CC BY
18
АРХИТЕКТУРА: НАСЛЕДИЕ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Ценности и смыслы. 2022. № 3 (79). С. 6-25
Values and Meanings/Tsennosti I Smysly. 2022. No 3 (79).
P. 6-25 (In Rus)
Научная статья УДК 72.03
https://doi.org/ 10.24412/2071-6427-2022-3 -6-25
Два московских шедевра авангарда: общность стиля — различие миропредставлений
М. Н. Гурари
Н. С. Лащенко
Марк Натанович Гурари1 Наталья Святославовна Лащенко2
1,2Совет по градостроительному развитию и сохранению исторической среды Союза московских архитекторов, Академия архитектурного наследия, Москва, Россия 1E-mal: losin3 losin@yandex.ru 2E-mail: unciauncia@yandex.ru
Аннотация. Архитектура зданий Центросоюза (Ле Корбюзье) и Наркомзема (А. В. Щусев и колл.), возведенных близ Красных ворот почти одновременно к середине 1930-х, при общей стилистике конструктивизма и сходном офисно-админи-стративном назначении, существенно различается. Новаторская острота и профессионализм здания Корбюзье сочетаются с механичностью аскетичных фасадов и интерьеров, "бездушием" архитектурного образа, отмеченными критиками. В здании Щусева динамика и композиционное многообразие форм создают романтический образ устремленности в будущее, характерный для искусства нашей страны того времени. Эти работы великих мастеров отражают разные концепции творчества, подходы к будущей социальности, два разных мировоззрения. Различия порождены по сути социокультурными особенностями сообществ, формировавших мировоззрение зодчих. Цивилизационно-исторические факторы обусловили отраженную в постройках разницу представле-
© Гурари М. Н., Лащенко Н. С., 2022
ний авторов о современном городе и человеке, о мире и направлении его развития, о первоосновах бытия. При этом оба архитектурных шедевра авангарда — творения крупнейших мастеров века — органично вошли в ансамбль столицы, дополнив многогранный, но еще не утративший целостность облик её исторического центра.
Ключевые слова: административные здания, Москва, конструктивизм, Алексей Щусев, Ле Корбюзье, творческие концепции, социокультурные особенности, культурно-цивилизационная основа, композиция.
Для цитирования: Гурари М. Н., Лащенко Н. С. Два московских шедевра авангарда: общность стиля — различие миропредставлений // Ценности и смыслы. 2022. № 3 (79). С.6-25. https://doi.org/ 10.24412/2071-6427-2022-3 -6-25
Original article
TWO MOSCOW MASTERPIECES OF THE AVANT-GARDE: COMMONALITY OF STYLE — DIFFERENCE OF WORLD VIEWS
Mark N. Gurari1 Natalia S. Lashchenko2
1,2Union of Moscow Architects, Council for Urban Development and Preservation of the Historical Environment; Academy of Architectural Heritage, Moscow, Russia
Abstract. The House of Tsentrosoyuz (known also as NarKomLegProm — the Peoples Commissariat of Consumer Industries), architect Le Corbusier, and the building of NarKomZem (the People's Commissariat of Agriculture), architect A. Shchusev, erected in Moscow near Krasnye Vorota Square almost simultaneously by the mid 1930s, are united by common constructivist style and similar office function, but differ significantly. The innovative sharpness and professionalism of the Corbusier building are combined with the mechanicalness of ascetic facades and interiors, "soulless" architectural image noted by critics. In the Shchusev building, the dynamics and the compositional diversity of forms create a romantic image of aspiration for the future, which is a characteristic feature of Soviet art and culture in 1920-30s.
These works of great masters reflect different concepts of creativity, approaches to future sociality, two different mentalities. The differences are generated essentially by the socio-cultural features of the communities that formed the architects' worldviews. Civilisational and historical factors caused the difference in the masters' ideas about the modern city and human, about the world and its prospects, about the fundamental principles of existence — all these aspects were reflected in the buildings. At the same time, both architectural masterpieces of the avant-garde — the works of the greatest masters of the century — were organically incorporated in the ensemble of the capital, complementing the
multifaceted, but still integral appearance of its historical center.
