CC BY
34УДК 929
«ЕГО ЗАРЫЛИ В ШАР ЗЕМНОЙ, А БЫЛ ОН ЛИШЬ СОЛДАТ...» ГЕОРГИЙ ЭФРОН И ВСЕВОЛОД БАГРИЦКИЙ: ПАРАЛЛЕЛИ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА
Федоренко Марина Николаевна
(РФ, г. Феодосия) e-mail: [email protected]
Аннотация. Автор статьи проводит параллели жизни Георгия Эфрона (сын поэта Марины Цветаевой) и Всеволода Багрицкого (сын поэта Эдуарда Багрицкого), биографические судьбы которых не пересекались, но пересеклись творческие. Они оба прожили очень короткую жизнь и известны прежде всего своими дневниками.
Ключевые слова: М. Цветаева, Э. Багрицкий, Георгий Эфрон, Всеволод Багрицкий, дневники.
Он упал в начале боя, Показались облака... Солнце темное лесное Опускалось на врага. Он упал, его подняли, Понесли лесной тропой... Птицы песней провожали, Клены никли головой.
Это пророческое стихотворение написал сын известного поэта Эдуарда Багрицкого Всеволод в 1938 году.
Так же, как и сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон, Всеволод погиб в 19 лет, а его фронтовая жизнь исчислялась всего 34 днями. © М.Н. Федоренко, 2017
Они жили в одно время. Общались в разные годы с одними и теми же людьми. Однако не встретились. Параллельные линии земных судеб Георгия Эфрона и Всеволода Багрицкого не пересеклись, но пересеклись творческие - а это главное. Оба вели дневники, которые были изданы только спустя десятилетия после их смерти. Дневник Георгия Эфрона увидел свет в 2004 году в издательстве «Вагриус». А книга Всеволода Багрицкого «Дневники, письма, стихи» - в 1964 году в издательстве «Советский писатель». Составителем книги Багрицкого являлись его мать Лидия Густавовна Суок и Елена Боннер (будущая жена академика СаМарина Цветаева, Георгий Эфрон харова). Книга получила премию Ленинского комсомола и давно стала библиографической редкостью.
Таким образом, объектом исследования являются письма и дневники Георгия Эфрона и Всеволода Багрицкого. В исследовании сделана попытка проследить типологические связи двух творческих личностей.
Научная новизна работы состоит в аналитическом освещении творческих контактов Георгия Эфрона и Всеволода Багрицкого.
Свой дневник Георгий (или Мур, как его называли в семье) начал вести в июне 1939 года сразу после приезда с матерью в СССР 14-летним мальчиком. Однако его болшевский «Дневник № 1» был утрачен вместе с бумагами сестры, Ариадны Сергеевны, при ее аресте 27 августа 1939 г. «Дневник № 2» начинается 4 марта 1940 г. в подмосковном Голи -цыне. А Всеволод стал писать дневник в конце 1939 года в 17 лет.
Вот как он его начинает: «Никогда не вел никаких дневников, да и вести не собираюсь. Просто решил записывать отдельные свои мысли, сюжеты, воспоминания» [1, с. 47]. И сразу же звучит лейтмотив смерти:
«Мне скоро восемнадцать лет, но я уже видел столько горя, столько грусти, столько человеческих страданий, что мне иногда хочется сказать людям, да и самому себе: зачем мы живем, друзья? Ведь все равно «мы все сойдем под вечны своды». Так вот (опять увлекся), я стал задумываться о происходящем, искать начало и конец, определенную закономерность событий. Увы, мне стало еще тяжелее. Тоска. Тоска.
Мне по-настоящему сейчас тяжело. Тяжело от одиночества, хотя я уже постепенно привыкаю к нему» [1, с. 51].
Дневники Георгия Эфрона и Всеволода Багрицкого - прежде всего психологические документы, лейтмотивом которых является - одиночество, определившееся их сложной судьбой.
И Георгий Эфрон, и Всеволод Багрицкий родились в семьях литераторов. Георгий Эфрон появился на свет 1 февраля 1925 года в пригороде Праги - Вшенорах в семье Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, Всеволод Багрицкий - 19 апреля 1922 года в Одессе в семье Эдуарда Багрицкого и его жены Лидии Багрицкой (урожд. Суок).
Детство, формирование личности
Детство Георгия Эфрона проходило во Франции, в Париже - центре зарубежной русской культуры, куда его семья переехала, когда ему не было и года. Мур французским языком владел как родным, он думал на нем, но не забывал и русского, а по вечерам занимался с матерью немного и немецким.
Именно во Франции он сформировался как личность, вырос. Франция - это был воздух, которым он дышал, это была культура, которую он впитывал, и без которой потом себя уже не мыслил.
