CC BY
86
ФШМШШЕ ИНУ ки
ЕДИНСТВО НАРОДОВ СССР В 1941 - 1945 ГГ. КАК НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ (НА МАТЕРИАЛЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ)
Л. П. Егорова
UNITY OF USSR PEOPLES IN 1941 - 1945 AS NATIONAL IDEA (BASED ON FICTION)
Egorova L. P.
The struggle for the USSR peoples' unity in 1941-1945 by the artistic word means in the works of A. Tvardovskiy, N. Tikhonov, E. Kapiev etc. is interpreted by the author as a national idea for the given historical period, which has been actualized nowadays.
Key Words: national idea, peoples' unity, fiction, periodicals, the Writers' Union.
Борьба за единство народов СССР в 1941-1945 гг. средствами художественного слова в произведениях А. Твардовского, Н. Тихонова, Э. Капие-ва, П. Павленко и др. трактуется автором статьи как национальная для того исторического этапа идея, актуализированная и в наши дни.
Ключевые слова: национальная идея, единство народов, художественная литература, периодика, Союз писателей.
УДК 82.091:947.084.8
Условием жизнеспособности любого государства является функционирование в нем общенациональной идеи (2). Именно ее отсутствие в современной России не без оснований беспокоило известных публицистов и писателей. А. И. Солженицын неоднократно постулировал как национальную идею тезис о сбережении народа, который, похоже, обретает, наконец, статус общегосударственной важности. Думается, в геополитических условиях России речь надо вести не только о сбережении народа, но и народов, ибо любой серьезный конфликт между этносами оборачивается тяжелыми потерями для каждого из них, свидетелями чего были все мы на протяжении 1990-х - начала 2000-х гг.
В контексте современных поисков национальной идеи актуально обращение к историческому опыту, что и составляет основную задачу статьи, раскрываемую на материале художественной литературы периода Великой Отечественной войны.
Идея единства народов - как бы она не называлась: толерантностью в наши дни, интернационализмом и дружбой народов в советские времена - не может «произрастать» сама собою и требует активной идеологической и пропагандистской работы. Об этом свидетельствуют изученная нами газетная периодика 1941-1945 гг., как центральная («Правда», «Красная звезда», «Литература и жизнь»), так и региональная («Дагестанская правда», «Социалистическая Осетия» и др.), и материалы архива Союза писателей СССР в РГАЛИ. Именно перио-
дика наглядно убеждает в том, что в те годы велась планомерная систематическая и главное - эффективная работа по формированию того, что ныне мы называем национальной идеей, обеспечивающей жизнеспособность государства, его целостность, самое его существование. В наши дни мы можем об этом говорить с поправкой на терминологические новации: говорить не о содружестве «наций», но этносов, которых объединяет общенациональное чувство единой государственности, о сложной природе этнонацио-нальной ментальности (4). Чувствуя свою кровную связь с родным этносом, мысля свой, даже самый малочисленный, этнос субъектом Федерации, идентифицируя себя с ним, россиянин переходит в иное, не просто этническое, а противостоящее сепаратизму, общенациональное измерение. Именно об этом в одном из своих стихотворений писал наш современник, ногаец И. Капаев: «Мы в могучую державу прочно спаяны навек, и величие по праву делит каждый человек» (курсив мой - Л. Е).
Понятие «дружба народов», ставшее в 1930-е гг. синонимом радостного и праздничного межнационального общения, теперь обрело особый, оплаченный кровью и миллионами жизней смысл. Нависшая над страною смертельная угроза требовала мобилизации духовных сил нации не просто в рамках межнационального сотрудничества, а на основе понимания и эмоционального восприятия многоязыкого и многоликого народонаселения СССР как чего-то абсолютно целостного, действительно нерасторжимого. Такое понимание могло быть сформировано не умозрительными призывами, а страстным словом художника-публициста и поэта. Писатели сразу включились в борьбу с планом Геббельса, делавшего ставку на разобщение советских народов.
