CC BY
92
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2019. № 1
ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ КУЛЬТУРЫ
А.В. Павловская
ЕДИНСТВО В МНОГООБРАЗИИ: ТИПОЛОГИЯ
ПРАЗДНИЧНОЙ И ОБРЯДОВОЙ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ
МИРА. ПЕРВОБЫТНЫЕ КОРНИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
В статье анализируются праздничные традиции и обряды народов мира. Как правило, вопросы праздничной культуры рассматриваются в региональном аспекте, оторвано от мирового контекста, а очевидные совпадения воспринимаются как заимствования, в связи с чем значительная часть исследований посвящена поискам оригинала и изучением путей распространения традиций. В статье делается попытка создать типологию праздничной культуры народов мира, исходя из идеи единства развития человечества на определенных исторических этапах, а также особенностей хозяйственной деятельности, наложивших свой отпечаток на древнейшие культурные традиции человечества, в том числе обрядово-праздничные, как наиболее устойчивые. Ряд принципиальных моментов в празднованиях народов мира имеет схожие черты. Они могли возникнуть в глубокой древности независимо друг от друга в разных регионах, поскольку основаны на самых простых, чтобы не сказать примитивных, базовых представлениях человека о жизни и его наблюдениях за окружающим миром. В главных традиционных праздниках народов мира, доживших до современности, выделяются четыре основных историко-культурных уровня или «слоя». В статье детально рассматривается первый, древнейший, первобытный слой. Как правило, именно этот период человеческого существования (верхнюю границу которого условно датируем 40 тыс. лет до н.э.) игнорируется исследователями, занимающимися проблемами современных праздничных традиций в силу ограниченности источников и недооценки роли «примитивных» предков в жизни современного человека. Вместе с тем именно в столь глубокой древности формировались базовые представления человека о жизни, смерти и взаимодействии с окружающим миром. И они, судя по сохранившимся археологическим памятникам, были едины для заселившего Евразию «человека разумного».
Павловская Анна Валентиновна - доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой региональных исследований факультета иностранных языков и регио-новедения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: annapavl@mail.ru).
Ключевые слова: история; культура; традиции; народы мира; этнология; первобытное общество; праздничные ритуалы; обряд.
Окончание года в нашей стране знаменуется предпраздничной суетой. Ожидание праздника начинается как минимум за две недели до его начала и выражается полным нежеланием работать, как будто о серьезных вещах можно говорить только тогда, когда будет перейден этот календарный и астрономический рубикон. Празднование (вместе с подготовкой и ожиданием) растягивается практически на месяц, и дело не только в том, что государство щедро подарило нам десять выходных дней. И раньше, в советскую эпоху, окончание череды зимних празднеств знаменовал собой «старый новый год» 14 января, само длительное сохранение традиции его празднования в эпоху, когда были забыты и более важные вещи, свидетельствует о многом. А еще раньше празднование продолжалось как минимум до Крещения, 6 января. Двенадцать дней Рождества праздновались во всем христианском мире, завершаясь в некоторых странах мистической «тринадцатой ночью».
Среди примет приближения Нового года есть одна, которая все больше удивляет стороннего наблюдателя (если таковой найдется в период предновогодних безумств), а именно - закупка еды в немыслимых количествах. Проведите часок-другой около крупного супермаркета где-нибудь в двадцатых числах декабря. Мест на огромной парковке не найдешь, свободных тележек тоже. Они, эти тележки, груженные доверху, катятся счастливыми горожанами к машинам, где продукты рассовываются по всем углам. И это по всей стране, в масштабах, зависящих от уровня обеспеченности региона проживания.
В нашей стране такого рода «безумство» обычно объясняется наследием советского режима, когда дефицит продуктов заставлял людей заранее запасать продукты, чтобы достойно встретить праздник. Однако схожая ситуация описывается и в дореволюционной России, и на «сытом» Западе. В Англии, например, не прошедшей через период советского дефицита, в декабре месяце наблюдается схожее явление: магазины ломятся от рождественских продуктов в виде сырых ингредиентов, полуфабрикатов или готовых блюд, на любой вкус. И все это сметается радостно-возбужденными покупателями.
Среди зимних традиций упомянем и повсеместно принятые переодевания, маскарады и карнавалы в разных формах. Все эти зайчики, волки, мишки и снежинки в детских садах в нашей стране,
традиция, сохранявшаяся и в советское время. Или пастухи, овечки, ангелочки из рождественских представлений на Западе.
Остается предположить, что все эти явления - переодевания, пышные и шумные праздники и изобилие еды на новогоднем (рождественском) столе - часть некоего древнего праздничного действа, широко и повсеместно распространенного и столь значительного, что оно уцелело до нашего нигилистического времени.
В науке сложились некие привычные подходы к трактовке праздничных традиций народов мира. Странные для современного человека обряды объясняют довольно абстрактными «языческими корнями» и беспроигрышной «символикой плодородия». Их схожесть в разных мировых культурах считают заимствованиями, и здесь главная составляющая исследований - поиски оригинала, вопрос кто у кого заимствовал, становится принципиальным. Нередко празднества относят к региональной культуре, например, славянской традиции, игнорируя схожие явления в других регионах. И уж совсем редко пытаются взглянуть на общемировую картину, в лучшем случае ограничиваясь общеевропейским единством.
Вместе с тем некоторые уцелевшие до дня сегодняшнего праздники в гораздо большей степени связывают время и пространство, чем это обычно представляется [Павловская, 2017]. В большинстве главных традиционных праздников народов мира, доживших до сегодняшнего дня, можно выделить четыре основных историко-культурных уровня или слоя. Термин «слой» представляется более уместным по аналогии с геологической или гастрономической терминологией. Каждый новый слой, налагаясь на предыдущий, видоизменяет его, одновременно сохраняя наиболее устойчивые черты; чем больше слоев, тем больше многообразия при сохранении особенностей каждого. Практически ни один элемент празднества не остается статичным, он меняется в зависимости как от эпохи, так и от местности. Отсюда и сложности понимания многих явлений календарных празднований - тут и первобытные страхи, и надежды аграриев, и церковные заветы, подчас плохо понятые. Не говоря уже о региональных особенностях.
