]. Сформировано Федеральное агентство по управлению особыми зонами, которое будет разрабатывать единую государственную политику и осуществлять функции по нормативно-правовому регулированию в сфере компетенции. У агентства будут территориальные органы. Все это может составить единую централизованную систему управления. Создание таких зон очень перспективно в Мурманском торговом порту и в районе пос.Териберка (в рамках двух суперпроектов: Штокмановский проект и Мурманский транспортный узел).
В условиях глобализации существенно возрастает роль прибрежных субъектов отдельных стран как участников системы межгосударственного регионального сотрудничества и управления океанической деятельностью в совместно используемых морских бассейнах. Для международного Баренцева моря эта проблема безотлагательна, так как в противном случае будет обостряться европейско-российский дуализм во взглядах на политику устойчивого развития [3]. Здесь роль КНЦ РАН приоритетна.
Стратегическое видение перспективных решений, стратегическое планирование в принципе невозможны вне пространственных координат. В российском контексте его применению на практике всегда, особенно в кризисные периоды нашей истории, в периоды индустриализации и укрепления военной мощи, уделялось много внимания. В этой связи целесообразно упомянуть масштабные замыслы С.Ю.Витте, предусматривавшие выбор Мурманска под стратегическую базу российского флота, открытую для контактов с Мировым океаном [2]. Спустя многие десятилетия Стратегия социально-экономического развития Мурманской обл. приобрела, наконец, свою морскую экономическую составляющую. При этом очень важно учитывать системность стратегического развития регионов. Мы уже отмечали, что в Арктике дорогостоящие и практически безальтернативные проекты федерального значения выступают «локомотивами» регионального развития. Потеря темпов в реальном финансировании, что бывало раньше, чревато потерей устойчивости развития региона. Именно для этого нужна стратегия, так как неоднородность освоенного пространства, в том числе финансовая, присутствует повсюду в мире, а в современных условиях особенно выражена в приморских регионах (Мурманская обл., Приморский край).
Безусловно, определение традиционных ведомственных и региональных направлений развития необходимо, но они должны быть увязаны с общегосударственными долгосрочными целями морепользования и должны учитывать
взаимосвязь всех видов морской деятельности страны в комплексе, с точки зрения как долговременных экономических интересов России, так и с позиций обеспечения ее национальной безопасности [2,21].
Сегодня перед КНЦ РАН стоят гораздо более масштабные, чем прежде (и географически, и содержательно), научные задачи, которые за него не решит никто или решит некомплексно. А поскольку сама жизнь на Крайнем Севере сопрягает все проблемы - «от геологии до идеологии» - очевидно, что научное обеспечение устойчивого развития стратегических территорий и прилегающих к ним акваторий становится главной задачей современной науки арктического природопользования.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андреева Е.Н. Арктическая прибрежная зона: проблемы управления природопользованием (МПГ №138) // Экологическое планирование и управление. - 2008. - № 3-4. - С. 23-35. 2. Войтоловский Г.К., Косолапов Н.А., Синецкий В.П. Стратегии: импульсы к разработке // Теория и практика морской деятельности: сер. науч. публикаций. Вып. 9. - М.: СОПС, 2006. - С. 220. 3. Денисов В.В. Большие морские экосистемы Западного сектора Арктики и проблемы регионального природопользования (национальные и международные аспекты) // Большие морские экосистемы России в эпоху глобальных изменений (климат, ресурсы, управление): материалы Междунар. науч. конф., г.Ростов-на-Дону, 10-13 октября 2007 г. - Ростов-на-Дону: Изд. ЮНЦ РАН, 2007. - С. 52-54. 4. Денисов
