15УДК: 615.85
DOI 10.24412/2713-1831-2023-1-50-62
ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ (СРЕДОВОЙ) ПОДХОД В АРТ-ТЕРАПИИ С ВЕТЕРАНАМИ ВОЙН И ВОПРОС ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
ЛЕБЕДЕВ Алексей Анатольевич
врач-психотерапевт отделения психотерапии Госпиталя ветеранов войн, старший преподаватель кафедры общей и клинической психологии Волгоградского государственного медицинского университета (Волгоград, Российская Федерация)
КОПЫТИН Александр Иванович
доктор медицинских наук, профессор кафедры психологии Санкт-Петербургской академии последипломного педагогического образования (Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Аннотация. В статье представлено применение экологического (средового) подхода в арт-терапии с ветеранами войн. Работа проводилась в психотерапевтическом отделении госпиталя для ветеранов войн. Некоторые техники арт-терапии с использованием природных объектов и фотографирования среды применялись в рамках краткосрочной групповой арт-терапии с целью раскрытия и дальнейшего укрепления экологической идентичности участников программы. Приведены примеры творческой активности ветеранов с использованием природной среды и объектов.
Ключевые слова: ветераны войн, боевой стресс, экологический (средовой) подход в арт-терапии, экологическая идентичность (экоидентичность), субъектификация, экопсихология, экотерапия.
Введение
Оказание эффективной психотерапевтической помощи ветеранам боевых действий является актуальной задачей, поскольку они занимают особое место в группе лиц повышенного риска развития психогенных нарушений здоровья в результате воздействия стрессовых боевых факторов. Очевидны также трудности последующей реинтеграции участников боевых действий в условия мирной жизни. Боевая психическая травма в ближайшей и отдаленной перспективе может приводить к целому комплексу проблем
и нарушений в эмоциональной сфере, личностном, социальном функционировании ветеранов.
Имеющиеся на сегодняшний день данные, касающиеся оказания психотерапевтической и, в частности, арт-терапевтической помощи ветеранам войн [6; 7; 8; 18; 19; 21; 22], неоднозначны. Остаются недостаточно разработанными вопросы, имеющие отношение к теории и методологии, а также организации арт-терапевтической помощи данной категории лиц. Дополнительного изучения требуют специфика арт-терапии и ее эффекты, связанные с проведением занятий в разных стационарных условиях, в частности, на базе
психотерапевтического отделения с относительно короткими сроками лечения и высокой насыщенностью лечебно-диагностическими мероприятиями.
Контингент ветеранов войн традиционно считается трудным или «неудобным» для психотерапии вследствие высокого уровня сопротивления, низкой или противоречивой мотивации, своеобразия профессиональной субкультуры, особенностей «мужского менталитета» и ряда других факторов, осложняющих проведение психотерапии.
В настоящее время существует множество различных форм психотерапевтического использования искусства на занятиях с военнослужащими и ветеранами, различающиеся в плане методологических подходов и с учетом конкретных условий проведения терапии. Спектр существующих подходов и моделей арт-терапии, применяемых с военнослужащими и ветеранами, включает студийные занятия [14; 17; 22], групповую интерактивную арт-терапию [8; 18; 22], а также индивидуальную и семейную арт-терапию [19].
Опыт работы показал, что применение клинической системной арт-терапии (КСАТ) [2; 3; 4] на базе психотерапевтического отделения госпиталя ветеранов войн оказывает комплексное терапевтическое воздействие, приводит не только к симптоматическому улучшению состояния, но и положительным личностным изменениям, затрагивающим значимые отношения пациентов (включая самоотношение) и качество жизни.
Подобные результаты были достигнуты далеко не сразу, а в результате постепенной модификации и практической «шлифовки» используемой модели. Методические усовершенствования, привнесенные в работу, могут представлять исследовательский и практический интерес. В процессе накопления опыта и оптимизации рабочей технологии мы обнаружили, что некоторые усовершенствования являются терапевтическим инструментом повышения эффективности арт-терапии не только для ветеранов войн, но и других целевых групп.
Одним из усовершенствований, предпринятых в последнее время в процессе проведения КСАТ с ветеранами войн, является использование экологического (средового) подхода [14; 15; 16; 26]. Опыт его реализации в условиях
психотерапевтического отделения госпиталя ветеранов войн может представлять интерес в силу новизны данного подхода, расширяющего возможности терапевтического использования среды, изобразительных материалов, а также факторов и механизмов лечебно-профилактического воздействия.
Средовые факторы здоровья и благополучия ветеранов войн и военнослужащих
Использование терапевтического потенциала природной среды и объектов с различными категориями клиентов, включая ветеранов войн и военнослужащих, относительно хорошо известно и представлено в многочисленных терапевтических и реабилитационных программах, в том числе применявшихся задолго до того, как стали развиваться такие направления, как экологическая психология (экопсихология) и экотерапия с характерными для них концепциями и методиками работы.
