CC BY
18
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 4 (32). С. 56-66.
УДК 94(47+57)"185/186"
Б01 10.24147/2312-1300.2021.8(4).56-66
С. В. Селиверстов
ДВЕ «ПОЧВЫ»: К ПРОБЛЕМЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО И Ч. Ч. ВАЛИХАНОВА (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 1850-х - НАЧАЛО 1860-х гг.)
Предпринята новая реконструкция интеллектуальных контактов и сопоставления взглядов Ф. М. Достоевского и Ч. Ч. Валиханова. Рассматриваются концепт «почва» и линия на «примирение», инициированные Достоевским. Анализ источников позволяет утверждать о влиянии дискуссии о «почве» на Валиханова, эволюционировавшего в первой половине 1860-х гг. от скептического отношения к идее «примирения» к позитивному восприятию фактора «народной почвы». Сделан вывод, что «почва» в интерпретации Валиханова и Достоевского может быть рассмотрена в более широком горизонте - в контексте раннеевразийской интеллектуальной тенденции второй половины XIX в.
Ключевые слова: западничество; славянофильство; народная почва; социокультурное примирение; национальный характер; раннеевразийская тенденция; казахская Степь.
Настоящая статья представляет собой попытку переосмысления и обновлённой реконструкции интеллектуальных взаимоотношений Ф. М. Достоевского и Ч. Ч. Валиханова. Круг источников, свидетельствующих об этом, известен и в том или ином варианте цитирования повторяется. Но что в результате констатируется? Как правило, - факт многолетних дружеских отношений [1, с. 309313], «безграничной дружбы» [2] двух интеллектуалов. Однако имеется и концептуальная сторона, до сих пор недостаточно раскрытая. Так, М. Курилович отмечает, -«интересно однако», какие взгляды Валиханова были «особенно схожи» со взглядами Достоевского (и приходит к выводу, что их дружба «основывалась на похожем мировоззрении»). В частности, «объединяющей чертой этих двух мыслителей был большой интерес к своей нации и её традициям». В качестве подтверждения Курилович кратко указывает, что в Сибири Достоевский обратил внимание на жизнь русских крестьян, их связь с природой - «почвой», а Валиханов интересовался «коренными верованиями кочевников» [3, с. 315-316]. Вопрос о взаимовлиянии Валиханова и Достоевского также достаточно широко поставлен в предъевра-
зийском ключе М. М. Сеитовым [4], хотя проблематика «почвы» в его диссертации специально не рассматривалась. В целом разделяем данный позитивный подход (об «объединяющей черте» и «взаимовлиянии») и считаем необходимым его развить применительно к концепту «почва» и социокультурной линии «примирения». Итак, в чём концептуально сближались, а в чём расходились Достоевский и Валиханов на рубеже 1850-х и 1860-х гг.? И какова, в связи с этим, динамика взглядов Валиханова?
Сближение их произошло, как известно, в середине 1850-х гг. сначала в Омске, а потом в Семипалатинске. Следует учесть разницу в возрасте - Достоевский был на 14 лет старше, имел гораздо больший интеллектуальный опыт, поэтому именно к нему, как к независимой личности, обращался Валиха-нов за советами. В ноябре 1856 г. в личных беседах, а потом в декабре в обмене письмами формировались их доверительные отношения, сохранившиеся и в дальнейшем.
Немаловажно, что петербуржец Достоевский весьма рано, со второй половины 1840-х гг., стал занимать особенное место в русском дискурсе. С одной стороны, идеи кружка петрашевцев были западническими,
а с другой, - он сам настаивал (1856), что «всегда разделял» убеждения, связанные с патриотизмом, русской идеей, национальной честью . Тем не менее в корпоративном смысле Достоевский был в стороне от московских славянофилов, не сливался и с петербургскими западниками. Находясь в Семипалатинске, он подчеркнул: «...но "Современник" был всегда мне враждебен. "Москвитянин" тоже»2. В данном понимании явственно присутствуют предпосылки последующего самостоятельного позиционирования. После возвращения выяснилось, что старый спор не абсорбировался - поляризация между западниками и славянофилами сохранилась. Достоевский, однако, не стремился участвовать в споре, где мог занять место лишь примкнувшего. Поэтому, артикулируя свою позицию в 1860 г., он сделал акцент на новизне ситуации. Стараясь отделить актуальные дискуссии от прежних (а тем самым себя от других), он сформулировал не безосновательный, но несколько безапелляционный тезис о том, что «к домашним раздорам» западников и славянофилов «наше время совершенно равнодушно»3. На рубеже 1860-х гг. Достоевский полагал, что если отбросить в идеях западников и славянофилов крайности, то можно преодолеть былую враждебность. Поэтому он и попытался занять «умеренную, даже компромиссную позицию между славянофильством и западничеством, взяв лучшее у тех и других» [5, с. 46], и, тем самым, как вспоминал Н. Н. Страхов, создать новое направление, «долженствующее упразднить или превзойти» прежние партии, готовые, как представлялось, «иссякнуть»4.