Корнями эти слои уходят гораздо глубже в историю, чем это принято считать. А схожесть традиций празднования часто объясняется не заимствованиями (которые, безусловно, тоже имели место в процессе общения культур), а единством развития человечества в определенные исторические периоды. Рассмотрим эти исторические вехи и попробуем разобраться, какие же верования (часто в форме
суеверий), ритуалы и обряды, дошедшие до дня сегодняшнего или недавних времен, сформировались в каждую из них.
Первобытный. Древнейший слой относится к заре человеческой истории, первобытному обществу. Несмотря на то что судить об этом периоде мы можем в основном лишь на базе косвенных источников, он представляется довольно важным как некая единая база формирования человеческих представлений о мире, о себе, о жизни и смерти. Археологические данные свидетельствуют о том, что человек эпохи позднего палеолита (примерно 40-12 тыс. лет назад) практически ничем не отличался по физическому строению от современного человека. Он интенсивно совершенствовал орудия труда и навыки охоты, строил жилища, шил одежду, готовил пищу и жил по определенным общественным законам. Он оставил нам произведения искусства и ритуальные захоронения, свидетельствующие о существовании у него сложившегося художественного видения мира и верований. И удивительным образом все это представляется единым для всех уголков населенной Homo sapiens sapiens земли, от Испании до озера Байкал. Ученые выделяют для этой эпохи условные «археологические культуры», однако различия в них невелики, примерно такие, какие существуют в домах у жителей одной деревни.
В связи с этим совершенно не удивительно, что ряд принципиальных моментов в празднованиях народов мира имеет схожие черты. Они могли возникнуть в глубокой древности независимо друг от друга в разных регионах, поскольку основаны на самых простых, чтобы не сказать примитивных, базовых представлениях человека о жизни и его наблюдениях за окружающим миром.
Первое. Это поклонение солнцу как божеству, дающему жизнь. Для древнего человека ритм жизни не мог не определяться столь заметными внешними факторами, как смена времен года, изменения продолжительности светового дня, продолжительность дня и ночи, умирание и возрождение природы. Эти процессы были цикличны, постоянны и совпадали с изменениями в положении солнца. Закономерным образом практически все значительные праздники народов мира «привязаны» к движению солнца - солнцестоянию или равноденствию. Они же знаменуют и начало новых сезонов. В них уже в позднейшие эпохи удачно вписывали и земледельческие праздники, неизбежно связанные с сезонностью, а потом и религиозные.
Прямая зависимость сельскохозяйственных работ от солнечного цикла привела к тому, что большинство авторов относит возникно-
вение солнечного культа к периоду складывания земледельческой культуры. Тем более, что прямых свидетельств существования его в первобытную эпоху практически нет. Однако есть много косвенных. Например, тот факт, что такого рода праздники, приуроченные к датам солнцестояния и равноденствия, сохранились у самых разных народов, в том числе и неземледельческих.
У ряда народов Севера, основой бытия которых была охота, отголоски такого рода празднеств сохранились по сей день. И хотя сегодня они чаще всего восстановлены, их ритуалы, с одной стороны, говорят о глубокой древности, а с другой - напоминают обряды земледельческих народов, характерные для тех же сезонов. Но это и не результат поздних заимствований у соседей, свидетельством тому являются многочисленные этнографические описания XVIII-XIX вв.
Так, например, чукчи в дни зимнего солнцестояния отмечают праздник звезды Пэгытти (Альтаир) из созвездия Орла, которое в это время возникает над горизонтом. Считалось, что это созвездие приводит свет нового года. И оленные, и приморские чукчи почитали звезду (или созвездие) родоначальником великого племени, представители которого все после смерти отправились на небеса, -своего рода аналог народа «золотого века» античности, который также чествовался в это время [Богораз, 1938].
Главными элементами празднования были принесение в жертву оленей и обряд кормления солнца и других жизненно важных элементов. Перед каждым жилищем разводился огонь, причем предпочтительно делалось это ритуально, с помощью деревянных палочек. Для жертвоприношения выбирались самые жирные, т.е. лучшие, олени. Затем происходил обряд кормления созвездия, огня, солнца, «Востока», которым давали самое лакомое - кровь и жир [Богораз, 1938: 77]. Исполнялись ритуальные песни и танцы, устраивалось большое совместное пиршество.
Июньское солнцестояние также занимает определенное место в праздничной культуре охотничьих племен. Как и у других народов, связано с огнем, водой и в некоторой степени с растительностью, во всяком случае, в большей степени, чем другие праздники года. В это время многие народы совершают обряд кормления воды, стараясь задобрить морские или речные воды, которые питают их. На Сахалине это обряд «Кормления духа - хозяина мора», у кетов - традиционный «День реки» и т.д.
Интересен и тот факт, что и на американском континенте у охотничьих, а потом и земледельческих племен существовали не только
праздники, связанные с положением солнца, но и схожие традиции и обряды. И речь идет о том периоде, который предшествовал открытию Америки европейцами. Иначе говоря, это не заимствования, как принято полагать, а либо память о доисторическом прошлом, предшествовавшем миграции первобытных людей на американский континент, либо самостоятельное «изобретение» традиций, вызванное закономерным развитием человека.