Во время Второй мировой войны, например, работа в саду использовалась в качестве формы терапевтической занятости ветеранов войны в США, что способствовало развитию садоводческой терапии [28]. В последние два десятилетия наблюдается значительный рост использования различных экотерапевтиче-ских методов, применяемых к военнослужащим, ветеранам и другим группам людей, у которых наблюдаются психогенные нарушения адаптации, в частности, посттравматические расстройства.
Некоторые ветераны и военнослужащие сообщают, что они более склонны к активным формам лечения. Те из них, кто занимаются разными видами досуговой активности, взаимодействуя с миром природы, открывают для себя важные источники восстановления психического здоровья и эмоционального благополучия. Все большее число терапевтов, использующих в работе творческую активность пациентов, в том числе арт-терапевты, стремится внедрять «зеленые» экологические практики в свою работу, ориентированную, в частности, на лиц с психогенными нарушениями адаптации [10; 11; 12; 17].
Характеристика психотерапевтического отделения госпиталя ветеранов войн и программы арт-терапии
Работа с использованием КСАТ, включающая техники экологического (средового) подхода в арт-терапии, проводилась в психотерапевтическом отделении, предназначенном для медико-психологической реабилитации участников боевых действий в различных горячих точках. Оно функционирует с 1997 г. в составе государственного бюджетного учреждения здравоохранения — Областного клинического госпиталя ветеранов войн, оказывающего плановую специализированную медицинскую помощь ветеранам различных вооруженных конфликтов, а также другим категориям граждан согласно закону РФ «О ветеранах».
Отделение рассчитано на 30 коек, обслуживает все районы г. Волгограда и Волгоградской области. Его основными задачами являются: оказание высококвалифицированной консультативно-диагностической и лечебной психотерапевтической помощи с применением медицинских технологий участникам боевых действий на территории РФ и других государств; лечение психических и неврологических осложнений основного заболевания; осуществление мер по социальному восстановлению участников боевых действий, создание для пациентов отделения психотерапевтической среды с целью их скорейшего выздоровления и реадаптации.
Особенностью данного отделения, как и других психотерапевтических отделений на базе многопрофильных и психиатрических больниц, является проведение интенсивной психотерапии пациентов с хроническими тяжелыми формами невротических расстройств, неврозами и непсихотическими психическими расстройствами на фоне органических заболеваний головного мозга. Также в отделении проходят лечение пациенты с пограничной патологией, сопровождающейся более выраженными, чем у пациентов психотерапевтических кабинетов поликлиник, психопатологическими нарушениями. В состав работников психотерапевтического отделения входят: врачи-психотерапевты,
врач-психиатр, медицинские психологи, социальный работник, медицинские сестры, санитарки.
Основой арт-терапевтической помощи ветеранам войн, проходящим лечение на базе психотерапевтического отделения госпиталя, явилась отечественная модель клинической системной арт-терапии [2; 3; 4]. Арт-терапевтическая программа дополнила иные, применяемые в отделении методы лечения, включая психофармакотерапию, физиотерапию, различные формы индивидуальной и групповой психотерапии (в основном реконструктивную, личностно-ориен-тированную психотерапию, гипнотерапию, телесно-ориентированную психотерапию, рациональную психотерапию), терапию средой и терапию занятостью.
С учетом ограниченности сроков стационарного лечения (преимущественно один месяц) при проведении от трех до пяти групповых сессий в неделю программа включает в среднем 12-14 сеансов. В занятиях обычно принимают участие 5-8 человек. Группы на начальном этапе (первые 4-5 занятий) носят полуоткрытый характер, затем состав участников не меняется.
Групповые занятия, как правило, продолжаются от полутора до двух с половиной часов и имеют трехчастную структуру. В ходе работы группе предлагаются такие темы и виды деятельности, которые направлены на снятие напряжения, достижение большей свободы творческого самовыражения (снятие «зажимов»), прояснение и коррекцию отношения пациентов к себе и другим, болезни, прошлому, настоящему и будущему и иным ключевым элементам системы значимых отношений. Кроме того, используются техники, направленные на стимуляцию группового взаимодействия, прояснение и развитие групповых отношений и совершенствование различных навыков (коммуникации, саморегуляции, ко-пинговых умений и др.). Выбор тем и техник работы определяется исходя из оценки состояния группы, этапов и задач лечения, а также мишеней воздействия. Программа занятий разделена на несколько этапов: подготовительный, начальный, переходный, основной и завершающий.
Проблема экологической идентичности в арт-терапии с ветеранами войн
Арт-терапия с привлечением природных факторов саногенеза поддерживается развитием такой научно-практической дисциплины, как экопсихология, а также новыми формами современного искусства, в частности, экологическим искусством (экоарт). Она означает нечто большее, чем создание новых здоро-вьесберегающих методик, предназначенных для реализации в рамках ранее сложившихся психотерапевтических направлений. Экологическая терапия искусством стремится интегрироваться в новую идейную платформу для эмпирических форм лечебно-профилактической практики с характерными для нее представлениями и ценностями.
