CC BY
79
временное знание прошлого позволяет объективно оценить настоящее и безошибочно строить наше будущее.
Примечания
1 Конрад, Н. И. Запад и Восток : ст. / Н. И. Конрад. - М. : Гл. ред. вост. лит., 1972. - С. 10.
2 Воронцов, В. Симфония разума / В. Воронцов. - М. : Мол. гвардия, 1977. - С. 241.
3 Рукописи предков не горят : интервью с акад. АН Респ. Узбекистан М. Хайрул-лаевым // Правда Востока. - 2003. - 11 дек.
4 Приглашение к путешествию по нехоженым тропам рукописных книг : интервью Ф. К. Сулаймановой корр. газ. «Нар. слово» // Нар. слово. - 1992. - Авг.
5 См.: Из истории суфизма : источники и социальная практика / под ред. акад. АН Респ. Узбекистан М. Хайруллаева. - Ташкент : Фан, 1991. - С. 146.
6 См.: Рашахат айн ал Хайат. Рук. ИВ АН РУз № 1788. - С. 53, 57.
7 См.: Зубдат ал-макамат. Рук. ИВ АН РУз № 2936, л. 17 б; Ахмад Сирхинди. Мак-тубат. Рук. ИВ АН РУз № 4199.
Рук. Института востоковедения АН РУз. Инв. № 11413.
9 См.: Рук. ИВ АН РУз. Инв. № 1788.
10 Рук. ИВ АН РУз. Инв. № 629.
11 См.: Бартольд, В. В. Отчет о командировке в Туркестан : прилож. к протоколу засед. отдела истор. наук и филол. / В. В. Бартольд. - 1921. - 20 июня. - С. 61-63.
12 Шумовский, Т. А. У моря арабистики : по страницам памяти и неизданных док-тов / Т. А. Шумовский. - М. : Наука, 1975. - С. 56-57.
Наталья Белолипецкая
Египет и египтяне в представлении английского общества последней четверти XIX - первой четверти XX века
Египет стал интересовать широкую европейскую общественность в начале XIX в. после Египетского похода Наполеона (1798-1801). В английской же прессе египетский вопрос начали активно обсуждать после восстания Араби-паши 1882 г., введения в страну английских войск и начала борьбы за английский контроль над Суэцким каналом.
Каждая восточная страна, где Великобритания имела свои интересы и которую активно осваивала, привлекала внимание не только политиков, военных и представителей торговых кругов страны, но и обывателей. Британцы, наряду с приверженностью к своей стране, отличались огромным интересом к самым различным уголкам мира. Они ощущали себя нацией, способной помочь отсталым народам и донести до них свет разума: Египет предоставлял для этого прекрасную возможность. Зачастую английские представления о Египте были лишены объективности, страна рассматривалась с точки зрения цивилизаторской миссии Великобритании, жители априорно считались стоящими на более низкой ступени развития. Хотя некоторые журналисты и путешественники стремились к объективности, пытались показать колоссальную разницу между двумя культурами, руководствуясь мыслью английского публициста В. Мивиля: «Нередко сложно испытывать доверие или симпатию даже к тем, кто живет как мы, кто думает как мы, но гораздо труднее иметь дело с людьми, пути которых - не наши пути, мысли которых - не наши мысли»1.
Англичане интересовались прошлым, настоящим, будущим Египта, жителями страны. У английской общественности сформировался свой особый взгляд на Египет и его жителей. Можно выделить несколько подходов, на основе которых давались характеристики самому Египту его жителям.
Первый подход олицетворяют английские политики и колониальные деятели. Прежде всего, это А. Милнер, Э. Б. Кромер и А. Колвин. Их основной заботой было создание корпуса работоспособных англо-египетских чиновников. Они рассматривали местное население как сырой материал, который надо доработать и приспособить к эффективному решению задач административного управления страной: «Фактически, англичанин скоро обнаружит, что египтяне, из которых он хотел формировать что-то действительно полезное, по меньшей мере, самый сырой из необработанного материала...»2 В соответствии с этим подходом все качества, присущие египетскому народу, четко подразделялись на полезные, бесполезные и откровенно вредные. Разум, таланты, особенности восприятия мира, межличностных коммуникаций, - все это не имело самостоятельной ценности и призвано было только служить британским интересам. Основной тезис, из которого исходил сначала сам лорд Кромер, а затем все его последователи, был четко сформулирован в его книге: «Египтяне многочисленны, но с политической и административной точек зрения они не более чем ноль»3.
