CC BY-NC-ND
27
ДВА НЕИЗВЕСТНЫХ ПИСЬМА Р.Ю. ВИППЕРА К В.И. ГЕРЬЕ*
Публикуемые письма позволяют уточнить характер взаимоотношений В.И. Герье и Р.Ю. Виппера, охарактеризовать процесс преподавания в Новороссийском университете в конце XIX в.
Ключевые слова: Р.Ю. Виппер, В.И. Герье, Новороссийский университет.
Комплекс из 32 писем Р.Ю. Виппера (1859-1954) к своему университетскому учителю В.И. Герье (1837-1919) хранится в Научно-исследовательском отделе рукописей РГБ (фонд Герье) и хорошо известен специалистам1. Однако два письма, хронологически и тематически вписывающихся в данный комплекс, находятся в РГАЛИ в фонде художника М.А. Доброва2.
Судя по листу пользования рукописи, письма из РГАЛИ нельзя назвать полностью неизвестными, но в научный оборот они введены не были, и даже крупнейший исследователь творчества Р.Ю. Виппера Б.Г. Сафронов о них не упоминал3. Чтобы объяснить этот парадокс, необходимо кратко охарактеризовать историю взаимоотношений Р.Ю. Виппера и В.И. Герье, а также выяснить историю формирования фондов в РГБ и РГАЛИ.
В.И. Герье оказал огромное влияние на формирование исторического мировоззрения Р.Ю. Виппера, но их взаимоотношения были столь неоднозначными, что Н.И. Кареев считал Герье учителем Виппера скорее «де-юре», а не «де-факто». С точки зрения преемственности методологических основ данное высказывание имеет основания, но нельзя не учитывать тот факт, что Герье буквально «выпестовал» Виппера и, по собственным словам последнего, «помог сразу выйти на свободную дорогу [...], чтобы можно было отдаться одной чистой науке»4.
* Вступительная статья и подготовка текста Т.Н. Ивановой.
© Иванова Т.Н., 2011
Герье заботливо опекал Виппера еще в студенчестве, приобщая к научным занятиям в своем историческом семинаре, хлопоча о предоставлении ему стипендии Н.В. Гоголя5. Однако в студенческих письмах Виппер не проявляет особой симпатии к учителю, сравнивая его с «Торквемадой в форменном фраке с курсом Римской истории в руке»6. На наш взгляд, опека Герье объяснялась не только талантами студента Роберта, но и тем, что его отец Ю.Ф. Виппер дружил с профессором и даже некоторое время преподавал на Высших женских курсах Герье7. Но после окончания университетского курса в 1880 г. Герье предложил оставить для приготовления к профессорскому званию не Виппера, а его однокашника и друга М.С. Корелина. Возможно, этот выбор определялся не только большей или меньшей талантливостью корелина, а неким проступком, совершенным самим Виппером, или его недостаточным прилежанием. как известно, его кандидатское сочинение загадочно исчезло, не сохранилось даже его название8. В 1885 г., приступив таки к подготовке магистерского экзамена, Виппер, стремясь, по его словам, «загладить приобретенную репутацию», пишет Герье: «Мне было совестно показываться на глаза людям, знавшим, сколько времени у меня прошло даром, как долго я откладывал свою подготовку, и Вам в особенности»9.
Под руководством Герье, который подробно инструктировал ученика по каждому вопросу, в 1887 г. Виппер успешно сдал магистерский экзамен. следуют мучительные поиски проблемы для магистерской диссертации, в которых поражает удивительное разнообразие тем, предлагавшихся Виппером для одобрения Герье. Именно по совету учителя в конце концов Виппер остановился на теме «Церковь и государство в Женеве XVI в. в эпоху кальвинизма», близкой по проблематике к докторской диссертации самого профессора. Именно Герье добился того, что за эту, не самую удачную в научном наследии Р.Ю. Виппера книгу на защите магистерской диссертации в 1892 г. ему, как и годом ранее Корелину, была присуждена сразу степень доктора10. По ходатайству Герье книге Виппера была дана большая премия с.М. соловьева, что позволило несколько улучшить материальное положение диссертанта.