На желание Достоевского занять самостоятельную позицию, повлияло, на наш взгляд, обстоятельство, очерченное ещё в декабре 1855 г. А. Н. Майковым (в письме в Семипалатинск) и известное через ответ Достоевского. Майков информирует ссыльного писателя, что в Петербурге «обнаруживается» «новое направление» патриотического характера. Достоевский издалека сомневается («в чём же Вы видите новость»; «что же нового в том движении...?»5). Как человек, для которого участие в петрашевском кружке оказалось «случаем» («было-то оно не более, как случай»)6, который и прежде был близок
к патриотической позиции, Достоевский не сразу увидел новизну в воззрениях Майкова. Однако тот лично наблюдал изменения в настроении столичного общества во время Восточной (Крымской) войны и в начале нового царствования. Суть же новизны, о которой писал Майков, в том, что часть интеллектуалов сместила своё восприятие от французского и немецкого западничества к патриотизму и славянской солидарности (общество, писал Майков, «проснулось от апатии» ).
Достоевский, скептически воспринявший информацию Майкова, не мог, тем не менее, не задуматься над ней. Полагаем, сама постановка вопроса о возможности «нового направления» запала ему, находившемуся в Семипалатинске вне идейных группировок, в сознание. И когда на рубеже 1860-х гг. он стал обдумывать собственную позицию и то место, которое смог бы занять в русском дискурсе, то логично пришёл к пониманию возможности направления, не тождественного с прежними западничеством и славянофильством, концептуально «снимающего» старый спор, фактически близкого к позиции Майкова, стремившегося и в начале 1860-х гг. сохранить «взгляд на целое», взгляд «с высоты птичьего полёта», не желающего однозначно примкнуть к той или иной группе8.
Аналогичная позиция по отношению к русским общественным спорам была естественна и для Валиханова, который также поддерживал дружеские отношения с Майковым и не был типичным карьерным службистом. С кадетского возраста он имел привычку читать новые журналы и книги, знал вкус интеллектуальной жизни. Именно это способствовало быстрому и исключительному по характеру сближению с Достоевским. Не случайно в январе 1862 г. Валиханов пишет из казахской Степи в Петербург, что надеется приезжать в столицу, чтобы провести «с добрыми друзьями несколько месяцев», запастись «новыми книгами, новыми идеями» (и по-свойски добавляет: «Ведь это будет не совсем дурно, не правда ли, голубчик Федя?»)9. Быть может, Валиханов был единственным человеком, кто мог так неординарно обратиться к более старшему и повидавшему немало писателю. Аналогичных при-
меров эпистолярного обращения к Достоевскому нам не известно.
Но была ли у Валиханова собственная позиция по вопросам, обсуждаемым в начале 1860-х гг.? Некоторые детали переписки позволяют прояснить особенности его миропонимания.
Валиханов знал о спорах западников и славянофилов, был в курсе позиции Достоевского, читал его журнал «Время». Тем более, когда готовилось издание и вышло (сентябрь 1860 г.) концептуальное «Объявление», он был в Петербурге, тесно общался с писателем. Изначально бесспорный европеист, Достоевский, как известно, пройдя через каторжный опыт («несчастие моё дало мне многое узнать практически, может быть, много влияния имела на меня эта практи-ка»10) и в процессе переосмысления истории и современности пришёл к пониманию необходимости преодоления сословно-образова-тельных расколов. В частности, за полтора столетия внедрения европейской образованности, подчёркивал писатель, вся дорога этой образованности «пройдена» («все последовавшие за Петром узнали Европу, примкнули к европейской жизни и не сделались европейцами»; «мы не Европа», хотя и понимаем её). А потому пришло время соединения «сословия образованного» с народом через усиленное «распространение образования»11. Достоевский не отрицает совершившейся европеизации, но будучи частью образованного класса, считает необходимым поставить его на твёрдую почву. Как же Валиханов воспринял стремление соединить, примирить европеизированную интеллигенцию и простой народ? С одной стороны, он, как и Достоевский, был по-европейски образован, но, с другой, - являлся представителем казахского народа, а потому видел ситуацию по-своему.
Собственную позицию Валиханов, пусть и пунктиром, высказал в декабре 1862 г. в письме Майкову. Вообще, общение с Майковым - не просто поэтом, но глубоким, независимо мыслящим интеллектуалом - важное свидетельство миропонимания Валиханова. В частности, он интересуется делами братьев Достоевских («что делают Достоевские?»), спрашивает о журнале «Время», который высылался ему в Кокчетав («как их журнал идёт?»)12. Что касается
«примирения» общественных тенденций -к чему стремилось «Время», - то Валиханов, наблюдавший полемику журналов, особенно крайнюю позицию «Современника», отмечает: «... примирения что-то не видать или не удаётся им это примирение?» Он понимает, что полемизирующие группы - западнические и славянофильские - настроены иначе, нежели «Время». На практике, в 18611862 гг. журналу Достоевских не удалось соединить интеллектуально и сословно расколотое русское общество. А потому Валиха-нов прав, когда констатирует: «примирения что-то не видать». Это была реальность 1860-х гг.
Собственная его позиция такова: «По-моему что-нибудь да одно: или преобразования коренные по западному образцу, или держись старого, даже старую веру надо исповедовать. Китайская середина не идёт теперь к делу» . Как видим, Валиханов - сторонник ясности, недвусмысленности в понимании перспектив развития: или прозападные реформы, или старая традиция. Места для примирительной «середины» он в реальных условиях не видит. При том сам Валиха-нов на стороне преобразований «по западному образцу». Более того, он смотрит с общей точки зрения и привлекает авторитет Г. Т. Бокля. «Ведь, - пишет Валиханов, - национальных качеств, как говорит Бокль, нет, а образование должно быть общечеловеческое. И оттенок народности оно получит само собой, под влиянием местности, влиянием языка и нравов наших»15.