А. Милнер, характеризуя египетское население в целом, склонен писать о нем даже не как о сыром материале, а как о людях, стоящих на более низкой ступени развития, что позволяет ему проявлять бесконечную снисходительность: Египтяне «обладают исключительно смирным темпераментом, жизнерадостным, общительным и легко удовлетворяющимся. Они никогда не устают разговаривать и любят то, что они называют «фантазия» - всякого рода шоу и представления»4.
Большое внимание в характеристике египетского населения Э. Б. Кромер уделял его интеллектуальным качествам, которые находил неудовлетворительными: восточный человек для него «серьезный и молчаливый, лишенный энергии и инициативы, косный разумом <...>, безразличный к потере времени и терпеливый в страдании»5. Наиболее приемлемыми для англичан качествами было терпение и выносливость египтянина, то, что население не было склонно к частым и быстрым бунтам, к постоянному выражению недовольства. Однако, привыкнув к покорности крестьян, позже англичанам сложно было смириться с появлением среди передовых общественных деятелей страны тех, кто призывал к борьбе за независимость. Эти призывы казались глупостью еще и потому, что отсутствие противодействия своей политике Великобритания принимала за полное согласие с ней и довольство ею. Оценивая прошлое страны, каждый считал своим долгом упомянуть о том, что на протяжении всей своей истории Египет находился под властью завоевателей, т. к. его государственная власть характеризовалась слабой организацией, фатализмом, который принимал неизбежное и покорностью властям. Э. Б. Кромер негативно говорит о покорности и безынициативности местного населения только пока это касается власти аборигенной. Взрывы же непокорности по отношению к англичанам его раздражают. Возможно, в этом сказывается представление об особой цивилизаторской миссии Великобритании, противиться которой - величайшее из преступлений6. Лорду Египтянам отказывалось в возможности самостоятельных действий, им не полагалось даже иметь собственного мнения по политическим вопросам: «На политической арене они слишком слабы, чтобы иметь то или иное мнение»7.
В целом же, английские колониальные деятели считали, что египтянин не способен не только к созданию великой культуры, но даже к полному восприятию уже существующей европейской. Строительство пирамид, древнее величие страны отошли далеко в прошлое, современные египтяне, как считалось, не имели ничего общего с великим наследием. А. Милнер считал, что «подобная раса не сможет породить великих людей или новые идеи или занять лидирующую позицию в развитии человечества»8. Египтянам не интересны науки, они не склонны изучать далекие от них материи, плохо воспринимают абстракции, равнодушны к точным цифрам, лишены логики: «Они часто не в состоянии вывести очевидные заключения из простых предпосылок». Египтяне не обладают, по мнению англичан, четкостью и логичностью мысли: «Его объяснение всегда будет длинным и нуждающимся в ясности. Он, скорее всего, прервет себя полдюжины раз, прежде чем
9
закончить историю» .
Именно колониальные деятели чаще других использовали сравнение египтян с детьми, основанием для этого сравнения служила их наивность в глазах англичан. Египтянин, считал Э. Б. Кромер, не склонен к скептицизму. В политике, как и в повседневной жизни, он склонен воспринимать как правду самые абсурдные вещи10. Не стоит забывать, что основания английской и египетской культур были совершенно различными: если первая строилась на рационализме, то уделом второй была нерасчлененность сознания, буквальное восприятие многих вещей. Это проявлялось не только в повседневной жизни, но и на политическом уровне: англичане зачастую не выполняли тех своих обещаний, которые противоречили их интересам, и им это казалось логичным; египтяне же не могли допустить мысли об обмане, это не укладывалось в логику их мировоззрения.
Англичане пытались изменить не только страну, но и самих ее жителей, отмечая резкое отличие их от европейцев: «Европеец близок к благоразумию, его утверждения лишены неясности, он по натуре логичен, хотя мог и не учиться логике, он любит симметрию всех вещей. Восточное же сознание, напротив, нуждается в симметрии»11, - писал Э. Б. Кромер и проводил школьную реформу, целью которой была попытка перекроить египетский разум по европейскому образцу.
Отмечался консерватизм египтян, их нежелание что-либо изменять в привычном образе жизни: «Истинный восточный человек основательно консервати-
12
вен. Его консерватизм - дань инстинкту самосохранения» . А. Милнер с некоторым недоумением отмечал, что египтянин неизменен в своих привычках и иде-ях13. Европейцам, сынам динамичного XIX в., сложно было понять подобную вековую неподвижность. Еще сложнее было осознать, что самим египтянам эта неподвижность кажется вполне естественной, они отнюдь не стремятся догонять Запад. Египетское равнодушие к точным цифрам выражалось и в небрежном отношении ко времени. Европейский лозунг «Время - деньги» был им чужд и непонятен. Они жили сегодняшним днем, редко строили планы на будущее, время для них представляло бесконечный неиссякаемый поток, делить который на части было бессмысленно. Как отмечал лорд Кромер, «Его [египтянина] жизнь в прошлом и настоящем. Будущее позаботится о себе само»14.