Так, солнцепоклонники инки имели четыре главных праздника в году, приуроченных к очевидным датам (первые историки этого региона отмечали, что инки легко умели определять даты солнцестояния и равноденствия) [де ла Вега, 1974: 122]. Среди них важнейшим был день летнего солнцестояния. Инка Гарсиласо де ла Вега (1539-1616), сын испанского гранда и индианки из царского рода инков, оставил нам подробное описание праздника в своем сочинении «История государства инков».
Праздник инков был связан с июньским днем солнцестояния: «Они посвящали этот праздник Солнцу в знак признания и преклонения как высшему, единому и всеобщему богу, который своим светом и могуществом растил и поддерживал все, что имелось на земле». Празднику предшествовал строгий трехдневный пост, не ели ничего, кроме небольшого количества белого маиса в сыром виде, особой травы «чукам» и простой воды. Не зажигали огней и «воздерживались спать со своими женами». Празднество начиналось торжественным шествием. Одни были в своих лучших одеждах, украшенных золотом, воины с оружием. Другие покрыты львиными шкурами, а на голову надевали львиные головы. Или надевали птичьи крылья, изображая тотемных птиц. Наконец, третьи выступали в роли скоморохов и ряженых, одевали маски «самых отвратительных какие только можно представить, физиономий». «Они вступали в праздничное шествие с жестами и ужимками сумасшедших, дураков и простофиль. В руках у них были разные музыкальные инструменты, клочки шкур, "с помощью которых они изображали свои глупости"». Летописец отзывается о них с явным неодобрением.
Церемония включала зажигание священных огней с помощью солнечных лучей или деревянных палочек, их потом год берегли в храме, принесение в жертву лам и других животных в большом количестве, подношение Солнцу священного напитка из маиса, поедание особых пирогов из того же маиса, которые выпекали ритуально именно к этому дню. Праздник продолжался девять дней и
сопровождался «изобилием еды и питья», а также «ликованием и радостью».
Из европейских праздников аналоги, как будет показано далее, есть и в большинстве других культур) упомянем зимой Рождество и/или Новый год, весной - Масленицу и Пасху, летом - Ивана Ку-палу. Осенние праздники несколько более неопределенны, умирание природы не столь заметно и ярко, как ее возрождение, до сегодняшнего дня они сохранились в меньшей степени. К тому же они были «размыты» в более поздний, земледельческий период, когда их содержание связалось с празднованием урожая, не имевшим четких временных рамок и сильно разнившимся в зависимости от региона. В древности, однако, осенние празднования существовали. В Древнем Шумере на осеннее равноденствие выпадал праздник «акиту», который был связан с идеей умирающего и возрождающегося бога; в праздновании присутствуют и костюмированные шествия, и обильное пиршество, и обращение к миру умерших [Емельянов, 2003]. В Античности был популярен праздник проводов Аполлона (пианепсии), отправлявшегося на север, своего рода ежегодное «умирание» этого солнечного бога. В сентябре праздновались знаменитые и мистические Элевсинские мистерии, посвященные богине Деметре.
Солнечная символика прослеживается во всех главных праздниках года. Именно с движением солнца связаны основные праздники большинства народов мира. Кто-то, возможно и растерял их в ходе истории, у многих они были смещены в соответствии с позднейшими традициями и верованиями. Но в целом они группируются именно вокруг главных поворотов солнца, одновременно знаменующих и смену времен года.
Второе. Заметную роль в праздничных ритуалах играет огонь. Своеобразный символ победы древнего человека над природой, овладение им поставило человека разумного надо всеми живыми существами. Ни одно животное не использует огонь, и уж тем более не умеет его создавать. Костры - это своего рода маленькие символические солнца, дающие свет и тепло. Огонь очищает, уничтожает, дает новое содержание, переводит в новую ипостась. Каждый такой праздник знаменовал собой завершение одного периода и начало следующего; и огонь, вероятно, был своего рода проводником из старого в новое.
К тому же огонь был одним из немногих праздничных украшений, доступных человеку разумному в любую историческую эпоху, своего рода первобытной иллюминацией и фейерверком. Он созда-
вал ощущение праздника, яркого света не только днем, но и ночью, придавал таинственность и эмоциональность.
Костры разводили во время всех четырех празднеств солнечного цикла, отмечая ими каждый новый поворот года. И довольно повсеместно, причем в отдельных регионах эта традиция дожила до сегодняшнего дня. В Древнем Шумере зажигали факелы и устраивали шествия с ними. В Греции и Риме по праздникам горели жертвенные огни. Зажигали очаги и фонари в Китае на календарные праздники.
У праздничных костров разных народов есть несколько особенностей. Во-первых, их разжигали специально для праздника, часто с помощью древнейших приспособлений, таких как две деревяшки или огниво. Иными словами, огонь был новый или, как его называли «чистый». Во-вторых, костры во многих местностях раскладывались на холмах, так, чтобы быть ближе к небу, чтобы они были видны отовсюду, возможно, чтобы имитировать встающее солнце. В-третьих, с ними устраивались разного рода игрища, причем тоже повсеместно, в регионах, ничем не связанных между собой. Это и сжигание различных предметов - старых вещей, деревянных кукол, чучел, обрядовых деревьев, изображений злых духов и т.д., и перепрыгивание через огонь, и вождение хороводов вокруг пламени, и другие ритуальные танцы, и «кормление» огня, разделение с ним праздничной трапезы. На древность обряда «кормления огня» косвенным образом указывает тот факт, что традиционно его «кормили» мясом или костями животных, а не изделиями из зерна.
По славянским традициям хорошо известны и детально описаны костры весенние, сегодня приуроченные к Масленице, и летние -к празднику Ивана Купалы. Афанасьев и Фрэзер собрали подробное описание купальских костров в германских и скандинавских странах [Афанасьев, 1869]. Встреча весны в большинстве европейских стран в Средневековье приняла формы знаменитых карнавалов, во время которых в городах преимущественно устраивали факельные шествия, а в деревне разводили и традиционные костры [Токарев, 1977: 16-18].
