CC BY
39
ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ ОБЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА С ДОМАШНИМИ ПТИЦАМИ
В.Д. Ильичев, О.Л. Силаева
Институт проблем экологии и эволюции Российской Академии наук,
Ленинский проспект, 33, 119071, Москва, Россия «Урбоцентр» кафедры системной экологии, экологический факультет, Российский университет дружбы народов,
Подольское шоссе, 8/3, 113093, Москва, Россия
Рассматриваются системные взаимоотношения между человеком и птицами, основанные на экологических контактах. В основе такого общения лежат акустические взаимоимитации. Речь человека сформировалась под воздействием и при акгивном участии имитаций сигналов животных, в большей степени, птиц. Явление говорения птиц представляет собой по сути вторичное копирование звуков, заимствованных когда-то человеком у птиц в период становления речи.
Наиболее тесные контакты человека с птицами начались в период приручения их человеком, т.е. одомашнения. Приручение было бы невозможным без установления определенного рода экологических контактов между человеком и птицей. Благодаря определенным факторам основу этих контактов составили акустические. Голосовые и слуховые частотные возможности человека лежат примерно в тех же пределах, что у современных домашних птиц, их вокализация разнообразна, но поддается расшифровке и классификации. Имитационный процесс охватывает не только звукоподражательную деятельность человека при общении с птицами, у него есть и другая сторона, это так называемые говорящие птицы, которые, вступая в контакт с человеком, имитируют человеческую речь [1].
Явление акустического общения человека с птицами основано, таким образом, на двойной имитации, на взаимных, осознанных (со стороны человека) попытках подражать голосу чужого вида. Говорящая птица имитирует речь своего хозяина; человек имитирует голос птицы, общаясь с дикими и домашними видами [2-5]. Общение, как с дикими, так и с домашними видами возникло на основе имитации человеком их голоса, т.е. и у того, и у другого явления общие корни. Этими корнями являются самые разнообразные имитационные варианты сигналов птиц: от чисто голосовых до лексических имитаций, сформировавшихся в процессе использования их человеком в звукоподражательные вокативы, существительные и глаголы, т.е. в звукоподражательную лексику [6-10]. Сюда же относ5гтся магнитофонные записи сигналов птиц, инструментально-манковые и синтезированные сигналы.
В результате акустических контактов человека с птицами на основе сигнализации птиц образовалась целая имитационно-лексическая система общения. Что касается чисто голосовых, инструментально-манковых, а также лексических имитаций типа «ку-ку»; «кар-кар» и др., то в этих случаях почти нет сомнений в звукоподражательном происхождении данных акустических и лексических единиц. В других статьях мы уже останавливались на звукоподражательном характере таких лексических единиц как названия «кукушка», «ворона», «чибис», «кеклик», «фифи», «удод» и т.д. [2,4,8,11]. В данной статье мы попытаемся расшифровать единицы общения человека с домашней птицей, в частности, с курицей с биолингвистической точки зрения; вскрыть
происхождение и корни слов клина, т.е. позитивных вокативов общения с курами в русском языке, а также показать звукоподражательный характер таких слов, как «курица», «цыпленок» и т.д., привлекая примеры из других родственных и неродственных языков. Тем самым мы постараемся показать, что все эти лексические единицы входят в качестве составных частей в имитационную систему общения человека с птицами.
В период, когда еще не было разделения птиц на диких и домашних, т.е. все птицы были дикими, человек, пытаясь подманить их на расстояние удара из своего допотопного оружия, должен был точно скопировать нужный сигнал. В ту пору не могло еще появиться лексических звукоподражаний типа «цып-цып» или «кур-кур» для привлечения птиц по двум причинам: во-первых, возможно, что и языком в нашем современном понимании человек еще не владел и, во-вторых, как уже было отмечено, для подманивания птицы нужно было использовать очень точную копию ее собственного сигнала, как это происходит сейчас при привлечении диких птиц.
