CC BY
46
Вестник ПСТГУ
Матерова Елизавета Викторовна,
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2021. Вып. 98. С. 11-24
Б01: 10.15382Миг1202198.11-24
и древнехристианской письменности
Богословского факультета ПСТГУ Российская Федерация,127051
доцент кафедры древних языков
канд. филол. наук,
г. Москва, Лихов пер., 6/1; доцент кафедры классической филологии МГЛУ им. Мориса Тореза,
Российская Федерация,119034 г. Москва, ул.Остоженка, 38/1
materowa@mail.ru
ОИСГО: 0000-0003-0776-0515
ЭККЛЕЗИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ОБРАЗА САРАНЧИ (ОТКР 9) В ТОЛКОВАНИИ ЛАТИНСКИХ ЭКЗЕГЕТОВ ТУ—УТ ВВ.*
Е. В. Матерова
Аннотация: В центре внимания статьи образ саранчи (Откр 9), принадлежащий к так называемому демоническому бестиарию Откровения Иоанна Богослова, и его интерперетация в латинских патристических комментариях Тихония Африканского (ТУ в.), Цезария Арльского (У в.) и Примасия Гадруметского (VI в.). Истолкование Тихонием саранчи как жестоких гонителей, притворяющихся истинной Церковью, в полной мере соответствует его концепции «двучастной Церкви», а соотнесенность данной саранче на пять месяцев власти с пятилетними гонениями против донатистов в Африке отвечает в целом Тихониеву пониманию Апокалипсиса как книги не только о грядущем, но и о настоящем земной Церкви. Опираясь на Комментарий Тихония, два его вышеназванных последователя, наследующих его экклезиологичность, характеризуют саранчу как образ еретиков, но при этом создают довольно непохожие комментарии. Так, Цезарий Арльский, превосходя в своих гомилиях Тихония в стилистическом отношении, явно уступает тому в самостоятельности мысли. У Примасия же наряду с заимствованиями также обнаруживаются оригинальные идеи, и в целом его толкование оказывается не менее ярким и самобытным, чем комментарий его предшественника Тихония Африканского.
Ключевые слова: Откровение Иоанна Богослова, Апокалипсис, раннехристианская экзегеза, образ саранчи, Тихоний Африканский, Цезарий Арльский, Кесарий Арелатский, Примасий Гадруметский, аллегория, Физиолог, эккле-зиология.
© Матерова Е. В., 2021.
Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2021. Вып. 98. С. 11—24.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 21-011-44125\21.
В образном строе Откровения Иоанна Богослова1 фигуры животных занимают весьма значительное место: ряды бестиарных образов соответствуют представленным в этой библейской книге двум противоборствующим силам. Условно можно было бы вести речь о двух бестиариях: светлом, или божественном, к которому принадлежат Агнец-Христос и четыре животных, славящих Бога у престола; и темном, или демоническом, куда входят дракон, зверь из моря, зверь из бездны и др. Говоря о животном, или, по его собственному определению, териоморфическом символизме Откр, итальянский библеист Уго Ванни обращает внимание на то, что лексика, указывающая на этих существ, разнится. Так, по отношению к образам, имеющим негативную окраску, употребляется существительное 9пр10У («зверь»), тогда как имеющие положительную коннотацию животные именуются £фа2, что для читателя служит маркером, позволяющим безошибочно опознать, представитель какой из сторон перед ним.
В составе «демонического бестиария» наряду с протагонистами, каковыми можно считать дракона и обоих зверей (Откр 13), мы также видим существ, которых, на наш взгляд, можно было бы назвать спутниками зла. Всех их отличает множественность, своего рода обезличенность, поскольку они наделены чертами, свойственными всему виду в целом, а об отдельных особях и их индивидуальных особенностях речь не идет. Выступая орудием сил зла, они по преимуществу являют собой грубую силу, поражая жертву ядом, терзая страшными львиными зубами и т. п., в отличие, например, от зверя из земли (Откр 13), означающего зло, которое действует посредством обольщения. К таким спутникам зла мы полагаем возможным отнести саранчу, явившуюся из дыма, изошедшего от кладезя бездны (Откр 9. 3—11), коней, изрыгающих огонь, дым и серу (Откр 9. 17—19), и отчасти уподобленных лягушкам нечистых духов (Откр 16. 13—14)3.
В настоящей работе мы сосредоточимся на одном из вышеназванных образов — саранче, обратившись вначале к вопросу о его генезисе, а затем проследив, какую интерпретацию он получил в дошедших до нас трудах латинских экзегетов: в оказавшем значительное влияние на дальнейшую экзегезу Откр Комментарии на Апокалипсис Тихония Африканского (IV в.)4, а также в толко-
1 Далее для обозначения этой новозаветной книги мы будем использовать сокращение: «Откр». Наименования «Апокалипсис» и «Откровение Иоанна Богослова» мы употребляем как тождественнные.
2 У. Ванни также приводит полный список встречающихся в Откр наименований животных, указывая в каждом случае частоту употребления. Так, например, упомянутое обозначение «зверь» (6ripíov) употребляется в тексте 38 раз, а слово «животные» (£фа) 20 раз. Заметим, что анализ статистики в работе У. Ванни показывает, что представители «демонического бестиария» явно упоминаются чаще, а их видовой состав оказывается намного разнообразнее, чем у представителей «светлого бестиария» (см.: Vanni U. Apocalisse: ermeneutica, esegesi, teología. Bologna, 1988. P. 38-40).
3 О толковании образа лягушки в Откр см. нашу статью: Матерова Е. В. Образ лягушки в «Комментарии на Апокалипсис» Тихония Африканского (Откр 16. 13-14) // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2020. Вып. 64. C. 82-94.
4 Поскольку в комментарии Викторина Петавийского (Commentarii in Apocalypsin, III в.) толкование Откр 9 отсутствует, из латинских экзегетов первым по хронологии для нас оказывается Тихоний Африканский.