Экологический (средовой) подход в арт-терапии ориентирован на включение человека в экосистему, его эмпатическую настройку на жизненную среду, развитие его экологического сознания и самосознания. Результатом этого процесса является улучшение здоровья и психологического благополучия человека, восприятие им себя как «экологического субъекта», укрепление его экоидентичности [24; 25]. Экоидентичность при этом понимается как важнейший аспект самосознания, основанный на отождествлении индивида с миром природы, восприятии им себя как части единой системы «природа — человек», способного заботиться о своей жизненной среде с целью сохранения своего здоровья и благополучия.
Концепция экоидентичности была принята экопсихологами (Т. Росзак, Р. Мецнер и др.) и часто используется для объяснения взаимо-поддерживающих отношений между миром природы и человеком [20; 23; 24; 25; 26; 29], выступающих фактором сохранения здоровья и благополучия. Концепция экоидентич-ности включает четыре основных компонента самовосприятия и самосознания: (1) переживание физической и эмоциональной связи с «более чем человеческим миром» — миром природы [24]; (2) осознание себя как части единой саморегулируемой и саморазвивающейся системы «природа — человек» [5]; (3) признание отношений человека с миром природы как важнейшей основы духовного
опыта индивида, понимаемого как совокупность высших смыслов и ценностей его существования [13]; (4) экологически оправданное поведение, связанное с заботой о мире природы и других существах как равноценных самому человеку [13].
Субъектификация природных объектов и развитие экоидентичности
Согласно идеям экопсихологии, для формирования экоидентичности, преодоления индивидом ограниченного самовосприятия, связанного с антропоцентрическим экологическим сознанием, и формирования более широкого природоцентрического экологического сознания и самовосприятия большое значение имеет субъектификация природных объектов, то есть их восприятие как обладающих собственной субъектностью.
В то же время, наделение природных объектов субъектностью рассматривается в экоп-сихологии с разных позиций. Одна из позиций, подробно описанная и исследованная Дерябо [1], связана с признанием природных объектов средством отражения человеческой субъектности. Согласно Дерябо, субъектифи-кация природных объектов позволяет реализовать их следующие основные субъектные функции: а) обеспечивать человеку переживание собственной личностной динамики, б) являться живым посредником в отношениях человека с миром, в) выступать в качестве субъекта совместной деятельности и общения [1].
Используемое в российской экопсихологии представление о субъектпорождающем взаимодействии [5] человека с жизненной средой рассматривает его как процесс, при котором психика обретает актуальное бытие, переходя от «бытия в возможности» к «бытию в реальности» посредством взаимодействия с окружающей средой. В этом случае в процессе субъектпорождающего взаимодействия человека со средой психика охватывает как человеческую, так и нечеловеческую реальность, представленную, в частности, природными объектами, чтобы произвести новое агрегированное качество. Как отмечает Панов, «психика... предстает как становящееся качество
(свойство) системы «человек — окружающая среда», которое (поскольку оно системно) не сводится к актуальным свойствам ни «человека», ни «окружающей среды» как компонентов указанной системы, но обусловливается ими. Это означает, что становление психической реальности как качества этой системы происходит в функциональном диапазоне, пределы которого задаются актуальными свойствами ее компонентов, то есть человека и окружающей среды» [5, с. 14].
Пример 1: Природные объекты как фактор формирования и отражения экологической идентичности
Работа с использованием природных объектов была проведена в ходе 13-го занятия в рамках арт-терапевтической программы, включавшей 14 сеансов. Изначально в группе было 8 участников, но трое из них выписались из госпиталя раньше остальных. Хотя большинство участников арт-терапии находились в госпитале впервые, один из них, пациент Г., ранее находился в отделении уже несколько раз и участвовал в групповой арт-терапии. У него было больше опыта участия в арт-терапевтических группах по сравнению с другими пациентами, и зачастую он был более активен во время групповых занятий.
В ходе 12-го занятия участники рисовали свой персональный герб, актуализируя и передавая на нем свои личностные ресурсы, что позволило им вновь обратиться к этим ресурсам
на 13-м занятии, во время которого планировалось использовать найденные природные объекты. В промежутке между 12-м и 13-м занятиями участникам было предложено во время прогулок по территории госпиталя найти от одного до нескольких природных объектов, в которых они увидели отражение особенности их самовосприятия.
Арт-терапевт предложил участникам искать природные объекты, либо спонтанно реагируя на окружающую среду и выбирая те из них, которые покажутся наиболее привлекательными и значимыми, либо ассоциируя объекты с качествами собственной личности.
