Его звали Вольф Авербух: как намечались контуры советской политики на Ближнем Востоке Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ЛЮДИ

Его звали Вольф Авербух: как намечались контуры советской политики на Ближнем Востоке

Григорий Косач

Ключевые слова: арабское национальное движение, Ближний Восток, Еврейская коммунистическая партия — Поалей-Цион, ишув, Коммунистический Интернационал, Палестинская коммунистическая партия, советская ближневосточная политика, Советский Союз

В конце января 1924 года в Москву из Палестины (в то время территории под мандатным управлением Великобритании) приехал человек, которого хорошо знали в кругах советской партийной и государственной элиты. Им был Вольф Авербух, до сентября 1922 года — гражданин Советской России и один из руководителей Еврейской коммунистической партии — Поалей-Цион (ЕКП), Центральный Комитет которой в начале 1920-х годов располагался в Москве, в доме номер четырнадцать по Кузнецкому мосту1. В. Авербух в этом здании отвечал за деятельность «секретариата»2 своей партии, её «инструкторского отдела» и «политбюро». Но вообще-то список возлагавшихся на него в начале 1920-х годов партийных обязанностей был значительно шире: он был членом «Палестинского бюро» ЕКП, «ответственным» за деятельность её «экономической» и «закордонной» комиссий, а также входил в состав «центрального военного отдела» партии3.

Впрочем, всё это было в прошлом — и поалей-ционистские убеждения, и руководящие должности в одной из политических структур, вышедшей из поалей-ционизма (о нём — чуть ниже), и, наконец, со-

Григорий Григорьевич Косач, профессор кафедры современного Востока факультета истории, политологии и права Российского государственного гуманитарного университета, заместитель главного редактора журнала «Вестник Евразии», Москва.

ветское гражданство. Находясь вдали от страны, где началась его политическая деятельность, Авербух создал «Палестинскую коммунистическую партию»4. Его приезд в Москву диктовался серьёзной необходимостью: он должен был добиться признания этой партии Исполнительным Комитетом Коммунистического Интернационала (ИККИ), сделать её секцией Коминтерна.

I

Вольф (Владимир Борисович) Авербух родился в 1889 году в семье мещан в местечке Березино Минской губернии. В 1912 году он стал членом поалей-ционистского движения, первая ячейка которого была создана в 1901 году в Екатеринославле (ныне Днепропетровске) группой еврейских интеллигентов, руководимых крупнейшим теоретиком социалистического сионизма Бе-ром Бороховым5. Возникшая в пределах черты оседлости, организация быстро пересекла границы России: в 1903 году её секции появились в Австро-Венгрии и США, в 1905 — в Великобритании и Палестине. В 1907 году на конференции её секций в Гааге был создан Всемирный еврейский социалистический рабочий союз, или Поалей-Цион, в переводе с иврита — «рабочие Сиона»; на идише его называли кратко Фер-баид — «Союз».

Вступив в 1915 году добровольцем в рос -сийскую армию, Авербух попал в плен и только в 1918 году вернулся на родину6. Находясь в плену на территории современной Австрии, он выучил немецкий язык, что в дальнейшем способствовало его продвижению по ступеням партийной карьеры, поскольку он оказался в числе немногих российских поалей-ционистов, знавших иностранные языки. Это позволило ему быть более информированным, чем большинству товарищей по партии, более активно проявлять свои способности. Уже в 1919 году он стал «членом Главкома Украинской партии П.-Ц. (Поалей-

Рис. 1. Вольф (Владимир Борисович) Авербух (1889—1936?). Фотография на пропуске, выданном Отделом международных связей Коминтерна 18 октября 1923 года. Источник: Российский государственный архив социально-политической истории.

Ф. 495. Оп. 212. Д. 182

Цион. — Т.К.)». Руководство партии считало его талантливым журналистом7. Помимо публикаций в еврейских украинских газетах, Авербух был автором брошюр на идише о положении евреев в послереволюционной России и о создании еврейского «пролетарского центра» в Палестине8. Ценили его и как талантливого лектора, участвовавшего в подготовке кадрового состава Поалей-Циона9.

Партия безоговорочно приняла большевистскую революцию, более того, помогала формированию на Украине красноармейских отрядов, в которые вступали молодые сторонники партии10. Тому были весомые причины. Прежде в среде российского еврейства практически монопольно господствовал Бунд11 — Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России. Но Бунд не принял большевистский переворот, участвовал в правительствах «самостийной» Украины и в итоге разделил с ними ответственность за жестокие еврейские погромы, которые происходили на территории, считавшейся подконтрольной этим правительствам. Выступив на стороне большевиков, Поалей-Цион такой ответственности не нёс. Всем этим во многом объясняется смена политических предпочтений евреев Украины.

Результатом поддержки Поалей-Цион Октябрьского переворота стало формирование ЕКП. В одном из её документов, подписанных Авербухом, сообщалось следующее12:

«Год тому назад (в 1919 году. — Г.К.) состоялся в Гомеле учредительный съезд Еврейской коммунистической партии, образовавшейся из левого коммунистического крыла "Поалей-Цион". Этот съезд завершил собой тот процесс политической дифференциации в рядах С.Д. "Поалей-Цион", который начал назревать там ещё с первых дней Российской революции».

Возникла одна из «национальных» коммунистических партий России. Далее в этом же документе подчёркивалось13, что «“Поалей-Цион”... никогда не состоял ни в какой идейной или организационной связи с Р.С.Д.Р.П. (подобно Бунду)... следовательно, не имел в своей массе никаких меньшевистских традиций». Добавим тут же, что в 1920 году ЕКП отвергла предложение Бунда об организационном объединении14. Позиция вполне объяснимая: руководство ЕКП рассчитывало, что победившие большевики дадут ей возможность, во-первых, занять место Бунда и стать господствующей политической силой среди евреев советских России, Украины и Белоруссии, во-вто-рых, противостоять «ассимиляторству». Об этом прямо говорилось в обращённой к состоявшемуся в Москве в начале декабря 1919 года VII Всероссийскому съезду Советов «Декларации ЦК ЕКП “Поалей-

Цион"», в составлении которой Авербух принимал непосредственное участие.

«Декларация» содержала требование «самоопределения трудящихся масс той или иной национальности... утверждением диктатуры пролетариата данной национальности в лице его компартии (здесь и далее выделено в тексте. — Т.К.)»15. Под руководством ЕКП «еврейские рабочие советы» должны были «творить новую пролетарскую культуру, преобразовать народную школу, вовлечь еврейские массы в производительную жизнь страны, создать трудовые земледельческие коммуны». Однако эти задачи могут быть решены в «Советской Республике только частично». Почему? Потому, что «разобщённые и разрозненные на обширной территории Республики земледельческие коммуны не смогут удовлетворить массовой потребности в сконцентрированной коммунистической колонизации»Лакая колонизация возможна только в Палестине, где «уже заложен прочный фундамент будущего еврейского коммунистического общества». Правда, подготовлен он «державами Антанты», использовавшими «стихийный процесс еврейской эмиграции». Поэтому необходимо «овладеть движущимся в направлении Палестины» иммиграционным потоком, сорвать «авантюру» стран Антанты и «еврейской буржуазии», «прокламирующих... еврейское государство в Палестине», что «резко противоречит интересам еврейской рабочей колонизации в Палестине». Это означало, что «Е.К.П. стремится стать авангардом коммунистического движения на Ближнем Востоке, образовать секцию III Интернационала в Палестине, чтобы совместно с коммунистическими секциями ныне отсталых других народностей Востока руководить классовой борьбой и национально-освободительным восстанием против мирового империализма».

Авторы «Декларации» многое заимствовали из традиционного марксистского дискурса. Материальные предпосылки социалистической стадии коммунистического общества должны вырастать из капитализма — пожалуйста, «державы Антанты», в капиталистическом характере которых никто, естественно, не сомневался, уже обеспечили необходимую предпосылку в виде ишува — совокупности еврейского населения подмандатной Палестины и созданных им ещё до провозглашения Государства Израиль политических и экономических институтов. Далее в «Декларации» проводилась параллель между ишувом, который, возникнув по инициативе ведущих европейских держав, не мог не быть «косным» и далёким от осознания своей «исторической задачи», и столь же «косным» в момент своего формирования «продуктом» развития капитализма — пролетариатом. Но раз-

ве это не внутренняя отсылка к известной ленинской работе «Что делать?». Логика здесь проста: если ишув — «фундамент», над которым необходимо возвести «коммунистическую надстройку», то значит, он идентичен порождаемому пролетариатом «стихийному» рабочему движению, в которое необходимо внести «социалистическое сознание», а его носителем может быть только осознающая подлинные интересы пролетариата партия.

В «Декларации», составленной в духе своего времени, когда казалось, что ещё немного — и русская революция перерастёт во всемирную, есть и другие положения, фактически предвосхитившие точку зрения, которая стала — пусть позже, зато на долгое время — определяющей советскую политику на Востоке. Имеются в виду рассуждения о «восточном маршруте» русской революции. Этот «маршрут» предполагал осуществление застенчивой интервенции16 в регион, рассматривавшийся большевиками в качестве поля противостояния между Советской Россией и её основными внешнеполитическими противниками — «странами Антанты». Интервенция не могла не быть «застенчивой», потому что новые российские руководители хотя и заявляли о категорическом неприятии «колониального» курса Великобритании и Франции и о поддержке национальных движений восточных народов, по многим весомым причинам стремились избежать прямой конфронтации с империалистами. Что, однако, не означало отказа от попыток «революционизировать» Ближний Восток посредством взращивания, а то и прямого насаждения в Палестине и не только17 своих союзников. И в 1920—1921 годах в Палестину через Баку18 регулярно направлялись группы членов ЕКП, порой значительные19.

Авербух и другие составители «Декларации», говоря о «револю-ционизации» Востока, надеялись, что его «народности» смогут избежать капиталистического пути развития, немедленно перейти к «высшей стадии развития человечества» — коммунизму. Справедливости ради отметим, что в те годы этот вопрос ставился не только партией Авербуха, но и другими российскими «национальными» коммунистами, — достаточно вспомнить Мирсаида Султан-Галиева20. И каждый раз сама его постановка влекла за собой подступ к идее, своё развёрнутое воплощение получившей через десятилетия — в многообразных извивах теорий «некапиталистического пути развития» и «социалистической ориентации». Чтобы избежать «мучительного движения» по капиталистическому пути, народы Востока должны опереться на уже имеющийся в той или иной восточной стране «пролетарский центр». Например, на трансформированный усилиями ЕКП

на коммунистический лад палестинский ишув. Отличие «националь-но-коммунистического» варианта «некапиталистического пути» от последующего советского аналога данной идеи заключалось в масштабе и определении искомого «центра». Советский проект был глобальным и унитарным: РСФСР, а после 1922 года — СССР выступали в роли всемирного «пролетарского центра», монопольно сплачивающего все «угнетённые народы Востока».

«Национально-коммунистический» же вариант явно содержал в себе некое начало автономности (если не самостоятельности) по отношению к «глобальному» варианту «некапиталистического развития». Первоначально с ним мирились: так, делегация ЕКП была приглашена на состоявшийся в Баку в сентябре 1920 года I съезд народов Востока21. Там она свободно распространила своё заявление (оно было даже опубликовано в бакинской газете «Коммунист») «Эмиграция и колонизация Палестины на принципах коммунизма». В заявлении подчёркивалась необходимость «перестройки палестинской экономики на основе новых трудовых принципов, принципов коммунизма, ради полного отрыва еврейского пролетариата от авантюры Антанты». Говорилось в ней и о ведении после «перестройки» «революционной борьбы в едином строю с арабскими трудящимися массами»22. Авербух высоко оценил работу делегации в Баку23, где её глава Зиновий Островский был избран в президиум съезда24. По сути, то были иллюзорные успехи, но даже их большевики не намеревались допускать далее, претензии РКП(б) на исключительную — и исключающую других — роль в общесоветском и мировом масштабе требовали решительного пресечения любых национально-комму-нистических покушений на «автономность».