ваниях его последователей — Цезария Арльского (У в.)5 и Примасия Гадрумет-ского (УТ в.).
* * *
Нашествие саранчи, представленное в Откр 9. 3—11, традиционно соотносят с двумя местами Ветхого Завета: во-первых, с Исх 10. 13—15, где идет речь о восьмой египетской казни — небывалом нападении саранчи, уничтожившей растительность по всей Египетской земле, что было знамением для фараона, чтобы тот разрешил Моисею вывести народ из Египта; во-вторых, с книгой пророка Иоиля, где саранча предстает орудием суда и описывается произведенное ею страшное опустошение (Иоил 1. 1—16)6. Саранча служит указанием на бесчисленное множество врагов, что придут разорить Израиль (Суд 6. 5; 7. 12) и Египет (Иер 46. 23), на людей, которыми будет полон Вавилон (Иер 51. 14), и на купцов и князей обреченной на Божий суд Ниневии (Наум 3. 15—16). Очевидно, что образ в Откр генетически связан с этими ветхозаветными представлениями о саранче как о некоем карающем орудии: она является из дыма, изошедшего из кладязя бездны, чтобы причинять вред людям, которые не имеют печати Божией на челах своих (Откр 9. 4)7. Заметим также, что в упомянутой выше книге пророка Наума саранча означает нечто не только многочисленное, но и вместе с тем ничтожное, ненадежное, то что с легкостью рассеется и улетит. Именно так охарактеризованы купцы и князья Ниневии. На наш взгляд, Откр также вслед за Наум 3. 15—16 рисует образ некоего множества, обладающего внушительным обликом и определенной властью, но при этом, по сути, иллюзорного, готового в свой час рассеяться и исчезнуть, подобно дыму, из которого оно произошло.
Из текста Откр явствует, что существа, названные здесь «саранчой» (&хр£б£с;), имеют мало общего с одноименным насекомым. Прежде всего, саранча известна как губитель посевов, однако относительно «акрид» в Откр подчеркивается, что они не трогают зелени, а наносят вред только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих (Откр 9. 4). В описании апокалиптической саранчи обнаруживаются только две черты, которые можно было бы признать «реалистическими» и соотнести собственно с насекомым: во-первых, это указание на пять месяцев ее власти, что совпадает со средней продолжительностью жизни саранчи в природе, а во-вторых, уподобление шума от ее крыльев стуку боевых колесниц, что вполне соответствует раздающемуся при перемещении колоний саранчи довольно громкому гулу и треску. В остальном же очевидно, что перед нами некое сверхъестественное существо8. Как и в некоторых других случаях,
5 В русскоязычной литературе наряду с указанным у нас вариантом имени также принято именование Цезарий (Кесарий) Арелатский.
6 См., например: Бил Г. К., Макдонах Ш. М. Откровение Иоанна Богослова // Ветхий Завет на страницах Нового / под ред. Г. К. Била, Д. А. Карсона. Черкассы: Коллоквиум, 2013. Т. 3. С. 511-512.
7 Здесь и далее текст Откр и других книг Нового Завета приводится по Синодальному переводу.
8 Попутно заметим, что неестественный, искаженный, по сравнению с природным, облик присущ в Откр не только негативно окрашенным существам, но и фигурам исключительно положительным, как, например, Агнец с семью очами. На это обстоятельство обращает
ведущим принципом, лежащим в основании этого образа, является гетерогенность, гибридность9, которая в данном случае проявляет себя в сочетании антропоморфных (человеческие лица, волосы как у женщин) и зооморфных черт, относящихся к разным животным: зубы как у львов, хвосты как у скорпионов, видом подобна коням, приготовленным на войну (Откр 9. 7). Последнее, по-видимому, указывает не столько на внешнее сходство с конем как с животным, а скорее на их сходство с покрытой броней «боевой машиной», чем особо подчеркиваются агрессивность и воинственность этого существа10.
Типологической параллелью этого образа являются восходящие к мифологии различных народов хтонические чудовища. В греческой мифологии такова, к примеру, описанная у Гесиода в «Теогонии» прекрасная ликом, но наводящая ужас полудева-полузмея Ехидна, породившая двух кровожадных многоголовых псов Орфа и Кербера, Лернейскую Гидру, изрыгающую огонь Химеру, в чьем теле сочетаются черты льва, козы и змеи, Сфинкса и др. (Hes. Theog. 295—332). В аккадской мифологии в подобной роли выступает Тиамат, воспринимавшаяся как персонификация хаоса и изображавшаяся в виде дракона или семиглавой гидры, а также рожденные ею чудовища, представление о которых запечатлено в космогоническом эпосе «Энума элиш» (I. 125—162)11. Из этих существ самым известным, благодаря его изображению на знаменитых воротах Иштар, стал грифон Мушхуш (Сирруш), имеющий чешуйчатое тело, длинную шею, маленькую голову с одним рогом, раздвоенный змеиный язык, хвост в виде скорпиона либо змеи, передние лапы львиные, а задние — орлиные12.
Идея мнимости, иллюзорности саранчи, восходящая, как было сказано выше, еще к Ветхому Завету (Наум 3. 15—16), реализуется в Откр в мотиве по-
внимание в своей статье А. Портолатин, отмечающий, что «уродство» (ugliness), скажем, в случае дракона и ему подобных зверей, служит для выражения их злобной, дьявольской сущности и призвано вызвать отвращение, тогда как в случае Агнца это не что иное, как отражение сверхъестественности, связанной с божественной природой и призванной внушить благоговение (см.: Portalatin A. The Apocalyptic Lamb and Dragon: from symbols to ugly images // Biblica. 2020. Vol. 101 (2). P. 248-271).
9 Подобная «гибридность» характерна, к примеру, и для таких бестиарных образов Откр, как образ семиглавого зверя из моря, имеющего десять рогов и сочетающего в себе черты барса, льва и медведя; зверя из земли, обладающего агнчими рогами (Откр 13); боевых коней, наделенных львиными головами и хвостами-змеями (Откр 9).