так как профессорской вакансии в Московском университете не было, Герье при посредничестве Корелина, хорошо знакомого с профессором Новороссийского университета Ф.И. Успенским, помог Випперу получить кафедру в Одессе. Первые письма к Герье июля-сентября 1894 г. после назначения Виппера в Новороссийский университет полны оптимизма и благодарности учителю за «решающее содействие». Но уже в декабре 1894 г. в письмах появляются жалобы на недостатки в организации преподавания в
Одессе, низкий уровень подготовленности студентов и натянутые отношения в «профессорской»11. В 1895 г. отношения Виппера с местной профессурой еще более обостряются. «Меня больше, чем когда-либо, тянет побывать в Москве», - писал Виппер учителю и с жадностью расспрашивал о новостях в alma mater12.
Именно к этому периоду, когда у Виппера все более возрастала учебная нагрузка в Новороссийском университете и, одновременно, возрастало желание перебраться в Москву, относятся два публикуемых ниже письма. Хронологически эти письма занимают место между хранящимися в РГБ письмами от 21 июля и от 12 декабря 1895 г.13 В публикуемых письмах упоминались события, о которых шла речь в предыдущем и последующем письмах. Почему же именно эти два письма оказались изъяты из общего комплекса писем?
Виппер и в других письмах критиковал новороссийский университет, но публикуемые письма отличаются особо резкими и нелицеприятными характеристиками целого ряда ученых. Возможно, письма были написаны в состоянии крайнего раздражения и депрессии. Судя по всему, Герье сделал замечание Випперу за тон этих писем, и в дальнейшем он уже не писал столь откровенных характеристик, а обещал по приезде рассказать «еще многое, что не хотелось бы предавать бумаге»14.
Мы считаем, что публикуемые письма были не случайно забыты или потеряны, а осознанно изъяты из фонда Герье. Дело в том, что формированием личного фонда Герье занимались не посторонние лица, а его дочери Елена и Софья, хорошо знакомые с учениками отца и перипетиями его дел. Учитывая, что в письмах упоминались лица, ставшие позднее известными учеными, занимавшими видные посты, сестры, по нашему мнению, сознательно, по этическим соображениям или из осторожности, оставили данные письма у себя. Аналогичная судьба постигла и два письма В.В. Розанова к В.И. Герье15. После смерти сестер хранительницей их архива стала племянница Герье, супруга М.А. Доброва Лидия Ивановна, в фонде которого и оказались эти письма.
Возникает вопрос, если дочери Герье не считали нужным предавать огласке эти письма, то насколько этично это делать сейчас? Мы считаем, что письма содержат резкую, но в основных фактах достоверную характеристику обстановки в новороссийским университете, о чем можно судить, сравнивая письма Виппера с письмами Е.Н. Щепкина и П.Н. Ардашева, позже преподававших в Одессе16.
Кроме того, письма позволяют уточнить характер взаимоотношений Герье и Виппера. Можно предположить, что Виппер сознательно сгущал краски, стараясь пробудить у Герье сострадание и побудить его помочь в поисках вакансии в Москве. Когда не без
помощи учителя Виппер пытался перевестись в Москву в Лазаревский институт, судьба неожиданно преподнесла ему «шанс». В 1899 г. умер М.с. Корелин, и Виппер занял его место в Московском университете. После этого тон писем Виппера к Герье разительно меняется. В письмах начала ХХ в. вместо просьб и советов с учителем - чаще короткие вежливые отказы: некогда написать воспоминания о Корелине, некогда прийти на заседание исторического общества, некогда зайти в гости и т. д.17 Можно объяснить эту холодность к бывшему учителю усилившимся расхождением в исторических и политических взглядах. Однако никакие разногласия не могут оправдать демонстративный отказ Виппера пойти в 1909 г. на юбилей престарелого профессора, отсутствие некролога и простых соболезнований с его стороны родным после смерти Герье18. Истоки этих спорных с этической точки зрения поступков Виппера можно увидеть уже в публикуемых письмах, где даются резкие характеристики Ф.И. Успенскому и А.Н. Деревицкому, помогавшим за год до того трудоустройству Р.Ю. Виппера. Это характеризует, на наш взгляд, некоторые особенности личности Виппера, проявившиеся и в последующей его судьбе.