Во время 13-го занятия пациент Г. продемонстрировал два осколка мрамора (рис. 1), найдя в этих объектах созвучие со своей личностью по определенным признакам. В первую очередь ему понравился материал камня, который ассоциируется с надежностью, выносливостью, способностью стойко преодолевать жизненные трудности, испытания, «давление» и стрессы. Биография пациента, длительная история болезни с многочисленными оперативными вмешательствами это объективно подтверждают.
В первом камне, имеющем на боковом сколе естественный рисунок в виде чередования темных и светлых полос, приобретающих волнообразную структуру ближе к верхнему краю, он увидел ассоциацию с морем, а в самом камне — с кораблем, способным уверенно идти к своей цели. Активную жизненную позицию, неустанный поиск своего предназначения в жизни, несмотря на внешние сложности, препятствия, неизвестность и часто
отсутствие надежной почвы под ногами, этот участник считает характерными для себя. При этом он отметил, что если раньше придерживался этого принципа больше интуитивно, то после арт-терапевтических занятий это стало его осознанным убеждением, которое он теперь активно и с большой пользой реализует в жизни не только для самого себя, но и для своих близких, знакомых и даже незнакомых (в различных бытовых ситуациях).
Особенно он подчеркнул значение такого урока арт-терапевтических занятий, как гибкость подхода к оценке жизненных ситуаций. Если раньше он воспринимал жизнь в ее различных проявлениях преимущественно контрастно, в виде бескомпромиссных черно-белых оценок, то арт-терапевтические занятия кардинально изменили это отношение. Умение видеть нюансы и полутона жизненных ситуаций, осознавать сложность и многообразие чувств, мотивов человеческого поведения, возможность конструктивного взаимодействия с другими даже при изначально неблагоприятном «раскладе» он считает важным ресурсным приобретением своей личности, помогающим сохранить и укрепить психическое и физическое здоровье, повысить степень удовлетворенности жизнью.
Именно этот момент — полутона и сглаженность переходов при чередовании полос на поверхности бокового скола — и заставил его сразу обратить внимание на камень как арт-объект, подходящий для создания метафорического автопортрета, а остальные биографические ассоциации появились уже позже, при более тщательном и целенаправленном его исследовании.
Второй камень привлек внимание участника, в первую очередь, сочетанием отчетливой светлой поверхности и темной сердцевины на сколе с промежуточной сероватой зоной с негомогенными включениями в виде различных пятен и полос. Светлое и темное окрашивание в структуре камня участник ассоциировал с позитивными и негативными эмоциями и чувствами. Причем акцент он сделал именно на пространственном распределении условного «градиента» тоновой насыщенности от периферии к центру. Среди различных психологических ассоциаций, рожденных в воображении участника данным феноменом и соотносимых им с собственной личностью, он особенно выделил одну, также
связанную с опытом арт-терапевтической работы.
В данном явлении он увидел метафору одной из адаптивных копинг-стратегий или саморегуляции эмоционального состояния. Темная сердцевина камня — это аналог каких-то глубинных, возможно, подсознательных переживаний, имеющих отрицательную модальность и неподвластных непосредственному сознательному контролю. Светлая поверхность — это метафора сознательной части психики, целенаправленно ориентированной на положительные чувства и эмоции, и в то же время она обозначает телесную («поверхностную») часть его личности.
Возможность саморегуляции эмоционального состояния, по его мнению, обусловлена сознательными усилиями, в частности, отвлечением внимания, использованием юмора, или телесными упражнениями (физической нагрузкой, целенаправленной работой над осанкой, мимикой, улыбкой). И в том, и в другом случае для «осветления» внутреннего эмоционального состояния можно целенаправленно идти от поверхностного сознательного или телесного уровня своей личности, как бы от периферии к центру. Предпринимаемые сначала усилия постепенно «прогреют» или «осветлят» внутреннее глубинное состояние. Такой метафорой активного, сознательного и ответственного отношения к своему эмоциональному состоянию как позитивной характеристики своей личности участник подытожил обсуждение данного арт-объекта.
Другой участник, А., принес на занятие поделку в виде краба, изготовленную из нескольких природных материалов и объектов (рис. 2). Он пояснил, что эта сборная композиция состоит из трех разнородных природных элементов — позвоночника кита, кости моржа и оленьих рогов. Основной элемент композиции — вырезанная из кости фигура краба. Именно этот элемент привлек его внимание и явился причиной приобретения этой скульптурной композиции на рынке, где он случайно ее увидел и был настолько поражен, что тут же купил за немалые деньги.
На вопрос, чем так привлекла его эта композиция, участник ответил, что скульптура очень понравилась ему по качеству, но главная причина интереса к ней — это то, что она очень
«напомнила ему самого себя». На просьбу ведущего рассказать о своих чувствах, связанных с данной работой, он кратко пояснил, что с первого взгляда почувствовал «внутреннее созвучие» с ней, ее особую значимость и силу. При рассказе пациент заметно воодушевлялся и волновался.