К шестнадцати годам Георгий прочитал всего Анатоля Франса и Жюля Ромэна, выучил наизусть Стефана Малларме, переводил романы Жоржа Сименона и делал заметки на полях экзистенциалистическо-го романа Жана-Поля Сартра «Тошнота». Кстати, это была его любимая книга, по которой он позже тосковал в Ташкенте.
В письме к другу семьи Самуилу Гуревичу из Ташкентской эвакуации от 8 января 1943 года есть замечательные строки: «Дорогой Франции тоже плохо пришлось, и я себе не мыслю счастия без ее восстановления, возрождения. И последняя мысль моей свободной жизни будет о Франции, о Париже, которого не могу, как ни стараюсь, которого никак не могу забыть» [8, с. 110].
Такие слова могли принадлежать только настоящему французу, патриоту своего Отечества. «Парижским мальчиком» назовет Мура Анна Ахматова, которая была вместе с ним в эвакуации в Ташкенте. Мальчик отчаянно пытался стать советским, найти среду, друзей, но это ему так и не удалось.
О детстве Всеволода известно гораздо меньше. Он родился в Одессе. Обе сестры его матери Лидии Густавовны вышли замуж за писателей. Ольга стала женой писателя Юрия Олеши, Серафима - поэта Владимира Нарбута. Детство проходило в творческой атмосфере.
Когда мальчику было три года, друг семьи писатель Валентин Катаев увез Эдуарда Багрицкого в Москву. В 1926 году семья Багрицких поселилась в г. Кунцево. Началась московская жизнь Севы. Ребенок
рос энергичным, бодрым, что не могло не радовать отца. У Багрицкого в стихах много о Всеволоде: «Всеволоду», «Разговор с сыном», «Папиросный коробок». И твердая убежденность в лучшем будущем для Всеволода. Но строки стихов отца, написанные в 1927 году, для нас звучат горькой иронией:
Я знаю, ты с чистою кровью рожден, Ты встал на пороге веселых времен!
Позже в начале 30-х годов семья получает квартиру в Москве в Камергерском переулке в писательском доме. Здесь поселилось более 40 семей советских писателей и поэтов, драматургов и литераторов, среди которых были: Андрей Платонов, Всеволод Вишневский, Корнелий Зелинский, Лидия Сейфуллина, Михаил Светлов, Марк Колосов, Вера Инбер, Николай Асеев, Юрий Олеша и многие другие.
Общие знакомые Корнелий Зелинский
Именно в доме в Камергерском переулке жил литературовед и критик Корнелий Зелинский, с которым был также знаком и Георгий Эфрон. Зелинский был одним из основателей группы конструктивистов, в которую входил и отец Всеволода Эдуард Багрицкий, часто бывал у них в доме. Позже после смерти Всеволода к Зелинскому попадет часть архива молодого поэта. В память о нем Корнелий Люцианович напишет статью «Всеволод Багрицкий» (1947), которая ныне хранится в РГАЛИ. Также Зелинский принял непосредственное участие в составлении книги «Дневники. Письма. Стихи».
Общение Георгия Эфрона с Зелинским состоялось весной 1940 года в Голицыне. Во многих записях своего дневника он выделяет его из всех тогдашних обитателей Дома писателей, как интересного собеседника и умного человека. Из «Дневника» Георгия от 28 марта 1940 года: «Вчера навестил меня критик Зелинский - он умный человек, с хитрецой. Он был когда-то во Франции - служил в посольстве - и знает Париж. Он меня ободрил своим оптимистическим взглядом на будущее - что ж, может, он и прав, что через 10-15 лет мы перегоним капиталистов. Конечно, не нужно унывать от трудных бытовых условий, не нужно смотреть обывательски - это он прав. Сегодня он едет в Москву и привезет мне книжек советских авторов и, главное, несколько номеров «Интернациональной литературы» [7, с. 30].
Георгию было интересно это общение, так как он тоже мечтал стать критиком, поступить в Институт философии, литературы, истории.
Именно Корнелий Зелинский написал в 1940 году критическую рецензию на предполагавшуюся к изданию книгу стихов М. Цветае-
вой, увидев в них «пустоту, бессодержательность». В его отзыве книга была признана «формалистической». В итоге книга не была напечатана, что фактически закрыло Цветаевой возможность печататься после её возвращения в СССР Говорят, что Цветаевой показали только конец статьи Зелинского, потому что в ней было много просто оскорбительных слов. Марина Ивановна прочитала: «Из всего сказанного ясно, что в данном своем виде книга М. Цветаевой не может быть издана Гослитиздатом. Все в ней (тон, словарь, круг интересов) чуждо нам и идет вразрез направлению советской поэзии как поэзии социалистического реализма. Из всей книги едва ли можно отобрать 5-6 стихотворений, достойных быть демонстрированными нашему читателю» [5, с. 489]. Цветаева из-за этой рецензии очень переживала. Сохранились ее слова на одной из книг: «Человек, смогший аттестовать такие стихи как формализм, просто бессовестный. Я это говорю из будущего» [5, с. 489].