B.В. Ильин Г.В. Районирование акваторий как инструмент оптимизации природопользования на арктическом шельфе // Проблемы Арктики и Антарктики: доклады итоговой сессии Ученого совета ААНИИ по результатам работ 2007 г., г.Санкт-Петербург, ААНИИ,14-16 января 2008 г. - 2008. - № 2 (79). - С. 134-144. 5. Денисов В.В. К комплексному управлению ресурсами Баренцева моря (взгляд морского географа) // Рыбные ресурсы. - 2004. - №3(8). - С.2-4. 6. Денисов В.В. Экологическая география полиресурсных шельфов (на примере Баренцева моря) // Исследования в области океанологии, физики атмосферы, географии, экологии, водных проблем и геокриологии. - М.: ГЕОС, 2001. - С. 94-98. 7. Денисов В.В. Эколого-географические основы устойчивого природопользования в шельфовых морях (Экологическая география моря). - Апатиты: Изд. КНЦ рАн, 2002. - 502 с. 8. Денисов В.В. Эколого-географические проблемы развития морского сектора Баренц-региона // Природопользование в Евро-Арктическом регионе: опыт ХХ века и перспективы. - Апатиты: Изд. КНЦ РАН, 2002. - С.199-209. 9. Кольский залив: освоение и рациональное использование / отв. ред. Г.Г.Матишов; ММБИ КНЦ РАН. - М.: Наука, 2009. - 381 с. 10. Матишов Г.Г. Антропогенная деструкция экосистем Баренцева и Норвежского морей. - Апатиты: Изд. КНЦ РАН, 1992. - 112 с. 11. Матишов Г.Г. Большие морские экосистемы России в условиях климатических и антропогенных изменений // Большие морские экосистемы России в эпоху глобальных изменений (климат, ресурсы, управление): материалы Междунар. науч. конф., г.Ростов-на-Дону, 10-13 октября 2007 г. - Ростов-на-Дону: Изд. ЮНЦ РАН, 2007. - С. 14-44. 12. Матишов Г.Г. Кольский научный центр. От региональных к общегосударственным задачам // Вестник рАн. - 1998. - Т. 68, № 7. - С. 612-628. 13. Матишов Г.Г., Денисов В.В. Экосистемы и биоресурсы европейских морей России на рубеже XX и XXI веков: препр. - Мурманск: МИП-999, 2000. - 124 с. 14. Матишов Г.Г., Денисов В.В., Дженюк С.Л. Делимитация больших морских экосистем Арктики как задача комплексного географического районирования океанов // Изв. РАН. Сер. геогр. - 2006. - № 3. - С.5-18. 15. Матишов Г.Г., Денисов В.В., Дженюк С.Л. Интегрированное управление природопользованием в шельфовых морях // Изв. РАН. Сер. геогр. - 2007. - № 3. - С.27-40. 16. Матишов Г.Г., Денисов В.В., Дженюк С.Л. Оптимизация арктического морского природопользования на основе концепции больших морских экосистем (БМЭ) // МурманшельфИнфо. - 2008. - № 4. - С.28-31. 17. Матишов Г.Г., Денисов В.В., Дженюк С.Л. Стратегия рационального природопользования на шельфе и в прибрежных зонах Европейского Севера // Формирование основ современной стратегии природопользования в Евро-Арктическом регионе. - Апатиты: Изд. КНЦ РАН, 2005. - С.448-462. 18. Матишов Г.Г., Денисов В.В., Дженюк
C.Л. Эколого-географические аспекты морского природопользования в российском секторе Западной Арктики // Труды XII съезда РГО. Т. 5. - СПб., 2005. - С. 48-54. 19. Матишов Г.Г., Матишов Д.Г., Денисов В.В. Рациональное природопользование в связи с перспективой нефтегазодобычи в Арктике // Вестник РАН. - 2009. - Т. 79, № 8. - С. 696-700. 20. Мироненко Н.С. Страноведение: Теория и методы. - М.: Аспект Пресс, 2001. - 268 с. 21. Моргунов Б.А. Экологические ограничения при принятии стратегических решений для развития Российской Арктики // Изв. РАН. Сер. геогр. - 2005. - № 4. - С.48-57. 22. Морская доктрина Российской Федерации на период до 2020 года: Распоряжение Президента РФ от 27 июля 2001 № Пр-1387 // МО РФ и ВМФ, Изд. ГУНИО МО РФ, СПб., 2002. - Режим доступа: 2002. http://www.morskayakollegiya.ru 23. Московенко М.В. Организационные основы реализации Морской доктрины // Теория и практика морской деятельности: сер. науч. публикаций. Вып. 7. Поиск решений: материалы сессии «Системные исследования морской деятельности» юбилейной конференции СОПС. - М.: СОПС, 2006. - С.111-125. 24. Синецкий В.