Характеризуя краба, он назвал его «добрый, неторопливый». Краб также «защитник», который надежно защищает свою семью и территорию. Под фигурой краба на площадке, сделанной из позвонка кита, находятся какие-то элементы, которые у участника ассоциируются с его семьей. Он крепкий: «Это не то, что рак, его только молотком возьмешь». При этом участник с юмором отметил наличие таких качеств, как неуклюжесть и кажущаяся неповоротливость, у себя самого. Вспомнил, что во время службы в армии эти качества создавали определенные проблемы, в строю он всегда был сзади, так как «не попадал в ногу» и портил строй. Однако с сослуживцами складывались хорошие отношения, так как его считали надежным. У него даже была кличка «Краб».
В беседу активно включились другие участники с оказанием А. эмоциональной поддержки, вспоминая информацию из СМИ и собственного опыта о различных позитивных характеристиках и интересных особенностях данного вида фауны. Многие внимательно рассматривали, трогали композицию, проявляя к арт-объекту явный и неформальный интерес. Кто-то вспомнил одну, что ранее
данный участник рассказал историю об одном значимом эпизоде из своего прошлого, связанном с принятием очень серьезного решения в своей жизни.
В истории шла речь о том, как в сложные 1990-е годы, когда семья испытывала серьезные материальные трудности в родном городе, он сам принял очень ответственное и неожиданное для других решение о переезде со всей семьей на новое место жительства в отдаленный дальневосточный регион. Этим необычным поступком он очень удивил знакомых и коллег по работе, которые, несмотря на свою неудовлетворенность жизнью и работой, не смогли пойти на такой рискованный шаг. Время показало, что он оказался прав. Конечно, поначалу тревожась и рискуя, он все же смог обеспечить семье достойное материальное положение, причем его семья окрепла, сплотилась, а он сам продвинулся по службе (в отличие от многих знакомых). Кроме того, произошел его личностный рост, поскольку участник получил богатый и интересный жизненный опыт, связанный с проживанием в новой культурной и природной среде.
Ко всему прочему, данная композиция из представителей фауны для него выступала еще и напоминанием о различных позитивных эпизодах того периода жизни, а также инструментом повышения самоуважения — «наградой за смелость». Своим рассказом участник оказал заметное позитивное влияние на групповую атмосферу сплоченности и доверия.
Пример 2: Фотосъемка окружающей среды как способ проявления экологической идентичности
В качестве продолжения работы с использованием экологического подхода арт-терапевт предложил участникам сделать серию фотографий во время прогулки на свежем воздухе. Он попросил их сфотографировать те места и объекты, которые покажутся им привлекательными или отражающими определенные качества их личности, в частности, ресурсы и то, что помогает им справляться со сложными жизненными ситуациями.
Получив инструкцию и совершив прогулку с фотоаппаратом по прилегающей к госпиталю территории, Г. принес на занятие несколько фотографий. Кроме того, он специально привез из дома несколько фотографий, созданных ранее, посчитав, что они могут дополнить сделанные им во время прогулки.
Перед демонстрацией фотографий он пояснил, что объекты для фотографирования выбирались им в соответствии с полученной инструкцией (т. е. на основе интереса к объектам среды либо личностного созвучия с ними). Каждая фотография сопровождалась его пояснениями по поводу выбора объекта, а также в связи с вопросами и комментариями других членов группы или ведущего. Большая часть изображений «мира природы» получилась связанной с представителями
фауны, а в качестве материала для изображения выступали различные фрагменты древесных стволов и крупных ветвей, в основном спиленные или отломанные их части.
Такой выбор объектов среды, по словам Г., был задан первым природным объектом, который привлек его внимание при выходе из госпиталя, — спилом крупной ветви дерева в обрамлении молодых побегов, напоминающим голову оленя с рогами (рис. 3). Этот объект обозначил общую «психологическую» линию рассмотрения всех природных объектов, связанных с темой самовосприятия автора, раскрываемой через идентификацию с природными объектами (экоидентичностью). Своими пояснениями в духе «воинствующего оптимизма», но уже на новом уровне, он продолжил направление, начатое им при выполнении предыдущего упражнения, связанного с созданием арт-объектов из природных материалов в кабинете, что можно рассматривать как дальнейшее укрепление позитивного образа Я.
Выбор этого природного объекта первоначально был сделан пациентом по критерию привлекательности, т. е. без какой-либо осознанной связи с собственной личностью. Однако при более внимательном рассмотрении фотографии обнаружилось, что у головы оленя, расположенной на «неподвижном теле», есть еще «улыбающиеся губы». Благодаря этому восприятие образа изменилось и наполнилось важным личностным содержанием. Эта деталь придала объекту значительно
Рис. 3. Фотография спила дерева, напомнившего пациенту голову оленя
более сложный и «глубокий» характер — одновременно и «драматический», и «жизнеутверждающий». Г. заметил, что олень смотрит на мир с улыбкой, позитивно, несмотря на физические ограничения, поскольку голова практически прикована к неподвижному телу. Именно этот аспект восприятия объекта серьезно затронул Г. Он увидел в этом образе оленя сходство со своей собственной судьбой и общей позитивной жизненной позицией, а к самому природному объекту он почувствовал уже неформальный интерес и большое сочувствие.