В январе 1920 года Авербух направил Всеукраинскому революционному комитету, высшему органу советской власти на Украине, «меморандум» от имени Главкома украинского отделения ЕКП. В нём он протестовал против кровавых еврейских погромов, устраивавшихся теперь уже красноармейцами, в том числе в местечках близ Киева25. Картина погромов была «кошмарна»: «еврейское население Украины» было готово «при первой возможности бежать, куда глаза глядят, со своих насиженных мест». От имени «еврейских рабочих, самоотверженно жертвовавших и жертвующих собой в передовых отрядах борцов социальной революции, от имени десятков тысяч зарезанных, замученных еврейских старцев, женщин, младенцев» Авербух требовал, чтобы «руководящий орган Советской Украины» и вообще «носители и представители идей Революции и Международного Братства» немедленно приняли «меры полной и окончательной ликвида-

ции погромного движения, ареста и наказания руководителей и вдохновителей погромов, разоружения бандитов».

Меморандум Авербуха вовсе не свидетельствовал о намечающемся разрыве между ЕКП и её большевистскими союзниками. С помощью эмоциональных ссылок на горе тысяч людей, ставших жертвами погромов, автор, как бы цинично это ни звучало, стремился нужным для него образом повлиять на политику советского руководства Украины. Что именно такой была его цель, свидетельствует фраза: «Оно (еврейское население Украины. — Т.К.) с нетерпением ждёт отхода пароходов, которые бы его переправили в Палестину. Но и этой возможности сейчас нет». Фраза, кстати, доказывает, что тогда ЕКП могла ещё оказывать давление на РКП(б): массовая эмиграция украинских евреев ослабила бы позиции советской власти на Украине. Прекрасно это зная, Авербух говорил своим союзникам: мы с вами, мы всего лишь требуем прекратить насилие в отношении тех, кого мы считаем нашим «монопольным владением», но в ком заинтересованы и вы. Красноармейские погромы подтверждают наш тезис — установление советской власти «только частично» решает еврейский вопрос, доказывают нашу правоту: местом еврейской «сконцентрированной коммунистической колонизации» может быть только Палестина.

Только при этом Авербух не понимал, что победа большевиков коренным образом меняет положение его партии.

В августе 1921 года ЕКП поставила перед РКП(б) вопрос об объединении и предложила собственное видение («платформу») этого объединения. Предполагалось, что «Е.К.П. (П.Ц.) будет включена в Р.К.П. как еврейская секция Ц.К Р.К.П.» при условии, что по всем вопросам, касающимся собственно еврейской жизни, она будет продолжать подчиняться решениям Поалей-Циона, «русской секцией» которого останется. В отношении же сферы «общих вопросов», например, советского строительства или пропаганды, подчинение ЕКП решениям РКП(б) будет безусловным26.

К тому времени спектр существовавших в советской России еврейских рабочих партий сузился и радикально изменился. Большевики взяли курс на постепенное размывание всех «национальных коммунистических партий», в том числе еврейских, и их включение в ряды РКП(б). В 1920 году решением ИККИ был распущен Бунд; многие его сторонники вошли в большевистскую партию. С лета 1918 года в различных городах России, Белоруссии и Украины стали создаваться действовавшие под руководством местных комитетов РКП(б) «еврейские секции». Общее руководство ими было в дальнейшем передано вновь сформированному Центральному бюро еврейских секций (Ев-

секции) при ЦК РКП(б). Но для Авербуха и его соратников движение в этом направлении было неприемлемым. Комментируя решение ИККИ о роспуске Бунда, Авербух отмечал, что «действия Коммунистического Интернационала... служат доказательством полного невнимания к интересам еврейского пролетариата и продиктованы ассимиляционной политикой евсекции». Далее он подчёркивал27:

«На еврейской рабочей улице остались два центра: Е.К.П. для всех признающих за еврейским пролетариатом национальное будущее и желающих бороться за него, Евсекция при Р.К.П. для всех отрицающих еврейское рабочее движение и будущее за еврейским пролетарским коллективом. На нас (Е.К.П.) легла колоссальная ответственность за судьбу еврейской пролетарской нации. Мы должны... стать партией, руководящей борьбой и строительством еврейской пролетарской нации».

Однако продолжать свою деятельность в России и других советских республиках ЕКП могла бы только при условии достижения ка-ких-либо форм компромисса с большевиками, поэтому и было выдвинуто предложение провести переговоры об объединении. Ответил на него секретарь ЦК РКП(б) Е.М. Ярославский. Он сообщил Авербуху, что предлагаемое ЕКП разделение вопроса «на общее и еврейское» является «схоластически-националистическим» и «совершенно чуждым Р.К.П.», а «эмиграция и концентрация евреев в Палестине» представляет собой «задачу, совершенно чуждую коммунистической идеологии». Далее следовала жёсткая квалификация:

«Сама возможность такой постановки вопроса организацией, желающей вступить в коммунистическую партию, свидетельствует о том, что она ещё до сих пор не отказалась от недоверия к компартии и к международному пролетариату, которое (недоверие, — Г.К.) она до последнего времени распространяла среди отсталых еврейских рабочих».

Ярославский требовал «выступить из» Поалей-Циона, «отказаться от... агитации сионизма и... от концентрации еврейских иммигрантов в Палестине» и распустить ЕКП, чтобы её члены вступали бы в РКП(б) «на общих основаниях при полном подчинении партийной дисциплине без какой-либо собственной программы и еврейских вопросов»28.

Правящая партия более не церемонилась. У Авербуха ещё оставалась надежда: быть может, чрезвычайный конгресс Поалей-Цио-на, который должен был собраться в Данциге (Гданьске) в конце

августа — начале сентября 1922 специально для обсуждения вопроса о присоединении к Коминтерну, сумеет найти его взаимоприемлемую формулу? Авербух входил в отправлявшуюся из Москвы «русскую делегацию» на этом конгрессе29. Но надежды не оправдались, участники данцигского конгресса категорически отвергли условия ИККИ: роспуск секций Поалей-Циона; вступление их членов «на общих основаниях» в национальные секции Коминтерна; отказ от каких-либо специфических еврейских требований30. Оставалось одно — эмигрировать. И в письме от 3 сентября 1922 года из Данцига в московский ЦК ЕКП Авербух пишет уже о невозможности «дальнейшей работы в России»31. Теперь для него «пролетарский» путь решения еврейского вопроса на «неассимиляционной» основе точно начинается в Палестине.

II

Итак, в конце января 1924 года в Москву приехал человек, которого там знали как Вольфа Авербуха, а в Палестине как Абузяма или Хайдара (в русской транслитерации этот псевдоним обычно звучал как Гайдар). Были у него и другие псевдонимы (например, Даниэль), в том числе и псевдоним «Старик», вольно или невольно намекавший на сопоставимость его носителя с основателем большевизма (на сирийско-палестинском диалекте арабского языка это слово звучало как Ихтияр). Он был «секретарём» стремившейся действовать в рамках ишува политической организации32, называвшейся «Палестинской коммунистической партией» (ПКП) по-русски, «Палестинише коммунистише партай» — на идише и Хизб таузиа ас-сарва алъ-филя-стыний, что буквально означало «Палестинская партия распределения богатства» — по-арабски. Партия заявляла себя противницей «буржуазно-сионистского» проекта, причём своё неприятие проекта она распространяла и на замысел его сторонников возродить иврит и сделать его языком ишува. На этом языке Палестина могла называться только Эрец-Исраэль, соответственно эпитет «палестинская» заменялся на библейский эрец-ысраэлшп, что для партии, считавшей себя коммунистической, было невозможно в принципе.

ПКП была немногочисленна: в момент окончательного размежевания с Поалей-Ционом она представляла собой «несколько групп испытанных товарищей из 10—12 человек»33, общая численность которых в 1924 году, по данным Восточного секретариата ИККИ, не превышала 100 членов34. Своего количественного максимума ПКП

достигла только в 1936 году, но и тогда это было всего 150 человек35. Правда, ПКП претендовала на то, что руководит «революционной» Рабочей фракцией числом около 150 человек в составе Гистадрута — Всеобщей федерации еврейских рабочих Палестины36, крупнейшего на Ближнем Востоке того времени профсоюзного объединения (более пяти тысяч членов). Но эти претензии мало что меняли — ПКП не играла никакой роли в развитии ишува. Вместе с тем поначалу она оставалась чисто еврейской партией: первый коммунист арабского происхождения появился в её рядах только в 1925 году37.

ПКП была создана в июле 1923 года, её создание можно считать своеобразным итогом постепенного распада Поалей-Циона. Было бы неверно, однако, полагать, что Фербанд рухнул исключительно под жёстким нажимом Коминтерна. Разумеется, давление ИККИ сильно сказалось, равно как и окончательный запрет в 1924 году в Советском Союзе численно крупнейшей секции ЕКП. Но были и другие, не менее серьёзные причины дезинтеграции Поалей-Циона. В марте 1919 года возглавлявшаяся Давидом Бен-Гурионом38 палестинская секция этой организации инициировала объединение с партией Хапо-эльХацаир («Молодой рабочий»)39, представлявшей собой правое крыло конгломерата рабочих партий ишува. Итогом этого объединения стало создание новой партии — Ахдут хаавода («Союз труда»), склонявшейся к вхождению в ряды «буржуазной» Всемирной Сионистской организации, членом которой Поалей-Цион никогда не был. Одновременно Бен-Гурион установил полный контроль над Гистадрутом. В итоге он и его сторонники монополизировали процесс палестинского «национального строительства»; соответственно степень воздействия на этот процесс иных партий, включая ПКП, свелась к минимуму.

В Москве Авербух пробыл почти два месяца, только в марте ему удалось успешно завершить переговоры с ИККИ. Вернёмся, однако, к приезду, вернее, к его причинам: что заставило «секретаря» ПКП настойчиво стучаться в двери Коминтерна?

Авербух нуждался во многом. Прежде всего, ему было надо обеспечить элементарное выживание своей партии в отторгавшей её среде. Рассказывая 7 февраля 1924 года в Восточном секретариате ИККИ о положении ПКП, он подчёркивал, что партия «окружена бойкотом и бешеной ненавистью всего буржуазного общества»40, действует (как и руководимая ею Рабочая фракция) нелегально, возможности её крайне ограничены. «Арабские рабочие разрознены и рассеяны по колониям (еврейским поселениям, использовавшим труд арабских крестьян. — Т.К.), в подавляющем большинстве анальфабеты (неграмотны. — Т.К.), под влиянием мусульманских шейхов (религиозных

законоучителей. — Т.К.), сильно развивающих в них фатализм, примирение со своим тяжёлым положением». Что касается еврейских рабочих, то они находятся «под сильным влиянием националистов-шовинистов и отличаются... косностью и консервативностью». Авер-бухжаловался, что ПКП, вынуждена опираться «только на свои силы», действует «в мелкобуржуазном окружении, имея вокруг себя группировки, единственная цель которых — извращать классовое сознание еврейского пролетария». Членство в ПКП или Рабочей фракции влечёт за собой исключение из Гистадрута, что означает потерю немалых привилегий, ухудшение материального положения. С другой стороны, «в душе и сознании арабских тружеников» посеяны «ядовитые семена национальной вражды, ненависти».