Вращаясь в высших кругах египетского общества, английские политики отмечали его стремление приблизиться к европейским стандартам жизни. Во многом увеличение числа европеизированных англичан было данью необходимости. Англичане отмечали, что местным населением воспринимается преимущественно внешняя сторона европейской культуры: одежда, манеры, мода. Восприятие культуры носило подражательный характер. Столкновение с европейской цивилиза-
цией породило у аристократии потребность воспринять ее преимущества. Они учили европейские языки (преимущественно французский и английский), посылали своих сыновей в Европу. Однако А. Милнер считал, что они только демонстрируют поверхностную осведомленность о европейских модах, привычках и идеях. «У них на устах общие места политического прогресса, но восприятие часто только снаружи»15.
Английские колониальные политики в своей повседневной деятельности сталкивались с египетскими чиновниками, поэтому оставили их подробную характеристику. Прежде всего, бросалось в глаза подобострастие чиновника: «Их общие характеристики - это подобострастные манеры, неуклюжесть, близорукость, доходящая до слепоты, общий дух тусклости и раболепства»16. А. Милнер считал, что с этими отрицательными явлениями можно справиться, если обращаться с египтянами как с равными, видеть в них людей. Э. Б. Кромер отмечал, что египетский чиновник «менее думает о том, что должно быть сделано, чем о том, чтобы действовать таким образом, чтобы на него самого нельзя было возвести обвинений»17. Английских администраторов возмущало отсутствие у чиновников самостоятельности, ответственности, инициативы. Для восточного человека было характерно восприятие чиновничьей должности как кормушки, которой человек обеспечивается на всю жизнь: однажды став чиновником, человек редко покидал эту сферу деятельности. Каждый египтянин стремился стать чиновником, чтобы получать стабильную зарплату и не беспокоиться о будущем. Большинство из них - просто клерки, занятые монотонной работой, - отмечал один из английских журналистов18. Возмущение вызывало нежелание многих египетских бюрократов изучать английский язык, нелюбовь к британской администрации, их негодование по отношению к духу превосходства, который привнесли англичане. На протяжении всей английской оккупации Египта постоянно шел спор между английскими и египетскими чиновниками: англичане утверждали, что они призваны обучить египтян современным административным приемам, последние же считали, что представители Великобритании занимают неоправданно много мест в системе египетской бюрократической машины. Лорд Кромер характеризовал чиновников как англофобов, многие из них и были таковыми.
Деревенские шейхи и омды (главы деревень) вызывали у англичан гораздо большую симпатию, чем центральные чиновники. В деревнях они были полезными агентами правительства, разбирались в вопросах агрокультуры и ирригации, во всех простых проблемах деревенской администрации. Однако А. Милнер с сожалением отмечал, что омды стремятся отправить своих детей учиться в город, а после получения образования те остаются в Каире, пополняя количество клерков19.
В Египте, как и во всех традиционных обществах, большую роль играла религия, причем особенно важны были внешние проявления религиозности, обряды. Положение имама во многом отличалось от положения христианского священника. Он не имел никаких особых прав и пользовался уважением лишь в той мере, в какой заслуживал его своей святостью и ученостью. Сам ритм жизни, более неторопливый, способствовал тому, что имамы и прихожане больше времени посвящали молитве, созерцательности. Колониальные администраторы придавали исламу огромное значение, считая его основой, на которой формировался характер народа. Э. Б. Кромер видел в нем причину раболепства и ограниченности сознания людей: «ислам не поддерживает, но допускает в людях раболепство», «религия ислама не приемлет компромиссов». Сущность ислама не интересовала английских политиков, они отмечали лишь «недостатки» этой религии, затруднявшие общение с
мусульманами, и превращение их в орудие английской администрации. Э. Б. Кромер был убежден, что ислам объективно мешает реформам в стране20.
Среди англичан было распространено твердое убеждение, что они способны больше привнести в Египетскую культуру, нежели взять от нее: «Английские инженеры могут дать египетским крестьянам воду для полей, железные дороги для
доставки товаров на рынок. Английские учителя могут открыть им дорогу к за-
21
падной науке и знаниям», - утверждал Э. Б. Кромер . Восток в XIX веке перестал восприниматься как сокровищница культуры и науки, как это было в средневековье, запад начал смотреть на него снисходительно и покровительственно.