Однако Георгий отнесся к этому случаю совершенно по-другому:
«Те стихи, которые мать понесла в Гослит для ее книги, оказались неприемлемыми. Теперь она понесла какие-то другие стихи - поэмы -может, их напечатают. Отрицательную рецензию, по словам Тагера, на стихи матери дал мой голицынский друг критик Зелинский. Сказал что-то о формализме. Между нами говоря, он совершенно прав, и, конечно, я себе не представляю, как Гослит мог бы напечатать стихи матери - совершенно и тотально оторванные от жизни и ничего общего не имеющие с действительностью. Вообще я думаю, что книга стихов или поэм - просто не выйдет. И нечего на Зелинского обижаться, он по-другому не мог написать рецензию. Но нужно сказать к чести матери, что она совершенно не хотела выпускать такой книги и хочет только переводить» [7, с. 252-253].
Встреча с этим критиком была у Георгия и в Ташкенте в 1942 году:
«...приехал из Уфы Корнелий Зелинский, сейчас же поспешивший мне объяснить, что инцидент с книгой М. И. был «недоразумением» и т. д.; я его великодушно «простил» [8, с. 41].
Кстати, Корнелий Зелинский сыграл свою роль и в судьбе отца Всеволода Эдуарда Багрицкого. Один из основателей группы конструктивистов, он, в конце концов, отрекся от своего прошлого, отнеся в редакцию журнала «На литературном посту» покаянную статью «Конец конструктивизма» (1930), в которой заодно обругал и трёх своих бывших единомышленников - Илью Сельвинского, Владимира Луговско-го и Эдуарда Багрицкого. Из-за его публикации конструктивисты в 1930 году стали объектом травли со стороны Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) и объявили о самороспуске.
Мирель Шагинян
Еще одной общей знакомой Георгия Эфрона и Всеволода Багрицкого оказалась дочь поэта Мариэтты Шагинян, художница Мирель Шагинян.
С ней Георгий Эфрон познакомился в Голицыне в Доме отдыха писателей. Мирель тогда училась в Изоинституте и могла помочь Георгию в его художе -ственных начинаниях.
Лето 40-го года 15-летний Георгий Эфрон мечтал провести в Коктебеле, куда на летний отдых ездила Мирель. О своем
желании Георгий пишет в «Дневнике» от
Эдуард и Всеволод Багрицкие п .а,.« т-. г
7 г г 1 9 марта 1940 года: «Если бы я поехал ле-
том в Коктебель, там всегда летом живет Мирэль, и тогда бы там была бы, может быть, мне веселая компания, да к тому же Мирэль могла бы мне помочь писать маслом (приятное с полезным)» [7, с. 19]. Но в действительности ожидания Георгия не оправдались. Из-за перенесенного воспаления легких врач запретил ему купание и поездку на отдых. Георгий так и не увидел волошинскую Киммерию, которую так любила его мать.
Если Георгию Эфрону так и не посчастливилось побывать в Коктебеле, то Всеволод Багрицкий бывал там очень часто. Писательским детям повезло в том, что летом они могли ездить в крымский санаторий Союза писателей в Коктебеле. Ездил, как с отцом Эдуардом Багрицким, так и самостоятельно. В 1938 году уже оставшись один, Всеволод пишет матери: «Сегодня иду в школу. Уже в девятый класс. Только позавчера вернулся из Коктебеля. Жил я там очень хорошо. Веселился как мог. Не буду тебе описывать крымскую природу, это займет много места, да и не к чему» [1, с. 21].
Вероятней всего именно в Коктебеле он начал свое общение с Ми-рель Шагинян. Но, к сожалению, информации об их знакомстве очень мало. В архиве Всеволода Багрицкого в РГАЛИ хранится письмо Мирель Яковлевны к нему.
Раннее одиночество. Аресты близких
Судьба приготовила для обоих мальчиков - большие испытания, прежде всего, испытания одиночеством.