10 Это сходство довольно любопытным образом запечатлено в средневековой иконографии саранчи. Подробнее см. недавний доклад британской исследовательницы Лауры Джонс на конференции CIfA-2021 (Chartered institute for Archeologists): Jones L. Locusts: an apocalyptic iconographical representation of the medieval warhorse. URL: https://youtu.be/o03LTjzcrqM (дата обращения: 20.09.2021)).
11 Энума элиш («Когда вверху...») // Когда Ану сотворил небо: Литература древней Месопотамии / пер. с аккад., сост. В. К. Афанасьевой и И. М. Дьяконова; Институт востоковедения РАН. М.: Алетейа, 2000.
12 По мнению Р. Кольдевея, обнаружившего ворота Иштар, то обстоятельство, что эти причудливые существа изображены рядом с вполне реалистичными львами и турами, может свидетельствовать о том, что это животное могло быть в действительности знакомо вавилонянам, являясь либо каким-то видом варанов, либо доисторическим ящером, чей облик был воссоздан древним художником по останкам. См. об этом, например: Ley W. Exotic zoology. N. Y., 1959. P. 62-75.
добия, своеобразной мимикрии: так, существенной деталью в описании наружности саранчи являются венцы, похожие на золотые (Откр 9. 7), а предводительствующий ее полчищами ангел бездны Аввадон, или Аполлион, выступает как лжецарь. Говоря об этой фигуре, У. Ванни, в частности, отмечает, что указание на то, как его имя звучит по-еврейски и по-гречески, отсылает нас к упоминанию о надписании над головою Христа на кресте словами греческими, римскими и еврейскими: Сей есть Царь Иудейский (Лк 23. 38) и может рассматриваться как подчеркнутое противопоставление этого ложного царя Христу как истинному Царю царей13.
По мнению автора наиболее раннего из дошедших до нас целостных толкований Откр 9 — Тихония Африканского, большая часть представленных в этой главе образов означает нечестивых людей. Таким образом он толкует и звезду, падшую с неба на землю, видя в ней в противоположность Церкви как Телу Христову «тело многих, падших вследствие греха» (corpus multarum cadentium per peccata), и бездну, и кладезь14. Дым, исходящий из кладезя, согласно Тихонию, означает грехи нечестивого народа, окутывающие мраком солнце-Церковь, не способные, однако, полностью уничтожить ее, ибо сказано, что «солнце помрачилось, но не закатилось» (Obscuratum esse dixit solem, non occidisse). Отсюда, из этой стихии греха, предшествующей, как говорит Тихоний, огню из печи, то есть последнему испытанию (novissima probatio), и является саранча, также означающая людей. Обращая внимание на венцы, украшающие голову саранчи, Тихоний подчеркивает: «У двадцати четырех старцев (Откр 4. 4), которые означают Церковь, венцы золотые, эти же походят на золото, чтобы притворяться подобием Церкви» (similes auro ad imitationem ecclesiae). Комментируя сходство саранчи с конным войском, экзегет поясняет, что это означает подобие ее последним гонителям, которым надлежит вступить в битву при шестой трубе. Таким образом, саранча в толковании Тихония являет образ преследователей, притворяющихся истинной Церковью.
Восприятие подобных «гибридных» существ как образа двуличия и коварства, довольно давнее, известное еще по гомеровской «Одиссее» с ее сиренами (Hom. Odys. XII), в христианскую эпоху едва ли не ярче всего было запечатлено в «Физиологе» (Physiologus, II—III вв.), где описание животных (как реальных, так и фантастических) сопровождается нравственным истолкованием тех или иных присущих им повадок и внешних черт. Например, восходящие к греческой мифологии сирены и онокентавры, сочетая в себе, как и саранча в Откр, чело-
13 Vanni U. Op. cit. P. 298. Также в отношении Аполлиона отметим, что немецкий исследователь С. Диттман, обращаясь к мифу о гибели Ориона от укуса скорпиона и сочинению о животных (Theriaca) эллинистического поэта Никандра, высказывает гипотезу, что это имя предводителя саранчи вместе с упоминанием о власти земных скорпионов, которою саранча в Откр 9 оказывается наделена, свидетельствует об античном происхождении этого образа, генетически связывая его с языческими богами — Аполлоном и Артемидой (см.: Dittmann S. Skorpione als Bild des Schreckens in der Johannesapokalypse // Apollon, Artemis, Asteria und die Apokalypse des Johannes. Leipzig: Evangelische Verlagsanstalt, 2018. S. 213-228).
14 Здесь и далее текст Тихония цит. по: Tyconii Afri Expositio Apocalypseos. Accedunt eius-dem Expositionis a quodam retractatae Fragmenta Tauriniensa. Cura et studio R. Gryson. Turnhout, 2011 (Corpus Christianorum. Series Latina; CVIIa). Перевод с лат. здесь и далее наш. — Е. М.
веческие черты со звериными, выступают аллегорией лицемерия. Так, указывая на то, что верхняя часть туловища у обоих существ человеческая, нижняя же у сирен — от гуся, а у онокентавров — от осла, «Физиолог» прямо называет их образом двоедушного человека (àv^ip ôi^uxoç), подобием таких людей, которые в Церкви имеют вид благочестия, силы же его отрекаются15. Сирены и онокентавры оказываются образом враждебных сил и хулителей-еретиков16. Не исключено, что это сочинение было Тихонию знакомо, и, следуя его традиции, он видит в подобной «гибридности» прямое указание на необходимость понимать каждую деталь описания как иносказание и, в частности, именно как двуличие17.
Мысль о присутствии в Церкви, как в едином Теле, двух частей — благой и дурной (а последнюю составляют hypocritae, т. е. лицемеры, они же falsi fratres — лжебратья), магистральная для Тихония18, поэтому вполне закономерно, что и в саранче он видит представителей так называемой левой стороны Церкви, временно находящихся бок о бок с верными.