Keywords: office/administration buildings, Moscow, constructivism, Alexey Shchusev, Le Corbusier, creative concepts, socio-cultural features, civilisational basics, composition.
For citation: Mark N. Gurari M. N., Lashchenko N. S. Two Moscow masterpieces of the avant-garde: commonality of style — difference of world views //Values and Meanings/Tsennosti I Smysly. 2022. No 3 (79). P. 6-25 (In Rus). https://doi.org/10.24412/2071-6427-2022-3 -6-25
В конце 1920-х в Москве близ Красных ворот началось строительство двух административных зданий: Наркомзема на Садовой-Спасской ул. (рук. коллектива А. В. Щусев) и Центросоюза на Мясницкой ул. (арх. Ле Корбюзье при участии П. Жаннере и Н. Колли). Обе постройки, находящиеся по соседству, спроектированы в соответствии с принципами конструктивизма, еще главенствовавшего тогда в мировом зодчестве: железобетонный каркас, свободная композиция фасадов, свободное расположение окон, свободная планировка, выход на плоскую крышу и пр., применены передовые на тот момент технологические новшества. Но при единой стилевой и функционально-конструктивной общности особенно выявились концептуальные отличия. В архитектуре каждого здания отражены весьма разные представления о человеке, о его месте в современном мире. Истоки этих различий до сих пор не связывали с социокультурными факторами, с атмосферой и обликом среды, влиявшими на формирование будущих мастеров.
Возведение таких новаторских объектов не было случайным. Москве, вернувшей столичный статус, нужны были общественные архитектурные объекты, современные, знаковые, утверждающие новые принципы социальности и зримо демонстрирующие светлое будущее. Мир, недавно вышедший из Первой мировой войны и серии революций, не мог и не хотел возвращаться назад, в прежний быт и старую эстетику. Футуризм был общим фактором сознания 1920-х, картину будущего пытались предложить философы, художники, литераторы, учёные, и, конечно, архитекторы.
Строительство в 1928-1936 гг. Дома Центросоюза, крупного общественного объекта, по проекту одного из лидеров мирового авангарда, стало прорывом в развитии не только московского, но и мирового гражданского зодчества. В конкурсном соревновании Корбюзье нашел наиболее рациональную объемно-планировочную структуру, как бы
подтверждая тем самым славу адепта функционализма. С помощью апробированных еще в проекте дворца Лиги Наций объемно-планировочных приемов автор расчленил комплекс на самостоятельные блоки, разместил три служебных корпуса со стороны Мясницкой, а общественную часть с залом — со стороны будущего проспекта; последовательно разделил потоки сотрудников и посетителей от трех входов; предусмотрел новейшие технологии: сочетание лифтов «патер-ностер» с пандусами, систему «точного дыхания» (так и не осуществленную), подачу теплого или охлажденного воздуха в межоконное пространство. Подобное функционально-структурное разделение объемов уже применяли Г. Майер — тоже в конкурсном проекте дворца Лиги Наций (1927), Веснины в конкурсном проекте Дворца труда (1923) и еще многие, в том числе, дипломник ВХУТЕМАС-ВХУТЕИНа Иван Леонидов — в ярко контрастных сочетаниях форм его знаменитого проекта Института Ленина.
Иллюстрация 1. Здание Центросоюза, арх. Корбюзье (1928-1936), фасад по Мясницкой ул., фото М. Гурари, 2006.
Иллюстрация 2. Здание Центросоюза, план 1 этажа, арх. Корбюзье (1928-1936). Из книги «Ле Корбюзье. Творческий путь». М.: Стройиздат,
1970. С. 97.