Особую роль играл живой огонь в дни зимнего солнцестояния, самые темные дни года. В Европе хорошо известна традиция разжигания рождественского полена, имеющая ярко выраженный нехристианский характер. Об этом можно судить по проповеди Святого Бернардина, восклицавшего в 1425 г. по поводу обряда зажигания полена: «Почему таким образом в рождестве отрицается
вера и почему праздники бога заменяются праздниками дьявола?» [Токарев, 1973: 21].
Такое полено украшали и «кормили». В Абруцци (Италия) на бревно клали понемногу ото всех блюд со стола, брызгали вином. В Генуе украшали ветками и цветами, а потом «угощали» мускатом и конфетами. Во Франции украшали веточками плюща и поливали пивом или элем, похожим образом поступали и в Англии. В XIX в. во Франции и Англии еще сохранялась традиция разжигать костры, прыгать через них, водить хороводы, а также устраивать факельные шествия. В некоторых регионах Германии в XIX в., помимо бревна и факельных шествий, еще катали огненное колесо с холмов [Токарев, 1973].
На Руси обычай разводить костры под Рождество был распространен повсеместно. Иногда их разводили в день святого Спири-дона, прозванного «Солнцеворотом», на этот день выпадало реальное солнцестояние. Детвора распевала песенки, своего рода солнечные гимны:
Солнышко, повернись! Красное, разожгись! Красно-солнышко, в дорогу выезжай, Зимний холод забывай!..
В этот же день катали с горок колеса, сжигая их над прорубью [Коринфский, 1901: 531].
О традиции разведения костров на Рождество говорится и в народных песнях: «За горою за крутою, // За рекою за быстрою // Стоят леса дремучие, // Огни горят пылающие. // Вокруг огней люди стоят, // Люди стоят, колядуют...» [Шейн, 1898: 309].
Отметим, что костры разжигали в праздники по всему миру. В Иране накануне Навруза (празднуется в день весеннего солнцестояния) отмечается день Чахаршанбе-сури (встречаются и другие варианты перевода, например, как «чехаршамбейе»). В этот день, а точнее ночь, повсюду разжигаются костры, через которые принято прыгать, вокруг них поют ритуальные песни. Существует даже традиция наряжаться в разные костюмы и ходить по домам, получая от хозяев смесь орехов и сухофруктов. Другой праздник очистительного огня - Саде, он приходится на конец января. Однако исследователи полагают, что в древности он совпадал с иранским зимним праздником Шабе Ялда, который проводится в день зимнего солнцестояния. Все эти традиции пережили не века, а тысячелетия, и уцелели при всех религиях [Народы мира. Этнографические очерки, 1983].
Особый интерес представляют современные традиции разжигания костров и факельные шествия жителей Британских островов. Здесь они имеют особый размах. На сегодняшний день главным «огненным» праздником (негосударственным, но повсеместно распространенным) считается так называемая ночь Гая Фокса, отмечаемая в ночь на 5 ноября. Гай Фокс - один из участников так называемого порохового заговора 1605 г., целью которого было взорвать парламент во время речи протестантского короля Якова I и восстановить католицизм в Англии. Заговор провалился, участники были казнены. Не самое удивительное или выдающееся событие в исторической хронике страны. Но день этот, точнее, ночь, прочно вошел в английскую историю.
Повод для праздника - подрыв английского парламента - представляется сомнительным. Гай Фокс - католик, неудачник, который не только попался в руки врагов, но даже и не успел поднести огонь к пороховым бочкам, а позже под пытками выдал всех своих сообщников, тоже не слишком подходит на роль героя. Традиционно праздник пытаются объяснить тем, что таким образом отмечается спасение английского монарха. А как объяснить тогда тот факт, что в 2002 г. Гай Фокс занял 30-е место в рейтинге 100 величайших британцев всех времен1. Рейтинг был составлен на основании широкомасштабного опроса, проведенного компанией ВВС по всей Великобритании. Скорее всего, популярность праздника, а как следствие и малопримечательного католического дворянина Гая Фокса, объясняется тем, что он наложился на любимые народом осенние празднования разжигания костров.
Итак, чествование огня, как праздничного явления, как мистическое отражение, земное воплощение солнца, а также сжигание в его очищающем огне символических предметов - ветвей, украшенных деревьев, вязанок, снопов, предметов быта, наконец, антропоморфных фигур, является важнейшей и древнейшей чертой календарных праздников, отмечающих поворот солнца и смену сезонов.
Третье. Особое место отводилось в древности обряду «кормления». Ритуал разделения пищи со всем сущим еще недавно был широко распространен среди народов, сохранивших охотничий уклад. Его отголоски в виде обрядов и суеверий прослеживаются у многих народов мира, в том числе у славян. Кормили огонь, воду, ветер и землю, чтобы задобрить их и получить желаемое - покровительство, снисхождение, помощь, урожай. Охотники кормили
1 Телепередача "100 Greatest Britons", BBC News, 2002.
голову убитого животного, чтобы обеспечить удачу в следующей охоте. Кормили духов предков, чтобы им было спокойно в ином мире, и они не забывали заботиться о своих потомках. Кормили разного рода куколок и идолов, загадывая желания. Едой необходимо было делиться, чтобы жить в мире и гармонии с окружающим миром. Во время праздников еда приобретала особый сакральный смысл, как способ установления контактов с силами природы, духами, социумом. У древнего человека было не так много возможностей для того, чтобы задобрить те силы, которые пугали его, выказать почтение тому, что восхищало и давало жизнь, продемонстрировать расположение и участие.