Сочинения английских политиков акцентировали внимание на негативных сторонах египетского характера: инертности, безынициативности, отсутствии дисциплины и ответственности, создавая тем самым картину мрачную и безысходную. Путешественники и журналисты, общаясь с представителями различных социальных групп, отмечали положительные черты египетского характера: гостеприимство, жизнерадостность, оптимизм, хорошее отношение к окружающим их людям. Наиболее характерно в этом отношении сочинение У. Лэйна, которое характеризует не столько сугубо английское отношение к Египту, сколько описывает социокультурный облик египтянина в целом. Некоторые авторы склонны были создавать пасторальные картины египетского быта, главным содержанием которых было описание внешнего антуража, а не стремление проникнуть в причины и суть происходящего. Одна из наиболее ярких статей подобного плана - «Мой друг феллах» Ф. Уолтера, опубликованная в журнале «Найнтинс сентшери». Это практически художественное произведение с длительными описаниями природы, работы и развлечений крестьян. Ф. Уолтер отмечает и равнодушие крестьян ко времени, и детское восприятие ими окружающего мира. Он дает достаточно емкую характеристику характера феллахов: «С эпохи фараонов феллах мало изменился; каким он был во времена бедствий, таким он остался и во время процветания: терпеливым, законопослушным, трудолюбивым, с хорошим чувством юмора, здоровым, подозрительным по отношению к мотивам власти, всегда склонным к сплетням, легко возбудимым и склонным к ссорам.»22. В статье Ф. Уолтера феллахи предстают частью окружающего их ландшафта, создавая с ним органическое целое. Египетские крестьяне, по его мнению, полностью довольны жизнью, им нечего желать, если у них достаточно еды, и нет нужды заботиться о суровой холодной зиме23.
Если представители английской администрации были склонны рассматривать характер, религию, обычаи египтян как комплекс недостатков, мешающих им воплощать в жизнь европейские идеи, то журналисты, путешественники зачатую оценивали страну и ее жителей как абстрактную экзотическую картину. В этом отношении типичной является книга Д. Адамса «Страна на Ниле». Автора интересует история, природа, мифология Египта, он пытается воссоздать в воображении читателя некую картину, причем жители страны в этой картине либо не присутствуют, либо представляют собой детали пейзажа: «Пейзаж очень монотонен или был бы таковым, если бы не сменялся иногда проблесками восточной жизни: мальчики, продающие сахарный тростник, женщины, медленно идущие по доро-
24
ге.» . В Каире основное внимание привлекают не жители, а архитектура, автор склонен описывать парадную сторону жизни, понятную европейцу: роскошные магазины, дорогие товары, зажиточные арабы - все это интересная и забавная экзотика. Для многих путешественников и журналистов Египет являлся лишь совокупностью пышной природы, медленного течения Нила, мечетей и минаретов.
Для оживления повествования используется описание уличных сцен, однако подоплека происходящего не раскрывается, описывается лишь эстетическая сторона происходящего. Например, при описании танца дервишей автор подробно расписывает фигуры танца, но не задумывается о его значении, не углубляется в религию и обычаи Египта. Английского обывателя привлекало древнее величие страны, строительство пирамид. Именно англичане одними из первых начали целенаправленное изучение египетских древностей, стали создавать художественные произведения о фараонах. Д. Адамс также пытается украсить повествование яркими картинами прошлого страны: «Команды рабочих были собраны вместе со всех концов империи: в те времена труд был дешев, а царские приказы непреодо-лимы»25. Подобные картины гигантского подневольного труда не вызывают у автора желание сравнить это с современным положением феллаха, который является для него лишь частью пейзажа.
Журналисты, которых интересовала политическая подоплека положения Англии в Египте и международное положение этой страны также не задумывались над характером и судьбой жителей Египта. Например, Ф. Эджертон посвятил свою работу Суэцкому каналу. Однако он говорит лишь о значении канала для Великобритании. Мысль о том, что канал - это часть Египта, никак не озвучивается, создается полное впечатление того, что канал - это стратегическая часть Великобритании26.