Корбюзье строго следовал провозглашенным им же 5 принципам новой архитектуры: дом поднят на столбы-опоры, плоская крыша, свободная планировка с неразграниченным рабочим пространством несущий внутренний каркас, соответственно — свободный фасад, и, наконец, ленточные окна на этих свободных фасадах [1, с. 40-41]. Но в окончательном варианте Корбюзье отказался от ленточных окон под впечатлением, как предполагают, конкурсного проекта Центросоюза Ивана Леонидова. «Судя по всему, окончательный проект Ле Корбюзье несет на себе влияние леонидовского проекта... Ле Корбюзье постепенно пришел к полному упразднению ленточных окон и заменил их сплошной стеклянной стеной-экраном с перемежающимися полосами прозрачного и непрозрачного стекла» [22, гл. 4]. Москвичей поразила огромная стеклянная стена, невиданное доселе гигантское зеркало, отражавшее небо, солнце, облака, а ночью — звезды и луну. Стеклянные стены на главном и боковых блоках усиливают новаторский дух постройки, оживляют фасады в контрасте с глухими торцами блоков, снижая лапидарность общего облика. Справедливости ради отметим, что сама идея сочетать сплошное остекление с глухими торцами появилась у Корбюзье раньше, в рисунках к «Проекту современного города на 3 млн жителей», представленному в Париже на «Осеннем салоне» в 1922 г. [18, с. 72-75]. Центральный корпус углублен от красной линии Мясницкой, выступа-
ющие торцы боковых блоков и энергично вынесенный вперед навес над входом обозначили свое придомовое пространство, небольшой курдонер при улице — этот прием хорошо знаком нам по старым московским особнякам типа Английского клуба на Тверской.
Проект Корбюзье высоко оценило сообщество московских архитекторов, добровольно отдавшее ему пальму первенства в последнем туре открытого конкурса. Его деятельность в столице, общение с московскими новаторами имели большое значение для продвижения современной архитектуры в России и для дальнейшего «оттачивания» творческого почерка самого автора. Почти век назад Корбюзье удалось создать произведение, поражающее и сегодня великолепной прорисовкой деталей фасадов и переплетов остекления, остротой и безупречностью новых форм.
Но были в архитектуре Центросоюза иные черты, замеченные московскими зодчими. «Корбюзье ... хочет строить красиво, дешево, удобно, в формах конструктивно оправданных, и этим его задача исчерпывается. Наш архитектор ... вносит дух бодрости, мужества и жизнерадостности. Таких слов в лексиконе Корбюзье нет»; «холодный, однообразный и неприветливый дом ... здесь люди должны работать напряженно, автоматически, безрадостно» [21, 13]. «Общий облик здания чересчур утилитарный, скорее свойственный производственному процессу, где главные действующие лица — машины, а не люди» [14, с.74]. Такие оценки свидетельствуют о чуждом, «несоветском» мировосприятии автора Дома Центросоюза, об ином понимании человека в общественном производстве. Конструируемое Корбюзье пространство нацелено на интенсификацию не только процессов, но и самого человека, превращаемого в «винтик» производства — материального или духовного. Эта позиция обоснована такими эффективными управленцами, как Ф. Тейлор и Г. Форд в отличие от отечественных романтиков социализма, какими являются А. Гастев [6] и др., пытавшихся в 1920-е годы через научную организацию труда раскрыть потенциал личности, ориентироваться на развитие, на творческий свободный труд.
В архитектуре первого для Корбюзье общественного здания ярко отражены его представления о городе, в котором может встать его постройка, о городе ХХ века. В своих статьях-манифестах нового градостроительства он проповедовал: «Город есть орудие труда» [15, с. 25], поэтому главная цель городского устройства — обеспечить горожанину
возможность обогнать конкурентов в рыночной гонке. «Я заменяю слово урбанизм термином оборудование. мы требуем просто орудий труда. Чтобы выиграть, орудовать делами, .нужно двигаться как можно быстрее. Выигрывает тот, кто хорошо оборудован. Выигрывает город, хорошо оборудованный» [17, с.145]. Объяснение этому феномену мы встречаем в размышлениях доктора философии А. Л. Казина: «... постренессансный Запад свел вечность ко времени, онтологические ценности — к инструментальным, соборность — к индивидуализму» [11].
Иллюстрация 3. Ла Шо-де-Фон (Швейцария), фото 1912. Нпр$://м/акк^1к1. org/images/5/54/La_Chaux-de-Fonds_19l2.jpg. (Срок защиты этого файла истек в соответствии со стандартами немецкого авторского права, поэтому файл находится в открытом доступе).