Следует подчеркнуть, что данную радикальную ссылку на Бокля исследователи Ва-лиханова обычно не комментируют. Но обойти её нельзя. Как же следует адекватно трактовать слова Валиханова о национальном и общечеловеческом?
Первый том труда Бокля «История цивилизации в Англии» (1857) был переведён в России в 1862 г., поэтому Валиханов мог самостоятельно ознакомиться с ним. Позиция Бокля заключается в том, что европейские народы вслед за Англией закономерно проходят универсальный путь умственного развития, и этот общий рост европейской цивилизации обуславливается «исключительно развитием знаний», преодолением невежест-
16 тг
ва и суеверия, продвижением науки . По-
этому логично, что Бокль выступал противником национального эгоизма, был сторонником взаимоуважения между европейскими образованными народами. Что касается внеевропейских стран, то там, по его мнению, человек подчинён природе (в Европе, наоборот, силой разума успешно её покоряет) . Однако, наука универсальна, а значит, в перспективе по европейскому пути пойдёт и остальной мир.
Таким образом, хотя Бокль изначально не отрицал национальностей, но его сосредоточенность на истории европейского интеллекта перекрывала локальные истории отдельных народов. С этой точки зрения Валиханов (как и радикальные русские европеисты) имел основание сделать вывод из Бокля, что в сфере разума и науки национальные качества отступают на второй план, а на первый план выступает общечеловеческая -в реальности европейская - тенденция.
Наконец, Валиханов учитывал ещё один важнейший фактор. Если в России европейская образованность присутствовала полтора века, и, тем самым, уже пришло время (как утверждал Достоевский), чтобы «примирить» образованное сословие с народом, то в степном социуме европеизм в XIX в. делал самые первые шаги, имел немного сторонников и потому далеко не исчерпал своего прямого образовательного потенциала в среде знати. И если в России петровская реформа и европеизация «раздвинула, - отметил Достоевский, - наш кругозор», способствовала осмыслению места «в великой семье всех народов» , то в казахской Степи аналогичное осмысление только предстояло.
Учитывая всё это, Валиханов и не мог согласиться с Достоевским, а, по сути (в письме к Майкову), вступил с ним в полемику, считая необходимым на большом российском, евро-азийском пространстве не столько «примирение» европеизма и традиционализма (не «китайскую середину»), сколько продолжение преобразований. Валиханов не был, разумеется, сторонником социокультурных обострений, он понимал значимость призыва Достоевского к тому, чтобы образованная элита и народ могли «наконец понять друг друга» . Но, чтобы это понимание произошло (и не только у славян), другим, в частности тюркским, народам также нужен был
европейски образованный слой. При этом Валиханов не абсолютизировал европеизм, в письме Майкову он сбалансированно признал, что европейское образование сможет получить на новой национальной почве «оттенок народности» . А значит, в понимании связи общечеловеческого и национального Валиханов был близок к Достоевскому. В целом, проблема восприятия европейско-русского образования на национальной почве, которую затронул Валиханов, была актуальна для всех тюркских народов евро-азийского пространства.
Каким было отношение Валиханова к концепту «почва», ключевому в миропонимании Достоевского? Вопрос немаловажен и заслуживает рассмотрения. Но сначала следует уточнить позицию писателя.
Идея «почвы» несла в себе, с одной стороны, естественно-научную аналогию, а с другой, - историко-культурную метафору. То есть в прямом смысле (по аналогии с миром природы) основания народной жизни, быта и т. д. уподоблялись естественному базису -почве, земле, ландшафту, климату. Народ воспринимался здесь как естественная, органическая общность, которая произрастает на определённой почве, в определённых условиях. В переносном же смысле «почва» («родная почва») воспринималась как метафорический образ всей совокупности историко-культурных начал, предпосылок и обстоятельств, сформировавших самостоятельный народ и составляющих его национальную сущность. Наконец, «почва», как антитеза «воздуху», была образом устойчивой опоры для умственных построений интеллектуалов.
В ноябре 1861 г. Достоевский, обнадёженный движением в обществе, отмечал, что западничество «воротилось-таки на народную почву и признало соединение с народным началом и спасение в почве» . Тезис о восприятии западниками почвеннических идей В. Н. Захаров обоснованно трактует как «заблуждение» писателя [6, с. 16]. Однако, данная интерпретация не абсолютна: тем европеистом и изначальным западником, который сознательно и в то же время принудительно «воротился» в 1850-е гг. на народную почву, был в первую очередь сам Достоевский.
Примечательно, что аналогия почвы присутствует в трудах славянофилов 1840-х гг.:
А. С. Хомяков в журнале «Москвитянин» применял этот термин как к Европе, так и к России (1845). По его наблюдению, «западные народы», несмотря на различия, «все выросли на одной почве и из одних начал», а русские, славяне, - «из других начал» . Или: европейская наука при «перенесении» «на нашу почву» «отторгалась» от «своих западных корней». Наконец, каким бы ни было мнение человека, он «не перестаёт принадлежать земле, давшей ему бытие»23. Знаком ли был Достоевский с этим взглядом на фактор почвы / земли, вполне коррелируемым с его воззрениями рубежа 1860-х гг.? Вопрос открытый.
