CC BY
151
Цвиренко С. В.
Экологическая проблема в контексте культурологии.
Исследования, посвящённые экологии, предполагают широкий круг проблем и многообразный спектр их видения: загрязнение воздуха выхлопными газами автомобилей, увеличение выброса парниковых газов в атмосферу земли, обмельчение рек и загрязнение мирового океана, вырубка лесов и эрозия почвы. Эти проблемы свидетельствуют о системном экологическом кризисе, список экологических проблем можно перечислять до бесконечности. Во многом ситуация объясняется прогрессирующим развитием производства и бесконтрольной добычей природных ресурсов. Но планета Земля прежде всего место обитания человека и всего живого. Актуальные вопросы экологии давно уже привлекают учёных разных специальностей- медиков, биологов, химиков, географов, экономистов, юристов и поставленные ими вопросы требуют философско - культурологических обобщений. Такое обобщение содержится в самом названии докторской диссертации М. А. Басилиа «Необходимость снижения экологической опасности как императив глобального
мироустройства»1. Этот же автор делает глубокое замечание: «Будущее человеческой цивилизации во многом должно определять нынешние действия человечества, которые должны иметь аксиологические и телеологические основания. Поэтому положение о том, что современная целенаправленная на быстрый прогресс (новейших технологий и экономических основ общества) разумная деятельность человека нарушает гармонию и создаёт неравновесное состояние, становится центральным в осмыслении путей к ноосферогенезу»2.
Учение о биосфере и ноосфере принадлежит академику В. И. Вернадскому. Он считал, что результатом расселения Homo sapiens по всей поверхности Земли и необратимой эволюции биосферы будет её переход в стадию ноосферы. Важнейшим допущением концепции В. И. Вернадского является положение о всё
более широком вовлечении человечества в занятия наукой, открытии новых источников энергии, единой информационной системы и т. д., что и делает человечество геологической силой, а переход от биосферы к ноосфере неизбежным. Многие предвидения В. И. Вернадского сбылись, на глазах живущего поколения происходит переход от биосферы к ноосфере, но, к сожалению, с большими экологическими потерями. Ю. А. Жданов, с большим уважением относившийся к идеям и личности В. И. Вернадского, был пропагандистом и продолжателем его учения3. Тем не менее, анализируя древнегреческий миф о святотатце и разрушителе природного мира и самого себя некоем Эрисихтоне, он вынужден констатировать: «Антагонистический базис западной цивилизации неизбежно становится основанием психологии отдельного индивида. Вот теперь роковой комплекс Эрисихтона завершен. Чудес не бывает: на заре формирования общества классовых антагонизмов гениальная интуиция греков уловила их коренные черты и фундаментальные характеристики: разрыв с освещенными традицией нравственными, духовными ценностями народа, разлад с природой, насилие над человеком, хищническое потребительство, продажа всех и вся, наконец, самоотчуждение, вплоть до самопожирания, самоозлобления и самоуничтожения»4.
Работам Вернадского был свойствен исторический оптимизм и Ю. А. Жданов не отвергает его, но переносит анализ в плоскость культурологии. У Ю. А. Жданова культура связана с производством, наукой, познанием и торжеством разума. Он не уставал подчёркивать «мощь и действенность разума», в статье под таким названием говорится: «Разумный подход к действительности, рациональное отношение ко всем многообразным сторонам и проявлениям как внешнего мира, так и внутренней природы человека - светлый идеал, к которому издавна стремились лучшие умы. Достижение этой цели - длительный и сложный исторический процесс, связанный с борьбой и преодолением противоположных тенденций: иррационализма, агностицизма, прямой мистики и религиозности»5. Разум, борьба с «демонической силой невежества», прокладывают путь культуре, науке, образованию. «Здесь важно отметить ту роль, которую отводил Юрий
Андреевич верховенству разума в поведении человека. Отношение к разуму как к величайшей ценности характеризует созидательное, прометеево начало в культуре. За пределами разума возможно лишь разрушение, которое может ужасать, а не восхищать. Поэтому проблема состоит в том, что бы выбросить из памяти как страшный сон безумные поступки, посредством которых человек хочет войти в память потомков, стать вечным, и не только стать, а быть тем самым неотъемлемой частью мироздания. «Забыть Герострата» - вот старинный рецепт, принятый Юрием Андреевичем как противоядие кошмарам и безумию, в которых может воплотиться человеческое «Я»6. Жадность, сверхпотребление и демоническая сила невежества разрушают окружающий мир, порождают экологические проблемы.