Дивергенция имитационного процесса приходится на тот период времени, когда прирученные человеком птицы были уже одомашнены настолько, что для их призыва с целью подкорма не требовалось уже воспроизводить точный кормовой сигнал — достаточно было его стилизованного варианта, приближающегося к нашему общеизвестному «цып-цып» или «тип-тип». Эго «цып-цып» или «тип-тип» стало акустическим подкреплением пищевого рефлекса, стимулируемого еще и визуально видом человека с кормом. Получается почти та же самая картина, которую мы наблюдаем сейчас, во время кормления кур хозяйкой.
Курица считается наиболее древней домашней птицей. Наука не имеет точных указаний на время одомашнения кур. Но, так как основной массив диких кур находится в Индии, то их воспроизводство взамен или наряду с охотой на них могло начаться еще в неолите [12]. По данным, которые приводит Ч. Дарвин [13], ссылаясь на китайскую энциклопедию, составленную по древним источникам, куры были ввезены на восток (т.е. в Китай) из их родины Индии и Индо-Китая при династии, царствовавшей за 1400 лет до н.э. Это подтверждается и другими источниками [14].
И на территории России курица явилась одной их первых домашних птиц. В результате, видимо, такого широкого распространения, а, следовательно, и общения человека с курами, возникло наибольшее количество имитационных вариантов этого общения, по сравнению с таковыми с другими домашними птидами.
По своему характеру имитации сигналов кур и других птиц подразделяются на голосовые, инструментально-манковые (манки и звукозаписи), лексикоголосовые (звукоподражательные вокативы и народно-описательные имитации) и чисто лексические (звукоподражательные существительные, глаголы и тд.).
В зависимости от сигнала-основы также намечаются определенные классы среди вокативов-имитонов, а, следовательно, и возникших на их основе звукоподражательных названий самой птицы. Мы попытались систематизировать слова клича для кур. Прежде, чем перейти к рассмотрению данных классов, следует остановиться на реакции кур при предъявлении им имитационных сигналов разного характера. Их реакция на лексико-акустическую имитацию «цып-цып» или ее варианты известна, это ярко выраженное кормовое поведение. При предъявлении курам или цыплятам голосовой и не очень совершенной имитации их собственных сигналов наблюдается реакция прислушивания, некоторые куры неуверенно приближаются. При предъявлении
более или менее совершенной магнитной записи их собственных сигналов реакция кур определенна — они отвечают на сигналы, настораживаются.
Первый класс имитационных вариантов основан на контактном сигнале кур, который с помощью средств русского языка можно воспроизвести как нечто похожее на «ко-ко-ко» или «кор-кор-кор» или «кур-кур-кур». В разных языках по-разному имитируется этот сигнал, но почти везде между согласными «к» и «р» присутствует гласный заднего ряда: «о», «у», «ы». Вокатив «кур-кур» употребляется для призыва кур в русских говорах (ленинградская, тульская и рязанская области). Этот вокатив образует корень названий петуха, курицы, индюка, павлина, цыпленка: павлин — «коуръ морьскый», цыпленок — «куря». Несколько названий петуха: «куран» (вятские говоры), «ку-раш» (вологодские, псковские), «курыль» (псковские), «курыш», «курун», «курехта» для индюшки. У донских казаков «куруша», у литовцев петух — «kurka», у персов «churus» [15]. Тот же автор приводит еще примеры из чувашского и мордовского языков: «курка» — индейка; зырянского языка и пермского говора «курэг» — курица, вотского: «курег», «курега». По-удмурдски индейка, индюк — «куркан». В аварском языке курицу-наседку призывают словом «кьруш» (от «кьруш» наседка), в лакском слово «наседка» также имеет в своей основе «кьурк». Чанское «куркати» — кудахтать, «корме»
— курица также вряд ли, как считает А.И. Германович [15], явились заимствованиями, скорее это биолингвистические параллелизмы, как и все упомянутые ранее звукоподражательные названия, имеющие в своей основе имитационное «кур» с вариантами. Именно поэтому имитационные варианты «кур» являются общеславянским достоянием, но по свидетельству Германовича широко распространены в тюркских и финноугорских языках.