текст писем публикуется по оригиналу, написанному рукой Р.Ю. Виппера на листах почтовой бумаги размером 13,3x21 см с сохранением пунктуации оригинала. Вступительная статья и подготовка текста т.Н. Ивановой.
РГАЛИ. Ф. 2432. Оп. 1. Д. 433. 6 л.
Л. 1. Одесса, Княжеская 12
3 октября 1895 г.
Глубокоуважаемый Владимир Иванович
Как мне было жаль, что не пришлось дождаться Вас в Москве: накопилось много вопросов, по которым хотелось и посоветоваться с Вами, и порассказать подробно о пережитом; я собирался так сказать, пожаловаться Вам в целом и общем на одесскую университетскую жизнь. Мне думается теперь, что всю мерзость переживаемого нами времени можно почувствовать только в провинции и в особенности в таком изолированном учреждении, как здешний университет. Ни одного дела не делается на чистоту; всё смазывается какими-то тёмными ходатайствами, шушуканьями в углу [Л. 1об.]; на всём печать департаментского устроения человечков. От скуки пересуживается решительно всё, и профессорская - главный сток пустопорожних новостей. Умственный горизонт любых московских учителей, кто помоложе и поживее, - несравненно шире. Право уже теперь мерку теряешь для того, что ещё можно считать наукой
и профессорской деятельностью. По моему убеждению, одесский университет не может готовить учёных. только упрямая фантазия туповатого Успенского19, непременно желавшего, чтобы под его руководством вырастала «школа», заставляла чуть не каждый год оставлять по убогому стипендиату-историку исключительно за прилежание. Все оставшиеся впрочем отпали, и остался ныне один мой коллега, чех Режабек20, жалкий [Л. 2] голодающий субъект, совершенно ни к чему не способный, в том числе и к профессуре. В настоящее время рассматриваю его диссертацию, весьма плохую, а уж несколько пар глаз за мной следят, иногда заводят в угол меня и пристают с ходатайствами пропустить книгу. Недавно был экзамен по истории искусства некоего Фармаковского21, которого здесь лелеяли и препарировали, устраивали у нашего посланника в Греции, посылали на раскопки и т. д. (в этом отношении тот, кому посчастливилось на влиятельного в министерстве патрона, устраивается здесь наверно получше столичного удачника). Так как экзаменовали только по классической археологии и очень формально, я вмешался и задал очень общий вопрос по новому искусству, другой о [Л. 2об.] характере исторического метода в применении к древнему искусству, так как магистрант упоминал об этом методе. Оказалось, что общей культурно-исторической подготовки у него нет, что теоретические вопросы по искусству не только для этого будущего, но и для теперешнего профессора истории искусства, его экзаменатора22, не существуют. - Учить здесь почти некого. В нынешнем году поступило 3 человека. Правда, лучшие студенты идут на историческое отделение, но сделать с ними немного можно при общей их неразвитости и при том одиноком положении, в каком стоишь с московскими приёмами планомерных, разработанных на основе общих мыслей курсов и практических занятий [Л. 3], в которых студент не только может рассеянно слушать, но и привлекается к самостоятельному делу. В мае я посещал, как депутат, учебные заведения, а теперь ревизую преподавание истории в мужских и женских гимназиях. Преподаватели, как и надо было ожидать, вышли из здешнего университета плохие.