В двенадцать лет в 1934 году Всеволод Багрицкий потерял отца, через два года - в 1936 году арестовали друга отца, мужа сестры Лидии Густавовны, поэта Владимира Нарбута. В 1937-м за обращение в
прокуратуру с протестом против ареста Нарбута была арестована мать Всеволода Лидия Густавовна и сослана в Казахстан. В том же году покончил с собой друг и двоюродный брат Всеволода Игорь Росинс-кий. И тогда же арестовали мать любимой девушки Севы Люси Боннер. В 15 лет мальчик остается один, рядом с ним только преданная няня - Маша. Всеволод тяжело переживает одиночество. Как он сам признается матери в письме от 2 октября 1938 г.: «Ничего особенного в моей жизни за промежуток, так сказать, самостоятельного существования не произошло. Ты думаешь, мне очень легко жить одному? Нет, наоборот, весьма трудно. Холостяцкая жизнь мне не по вкусу. Предпочитаю «семейный уют» [1, с. 23].
Георгий Эфрон тоже пережил подобную трагедию. В 1939 году возвратившись в Советский Союз вместе с Мариной Цветаевой, на его глазах в августе была арестована сестра Ариадна Эфрон, а в октябре и отец Сергей Эфрон. Так, в 14 лет, он навсегда лишился семьи. Через два года, в августе 1941 года, Георгий потерял и мать. Ему было 16 лет.
И если вначале мальчик рвался из-под материнской опеки, хотел стать самостоятельным, то позже, пройдя через тяжелые испытания, он переосмыслил роль семьи в своей жизни. Из письма к сестре Ариадне в лагерь от 1 января 1943 года: «Но лишь теперь я понял, какое колоссальное положительное значение имела в моей жизни семья. Вплоть до самой смерти мамы я враждебно относился к семье, к понятию семьи. Не имея опыта жизни бессемейной, я видел лишь отрицательные стороны семейной жизни, по ним судил - и осуждал. Мне казалось, что семья тормозила мое развитие и восхождение, а на деле она была не тормозом, а двигателем. И теперь я тщетно жалею, скорблю о доме, уюте, близких и вижу, как тяжко я ошибался. Но уж поздно» [8, с. 101].
Великая Отечественная война
Начавшаяся 22 июня 1941 года Великая Отечественная война, изменила жизнь, как Георгия Эфрона, так и Всеволода Багрицкого.
Еще в юности Всеволод увлекся новаторской драматургией и революционной поэзией и зимой 1939 года он вошел в творческий коллектив молодежного театра, которым руководили Алексей Арбузов и Валентин Плучек. Всеволод был одним из авторов пьесы «Город на заре». Затем со студийцами Исайей Кузнецовым и Александром Галичем он пишет пьесу «Дуэль».
Однако вскоре после начала войны студия перестала существовать: многие ее участники были призваны в армию.
Интересен тот факт, что Всеволод Багрицкий встретил начало войны в Коктебеле. Друг Багрицкого, советский драматург, сценарист, писа-
тель Исай Кузнецов в своих воспоминаниях «Перебирая наши даты...» подтверждает пребывание Багрицкого в Коктебеле в июне 1941 года.
«С этой пьесой (пьеса Дуэль» - примечание автора) и с самим Галичем навсегда связан у меня день 22 июня 1941 года. Пьеса в основном была одобрена реперткомом, требовалось, как обычно, внести кое-какие поправки с тем, чтобы представить к 23-му числу всё того же июня месяца.
Багрицкий отдыхал в Коктебеле, и поправки мы должны были сделать вдвоём...» [2, с. 397].
Георгий Эфрон в день объявления войны был в Москве. Его дневник четко фиксирует международные события: «Вчера, 22 июня, в 12.15 утра, Молотов, Народный Комиссар Иностранных Дел, произнес речь по радио, чтобы объявить, что после того, как немецкие войска напали на советскую границу и нацистские самолеты бомбили Киев, Житомир, Каунас и Севастополь, Германия объявила войну СССР. Молотов назвал эту агрессию «беспрецедентной в истории цивилизованных наций» [7, с. 394].
Как известно, Георгий не хотел уезжать из Москвы, всячески сопротивлялся попыткам матери уехать в эвакуацию. Марину Цветаеву преследовал страх бомбежек, страх за сына, которому по-мальчишески интересно дежурить на крыше дома на Покровском бульваре, где они жили в комнате в коммуналке.
Москву стали бомбить уже через месяц после начала войны и бом -били почти ежедневно, хотя первое сообщение об этом появилось в газете «Вечерняя Москва» только двадцать седьмого июля. А восьмого августа, опасаясь за жизнь Георгия, Цветаева с сыном уезжает на пароходе в эвакуацию в Елабугу.
Дальнейшая судьба Георгия хорошо исследована. После смерти матери 31 августа 1941 года он был ужасно одинок и заброшен, но держался за жизнь из последних сил. Проведя некоторое время в Чистопольском интернате для писательских детей, в конце сентябре он возвратился в Москву, а затем в Ташкент.