Уже в первом объявлении о журнале «Время» (сентябрь 1860 г.) Достоевский призвал общество вернуться на «родную почву» и указал, что в новых условиях для успешного развития необходима не прежняя подражательная реформа, а «новая форма» - «родная, взятая из почвы нашей. из народного духа»24. Через год, в сентябре 1861 г., информируя общественность о продолжении журнала, Достоевский вновь подчеркнул, что редакция выступает за движение вперёд, но при наличии почвы и твёрдой опоры, так как «без почвы ничего не вырастет и никакого плода не будет. А для всякого плода нужна своя почва, свой климат, своё воспитание». С другой стороны, «без крепкой почвы под ногами и движение вперёд невозможно»25. Такова была его позиция, сформулированная исходя из опыта 1840-х - начала 1860-х гг.
Нельзя не отметить взвешенность, концептуальную неконфронтационность и прагматизм данной позиции, однако в западническом Петербурге общественный дискурс по поводу «народной почвы» перешёл 18611862 гг., как известно, в острую фазу. Срединная линия журнала «Время» была воспринята как наступление на устоявшиеся группы. Поэтому в сентябре 1862 г. Достоевский ещё раз изложил свою позицию. Он ответил радикальным западникам, которые пытались обвинить журнал во «фразёрстве», говоря, что «почва - пустое слово» и что смысла его «не понимают» сами авторы26. Однако, ярость отрицания «кабинетных» западников, как раскрыл Достоевский, лучше всего свидетельствовала, что «призыв к почве» не пустой звук. Идея «почвы» была для оппо-
нентов напоминанием, что свои конструкции они строят «не на земле, а на воздухе», «без всякой опоры на почву» .
Ранее, в февральском номере «Времени» (1862), Достоевский вновь затронул концепт почвы. Даже Пётр I, заметил писатель, вырос «на русской почве». Но ошибка его в том, что он захотел сразу - «за свою одну жизнь -переменить нравы, обычаи, воззрения русского народа». Тогда как народу, как и растению, может грозить «вырождение в стране, где недостаёт многих условий к его жизни»28, где не учитываются особенности почвы. В результате, полтора столетия «диа8ьевропей-ской жизни» показали, что «есть почва у нас» и что на неё должно обращать внимание29.
В «нетронутой народной почве», убеждён Достоевский, есть потенциал новой жизни. И какие плоды, подчёркивает он, могла бы принести «эта тучная, могущая быть плодовитейшею земля»30. Однако, чтобы реализовать потенциал образованного класса и народа, интеллигенции необходимо вернуться «на почву народности», «сблизиться с народом», «позаботиться об его умственном развитии». Только тогда народ сможет извлечь пользу из тех «огромных богатств, какие у него под рукой»31.
И даже более - отталкиваясь от концепта «народной почвы», Достоевский полагает: каждый народ, развиваясь в условиях, «свойственных той стране, которую он заселяет» (т. е. на конкретной историко-культурной почве), вырабатывает «своё миросозерцание, свой склад мысли, свои обычаи, свои уставы в общественной жизни» . Существенно, что речь идёт не о локальном народе. Писатель поднимает идею самобытности «миросозерцания» на уровень «каждого» народа. Для него очевидно, что человечество тогда будет жить «полною жизнию», когда «всякий народ разовьётся на своих началах и принесёт от себя в общую сумму жизни какую-нибудь особенно развитую сторону». Или: «тогда только и можем мы хлопотать об общечеловечном, когда разовьём в себе националь-ное»33. Мыслитель прозорливо полагал, что стремление «нивелировать всякий народ» по «одному идеалу» не только деспотично, но, самое главное - «отказывает народам во всяком праве саморазвития, умственной авто-
34
номии» .
Как видим, Достоевский призывал образованный класс учитывать фактор «народной почвы» и в национальном, и в глобальном масштабе, тогда как «теоретики»-западники считали его несущественным. В их логике «толки о почве», при усвоении европейских начал, ни к чему. Но что же в итоге? В итоге, отмечал Достоевский, «из всех народов теоретики хотят сделать нечто весьма безличное, которое во всех бы странах земного шара, при всех различных климатических и исторических условиях, оставалось бы одним и тем же» . Писатель находит эффектную метафору для обозначения такой «безличной» стандартизированной общности - стёртые старые монеты .
Согласен ли был с прозападнической, нивелирующей национальное логикой (со стороны оппонентов «Времени») Валиханов? Что он, как человек казахской Степи, думал по поводу столь острых русских споров вокруг концепта «народной почвы»? И было ли в этих спорах то, что способствовало конкретизации взглядов Валиханова на состояние и перспективы казахского народа?
В декабре 1862 г. в приватном письме Майкову он доверительно излагает своё скептическое мнение о позиции журнала Достоевских: «Говоря между нами, я что-то плохо понимаю их почву, народность, то славянофильством пахнет, то западничеством крайним»37. Так что же, Валиханов отвергает фактор «народной почвы» и присоединяется к западникам, ополчившимся на журнал «Время»? В этом непростом вопросе истина лежит не на поверхности.