Очевидно, что описанное в Откр Тихоний воспринимает как события настоящего, отчасти недавнего прошлого, а также как то, чему вот-вот надлежит случиться, при этом его труд отмечен подчеркнутой соотнесенностью с близким экзегету регионом — Северной Африкой. Так, комментируя указание на пять месяцев власти саранчи, которое встречается в тексте дважды (Откр 9. 5 и 9. 10), Тихоний говорит, что под месяцами здесь подразумеваются годы, «ибо мучение прекратилось на пятый год» (9. 5), и «так [Иоанн] сказал обо всем времени пятилетних гонений, которые с наибольшей силой явились в Африке» (9. 10). Речь идет, по-видимому, о преследовании донатистов в Северной Африке императором Константином в 316—321 гг., которое мыслится Тихонием как предвестье последнего гонения против верных19.
Говоря о внешнем облике саранчи и ее воздействии на людей, Тихоний, хотя и связывает этих гонителей с лицемерием, все же большее внимание сосредотачивает не на обольщении, а на насилии. Антропоморфные черты саранчи он почти оставляет без комментария, заметив лишь, что «женские волосы» служат указанием не только на развращенность или изнеженность их обладателей, но и
15 В этом месте явная аллюзия на 2 Тим 3. 5.
16 Eloiv TtvEç ouvaYÔ^Evoi êv xfi êxx^rioia ^орфмогу ^èv ëxovxeç eüoeßeia;, x^v ôè ôîiva^iv aûxfç àpvoû^evoi. xai êv xfl êxx^rioia mç avBpamoi elaiv, ênav ôè êx xfç êxx^noîaç ânoXu6ôaiv, ânoxxnvoûvxai ot xoioûxoi oiv oeiprivrav xai ôvoxevxaîipMv npöoMnov Xa^ßävouoiv, xöv àvxiXEi^évMv ôuvâ^EMv xai ê^raixxôv alpexixöv (42a). Текст цит. по: Kaimakis D. Der Physio-logus nach der ersten Redaction. Meisenheim am Glan, 1974. Подробнее об этих образах см.: Pa-kis V. A. Contextual Duplicity and Textual Variation: The Siren and Onocentaur in the Physiologus Tradition // Mediaevististik. 2010. Vol. 23. P. 115—186. См. также: Физиолог / изд. подг. Е. И. Ванеева; отв. ред. Л. А. Дмитриев. СПб.: Наука, 1996. С. 134.
17 В частности, между Тихониевым толкованием Откр 16. 13—14, где идет речь о нечистых духах, подобных лягушкам, и описанием, представленным в «Физиологе», обнаруживаются очевидные параллели (см.: Матерова Е. В. Указ. соч. C. 82-94).
18 См., например: Тихоний Африканский. Комментарий на Апокалипсис (Откр 2-3) / вступ. ст. и примеч. А. Г. Небольсина; пер. с лат. яз. Е. В. Матеровой // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2017. Вып. 1 (50). С. 98-118.
19 См. также коммент. Р. Гризона: Tyconius. Commentaire de l'Apocalypse / Intr., trad. et notes par R. Gryson. Turnhout, 2011. P. 132 (note 12).
на оба пола одновременно (Откр 9. 8). Очевидно, что гораздо больший интерес у Тихония вызывают звериные черты этого существа. Так, сопоставление со скорпионом он поясняет как данную саранче власть поражать человека ядом против его воли (invitis venena propinat), а подобие ее зубов львиным — как способность растерзать сильных (ad devorandum fortes). Скорпионьи хвосты, в которых заключена власть саранчи (Откр 9. 10), согласно Тихонию, ссылающемуся здесь на Ис 9. 15, означая предстоятелей (caudas praepositos dicit) и лжепророков (potestas igitur locustarum in pseudoprophetis est), жалят и причиняют страдания своим жертвам. Предводитель саранчи — так называемый ангел бездны — мыслится Тихонием как дьявол, царь века сего, заключенный в сердцах нечестивых людей и господствующий над ними, а люди эти и есть бездна.
Рассуждая о том, кто становится жертвою саранчи, Тихоний обращается к своим излюбленным терминам — genus (род) и species (вид)20.
Это довольно сложное для понимания место мы частично воспроизведем ниже, попытавшись далее, насколько это нам представляется возможным, прокомментировать его мысль:
Nisi homines qui non habent signum dei in frontibus suis et datum est ne occiderent eos. Unum est quidem vocabulum omnibus non habentibus signum dei in fronte, sed duplex persona. Duae enim partes sunt in ecclesia, quarum una voluntatibus suis relinquitur, alia humiliationi traditur ad cognitionem iustitiae dei et commemorationem paenitentiae, sicut scriptum est: Bonum mihi est quod humiliasti me, ut discam iustificationes tuas... Sic et hoc loco "qui non habent signum dei in frontibus suis" generaliter omnibus dictum est, "et datum est eis ne occiderent eos" specialiter dictum est, id est recordantium pars non interficitur a malis, dolore tamen captivitatis et lapsus excruciatur.
А только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их (Откр 9. 4—5). И хотя у всех, не имеющих печати Божьей на челе, наименование одно, лицо их двойственно. Ведь в Церкви есть две части, одна из которых оставляется в своих хотениях, другая же предается смирению, чтобы познать справедливость Божью и памятовать о покаянии, как написано: Благо мне, что смирил Ты меня, чтобы научился я оправданиям Твоим (Пс 118. 71). Так и в этом месте: «те, кто не имеют печати Божией на челах своих» — сказано для всех в родовом смысле (generaliter), а «и дано ей не убивать их» — сказано в смысле вида (specialiter), то есть часть памятующих о Боге не погибает от злых, однако скорбь о пленении и падении причиняет ей муки.