Волей судьбы оказался заброшенным в Чистополь и Всеволод Багрицкий. 22 октября 1941 года он вместе с драматургами Александром Гладковым и Алексеем Арбузовым отправился туда в эвакуацию. Встреча с Георгием Эфроном могла состояться в Чистополе, однако Мур в конце сентября выехал в Москву. В Москве они также не встретились.
Интересен тот факт, что и Георгий, и Всеволод в своих дневниках фиксируют одни и те же события. Так, 16 октября - день появления в сводке Совинформбюро сообщения о прорыве фронта под Москвой, находит отражение и у того, и у другого.
Приведем эти цитаты для сравнения.
Георгий Эфрон: «Каковы же факты трех последних дней? Огромное количество людей уезжают куда глаза глядят, нагруженные мешками, сундуками. Десятки перегруженных вещами грузовиков удирают на полном газу.
Впечатление такое, что 50% Москвы эвакуируется. Метро больше не работает.
Говорили, что красные хотели минировать город и взорвать его из метро, до отступления. Теперь говорят, что метро закрыли, чтобы перевозить красные войска, которые оставляют город. Сегодня Моссовет приостановил эвакуацию. В шесть часов читали по радио декрет Моссовета, предписывающий троллейбусам и автобусам работать нормально, магазинам и ресторанам работать в обычном режиме. Что это означает? Говорят, что Большой театр, уехавший три дня назад, остановлен в Коломне и их бомбят. Писатели (Союз) находятся в каких-то 50 км от Москвы, и их тоже бомбят...
Таковы факты. Во всяком случае, в Москве все говорят об очень близкой оккупации Москвы немцами» [7, с. 51-52].
Всеволод Багрицкий: «Итак, все началось 16 октября. Этот день, мне кажется, забыть невозможно. Я хочу вспомнить какие-нибудь детали, особо поразившие меня, и не могу, потому что детали составляли такое шумящее, грохочущее, плачущее целое, что, пожалуй, вспомнить их сейчас вряд ли удастся. Но все-таки!
Женщины в платках. Ни одного человека без свертка или рюкзака. Переполненные троллейбусы - люди ехали просто сзади, там, где свисают две веревки и лесенка ведет на крышу. Ободранные, небритые, ничего не понимающие бойцы. Метро, которое почему-то было закрыто. Санитарные машины, наполненные женщинами в пуховых платках, узлами, швейными машинами» [1, с. 91].
Следует отметить, что Георгий Эфрон интересовался творчеством отца Всеволода Эдуарда Багрицкого. В одном из писем сестре Але в лагерь от 10 марта 1941 г. мы находим подтверждение вышесказанному: «Составляю себе библиотеку. Теперь стал знатоком Маяковского и Багрицкого. Усиленно занимаюсь изучением истории литературы и критики. Жадно читаю исследования о поэтике Маяковского. Вообще предполагаю быть критиком - думаю после школы и армии пойти в ИФЛИ» [8, с. 19].
Всеволод Багрицкий также хорошо был знаком с творчеством Марины Цветаевой, знал наизусть многие ее стихи. Писатель Наталья Громова в своей работе «Странники войны» Воспоминания детей-писателей. 1941-1944 гг.» пишет, что Всеволод плавал на пароходе в Елабугу, разыскивая могилу Цветаевой.
Всеволод был близорук, но добивался направления на работу во фронтовую печать. Еще 6 декабря 1941 года, следуя примеру своих друзей, Всеволод Багрицкий написал заявление в Политуправление РККА с просьбой о зачислении во фронтовую печать. В этот же день в его дневнике появляются пророческие строки: Мне противно жить не раздеваясь, На гнилой соломе спать И, замерзшим нищим подавая, Надоевший голод забывать. Коченея, прятаться от ветра, Вспоминать погибших имена, Из дому не получать ответа, Барахло на черный хлеб менять, Дважды в день считать себя умершим, Путать планы, числа и пути, Ликовать, что жил на свете меньше Двадцати...
Попасть на фронт помог Всеволоду писатель Александр Фадеев. Он поддержал просьбу Багрицкого о направлении в одну из газет действующей армии. Вместе с поэтом Павлом Шубиным Багрицкого назначают в редакцию газеты «Отвага» Второй ударной армии, которая с юга шла на выручку осажденному Ленинграду.
24 января Всеволод добрался до редакции «Отваги». Сослуживец Багрицкого Николай Родионов вспоминает о приезде поэта в редакцию:
«В. Багрицкий приехал на фронт из Чистополя, небольшого городка, расположенного недалеко от Казани, куда была эвакуирована группа московских писателей.