Откуда в концепциях Корбюзье такая абсолютизация рациональных установок, пуризм, отрицание любого украшательства? Некоторые истоки его представлений родом из детства — в семейном воспитании, образовании, в пространственной среде небольшого городка в Швейцарских Альпах, куда его предки перебрались из южной Франции в XIV веке. После пожара в конце XVIII века Ла-Шо-де-Фон перестроили так, чтобы никто не терял ни минуты по пути на работу — на часовые фабрики, вытеснившие ремесленников-индивидуалов. Предельно прагматичная
прямоугольная планировка сформировала не просто индустриальный моноцентр, но городское пространство нового качества — «город-фабрику», рациональное, методично-размеренное царство хронометра. Сегодня по-своему уникальные моногорода Ла-Шо-де-Фон и соседний Ле Локль (оба в кантоне Невшатель, Швейцария) внесены в список всемирного наследия ЮНЕСКО.
В такой специфической среде Корбюзье жил до 19 лет в семье отца, успешно овладел наследственной профессией часовщика-эмальера и даже построил свои первые объекты — виллы Фалле (1905), Жакме и Штотцер (1908), Жаннере-Перре и Ла Мэзон Бланш (1912), Швоб, или Турецкая (1916). Конечно, были и знакомство с новейшими течениями в искусстве и архитектуре, и общение с европейскими архитекторами-новаторами и важнейшее в творческой эволюции зодчего путешествие на Восток в мае-октябре 2011 года, позже описанное им самим [16]. Но изначальные представления, установки, пристрастия складывались именно здесь. Не отсюда ли его поэтический восторг перед прямой линией: «Кривая улица — это дорога ослов, прямая улица — дорога людей. Кривая улица есть результат прихоти, нерадения, беспечности, лености, животного начала. Прямая улица — результат напряжения, деятельности, инициативы, самоконтроля. Она полна разума и благородства». Не отсюда ли абсолютизированная рациональность организации пространства как «орудия труда» — пространства комнаты, дома, города: «Город — это место жизни и напряжённой работы». И наконец, аскетизм фасадов и интерьеров, притом прекрасно прорисованных? Все это близко духу и культуре кальвинизма, распространенного во франкоязычных кантонах Швейцарии, близко характеру его родного Ла-Шо-де-Фона [15].
При радикальной оптимизации планировки, столь эмоционально пропагандируемой Корбюзье, не обойтись без потерь: уничтожается издавна сложившаяся живая структура улиц и площадей, сносятся здания — артефакты, составляющие культурное наследие города, веками собираемый «исторический миф». В 1925 г. Корбюзье предложил снести значительную часть исторического центра Парижа вплотную к Сите и возвести на этом месте плотную группу из 18-ти одинаковых высотных крестообразных в плане башен-офисов в симметричной прямоугольной планировочной сетке (так называемый, «План Вуазен»). Фактически это был воссозданный родной Ла-Шо-де-Фон с его сверхрационализа-
цией, но уже в высотном варианте. Католический Париж с его культом роскоши не принял тогда столь радикальной идеи.
Иллюстрация 4. План Вуазен, арх. Корбюзье (1925). Из книги «Архитектура современного запада», под ред. Д. Аркина. М.: 1932. С. 144.
Но активное распространение подобных бескомпромиссных, упрощенно-рациональных программ Корбюзье в немалой степени способствовало уничтожению самобытного облика европейских городов. Наблюдая вокруг себя «громады новых корпусов», Иосиф Бродский заметил:
У Корбюзье то общее с Люфтваффе, что оба потрудились от души над переменой облика Европы. Что позабудут в ярости циклопы, то трезво завершат карандаши.
(«Роттердамский дневник», 1973)
Иллюстрация 5. Здание Центросоюза, арх. Корбюзье (1928-1936), фасад по пр. Сахарова, фото Н. Лащенко, 2021.
Отзвук жестких градостроительных установок ощущается и в построении дома Центросоюза. Но архитектура как искусство, область художественного творчества воздействует не только словесными построениями и манифестами. Здание Корбюзье — произведение большого художника, оно украшает Москву, продолжает восхищать москвичей поверх каких-либо деклараций. Высокое профессиональное мастерство зодчего так оценил А. А. Веснин, один из лидеров российского конструктивизма: "Исключительная ясность архитектурной мысли, четкость в построении масс и объемов, чистота пропорций, ясность соотношений всех элементов, сопоставленных по контрасту и по нюансу, масштабность всего сооружения в целом и отдельных его частей, легкость и вместе с тем монументальность, архитектурное единство, строгая простота характерны для этого сооружения" [5].