Сомневаться в правоте слов Авербуха не приходится. Стоит лишь заметить, что, говоря о преследователях, он практически не упоминал о властях страны-мандатария. Гонения на ПКП осуществлялись не только и не столько органами британской администрации, сколько официальными институтами ишува. При этом её коммунистическую идеологию или, в соответствии с тогдашним переводом на арабский язык слова «коммунизм», идеологию «вседозволенности» (аль-ибахийя) категорически отвергала и арабо-палестинская элита.

Обычное положение коммунистов, всегда гонимых «поборников интересов трудящихся»? Да, такая оценка возможна, если забыть, что она несёт в себе откровенно мифическое начало. На самом деле ПКП отбрасывалась за пределы процесса «национального строительства» потому, что она, как и её российская предшественница ЕКП, не просто провозглашала этот процесс «буржуазным», отвечающим интересам «Антанты», но и объявляла ему войну. Декларируя же свой «классовый» выбор — подобно тому, как ранее ЕКП декларировала «рабочую колонизацию» Палестины, — палестинские коммунисты фактически претендовали на то, чтобы руководить. Руководить и процессом еврейского «национального строительства», и развития ара-бо-палестинского этнического сообщества. Неудивительно, что они встретили жесткое противодействие сил, которые в обеих группах палестинского населения уже обрели статус центрального — и руководящего — звена.

Авербух надеялся на помощь страны, которая, как он считал, стала главным фактором мировой политики. Не имея сколько-либо значимых позиций там, где она вела борьбу против «буржуазного общества», ПКП могла бы, если бы Коминтерн признал её своей секцией, стать одним из «отрядов всемирной пролетарской армии». В системе коммунистических координат численность партии или её

общественно-политическое влияние в собственной стране не были важны, поскольку источником её легитимации было признание внешней силой — советской державой. Легитимация такого рода была бы, конечно, всего лишь паллиативом, не решала задачу трансформации ПКП в действительно мощного субъекта политического действия. Но паллиатив, как способ на время облегчить положение, даёт передышку...

Со своей стороны, Коминтерн тоже нуждался во многом.

На фоне других секций Поалей-Циона палестинская занимала особое положение. В Палестине не было коммунистической организации, в состав которой могли бы войти, как то было в случае с европейскими секциями, местные поалей-ционисты. В Коминтерне хорошо понимали, что нет и никаких признаков появления в подмандатной Палестине арабской группы сторонников коммунистической идеи. Нет серьёзных документов, свидетельствующих об установлении контактов между ИККИ и арабо-палестинскими националистами; да и существовали ли в первое десятилетие после Первой мировой войны палестинские националисты41? В силу всех этих обстоятельств ИККИ, даже заявляя о полном отказе от контактов с Поалей-Ционом42, поддерживал связь с его палестинскими последователями через свой Восточный секретариат, рассматривая тех из них, кто объединился в ПКП, в качестве «сочувствующей партии»43. Вместе с тем вступить в Коминтерн они могли лишь при условии, что «изыщут конкретные формы борьбы с союзником британского империализма — сионизмом» и выработают «чёткую позицию в отношении арабского национального движения»44. Так, во всяком случае, считали в Восточном секретариате вплоть до 1924 года.

Коминтерн обратил внимание на ПКП вовсе не потому, что был озабочен судьбой своих сторонников на Ближнем Востоке. Его занимали глобальные проблемы, вытекавшие из важнейшей задачи советской внешней политики — противостояния Великобритании и Франции. После Первой мировой войны эти державы включили в состав своих «заморских владений» бывшие арабские провинции Османской империи, поэтому-то в Коминтерне и интересовались положением в этом регионе. И, хотя для ИККИ он был «terra incognita»45, пытались найти в нём силы, способствовавшие бы реализации идеи «застенчивой интервенции». Ещё в сентябре 1921 года в отделе «турко-арабских стран» Восточного секретариата ИККИ был подготовлен документ, названный «Перспективы работы Коммунистического Интернационала в Анатолии»46. Некоторые его разделы заслуживают пристального внимания.

Во-первых, это признание возможности для Коминтерна опереться на «халифатское» движение. Ибо усилиями его участников организовано «9/10 всех восстаний, имевших место за последние пять лет в мусульманских странах Востока». Поскольку «по извечной традиции участие в выборах халифа могут принимать лишь свободные мусульманские страны», «борьба за халифат неизменно превращается в борьбу за низвержение ига Антанты». Разумеется, «халифат, вообще, является фактором реакционным», но «он будет вдвойне, втройне реакционной силой, если идейное и организационное руководство им заполучит Англия (здесь и далее выделено в тексте. — Т.К.)». И «наоборот — халифат, не находящийся в руках Англии, уже по одному этому направлен против Англии». Тем более «не приходится говорить, что халифат, находящийся под косвенным влиянием Коминтерна, является в современной обстановке силой выдающегося революционного значения, имея в виду объединение и поднятие многомиллионных отсталых мусульманских масс против Антанты». Даже если эти массы и будут бороться «за отсталые лозунги», цель оправдает средства, поскольку то будет борьба «во имя объективно революционных целей, борьба против Антанты».

Вопрос о поиске иных региональных союзников был поставлен в Восточном секретариате ИККИ только два года спустя, когда его сотрудники составили «Соображения» о том, как должна развиваться работа руководящего органа Коминтерна на Ближнем Востоке47. Суть их сводилась к следующему. Контролируемые обеими «державами» ближневосточные подмандатные территории («Палестина, Сирия и Месопотамия»), хотя их и нельзя «назвать доросшими до национальной революции», обладают «народившимся уже пролетариатом». Задача Коминтерна — усилить «связи с этими странами», дабы «овладеть теми революционно-повстанческими элементами, которые борются против Англии и Франции». Вопрос заключался в одном: как решить эту задачу?

«Соображения» содержали и набросок политики в отношении партии Авербуха. В нём говорилось, что «политически» было бы «целесообразно признать эту партию сочувствующей, так как это нанесёт смертельный удар мировому фербанду, который быстро начал крошиться». Вместе с тем ПКП пока не рассматривалась как действительно коммунистическое образование, о чём свидетельствует фраза: «Усложняет обстановку (на Ближнем Востоке. — Т.К.) наличие еврейской рабочей колонизации и её компартии». Партию следовало сделать «арабской», поддержать «в борьбе с колонизаторскими тенденциями еврейской буржуазии» и только потом «принять её официально в Коминтерн».

Приезд Авербуха в Москву был, очевидно, воспринят таким образом, что у ИККИ может, наконец-то, появиться инструмент «революционизации» Ближнего Востока. Однако признание ПКП (что означало окончательное обретение этого инструмента) могло состояться только в том случае, если Авербух сумел бы убедить Коминтерн в значимости его партии.

В Москве, конечно же, знали, что ПКП очень далека от обоих этнических сообществ Палестины: и от арабского, и от еврейского, были связаны решениями состоявшегося ещё в 1920 году II конгресса Коминтерна, осудившего сионизм48, и понимали, что люди, прибывающие в Палестину даже из «социалистических» или «коммунистических» побуждений, воспринимаются арабским большинством как участники сионистского проекта. Поэтому — как и потому, что в политически изменившейся Москве прошлое Авербуха не внушало оптимизма, — ПКП, это настойчиво стремившееся в ИККИ порождение «еврейской рабочей колонизации», не представлялась надёжным сторонником идейной платформы Коминтерна. Авербух мог добиться приёма своей партии лишь при одном условии: представив убедительные доказательства, что, используя ПКП как инструмент, Коминтерн и СССР действительно станут активными игроками в ближневосточном геополитическом пространстве. Лично знакомый с палестинской (и ближневосточной) ситуацией, он должен был представить свою экспертную оценку советских возможностей в регионе, открыть своим слушателям эту «terra incognita», наполнить абстрактную классовую схему ИККИ местным содержанием. Иными словами, Авербух должен был набросать соответствующий московским ожиданиям абрис будущей ближневосточной политики Коминтерна и Советского Союза. Задача поистине огромная!

III

Повествуя 7 февраля 1924 года в Восточном секретариате ИККИ о своей партии, Авербух выставлял её в ореоле борца — героического, но нуждающегося в помощи49:

«Партия строила интернациональные классовые профсоюзы, вела в существующих жёлтых профсоюзах кампанию за их революционизирование... Теперь мы имеем цементированную, идейно монолитную коммунистическую партию... Надеемся, что Исполком... протянет ей руки помощи и окончательно

закрепит её путём включения в ряды Коминтерна. Этим придаст ей больше силы для продолжения борьбы за окончательную победу рабочего класса».

Памятуя об обвинениях в «националистических заблуждениях», Авербух представил ситуацию в Палестине таким образом, чтобы перевести эти заблуждения в совершенно иное качество — в похвальное стремление учесть «объективные факторы». В специально написанном им тексте, представленном в ИККИ50, он доказывал, что «еврейские рабочие не “инородцы” в стране», поскольку среди них, а в итоге, и среди «членов партии... довольно значительный процент йеменитов (йеменских евреев. — Т.К.), сефардитов (сефардов, исторически выходцев из Испании, расселившихся на территории Восточного Средиземноморья и Северной Африки. — Т.К.), т. е. леван-тинов (жителей восточного Средиземноморья. — Т.К.), т. е. туземцев». Это была беззастенчивая ложь: в 1920—1930-х годах в ПКП не было «йеменитов» и только в начале 1930-х в ней появился «сефардит»51. Ложь была возможна благодаря тому, что сотрудники ИККИ мало знали о Палестине. Переходя же к выходцам из Восточной Европы, Авербух утверждал52:

«Вновь прибывшие иммигранты... акклиматизируются в стране, вкоренившись в местное городское производство... Сейчас носители городской промышленности — исключительно еврейские рабочие, и поэтому коммунистическая партия на первое время, по крайней мере, должна иметь основным ядром, авангардом городского пролетариата... еврейских рабочих».

Из этого вытекало, что на Ближнем Востоке уже существует некий, используя соответствующую терминологию, «фактор», теперь уже «субъективный», с помощью которого Коминтерн сможет осуществить революционную трансформацию региона. Но надо было ещё продемонстрировать наличие «предпосылок», благодаря которым деятельность «субъекта» революционной трансформации будет успешна. Авербух позаботился и об этом. В представленной Восточному секретариату «Докладной записке председателя Палестинской коммунистической партии» он выдвинул тезис регионального единства53. По его словам, Ближний Восток (в «Записке» он назывался «Передней Азией») — «этнографически и культурно единая, хозяйственно связанная область» — была в «интересах империализма искусственно раздроблена на мелкие части». «Мандатная система новейшей колониальной политики... привела к этому дроблению. Ите-перь мы имеем Сирию и т. н. Великую Лебананскую Республику

(«государство Великий Ливан»54. — Г.К.), т. е. французскую оккупацию; Палестину — английскую оккупацию; Месопотамию (Ирак. — Т.К.), Геджас (Хиджаз55. — Т.К.), Трансиорданию56, т. н. самостоятельные арабские государства, в действительности же английские марионетки». Иными словами, ближневосточной сегмент системы международных отношений, в том виде, в каком его к собственной выгоде «сложили» Великобритания и Франция, внутренне непрочен, хрупок. Разве это не благоприятная предпосылка и для социального переворота, и для нанесения чувствительного удара «державам»? Авербух прекрасно понимал, что Ближний Восток интересен потенциальным покровителям его партии вовсе не как самодовлеющая геополитическая величина, а как поле противостояния Советского Союза странам Антанты, в первую очередь Великобритании, и соответствующим образом расставлял акценты:

«Искусственное дробление, являясь, с одной стороны, необходимым условием господства англичан, с другой — служит источником постоянных конфликтов, недовольств и также восстаний».