Всеволод рассказывает о жизни маленького городка, о гибели Марины Цветаевой в Елабуге, читает ее, незнакомые нам, стихи: Я вечности не приемлю! Зачем меня погребли? Я так не хотела в землю С любимой моей земли!..
Эту строфу Всеволод повторял неоднократно, как будто томимый предчувствием...» [4, с. 75-76].
Но люди, работавшие в редакции, не стали близкими для Всеволода.
В своем дневнике от 16 февраля 1942 года за десять дней до смерти поэт отмечает следующее:
«Сегодня восемь лет со дня смерти моего отца. Сегодня четыре года семь месяцев, как арестована моя мать. Сегодня четыре года и шесть
месяцев вечной разлуки с братом. Вот моя краткая биография. Вот перечень моих «счастливых» дней». Дней моей юности. Теперь я брожу по холодным землянкам, мерзну в грузовиках, молчу, когда мне трудно. Чужие люди окружают меня. Мечтаю найти себе друга и не могу. Не вижу ни одного человека, близкого мне по своим ощущениям, я не говорю - взглядам. И я жду пули, которая сразит меня. Вчера я не спал. Сегодня, наверно, тоже буду лишен сна. Ну и все равно!» [1, с. 117].
Эти строки дневника Багрицкого перекликаются со строками из письма Георгия Эфрона другу семьи Самуилу Гуревичу: «Итак, круг завершен - Сережа сослан неизвестно, Марина Ивановна покончила жизнь самоубийством, Аля осуждена на 8 лет, я призван на трудовой фронт. Неумолимая машина рока добралась и до меня. И это не fatum произведений Чайковского - величавый, тревожный, ищущий и взывающий, а Петрушка с дубиной, бессмысленный и злой, это мотив Прокофьева, это узбек с выпученными глазами, это теплушка, едущая неизвестно куда и на что, это, наконец, я сам, дошедший до того, что начал думать, будто бы всё, что на меня обрушивается, - кара за какие-то мои грехи...» [8, с. 106].
И трагические предчувствия обоих оправдались.
26 февраля 1942 года Всеволод погиб от осколка авиабомбы, выполняя очередное задание редакции, возле деревни Дубовик Ленинградской области. После войны на могиле поэта был установлен обелиск. К нему прикреплена металлическая доска, на ней эпитафия, воспроизводящая временную надпись, выполненную когда-то скульптором Евгением Вучетичем: «Воин-поэт Всеволод Багрицкий убит 26 февраля 1942 года», а ниже немного перефразированное четверостишие любимого поэта Марины Цветаевой: Я вечности не приемлю. Зачем меня погребли? Мне так не хотелось в землю С любимой моей земли...
Спустя два года после смерти Всеволода будет призван на фронт Георгий Эфрон. Как он не сопротивлялся, злой рок настиг его 7 июля 1944 года в Белоруссии. В книге учета полка удалось обнаружить запись: «Красноармеец Георгий Эфрон убыл в медсанбат по ранению. 7.7.44». В этом медсанбате скорей всего он и умер от тяжелых ран. Что касается могилы Георгия, то согласно данным сайта ОБД «Мемориал» он был захоронен в братской могиле г. Браслава 9 июля 1944 года [3].
Таким образом, рассмотрев на примере Г. Эфрона и В. Багрицкого их творческие взаимосвязи и пересечения, можно отметить их безусловное типологическое родство.
ПРИЛОЖЕНИЕ Хроника сопоставления Георгия Эфрона и Всеволода Багрицкого
Гелзргвн Эфреи Всеволод Багрицкий
Год и тесто р ожденни 1925 г., I февраля. с. Вхиексры.. Чекяя: 1922 г.. 19 апреля. г. Одесса, YCCP
Отец Сергей Эфрон - русский публштжт, литератор. оэкдер Белой армтпт Эдуард Багрппкий. - советский поэт, один ш основателен группы конструкгЕшнсгтсв-.
Мать Марина Цветаева — русская поэтесса, прозаик. переводник. почь про фес гора, основателя музея пзоооазмтельныж: ИСКУССТВ ИЗО. Пушкина И Б. Цветаева. Лидая Густавовна Багрицкая ; Суок.) — жена поэта "Эдуар да. Багрицкого, старшая дочь преподавателя мтзыгк, австрийского эъшгранга. Густава Стака.
Об р азав ЗЯБИ Средняя школа. Г осуз арственнъш литературный институт mi ГирьЕото (se Ifc!—! 1 l~.l Средняя школа, Московская Государственная театральная ТУДПТ. Го СЛ'ДЭ О ств f> Rfr^m литературный цнетптгт шт. XL Горького (не окончил]
Выход пдрш-п гапт 2M2 г. — ^Лнтгьыа «посмертно) I9S4 г. с--Дневники. Письма. Сгкхп> (посмертно)
Коля ч с сгво ггрдтпчнрпньгт OBI - -
Количество ПИСЕМ В настояздее вр-аид известно 90 пис ем Георгия Эфрона. Около 50 писем.