Свое представление об архитектуре новых общественных пространств воплотила в здании Наркомзема группа отечественных зодчих во гла-
ве с А. В. Щусевым (1928-1933 гг.), в которую входили Д. Д. Булгаков, И. А. Француз, Г. К. Яковлев, Я. А. Корнфельд, А. З. Гринберг, создавшие ряд знаковых объектов эпохи в Москве и других городах СССР. Биографии и творческий почерк всех участников группы заслуживают отдельного изучения, но здесь мы рассматриваем здание Наркомзема как целостный плод сотворчества и соработничества, архитектурный и социокультурный феномен, оставляя другим исследователям прочие аспекты.
Родился Алексей Викторович Щусев, будущий академик архитектуры, в тихом зеленом Кишиневе, в дворянской семье смотрителя богоугодных заведений. С детства проявил способности рисовальщика и живописца, закончил петербургскую Академию художеств с Золотой медалью, затем много путешествовал. «.Заграничные поездки помогали архитекторам созревать. При изучении памятников в натуре и рисовании с них, архитектор переживает ряд сопоставлений, которые помогали ему больше понимать форму и композицию, чтобы в будущей практике не опускаться до вульгарной и средней по качеству архитектуры» [2].
Иллюстрация 6. Здание Наркомзема, арх. А.Щусев (1928-1933), общий вид со стороны Садовой-Спасской и пр. Академика Сахарова, фото Н.Лащенко,
2022
Иллюстрация 7. Здание Наркомзема, план 1 этажа, арх. А. Щусев (19281933). Из книги «Всеобщая история архитектуры», том 12 «Архитектура СССР», глава 1 «Архитектура общественных зданий».
(С. О. Хан-Магомедов), илл.91 с. 109.
Успешный зодчий, Щусев построил целый ряд известных церковных и светских зданий, а после революции — столь значимые для Москвы объекты, как Мавзолей Ленина на Красной площади, Казанский вокзал, здание НКВД на Лубянке. Но постройка Наркомзема вырывается из стилевой общности ранних работ. Позднее Щусев вспоминал: «Принципы конструктивизма по тому времени были довольно жизненны. Строить что-нибудь сложное было трудно, а новое направление давало возможность при помощи железобетонного каркаса и почти без всякой отделки создать новый тип здания с производственным и свежим направлением. История оценит, насколько это направление было жизненно и кто из архитекторов сделал в нем достижения» [2]. Время подтвердило предположения Щусева. Здание Наркомзема находится в ряду наиболее значительных авангардных сооружений рубежа 1930-х годов, заложивших вектор преображения Москвы как столицы страны социализма.
Здание Наркомзема представляет собой целый квартал, обстроенный по периметру, с внутренним трапециевидным двором. Несмотря на ограниченный набор конструктивистских приемов, авторы под руководством Щусева создали живописную архитектурную композицию, хорошо связанную с близлежащими зданиями, с улицами существующими и проектируемыми. Энергичная консоль на углу фасада по Садовой со стороны будущего проспекта Сахарова, полуротонда на противоположном углу усиливают включение нового объекта в окружающее пространство бурно растущей столицы. Сочетание разных форм и объемов, ленточных и лежачих окон в контрасте с глухой плоскостью стен, трехчастное членение по горизонтали уличного фасада, сдвиг поверхности главного фасада почти на самой середине, устройство лоджий, усиливающих эффект выступа полуротонды, обостряют динамичную асимметрию фасада по Садовой. Здание становится доминантой Садового кольца. Этой живой асимметрией Наркомзем отличается от постройки Корбюзье с главенствующей симметрией фасада со стороны Мясницкой.
Иллюстрация 8. Здание Наркомзема, арх. А.Щусев (1928-1933), Фрагмент фасада со стороны пр. Академика Сахарова, фото Н.Лащенко 2022.
Иллюстрация 9. Здание Наркомзема, арх. А.Щусев (1928-1933), фрагмент фасада со стороны Садовой -Спасской, фото Н.Лащенко, 2022.