Простите, что я так много занял Вас Одессой, хотя не сказал и десятой доли. Мне хотелось бы принять участие в московском историческом обществе23 в нынешнем сезоне. Думаю приехать на Рождество в Москву, но боюсь, что к этому сроку я не поспею с каким-либо сообщением, так как работы сейчас очень много; вследствие этого придётся отложить до весны. Что касается книги Лампрехта [Л. 3об.], то не беспокойтесь пожалуйста посылать её; когда я приеду в Москву, я захвачу её. Вопрос о «доисторическом» Риме, который Вы хотите ввести в свой курс, чрезвычайно занимал меня. За неиме-
нием руководящих данных пришлось вовсе устранить его из своего курса нынешнего года, и мне очень любопытно было бы узнать, что Вы в этом отношении привезли из заграничного путешествия и пребывания в Риме и как Вы хотите трактовать этот вопрос24.
Моё письмо чрезвычайно затянулось и пора его кончить. Жена25 и я просим передавать наш искренний привет Авдотье Ивановне26 и сердечное пожелание, чтобы для неё переход к московским условиям жизни и устроение в них обошлось как можно легче и благоприятнее.
Преданный Вам Р. Виппер.
Л. 4. Одесса, Княжеская 12
19 октября 1895 г.
Глубокоуважаемый Владимир Иванович
Позвольте Вас приветствовать с новым назначением в Комитет по организации домов трудолюбия27. Дело это, по-видимому, станет прочно, тем более, что оно может привлечь не только платонические симпатии общества, но и всю энергию, на кото[рую] оно сейчас способно. Не совсем ясно представляю себе, в чём будут состоять Ваши функции, часто ли будет заседать комитет в своём полном составе. Собрание Исторического общества, посвящённое памяти Грановского и Соловьёва, сколько могу судить по письмам из Москвы, оставило хорошее и сильное впечатление28. Я очень жалею, что по своим занятиям [Л. 4 об.] я не мог даже небольшого сообщения сделать о Грановском в здешнем историко-филологическом обществе29.
Давно я собирался написать Вам и, хотя этому трудно поверить, не находил получаса свободного. Это какая-то непрерывная фабрикация лекций, прочтёшь одну, придёшь домой и уже садись за новую. Самая подготовка, хоть и не даёт отдышки, в сущности очень радует; постоянно передумываешь материал в разных направлениях, прибираешь аналогии, ставишь явления в том или другом разрезе, наконец просто прочитываешь массу нового. Но дальше удовлетворения никакого. Студенты слушают охотно - на общий курс, который я озаглавил «главные проблемы исторической науки», ходит много и с других факультетов, но за очень немногими [Л. 5] исключениями у нас на факультете народ неразвитой, без знания языков (латинский язык, между прочим, считается «иностранным»), и кафедру обыкновенно оставляешь с тяжёлым чувством, что твоя работа, твои выводы, сопоставления и т. д. всё это прозвучало даром в стенах; никто даже не запишет. А в то же время у нас редкий студент из сколько-нибудь сносных не думает
о своём «праве» быть оставленным при Университете. Вдобавок ко всему Вас ещё и обманут. В прошлом году в январе я вследствие настоятельной просьбы декана30 согласился прочесть, кроме текущих лекций, ещё обзор средних веков, так как выходящие студенты никогда этого отдела не слушали. Дело было для меня трудное, и я согласился только ради того, чтобы выручить кончающих.
[Л. 5об.] Исходатайствованная мне факультетом сумма была уменьшена правлением вследствие равнодушия декана, которому я во время не счёл нужным улыбнуться. Но и этой суммы я не получил и, очевидно, не получу. Этого мало; вчера в общем университет[ском] совете декан, проводя, по обыкновению, нужного ему человека31, которого, при его полном ничтожестве, хотят посадить мне коллегою по всеобщей истории, и расхваливая его, позволил себе затронуть мой прошлогодний курс, и я должен был поднять целую историю. извините, что я Вам всё это рассказываю, но здесь не только посоветоваться не с кем, пожаловаться некому по-человечески. Факультета нет, есть большинство ухаживающее и меньшинство из единиц, сводящих личные счёты; декан - нуль в науке, ранний [Л. 6] карьерист, прошедший под разными патрона-жами и пробирающийся в ректоры.
С этой компанией, чувствую я, никогда не ужиться.