Так, А. Фадеев в статье «Залог победы», опубликованной в «Правде» 11 ноября 1941 г., напомнил о той реальной угрозе, которую нес фашизм всем народам СССР: «...Истребить значительную часть наших народов, обезглавить их, посадить им на спину немецко-фашистских чиновников, князей и баронов - таков кровавый, хищный
план Гитлера». Справедливость этих слов подтверждают опубликованные только в постсоветское время мемуары чеченца А. Авторханова о его глубоком разочаровании в политике третьего Рейха, вовсе не озабоченного, как оказалось, судьбами кавказских народов (1).
В ходе совместной борьбы с фашизмом за сохранение социалистического образа жизни и национальной независимости народов страны крепло осознание общности их исторических судеб и насущной необходимости интернационального единства, упрочения дружбы с русским народом. Искре-ныи и исполнены глубокого смысла слова казаха С. Муканова: «Если бы русского народа не было бы, немцы нас давно задавили бы. Мы держимся потому, что имеем опору - русский народ» (8).
Как известно, советские писатели всех национальностей, в том числе и военные корреспонденты, в годы войны сражались не только пером, но и штыком. Жизнь за Родину отдали А. Гайдар и Е. Петров, М. Джалиль и Али Шогенцуков, Х. Андрухаев, И. Каракотов, М. Урусов и многие другие. Боевыми дорогами прошли А. Исаков, А. Охтов, К. Кулиев, А. Кешоков и их коллеги по перу. Каждая республика, каждая писательская организация, в том числе и на Северном Кавказе гордится своими фронтовиками, павшими и дожившими до светлого дня Победы.
Перед советскими писателями - и прежде всего русскими, как представителями титульной нации - в годы войны стояли три задачи, которые можно определить, как художественно-идеологическую, имаголо-гическую и организационно-творческую. Первая из них требовала неукоснительного подчинения художественного творчества общенациональной идее. Под пером писателей эта идея представала не в форме отвлеченных силлогизмов и пропагандистских тезисов, а в живом ощущении невиданного единого социального феномена. Так, по словам А. Толстого, автора широко известной статьи «Родина», на фронтах «плечо о плечо с русским воином дрались братья, говорящие на разных языках, но любящие и нена-
видящие одним сердцем. У нас одна родина, один фронт и один тыл... Единение и братство - наша несокрушимая броня». Ему вторил и Н. Тихонов, говоривший, что советские люди соединили души для общего подвига. Лучшие произведения о фронтовом братстве публиковались на страницах главной газеты страны «Правды». Здесь, наряду со стихами А. Твардовского и К. Кулиева были опубликованы поэма А. Ерикеева «Дружба» и знаменитый очерк В. Василевской «Братство народов» (так шутливо и вместе с тем уважительно прозвали танковый экипаж, в составе которого были русский, украинец и еврей). Установка на максимально полное художественное воплощение общенационального единства представителей разных этносов, жаждущих в едином порыве отстоять независимость их общей Родины, проявлялась в убедительных сюжетных перипетиях, в создании коллективного портрета боевого интернационального коллектива.