Так в «Докладной записке» всплывает ещё одна важная тема с долгой последующей историей: «героическое сопротивление империалистическим захватчикам». В течение десятилетий она непременно учитывалась при выработке основных направлений советской политики в регионе как некая значимая реальность (и буквально пронизывала всё, что об этом регионе писали отечественные исследователи). Хотя на самом деле «героическое сопротивление» и «восстания» были не более чем локальными бунтами и хаотическими мятежами против навязываемых извне новых экономических отношений и социальных связей. То есть ничем иным, как попыткой вернуть Ближний Восток в прошлое, которае ни в коей мере не коррелирова-лась с уже пройденным регионом путём исторической эволюции. Но в СССР с 1920-х годов эти бунты и мятежи интерпретировались исключительно в терминах прогрессивной по своим последствиям классовой борьбы, поэтому они и оказывались одной из ценностных доминант советской ближневосточной политики.

Авербух создал стройную картину мифологизированной «классовой» реальности. На ней с одной стороны изображены «герои» анти-английского (и антифранцузского) сопротивления. Правда, в его изложении они выглядят не совсем привлекательно: «анальфабе-ты», «фаталисты» и ксенофобы, находящиеся под «влиянием мусульманских шейхов» и мирящиеся «со своим тяжёлым положением» С дру-

гой стороны — проанглийская знать: «арабские короли», «продажные», «жестокие», налагающие на население своих «марионеточных» государств «непомерный ошер57», который идёт на «создание армий, строительство замков и содержание гаремов», приводящие подданных к покорности с помощью «английских танков». На первый взгляд, ни о какой стройности говорить нельзя, картина получается странная, противоречивая. Но то — именно на «поверхностный» первый взгляд, а не на «углублённый» марксистский, «диалектический».

Авербух говорил (и писал) в терминах марксистского жаргона, абсолютно понятного его собеседникам. Этот жаргон необходимо было применять ко всем странам и континентам. Даже противоречие между «героизмом» участников «сопротивления» державам-мандата-риям и их качественными характеристиками в контексте этого жаргона выглядело как естественное и легко изживаемое: «герои» станут изменяться в лучшую сторону, как только усилиями исповедующей коммунизм партии будут избавлены от угнетения со стороны собственных «эксплуататоров» и иностранных «колонизаторов». Освободившись, они перестанут быть неграмотными и покорными судьбе, компартия пробудит их «классовое» чувство, внесёт в их ряды «социалистическое» и «интернационалистское» сознание, вырвет их из-под влияния чужеземных и своих господ. Так говорил человек, представлявшийся его собеседникам экспертом по Ближнему Востоку, — и говорил то, что их убеждало, поскольку позволяло в очередной раз утвердиться в правоте учения, давно уже отождествлявшейся ими с собственной правотой.

В «Докладной записке» был ещё один очень важный пассаж. Его следует процитировать полностью:

«Палестина, несмотря на своё экономическое убожество и малочисленность населения, занимает в этом движении («конфликты, недовольства и также восстания». — Г.К.) далеко не последнее место. Дело в том, что внешняя форма английского господства в Палестине более открыта и доступна пониманию даже бессознательного феллаха. Английский мандат на Палестину, знаменитая декларация Бальфура возбудила всё арабское общественное мнение, и можно без преувеличения сказать, что т. н. палестинская проблема является теперь осью, вокруг которой вращается всё арабское движение».

И вообще, «все важнейшие события за последнее время на Арабском Востоке связаны с палестинской проблемой. Все... арабские конгрессы за последние несколько лет занимались... исключительно... ею». Существенно и другое обстоятельство: «близость» Пале-

стины к Суэцкому каналу — «собственности Великобритании на пути в Индию».

Идея хрупкости международных отношений на Ближнем Востоке пополнилась, таким образом, важной деталью. Именно: палестинский ишув, будучи «представителем интересов английских оккупантов», привлекает «на себя» обострённое внимание арабского национального движения. В результате «отношения между арабами и евреями» доведены «до крайней остроты». Но если Коминтерн признает ПКП, всё может радикально измениться. Ибо тогда «еврейский состав партии на фоне признания всеми [другими] еврейскими группами мандата ещё больше подчеркнёт её революционную антисионистскую оппозицию», и для арабов это будет означать, что Коминтерн поддерживает «партию, борющуюся против их врагов, против империализма».

По Авербуху получалось, что Коминтерн должен: 1) использовать трудности становления ближневосточной системы международных отношений; 2) безоговорочно поддержать арабское национальное движение; 3) признать одновременно еврейское население Палестины орудием в руках чужеземных угнетателей. Вот тогда будущая палестинская секция и сможет утвердить себя в качестве реальной политического субъекта. Используя поддержку Коминтерна, она возглавит (sic!) арабских националистов, превратив их в масштабе всего региона в последовательную силу антианглийского и антифранцуз-ского сопротивления, — и цели советской политики будут реализованы в наилучшем виде.

Едва ли не самое замечательное в этих рассуждениях заключается в том, что предложенное руководителем палестинских коммунистов понимание «интернационализма», с течением времени полностью воспринятое в советской столице, имело следствием амбивалентную оценку складывавшегося в Палестине еврейского сообщества. С одной стороны, ишув был «создан» Великобританией, а значит — «реакционен». С другой, без этого «реакционного» образования Ближний Восток не мог бы подвергнуться процессу «революционного» преобразования. Иными словами, «революционное движение» в регионе (эвфемизм, обозначавший его включение в орбиту советского влияния, осуществление в нем «застенчивой интервенции») никогда не стало бы реальностью, если бы там не возник ишув. В дальнейшем это представление будет перенесено и на правопреемника еврейско-палестинского национального сообщества — на Израиль.

Вместе с тем документы, связанные с поездкой Авербуха в Москву, не дают основания полагать, что в ИККИ он получил единодушную поддержку. Скорее всего, его противниками были сотрудни-

ки Восточного секретариата, мнения которых приводились выше. Именно поэтому он через их голову представил в ИККИ уже цитировавшуюся записку «Почему нужно немедленно признать Палестинскую компартию?»58.

В этой записке руководитель палестинских коммунистов резюмировал точку зрения сомневавшихся в необходимости признания пкп — тех, кто напоминал, что эта партия состоит лишь из «еврейских рабочих» и заботился о «репутации» Коминтерна, поскольку, как они думали, её приём в III Интернационал «даст повод» истолковать этот шаг как «санкцию англо-сионистского мандата». Их доводы основывались и на том, что «еврейские рабочие при своей текучести (еврейская эмиграция из Палестины в те годы была значительна. — Т.К.) могут быть лишь средством, инструментом образования партии, а не её основания». Наконец, сомневавшиеся в целесообразности приёма ПКП в Коминтерн считали, что в её рядах ещё присутствует «неизжитость национальной традиции как результат идеологического прошлого партии». Однако точка зрения Авербуха выводила на слишком уж заманчивые «перспективы» для советской ближневосточной политики и потому несла в себе огромное искушение, так что даже эти сомневавшиеся трансформировали свои прежние подходы: «Надо поставить перед ней (ПКП. — Г.К.) в качестве условия признания приём арабских трудящихся в её ряды, чтобы преодолеть инерцию» (поалей-ционистского прошлого. — Т.К.).

Затем, обращаясь непосредственно к руководству Коминтерна, Авербух в полной мере использовал обоюдоострый коммунистиче-ско-диалектический жаргон:

«Деление рабочих на первосортных и второсортных — нарушение интернационализма... Игнорирование той или иной категории трудящихся лишает партию её территориальности... её интернационального характера и грозит превратить её в националистическую организацию, в довольно сомнительный спутник Коминтерна... Взгляд на данную партию исключительно как на инструмент образования арабской компартии, считаю, может принести много вреда нашей дальнейшей работе».

Откровенный цинизм! (Впрочем, удивляться не стоит — вспомним, какие цели преследовал Авербух, негодуя по поводу еврейских погромов, устраивавшихся красноармейцами на Украине.) Ещё недавно Авербух был защитником «сконцентрированной коммунистической колонизации» Палестины «еврейскими рабочими». Затем сделал резкий поворот — провозгласил собственное этническое со-

общество «представителем интересов английских оккупантов». И вот — новый кульбит: Авербух упирает на «интернационализм». На самом деле заботили его вовсе не чаяния своего народа, тем паче палестинских арабов, а его собственные проблемы. Ему необходимо было оправдать и обеспечить своё присутствие, как и присутствие своих единомышленников, в Палестине. Представим себе, что победила точка зрения «сомневавшихся», заключавшаяся в том, чтобы превратить ПКП в орудие «революционизации» арабского национального движения и, в конечном счёте, в арабскую коммунистическую организацию. Разве тогда не стал бы уместным вопрос: нужны ли вообще Палестине коммунисты-евреи, не реэмигрировать ли им в страны, уроженцами которых они были? А за этим вопросом могли возникнуть и другие. Например, о «национальных» побуждениях, приведших Авербуха и его сторонников в Палестину; или, в долгосрочной перспективе, о самой возможности еврейского «коммунистического» культуртрегерства в политически «отсталой» арабской среде... Предвидя их, Авербух старался действовать наверняка. Он понимал (или чувствовал), что классовая схема мировосприятия обрекает ИККИ и советское руководство на бесконечное обращение к методу «проб и ошибок», чему ярким примером были замыслы союза с «халифатским» движением. Он предлагал ИККИ партию, говорившую с ним на одном языке; к тому же партию немногочисленную, а потому, казалось, обречённую на стопроцентную зависимость от Коминтерна. Конечно, такое предложение выглядело заманчивым!

Авербух рассчитал правильно. 14 марта 1924 года ИККИ принял решение о полном признании организации палестинских коммунистов. Оформлено оно было как «Резолюция по Палестинской партии»59. Принятие этой резолюции означало, что в ИККИ отвергли путь, предлагавшийся Восточным секретариатом, в соответствии с которым ПКП должна стать «арабской». Видимо, руководству Коминтерна он показался слишком долгим. Да и были ли гарантии, что в арабском варианте ПКП будет столь же «послушна», как в еврейском? А вдруг к тому времени, когда произойдёт этническое преображение партии, нынешние «революционно-повстанческие элементы» сойдут со сцены Ближнего Востока? Ведь они далеки от коммунизма, значит, непоследовательны, преследуют свои «узкие классовые» интересы; а Великобритания так коварна — уж найдёт способы (подкуп, частичные уступки) отвлечь завтра арабов от борьбы, которую они ведут сегодня. От добра — добра не ищут, в регионе уже есть партия, преданная идее большевизма, — её и признаем! Так, по всей очевидности, рассуждали в руководстве Коминтерна.

В «Резолюции» « с удовлетворением» отмечалось, что «П.К.П. приняла и провела в жизнь все предварительные условия Коммунистического Интернационала»: полностью порвала с Поалей-Ционом и «националистическими пережитками», выражавшимися «в признании специфических условий жизни и развития еврейских рабочих», необходимости их «обособления». Палестинским коммунистам, тем не менее, напоминали о сохраняющейся «опасности» того, что П.К.П. как организация «преимущественно еврейских рабочих... стоит на пути обособления от основной массы арабских рабочих и крестьян». Поэтому от неё требовали «отказа от национальной исключительности, равно как открытой и последовательной борьбы против колони-заторов-сионистов, которые проводят... политику британского империализма». «Коминтерн ждёт от П.К.П. скорейшего превращения в территориальную компартию, т. е. в партию революционных рабочих... национальностей, населяющих территорию Палестины». Далее следовало ещё одно предостережение:

«Хотя теоретические принципы, позиция П.К.П. по отношению к арабскому национальному движению правильная, однако... Исполком считает необходимым подчеркнуть, что на деле партии до сих пор не удалось ничего конкретного сделать... Арабское национальное движение, выступающее за освобождение Палестины отбританского империализма и его агентов-сионистов должно на деле найти всемерную поддержку П.К.П.»