Изначально позиция Достоевского была концептуально наиболее сложной и уязвимой. Пытаясь консолидировать позитивные аспекты западничества и славянофильства, а также (как Майков) встать над схваткой, он, по сути, обрёк журнал на критику с двух сторон. Идея «почвы» рассматривалась писателем как объединяющая, однако западники отвергли её, усмотрев в ней стремление национально «укоренить» европеизм и лишить их монополии на него.
То, почему Валиханов не согласился с курсом Достоевского на общественное примирение, выше было аргументировано. Но Валиханов не стандартный петербургский «теоретик»-западник, он «азийский» западник, сохранивший живую связь с казахской
Степью. Поэтому понятие народной почвы было для него не пустым звуком. Фундаментальная идея «почвы», с таким акцентом инициированная в 1860-1862 гг. Достоевским, не могла не отложиться в сознании Ва-лиханова, значимая часть раздумий которого посвящена казахскому народу. Даже смотря на тему «национального» с общечеловеческих позиций, он не упускал из виду реалии казахского социума. Нет сомнений, понимание казахской «народной почвы» как совокупности естественно-исторических условий присутствовало в его картине мира.
Своё отношение к теме почвы и образования (в переписке с Майковым) Валиханов высказывает с общих позиций. И это можно понять, так как без восприятия образования в общечеловеческом ключе равноправно распространить таковое на «азийское» общество было затруднительно. Поэтому и отмечает он, что «образование должно быть общечеловеческое»38. Однако, суть в том, что Валиханов не ограничивается этим тезисом. Он понимает, как и Достоевский, что у общечеловеческого есть национальная сторона, которая неизбежно проявится. И потому пишет, что общечеловеческое образование получит «оттенок народности» естественным путём, под влиянием трёх обстоятельств -«местности», «языка», «нравов» . Примечательно, что Валиханов (как и Достоевский) адресует вывод не конкретной народности, а фактически к каждой. Но что такое - влияние «местности», «языка», «нравов»? Это и есть реальные компоненты «народной почвы» Достоевского. И разве мысль Валихано-ва о свойствах «народности», проявляющихся в образовании, не соотносится с тезисом Достоевского о «народной почве» как факторе национального и глобального развития?
Существенно и другое. Понимание важности национальных условий «вошло» в личный дискурс Валиханова не поверхностно, а весьма прочно. Поэтому в последней большой работе «Записка о судебной реформе» (конец 1863 - начало 1864 г.) он на новом уровне возвращается к «народной почве» -в связке с темой реформ в казахской Степи (в контексте преобразований 1860-х гг.). Именно тогда проблематика «народной почвы» перешла в его сознании из теоретической плоскости в практическую.
Проводя, по примеру Достоевского, естественнонаучную параллель между развитием общества и культивированием растений, Валиханов замечает, что прежде чем начинать реформирование в Степи, следует изучить «само растение» (сам казахский социум), понять, «на какой почве оно произрастает», в чем нуждается («свет», «теплота») и что препятствует его росту. Аналогично и для «племенного организма» на первом плане реформирования должно быть понимание народных условий - «среды, климата и почвы». Вне учёта такого «совокупного влияния физических и социальных условий»40 он считал невозможным успешное реформирование. Очевидно, что под аналогией «почвы» подразумевались именно социо- и хозяйственно-культурные условия (отвергаемые критиками Достоевского из лагеря русских западников).
Валиханов, несмотря на отдельные разногласия, в конечном счёте воспринял у Достоевского позитивный концепт национальной «почвы» («своя, почва, свой климат, своё 41\
воспитание» ) и уже не в частном письме, а в официальной записке-трактате, поданной Западно-Сибирскому генерал-губернатору А. О. Дюгамелю, применил к осмыслению реалий казахской Степи. И только когда особенности «среды, климата и почвы» будут учтены, полагал Валиханов, только тогда станет ясно, в чём реальные нужды народа. Особо важно, что для предотвращения «аномалий» реформы должны быть «приспособлены к национальному характеру того общества», для пользы которого они предпринимаются42. И «национальный характер» (или, по Достоевскому, «естественные начала характера и обычаев земли»43) выступает здесь существеннейшим компонентом концепта народной почвы. Валиханов так ставит вопрос потому, что в образованном обществе «ходит много диких гипотез», а также «гуманных», но «отвлечённых теорий» (о чём писал и Достоевский), которые в случае необдуманного претворения принесут народам «величайшее бедствие»44.
С данным пониманием связаны ещё два тезиса, воспринятые Валихановым из журнальной полемики вокруг «народной почвы». Имеем в виду критику Достоевским радикальных «петровских реформ» («Пётр как
факт был в высшей степени антинароден»45) и, с другой стороны, признание писателем реально существующего фактора «народной самостоятельности» как условия развития. «Наш журнал, - подчёркивал Достоевский, -признаёт вполне народную самостоятельность нашу даже и в том виде, в котором она теперь находится - самостоятельность "невзрачную", "дикую", пребывавшую "в угрюмом одиночестве"»46. Полагаем, Валиханов в размышлениях о казахской Степи также шёл не от заимствованных схем, а от националь-
47
ной реальности - «от того, что есть» . Поэтому не случайно, несмотря на глубокий личный европеизм, Валиханов склонился на сторону критиков петровских реформ - как «антинародных по духу», принёсших многие «болезни и аномалии» . Подобно Достоевскому, он верит в способность народа к развитию, убеждён, что «для нормального роста» казахскому обществу необходима внутренняя опора «саморазвития», «самозащи-щения», «самоуправления»49.