В анамнезе болезни пациента был длительный период многочисленных оперативных вмешательств с резкими ограничениями привычного образа жизни и изолированностью от мира. Об этом пациент в группе упомянул очень кратко, сделав основной акцент не на болезненных переживаниях, а на способах их преодоления. Несмотря на все тяготы своего положения, он не позволил отчаянию и пессимизму возобладать в своем мироощущении. Даже в самые трудные периоды своей жизни он стремился не поддаваться унынию, противопоставляя ему активный поиск
положительных эмоций, в том числе с помощью общения, юмора, физических упражнений и т. д.
Такую жизнеутверждающую тенденцию он увидел и в природном объекте на фотографии, соотнес ее со своими переживаниями и еще больше укрепился в верности своей оптимистической жизненной позиции. Данную трактовку фотографии активно поддержали и другие участники группы, поскольку она совпадала с их собственными жизненными установками.
Следующим природным объектом, представленным участником на фотографии, был участок древесного ствола, в котором Г. разглядел птицу — большого пестрого дятла (рис. 4).
Как выяснилось из комментариев пациента, произошло это не случайно. Данный представитель пернатых уже давно вызывал у него значительный интерес, а в свете поставленной задачи поиска природного объекта, который мог бы обозначать один из аспектов его самовосприятия, приобрел особое значение. Пациент назвал дятла тем самым природным существом, с которым он находит
Рис. 4. Фотография дерева, напомнившего для обозначения собственных личностных
пациенту дятла качеств
много общего. В подтверждение этого он продемонстрировал специально привезенную из дома фотографию этой птицы, сделанную еще до начала арт-терапевтических занятий (рис. 5).
Рассказывая об истории появления снимка и сложностях его создания из-за высокой чувствительности этой птицы к вниманию окружающих, он дал следующие комментарии относительно фотографии. Дятел осторожен, обладает очень хорошей интуицией, его трудно застать врасплох. По этой причине его очень непросто сфотографировать в естественной среде даже на расстоянии. Поэтому снимок птицы, который Г. сделал после серии неудачных попыток, являлся предметом его особой гордости и удовлетворения. Г. заявил, что дятел мог его заметить, но все равно «позволил» себя сфотографировать, потому что тоже почувствовал доверие к человеку.
Обращаясь к обоим изображениям, помимо акцента на собственной интуиции Г. также перенес на себя такие качества этой птицы, как трудолюбие, большую «общественную пользу», причем без «афиширования и саморекламы». Он подчеркнул, что выполняя свою «естественную работу», дятел не просто «лечит» дерево, освобождая его от «вредителей»,
но и создает дупло — «убежище для других птиц и животных». В этих дуплах они могут «укрыться от непогоды, восстановить силы, создать семью, вывести потомство» и т. д. Каждодневным и неутомимым трудом дятел привносит много «добра и реальной пользы» в окружающую его среду, не ожидая «специального вознаграждения». Делает это в силу особенностей собственной природы и для удовлетворения собственных потребностей, но оказывается, что при этом «выигрывают все». Все это было очень созвучно пациенту.
Свою собственную важнейшую жизненную задачу Г. видит в том, чтобы нести своим близким «как можно больше добра», а развитую интуицию он рассматривает не столько как осторожность, сколько как повышенную отзывчивость к чувствам, потребностям и переживаниям других, в первую очередь, близких людей. После прохождения цикла арт-терапевтических занятий Г. признал такую альтруистическую позицию как очень ценную не только для других, но и для собственного здоровья, поскольку она является источником положительных эмоций и тесно связана с его смысложизнен-ными ориентациями.
Рис. 6. Фотография с нераспустившимся цветком, растущим прямо на дороге, который Н. ассоциировала с собой
Н., другая участница группы, продемонстрировала свою фотографию, сделанную во время прогулки, спонтанно реагируя на окружающую среду и природные объекты, которые казались ей наиболее привлекательными и значимыми. Она осознала, что проросший, нераспустившийся еще цветок, который попался ей на пути, может быть метафорическим отражением ее образа Я.
В обсуждении Н. связывала этот образ со своими психологическими качествами, такими как жизнестойкость, жизнелюбие, сила духа, мужество, красота, творческие способности и т. д. Она также связала его со своим стремлением заботиться о других. Чтобы проиллюстрировать эту мысль, она специально выделила наличие маленького жука на стебле растения, как представителя местной фауны, получающего от растения помощь и защиту.
Позже она вспомнила свой более ранний метафорический автопортрет с изображением цветка чертополоха и прячущихся под ним двух фигурок мелких животных. Сопоставление фотографического образа и ее метафорического автопортрета позволило Н. еще больше соотнести себя с этими образами, отражающими важнейшие качества ее экои-дентичности и ее ценностную ориентацию, связанную с поддержкой жизни и красоты в мире людей и природы.