Партия должна взять на себя «инициативу по созданию единого фронта в этой борьбе», привлечь в «свои ряды арабских тружеников», что позволит ей оказывать влияние «на арабское национальное движение» и расширить авторитет «среди еврейских рабочих».

Итак, ПКП получила статус членской секции Коминтерна. При этом «Резолюция» не требовала от неё превращения в арабскую коммунистическую организацию. Напротив, партия имела все основания считать, что её основные постулаты, излагавшиеся Авербухом, остались незыблемыми: привлечение в её ряды «арабских тружеников» в контексте задач, ставившихся перед ней ИККИ, предполагало лишь поиск и подготовку тех, кто в дальнейшем станет, по сути дела, агентами коммунистов в арабской национальной среде. ИККИ признал, что ПКП приняла и воплотила в жизнь выдвигавшиеся ей «предварительные условия Коммунистического Интернационала»; соответственно с неё снимались обвинения в «грехах», унаследованных от поалей-цио-нистского прошлого. ИККИ провёл грань между «еврейскими трудящимися» (настоящими и будущими членами партии) и «агентами сио-

низма» (ишувом и её политическими противниками в его рамках). Сохранив форму этнически еврейской партии, ПКП могла отныне выступать в роли равноправного участника будущих блоковых отношений между ней и «арабским национальным движением».

ПКП квалифицировалась ИККИ как «территориальная партия», формально местом её деятельности считалась Палестина. Но разве это исключало приложения ею усилий в ином (не палестинском) пространстве? В ответе на этот вопрос слышны сразу два «нет». Первое «нет» касается работы среди евреев за пределами Палестины, в том числе в тех странах Ближнего Востока, где имелись группы еврейской диаспоры, порой довольно многочисленные. Потому что в противном случае получалось бы, что Коминтерн выдаёт ПКП carte blanche на поддержку еврейской иммиграции в Палестину. Второе «нет» напрашивается само собой, если вспомнить, что ИККИ ориентировал ПКП на установление союзнических связей с «арабским национальным движением». Напомним: в «Резолюции» чётко указывалось, что новая секция Коминтерна должна «всемерно» поддержать это движение в его борьбе за «освобождение Палестины от британского империализма и его агентов-сионистов». Это положение вовсе не противоречило утверждению Авербуха о том, что «палестинская проблема является... осью, вокруг которой вращается всё арабское движение». Но если утверждается «единство» ближневосточного геополитического пространства, то любой «революционный» взрыв в своей стране палестинские коммунисты обязаны распространить на территорию соседних стран (как и наоборот). В этом случае понятие «арабские труженики» конечно же, подразумевало не одних только арабов — жителей Палестины. В течение значительного времени (во второй половине 1920 — начале 1930-х годов) в документах ИККИ азиатскую часть современного арабского мира называли «Арабистаном» (или «Аравией») и местом, где развивается «общеарабское национальное движение»60. Наконец, не следует забывать о том, что палестинские коммунисты на деле были инициаторами создания Сирийской компартии (СКП)61 и кураторами неоднократно подвергавшейся разгрому Египетской компартии62. В состав руководящих органовэтих двух коммунистических организаций входили члены руководства ПКП, в том числе и Авербух.

IV

С первой половины 1920-х годов под влиянием экспертной оценки, полученной от Авербуха, ИККИ и советское руководство исхо-

дили при выработке политики на Ближнем Востоке из вполне определённого понимания регионального пространства и той роли, которую играл в его пределах палестинский ишув. Регион виделся в Москве как некое единство — географическое, этническое и, в категориях культуры и религии, цивилизационное. Но то было видение, основанное на мифе. На мифе держалось предположение, что «колонизация» ближневосточного региона — абсолютное зло. Мифом же питалась уверенность в том, что одним из «ответвлений» экспансионистской политики Запада является «сионистский» проект и что он абсолютно неприемлем для подавляющего большинства тех, кого в советской столице рассматривали в качестве «трудящихся» — для населения вновь возникших в этом регионе административно-территориальных единиц.

Налицо парадоксальная ситуация. ПКП — политическая группка, целиком и полностью зависевшая от помощи извне, собственными действиями обрекшая себя на положение изгоя в еврейско-палестин-ском сообществе, направив свою энергию на решение внешних по отношению к ней задач, на много лет вперёд определила подходы своего советского опекуна и спонсора к проблемам Ближнего Востока. У Авербуха были предшественники во взглядах — «сиро-арабские» националисты преддверия Первой мировой войны63; однако именно он чётко сформулировал идеи, которые, с незначительными коррективами, в течение всего времени существования Советского Союза проповедовались в работах отечественных исследователей региона, последовательно воспроизводились в принимавшихся в Кремле политических документах и получали практическое воплощение в выстроенном в соответствии с этими документами политическом курсе советской державы в регионе.

Но суть парадокса — не только в этом. Да, конечно, если единство Ближнего Востока было мифом, то могла ли быть реалистичной политика, творцы которой считали миф реальностью? Почти наверняка она была иллюзорной; и это качество лишь акцентировалось тем обстоятельством, что к её проведению Советский Союз подталкивала группа людей, стремившихся стать центральным звеном в той будущей конструкции международных отношений на Ближнем Востоке, которой обеспечивалось бы влияние в регионе новой внешней силы — Советского Союза. Возникала связка двух игроков; только вот равноценными и равновеликими партнёрами они не были. Один из них мыслил категориями глобального масштаба, рассчитывал, осуществив «мировую революцию», возглавить будущий «мир социализма»; второй руководствовался интересами элементарного выживания

и был вынужден играть роль сателлита первого. Любые попытки клиента — ПКП обрести какую-то автономию, расширить область самостоятельных действий, открыто заявить о собственной значимости, тем паче претендовать на участие в процессе выработки решений, монополизированном патроном, вызывали бы жёсткую ответную реакцию.

14 ноября 1925 года в Восточный секретариат ИККИ поступила докладная записка Авербуха о линии поведения Коминтерна по отношению к начавшемуся в Сирии мятежу, который руководитель ПКП поспешил окрестить «великой сирийской революцией»64. Авербух, находившийся тогда в Бейруте, писал следующее:

«Весь Восток смотрит на нас, большевиков, как на верных союзников. Наша пассивность послужит источником более глубокого разочарования, чем предательство прежних кумиров (разные фоады, фейзалы, абдалы6ъ и др.)... Разочарование в нас, последнем якоре спасения угнетённого Востока, приведёт к апатии масс и предательству вождей».

Записка была секретной, что позволяло Авербуху быть предельно откровенным, и он, утверждая, что «всё зависит от исхода этого движения» («великой сирийской революции». — Г.К.) и ставка чрезвычайно высока, писал открытым текстом:

«Мы можем получить гегемонию в национальном движении Сирии и Палестины, если мы окажемся на высоте своего положения, если мы сумеем оказать деятельную поддержку, а не станем удовлетворяться одними словами... Речь идёт не об авторитете маленькой партии П.К.П., а о престиже всего Коминтерна на Востоке. Арабские националисты уже теперь говорят, что большевики побоятся ссоры с Францией, а потому бросят нас».

Записка заканчивалась предупреждением: «Считаю положение крайне серьёзным, всякое промедление и затяжка разрешения этого вопроса может иметь пагубные последствия для нашей работы на Востоке»66.

Авербух позволил себе то, что категорически не могло быть принято в Москве: говорил о своей партии как о союзнике, а не о сателлите Коминтерна. Об этом свидетельствуют вся стилистика, можно даже сказать — грамматика его послания. Но он зашёл ещё дальше: требуя немедленной и решительной помощи сирийским друзам, он фактически давал понять, что поступать она должна через палестинских коммунистов. Они, а не Коминтерн, будут судить о степени «ра-

дикальности» тех или иных участников сирийских событий и соответственно определять, кому эта помощь может быть предоставлена; они, а не глобальный игрок, станут для сирийских повстанцев «кумиром». Авербух рассуждал и о получении «гегемонии в национальном движении Сирии и Палестины», преступая тем самым границы «территориальности» ПКП, предписанные ей в Москве. Оказание помощи сиро-ливанским «братьям по классу» и даже прямое участие в формировании их партии вытекало из коминтерновской «Резолюции по палестинской партии». Но совсем другое дело — вопрос о «гегемонии» в Сирии, иными словами, о руководстве политическим процессом куда более широком, чем создание местной компартии. Это было уже проявлением собственной инициативы ПКП, что в Москве воспринималось как прямое нарушение однажды данных Авербуху инструкций. А он ещё вдобавок предъявил в своей «записке» чуть ли не прямое требование своим советским единомышленникам — перейти от «застенчивой интервенции» к откровенному вмешательству во внутренние дела заморских владений Великобритании и Франции!

Реакция ИККИ была незамедлительной. В начале декабря 1925 года в его Восточном секретариате был подготовлен документ, определявший линию поведения Коминтерна по отношению к восстанию в Сирии67. По существу, то был ответ Авербуху. Авторы его со всей определённостью давали понять, что генеральной линией ближневосточной политики СССР, позволяющей и внедряться в регионе, и избегать прямых столкновений со странами-мандатариями, был и остаётся курс, выше названный «застенчивой интервенцией». Конечно, «военная помощь сирийским и прочим повстанцам совершенно необходима, но Коминтерн и СССР к этому делу не должны иметь абсолютно никакого отношения». Если помощь всё-таки будет оказана, то источником её станет «противоречие... интересов между Францией и Англией» (весьма любопытное замечание!).

Из сферы полномочий Авербуха полностью изымались контакты с сирийскими повстанцами. Отныне их могли осуществлять только «арабские» сиро-ливанские коммунисты. Им, а не ПКП, вменялось в обязанность создать «общий центр для руководства всеми освободительными движениями в колониях бассейна Средиземного моря». Грандиозная задача! Самое интересное, что когда её ставили в Москве, прекрасно знали, что для учреждения сиро-ливанской коммунистической партии в октябре 1924 года её куратору, палестинскому коммунисту и второму человеку в ПКП Иосифу Бергеру68 (Барзилаю) удалось собрать пять арабских интеллигентов. Всего-то! И все они жили в Бейруте и Горном Ливане, не было среди них ни одного уроженца

Сирии, все они были христианами и решительно отвергали даже мысль о возможности распространения «великой сирийской революции» на Ливан. Если затем ячейки СКП и появились в Дамаске и Алеппо, то только благодаря тому, что в партию вошла армянская коммунистическая группа «Спартак»69.

Ещё раз подчеркнём: дело не в том, что в ИККИ ничего не знали о реальных возможностях СКП (отчёты о её состоянии, поступавшие в Москву и из Бейрута, и из Палестины, были вполне откровенными), а в том, что намеревались внести коррективы в сложившуюся расстановку ближневосточных коммунистических игроков: заменить ПКП той партией, которая казалась более лояльной — хотя бы потому, что была слабее и не претендовала (как поначалу и ПКП) на самостоятельные действия. Поворот проходил под лозунгом «арабизации» компартий региона, означавшим не столько массовый приём в их члены арабов (эта задача была вторичной), сколько немедленное их выдвижение на руководящие посты. И к ПКП это относилось в первую очередь.

А что же Авербух?