20 Разъяснению этих понятий у Тихония посвящено так называемое правило IV «О роде и виде» в его «Книге правил», но несмотря на эти разъяснения, очевидно, что в понимании рода и вида у него нет единообразия и в каждом конкретном случае его приходится определять особо. Это могут быть понятие (род) и его различные образные воплощения (вид), как, например, в толковании Откр 1. 12—13: семь звезд, семь светильников, Сын Человеческий — это вид(ы), представляющие родовое понятие, т. е. Церковь. А может быть и иное понимание «рода» и «вида»: целое и составляющие его части, общее и частное. См. подробнее: Тихоний Африканский. Комментарий на Апокалипсис (Откр 1) / пер. с лат. яз. и примеч. Е. В. Матеро-вой // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2016. Вып. 3 (48). С. 108-117.
Ранее, в толковании Откр 7. 4—8, Тихоний прямо говорит, что запечатленные 144 тысячи, т. е. имеющие печать Божию, — это вся Церковь в совокупности (Oentum quadraginta quattuor milia omnis omnino ecclesia est). Теперь же речь идет о двух частях внутри Церкви, и «не имеющие печати Божией» также названы принадлежащими к Церкви. Возникает явное противоречие, объяснить которое можно, если только предположить, что в первом случае (Откр 7) ecclesia понимается исключительно как собрание подлинно верных Христу, т. е. только «правая часть» Церкви, во втором же (Откр 9) — как двучастное Тело, включающее всех, кто называет себя членами Церкви, в том числе и принадлежащих к ней формально.
По-видимому, термины generaliter и specialiter здесь используются для обозначения целого и части. Таким образом, «все, не имеющие печати Божьей на челе» говорится в общем (generaliter): и о тех, кто не ощущают своей греховности, и о тех, кто чувствуют ее, но не могут избавиться, не могут преодолеть греха — все они будут поражены посредством саранчи. Тогда как «Дано ей не убивать, а только мучить» — это, по Тихонию, следует понимать как часть (specialiter), т. е. относящееся не ко всем грешникам, а только к той их части, которая сознает, что находится в плену греха, и это осознание своего положения и составляет ее му-чение21. Говоря о мучающихся, но не находящих смерти, Тихоний явно понимает смерть аллегорически: «Они желают смерти, чтобы умереть для века сего и жить для Бога» (Concupiscunt mori, ut moriantur saeculo et vivant deo).
Этот сложный пассаж откликается впоследствии и у галльского епископа Цезария Арльского, составившего Толкование на Апокалипсис в 19 гомилиях (Expositio de Apocalypsi Sancti Iohannis, V в.). Цезарий обращается к Откр 9 в своей седьмой гомилии, где он избавляется от Тихониевой терминологии, хотя сохраняет идею о двух частях Церкви. В его комментарии аналогичное суждение приобретает следующий вид:
Et quia duae partes sunt in ecclesia, bonorum scilicet et malorum una pars sic percutitur, ut corrigatur, alia voluptatibus suis relinquitur. Pars bonorum humi-liationi traditur ad cognitionem iustitiae dei et commemorationem paenitentiae, sicut scriptum est: Bonum mihi est quod humiliasti me, ut discam iustificationes tuas (VII, 5)
И оттого, что в Церкви есть две части, а именно (часть) благих и дурных, одну часть так поражают, чтобы она могла исправиться, а другая остается в своих хотениях. Часть (состоящая из) благих предается смирению, чтобы познать справедливость Божью и памятовать о покаянии, как написано: Благо мне, что смирил Ты меня, чтобы научился я оправданиям Твоим (Пс 118. 71)22.
Вообще Цезарий довольно близко следует Тихонию: вслед за Африканцем он трактует львиные зубы саранчи как присущую ей жестокость и силу, скорпионьи
21 Упомянем здесь также, что в комментарии на Откр 16. 3—6 у Тихония выражена следующая мысль, вполне перекликающаяся с вышеуказанным местом: он подчеркивает, что получить власть согрешать, особенно против святых, и не быть обличенным — это знак великого гнева Божия, быть пораженным грехом и не чувствовать этого, радоваться и находить для себя удовольствие в грехах — худшее наказание.
22 Текст цит. по: Caesarii Arelatensis Expositio de Apocalypsi Sancti Iohannis. Cura et studio Roger Gryson. Turnhout; Brepols, 2019 (Corpus Christianorum. Series Latina; CV).
хвосты как предстоятелей и лжепророков, жала как источник яда, т. е. греха, проникающего в человека вопреки его воле. Новым, по сравнению с Тихонием, оказывается то, что Цезарий употребляет по отношению к саранче слово «еретики» (haeretici), которого донатист Тихоний в своем труде избегает. Там, где Тихоний употребляет наименования «предстоятели» (praepositi) и «лжепророки» (pseudoprophetae), Цезарий говорит именно о предводителях еретиков (duces vel principes haereticorum). Но в целом следует признать, что его гомилии на Апокалипсис не слишком оригинальны, он, скорее, излагает известное из других источников, нежели предлагает нечто свое.
В этом отношении куда больший интерес представляет «Комментарий на Апокалипсис» (Commentarius in Apocalypsin) Примасия, епископа Гадруметско-го (VI в.). Во вступлении к своему труду, единственному до нас дошедшему, он не скрывает преемственности между своим сочинением и толкованием Тихония. Главное, что усвоено им от предшественника, — экклезиологичность, понимание Откр как книги о земной Церкви. С первых страниц толкования Примасия очевидно, что важнейшими для него становятся тема ереси, противостояние еретическим учениям и их обличение. Свидетельство о внимании Примасия к этой теме также находим у Исидора Севильского, указывающего, что тот написал в продолжение труда Августина три книги о ересях, адресованные епископу Фортунату (Isid. vir.ill. IX)23.