Двух интеллектуалов сближало понимание значимости национальных «почвенных» условий, которые, как подчёркивал Достоевский, столь особенны, что трудно представить, чтобы «европейская идея... принесла те же результаты, как и в Европе», позволила «переевропеить народ», сделать его подобием «немцев»50. И если это справедливо по отношению к русскому народу, то также и к казахскому народу, державшемуся, как не раз отмечал Валиханов, традиционных воззрений. И если Достоевский видел в «естественных» началах народной почвы (в «характере и обычаях земли») «здравые и жизненные залоги к прогрессу и развитию» , но так же и Валиханов в естественных, «безыскусственных» формах национальной казахской жизни обнаруживал «надежду на будущее»52.
Таким образом, критическое понимание «отвлечённых теорий» и радикальных реформ и позитивное восприятие национальных условий и потенций саморазвития объективно приближает историко-культурные представления Валиханова 1863-1864 гг. к почвенническим подходам. При этом он не был сторонником узкого, «предопределённого» понимания «народности», не считал, что она «должна развиваться только сама на себя». Как и прежде, Валиханов указывал,
что «для всякого народа» важно «усвоение европейского просвещения», важна «энергическая борьба с препятствиями»53. Однако, вопрос о «народных реформах» сложен, требует не поверхностных, а глубоких соображений - «ибо от них зависит народное "быть или не быть"»54. Именно такие соображения Валиханов изложил в последних работах. Он настаивал не на консервации и не на эрозии казахской «почвы», а на её позитивном обновлении и насыщении новыми элементами. Учитывая комплексное понимание Валиха-новым «народных реформ» (не только сверху, но и снизу), его работы рубежа 1863 и 1864 гг. представляют своего рода интеллектуальное завещание.
Достоевскому, в отличие от Валиханова, судьба отпустила ещё почти два десятилетия творческой жизни. Можно строить предположения, насколько были бы близки или далеки умственные ориентиры двух интеллектуалов в последующем, но в начале 1860-х гг. их миропонимание коррелируется.
Дискуссия вокруг «народной почвы» в русской общественной мысли первой половины 1860-х гг., активированная мыслью Достоевского, не прошла мимо Валиханова, была им воспринята и интерпретирована с учётом национальных потребностей казахской Степи. Его относительное несогласие с линией Достоевского на социокультурное «примирение» было связано с необходимостью интенсивного распространения европейской образованности в казахском обществе. Проевропейский радикализм Валихано-ва рубежа 1850-х и 1860-х гг. поколенчески сопоставим с проевропейскими ориентирами самого Достоевского периода второй половины 1840-х гг. И если Достоевскому для переосмысления взгляда на мир понадобились, как известно, исключительные испытания 1850-х гг. (его приближение к народу, к «почве» произошло, по сути, не в Петербурге, а в Сибири, в Степи, в Азии), то Валиха-нов также углубил свою сложную, но естественную связь с народной почвой, вернувшись из Петербурга в казахскую Степь.
Внимание Валиханова к проблематике «народной почвы», поднятой Достоевским в 1860-1863 гг., свидетельствует: он относительно быстро преодолел узкое восприятие Достоевского как бывшего «петрашевца»,
тогда как для сибирских областников (по утверждению Е. Г. Новиковой) писатель «навсегда, в сущности, остался только и именно петрашевцем» [7, с. 275].
Миропонимание Валиханова не стояло на месте. Если в 1862 г. он, исходя из приоритета общечеловеческой позиции (что отражало его взгляды рубежа 1860-х гг.), скептически воспринимал тезис о национальных качествах, полагал, что «оттенок народности» сможет проявиться в каждом обществе «сам собой», то уже к 1864 г. (в обстановке предстоящих в казахской Степи административных реформ) убедился - необходим сознательный учёт региональными властными структурами фактора национальной почвы, национального характера. Именно таков основной эволюционный сдвиг взглядов Валиханова первой половины 1860-х гг., выявленный в ходе концептуальной реконструкции (в связи с инициированной Достоевским проблематикой «почвы»). Обоих интеллектуалов сближала в конечном счёте недогматичность, нетеоретичность миропонимания -они по-своему апеллировали к развитию русского и казахского социума, к будущему.
В более широком концептуальном горизонте концепт «почва», взятый в двух интерпретациях - Достоевского и Валиханова, -логично входит в круг раннеевразийской интеллектуальной тенденции второй половины XIX в., проявившейся и в собственно русской, и в собственно казахской общественной мысли. Концептуальное восприятие «почвы» как земли, страны, как интегральной историко-культурной основы, консолидирующей соотечественников различного происхождения, является существенным инвариантным компонентом евразийского миропонимания.