В очерке кабардинца Алима Кешокова «Так сражается воин-сталинградец» (1943), опубликованный во фронтовой газете «Сын Отечества», образ Юсифа Зеналова органично вписан в жизнь многонациональной советской армии, герой спасает жизнь сбитых врагом летчиков. В сборнике нет акцента на том, что Зеналов спасал русских, но и взволнованные фразы («Спасибо, браток, спасибо», - говорили летчики, обнимая и целуя Юсифа), и клятва в вечной дружбе, и начавшаяся переписка, в которой каждое письмо начинается словами «Мой милый брат...», прекрасно раскрывают идеи интернационализма и дружбы народов. Во фрагменте из неоконченной повести К. Кулиева «Начало» командир взвода лейтенант Акбу-латов составляет неразрывное целое со своим связным, пареньком из вологодской деревни Вороновым, сержантами Васильевым и Сарьяном. Кульминация фрагмента - бой, ранения, гибель одного из бойцов - рождает всплеск авторского лиризма. Дружба народов «никогда еще не являлась перед миром в таком блеске, как в дни Отечественной войны» (10), - эти слова Тихонова абсолютно справедливы: ведь в боевых условиях в сфе-
ру тесного товарищеского сотрудничества вовлекались люди разных национальностей, которые до войны не могли иметь контактов друг с другом из-за территориальной отдаленности, еще не преодоленной небольшими, в сравнении со стройками 1970-1980-х гг., масштабами предвоенного строительства. В новых взаимоотношениях вызревала идея защиты общего дома (впоследствии одно из произведений Р. Кочара так и было названо - «Дети большого дома»). Единство страны от Русского Севера до Северного Кавказа, от Бреста до Тихого океана, единство людей самых разных национальностей стало главным пафосом творчества всех советских писателей.
Наиболее популярным жанром, воплотившим идеи интернационализма, становится очерк-призыв, объединяющий людей разных национальностей для защиты единого Отечества. Когда немецко-фашистские войска в 1942 году прорвались к Северному Кавказу, Н. Тихонов, образно говоря, встал в ряды его защитников. В одном из очерков цикла «Ленинград принимает бой» он призывал горские народы: «Вольный Кавказ останется вольным советским Кавказом! Как бы ни была тяжела борьба, народы Кавказа не посрамят чести своих героев, своих могучих отцов и дедов, не выдадут свои семьи, свои дома на разор и гибель. Они должны уничтожить зверя, они уничтожат его!». Мысленному взору поэта предстает зарево горящих аулов над бурными водами Малки, Баксана и Терека: «Я вижу злые зеленые низкие танки с черными паучьими знаками. Они давят виноградники, мнут кукурузу, мечутся по степи, ища пути вперед. Враг пришел в твои благословенные края, Кавказ!». Н. Тихонов обращается к славным боевым традициям балкарцев и кабардинцев, чеченцев и жителей многоязычного Дагестана: «Знамена твоей славы, Кавказ, снова сзывают племена на бой со смертельным врагом. Снова горят костры в пещерах. В поход седлают коней и проверяют оружие для схватки». В той же тональности писал и П. Павленко, автор статьи «Сыны Кавказа», о чем свидетельствует следующий ее фрагмент:
«Битва за Кавказ началась, огонь жестоких сражений клубится на кубанских равнинах, у гор Адыгеи и Чечни, близ кабардинских и ингушских аулов. <...> Сыны Кавказа! Отточите клинки! Завалите камнями горные тропы! Зажгите клочья сена на сигнальных шестах, чтобы из аула в аул, из ущелья в ущелье неслась весть - враг идет! Враг идет! Не пропустите его на священные горы Кавказа! <... > Будьте, какими быть завещали вам старые песни, будьте орлами своих священных гор! Недаром воспеты вы в песнях своих и соседних народов. Есть в ваших душах огонь, заставляющий трепетать сердца! Так назовите же нам имена героев, которыми мы украсим свою память, как почетнейшею наградой! Выше сердца, дети Кавказа! К оружию, молодые джигиты!». Статью Павленко пронизывает мысль о духовном братстве народов-воинов: «Сейчас, когда враг стучится в ворота Кавказа, доблесть его народов должна воссиять в новой немеркнущей славе. Все народы Советского Союза - ее наследники!» (цит. по: 9).
Обеспечение идеологической составляющей боевого подвига стало главной задачей литературы, и это было не только художественной репрезентацией характерной черты фронтового братства, но и воплощением жизни в тылу. Так, П. Павленко не раз восхищала доверительность отношений, возникших между солдатками у разных народов, когда чеченки и ингушки на базарах читали письма казачкам, а казачки - ингушкам и чеченкам.