Утешает ещё несколько библиотека. Выписал я для Университета великолепное издание Лютера [Knaake]; так и приглашает заняться. Много приобрёл и по французской революции (по поводу заданной мною темы на медаль о дворянских наказах 1789 г.); между прочим Société des Jacobins Aulard4a Cahiers de Paris chassin4a32; но когда самому придётся за всё это взяться, не знаю. Для московского исторического общества мне бы хотелось всё же к началу января, когда думаю приехать в Москву, приготовить сообщение о политических идеях во Франции в XVI веке. Жду с интересом Ed. Meyer^ [Л. 6об.] Die wisthschapthihe Entwifckelung des Alterthums - реферат на съезде франкфуртском историков33. Обо всём этом здесь можно только передумать за своим столом, поговорить не с кем.
Неужели верно, что диссертацию Дерюжинского о Habeus Corpus не пропустили в Москве34, и притом за либерализм темы?
Какая в Москве зима? Здесь резкие перемены, и мы все простудились. Желаю Вам всего хорошего, жена и я просим передать наш искренний привет Авдотье Ивановне.
Преданный Вам Р. Виппер.
Примечания
НИОР РГБ. Ф. 70. К. 38. Д. 117-119. РГАЛИ. Ф. 2432. Оп. 1. Д. 423. 6 л.
Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Р.Ю. Виппера и его время. М., 1976.
НИОР РГБ. Ф. 70. К. 38. Д. 117. Л. 7-8. ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 476. Д. 5. Л. 32.
ЦИАМ. Ф. 2202. Оп. 1. Д. 6. Л. 1об. Письмо Р.Ю. Виппера к М.С. Корелину (1879).
Владимир Иванович Герье и Московские Высшие женские курсы: Мемуары и док. М., 1997. С. 14. Сафронов Б.Г. Указ. соч. С. 13. НИОР РГБ. Ф. 70. К. 38. Д. 117. Л. 7. ЦИАМ. Ф. 2202. Оп. 3. Д. 1. Л. 34. НИОР РГБ. Ф. 70. К. 38. Д. 118. Л. 9-10.
12 Там же. Л. 16.
13 Там же. Л. 20-21, 22.
14 Там же. Д. 119. Л. 4об.
15 Два неизвестных письма В.В. Розанова // Новый мир. 2009. № 8. С. 139-145.
16 Ардашев ПН. Письма к Герье В.И. // НИОР РГБ. Ф. 70. К. 36. Д. 48. Л. 30; Мак-сименко И.В., Попова Т.Н. Евгений Николаевич Щепкин: известные и неизвестные грани личности // Щепкин Евгений Николаевич (1860-1920): Библиогр. указ. Одесса, 1998. С. 25, 30.
17 НИОР РГБ. Ф. 70. К. 38. Д. 119. Л. 14-19.
18 Иванова Т.Н. Владимир Иванович Герье: портрет российского педагога и организатора образования. Чебоксары, 2009. С. 332.
19 Успенский Федор Иванович (1845-1928) - русский византинист. С 1874 г. -доцент, с 1879 г. - профессор Новороссийского университета. В 1894 г. был назначен директором Русского археологического института в Константинополе, в связи с этим появилась вакансия профессора в Новороссийском университете, которую Успенский сначала предложил М.С. Корелину, а после его отказа и по рекомендации последнего - Р.Ю. Випперу. С 1900 г. - академик Петербургской АН, с 1917 г. - Российской академии наук, с 1925 г. - АН СССР. В 1921-1928 гг. - профессор Ленинградского университета.
20 Режабек Франц Иванович, чех по национальности, в 1884 г. закончил историко-филологический факультет Новороссийского университета, кандидатское сочинение посвятил средневековому историку Лиутпранду. Был оставлен стипендиатом для приготовления к профессорству. В 1887 г. сдал в Новороссийском университете магистерский экзамен и стал приват-доцентом.