Кормление огня и воды уже упоминалось и представляется важнейшим, как древнейший праздничный ритуал. Кормили и сами праздники, если можно так сказать, в их разных сезонных проявлениях. Так, на Руси на Апосов день (Рождество Богородицы), приходящийся по новому стилю на 21 сентября, т.е. на осеннее солнцестояние, выходили встречать матушку-осеннину, встречали ее овсяным хлебом (вероятно, в силу звуковых ассоциаций) [Сахаров, 1885]. Кормили и весну-масленицу, конечно же, пирогами и блинами. Бытописатель С. Максимов описывал деревенские традиции: «Парни и девушки делают из соломы чучело, одевают его в женский наряд, купленный в складчину, и затем в одну руку вкладывают бутылку с водкой, а в другую блин. Это и есть "сударыня-масленица", героиня русского карнавала». Прощаясь с Масленицей, ее тоже кормили, а заодно и огонь, в котором она сгорала, для чего «присутствующие при сожжении обыкновенно швыряют в костер все остатки масленичного обжорства, как-то: блины, яйца, лепешки и пр.» [Максимов, 1903: 368-373].
В рождественские дни угощали даже мороз, возможно, как символ зимы. В Белоруссии готовили кутью, открывали окно и говорили: «Мороз, мороз! Ходи куттю есь!» В Белоруссии же, в другом районе, для «мороза» клали ложку кутьи на окно и обращались с такой речью: «Мороз, мороз! Поди к нам кутью есть, зимой при-ходзи, а летом не ходзи, под гнилой колодой лежи, нашего хлеба не морози: ни гороху, ни овса, ни жита (ячменя)» [Шейн, 1874: 39, 55]. Иными словами, мороз приветствовали при условии, что он, а с ним и зима, приходит в свое время.
Обычай делиться праздничной пищей с окружающим миром -один из древнейших законов человечества, зародившийся, вероятно, в первобытную эпоху, когда пир неизбежно должен был быть одной из ключевых черт праздника. Кормление всех важнейших элементов
и стихий, от которых зависела жизнь и благополучие человека, солнца, огня, воды, духа животного - объекта охоты, самого праздника, воплощавшего сезоны года, составляло суть торжества. Но не менее важными были и отношения в социуме, мир и спокойствие в коллективе.
Четвертое. Праздничные дни вообще, а дни важнейших годовых праздников в особенности сопровождаются обильной едой. Это правило универсально и повсеместно. Оно также попадает под суеверные представления, касающиеся того, что как отпразднуешь праздник, так и будешь жить - в довольстве и достатке, веселье и радости, ну или наоборот. Свидетельства этого незыблемого правила разбросаны повсеместно и охватывают все континенты, заселенные человеком. Связь с первобытным образом жизни тоже более очевидна и проста, чем во многих других случаях. Для древнего охотника изобилие еды было высшей ценностью и радостью, к тому же это был главный и наиболее доступный способ отпраздновать важное событие в его жизни. Обилие праздничной еды обещало грядущее благоденствие, оно было необходимо и для того, чтобы поделиться со всем окружающим миром, своими соплеменниками и, возможно, с чужаками, как это принято у современных охотничьих племен.
В джунглях Амазонки все еще сохранились затерянные племена. По утверждениям журналистов, некоторые из них находятся сейчас на той же стадии развития, как их мог бы застать Христофор Колумб, т.е. не вступали в контакт с белым человеком. Например, племя флечейрос, чей праздник имеет много знакомых черт: тут и церемониальные маски, и черепа животных на ветках, и горящие костры, и очень много еды, «огромное количество копченого мяса - обезьяньего, черепашьего, тапира» [Скотт, 2003]. На другом конце земного шара, на Чукотке, эскимосы празднуют «день кита» обильным пиршеством, хотя в повседневной жизни эти народы не слишком переедают. Еда - центр праздника, сама по себе уже праздник.
В античной литературе встречаем интересные указания на обожествление пищи, носящее, очевидно, древнейший характер. А.Ф. Лосев отмечает, что такого рода обороты речи «никак нельзя считать просто метафорой, метонимией, гиперболой или вообще каким-нибудь тропом. Они восходят к очень давним временам "моментального" преанимизма». Киклоп Полифем восклицает:
Утроба - вот мой бог,
И главный бог при этом...
У Софокла читаем: «Пришел цветущий пир, старейший из богов». У Менандра попадается следующее суждение: «То, что меня питает, есть бог» [Лосев, 1957: 52].
Шумерские боги, хотя и бессмертные, но жившие по вполне человеческим законам, очень уважали праздничные пиршества и любили хорошенько на них погулять. Богу солнца подносились особо пышные пищевые дары. Вот Гильгамеш с другом Энкиду просят Шамаша (бог солнца в Ассирии и Вавилоне) о помощи: они убивают быка, причем явно ритуальным способом - «Между рогами, меж затылком и шеей, Быка поразил кинжалом», затем вырывают ему сердце и преподносят Шамашу. После гибели Энкиду безутешный Гильгамеш вновь обращается с просьбой к Шамашу. Чтобы быть услышанным богом, он «Вынес стол большой, деревянный, // Сосуд из сердолика наполнил медом, // Сосуд из лазури наполнил маслом...» [Афанасьева, Дьяконов, 1981: 150, 166].
Есть у нас сведения и о пирах людей Древней Месопотамии. Вот, что рассказывает Гильгамешу Утнапишти, шумерский праведник, спасшийся во время всемирного потопа, подобно библейскому Ною. К строительству огромного ковчега ему пришлось привлечь много рабочих, они не знали, что были обречены, а праведник знал и каждый день устраивал им пиры (своего рода - прощальные), размахом напоминавшие новогодние:
Для жителей града быков колол я, Резал овец я ежедневно,
Соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и белым Народ поил, как водой речною, И они пировали, как в день новогодний.