Писатели и критики сознавали актуальность широкой пропаганды материалов о жизненной необходимости единения народов. Обращая внимание литературной общественности на крепнущий в советской литературе мотив дружбы народов, литературный критик К. Зелинский исходил из политического значения этой темы и ее мирового звучания: «Мы первые в мире вкусили ее поэзию, почувствовали по всей своей жизни и литературе ее животворящее значение. Мы первые познали ее неодолимую силу. Сегодня эта сила несет гибель коричневой фашистской своре» (5). Глубокое понимание писателями важнейшей социальной роли еди-
нения народов в дни войны насыщало их выступления патриотическим зарядом. И как бы снобистски не относились сейчас некоторые к этой стороне деятельности художника слова, ее значение для жизни общества, для воспитания молодежи огромно и об этом пора вспомнить в сегодняшней ситуации.
Вторую задачу, вставшую перед писателями в военные годы, используя современный термин, можно назвать имагологи-ческой (см.: 3). Она заключалась в подробной, в форме литературного портрета, репрезентации образа героя Великой Отечественной войны, представляющего другой, чем автор, народ. Такие публикации вызывали особый интерес у так называемых малых народов, с гордостью увидевших своих земляков в большой литературе; осознание того, что они в святом и правом бою проявили себя не хуже других, было чрезвычайно важным для национального самоутверждения. Не случайно Павленко в одной из своих статей тех лет счел необходимым подчеркнуть, что «все наши пароды с одинаковым напряжением ведут борьбу с фашизмом, но каждый народ с особым волнением следит за тем, как сражаются в общей массе его сыновья, его братья» (7). У всех остальных читателей такие образы формировали конкретные, усиленные эстетическими средствами представления о многонациональном составе советской армии, а в литературоведении раскрывались художественные возможности так называемой инонациональной темы и инонационального характера, то есть характера, воспринятого человеком другой национальности. Советские писатели создавали не только коллективный, насыщенный многоцветием полиэтнического сообщества образ воюющего народа, но и давали глубоко индивидуальные характеристики героев. Освоение инонациональной проблематики в русской советской литературе шло успешно еще в 1930-х гг. но теперь оно обрело особый, жизненно важный для государства смысл, получило, как отмечалось в критике, массовый характер, стало агитационно-пропагандистским.
Отклики на боевые подвиги воинов разных народов содержались в публицистике П. Эренбурга, в поэме А. Жарова «Керим» о дагестанце М. Гаджиеве, в стихах Е. Долматовского о дагестанце X. Нуради-лове и казахах-панфиловцах. Последним были посвящены «Слово о 28 гвардейцах» Н. Тихонова, «Послание Джамбулу» М. Светлова, рассказ Б. Полевого «Рождение эпоса», повесть А. Бека «Волоколамское шоссе» (о М. Габдуллине и его фронтовых друзьях); о героях-чувашах написаны стихи М. Матусовского, Вс. Рождественского. Широкую популярность получили рассказы В. Кожевникова «Ганси Киля», Ю. Олеши «Туркмен» и многие другие.
Одним из первых и наиболее наглядным примером воплощения инонационального характера был очерк А. Твардовского «Красноармеец Саид Ибрагимов». У его героя была типичная биография: рос, учился в Дербенте, вместе с другом был призван в Красную Армию. И вместе пошли воевать. Гибель друга Бориса Меликова в первые же дни войны была тем жизненным испытанием, которое формирует зрелость: «Много разных краев, много республик, а Родина одна. И лезгин Саид Ибрагимов понимал, что защищая украинскую землю, на которую впервые ступили его ноги, он защищает и свой далекий Дербент, где живут его родные и друзья, его жена и маленький сын Сабир».