Экология окружающей среды и экология человека составляют единое целое. Погружение в хаос иррационального означает отказ от культуры, впадание в невежество, в том числе и экологическое. Вопросы экологии, по существу, вытекают из необходимости и способности человека жить в соответствии с природой, природное и культурное - основная оппозиция культурологии, допускающая глобальную проблему экологического кризиса. Во всяком случае, современное осмысление культуры приводит наиболее крупных и проницательных мыслителей к выводам о ее упадке. Крупный мыслитель современности Альберт Швейцер констатирует: «Мы живем в условиях, характеризующихся упадком культуры. И не война создала эту ситуацию - она сама есть лишь ее проявление. Все, что было духовного в жизни общества, воплотилось в факты, которые теперь в свою очередь вновь оказывают отрицательное воздействие на духовное начало. Взаимодействие между материальным и духовным приняло роковой характер. С трудом миновав страшный водопад, мы пытаемся продвигаться вперед в потоке, бурлящем зловещими водоворотами. Только ценой невероятного напряжения возможно -если вообще еще есть надежда на это - вывести корабль нашей судьбы из опасного бокового рукава, куда он по нашей вине уклонился, и вновь направить
7
в основное русло потока» .
Речь идет о духовной жизни, квинтэссенцией которой является философия. Вину за оскудение и закат культуры А. Швейцер возлагает на несостоятельность философии, она престала быть культуротворческим источником энергии. Почему этот источник иссякает на наших глазах? А. Швейцер считает, что решающим фактором явилась несостоятельность философии, ее способность, а вернее неспособность формировать и направлять общественное мнение. Проявилась же несостоятельность философии в крушении этических идеалов, которые оказались беззащитными при столкновении разума с действительностью, и «бродят по свету жалкими и бездомными». Можно выделить два важнейших положения Швейцера. Первое характерно для его концепции «благоговения перед жизнью», из него вытекает положение о разуме и философии как животворящем источнике культуры. Здесь было бы интересным соотнести его взгляды со взглядами О. Шпенглера, развивавшего учение о культуре как живом организме.
Как известно, О. Шпенглер проводил различие между культурой и цивилизацией. Согласно его концепции цивилизация приходит на смену культуре. Шпенглер решительно отказывается от стремления свести весь культурно-исторический процесс к единой схеме развития, в которую бы умещались все культуры. У Шпенглера нет ни единого мирового исторического процесса, ни единой мировой культуры, но есть целый ряд различных культур, «с первозданной силой расцветающих из лона материнского ландшафта, к которому каждая из них строго привязана всем ходом своего существования... Есть расцветающие и стареющие культуры... Эти культуры, живые существа высшего ранга, растут с возвышенной бесцельностью, как цветы в поле» . Собственная «судьба» каждой культуры, о которой говорит Шпенглер, базируется вовсе не на «энергии вверенных ей идеалов», как это обосновывал А. Швейцер. У Шпенглера первичной является душа культуры. Как принято считать в научной литературе, термин «душа культуры» позволяет ему обосновать положение о том, что основание культуры несводимо к разуму. Умирая, культура перерождается в цивилизацию, характеризующейся «мёртвой протяжённостью» и «бездушным интеллектом». У каждой культуры есть своя собственная
уникальная и неповторимая душа, поэтому она не может быть конца выражена рациональными средствами.