Итак, в Прологе Примасий открыто говорит о том, что опирается на Тихо-ния, поясняя, что хотя тот донатист и «много в труде его и пустого, и нелепого, и противоречащего верному учению» (multa quippe in ipso eius opere reperri supervacua et inepta sanae doctrinae contraria) и вообще «неудивительно, что еретик сумел создать нечто себе под стать» (nec mirum quod hereticus rem sibi congruam fecerit), однако же надлежит отобрать в его труде лучшее и сохранить. Поясняя, почему он не отвергает полностью труд Тихония на том лишь основании, что тот принадлежал к раскольникам-донатистам, Примасий говорит, что истину, откуда бы она ни просияла, надо защитить так же, как человеку благоразумному надлежит поступить с оказавшимся в навозе драгоценным камнем: извлечь и возвратить обретенное к достойному его положению. Истинное в труде Тихония должно служить не чужакам-еретикам, как бы присвоенное ими, а сынам, т. е. верным, возвратившись к истинной матери-Церкви24. Вот такую, по-видимому, задачу и ставит перед собой Примасий.
Рассуждения о пагубности ересей пронизывают практически весь труд Примасия25, исключением не становится и его толкование Откр 9, где особо
23 Cм. также: Исидор Севильский, свт. О знаменитых мужах / пер. с лат. Н. О. Харламовой // Mater Hispania: Христианство в Испании в I тысячелетии. СПб.: Алетейя, 2018. С. 277.
24 Sicut autem pretiosa in strecore gemma prudenti debet cura recolligi et reperta dignitati ingen-uae revocari, ita undecumque veritas clareat, catholicae defendenda est unitati... Nec prodesse potest aliegenis usurpatum, sed filiis, cum verae matri fuerit redditum (Prol. 10; 25). Текст цит. по: Primasius episcopus Hadrumetinus. Commentarius in Apocalypsin. Cura et studio A. W. Adams. Turnhout; Brepols, 1985 (Corpus Christianorum. Series Latina; XCII).
25 Так, например, комментируя Откр 12. 1, он перечисляет целый ряд ересиархов, упоминая Валентина, Бардесана, Аполлинария, Нестория, Eвтиха, Тимофея Элура (XII, 1), указывая также, что «там, где православные и верные стяжают награду, еретики, неверно мыслящие о
акцентировано указание на верных и еретиков. Прежде всего Примасий, единственный из экзегетов, трактует «траву, зелень и деревья», которым не вредит саранча (Откр 9. 4), аллегорически, понимая под ними верных Христу. Так, согласно Примасию, трава — это своего рода младенцы, т. е. люди, делающие первые шаги в христианстве, «питающиеся молоком веры»; зелень — те, кто пытаются не засушить, но взрастить в себе ростки добродетели, деревья же означают христиан, уже принесших духовный плод и пользующихся им26.
Во-вторых, он не просто, как Цезарий Арльский, называет саранчу еретиками, но в связи с таким пониманием разъясняет и прочие детали этого образа, некоторые из них были либо проигнорированы Тихонием, либо объяснены иначе. Так, если у Тихония и Цезария дым, из которого явилась саранча, означает грехи, исходящие от нечестивого народа, то для Примасия дым становится, с одной стороны, символом устремлений еретиков, которые, подобно дыму, пытаются достигнуть высоты, т. е. распространить свое учение, а с другой — свидетельством непрочности их власти, ибо они сами собой рассеются, как дым27. Человеческие лица, о которых Тихоний и Цезарий умалчивают, Примасий толкует как знак двуличия еретиков, их лицемерия и притворства. Когда речь заходит о львиных зубах, то здесь в дополнение к идее о жестокости еретиков, повторяющей сказанное у Тихония, возникает и совершенно оригинальное суждение (впоследствии его воспроизведет в своем толковании Беда Достопочтенный, VIII в.) о том, что львиные зубы — это знак «зловонности» еретического учения:
Dentes leonum non solum laniare sed etiam naturalem solent affere fetorem, et quoniam ad hoc circumquaque sicut equi discurrunt ut sibi temporaliter famam praedicatorum adquirant, recte intellegitur eorum fetor opinio, in bono namque apostolus dicit quia Christi bonus odor sumus (IX, 8-9).
Зубам львов свойственно не только терзать, но и по природе своей распространять зловоние, а поскольку они (еретики) повсюду носятся как кони, для того чтобы добыть себе временную славу проповедников, то справедливо мнение об их учении как о зловонии, ведь о благом апостол говорит: Мы Христово благоухание (2 Кор 2. 15).
Подобное представление о том, что зубы львов издают дурной запах, возможно, почерпнуто Примасием, африканским епископом, что называется «из жизни», и связано с тем, что львы порой питаются падалью, либо оно имеет литературный источник и восходит, например, к «Естественной истории» Плиния. Так, ссылаясь на то, что он пересказывает Аристотеля, Плиний указывает относительно самцов льва: «неприятен их запах, как и дыхание» (gravem odorem, nec minus halitum) (Hist. Nat. VIII, 16. 46).
Христовом воплощении, подвергаются наказанию вечного осуждения» (Unde orthodoxi et fideles adquirunt praemium, inde heretici male de Christi incarnatione sentientes incurrant damnationis aeternae supplicium).
26 In faeno parvulos lacte fidei christianae contentos, in viridi germine virtutum inchoantes vivere significans, non ariditati sed fertilitatis fructibus propinquantes, in arboribus autem illos in ecclesia praefigurans homines quorum iam fructibus spiritaliter gratulatur (IX, 1—4).
27 Licet enim sicut fumus heretici alta videantur adpetere, cum in suis affectant principari doc-trinis, tamen sicut idem fumus seipsis deficiunt (IX, 1—4).