Много лет спустя в письме к отцу героя А. Твардовский сообщил, что очерк был написан на основе короткой беседы с Саи-дом Ибрагимовым во фронтовой обстановке где-то в районе г. Канева», опубликован был в газете Юго-Западного фронта «Красная Армия» и перепечатан (о чем автор даже не знал) в «Дагестанской правде» уже 29 августа 1941 года (именно эту публикацию мы цитируем). Но в отличие от обычных газетных очерков и корреспонденции, где лишь сообщались те или иные факты, Твардовский обстоятельно показывает настроение и поведение героя-лезгина. Ибрагимову выпадает нелегкая участь был вестником горя, он должен отомстить за друга, сообщив об этом его родным. Вот почему он так страстно ждет случая отличиться. Отправляясь в раз-
ведку, он ощущает особую ответственность, считая себя частицей боевого коллектива: «Нужно смотреть, слушать, угадывать, оставив все другие мысли - о себе, о Меликове, о жене и сыне. Ты сейчас идешь один, но вслед за тобой должно пройти много людей, твоих товарищей, и если ты чего-нибудь не доглядел, ты подведешь всех».
В раздумья Ибрагимова вплетаются интонации его командира, лейтенанта Бака-ло. Саид мысленно повторяет задачу - проверить, нет ли противника на пути следования части. Покинутое жителями украинское село вызывает в сердце автора и его героя чувство сожаления и боли.
В трагической ситуации, в иной стилевой тональности раскрывается образ Георгия Сулухия в одноименном рассказе П. Павленко. Его герой раненым остается на поле боя. Острая боль пронизывает его, но Сулухия думает о том, что умирает зря, ничего не сделав такого, ради чего стоило бы погибнуть: «...Смерть застала Григория Су-лухия врасплох. Смерть даром брала его из жизни. Это было очень обидно, потому что дела уже не поправишь». Но у него еще оказывается возможность «поправить дело»: его захватывают фашисты, и он вновь вступает в борьбу. Насмерть перепуганные немногочисленные жители села, куда притащили воина, видели изощренные пытки, которым его подвергли враги: сломали ему вторую руку, вырезали на спине пятиконечную звезду, но ничего не добились - Сулу-хия был тверд, как сталь. И тогда фашисты бросили бойца в костер. К ночи в село ворвались советские воины. «Костер еще пылал, и обуглившееся тело Сулухия сохранило черно-багровую звезду между лопатками. Сулухия был похож на сгоревшее в бою знамя, от которого огонь не тронул лишь эмблему стяга - звезду...».
Смерть героя стала его завещанием живым. «Братья, умираю впереди вас», -зовет товарищей Сулухия.
Заметим, что изображение инонационального характера в годы войны было отмечено новыми художественными акцентами: если в произведениях 1930-х гг. превалировали этнические особенности, то теперь
писатели уделяют наибольшее внимание общесоветским чертам и традициям, выявлению того, что объединяло людей разных национальностей - любовь к единой советской Родине, мужество в борьбе за ее свободу и достоинство. Среди героев блокадных ленинградских рассказов Тихонова читатель не мог не заметить маленькую девочку Резеду («Дети гор»), с которой писатель когда-то встречался в Дагестане. Став взрослой, она оказалась в ленинградской блокаде, стойко перенося все ее тяготы. Нежная и мужественная Резеда, не покидавшая свой боевой пост в блокадном госпитале, воспринимается как символ твердости и бесстрашия горянки.
И первую и вторую задачи в своем художественном творчестве, как видно из сказанного выше, решали не только русские писатели, но и писатели всех народов СССР. Наиболее репрезентативная фигура на Северном Кавказе - Эффенди Капиев.
Лакец по национальности Эффенди Капиев был известным дагестанским писателем и сотрудником редакции краевой газеты «Молодой ленинец» до ее переезда из Пятигорска в Ставрополь. По состоянию здоровья он не был призван на фронт, а по желанию направился корреспондентом в 44-ую армию, в составе которой находился добровольческий эскадрон во главе с легендарным азербайджанцем Кара Караевым. Капиев получил задание «чаще писать о делах эскадрона». Уже в ноябре 1942 г. в газету пришли военные очерки Капиева - «В отряде Кара Караева», «Письма немцев с Кавказа». Встретив в конце ноября 1942 под Моздоком сотрудников газеты «Вперед за Родину», ставшей фронтовой газетой Северо-Кавказского фронта, Э. Капиев принял приглашение коллег и вместе с ними прибыл в редакцию. Его привлекла возможность более оперативно работать в районе боевых действий, в кругу профессиональных литераторов; без промедления он был зачислен в штат вольнонаемным сотрудником.