В декабре 1930 года ИККИ в отправленном ЦК ПКП письме официально информировал членов руководства партии о своём отношении к Авербуху. Сначала признавалось, что «тов. Гайдар (В. Авербух. — Т.К.) остаётся руководящим мозгом партии, он способный товарищ, мыслит политически и довольно талантлив. В нынешнем центральном комитете он играет доминирующую роль. Он вождь партии». А далее шла суровая констатация, что Авербух «внутренне... изжил ещё не все свои сионистские установки», поскольку продолжает рассматривать «арабских рабочих как неполноценный элемент». Но этим список отрицательных качеств Авербуха не исчерпывался. Отмечалось, что он «честолюбив... и склонен к интригам... связан с поалей-ционистами и в письмах обсуждает с ними партийные вопросы». Посвящённый Авербуху раздел письма заканчивался красноречивыми словами: «Гайдару известно, что мы хотим арабизировать также и ЦК, и он боится, как бы это не ослабило его влияния», поэтому он — «препятствие на пути арабизации партии»70. А её следовало «арабизировать»! Ибо, как подчёркивалось в принятом 16 октября 1929 года Политическим секретариатом ИККИ постановлении «О повстанческом движении в Арабистане», тезис о быстрой трансформации событий в Палестине в «социалистическую революцию... абсолютно не соответствует исторической действительности». Это был сильный удар! Но за ним последовал другой — в виде утверждения, что «этот тезис в конкретных условиях Палестины может означать лишь диктатуру горстки еврейских рабочих над основной массой арабского населения»71.

Спустя много лет, рассказывая египетскому историку коммунистического движения Рифату Ас-Саиду об обстановке того времени и определяя причины неудач коммунистов арабских стран, первый араб — член ПКП Махмуд Аль-Атраш72, в 1931 году сменивший Авербуха на посту генерального секретаря ПКП, говорил следующее73:

«В арабских странах и, в первую очередь, в Палестине... работало немало коммунистов — выходцев из... рядов еврейского меньшинства. Многие из этих товарищей пришли в коммунистическое движение из различных социал-демократических партий, бундовских и сионистских организаций. Их арабские товарищи первоначально им полностью доверяли. Но еврейские коммунисты не могли понять истинного значения принципов марксизма-ленинизма, касающихся национальных проблем... Арабские трудящиеся массы на том этапе борьбы не могли доверять людям, которых звали Хаим, Авраам или Ицхак (здесь и далее выделено мною. — Г.К.), они не могли идти под их руководством. Для этих масс они принадлежали к... национальному меньшинству, которому империализм предоставил необъятные привилегии за счёт арабских народов и которое он превратил в орудие насилия и притеснения, орудие противостояния чаяниям трудящихся масс, арабских народов и их движения за обретение национальной независимости. Арабские народные массы... могли верить только людям по имени Зейд, Али или Бакр, вышедшим из их рядов... связанным с арабским национальным сообществом арабским языком, обычаями и религией арабов и разделяющими вместе с этими массами нищету и угнетение».

Эти слова не нуждаются в комментариях.

В конце 1930 года основное препятствие на пути арабизации ПКП было убрано: Авербуха отозвали в Москву на работу в Восточном секретариате ИККИ. Но там он продержался недолго. Его личное дело переполнено доносами бывших товарищей, палестинских и сирийских коммунистов арабского происхождения, обвинявших его в «приверженности сионистским воззрениям» и «троцкизме». ИККИ, тем не менее, предоставил ему возможность «исправиться»: в 1931 году решением высшей инстанции Коминтерна он был отправлен «на подпольную работу в Румынию», где, однако, «провалился», был отозван в Москву и назначен «заместителем председателя Северо-Кавказского краевого совета профсоюзов». В 1936 году он был обвинён в «шпионской деятельности», «сионизме», «троцкизме» и «торпедировании арабизации» (слова из доносов его бывших товарищей были дословно повторены в приговоре), арестован и приговорён к расстрелу74.

'В46/100/СФ. . Л.П.35Г.

СО В.СЕКРВТНС.

/М

■я

в на

тов

ЛИЧНО'Е ДЕЛО .,.К.. П.. .Ми**/.-?САМ Ш Р7... компартии

$ма.

Псевдоним

Рис. 2. Титульный лист личного дела бывшего члена Коммунистической партии Палестины Абузяма (В.Б. Авербух, псевдоним Хайдар), начатого НКВД в декабре 1935 года. Источник: Российский государственный архив сощгально-политической истории. Ф. 495. Оп. 212. Д. 182

Так ушёл с политической арены, затем и из жизни человек, как минимум, внёсший немалый личный вклад в формирование политического курса СССР на Ближнем Востоке. Но изменился ли этот курс после его смерти?

У

Пройдёт несколько десятилетий, и ведущие фигуры «арабского национально-освободительного движения» (Г.А. Насер, сирийские и иракские баасисты, руководители Организации освобождения

Палестины), претендуя на руководство этим «движением», практически дословно повторят аргументацию Авербуха и его партии. И, как и Авербух, встретят понимание в Москве75.

Подобно руководителю ушедшей в небытие ПКП, арабские радикалы 1950—1980-х годов в ходе их контактов с советским руководством не уставали говорить о «хрупкости» и «ущербности» региональной системы международных отношений; внушали советским лидерам мысль о противостоянии «арабских народов» «неоколониалистским» силам Запада и собственным «феодально-буржуазным» правителям; твердили о «единстве арабской нации» «от Океана (Атлантического. — Г.К.) до Залива (Персидского. — Т.К.)», о её желании обрести подлинную «свободу» и построить «общество социальной справедливости» и «социализма». Но какие бы высокие слова они ни произносили, в первую очередь двигало ими желание добиться, пользуясь словами Авербуха, «гегемонии» — стать пресловутым центральным звеном в системе разнородных сил, объединяемых понятием «арабское национально-освободительное движение».

Конечно, времена изменились, и изменения были огромными. Завершилась Вторая мировой война, развернулась война «холодная», и в ней Советский Союз противостоял уже не «державам Антанты», а Соединённым Штатам. Но Ближний Восток по-прежнему оставался полем чужого противостояния. На региональном уровне тоже произошли изменения: ушли бывшие европейские метрополии, зато появилось Государство Израиль, чьё противоборство с арабскими соседями определило развитие международных отношений на Ближнем Востоке. В Москве вновь попытались действовать методом «проб и ошибок» — и опять он оказался несостоятельным: признание Израиля не обернулось сколько-либо значимым советским присутствием в пределах ближневосточного пространства. Начались поиски новых партнёров. Ими и стали арабские радикалы, доказывавшие советскому руководству, что существование Израиля, как некогда — палестинского ишува, и есть тот «объективный» фактор, под воздействием которого это пространство становится «хрупким» и «ущербным». И что путь к реализации идеи «арабского единства» проходит через восстановление «законных прав арабского народа Палестины», иными словами — через уничтожение «проамериканской сионистской опухоли» в «сердце арабского отечества». Со своей стороны, в советской столице стремились проводить ближневосточный курс с обязательной опорой на ту или иную региональную силы, пусть даже она и не считалась полностью просоветской. Давние контакты с партией Авербуха служили значимым прецедентом при выстраивании отно-

шений с арабскими радикалами. И, как было в случае с партией Авербуха, толкование проблем Ближнего Востока лидерами стран и движений, избранных в качестве опоры, становилось в Москве если не решающим при выработке политики в регионе, то, по крайней мере, в максимально возможной степени учитываемым.

В то же время «силу» старались поставить под полный советский контроль. Вспомним в этой связи, что далеко не все сотрудники аппарата ИККИ были готовы согласиться с Авербухом. Был ли, однако, эпизод с их «сомнениями» всего лишь далёкой историей? Ни в коем случае! Сомнения не раз повторялись и в 50-е, и в 60-е, и в 70-е годы прошлого столетия; не раз советское руководство, а за ним и отечественные исследователи выражали аналогичные коминтернов-ским «сомнения» в целесообразности установления тесных отношений с тем или иным арабским руководителем, претендовавшим на лидирующую роль в «арабском национально-освободительном движении». Причём аргументы в этих случаях использовались знакомые, не слишком отличающиеся от услышанного в 1924 году Авербухом: «мелкобуржуазность» идеологических построений претендентов, их апелляция к «национальному» социализму и т.п. Но в отличие от Авербуха, которого ничего не стоило приструнить, когда он вышел за очерченные ему пределы, арабских радикалов поставить под контроль не удавалось. Это понятно: они представляли не игрушечную партию, а суверенные государства либо политические силы, способные находить иные источники помощи. В итоге позиция СССР на Ближнем Востоке постоянно колебалась (и эти колебания немедленно отражались в работах советских востоковедов), Советский Союз постоянно менял своих арабских партнёров. Любой резкий жест того или иного руководителя, воспринимавшийся какпроявление нелояльности, мог обернуться исключением его страны из списка государств, идущих по «некапиталистическому пути» или пути «социалистической ориентации». Косвенным результатом этой вечно колеблющейся политики был и абсолютно двусмысленный подход Советского Союза к Израилю: с одной стороны, тесные отношения с израильскими коммунистами, с другой — поддержка сразу по многим направлениям его региональных противников, дабы не допустить их переориентации на альтернативные «центры силы». Но совместить эти два подхода никак не удавалось — хотя бы потому, что коммунисты арабских стран категорически не принимали каких-либо форм «интернационалистского» единства с коммунистами Израиля.

Конечно, неудачи советской политики на Ближнем Востоке объясняются не одной и не двумя причинами. Но не стоит ли в пере-

чень этих причин включить и инерцию схемы, предложенной ИККИ Авербухом в далёком 1924 году?

На этот вопрос, скорее всего, надо ответить положительно.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Здесь и далее см.: Информационный циркуляр № 48. Работа секретариата и ЦК и центральных комиссий. 3 ноября 1920 г. // Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 8373. Оп. 1. Д. 31. Л. 10.

2 Как сообщает анкета в его личном деле, хранящемся в Российском Государствен-ном Архиве социально-политической истории (РГАСПИ), в 1919 году В. Авербух выступил с инициативой организации Еврейской коммунистической партии Поалей-Цион и стал её «генеральным секретарём». См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 212. Д. 182. Личное дело В. Авербуха не разобрано (как и личные дела других ближневосточных коммунистов), из-за чего невозможно указать номера цитируемых в нём листов.

Информационный циркуляр № 48...

4 Здесь и далее по: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 212. Д. 182.

5 Родился в 1881 году в украинском местечке Золотоноша, скончался в 1917 году в Киеве (в 1963 году его прах был перезахоронен в Израиле). В 1900—1901 годах был членом РСДРП, однако в дальнейшем вышел из её рядов, поскольку считал, что еврейский пролетариат должен обладать «условиями производства», в первую очередь — национальным государством как таким «образованием», в рамках которого «развиваются производительные силы... нации». Это государство могло быть создано, по мнению Б. Борохова, только в Палестине, поскольку только там, в силу духовной связи еврейских трудящихся с данной территорией, могут возникнуть «естественные» для них «условия производства», в странах диаспоры искажаемые «национальной конкуренцией». В Палестине будет исправлена и «анормальность существования еврейства», когда нация обретёт необходимую для неё «пролетарскую базу». Лишь затем, создав с помощью «национальной буржуазии» государство (и решив, таким образом, национальный вопрос), еврейский пролетариат сможет начать «классовую борьбу» с собственной буржуазией и вступит во «всемирную армию» борющегося за социализм пролетариата. См.: Косач Г.Г. Красный флаг над Ближним Востоком? Компартии Египта, Палестины, Сирии и Ливана в 20—30-е годы. М., 2001. С. 13—14.

6 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 212. Д. 182.

7 Список товарищей, знающих иностранные языки, рекомендуемых Главкомом Е.СД.Р.П. (Поалей-Цион) на Украине в распоряжение Ц.К. Р.К.П., согласно циркуляру Р.К.П., разосланному между организациями Р.К.П. Б/д. // РГАСПИ. Ф. 272. Оп. 1.Д. 141. Л. 78.