Многие журналисты шли гораздо дальше колониальных политиков в характеристике влияния Великобритании на Египет. Например, Дж. Стивенс писал: «В конце своего 60 столетия египтянин, кажется, наконец, нашел хозяина, который говорит ему делать правильные вещи»27. Г. Файф считал, что у египтян нет «сбалансированного сознания, твердых суждений, беспристрастности»28. Г. Файфу и Дж. Стивенсу вторит Д. Сладен: «Египтянин происходит не из правящей расы, а из расы, которая всегда будет управляема»29. В оценке умственных способностей египтян Дж.Сладен был не просто предвзят, а откровенно груб: «Если послушать египетские разговоры, то можно вообразить, что их единственное желание -улучшить свой разум и подняться до равного положения с высокообразованными европейцами. Как правило, у египтян нет разума»30. Подобные высказывания формировали у английского обывателя образ неразумного, слабого, инертного человека, что вызывало жалость и легкое презрение. Среднестатистический англичанин ощущал свое превосходство над этими «дикарями», мог с чистой совестью нести им цивилизаторскую миссию. Был сформирован такой мощный стереотип, преодолеть который долгое время не могли не только обыватели, но и политики, более детально знакомые с реальным положением дел.
В политике мнение о врожденной неразумности египтян приводило к отказу им в самоуправлении. К 1910 г. появилась точка зрения, согласно которой западный путь развития не всегда ведет к прогрессу восточной цивилизации, Восток не способен в полной мере воспринять достижения западной цивилизации: «Ни знания, ни интеллектуальное образование никогда не приспособят восточных людей или кого-либо еще к самоуправлению»31. Египтяне могли воспринимать западную науку, культуру, но были, по мнению англичан, лишены западных моральных и духовных характеристик: мужества, инициативы, ответственности, чувства долга и справедливости. Эти качества формировались на Западе веками под сенью христианства, на Востоке они не могли возникнуть за несколько десятилетий, к тому же ислам казался неподходящей религией для их культивирования.
Англичане не заблуждались на счет того, насколько глубоко было их влияние и насколько хорошо относится к ним местное население. Они отдавали себе
отчет в том, что египтяне не любят новшеств, вводимых ими, с трудом терпят засилье англичан в административном управлении страной. Однако они считали отрицательное к ним отношение не более чем детским капризом, который с течением времени пройдет сам собой, поэтому неожиданным и пугающим для них стал рост националистического движения и поддержка его по всей стране. Естественное отсутствие взаимопонимания двух народов усиливалось нежеланием англичан объективно воспринимать духовные запросы и потребности местного населения. Англичане считали, что египтяне обязаны учить их язык и усваивать принципы британской системы управления как наиболее логичные и результативные,
египтяне же зачастую воспринимали все эти новшества как покушение на свою культуру и образ жизни.
Примечания
1 Mieville, W. F. Britain’s Task in Egypt / W. F. Mieville // The nineteenth Century and after. - 1907. - № 364. - Р. 995.
2 Cromer, E. B. Modern Egypt / E. B. Cromer. - L., 1908. - Vol. 2. - Р. 131-132.
3 Ibid. - Р. 132.
4 Milner, A. England in Egypt / A. Milner. - L., 1901. - Р. 316.
5 Cromer, Е. В. Op. cit. - Р. 148.
6 Ibid. - Р. 151.
7 Milner, A. Op. cit. - Р. 317.
8 Ibid. - Р. 314.
9 Cromer, Е. В. Op. cit. - Р. 147.
10 Ibid. - Р. 147-148.
11 Ibid. - Р. 146.
12 Ibid. - Р. 161.
13 Milner, A. Op. cit. - Р. 316.
14 Cromer, Е. В. Op. cit. - Р. 149.
15Milner, A. Op. cit. - Р. 322.
16 Milner, A. Op. cit. - Р. 325.
17 Cromer, Е. В. Op. cit. - Р. 240.
18 См.: Wallace, M. Egypt and the Egyptian Question / M. Wallace. - L., 1883. - Р. 139.
19 См.: Milner, A. Op. cit. - Р. 324.
20 Cromer, Е. В. Op. cit. - Р. 136, 141.
21 Ibid. - Р. 143.
22 Walter, F. M. My Friend the Fellah / F. M. Walter // The nineteenth Century and after. 1904. - № 31. - Р. 444.
23 Ibid. - Р. 445.
24 Adams, D. The Land of the Nile. - L., 1881. - Р. 110.
25Ibid. - Р. 130.
26 См.: Egerton, F. Great Britain, Egypt and the Suez Canal / F. Egerton. - L., 1883.
27 Steevens, G. W. Egypt in 1898 / G. W. Steevens. - L., 1898. - Р. 277.
28 Fyfe, H. H. The New Spirit in Egypt. - L., 1911. - Р. 148.
29 Sladen, D. Egypt and the English : Showing British Public Opinion in Egypt upon the Egyptian Question / D. Sladen. - L., 1908. - Р. 4.
30 Ibid. - Р. 73.
31 Butler, A. J. The Misgovernment of Egypt / A. J. Butler // The nineteenth Century and after. - 1910. - № 404. - Р. 595.