Там, где порой и имевшим высокие воинские звания журналистам было трудно, Капиев, в солдатской шинели без погон был беззащитен, но все превозмогала воля к победе. «Счастлив и радуюсь, что нахожусь со
всеми здесь на фронте, - писал он жене. -Странное дело, чем ближе к фронту, тем спокойнее и беззаветней люди, они предстают обнаженными, чистыми. Веришь в них не умом, а сердцем». Э. Капиев показывал примеры редкостного профессионализма и целенаправленности. И в этой газете вскоре были опубликованы его очерки «Кара Караев», «Дорога вперед», «Красный лев», «Наступление», «В освобожденной Славя-новской» и другие, пронизанные пафосом интернационализма. Тема братства и дружбы народов проходит красной нитью через все другие очерки и зарисовки Капиева. Вот одна из них: русские бойцы слушают песню воина-кавказца, чья душа тянется к горам, к сакле, к ручью, журчащему под мостиком, к любимой жене. И русские юноши, думая каждый о своем, испытывают чувство духовного единения с певцом. Трагичен в своем лаконизме финал зарисовки: «Разорвался вблизи снаряд. Певец умолк».
Главное в художественном наследии Капиева - его «Записные книжки». Он вел их во фронтовой обстановке, так что вынужденная мозаичность стала законом жанра этой оригинальной книги. И в ней лейтмотивом проходит тема дружбы народов. От своих русских друзей-краснофлотцев неотделим и герой очерка «Наш Магомед» - Герой Советского Союза Магомед Гаджиев, ибо, как пишет Капиев «народ у нас един, и враги у него общие, и святы его земли, его богатства, и едины чувства: как ненависть к врагу, так и любовь к Родине». Тема сплочения разных народов в единую семью варьировалась в «Записных книжках» бесконечно. «Ну как не подчеркнуть снова эту кровную, родственную связь между нашими народами! - пишет Капиев. - Казаков и горцев особенно сблизила война. Даром, что одни живут в горах, другие на равнине. «Рожденную в горах воду Терека пьют на равнине казаки. Рожденный на равнине казачий хлеб едят в горах горцы».
Редакция газеты «Вперед за Родину» обосновалась на окраине Краснодара. Отсюда Капиев ездил на самый трудный участок боевых действий - в плавни. Как вспоминали позже участники боев, война велась сре-
ди болот и заливов, в камышах. Пушки и пулеметы находились в лодках, чаще применялись мины, рвущиеся при первом прикосновении к воде или камышам; болотистая трясина, растянувшаяся на сотни километров, сама хоронила убитых. Отсюда писатель Дм. Холендро отправил совсем занемогшего Капиева в Пятигорск, в госпиталь.
На могиле умершего посла операции Эффенди выбиты слова из его «Поэта»: «Родина! Ты одна бессмертна, как мать. Пусть молодость моя откликнется в твоем доме». Не только творчество, но и сама личность Э. Капиева, его жизненный подвиг стали символом единства народов СССР, воплощением национальной идеи советского государства на том этапе исторического развития.
В годы войны особенно актуальны были постоянные размышления Э. Капиева о роли великого русского языка в жизни многонационального Отечества, над которым нависла смертельная опасность. «О, великий русский язык! Стою перед тобою на коленях. Усынови и благослови меня, но не как приблудного, а как найденного сына. Радуюсь, торжествую и люблю. Верен ли я твоим заветам? Точен ли я в своих чувствах и порывах без примеси лжи? Родившись немощным и принадлежа к самому маленькому, затерянному в горах племени, я обрел тебя, и ныне я не сирота. О, как могуча, как светла и задушевна твоя стихия! Прости мои ошибки, если они грубы, прости и заблуждения отцов. Без тебя нет и не было будущего, с тобой мы воистину всесильны!»