Впрочем, сам Шпенглер ищет и находит рациональные объяснения перехода от культуры к цивилизации и «заката Европы» и различает в этой связи «аполлоновского» и «фаустовского человека». Фаустовский человек потерял своё единство с жизнью. Шпенглер различает «фаустовскую и аполлоновскую картины души»9. Каково же положение «фаустовского человека» как «человека массы» не только в культуре, но и в природе? Вопрос о соотношении природы и культуры имеет большое теоретическое значение для понимания цивилизационного подтекста экологических проблем. Здесь можно увидеть некоторое единство взглядов Шпенглера и Швейцера: оба различают культуру и цивилизацию и констатируют победу цивилизации, знаменующей «техническую эру» и «внешний прогресс». Свободный и разумный, опирающийся на этические принципы, человек теряет своё рациональное мировоззрение и положение в мире. Пожалуй, единство экологии природы и экологии человека были очевидны обоим мыслителям.
Итак, второе положение А. Швейцера, объединяющее его со Шпенглером -это констатация негативных последствий техногенной цивилизации. Швейцер констатирует, что человечество достигло невероятных материальных достижений, но обстоятельства таковы, что человечество расплачивается за них внутренней несвободой. Мыслитель отмечает, что «между материальной и духовной свободой существует внутреннее единство». Между тем, современный человек ограничен как в своей свободе, так и в способности мыслить. «Если бы обстоятельства складывались так, что умеренное и прочное благосостояние становилось доступным все более широким массам населения Земли, то культура получила бы от этого гораздо больше преимуществ, чем от всех материальных достижений, столь превозносимых от ее имени. Материальные достижения, конечно, делают человечество, как таковое, более независимым от природы, чем раньше. Вместе с тем, однако, они уменьшают количество независимых существ внутри самого человечества. Ремесленник под воздействием машины
превращается в фабричного рабочего. Место независимого коммерсанта все чаще занимает чиновник в силу того, что в сложных условиях современного производства шансы на существование имеют лишь предприятия, располагающие крупным капиталом»10. Прогнозируемыми последствиями экономического развития становятся и ухудшающиеся экологические условия.
Несколько по - иному объясняет упадок культуры испанский философ Ортега-и-Гассет, хотя и он относит кризис культуры к середине XIX в.. Но причины кризиса испанский философ и культуролог видит в «восстании масс», так и называется его программное произведение11. Тема кризиса Европы становится наиболее актуальной в конце XIX - начале ХХ века, когда становятся видны как положительные, так и отрицательные последствия научно -технического прогресса. Общетеоретические подходы к проблемам культуры, в том числе и проблемам соответствия экологии и культуры отныне задаёт тема кризиса Европы как родины техногенной культуры и цивилизации. В этом случае приходится рассматривать культурологическую перспективу европейского кризиса в двояком аспекте: европейский кризис Ортега накладывает на кризис глобальный и поэтому рассмотрение Ортегой европейского кризиса расширяет его до масштабов кризиса общемирового. Причины кризиса Ортега ищет в «восстании масс», его идеи о жизненных устремлениях масс, о неспособности масс осознать значение культуры в своем ненасытном потреблении и т.д. легли в толкование им европейского кризиса как «восстания масс». Ортега делает философские выводы и прогнозы, главный из них состоит в том, что пришедшие к власти массы грозят одичанием культуре.
Широко известен вопрос, поставленный Ортегой: «откуда пришли эти массы»? Парадокс состоит в том, что культура сама и виновата в нашествии масс, более конкретно, наука и техническое развитие вместе с победой либеральных ценностей создали общество материального благополучия и рапространили достижения культуры на всех, не изменяя внутренней сущности человека. Можно адресовать упреки самой культуре, которую сопровождает индустриальное развитие и технический прогресс, прежде всего науке, как это делает Швейцер
по отношению к философии. Немало горьких слов в адрес науки имеется и у Ортеги, но главные упреки и разоблачения он адресует «человеку массы», который и породил массовую культуру и массовое общество. В XIX веке либеральная цивилизация позволила бескультурному человеку массы (прежнюю, крестьянскую, культуру он потерял, новую, городскую, еще не обрел) утвердиться в мире изобилия и жизненных благ.