8 Одна из этих брошюр хранится в РГАСПИ. См.: А. Хаит, В. Авербух. Проблемер фунс идишн экономишн лебен ин дер ибергонгцейт (Проблемы еврейской экономической жизни в переходный период). Вена. Изд-во «Авангард», 1921 // Там же. Ф. 272. Оп. 1.Д. 580. Л. 2-41.

9 В 1920 году по инициативе «Главкома Е.К.П. Украины» в Харькове была создана её партийная школа, где Авербух «в течение первого семестра на еврейском языке (идиш. — Г.К.) читал курс “Национальный вопрос”». См.: Отчет о 1-ой сессии Высшей партшколы имени Борохова Е.К.П. 1921 г. //Там же. Ф. 272. Оп. 2. Д. 17. Л. 2.

10 Сообщая о своих контактах с большевиками во время Гражданской войны и в первые послевоенные годы, ЦК ЕКП подчёркивал:«Мы организовывали Красную гвардию и принимали деятельное участие в Октябрьской революции (выделено в тексте. — Г.К.)». Далее перечислялись города, где контакты были наиболее тесными: «Петроград, Москва, Киев, Одесса, Екатеринославль». Как отмечалось в том же документе, «наша партия принимала активное участие в советском строительстве (фракция в VII съезде России и ГУсъезде Украины, съезды профсоюзов и т. д.)». Имеются в виду VII Всероссийский съезд Советов и IV Всеукраинский съезд Советов. См: Докладная записка, 1920 г.//РГАСПИ. Ф. 272. Оп. 2. Д. 10. Л. 11.

11 Точнее Арбетербунд, в переводе с идиттта — «Рабочий союз». Создан в октябре 1897 года на учредительном съезде в Вильне (Вильнюс). С 1898 по 1903 год Бунд входил в состав РСДРП, затем вышел из-за разногласий по вопросу о представительства еврейских рабочих. В 1906 году вернулся в РСДРП, ав 1912 году перешёл в меньшевистскую партию, признавшую его требование еврейской национально-культурной автономии. Бунд всегда был поборником разрешения еврейского вопроса «на местах», то есть в странах, где жили евреи, а также последовательным сторонником развития еврейской культуры на идите. Октябрьские события 1917 года и Гражданская война в России не прошли для него бесследно: в марте 1919 года его левое крыло образовало фракцию «коммунистический Бунд». После раскола Бунда в апреле 1920 года на его XII конференции эта фракция начала переговоры о вступлении её членов в РКП(б). За переговорами лично следил В.И. Ленин. См. об этом: Бунд. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1976, Т. 1. С. 558-562; Косач Г.Г. Указ. соч. С, 259.

12 Докладная записка, 1920 г...

13 Там же.

14 Письмо В. Авербуха 3. Островскому, 1920 г. // РГАСПИ. Ф. 272. Оп. 2. Д. 10. Л. 6-7.

15 Здесь и далее по оригиналу документа. См.: ГАРФ. Ф. 8373. Оп. 1. Д. 3. Л. 19— 19 об.

16 Метафора М.А. Персица. См.: ПерсицМ.А. Застенчивая интервенция. О советском вторжении в Иран и Бухару в 1920—1921 гг. М., 1999.

17 Например, документы Коминтерна подтверждают наличие в Египте провозгласившей себя «коммунистической» группы левых поалейционистов, в большинстве своём — бывших членов ЕКП. В неё входил и Самуил Борисович Кожушнер (Кир-зон-Самуэли), в 1924 году представлявший Египетскую компартию на V конгрессе Коминтерна и на III конгрессе Профинтерна. См.: РГАСПИ. Ф. 492. Оп. 1. Д. 368. Л. 27; Ф. 534. Оп. 1. Д. 50. Л. 60. Деятельность членов ЕКП в Египте подтверждают также документы этой партии, сообщающие о существовании в 1921 году в Каире и Александрии «группы коммунистов», задача которых заключалась в том, чтобы «связаться с истинными революционными элементами арабского Востока для координации с ними работы за социальную революцию на Востоке». См.: Отчет т. Авербуха о работе нашей делегации на III конгрессе Коммунистического Интернационала. Бюллетень Е.К.П., 1921. № 3 // ГАРФ. Ф. 8373. Оп. 1. Д. 135. Л. 5-8.

18 О «кавказском» маршруте переброски членов ЕКП в Палестину Авербух сообщал в одном из своих писем. — См.: Письмо В. Авербуха 3. Островскому... Л. 2—4.

19 Так, в октябре 1920 года для «успешного развития революционного движения» в Палестину была «переправлена... группа товарищей в количество 100 человек». Это были члены ЕКП, ранее работавшие на Украине и в Белоруссии. См.: Циркуляр Е.К.П. № 45, октябрь 1920 // ГАРФ. Ф. 8373. Оп. 1. Д. 37. Л. 1.

20 М. Султан-Галиев был яростным противником создания «буржуазного штата Идель-Урал», но считал, тем не менее, что, «если татаро-башкирский пролетариат хочет иметь свою республику, если он хочет самоопределиться, то Советская власть этому не мешает». Эта республика должна была возникнуть на «фундаменте» всё того же «штата Идель-Урал». В дальнейшем, используя возможности татар как той этнической группы России, которая «приближается к пролетарским элементам», создав из них «восточную Красную Армию», республика станет ядром, вокруг которого будут объединены «панисламистские течения... для борьбы против мирового империализма». См. два его доклада на II Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока: по восточному вопросу от 26 ноября 1919 года и по татаро-баш-кирскому вопросу от 29 ноября 1919года: Султан-Галиев М. Избранные труды. Казань, 1998. С. 218—221, 225-236.

21 В отечественной литературе вопросы, связанные с работой этого съезда, впер-выедетально были рассмотрены А. Б. Резниковым: См.: Резников А.Б. Стратегия и тактика Коммунистического Интернационала по национально-колониальному вопросу. Проблемы теории и истории. М., 1978. С. 111 — 114.

22 См.: Settle and colonize Palestine on communist principles. Declaration of Jewish Communist Party (Poale Zion) delegation to the Baku congress // J. Riddell (Ed.). To See the Dawn. Baku, 1920 — First Congress of the Peoples of the East. New York, 1993. P. 284—288.

23 Письмо В. Авербуха. 3. Островскому...

24 Циркуляр Е.К.П. № 37 от 30 сентября 1920 г. // ГАРФ. Ф. 8373. On. 1. Д. 31. JI. 4.

25 Здесь и далее по: Всеукраинскому Революционному Комитету от члена Главкома Вольфа Авербуха. Меморандум. Киев, 20 января 1920 // РГАСПИ. Ф. 272. On. 1. Д. 141. Л. 44.

26 Выписка из Бюллетеня ЕКП (П.-Ц.) от 13 августа 1921 г. Ответ Ярославского // ГАРФ. Ф. 8373. On. 1. Д. 133. Л. 25.

27 Секретарь Е.К.П. Авербух. Вступление Бунда в партию. Б. г. // РГАСПИ. Ф. 272. Оп. 2. Д. 10. Л. 22.

28 Выписка из Бюллетеня ЕКП (П.-Ц.) от 13 августа 1921 г. Ответ Ярославского...

29 В ГАРФ хранится удостоверение, выданное 29 марта 1922 года ИККИ В. Авербуху и другим членам этой делегации, подтверждающее, что он и другие работники ЦК ЕКП делегируются Исполкомом Коминтерна для «работы» на этом конгрессе. См.: ГАРФ. Ф. 8373. On. 1. Д. 33. Л. 21.

30 См. об этом: Косач Г.Г. Красный флаг... С. 177—178.

31 В Ц.К. Е.К.П. (П.Ц.) России. Данциг, 3.9.22 г. // РГАСПИ. Ф. 272. Оп. 2. Д. 18. Л. 56-57.

32 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 81. Д. 13. Л. 2-3.

33 Доклад представителя компартии Палестины, 7 февраля 1924 г. // Там же. Ф. 495. Оп. 81. Д. 20. Л. 1-6.

34 Correspondances Internationales, 1924. № 102, P. 1112.

35 См.: Отчет Авигдора о работе партии от 11.04.1936 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 14. Д. 364. Л. 48.

36 Это объединение было создано в декабре 1920 года. Гистадрут ставил своей целью содействовать «национальному строительству» на «исторической родине еврейства». Эта цель заранее исключала вступление в его ряды арабских рабочих (Эйдус X. Очерки рабочего движения в странах Востока. М., 1922. С. 83).

37 Вильнер М. Хамишим шана ла мифлага хакоммунистит ба арец (Пятьдесят лет коммунистической партии в стране). Тель-Авив, 1970. С. 33. Первым арабским коммунистом в рядах ПКП стал Махмуд Аль-Атраш (см. о нём ниже).

38 Давид-Йосеф Грин (с 1910 года — Давид Бен-Гурион), родился в октябре 1886 года в польском городе Плонске, тогда входившем в состав Российской империи. В 1905 году вступил в Поалей-Цион, а в 1906 — эмигрировал в Палестину. Фактический лидер палестинского ишува, в 1948 году стал первым премьер-мини-стром Государства Израиль. Скончался 1 декабря 1973 года в Тель-Авиве. См. о нем: Корнилов А.А. Меч и плуг Давида Бен-Гуриона. Нижний Новгород, 1996.

39 Была основана в 1905—1906 годах в России АД. Гордоном. Ставила своей целью создание в Палестине «кооперативного общества» как средства формирования «нового народа». Лидеры партии считали, что «в национальном смысле весь еврейский народ представляет собой пролетариат», поэтому отвергали саму идею классовой борьбы в еврейской среде. С момента своего возникновения партия активно сотрудничала с Всемирной Сионистской организацией (Laqueur W.Z. History of Zionism. New York, 1969. P. 270-275).

40 Здесь и далее по: Доклад представителя компартии Палестины...

41 Первые арабо-палестинские политические организации появились в начале 1930 годов вследствие распада общеарабских групп политического действия. Одной из таких групп была Хизб Аль-Истикляль — Партия независимости, созданная в конце 1919 — начале 1920 года в Дамаске сторонниками хашимитского эмира Фейсала. Хизб Аль-Истикляль требовала: 1) полной независимости Сирии «в её естественных границах (охватывавших, по представлениям членов группы, Сирию, Ливан, Трансиорданию и Палестину. — Г.К)»\ 2) освобождения этого государства от каких-либо форм «опеки, протекционизма или мандатного управления»; 3) «отмены декларации Бальфура»; 4) «прекращения еврейской иммиграции в Палестину». Ликвидация французами «арабского королевства» эмира Фейсала со столицей в Дамаске заставила группу учреждать самостоятельные региональные структуры, среди которых была и созданная в августе 1932 г. палестинская Истикляль. Она отвергала сионистские притязания на Палестину, добивалась национальной независимости, но была слишком малочисленной для того, чтобы с её требованиями считались: не более 50—60 человек, в основном интеллигенты — техники, адвокаты, врачи. См.: Аль-Хут Б.И. Аль-Киядатва аль-муассасат ассиясийя фи Фалястын. 1917—1948 (Политические лидеры и институты Палестины. 1917— 1948). Бейрут, 1981. С. 263—278.

42 В июле 1922 года в прессе ИККИ было опубликовано Обращение к рабочим всех стран и к еврейскому пролетариату «Поалей-Цион и Интернационал». В нём, в частности, отмечалось: «Палестинская идея, направленная на то, чтобы отвлечь еврейские рабочие массы от классовой борьбы, есть ни что иное, как мелкобуржуазная и контрреволюционная утопия». Обращение подчёркивало, что Исполком Коминтерна полностью прекращает переговоры с Фербандом и разрывает с ним все контакты. Обязанность компартий-секций Коминтерна заключалась отныне в том, чтобы «повсюду поддерживать меньшинство в Поалей-Цион в его борьбе против большинства и помогать ему в выполнении условий приёма, выдвинутых Коммунистическим Интернационалом». См.: Correspondances Internationales, 1922. № 57. P. 441-442.