Э. Капиев сформировался как русскоязычный писатель еще до войны. Балкарец Кулиев, кабардинец А. Кешоков и другие писатели национальных республик и автономных областей, уже став военными корреспондентами, перешли в литературном творчестве на русский язык, сплачивающий миллионы людей разноязыкой страны в единый народ, противостоящий внешнему врагу. Доступная всем языковая палитра мастерски воплощала интернациональное содержание их фронтовых очерков.
Третья задача, вставшая перед советской интеллигенцией уже по линии творческих союзов, - организационно-творческая.
Шло подчинение художественного творчества, прессы и издательской практики поддержке идеи братства и дружбы народов в трудный для Отчизны час. Этот вопрос не сходил с повестки дня заседаний президиума, пленумов ССП; на них освещалась деятельность писателей - военных корреспондентов, а она подчас требовала беспримерного мужества.
В рамках рассматриваемой третьей задачи осуществлялась постоянная поддержка писателей всех народов, особенно малых. В годы войны, когда на счету была каждая копейка, на учете каждый лист бумаги, состоянию и развитию каждой из республиканских литератур уделялось очень большое внимание. Несмотря на тяготы военного времени, стимулировалась переводческая деятельность. Перевод произведений писателей всех народов СССР на язык межнационального общения - русский - многократно увеличивал идейно-художественный потенциал литературы, силу ее воздействия на фронте и в тылу, расширялась их читательская аудитория, велась пропаганда национальных писателей, их произведений. Следует отметить личное содействие руководителя СП СССР А. Фадеева развитию литератур малочисленных народов, сбережению их талантов, вовлечению их в общесоюзную литературную орбиту; это можно проследить на примере многих писательских судеб, например, К. Кулиева (6). Еще год будет полыхать пламя войны, а Н. Тихонов открыл в Колонном зале Дома Союзов Дни одной из национальных литератур. Казалось бы, все это не имело прямого отношения к утверждению общенациональной идеи единства народов России во имя борьбы с внешним врагом на деле имело, и самое прямое. Вовлечение в оборонную работу литераторов всех - и больших и малых -народов, способствовало осознанию необходимости их (народов) идейно-политического единства. Замыкался своего рода герменевтический круг, ибо идейно-политическое единство народов СССР в целом являлось важнейшим фактором формирования идейно-художественного единства советской многонациональной литературы и наоборот.
На страницах центральной печати регулярно публиковались критические статьи о развитии национальных литератур с выделением в этом процессе общесоюзных тенденций, в общесоюзном контексте рассматривались отдельные жанры. Литературный материал публиковался не только в центре, но и, как говорится, на местах (в «Дагестанской правде», газетах Кабардино-Балкарии). Например, П. Павленко в напряженные дни боев за Кавказ не только боролся за его освобождение оружием военного корреспондента, но и продолжал помогать местным писателям, пропагандировал их творчество в центральной печати: «Имена Яндиева и Ба-зоркина появлялись на радио, в печати и в устных выступлениях так часто, что казалось, они работали без отдыха... Как ни расценивать качество этих произведений, создаваемых почти мгновенно, в расчете на нужды одного-двух-трех дней, придется признать, что их влияние было тогда велико, их роль была чрезвычайно значительна, а качество измерялось в те дни, главным образом, своевременностью и остротою лозунга, призыва» (7).