Ортега и Швейцер говорят об одном и том же - внутреннем мире человека (здесь видна близость Швейцера и другому мыслителю - Ортеге-и-Гассету), по сути они разделяют одну и ту же точку зрения, согласно которой базовое различие между материальной и духовной культурой состоит в том, что культура и культурные ценности предполагают изменение внутреннего мира человека, они регулируют поведение человека постольку, поскольку выступают обязательной частью внутреннего мира личности. В этом отношении весьма показательным является следующее определение человека массы у Ортеги: «Масса - всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким
же, «как и все», и не только не удручен, но и доволен собственной
12
неотличимостью» . Отсутствие духовной работы, самоопределения, размышлений превращают человека в массу. К элите же относится тот, который не живет массовыми влечениями толпы, умеет им противостоять и защитить собственные духовные ценности.
Наиболее интересен вопрос о «духовной работе», «самоопределении» и роли размышлений для выяснения причин экологического кризиса. Этот вопрос проливает свет на соотношение культуры и цивилизации, природы и культуры. Ортега -и-Гассет проводил принципиальное различие между природой и культурой, хотя здесь он и не был первооткрывателем. Человек по природе не отличается от животного, только культура приближает его к цивилизации - это явно идеи Аристотеля. В другом он более оригинален, считая, что цивилизация -это тонкий элитарный слой, который сохраняется, благодаря усилиям культурной элиты. Культура и цивилизация у испанского философа не противопоставляются, как это было у Шпенглера, они представляют собой нечто единое. Цивилизация
зиждется на культурном творчестве, они не только не противостоят друг другу, но и невозможны одно без другого, достижения цивилизации стали возможны благодаря усилиям отдельных личностей, которым противостоит масса. В то же время, Ортега, как и Шпенглер, не приемлет идеи панлогизма и исторического оптимизма. Он не видит единой линии исторического развития и самопознания духа и допускает возможность одичания человечества, разрушения цивилизации, ее тонкого культурного слоя. В этом случае побеждает в человеке его животное начало. Такого рода взгляды на историю разрушают возможность панлогического ее истолкования и отказываются от рациональных проектов переустройства мира, в том числе и от рациональных проектов переустройства человека, и решения на этом пути экологической проблемы. Впрочем, европоцентризм оказывается непреодоленным, хотя такие взгляды ведут тем самым к признанию автономности и самостоятельности различного типа культур. Экспериментальная наука, по мнению Ортеги, характерна лишь для европейской культуры, здесь родилась наука и началось развитие индустриальной культуры, которые в конечном счете породили господство масс и, напрашивается вывод, общество потребления и экологический кризис .
Как известно, главными чертами современной эпохи Ортега - и - Гассет считал «либеральную демократию, научный эксперимент и индустриализацию, два последних можно объединить в одно - технику». Наука рассматривает человека в качестве объекта наблюдения, исследует и изучает факты, то, чем человек является, а не то, чем он должен быть, не выдвигает идеалов и ценностей, не решает истинно человеческих проблем, стоящих перед ним. Как и А. Швейцер, поставивший вопрос об «упадке и возрождении культуры», он упрекает науку в том, что она отказывается от каких-либо моральных критериев и направляет свои усилия на технические цели. Наука перестает быть наукой о человеке и сохраняет способность только технически совершенствоваться, что не позволяет помочь человеку в решении тех духовных проблем, которые перед ним стоят.
Поставленные классиками философской и культурологической мысли вопросы закладывают теоретический фундамент анализа экологических проблем. Человек, выходя из животного состояния и порывая с природой, утрачивает её контроль над собой. Но последующее развитие науки и техники проходят под лозунгом «покорения природы». Идеи Просвещения послужили делу научного прогресса и благоденствия человечества, но на них должны были основываться и нормы универсальной космической этики. Экологический кризис вырастал из сложившейся ситуации: «С рационализмом было покончено. а заодно было покончено и с его детищем - оптимистическим и этическим основополагающим убеждением относительно назначения мира, человечества, общества и человека. Но поскольку это убеждение по инерции все еще продолжало
13
оказывать влияние, никто не отдавал себе отчета в начавшейся катастрофе» . Все это приводит к рассогласованию взаимодействий человека и природы, которое только усиливается по мере научного и технического развития.