[Афанасьева, Дьяконов, 2000: 101-102]
Не отставали и древние египтяне, современники шумеро-аккад-ской цивилизации. Здесь Солнце пользовалось особым почетом. В середине III тыс. во дворе храма солнцу под открытым небом на большом жертвеннике солнцу приносили бесчисленные жертвы, в том числе целые стада скота. Кровь закланных и рассеченных животных ручьями текла отсюда по отводным желобам. В новый год солнцу жертвовали свыше 100 000 трапез из хлеба и пива, в другой праздник - 30 000. Все это шло на общее угощение. В середине II тыс. храму солнца платило десятину с вина даже хозяйство царицы. Сходное положение в отношении мясных заготовок прослеживается по производственным пометкам на сосудах с заготовленным впрок мясом. Это были огромные запасы, которые не могло потре-
бить никакое жречество, оно щедро делилось с народом [Перепелкин, 2000].
В последующие эпохи праздничные пиры принимали порой гротескные формы, объедание становилось частью игры, шутовской культуры. Содержание было давно утрачено, но форма сохранялась.
Средневековые европейские карнавалы стали заметным историческим явлением независимо от того, были их идеи заимствованы из античной культуры, как считает большинство исследователей, или они являются продолжением древнейшей традиции, уходящей корнями в первобытное прошлое, как предполагается в этой книге. Объедание на уровне гротеска, пародии, раблезианства, как воплотившаяся в жизнь сказочная пищевая утопия, существующая у всех народов, вот что отличало средневековый европейский карнавал.
Славились своими карнавалами регионы Германии: «В больших немецких городах некогда было заведено, что в масленицу, а иногда и в новогодние дни мясники потехи ради носили колбасу ужасающей величины. Одну такую, напоминающую канат, изготовили в 1583 г. мясники Кенигсберга. Колбаса была 596 локтей длины, весила 434 фунта и, кроме других ингредиентов, содержала в себе 36 свиных окороков. С веселыми пенями ее нес 91 подмастерье на деревянных вилах. По прошествии 18 лет мясники того же города сделали еще большую колбасу - 1005 локтей длины. На ее изготовление они употребили 81 копченый окорок и 18,4 фунта перца. Эта колбаса весила примерно 900 фунтов. В новогодний праздник 1601 года ее несли 103 подмастерья в сопровождении музыки. Затем она была съедена в компании с хлебопеками, которые, следуя примеру мясников, испекли из 12 четвериков муки 6 колоссальных кренделей и 8 огромных хал, каждая по 5 локтей длины» [Реутин, 1996: 28]. Если считать условный европейский метрический фунт 0,5 кг, то колбаски получались увесистыми - 217 кг и 450 кг. Вот такие веселые немецкие шутки! Отметим, что каждый предпочитал объедаться своими любимыми продуктами, колбаски для немца - услада жизни, повседневное и праздничное блюдо.
В более позднюю эпоху праздничное обжорство приняло в европейской культуре сентиментальные черты. Хотя количество съедаемого в зимние праздники от этого не уменьшилось. Одна из самых знаменитых и популярных рождественских сказок - диккенсовская. Сладкая и романтичная до абсурда (ну никак дядюшка Скрудж не вяжется с образом филантропа!), она тем не менее вполне реалистично передает черты своего времени. Вот какое рождественское и очень английское изобилие представил скряге Дух нынешних
святок: «На полу огромной грудой, напоминающей трон, были сложены жареные индейки, гуси, куры, дичь, свиные окорока, большие куски говядины, молочные поросята, гирлянды сосисок, жареные пирожки, плумпудинги, бочонки с устрицами, горячие каштаны, румяные яблоки, сочные апельсины, ароматные груши, громадные пироги с ливером и дымящиеся чаши с пуншем, душистые пары которого стлались в воздухе, словно туман. И на этом возвышении непринужденно и величаво восседал такой веселый и сияющий Великан, что сердце радовалось при одном на него взгляде»2.
Объедались преимущественно весной и, особенно повсеместно, на Новый год. Осенние празднества у многих народов слились с праздниками окончания урожая, здесь больше пили - молодое вино или свежесваренное пиво. Летние праздники были в наименьшей степени отмечены перееданием, сказывалась, вероятно, жаркая погода, а также сам характер и настрой праздника - на растительный мир и не-мясную, как своего рода оппозиция остальным сезонным праздникам, пищу. Это был женский праздник, посвященный когда-то, возможно, женщине-собирательнице растений.
Позднее праздничные обильные пиршества стали данью традиции, своеобразной «памятью прошлого». С этим связаны и упомянутые в начале статьи пищевые безумства новогодних праздников. Подключилась коммерческая составляющая, спекулирующая современным интересом к историческим обычаям и традициям. Особенно это заметно в экономически развитых странах и в тех, где увлечение собственным прошлым особенно велико. Например, в Великобритании, где под Рождество все магазины завалены яркой и разнообразной снедью, призванной возродить былое величие «Великого Британского Рождества». Огромна и сила суеверий, у суеверных народов, вроде русских. Концепция - «как встретишь Новый год, так и проведешь» все еще подспудно владеет умами россиян, сметающих в канун Нового года с полок супермаркетов все виды продовольственных товаров, словно впереди не общенациональное обжорство, а великий голод. С. Токарев называл это явление «инициальной магией» (веру в то, что нечто происходящее в первый день какого-то периода будет происходить и в течение всего этого периода) и относил к разряду древнейших форм религии [Токарев, 1990].
Пятое. Основой жизнедеятельности первобытного человека и способом поддержания жизни в эпоху позднего палеолита была
2 Перевод с английского Т. Озерской.