Вариант того же сигнала «ко-ко-ко» послужил основой для древнеславянского корня «кокш». Этот корень в имитоне-призыве, т.е. лексико-голосовом варианте остался в западнорусских и болорусских говорах и звучит как «кокш-кокш». Он, как пишет А.И..Германович, «сейчас широко известен русским диалектам, всем славянским и многим индоевропейским языкам». Это еще один пример биолингвистических параллелизмов. В лексическом варианте этот корень дал древнерусское название «кокош» для курицы с вариантами по говорам. Отсюда, по всей видимости, и детское слово «коко» в русском языке для обозначения яйца.
Слово «кокош» распространено во всех славянских языках: болгарское «кокошка» — курица; сербское «кокот» — петух, «кокошка» — курица; чешское «kohot, kohout» — петух; польское «koqut» — петух, «kokosz, kokoszka» — курица. Однокоренные примеры из этих языков можно привести и для звукоподражательных глаголов типа «кудахтать». Те же имитоны характерны не только для родственных славянских, но и для других не родственных языков, что также свидетельствует в пользу тезиса, что данные названия и глаголы являются биолингвистическими параллелизмами. Германович [15] приводит санскритское «kakkutas», «kurkutas», «kukkubhas» — петух, и греческое «kakkaph» — куропатка.
Еще можно привести примеры обозначения петуха из романских и германских языков: французское «coq»; датское «kok» и английское «соск». Здесь мы лишь попутно коснулись названий петуха. Его сигнализация и возникшие на этой основе названия представляют собой тему для отдельного рассмотрения.
Другой класс составляют голосовые, лексические и лексико-голосовые имитации, основанные на писке цыплят, которые в форме слов призыва вы-
ражаются средствами разных языков как «цып-цып» или «тип-тип» с вариантами. «Русским диалектам известно слово «цып» как в широком значении птицы вообще, так и в видовом значении» — пишет Германович [15], ссылаясь на словарь Даля [16]. В качестве примера можно привести лексические имитации из украинского языка: цш-чак — род маленькой птички, ciba — курочка. Однако такие же примеры можно привести из других индоевропейских языков: так, например, цыплёнок по-осетински — «карчи цьиу», а также из не родственных русскому тюркских и финноугорских языков — чув.: rene «ципи», «чип-чип» (цып-цып); баш: «себаш», «сиби-сиби» (цып-цып); фин: tipu,; эст. Tibu, tibi.
Третий класс составляют лексико-голосовые имитации типа «пут-пут», «пат-пат» и «пиль-пиль». Они, вероятно, имеют основой сигнализацию индюшек. Нам не удалось обнаружить у кур сигнала, который послужил основой для формирования данных имитаций известных болгарскому языку: roii-rnii (наряду с «цып-цып»); литовскому и немецкому: put-put. В литовском языке словом «путэ» называется не только птица вообще, но и курица.
В немецком языке с помощью имитона put-put приманивают также уток, гусей и индюков. Отсюда видимо и название индюшки pute, а также детское слово putput (курочка). Здесь видимо произошло некоторое наложение имитационных сигналов разных видов одомашенных птиц, возможно при их совместном содержании, например, индюшек с курами. Отсюда, вероятно, и возникновение от акустического сигнала одного вида лексических вариантов названий для другого.
В частности название и промежуточные лексико-голосовые имитации типа put-put могли возникнуть на основе голоса индюшки, и были перенесены на других домашних птиц. Так, вокатив «пили-пили» применяется в болгарском языке для привлечения уток и гусей, а в чувашском и мордовском языках для обозначения индюшки применяется слово «курка». В болгарском «патка» — утка, гусь; в сербском «патка» — утка, «патак» — селезень. От данного корня есть и вокатив — «пати-пати» или «пат-пат», использующийся для привлечения уток.
Древнерусские названия «пътъка»( «потька» и «пьта» в значении «птица» имеют в своей основе, по-видимому, сигнал индюшек. В слове «кур-о-патка» соединились два имитационных варианта «кур-кур» и «пут-пут». И вероятно само слово птица является конечным звеном цепи: сигнал индюшки — пут-пут — пъта-птица.
Свидетельством звукоподражательного происхождения вокативов put-put и cip-cip является разграниченное их применение соответственно для взрослых птиц и для цыплят в литовском языке.