Уже в XIX веке отношения человека с окружающей природной средой стали предметом специального внимания, американский учёный Д. П. Марш описал многообразные формы нарушения человеком природного равновесия и выдвинул одну из первых программ охраны природы. Так было положено начало новой науке - «социальной экологии». Как отмечают А.П. Огурцов и Б.Г. Юдин, от социальной экологии берёт начало и экология культуры14. В исследовательском пространстве оказались многообразные формы разрушения человеком природы, но и ряд других, связанных с географией, этнографией, историей вопросов, таких, как отношение человеческих сообществ с себе подобными и окружающей географической средой и т. п., стали предметом исследования экологии, которая подготовила почву для культурологии на стадии перехода от культурологических теорий к культурной конкретике. Культурологическое теоретизирование вместе с этнологией, этнографией и географией обрело почву под ногами для проведения конкретных эколого-культурологических исследований. Культурологи и философия в этом случае объединились и сохранили антропологическое ядро, поскольку в большей
степени речь стала идти об антропогенном воздействии на ландшафты, природную среду обитания человека и соответственно на его здоровье.
Но экология нашла и других «союзников», в лице ботаники, в целом биологии, географии и других наук. В этом случае экология представляет собой науку о различных аспектах взаимодействия живых организмов, включая человека с окружающей средой. В этом случае экология приближается к учению о жизни на земле и нуждается, в свою очередь в философских учениях о природе жизни, Вселенной, Боге, Разуме. Современная экология в настоящее время стала востребованной практической наукой, без которой сегодня уже не могут обойтись ни сельское хозяйство, ни промышленность, ни энергетика. Да, по сути дела, все виды производственной и научной деятельности человека. Последнее в особенности важно при установлении прогнозов генетических модификаций. Культурная конкретика оказалась вполне совместимой теоретическими исследованиями: в ХХ веке в качестве основного для философии выдвигается вопрос, сохранится ли человечество? В этом случае экологическая культура оказывается неотъемлемой частью общечеловеческой, у них единое пространство жизни и единая судьба. Вопросы техники и технологий, современной техногенной цивилизации продолжают обсуждаться в фундаментальных работах мыслителей нашего времени - М. Хайдеггера, К. Ясперса, Ю. Хабермаса.
Современные философские размышления сегодня оформляются на фоне небывалых экологических изменений. Когда рядом с традиционными поселками коренных жителей мирового и Российского пространства сооружаются нефтепроводы и газопроводы, прокладываются железнодорожные полотна и автодороги, то опасность угрожает всему региону (как это обнаружилось при прокладке нефтепровода вблизи Байкала). Но особую опасность представляет неограниченное развитие техники и технологий, накрывающая весь мир «технократическая волна на Западе». В сборнике статей, опубликованных под одноименным названием, отмечается, что мир стоит на пороге грандиозных технических и социальных перемен, имеющих непредсказуемые экологические последствия15. Дальнейшее развитие техники чревато экологическим бедствиями,
а поскольку этот процесс, как правило, порождает иллюзию технократизма и вседозволенности, и экологической слепотой. Можно сказать, что человечество не осознает грозящую опасность, хотя и предлагает новые энерго и ресурсосберегающие технологии, которые снижают нагрузку на природу. Но эта нагрузка всё равно усиливается в связи с ростом населения планеты, которое перешагнуло семимиллиардный рубеж. В этой связи, а также по причине использования минеральных удобрений и гербицидов и применения генной инженерии возникает вопрос об экологически чистых продуктах питания, биотехнологиях, медицине и здравоохранении, использовании искусственных материалов в быту и т. д. Вряд ли можно констатировать, что практические меры в этой области продуманы и находят свою реализацию. Готов ли человек к осознанию того, что его повседневная деятельность в прямом смысле имеет космические масштабы и требует осмысления и принятия необходимых мер?