Учитывая сказанное, «почва» Достоевского и «почва» Валиханова - это, по сути, не две принципиально отличные историко-культурные основы, а многомерная «евразийская почва», существующая как в славяно-русской, так и в тюрко-казахской вариациях. Общей (пусть и асинхронной) чертой этих вариаций являлся процесс локального восприятия европейской образованности и необходимость её дальнейшей трансляции в социум.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Письмо [Ф. М. Достоевского] А. Н. Майкову. 18 января 1856 г. // Достоевский Ф. М. Собр. соч. : в 15 т. - СПб. : Наука, 1996. - Т. 15. -С. 120.
2 Там же. С. 144.
3 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1861 год // Достоевский Ф. М. Собр. соч. : в 15 т. - СПб. : Наука, 1993. - Т. 11. - С. 7.
4 Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. - СПб. : Тип. А. С. Суворина, 1883. - С. 199.
5 Письмо [Ф. М. Достоевского] А. Н. Майкову. С. 120.
6 Там же.
7 Там же.
8 Письмо А. Н. Майкова [Ч. Ч. Валиханову]. 10 февраля 1863 г. // Валиханов Ч. Ч. Собр. соч. : в 5 т. - Алма-Ата : КСЭ, 1985. - Т. 5. - С. 204.
9 Письмо [Ч. Ч. Валиханова] Ф. М. Достоевскому. 14 января 1862 г. // Там же. С. 147.
10 Письмо [Ф. М. Достоевского] А. Н. Майкову. С. 120.
11 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1861 год. С. 5-7.
12 Письмо [Ч. Ч. Валиханова] А. Н. Майкову. 6 декабря 1862 г. // Валиханов Ч. Ч. Собр. соч. Т. 5. С. 154.
13 Там же.
14 Там же.
15 Там же.
16 Бокль Г. Т. История цивилизации в Англии. - СПб. : Новости, 1899. - С. 49, 55, 168.
17 Там же. С. 113-114, 161-163.
18 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1861 год. С. 7.
19 Там же. С. 8.
20 Письмо [Ч.Ч. Валиханова] А. Н. Майкову. С. 154.
21 Достоевский Ф. М. Ряд статей о русской литературе // Достоевский Ф. М. Собр. соч. Т. 11. С. 150.
22 Хомяков А. С. Мнение иностранцев о России // Хомяков А. С. Полн. собр. соч. - M. : Университет. тип., 1900. - T. 1. - С. 10.
23 Там же. С. 9, 23.
24 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1861 год. С. 7.
25 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1862 год // Достоевский Ф. М. Собр. соч. Т. 11. С. 204.
26 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1863 год // Достоевский Ф. М. Собр. соч. Т. 11. С. 245.
27 Там же. С. 245, 246.
28 Достоевский Ф. М. Два лагеря теоретиков // Достоевский Ф. М. Собр. соч. Т. 11. С. 221, 229, 230.
29 Там же. С. 222, 225.
30 Там же. С. 235, 240.
31 Там же. С. 237.
32 Там же. С. 221.
33 Там же. С. 221, 236.
34 Там же. С. 221.
35 Там же. С. 220.
36 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1863 год. С. 245.
37 Письмо [Ч. Ч. Валиханова] А. Н. Майкову. С. 154.
38 Там же.
39 Там же.
40 Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе // Валиханов Ч. Ч. Собр. соч. Т. 4. С. 79.
41 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1862 год. С. 204.
42 Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе. С. 96.
43 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1863 год. С. 249.
44 Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе. С. 78, 79.
45 Достоевский Ф. М. Два лагеря теоретиков. С. 230-231.
46 Достоевский Ф. М. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1863 год. С. 247-249.
47 Там же. С. 249.
48 Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе. С. 79.
49 Там же. С. 95.
50 Достоевский Ф. М. Ряд статей о русской литературе. С. 45-46.
51 Достоевский Ф. М. Два лагеря теоретиков. С. 249.
52 Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе. С. 81.
53 Там же. С. 79-80.
54 Там же. С. 80.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абуев К. К. Чокан Валиханов и его современники. - Кокшетау : КГУ им. Ш. Уалиханова, 2016. -386 с.
2. Ермекбаев Ж. А. Федор Достоевский и Чокан Валиханов в эпистолярном наследии // GISAP: History and Philosophy. - 2016. - № 8. - С. 10-12.
3. Kurylowicz М. Чокан Валиханов или мысль Достоевского в степи // Fiodor Dostojewski i problemy kultury. - Krakow : Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 2011. - S. 311-317.
4. СеитовМ. М. «Предъевразийство» Ф. М. Достоевского: истоки и художественное воплощение : дис. ... канд. филол. наук. - Магнитогорск, 2010. - 178 с.
5. Фатеев В. А. А было ли «почвенничество»? Полемические заметки // Словесность и история. -2020. - № 3. - С. 32-62.
6. Захаров В. Н. Почвенничество в русской литературе: метафора как идеологема // Проблемы исторической поэтики. - Петрозаводск : Изд. ПетрГУ, 2012. - Вып. 10. - С. 14-24.
7. Новикова Е. Г. Достоевский и сибирское областничество. Статья вторая // Вестник Томского государственного университета. Филология. - 2020. - № 67. - С. 269-277.
Сведения об авторе
Селиверстов Сергей Васильевич - кандидат исторических наук, главный научный сотрудник НИЦ «Абай академиясы» Евразийского национального университета имени Л. Н. Гумилёва (Нур-Султан, Казахстан)
Адрес для корреспонденции: Z01A3D7, Казахстан, Нур-Султан, ул. К. Сатпаева, 2
E-mail: seliverst.sv@googlemail.com
РИНЦ AuthorlD: 537621
ОР.СЮ: 0000-0002-3558-6238
Информация о статье
Дата поступления 11 октября 2021 г.