охота. Вероятно, древнейшие празднования были связаны с выполнением охотничьих ритуалов, получивших в современную эпоху название «звериных праздников». Можно предположить, что по своему содержанию они не слишком отличались от тех, которые существуют и сегодня в виде символической народной традиции, например у многих народов Севера и Сибири. Они выражают и радость по поводу удачной охоты, и благодарность за нее силам природы и духам, обитающим вокруг, и попытку получить прощение у убитого зверя (в том числе и через кормление его), высказать ему уважение. Такого рода празднества сопровождаются переодеванием в шкуры животного и совершением в них ритуальных танцев или хождений. Человек на время перевоплощается в животное, устанавливая с ним особую связь, проникая в его душу, становясь им. Теперь уже сам зверь, объект охоты и одновременно почитания, становится на время частью празднеств.
В глубокую древность уходит традиция переодевания в шкуры животных и костюмированные ритуальные танцы. У большинства народов такие праздники ушли вместе с охотничьим способом существования. А вот переодевания, как часть праздника, остались. Достаточно упомянуть только европейские карнавалы или славянские коляды, изначально сопровождавшие все основные праздники года.
И через все века прошло особое отношение к мясу, как пище, во-первых, связанной с мужским началом, а во-вторых, как символу праздничного застолья. Даже у тех народов, которые впоследствии перешли на сугубо зерновую пищу, праздничные дни непременно сопровождались мясным изобилием. Нет мяса - нет праздника, этот принцип в значительной степени сохранился и по сей день, несмотря на активную борьбу современных диетологических концепций с мясной пищей. Конечно, в некоторых случаях региональные или религиозные факторы оказали свое влияние на состав праздничной пищи, как, например, у некоторых народов Индии, однако и у них, как правило, можно проследить схожие традиции в относительно недалеком прошлом. А для большей части человечества по-прежнему праздник - это мясо. Праздник не праздник без пиршества, пиршество не пиршество без мяса.
Все вышеперечисленные проявления праздника были из числа тех, которые были доступны древним людям, в распоряжении которых было не так много средств выразить радость жизни, почтение духам, уважение силам природы. Обильная праздничная еда, которой надо было обязательно «делиться» с окружающим миром, огонь - основа благоденствия древнего человека, символ его величия
и победы над тьмой, ритуальные танцы, в том числе в «маскарадных одеждах» - шкурах убитых животных. Вот то немногое, чем можно было отпраздновать праздники солнца и изменений в природе.
Мы не случайно особенно подробно остановились на данном периоде. Именно первобытный слой наименее изучен в плане воздействия на историю человечества, а уж тем более на жизнь и поведение современного человека. Почему-то считается, что столь далекая история и столь отсталое в плане развития существо, которым считают древнего человека (речь идет, конечно, лишь об эпохе позднего палеолита, глубже пока заглянуть мы не решимся), не могут иметь влияние на современность. Хотя, если провести аналогию с человеком, значительная часть привычек, особенностей мировосприятия, поведенческих установок закладывается в детстве и юности, и чем старше становится человек, тем неохотнее он меняется. То, что можно признать в отношении человека, крайне неохотно воспринимается в отношении человечества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. АфанасьевА.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 2. Гл. XV. Огонь. М., 1869. С. 160.
2. Афанасьева В.К., Дьяконов И.М. (сост.) Когда Ану сотворил небо: Литература древней Месопотамии. М., 2000. С. 101-102.
3. Афанасьева В.К., Дьяконов И.М. (сост.) Я открою тебе сокровенное слово: Литература Вавилонии и Ассирии. М., 1981. С. 166.
4. Богораз В.Г. Чукчи. Ч. 2: Религия. М., 1938. С. 24.
5. Емельянов В.В. Ритуал в Древней Месопотамии. СПб, 2003. С. 106.
6. Инка Гарсиласо де ла Вега. История государства Инков. Л., 1974. С. 383-393.
7. Коринфский А.А. Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1901. С. 531.
8. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957. С. 52.
9. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1903. С. 368-373.
10. Павловская А.В. Русские народные традиции в контексте взаимодействия мировых культур (или все ли мы знаем о весеннем празднике Масленицы) // Россия и Запад: диалог культур. Ч. 1. М., 2017. С. 9-20.
11. Перепелкин Ю.Я. История Древнего Египта. СПб, 2000. С. 160, 300.
12. Реутин М.Ю. Народная культура Германии. М., 1996. С. 28.
13. СахаровИ.П. Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым. Т. 2. СПб, 1885. С. 240.
14. Скотт У. Храня тайны Амазонии // National Geographic. № 1. Октябрь. 2003.
15. Токарев С.А. Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в. М., 1973. С. 362.
16. Токарев С.А. Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Конец XIX - начало XX в. Весенние праздники. М., 1977. С. 358.
17. Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 428.
18. Толстов С.П. Народы мира. Этнографические очерки. Народы Передней Азии. М.: Наука. 1957. С. 204.
19. ФрэзерДж. Золотая ветвь Глава LXII. Европейские праздники огня. М., 1980. С. 360.
20. Шейн П.В. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. Т. 1. Вып. 1. СПб, 1898. С. 309.
21. Шейн П.В. Белорусские народные песни. СПб, 1874. С. 39, 55.