Антропологические измерения научно-технического прогресса показывают глубину стоящих перед человечеством проблем, человек сегодня не может уже обойтись без технических стимуляций в производстве питания, медикаментов, одежды и жилья. Экологические ограничения ставят под угрозу дальнейшее развитие производственных мощностей и целых отраслей производства, а также сохранение рабочих мест. На грани риска оказывается привычный образ жизни миллионов людей, который становится невозможным без дальнейшего прогрессирующего потребления невосполнимых природных ресурсов и наращивания современного технологического обеспечения. Выход, видимо, состоит не в отказе от техники, а в коренном переосмыслении взаимоотношений человека с природой. Требуются новые экологические императивы, включающие систему сохранения природы в единый культурный комплекс. Человек может воспроизводить окружающий его мир только в том случае, если он будет воспроизводить культуру как целостную систему.
Культура, будучи «второй природой», не только не противостоит первой, но и является условием воспроизводства первой. «Человек и его культура несут в себе природу матери - земли, свою биологическую предысторию. Это особенно
наглядно обнаруживается сейчас, когда начался выход в космос, где без создания в космических аппаратах или скафандрах экологического убежища жизнь и труд человека оказываются попросту невозможными. Культурное есть природное, продолженное и преобразованное человеческой деятельностью. И только в этом смысле о культурном можно говорить как о надприродном, внебиологическом явлении»16. Из приведённых положений и вытекают экологические императивы, которые не позволяют оставаться на уровне утилитарного пользования «матерью - природой» и её благами. Рассматривая культуру как природный и человеческий мир, как «очеловеченную природу», мы обнаруживаем второй экологический императив, который с разных позиций обсуждали философские классики XX века: культура существует как самовоспроизводящая себя система и потому требует рациональной и этической позиции человека. Экологический императив гласит о том, что культура выступает универсальную формой человеческой деятельности лишь в том случае, если она объединяет материальную и духовную сферы и позволяет человеку достигнуть свободы, развивая свой внутренний и внешний мир не вопреки, а во благо природе.
Литература:
1 Басилаиа М. А. Необходимость снижения экологической опасности как императив глобального мироустройства (философский анализ). Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора философских наук. Ростов-на-Дону, 2011.
2 Басилиа М.А. Синергетические начала глобального ноосферогенеза // Гуманитарные и социально-экономические науки, 2010, № 6, с. 10.
3 Жданов Ю.А. Концепция культуры в трудах В. И. Вернадского // Научная мысль Кавказа, 1995, № 1, с. 1924.
4 Жданов Ю.А. Комплекс Эрисихтона // Ю. А. Жданов. Избранное. В трёх томах. Том 2. Ростов-на-Дону. Изд. СКНЦ ВШ ЮФУ, 2009, с. 74.
5 Жданов Ю. А. Мощь и действенность разума // Ю. А. Жданов. Избранное. В трёх томах. Том 2. Ростов-на-Дону. Изд. СКНЦ ВШ ЮФУ, 2009, с. 86.
6 Драч Г. В. Культурологические идеи Ю. А. Жданова и современность // «Ю. А. Жданов и его вклад в фундаментальную науку и в развитие научного потенциала Северо-Кавказского региона». Ростов-на-Дону. Изд. СКНЦ ВШ ЮФУ. 2009, с. 216.
7 Швейцер А. Упадок и возрождение культуры. Избранное. М., «Прометей», 1993, с. 232.
8 Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории.1 Гештальт и действительность. М, «Мысль», 1993, с. 151.
9 Шпенглер О. Цит соч., с. 484.
10 Швейцер А. Цит. соч., с. 239.
11 Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М., 2001, 510 с.
12 Ортега-и-Гассет Х. Цит. соч., с. 19.
13 Швейцер А. Цит. соч., с.235.
14 Огурцов А.П., Юдин Б.Г. Экология социальная // Философский энциклопедический словарь. М., 1989, с. 757.
15 См.: Новая технократическая волна на Западе. М., Прогресс, 1986.
16 Ю. А. Жданов, В. Е. Давидович. Сущность культуры. Ростов - на - Дону, Наука-пресс, 2005, с. 293.