Заключение
В статье были рассмотрены некоторые техники экологического (средового) подхода в арт-терапии, основанные на творческом освоении природной среды и объектов во время краткосрочной арт-терапевтической программы с ветеранами войн с целью выявления и поддержки их экологической идентичности как здорового аспекта их Я. Концепция экологической идентичности (экоидентичности) выступала при этом в качестве фактора жизнестойкости и сопротивляемости стрессам, а также здорового и природосообразного образа жизни. Разнообразие форм субъект-сре-довых взаимодействий, связанных с миром природы и необходимых для формирования экоидентичности и развития экологического сознания, было реализовано в соответствии
с целевыми установками групповой арт-терапии с ветеранами войны.
Конструкт экоидентичности основан на понимании человеческой субъектности как формирующейся не только в социокультурном пространстве, но и в более широкой жизненной среде, в процессе творческого взаимодействия человека с миром природы, сопровождающегося субъектификацией природных объектов.
Опираясь на опыт применения техник экологического подхода на занятиях с ветеранами войн, находящимися на лечении в психотерапевтическом отделении госпиталя, можно сделать следующие наблюдения и выводы.
Художественная практика, основанная на взаимодействии с природной средой и объектами, нередко затрагивала опыт боевого стресса и иных сложных ситуаций в жизни пациентов. Однако им удавалось обнаружить в этих объектах значительный потенциал жизнестойкости и красоты. Как объясняют Bat Or и Megides, сбор поврежденных или выброшенных предметов в психотерапии «...может способствовать выявлению опыта психической травмы. В результате травмы человек буквально переживает себя «поврежденным», что обусловливает перенос этих качеств Я на поврежденные предметы, что также бывает связано с их диссоциацией, отчуждением или подавлением» [9, р. 12].
В то же время, по словам Shapiro, в процессе использования сломанных, бесполезных или испорченных предметов в качестве материала для творческой работы опыт физического и психологического разрушения может быть преобразован в нечто новое» [27, р. 13].
В представленных примерах использование природных объектов и их фотографирование благодаря феномену субъектификации помогли пациентам присвоить и наделить их положительным психологическим содержанием. При этом природные объекты обеспечивали следующие основные субъектные функции: а) давали пациентам переживание собственной личностной динамики, б) являлись живыми посредниками в их отношениях с миром, в) выступали в качестве субъектов совместной деятельности и общения [1].
Не только раскрывая прежние, но и «порождая» в процессе творческого взаимодействия
с природными объектами новые субъектные свойства, пациенты укрепляли ресурсы собственной жизнестойкости, которые были также тесно связаны с проявлением эмпатии и заботы в отношениях с другими живыми существами — не только людьми, но и представителями мира природы.
Некоторые положительные эффекты, наблюдаемые в результате использования техник экологического подхода в арт-терапии, включали улучшение межличностного общения, преодоление опыта психической травмы, вселение надежды, лучшее понимание
потенциала собственной жизнестойкости, реализуемого благодаря связям с человеческой и природной средой.
Пациенты учились использовать восстанавливающий, исцеляющий потенциал своего взаимодействия с природной средой и объектами и творческой деятельности в союзе с природой. Они также осваивали дополнительные преимущества субъект-средовых взаимодействий, такие как сенсорная и эмоциональная стимуляция, переживание радости и удовольствия от погружения в мир живой природы.
Литература
1. Дерябо С. Д. Феномен субъектификации природных объектов: автореф. дисс. ... д-ра психол. наук. — М.: МГППУ, 2002.
2. Копытин А. И. Системная арт-терапия: теоретическое обоснование, методология применения, лечебно-реабилитационные и дестигматизирующие эффекты: автореф. дисс. ... д-ра мед. наук. — СПб: Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева, 2010.
3. Копытин А. И. Современная клиническая арт-терапия: учебное пособие. — М.: Когито-Центр, 2015.
4. Копытин А. И., Лебедев А. А. Клиническая системная арт-терапия в работе с ветеранами войн, проходящими лечение в психотерапевтическом отделении // Арт-терапия в России: медицина, образование, социальная сфера / под ред. А. И. Копытина. — СПб: Скифия-принт, 2017. — С. 114-142.
5. Экопсихология развития психики человека на разных этапах онтогенеза / под общ. ред. В. И. Панова и Ш. Р. Хи-самбеева. — М.; СПб: Психологический институт РАО; Нестор-История, 2013.
6. Art and posttraumatic stress: A review of the empirical literature on the therapeutic implications of artwork for war veterans with posttraumatic stress disorder / U. Nanda, H. L. B. Gaydos, K. Hathorn [et al.] // Environment and Behavior. — 2010. — Vol. 42, No. 3. — P. 376-390.