Anna V. Pavlovskaya
UNITY IN DIVERSITY: TYPOLOGY OF NATIONAL FESTIVE AND RITUAL CULTURES. PREHISTORIC TIME
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The paper analyses festive traditions and rituals of the world's nations. Research questions related to festive cultures are usually considered from the perspective of area studies, isolated from the global context, and obvious similarities are viewed as borrowings. As a result, most studies seek to find the archetype and examine paths for the diffusion of traditions. This papers attempts to create a typology of the world's festive cultures proceeding from the idea of unity of human development in certain historical periods, and some features of economic operations that left a mark on the ancient cultural traditions, including festive traditions and rituals as the most stable ones. Festivities of different peoples demonstrate a number of essential similarities. They could have emerged independently in different regions in the prehistoric times as they are based on very simple, if not primitive, basic concepts of life and observations over the surrounding world. The main traditional festivities of the world that have survived until today contain four major historical and cultural levels, or 'layers'. This paper provides a detailed analysis of the first, earliest, prehistoric layer. Usually this very period of human development (with the indicative upper boundary dated at 40 thousand years BC) is ignored by researchers concerned with the modern festive traditions, due to the limited availability of sources and underestimated role of 'primitive' predecessors in the life of modern people. However, it was in those ancient times that people formed their basic concepts of life, death and interaction with the surrounding world. Judging by the surviving archeological evidence, those concepts were common to the Homo Sapiens who had settled in Eurasia.
Key words: history; culture; traditions; nations of the world; ethnology; prehistoric society; festive rituals; rites.
About the author: Anna V. Pavlovskaya - Dr. habil in History, Professor, Head of the Department of Area Studies, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: annapavl@mail.ru).
REFERENCES
1. Afanas'ev A.N. 1869. Poehticheskie vozzreniya slavyan na prirodu [The Slav's Poetical Views of Nature]. T. 2. Moscow. Gl. XV. Ogon' [Flame], p. 160. (In Russ.)
2. Afanas'eva V.K., D'yakonov I.M. (red.) 1981. Ya otkroyu tebe sokrovennoe slovo: Literatura Vavilonii i Assirii [I will reveal to you the inmost word: Literature of Babylonia and Assyria]. Moscow, Hudozh. lit., p. 166. (In Russ.)
3. Afanas'eva V.K., D'yakonov I.M. (red.) 2000. Kogda Anu sotvoril nebo: Literatura drevnej Mesopotamii [When Anu created the Heaven. Literature of Ancient Mesopotamia]. Moscow, pp. 101-102. (In Russ.)
4. Bogoraz V.G. 1938. Chukchi [The Chukchi]. CH. 2. Religiya. Moscow, p. 24 (In Russ.)
5. Emel'yanov V.V. 2003. Ritual v Drevnej Mesopotamii [Ritual in Ancient Mesopotamia]. Saint Petersburg, p. 106. (In Russ.)
6. Inka Garsilaso de la Vega. 1974. IstoriyagosudarstvaInkov [History of the Incas]. Leningrad, pp. 383-393 (In Russ.)
7. Korinfskij A.A. 1901. Narodnaya Rus'. Kruglyj god skazanij, poverij, obychaev i poslovic Russkogo naroda [Tales, beliefs, customs and proverbs of the Russian people all year round]. Moscow, p. 531 (In Russ.)
8. Losev A.F. 1957. Antichnaya mifologiya v ee istoricheskom razvitii [Ancient mythology in its historical development]. Moscow, p. 52 (In Russ.)
9. Maksimov S.V. 1903. Nechistaya, nevedomaya i krestnayasila [Hostile and unknown power]. Moscow, pp. 368-373 (In Russ.)
10. Pavlovskaya A.V. 2017. Russkie narodnye tradicii v kontekste vzaimodejstviya mirovyh kul'tur (ili vse li my znaem o vesennem prazdnike Maslenicy) [Russian national traditions in the context of interaction of global cultures]. Rossiya i Zapad: dialog kul'tur. CH. 1, Moscow, p. 9-20. (In Russ.)
11. Perepelkin U.Y. 2000. Istoriya Drevnego Egipta [History of Ancient Egypt]. Saint Petersburg, pp. 160, 300 (In Russ.)
12. Reutin M.Y. 1996. Narodnaya kul'tura Germanii [German folk culture]. Moscow, p. 28 (In Russ.)
13. Saharov I.P. 1885. Skazaniya russkogo naroda, sobrannyeI.P. Saharovym [Legends of the Russian people, collected by I.P. Sakharov]. T. 2. Saint Petersburg, p. 240 (In Russ.)
14. Scott U. 2003. Hranya tajny Amazonii [Keeping the secrets of the Amazon]. National Geographic, no. 1. (In Russ.)
15. Tokarev S.A. 1973. Kalendarnye obryady i obychai v stranah zarubezhnoj Evropy. Zimnie prazdniki. XIX - nachalo XX v. [Calendar ceremonies and customs in the countries of foreign Europe. Winter holidays. XIX - early XX century]. Moscow, Nauka, p. 362 (In Russ.)
16. Tokarev S.A. 1977. Kalendarnye obryady i obychai v stranah zarubezhnoj Evropy. Zimnie prazdniki. XIX - nachalo XX v. [Calendar ceremonies and customs in the countries of foreign Europe. Spring holidays. XIX - early XX century]. Moscow, Nauka, p. 358 (In Russ.)
17. Tokarev S.A. 1990. Rannie formy religii [Early forms of religion]. Moscow, p. 428 (In Russ.)
18. Tolstov S.P. 1957. Narody mira. Etnograficheskie ocherki. Narody Perednej Azii [Peoples of the world. Ethnographic essays. The peoples of the Near East]. Moscow, Nauka, p. 204 (In Russ.)
19. Frazer J. 1980. Zolotaya vetv' GlavaLXII. Evropejskieprazdniki ognya [The Golden Bough. Chapter LXII. European fire festivals]. Moscow, p. 360 (In Russ.)
20. Shein P.V. 1898. Velikoruss v svoih pesnyah, obryadah, obychayah, verovaniyah, skazkah, legendah i t. p. [Velikoruss in their songs, rituals, customs, beliefs, fairy tales, legends, etc.]. T. 1. Vyp. 1. Saint Petersburg, p. 309 (In Russ.)
21. Shein P.V. 1874. Belorusskie narodnyepesni [Belarusian folk songs]. Saint Petersburg, pp. 39, 55 (In Russ.)