П. О новых подходах к реализации Морской доктрины на основе институциональных процессов // Теория и практика морской деятельности: сер. науч. публикаций. Вып. 7. Поиск решений: материалы сессии «Системные исследования морской деятельности» юбилейной конференции СОПС. - М.: СОПС, 2006. - С.60-70. 25. Стратегия развития морской деятельности до 2020 года и на более отдаленную перспективу: проект /Морская коллегия при Правительстве РФ. - М., 2008. - 58 с. - Режим доступа: http://www.morskayakollegiya.ru. 26. Территориальные прилегающие исключительные экономические зоны. Морские акватории в международном праве / по материалам А.Л.Колодкина // Конвенция ООН по морскому праву 1982 года; Международно-правовые вопросы освоения Арктики; Известия; Международное информационное агентство Washington ProFile. - Режим доступа: http://geo.1september.ru/articlef.php 27. Химические процессы в экосистемах северных морей (гидрохимия, геохимия, нефтяное загрязнение) / Г.Г. Матишов, Л.Г. Павлова, Г.В. Ильин и др. - Апатиты: Изд. КНЦ РАН, 1997. - 404 с. 28. Arctic Council. Arctic Marine Strategic Plan. PAME. November 24, 2004. - 14 p. 29. Best Practices in Ecosystem-Based Oceans Management in the Arctic / Ed. by Alf Hakon Hoel; Norsk Polarinstitutt. - 2009. - Report Series No. 129. - P. 20-35. 30. Charles Ehler, Fanny Douvere. Vision for Sea Change. Report of the First International Workshop on Marine Spatial Planning. Intergovernmental Oceanographic Commission and the Man and the Biosphere Programme. IOC Manual and Guides, 46: ICAM Dossier, 3. - Paris: UNESCO, 2007 (English). - 89 p. 31. Cicin-Sain B., Knecht R.W. Integrated coastal and ocean management: concepts and practices. - Washington, D.C.: Island Press, 1998. - 517 p. 32. Denisov V.V., Dzhenyuk S.L. Conception of the natural use and environmental safety management in the Kola Peninsula coastal zone (the Barents Sea) // A Gateway to Sustainable Development: Proceedings of the 30th International Conference Pacem in Maribus, Kiev, October 27-30 2003. -Sevastopol, 2004. - P.244-250. 33. Ekins P. The Environmental Sustainability of Economic Processes: A Framework for Analysis // Toward Sustainable Development. Concepts, Methods, and Policy / ed. by J.C.J.M. van der Bergh, J. van der Straatenn. - Island Press, 1994. - P.25-55. 34. Fanny Douvere, Charles Ehler. The Need for a Common Vocabulary for Marine Spatial Planning in Ecosystem-based Marine Management. Intergovernmental Oceanographic Commission UNESCO, Paris. Prepared for the ENCORA Network, October 2007. - 13 p. 35. Ir. Cathy Plasman. Implementing marine spatial planning: A policy perspective // Marine Policy 32 (2008). - P. 811-815. 36. Jeff Ardron, Kristina Gjerde, Sian Pullen, Virginie Tilot. Marine spatial planning in the high seas // Marine Policy 32 (2008). - P. 832-839. 37. Matishov G.G., Denisov V.V., Dzhenyuk S.L., Karamushko O.V., Daler D. The impact of fisheries on the dynamics of commercial fish species in the Barents Sea and the Sea of Azov, Russia: a historical perspective // Ambio. - 2004. - V.33, No. 1 -2. - P. 63-67. 38. Matishov G.G., Denisov V.V., Kirillova Y.E. Role of procedure of environment impact assessment (EIA) in elaborating the integrated project of the Barents Sea coast zones // Ocean, Costal Management. - 1988. - V.41. -P.221-236. 39. Matishov, G., Golubeva, N., Titova, G., Sydnes A., Voegele B. The Barents Sea, GIWA Regional assessment 11 / University of Kalmar. - UNEP, 2004. - 115 p. 40. Ocean and Coastal Ecosystem-Based Management: Implementation Handbook-2009. Environmental Law Institute. - Washington, D.C. - 89 p. 41. Paul M. Gilliland, Dan Laffoley. Key elements and steps in the process of developing ecosystem-based marine spatial planning // Marine Policy 32 (2008). - P. 787-796. 42. The Circle. No. 1, 2009. Published by WWF International Arctic Programme. -31 p. 43. Никонов В. Инновационная Россия // Известия. - 2009. - 21 октября (№ 195).