Цепи биолингвистических параллелизмов, выявленные нами для диких птиц [3,11], соответствуют таковым для домашних птиц, в данном случае, для кур. Например, название кукушка — kukacka (чеш.) — kuckuck (нем.) — coucou (англ.) возникли на основе позыва самца кукушки, которое в русском языке передается имитоном «ку-ку». Соответственно в основе цепи биолингвистических параллелизмов для названия «курица» лежит контактный сигнал этой птицы — «ко-ко-ко» или «кур-кур». Курица (рус.) — «курег» (перм. и вотский говоры) — кьруш (авар); корме (ганск.); карк (осетин.); kurka (польск).
Имитационная система общения человека с домашними птицами возникла на основе сигналов самих птиц. Единый процесс формирования новых лексических единиц на основе сигнализации животных и птиц охватил прак-
тически все языки и использовал все основные сигналы животных и птиц. В результате этого сложного и длительного процесса возникли слова, принадлежащие к самым разным частям речи, но несущие в себе сходный звукоподражательный элемент голоса птицы.
В качестве вторичных и третичных образований появились звукоподражательные глаголы («кудахтать», кукарекать»), а также существительные, описывающие голоса птиц (воркование, свист, курлыканье, гоготанье, кряканье) и множество других слов. Отличия лексических единиц подобного рода друг от друга в разных языках обусловлены генеалогической неоднородностью языков, различным и своеобразным в каждом языке действием грамматических законов, в частности, фонетических. Их сходства и различия с эталонным сигналом птицы определяются адаптационными особенностями, возможностями того или иного сигнала, а также географическими вариациями воспроизведения одного и того же сигнала.
Процесс формирования лексических единиц на основе сигналов птиц представляет также значительный интерес для глотгогенеза, т.к. здесь мы более или менее ясно можем представить себе ход появления лексических единиц, принадлежащих к наиболее древнему лексическому слою; мы можем проследить отдельные стадии этого процесса от голосовой имитации, еще очень далекой от слова, включая формирование звукоподражательных вокативов, т.е. уже не криков, но еще не слов, и, наконец, появление настоящего слова как грамматической категории речи со всеми присущими ему для каждого отдельного языка характеристиками.
Предполагается, что глобальный процесс словотворчества на основе голосов птиц закончен, хотя и сейчас еще возникают новые звукоподражательные названия птиц.
Практическая деятельность человека пронизывает все этапы становления имитаций, с самого первого имитативного воспроизведения сигнала птицы до окончательного варианта звукоподражательного названия. В начале использования имитации в качестве атракганта на практике проверяется его действие, благодаря успеху на охоте закрепляется ассоциация, практика способствует возникновению новых имитаций, она же дает толчок к их усовершенствованию, замене наименее действенных наиболее действенными, на практике контролируется и правильность применения имитаций, оттачивается мастерство охотника с манком. • ’
На последних стадиях развития лексических единиц в ходе лингвистической практики выбираются наиболее адекватные варианты звукоподражательных названий, выверяются фонетические, лексические и грамматические характеристики нового слова, происходит «подгонка» имитационных единиц к нормам и правилам каждого языка. Практика является результатом и целью акустико-имитационного процесса, его исходным пунктом и основой.
Таким образом, выдвинутая гипотеза рассматривает происхождение звукоподражательных названий с эколого-коммуникативных позиций. В возникновении звукоподражательного названия участвуют два партнера — человек и птица, звукоподражательное название появляется как результат их экологического и коммуникативного взаимоотношения на основе имитационной деятельности человека. Имитационная деятельность человека является отражением (со «встречным» эффектом) окружающей среды, специфических контактов с жизненно важными для человека элементами, включая птиц.
Как активный участник реальных биоценозов, в которых он существует, человек заинтересован в расширении информационных взаимоотношений с
лов. Поэтому имитируемые человеком сигналы, во-первых, направлены на расширение сферы биоценотических контактов, а, во-вторых, на уточнение и детализацию коммуникативных связей другими людьми — членами общества.
Звуки человека, имитирующие голос птиц, путем преобразования с лингвистическими целями и длительного употребления в общении людей между собой трансформируются в слова, пополняющие речевой запас. Так формируются звукоподражательные названия, составляющие часть словарного запаса всех языков мира, и так возникает сходство в их звучании. Характерно, что эту «словотворящую» деятельность человека стимулируют в основном птицы, видимо, в силу их уникальных биоакустических способностей.