Числа. гад в места икртн 7 игелн 1944 года. Esiopycata. Витеоская. область, дереЕня С rpi "Ее s ппсн г[ 26 февраля 19*32 года. Ленинградская область Тосненскин район, деревня Дубовик.
Продолжительность 19 лег 5 :vec. д ~ дней. 19 лет IÜ мес, и 7 лней.
Песта потреб наган Братская попела г. Брас лав. Витебская аоласть Леннназ^адская область.. То сиенский район, деревня: TMfc,««
Посмертные издания в СССР в России, (зарубежные издания здесь не ввтываются) Георгии Эфрон^ Пнсьыа. 2-е изд. — L'L: Дом-музей Марины Цветаевой. Королев: Музеи М. И. Е" затлев он в Болшеве. 2002 г. Георгин Эфрон Двевшшв: я I т. -Т 1. - 1940-L94I годы-' Подгот. текста. прели сл_, ирные е В. Коркпной. В. ЛоссЕХ'Е. — М_: Вагркус, 2ÜÍH. - 560 с. Георгий Эфрон Дневники: е I т. -Т. 2.- 1941-1943 годы. Полгот, текста. гсрелксл.. примеч. Е Коргтшон. Б. Иосскок. — \Г Ватркус, 2QÜ — 3í£c Всеволод Багрншлая. ДневнпЕК. шхеъыа. стили. — М.. С-ОЕетскгаа: писатель. 1964 г. Коллективный сборник. С оставит-? ли - Михаил Ivíaryc о вскнй, Л коз Халемскнй Стиха остаются в строю: гберннН сост. из стихов русских советских поэтов, погнанное в гедь: Великой Отечественной войны. Москва; С-оветсвзш пйсдтедь.: L 955 г.
П р НЖНД В ПИВ Д1ч слава При жизни не публиковался. Прн яаззни его слита асало пуопиховалнсь.
Некоторые дополнительные моменты биографии
Георгин Зеках Всеволод Багрищзш
Прлсы ркошш Г«;гнн Эфрос достаточно хорошо рк-10(Е£л. Б отрзчесгее мечтал «иь хучожвнкис. Всеволод Багрищзш тиазе хороши ряспвж. Б ета дневника часто встречаются шар^л г. КЕрккагры.
Начали велевня -ПИПИИИ ДННЕНЕК.^; 1 ¡ВЕН! ]9?? Г.) Бьл у грач«:-: и нес те с буыягаин :ес!ры: АрЕшдны Сергеевен! при ее аресте 2" ЛЕтуига 19] 9 г. Днввяж № ] начинайся 41нри 1^0 г. з подмосеоевпы Пшдк Конец 1М9 г.
Шмтлжкж. неюржальные лоска Меиороальная доска н тпзтггтртг' УЧЯ II1И иг? Тяшкштсевн СЕКО-ЬС 5 и |м цшш "к Великую Отечественную воину, среди юторых 5ьп г. сын Марины Цветаезон. Гео:::нй Эфрав. Пшш на СЮПОЛНЧЕСХЮН ногшк 1 деревин Стргаевлшна Витебском области в Белорусски. Кеватаф Всеволода Багрвц;:ого кз ктцелле е Москве.
Лр1ЕВ в РГАЛИ ■Фонт 1195 Название. Цветаева Марвна Иеззоеня (] £92-1941) -пвткса. Крайние дяы допщеигов . 1Е44-197Д гг. Колняесгво вдиннцхгенвкнэ: 109з ЗчндообраэоЕатель-ПЕрсона. Це>е:з>е1э Мязшэ Изанлвиа. ■Фоесц 250; НазвениЕ. Ьагрицлш: Всеволод Эщчиишя {1922-1943-пит Крайккз мшдопъеннж 19121975 гг. КйлндестЕо единщиазЕнш: 132 ФондробрзэвЕатель-ПЕрсона. Бетухтко: ВСЕВОЛОД Эдуардов к.
Посе ше:н не Коктебеля. ДОМЯ ТЕС рч ЕСТВЕ пясатьтев Нжогде не был. вп шш поехать летоы года. Ос _< 7 ги] есть }ТДДЫДНДИЯ Е «Дневкниев Георгия. Посащал е ваталЕ 193-1; -х годов Еывсге с ощри Эдуардом Еаг^шлйш. самостоятельно ь гаду. встретил ВЕЧЕЛО ВелюзонСггчЕССЕез-нон закнь: е 1^41 гаду.