43 Постановление ИККИ от 2 апреля 1921 г. См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 81. Д. 7. Л. 1.

44 Internationale Press-Korrespondenz, 1923. № 136. S. 1187—1188.

45 Выражение С. Брике-Бестужева, который в начале 1920-х годов был заведующим Восточным секретариатом ИККИ. См.: Перспективы работы Коммунистического Интернационала в Анатолии, 14 сентября 1921 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 76. Л. 61.

46 Здесь и далее по: Там же. Л. 61—73. Этот документ был подписан С. Брике -Бестужевым.

47 Здесь и далее по: Соображения о работе ближневосточного отдела в 1923 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 196. Л. 133 и 137.

48 В принятых II конгрессом Коминтерна Тезисах по национальному и колониальному вопросам, в частности, отмечалось: «Ярким примером обмана трудящихся масс угнетённой нации, произведённого объединёнными усилиями империализма Антанты и буржуазии соответствующей нации, может служить палестинское предприятие сионистов, как и вообще сионизм, который под видом создания еврейского государства в Палестине отдает в жертву английской эксплуатации... арабское трудящееся население Палестины, где трудящиеся евреи составляют лишь незначительное меньшинство». См.: Второй конгресс Коминтерна (июль—август 1920 г.). М., 1934. С. 495.

49 Здесь и далее по: Доклад представителя компартии Палестины...

50 Почему нужно немедленно признать Палестинскую компартию? Б. д. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 81. Д. 20. Л. 32-34.

51 Документы РГАСПИ, касающиеся этнического состава ПКП в период между двумя мировыми войнами и в первую очередь личные дела палестинских коммунистов позволяют сделать именно такой вывод.

52 Почему нужно немедленно признать... Л. 32—34.

53 Здесь и далее по: Докладная записка председателя Палестинской коммунистической партии. Б.д. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 81. Д. 20. Л. 16—29.

54 О создании «Государства Великий Ливан» (ныне — Ливанская республика) со стоящей в Бейруте было объявлено 1 сентября 1920 года французским верховным комиссаром на Ближнем Востоке генералом Анри Гуро. Замысел был согласован с ведущими фигурами ливанской маронитской знати, включая маронитского патриарха. В состав «Великого Ливана» были включены районы расселения христиан-маро-нитов (Горный Ливан, с начала 1860-х годов пользовавшийся автономией в составе Османской империи), мусульман-суннитов (на севере современного Ливана) и му-сульман-шиитов (на юге).

55 В 1921—1926 годах — независимое Королевство Хиджаз под управлением ха-шимитов. В 1926 году было аннексировано королём Абдель Азизом Ибн Саудом, основателем современного саудовского государства, которое после этого стало называться Королевство Хиджаз, Султанат Неджди присоединённые территории, а с 1932 года — Королевство Саудовская Аравия.

56 Современное Иорданское Хашимитской королевство. С 1921 по 1948 годы — эмират Трансиордания.

57 Утр — обычно натуральный десятинный налог.

58 Здесь и далее по: Почему нужно немедленно признать Палестинскую компартию...

59 Здесьи далее по: Резолюция ИККИпо Палестинской партии. 14 марта 1924 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 81. Д. 19. Л. 1-3.

60 Назовём наиболее значимые из этих документов. Это, во-первых, «Резолюция о некоторых актуальных задачах национально-революционного движения в Араби-стане», принятая Восточным отделом ИККИ 5 апреля 1929 года. В ней «Арабистан» определялся как «Сирия, Палестина, Ирак и страны собственно Аравии (Трансиордания и государства Аравийского полуострова. — Г.К.)» и подчёркивалось, что перспектива революционного подъёма в Арабистане «повелительно требует форсирования развития арабской коммунистической партии», без руководства которой «не мо-

жет быть успешной ни пролетарская классовая борьба против капитализма, ни национально-освободительная борьба против империализма» за «полную независимость и единство арабских стран» (см: О некоторых актуальных задачах национально-революционного движения в Арабистане, 5 апреля 1929 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 84. Д. 20. JI. 4—7). Во-вторых, это резолюция «О повстанческом движении в Арабистане» (автор располагает французской версией этого документа «Le mouvement d’insurrection en Arabistan»), принятая Политическим секретариатом ИККИ 16 октября 1929 года в связи с событиями в Палестине; в соответствии с ней арабо-палестинское восстание свидетельствовало о вступлении всего Ближнего Востока на этап «буржу-азно-демократической революции в ленинском понимании этого термина» (см: Correspondances Internationales, 1930. № 11. P. 116; № 12. P. 126). В-третьих, это подготовленный в аппарате ИККИ документ «О задачах коммунистов во всеарабском национальном движении», объявленный резолюцией конференции компартий Сирии и Палестины, якобы состоявшейся в 1931 году. В нём ставилась задача создания «всеарабской коммунистической партии» (см.: Программные документы коммунистических партий Востока. Ред.: JI. Мадьяр, П. Миф., М. Орахелашвили, Г. Сафаров. М., 1934. С. 160-169).

61 Созданная в конце 1924 года Сирийская компартия состояла в основном из ливанцев по происхождению и первоначально была секцией Хайфской организации ПКП (Косач Г.Г. Красный флаг... С. 307).

62 Там же. С. 107-122.

63 Речь может идти, в частности, об опубликованной в 1905 году, в Париже брошюре сиро-ливанского политического деятеля Наджиба Азури «Reveil de la Nation Arabe dans l’Asie Turque», первом манифесте, провозглашавшем политическое самоопределение называвшего себя «арабским» национального движения, требовавшего независимости от Османской империи. См. об этом: Косач Г.Г. Арабский национализм или арабские национализмы: доктрина, этноним, варианты дискурса // Тишков В.А., Шнирельман В.А. (отв. редакторы). Национализм в мировой истории. М., 2007. С. 267-270.

64 Имеется в виду развернувшееся в 1924—1927 годах на юге и в центре Сирии ан-тифранцузское движение, начатое выступлением лидера друзов Султана Аль-Атраша. В отечественной литературе этому эпизоду новейшей истории Сирии посвящена работа В.Б. Луцкого. См.: Луцкии В.Б. Национально-освободительная война в Сирии (1925 1927 гг.). М., 1964.

65 Так автор записки выразил своё презрение к египетскому королю Фуаду I и хиджазским хашимитам — ставшему иракским монархом эмиру Фейсалу и его брату, правителю Трансиордании эмиру Абдалле.

66 Докладная записка Абузяма, 14 ноября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 495. О. 84. Д. 10. Л. 20.

67 Здесь и далее по этому документу. Он не имеет названия, датирован 8 декабря 1925 года. См.: РГАСПИ. Ф. 495. О. 84. Д. 10. Л. 41-43.

68 Иосиф Михайлович (Исидор Монцович) Бергер. Родился в 1904 году в Кракове (тогда — Австро-Венгрия) в буржуазной семье («сын крупного фабриканта из Галиции»). В 1920 году уехал в Палестину, где был сначала чернорабочим, затем «конторским служащим». В 1922 году стал членом Поалей-Цион, а после её распада в том же году возглавил одну из возникших на её основе местных коммунистических групп — Коммунистическую партию Палестины, в 1924 году объединившуюся с ПКП Авербуха. После вступления палестинских коммунистов в Коминтерн вплоть

до 1931 года был секретарём ЦК ПКП и корреспондентом ТАСС и изданий ИККИ на Ближнем Востоке. Публиковался под псевдонимами «Боб», «J.B. (Jerusalem)», «Bob». В 1931 — 1932 годах был по указанию ИККИ членом секретариата примыкавшей к Коминтерну Антиимпериалистической лиги, штаб-квартира которой располагалась в Берлине. Вступив в ВКП(б), в 1932—1933 годах работал заместителем заведующего ближневосточной секцией Восточного секретариата ИККИ. В 1933 году «как буржуазный элемент» был исключён из ВКП(б), после чего работал «линотипистом 7-ой типографии в Москве». В 1935 году был обвинён в «сионизме и троцкизме», арестован, но уцелел, оказавшись в итоге единственным оставшимся в живых из первых руководителей палестинских коммунистов. Был реабилитирован в 1956 году (см.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 212. Д. 59). После реабилитации выехал в Польшу, затем в Израиль, где публично осудил своё коммунистическое прошлое и обратился к религии. Стал автором нескольких книг на английском языке и иврите о жизни в СССР и пребывании в лагере. В июне 1957 года, то есть ещё до отъезда Бергера в Израиль, тогдашний генеральный секретарь ЦК компартии Израиля С. Микунис поставил в известность советского посла в Тель-Авиве о получении письма из Варшавы, в котором сообщалось, что И. Бергер «к Советскому Союзу... относится враждебно» и «не простит Микунису, если при открытии 13 съезда компартии не будет почтена память погибших от рук советских фашистов». Как подчёркивал советский посол, «приезд этого человека ничего, кроме вреда, не принесёт». См.: Запись беседы посла СССР в Израиле А.Н. Абрамова с генеральным секретарём ЦК Израильской компартии Микунисом, 22 июня 1957 г. // Ближневосточный конфликт. 1957—1967. Из документов Архива внешней политики Российской Федерации // Отв. ред. В.В. Наумкин. М., 2003, Т. II. С. 98.

69 Подробно о становлении сиро-ливанской коммунистической организации см.: Косач Г.Г. Указ. соч. С. 303—322.

70 Письмо ИККИ ЦК ПКБ / Декабрь 1930 // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 81. Д. 101. Л. 26-29.

71 Этот раздел документа цит. по: Correspondances Internationales, 1930. № 11. P. 116.

72 Родился в 1905 году в Иерусалиме в семье турецкого офицера, перешедшего на службу в «арабскую армию» эмира Фейсала. Окончил среднюю школу в Иерусалиме, с 1920 года служил почтальоном и примыкал к «арабскому национальнореволюционному клубу» в этом городе. В 1925 году вступил в Союз коммунистической молодежи, член его Исполкома. В 1925—1928 годах учился в КУТВ. В 1928 году вступил в ПКП и был кооптирован в её ЦК. Представлял Рабочую фракцию — «классовые профсоюзы» Палестины на V конгрессе Профинтерна в 1930 году. Развитие процесса «арабизации» содействовало выдвижению М. Аль-Атраша на пост генерального секретаря ПКП на её VII съезде в 1931 году. Однако его пребывание на этом посту было недолгим: в том же году он был арестован, а после освобождения уехал во Францию, где стал редактором издававшейся коммунистами в Париже арабской газеты «Аш-Шарк Аль-Арабий» («Арабский Восток»). В 1936 году в качестве члена Французской компартии и представителя её Колониальной секции находился в Испании, затем в Алжире, в следующем году вернулся в Сирию, а потом перебрался в Яффу, где вновь сблизился с националистами. См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 212. Д. 284.

73 Ас-Саид Р. Хаказа такалляма аш-шуюъийун (Так говорили коммунисты). Каир, 1989. С. 16-17, 20.

74 См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 212. Д. 182. В 1957 году В. Авербух был посмертно реабилитирован.

75 Здесь и далее автор, рассматривая отношения СССР с Израилем и с «прогрессивными» режимами арабского мира, основывается на следующих публикациях: Советско-израильские отношения. Сб. документов. 1941—1953 гг. Кн. 1: 1941 — май 1949; Кн. 2: май 1949—1953. М., 2000; Ближневосточный конфликт... Т. I: 1947—1956; Т. II: 1957—1967. М., 2003.