Исторические условия и особенности самой литературной жизни военных лет служили предпосылкой к формированию идейно-художественного единства многочисленных национальных отрядов, составляющих советскую многонациональную литературу. «Закаленная в огне войны дружба народов должна еще больше объединить писателей братских республик», - подчеркивалось в редакционной статье газеты «Литература и искусство» от 26 сентября 1942 года. В годы войны формировался интерес к культуре братских народов как к общему достоянию, на которое можно опереться в смертельной схватке с фашизмом. В той же редакционной статье «Несокрушимое единство» говорилось: «Щедрой рукой каждый из советских народов вносил в дело обороны своего социалистического отечества лучшие дары своей многовековой культуры, свои национальные традиции». В восприятии читателя исподволь закладывалось понимание единства общесоюзного литературного процесса, что становилось одним из слагаемых
понимания единства идейно-политического и общекультурного. И это было реальным воплощением того, что ныне мы называем национальной идеей, столь необходимой для жизнеспособности государства.
Тема интернационального братства актуализировалась в те годы и при рецензировании новых изданий в «Литературной газете». Так, К. Зелинский, рассматривая сборник «Поэты Дагестана», пришел к выводу, что мотив дружбы и братства народов естественно и разнообразно переплетается здесь с темой родины (1945, 21 июня). По его мнению, и в другом сборнике «О Родине», где были собраны высказывания свыше 150 писателей народов страны, главенствующим стал тот же мотив, как цементирующее начало советского патриотизма (1944, 9 декабря).
Таким образом, несмотря на то что «национальной идеи» как понятия в арсенале идеологической работы в 1941-1945 гг. не было, ею фактически была идея единства и консолидации сил всех народов Советского Союза, устремленных к победе. Для писателей факты совместных героических подвигов людей самых разных национальностей стали подлинным источником вдохновения, для читателей - героическим примером. Освещенный в статье положительный исторический опыт, несомненно, является актуальным и для современной России. Казалось бы, в важности проблемы общенационального единства в наши дни никаких сомнений не возникает, но конкретные программы планомерной практической деятельности в этом направлении пока отсутствуют. Вот почему столь поучительным представляется военный опыт интернационального, как говорили тогда, воспитания средствами литературы. Мы не призываем как-то копировать функционирование национальной идеи военных лет, но уроки истории как понимание тенденций общественного развития, идущих из прошлого и актуализированные в настоящем, необходимы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авторханов А. Мемуары // Октябрь. — 1992. — №8-10.
2. Арвеладзе Г. Ш. Национальная идея как феномен российской политической культуры: автореф. дис. ... канд. филос. наук. — Ставрополь: СГУ, 2000. — 16 с.
3. Егорова Л. П. Литературоведческие аспекты имагологии (инновации и традиция) // Известия Южного федерального университета. Филол. науки. — 2007. — № 1—2. — С. 31—39.
4. Егорова Л. П. От редактора // Этнонацио-нальная ментальность в художественной литературе. — Ставрополь, 1999. — С. 3—7.
5. Зелинский К. Чувство семьи единой // Литература и искусство. — 1942. — 31 окт.
6. Кулиев К. Так растет и дерево. — М., 1975. — С. 445—446.
7. Павленко П. На Северном Кавказе // Литература и искусство. — 1943. — 12 июня.
8. РГАЛИ. Ф. 631, оп 15, ед.хр. 603, л. 93.
9. РГАЛИ. Ф. 2199, оп. 1, ед. хр. 104. л. 1—3.
10. Тихонов Н. Советская литература в дни Отечественной войны // Литература и искусство. — 1944. — 12 февраля.
Об авторе
Егорова Людмила Петровна, Ставропольский государственный университет, доктор филологических наук, профессор, заслуженный профессор Ставропольского государственного университета (кафедра истории новейшей отечественной литературы). Автор книг по литературоведению, выходивших в Москве (1986, 2009), Ставрополе (1987, 1990, 2004, 2007), Черкесске (1964, 1969), многочисленных статей в центральной и региональной научной периодике, сборниках научных трудов и учебных пособий. За научно-педагогическую работу награждена орденами «Знак почета» (1976) и «Дружбы» (2001). Сфера научных интересов: теория литературоведческой интерпретации, история русской литературы ХХ века, литература народов Северного Кавказа. [email protected]