Обшне знакомые Литературный к^шпе; Корнелий ЛведЕанокст] ЗетисЕин, худагапк Мнрель Шпшк.
Список литературы
1. Багрицкий, В. Э. Дневники, письма, стихи / В. Э. Балицкий. -М. : Советский писатель, 1964. - 128 с.
2. Кузнецов, И. К. Перебирая наши даты... // Заклинание Добра и Зла / сост. Н. Крейтнер. - М. : Прогресс, 1992. - С. 397.
3. Объединенная База Данных «Мемориал» [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.obd-memorial.ru/html/ info.htm?id=261709466 (дата обращения 09.01.2017).
4. Родионов, Н. Поэт, сын поэта. Строка, оборванная пулей : московские писатели, павшие на фронтах Великой Отечественной войны. Стихи. Рассказы. Дневники. Письма. Очерки. Статьи. Воспоминания / редакторы-составители: А. Г. Коган, З. П. Корзинкина. - М. : Московский рабочий, 1985. - С. 75-76.
5. Швейцер, В. А. Быт и бытие Марины Цветаевой / В. А. Швейцер. - М. : Интерпринт, 1992. - 544 с.
6. Эфрон, Г. С. Дневники : в 2 т., т. 1. - 1940-1941 годы / подгот. текста, предисл., примеч. Е. Коркиной, В. Лосской. - М. : Вагриус, 2004. - 560 с.
7. Эфрон, Г. С. Дневники : в 2 т., т. 2. - 1941-1943 годы / подгот. текста, предисл., примеч. Е. Коркиной, В. Лосской. - М. : Вагриус, 2007. - 368 с.
8. Эфрон, Г. С. Письма. 2-е изд. / подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной. - М. : Дом-музей Марины Цветаевой, Королев : Музей М. И. Цветаевой в Болшеве, 2002. - 240 с.
«HE WAS BURIED IN EARTH, BUT HE WAS ONLY A
SOLDIER ...» GEORGY EFRON AND VSEVOLOD BAGRITSKY: PARALLELS OF LIFE AND CREATIVITY Fedorenko Marina Nikolaevna
(Russian Federation, Feodosia)
Abstract. The author of the article draws parallels between the life of George Efron (the son of the poet Marina Tsvetaeva) and Vsevolod Bagritsky (son of the poet Eduard Bagritsky), whose biographical fates did not overlap, but creative intersections. They both lived a very short life and are known primarily for their diaries.
Keywords: M. Tsvetaeva, E. Bagritsky, George Efron, Vsevolod Bagritsky, diaries.
References
1. Bagritskiy, V. E. Dnevniki, Pis'ma, Stikhi / V. E. Balitskiy. - M. : Sovetskiy Pisatel', 1964. - 128 s.
2. Kuznetsov. I. K. Perebiraya Nashi Daty... // Zaklinaniye Dobra i Zla / cost. N. Kreytner. - M. : Progress. 1992. - S. 397.
3. Ob"yedinennaya Baza Dannykh «Memorial» [Elektronnyy resurs] // Rezhim dostupa: http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=261709466 (data obrashcheniya 09.01.2017).
4. Rodionov. N. Poet. Syn Poeta. Stroka. Oborvannaya Puley : Moskovskiye Pisateli. Pavshiye Na Frontakh Velikoy Otechestvennoy Voyny. Stikhi. Rasskazy. Dnevniki. Pis'ma. Ocherki. Stat'i. Vospominaniya / redaktory-sostaviteli: A. G. Kogan. Z. P. Korzinkina. - M. : Moskovskiy rabochiy. 1985. - S. 75-76.
5. Shveytser. V. A. Byt i Bytiye Mariny Tsvetayevoy / V. A. Shveytser. - M. : Interprint. 1992. - 544 s.
6. Efron. G. S. Dnevniki : v 2 t.. t. 1. - 1940-1941 Gody / podgot. teksta. predisl.. primech. Ye. Korkinoy. V. Losskoy. - M. : Vagrius. 2004. -560 s.
7. Efron. G. S. Dnevniki : v 2 t.. t. 2. - 1941-1943 Gody / podgot. teksta. predisl.. primech. Ye. Korkinoy. V. Losskoy. - M. : Vagrius. 2007. -368 s.
8. Efron. G. S. Pis'ma. 2-ye izd. / podgot. teksta. predisl. i primech. Ye. B. Korkinoy. - M. : Dom-muzey Mariny Tsvetayevoy. Korolev : Muzey M. I. Tsvetayevoy v Bolsheve. 2002. - 240 s.8.