Кроме вышеуказанных черт, в комментарии Примасия обращает на себя внимание тот факт, что он, в отличие от других экзегетов, говорит не о пяти, а о шести месяцах, когда саранче дана власть причинять мучения. «Мучимы шесть месяцев — то есть только в этой жизни, которая, разделенная на шесть периодов времени, завершается» (cruciarentur mensibus sex, id est in hac tantummodo vita, quae sex aetatum articuis distincta peragitur). В этом разъяснении, по-видимому, звучит отголосок хилиазма, сторонники которого вслед за Иринеем Лионским полагали, что существование мира, созданного за шесть дней, завершится по истечении шестого тысячелетия (Haer. V, 28.3)28. И это довольно примечательно, поскольку в целом хилиазм как раз не свойствен ни Тихонию Африканскому, ни
его последователям, к которым принадлежит и Примасий.
* * *
Итак, в толковании Тихония саранча — это жестокие гонители, облеченные властью, притворяющиеся истинной Церковью, т. е. образ, вписывающийся в его идею о двухчастной Церкви и означающий ее ложную или так называемую левую часть. Явление саранчи, представленное в Откр 9, Тихоний, по-видимому, связывает с событиями недавнего прошлого — гонениями против донатистов 316—321 гг., что также вполне отвечает его восприятию Откр во многом как книги о настоящем, о том, что в данный момент переживает Церковь. Не вполне ясным остается вопрос, как и на кого именно воздействует саранча. Употребляя для экзегезы Откр 9. 4—5 термины «род» (genus) и «вид» (species) как «целое» и «часть», он, по-видимому, подразумевает, что из людей, не имеющих печати Бо-жией на челах, одни ради их смирения и исправления подвергнуты мучению, участь же других, не сознающих своих грехов и продолжающих поступать по собственной воле, остается здесь непроясненной.
Очевидно, что толкование Тихония стало весьма значительным источником и для Цезария Арльского, и для Примасия Гадруметского, воспринявших его экклезиологичность. Но гомилии Цезария, превосходя Тихония в стилистическом отношении, явно уступают ему в оригинальности мысли. Так, мы видим, что в истолковании образа саранчи Цезарий идет за Тихонием почти «след в след», отказавшись здесь только от несколько туманных разъяснений Африканца относительно genus и species. Восприняв от Тихония мысль, что саранча являет собой образ лицемерной, ложной стороны Церкви, Цезарий конкретизирует это понятие, говоря о предводительствуемых дьяволом еретиках.
Что касается Примасия, то в его толковании особенно подчеркивается противопоставление еретиков и верных и, при очевидном влиянии Тихония, тем не менее просматриваются оригинальные идеи (например, аллегорическое толкование травы, зелени и деревьев как верных Христу (Откр 9. 4), интерпретация внешних черт в описании саранчи как свойств, присущих еретикам и их учению и др.), т. е. Примасию, на наш взгляд, удается создать не менее яркий и харизматичный экзегетический труд, чем его предшественнику Тихонию Африканскому.
28 См.: Ириней Лионский. Пять книг обличения и опровержения лжеименного знания. М., 1996 (Репринт изд. СПб., 1900).
Список литературы Источники
Caesarii Arelatensis Expositio de Apocalypsi Sancti Iohannis. Cura et studio Roger Gryson. Turnhout; Brepols, 2019 (Corpus Christianorum. Series Latina; CV).
Kaimakis D. Der Physiologus nach der ersten Redaction. Meisenheim am Glan, 1974.
Pliny. Natural History, Vol. III: Books 8-11. Translated by H. Rackham. Loeb Classical Library 353. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1940.
Primasius episcopus Hadrumetinus. Commentarius in Apocalypsin. Cura et studio A. W. Adams. Turnhout; Brepols, 1985 (Corpus Christianorum. Series Latina; XCII).
Tyconius. Tyconii Afri Expositio Apocalypseos. Accedunt eiusdem Expositionis a quodam retractatae Fragmenta Tauriniensa. Cura et studio Roger Gryson. Turnhout, 2011 (Corpus Christianorum. Series Latina; CVIIa).
Tyconius. Commentaire de l'Apocalypse. Intr., trad. et notes par R. Gryson. Turnhout, 2011.
Гесиод. Теогония / пер. В. В. Вересаева // Эллинские поэты. М.: Ладомир, 1999. С. 2950.
Ириней Лионский. Пять книг обличения и опровержения лжеименного знания. М., 1996 (Репринт изд. СПб., 1900).
Исидор Севильский. О знаменитых мужах / пер. с лат. Н. О. Харламовой // Mater Hispania: Христианство в Испании в I тысячелетии. СПб.: Алетейя, 2018. С. 273-285.
Тихоний Африканский. Комментарий на Апокалипсис (Откр 1) / пер. с лат. яз. и примеч. Е. В. Матеровой // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2016. Вып. 3 (48). С. 108-117.
Тихоний Африканский. Комментарий на Апокалипсис (Откр 2-3) / вступ. ст. и примеч. А. Г. Небольсина; пер. с лат. яз. Е. В. Матеровой // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2017. Вып. 1 (50). С. 98-118.
Физиолог / изд. подг. Е. И. Ванеева; отв. ред. Л. А. Дмитриев. СПб.: Наука, 1996 (Лит. памятники).
Энума элиш («Когда вверху...») // Когда Ану сотворил небо: Литература древней Месопотамии / пер. с аккад., сост. В. К. Афанасьевой и И. М. Дьяконова; Институт востоковедения РАН. М.: Алетейа, 2000.
Литература
Бил Г. К., Макдонах Шон М. Откровение Иоанна Богослова // Ветхий Завет на страницах Нового / Г. К. Бил, Д. А. Карсон, ред. Черкассы: Коллоквиум, 2013. Т. 3. С. 459-590.
Матерова Е. В. Образ лягушки в «Комментарии на Апокалипсис» Тихония Африканского (Откр 16. 13-14) // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2020. Вып. 64. С. 82-94.
Небольсин А. Г. Тихоний Африканский — толкователь Апокалипсиса // Вестник ПСТГУ. Сер. III: Филология. 2016. Вып. 3 (48). С. 102-107.