7. Art therapy with military populations: history, innovation, and applications / ed. by P. Howie. — New York, NY: Routledge, 2017.
8. Backos A., Mazzeo C. Group therapy and PTSD: Acceptance and commitment. Art therapy groups with Vietnam veterans with PTSD // Art therapy with military populations: history, innovation, and applications / ed. by P. Howie. — New York, NY: Routledge/Taylor and Francis, 2017. — P. 165-175.
9. Bat Or M., Megides O. Found objects: readymade art in the treatment of trauma and loss // Journal of Clinical Art Therapy. — 2016. — Vol. 3, No. 1. — URL: retrieved from: http://digitalcommons.lmu.edu/jcat/vol3/iss1/3 (accessed: 12.12.2022).
10. Berger R. Building a home in nature // Journal of Humanistic Psychology. — 2008. — Vol. 48, No. 2. — P. 264-279.
11. Berger R. Nature Therapy — developing a framework for practice. A Ph.D. School of Health and Social Sciences. — University of Abertay, Dundee, 2009.
12. Berger R., Lahad M. The healing forest in post-crisis work with children. — London: Jessica Kingsley Publishers, 2013.
13. Bragg E. A. Towards ecological Self: deep ecology meets constructivist self-theory // Journal of Environmental Psychology. — 1996. — Vol. 16. — P. 93-108.
14. DeLucia J. How the studio and gallery experience benefits military members and their families // Art Therapy with Military Populations: History, Innovation, and Applications / ed. by P. Howie. — New York, NY: Routledge/Taylor and Francis, 2017. — P. 30-40.
15. Environmental expressive therapies: nature-assisted theory and practice / ed. by A. Kopytin, M. Rugh. — New York: Routledge, 2017.
16. Green Studio: nature and the arts in therapy / ed. by A. Kopytin, M. Rugh. — New York: Nova Science Publishers, 2016.
17. Haeseler M. P. Crossing the border: cultural implications of entering a new art therapy workplace // Tapestry of cultural issues in art therapy / ed. by A. R. Hiscox, A. C. Calisch. — London, England: Jessica Kingsley, 1998. — P. 327-346.
18. Howie P. Family art therapy treatment at Walter Read // Art Therapy with Military Populations: History, Innovation, and Applications / ed. by P. Howie. — New York, NY: Routledge/Taylor and Francis, 2017. — P. 53-63.
19. Howie P. Group art therapy: the evolution of treatment and the power of witness // Art Therapy with Military Populations: History, Innovation, and Applications / ed. by P. Howie. — New York, NY: Routledge/Taylor and Francis, 2017. — P. 64-74.
20. Kahn Jr. P. H., Kellert S. R. (Eds.). Children and nature: psychological, sociocultural, and evolutionary investigations. — Cambridge, MA: MIT Press, 2002.
21. Kopytin A., Lebedev A. Clinical art psychotherapy with war veterans. — New York: Nova Science Publishers, 2017.
22. Lobban J. The invisible wound: veterans' art therapy // International Journal of Art Therapy. — 2014. — Vol. 19, No. 1. — P. 3-18.
23. Merritt D. L. Jung and ecopsychology: The Dairy Farmer's guide to the universe. https://doi.org/10.1016/j.fsigen.2007.12.001
24. N»ss A. Ecology, community and lifestyle: outline of an ecosophy. — Cambridge: Cambridge University Press, 1989.
25. N»ss A. The deep ecology movement: some philosophical aspects // Environmental ethics. — Oxford: Blackwell, 2003. — P. 112-127.
26. Roszak T., Gomes M. E., Kanner A. D. (Eds.). Ecopsychology: restoring the Earth, healing the mind. — San Francisco, CA: Sierra Club Books, 1995.
27. Shapiro J. Destruction as raw material for creation (In Hebrew). // Adolescents and self-injury: symposium papers. — Jerusalem, Israel: Summit Institute: Association for Treatment Services, Psychosocial Rehabilitation, and Welfare, 2005.
28. Simson S., Straus M. Horticulture as therapy: principles and practice. — Binghampton, NY: The Hawthorne Press, 1998.
29. Winter D. D. N. Ecological psychology: healing the split between planet and self. — New York: HarperCollins, 1996.
Ссылка для цитирования
Лебедев А. А., Копытин А. И. Экологический (средовой) подход в арт-терапии с ветеранами войн и вопрос экологической идентичности // Экопоэзис: экогуманитарные теория и практика: электрон. науч. журн. — 2023. — T. 4, № 1. — URL: http://ecopoiesis.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 «Библиографическая ссылка» (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате чч.мм.гггг (число, месяц, год)] — дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
Lebedev A., Kopytin A. Ecological/nature-assisted art therapy with war veterans and the issue of ecological identity // Ecopoiesis: Eco-Human Theory and Practice [open access internet journal]. — 2023. — Vol. 4, No. 1. — URL: http://en.ecopoiesis.ru (d/m/y).