Дата принятия в печать 27 октября 2021 г.
Для цитирования
Селиверстов С. В. Две «почвы»: к проблеме интеллектуальных взаимоотношений Ф. М. Достоевского и Ч. Ч. Валиханова (вторая половина 1850-х - начало 1860-х гг.) // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 4 (32). С. 56-66. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(4).56-66.
S.V. Seliverstov
TWO "SOILS": TOWARDS THE PROBLEM OF INTELLECTUAL RELATIONSHIPS F.M. DOSTOEVSKY AND Ch.Ch. VALIKHANOV (SECOND HALF OF THE 1850s - EARLY 1860s)
The article undertook a new reconstruction of the intellectual contacts of Fyodor Dostoevsky and Chokan Valikhanov, an officer of Kazakh origin, with whom the writer became close in Omsk and Semipalatinsk, was undertaken. Researchers, as a rule, state the fact of friendly relations between two intellectuals, but there is also a conceptual side that has not yet been sufficiently disclosed. How did Dostoevsky and Valikhanov conceptually converge and where did they diverge? The research method is reconstruction and comparison of the views of in the context of the era. The sources are the works of Dostoevsky and Valikhanov and their epistolary heritage. The concept of "national soil" and the line on socio-cultural "reconciliation" initiated by Dostoevsky in the course of polemics with Westernizers and Slavophiles are considered. An analysis of the sources allows us to assert the influence of the metropolitan discussion about "national soil" on Valikhanov. The study showed that Valikhanov's views evolved from a skeptical attitude towards the idea of "reconciliation" to a positive perception of the factor of "national soil". It is concluded that the "national soil" in the interpretation of Valikhanov and Dostoevsky can be considered in a broader horizon - in the context of the early Eurasian intellectual tendencies of the second half of the 19th century. Dostoevsky's "soil" and Valikhanov's "soil" are not two fundamentally different historical and cultural foundations, but a multidimensional "Eurasian soil" existing in both Slavic-Russian and Turkic-Kazakh versions.
Keywords: Westernism; Slavophilism; national soil; socio-cultural reconciliation; national character; early Eurasian tendency; Kazakh Steppe.
REFERENCES
1. Abuev K.K. Chokan Valikhanov i ego sovremenniki [Chokan Valikhanov and his contemporaries], Kokshetau, Kokshetau State University named after Ch. Valikhanov Publ., 2016, 386 p. (in Russian).
2. Ermekbaev Zh.A. Fyodor Dostoevskii i Chokan Valikhanov v epistolyarnom nasledii [Fyodor Dostoevsky and Chokan Valikhanov in the epistolary legacy]. GISAP: History and Philosophy, 2016, no. 8, pp. 10-12. (in Russian).
3. Kurylowicz M. Chokan Valikhanov ili mysl' Dostoevskogo v stepi [Chokan Valikhanov or Dostoevsky's thought in the steppe]. Fiodor Dostojewski i problemy kultury [Fyodor Dostoevsky and cultural problems], Krakow, Uniwersytet Jagiellonski Publ., 2011, pp. 311-317. (in Polish).
4. Seitov M.M. «Predevraziistvo» F.M. Dostoevskogo: istoki i khudozhestvennoe voploshchenie ["Pre-Eurasianism" F^. Dostoevsky: origins and artistic embodiment], PhD Thesis, Magnitogorsk, 2010, 178 p. (in Russian).
5. Fateev V.A. A bylo li «pochvennichestvo»? Polemicheskie zametki [And was it "Pochvennichestvo"? Polemical notes]. Slovesnost' i istoriya [Vocabulary and history], 2020, no. 3, pp. 32-62. (in Russian).
6. Zakharov V.N. Pochvennichestvo v russkoi literature: metafora kak ideologema [Respect in Russian literature: a metaphor as an ideology]. Problemy istoricheskoi poetiki [Problems of historical poetics], iss. 10, Petrozavodsk, Petrozavodsk State University Publ., 2012, pp. 14-24. (in Russian).
7. Novikova E.G. Dostoevskii i sibirskoe oblastnichestvo [Dostoevsky and Siberian regionalism]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya [Tomsk State University Bulletin. Philology], 2020, no. 67, pp. 269-277. (in Russian).
About the author
Sergey V. Seliverstov - PhD in Historical Sciences, Chief Researcher of the Research Center "Abai Academy" of L.N. Gumilyov Eurasian National University (Nur-Sultan, Kazakhstan) Postal address: 2, K. Satpaeva ul., Nur-Sultan, Z01A3D7, Kazakhstan E-mail: seliverst.sv@googlemail.com RSCI AuthorlD: 537621 ОRCID: 0000-0002-3558-6238
Article info
Received
October 11, 2021
Accepted October 27, 2021
For citations
Seliverstov S.V. Two "Soils": Towards the Problem of Intellectual Relationships F.M. Dostoevsky and Ch.Ch. Valikhanov (second half of the 1850s -early 1860s). Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2021, Vol. 8, no. 4 (32), pp. 56-66. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(4). 56-66 (in Russian).