21 Фармаковский Борис Владимирович (1870-1928) - известный специалист по классической археологии и истории античного искусства. В 1892 г. закончил историко-филологический факультет Новороссийского университета и остав-
лен для приготовления к профессорскому званию на кафедре истории искусства. В 1894 г. командирован за границу. В 1895 г. сдал магистерский экзамен, после чего вновь отправился за границу, где изучал музеи и методику археологических раскопок в Греции, Италии, Франции, Англии, Германии, Австрии и Турции. В 1898 г. назначен ученым секретарем Русского археологического института в Константинополе. В 1901-1918 гг. - член Археологической комиссии. В 1896-1926 гг. проводил археологические раскопки некрополя в Ольвии. В 1902 г. в Одессе защитил магистерскую диссертацию. В 1905 г. стал приват-доцентом Петербургского университета, с 1919 г. - профессор Петроградского университета. С 1914 г. - член-корреспондент Академии наук. Имеется в виду Павловский Алексей Андреевич (1856-1913) - историк искусства. В 1890 г. в Киеве защитил магистерскую диссертацию «Живопись Пала-тинской капеллы в Палермо» и был назначен экстраординарным профессором Новороссийского университета. В 1896 г. защитил докторскую диссертацию «Скульптура в Аттике до греко-персидских войн».
Имеется в виду Историческое общество при Московском университете, формирование которого началось в 1893 г. по инициативе В.И. Герье. Р.Ю. Виппер входил в число учредителей данного общества, по итогам заседаний которого публиковались сборники научных трудов.
На заседании Исторического общества Герье прочел доклад о достижениях археологии в изучении Древнего Рима: Герье В.И. Научное движение в области древнейшей римской истории // Издания Исторического о-ва при Моск. ун-те: Рефераты, читанные в 1896 и 1897 годах. М., 1898. Т. 2. С. 323-360. Супруга Виппера Анастасия Васильевна (урожд. Ахромович) в 1883-1886 гг. училась на Высших женских курсах Герье и была хорошо знакома с членами его семьи.
Авдотья (Евдокия) Ивановна - супруга Герье. В 1892 г. она тяжело заболела, будучи за границей. Лишь в 1895 г. после длительного лечения она вернулась в Москву.
В 1895 г. по инициативе Герье при Московской городской думе был создан благотворительный Совет, который координировал деятельность городских благотворительных обществ. Кроме того, Герье принимал участие в работе Совета «Попечительства о домах трудолюбия и работных домах», образованного под покровительством императрицы Александры Федоровны. 4 октября 1895 г. в годовщину смерти Т.Н. Грановского и С.М. Соловьева состоялось очередное заседание Исторического общества, на котором Герье произнес вступительную речь о своих учителях: Издания Исторического о-ва при Моск. ун-те: Рефераты, читанные в 1895 году. М., 1896. С. 167-168. С 1889 г. в Новороссийском университете действовало «Историко-филологическое общество».
Деревицкий Алексей Николаевич (1859-1943) - ученый-эллинист. Декан историко-филологического факультета с 1894 г. В 1901 г. был назначен председателем историко-филологической испытательной Комиссии Санкт-Петербург-
ского университета, затем стал попечителем Казанского, позже - Киевского учебного округа. В 1918-1920 гг. работал деканом историко-филологического факультета Таврического университета. В 1921-1934 гг. - преподаватель Крымского университета и Крымского педагогического института. Вероятно, речь идет о Ф.И. Режабеке.
Речь идет об известной серии книг, подготовленной французским историком А. Оларом (1849-1928): Etudes et leçons sur la Révolution française, ser. 1-7. 1893-1913.
Доклад Э. Мейера (1855-1930) на съезде историков во Франкфурте об экономическом строе Древнего мира.
Негативное мнение профессора кафедры полицейского права Московского университета И.Т. Тарасова, высказанное по поводу изданной в 1895 г. в Юрьеве книги В.Ф. Дерюжинского «Habeas Corpus Act и его приостановка по английскому праву», стало поводом для отказа ему в публичной защите на степень магистра полицейского права. С 1895 г. Дерюжинский редактировал «Журнал Министерства юстиции», в 1897-1917 гг. был редактором журнала «Трудовая помощь», где сотрудничал с Герье в делах организации благотворительности.