Обращает на себя внимание также тот факт, что абсолютное большинство звукоподражательных названий сформировалось в далеком прошлом, видимо, на стадии формирования языка, а в настоящее время их число достаточно стабильно и из «живого» языка не исчезает, что свидетельствует об их лингвистической жизненности и полезности для общения людей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ильичев В.Д., Силаева O.JT. Говорящие птицы. - М.: Наука, 1992. - 205 с.
2. Ильичев В.Д., Силаева О.Л., Тихонов AB. Биоакустические аспекты звукоподражательных названий птиц // Орнитология. - 1983. - Т. 18. — С. 156-162.
3. Силаева О.Л. Межъязыковые параллелизмы в анализе звукоподражательных названий птиц // Орнитология. _ 1981. - Т. 16. - С. 183-185.
4. Силаева О.Л. Звукоподражательный компонент в названиях птиц // Орнитология.
- 1982. - Т. 17. - С. 189-191.
5. Кулешова О.Д.. Силаева О.Л.. Сорокин Ю.А. Орнитонимы: ассоциации, фоносе-мангика, сонограммы // Инженерная этология, биоакустика и биолингвистика птиц. - М.: Наука. - 1991. - С. 94-107.
6. Ильичев В.Д.. Силаева О.Л. К происхождению звукоподражательных названий птиц (эколого-коммуникатавная гипотеза). Инженерная этология, биоакустика и биолингвистика т ип. - М.: Наука. - 1991. - С. 107-117.
7. Силаева О.Л. Экологическая биолнпгвистика птиц // Звуковая среда как стимулирующий и воздействующий фактор. - М.: ИЭМЭЖ. - 1985. - С. 213-225.
8. Силаева О.Л. Биолингвистические аспекты управления поведением птиц // Экологическая кооперация. - Братислава, 1987. - № 1-2. - С. 145-148.
9. Silajewa О. Einige Formen des akustischen Kontaktes zwischen Mensch und Hausgeflügel // Verhaltensentwicklung. - Reinliardsbninn, 1987. - S. 112.
10. Silaeva O.L. Lautkommunikationen bei kommunikativen Beziehungen zwischen Mensch und Hausgeflügel //Wissenschaftliche Ztsch. D. Humboldt Univ. zu Berlin, 1988. — Bd. 37. - N 3. - S. 294-298.
11. Дементьев Г.П.. Ильичев В.Д. Голос птиц и некоторые вопросы его изучения // Орнитология. - 1963. - Т. 6. - С. 401-407.
12. Богалюбский С.Н. Происхождение и преобразование домашних животных. - М.: Советская наука, 1959. - 593 с.
13. Дарвин Ч. Изменение домашних животных и культурных растений. - M.-JL: АН СССР, 1951. - ПСС. - Т. 4.
14. Zeuner F.E. A history of domesticated animals. - N.Y.: Harper a Row, 1963. - 477 p.
15. Германович А. И. Слова клича и отгона животных в русском языке // Известия Крымского пед. ин-та. - 1954. - Т. 19. - С. 297-328.
16. Даль В.И. Толковый словарь живого кликорусского языка. - С.-Пб. - М.: 1880. -4 тома.
ECOLOGICAL SYSTEMS OF RELATIONS BETWEEN HUMAN BEINGS AND POULTRY V.D. Ilyichev, O.L. Silaeva
Institute of Ecology and Evolution of Russian Academy of Sciences,
Leninsky prospect, 33, 119071, Moscow, Russia "Urbocenter" of the Chair for System Ecology. Ecological Faculty,
Russian Peoples Friendship University,
Podolskoye shosse, 8/5. 113093 Moscow, Russia
The system relationships between the human being and birds based on ecological contacts are considered. In the basis of such dialogue lie acoustic interimitalions. Die human speech was formed under effect and at active participation of animals' signals imitations, in the greater degree, birds. The phenomenon of talking birds represents as a matter of fact secondary copying of sounds borrowed by the person from birds at the time of speech formation.