Dittmann S. Skorpione als Bild des Schreckens in der Johannesapokalypse // Apollon, Artemis, Asteria und die Apokalypse des Johannes. Leipzig: Evangelishe Verlagsanstalt, 2018. S. 213228.
Jones L. Locusts: an apocalyptic iconographical representation of the medieval warhorse. URL: https://youtu.be/o03LTjzcrqM (дата обращения: 20.09.2021).
Ley W. Exotic zoology. N. Y., 1959.
Pakis V. A. Contextual Duplicity and Textual Variation: The Siren and Onocentaur in the Physiologus Tradition // Mediaevististik. 2010. Vol. 23. P. 115-186.
Portalatin A. The Apocalyptic Lamb and Dragon: from symbols to ugly images // Biblica. 2002. Vol. 101 (2). P. 248-271.
Vanni U. Apocalisse: ermeneutica, esegesi, teologia. Bologna, 1988.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie.
2021. Vol. 98. P. 11-24
DOI: 10.15382/sturI202198.11-24
Elizaveta Materova, Candidate of Sciences in Philology, Assistant Professor, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities 6/1, office 418, Likhov per., Moscow, 127051, Russian Federation; Docent, Department of Classical Philology, Moscow State Linguistic University 38/1 Ostozhenka str., Moscow 119034, Russian Federation materowa@mail.ru ORCID: 0000-0003-0776-0515
Ecclesiological Aspects of the Image of Locusts (Rev. 9) in the Commentaries of Latin Exegetes of the 4th — 6th Centuries*
Abstract: The paper deals with the interpretation of the image of locusts, which belongs to the so-called demonic bestiary in the Apocalypse, and its interpretation in the Latin patristic commentaries by Ticonius the African (4th c.) and his two successors, Caesarius of Arles (5th c.) and Primasius of Hadrumetum (6th c.). The interpretation of locusts by Ticonius as cruel persecutors, who pretend to be the true Church, fully correlates with his idea of the 'bipartite Church,' divided into the right (i.e. true) and left (false, hypocritical) sides, while the parallel between the five months of power given to the locusts and the five years of persecution againts Donatists in Africa is in accordance with Ticonius' perception of the Apocalypse as the book not only about the future, but also about the present, abouth the earthly Church. Using the Commentary of Ticonius, his two above-mentioned successors follow his ecclesiology and characterise the locusts as a symbol of the heretics; however, they create rather dissimilar commentaries. Caesarius of Arles, surpassing Ticonius in the style of his homilies, is clearly inferior in terms of the originality of his ideas. Primasius' commentary is based on Ticonius but contains original ideas; his interpretation is, on the whole, no less vivid and colourful than that of his predecessor Ticonius the African.
Keywords: locusts, ecclesiology, Ticonius, Caesarius ofArles, Primasius ofHadrumetum, Apocalypse, Revelation of John, early Christian exegesis, Physiologus.
Adams A. W. (ed.) (1985) Primasius episcopus Hadrumetinus. Commentarius in Apocalypsin. Cura
et studio A. W. Adams. Turnhout; Brepols (Corpus Christianorum. Series Latina; XCII). Beal G.K., McDonough S. (2013) "Revelation of John", in Commentary on the New Testament use of the Old Testament, vol. 3, Chercasy, pp. 459—590 (Russian translation).
E. Materova
References
* The reported study was funded by RFBR, project number 21-011-44125\21.
23
Dittmann S. (2018) "Skorpione als Bild des Schreckens in der Johannesapokalypse", in Apollon, Artemis, Asteria und die Apokalypse des Johannes, Leipzig: Evangelishe Verlagsanstalt, pp. 213— 228.
Gryson R. (ed.) (2011) Tyconii Afri Expositio Apocalypseos. Accedunt eiusdem Expositionis a quodam retractatae Fragmenta Tauriniensa. Cura et studio Roger Gryson. Turnhout (Corpus Christianorum. Series Latina; CVII A).
Gryson R. (ed.) (2011) Tyconius. Commentaire de l'Apocalypse. Turnhout.
Gryson R. (ed.) (2019) Caesarii Arelatensis Expositio de Apocalypsi Sancti Iohannis. Cura et studio Roger Gryson. Turnhout; Brepols (Corpus Christianorum. Series Latina; CV).
Kaimakis D. (ed.) (1974) Der Physiologus nach der ersten Redaction. Meisenheim am Glan.
Ley W. (1959) Exotic zoology. New York.
Materova E. (2020) "Obraz liagushki v "Kommentarii na Apokalipsis" Tikhoniia Afrikanskogo (Otkr. 16. 13—14)" [Frog as a symbol in the Commentary on the Book of Revelation by Tico-nius the African (Rev. 16. 13-14)]. Vestnik PSTGU. Seriia III. Filologiia, no. 64, pp. 82-94 (in Russian).
Materova E. (ed.) (2016) "Tikhonii Afrikanskii. Kommentarii na Apokalipsis (Otkr. 1)" [Tyconii Afri Expositio Apocalypseos. Rev 1]. Vestnik PSTGU. Seriia III. Filologiia, no. 48, pp. 108-117 (in Russian).
Nebol'sin A. (2016) "Tikhonii Afrikanskii — tolkovatel' Apokalipsisa" [Ticonius Africanus as an exegete of the Apocalypse]. Vestnik PSTGU. Seriia III. Filologiia, no. 48, pp. 102-107 (in Russian).
Pakis V. A. (2010) "Contextual Duplicity and Textual Variation: The Siren and Onocentaur in the Physiologus Tradition". Mediaevististik, vol. 23, pp. 115-186.
Portalatin A. (2020) "The Apocalyptic Lamb and Dragon: from symbols to ugly images". Biblica, vol. 101 (2), pp. 248-271.
Vanni U. (1988) Apocalisse: ermeneutica, esegesi, teologia. Bologna.