Неожиданно прочитывается древняя традиция — «красота в верхах»: большие окна зальных помещений сосредоточены в верхней части, там же устроены оригинальные часы с двумя циферблатами под углом друг к другу и выразительная угловая консоль, ставшая визуальным символом самого здания и всего героического времени его строительства.
Отметим, что в архитектуре Наркомзема авторы используют конструктивистские приемы, но не подчиняются им дословно. К примеру, здание не построено на ножках, поскольку рациональность открытой автостоянки под домом не подтвердилась, зато устроено общественное помещение, открытое для горожан — магазин с возможностью представления продукции хозяина здания — сельскохозяйственного министерства. Авторы пошли по пути построения современного офиса в едином объеме без разделения в пространстве на функциональные блоки, столь характерного для конструктивизма. Так, например, зал не выделен в отдельный объем, что было бы неразумно при его небольшой величине и с учетом московского климата. По пространственной структуре это традиционное московское здание рубежа Х1Х-ХХ веков, обстроенное по периметру участка, более того — с привычной для москвичей подворотней. Варианты такого типа осуществлены в дореволюционных конторско-банковских постройках начала XIX века, в первом советском «небоскребе» — здании газеты «Известия» Г. Б. Бархина на Пушкинской площади (1927), в здании Госторга Б. М. Великовского на Мясницкой (1927).
В Доме Центросоюза присущие конструктивизму лаконичность, минимальная деталировка фасадов особо доминируют, придавая зданию характер увеличенного макета, усиливая механичность композиции. Возможно, это связано с тем, что Дом Центросоюза — первая крупная постройка Корбюзье. В здании Наркомзема динамика и многообразие, отказ от центричности фасадов — оправданный профессиональный прием для крупного объекта. Темп нового времени в архитектурном ритме зданий также различен. Если обратиться к фонической аналогии, то у Корбюзье это размеренное тиканье часов, строго урочно перемежающееся боем курантов, у Щусева — свободное многоголосье перезвона колоколов, перестук колёс, гудки устремлённого в будущее локомотива. Музыкальная структура композиции Дома Центросоюза строится на сильных аккордах в центре уличных фасадов, в целом главенствует статика; в постройке Щусева усиление ближе к углам, их подхватывает архитектура соседних зданий, именно динамика композиции порождает
образ устремленности в будущее. Такой устремленности нет в высокохудожественной, пропорционированной, но при этом статичной композиции Центросоюза, будущее здесь предстает скорее как рационализированное и высокотехнологичное настоящее.
Иллюстрация 10. Здание Наркомзема, арх. А.Щусев (1928-1933), общий вид со стороны Садовой-Спасской и Орликова пер., фото Н.Лащенко,
2022.
Многозначность, полифонию архитектурного образа Наркомзема, столь неожиданную в конструктивизме, можно связать с представлениями Щусева о развитии города в ХХ веке, которые он изложил в статье «Москва будущего», напечатанной в № 17 журнала «Красная Нива» за 1924 г. В проектах Новой Москвы, выполненных им совместно с И. В. Жолтовским еще в 1918-1923 гг., предполагалось сохранение исторического ядра города, главенство памятников зодчества среди разновременных зданий, расширение Москвы к северу полосой городов-садов с зелеными клиньями в центр вплоть до Бульварного кольца, соразмерная человеку двух-трёхэтажная жилая застройка. Для наилучшей сохранности сложившейся природно-исторической среды намечалось дисперсное размещение новых функциональных центров. Сравним с предложением Корбюзье по реконструкции Москвы 1932 года с полным сносом существующей застройки, за исключением Кремля и Красной площади. Сегодня понятно, что сложившаяся пространственная среда столичного центра — это гигантский артефакт, сохраняющий ландшафтно-плани-ровочное своеобразие Москвы, артефакт, насыщенный символикой,
памятниками истории и культуры. Сегодня необходимо особо бережное отношение к исторической застройке на основе глубокого понимания значения объектов наследия во временном развитии столицы [9, с. 7].
Церковное зодчество А. В. Щусева в дореволюционный период стало областью сложения полноценного варианта неорусского стиля и оказало значительное влияние на формирование и развитие этого стиля в целом. [12]. Традиционно придерживаясь византийского храмового канона, Щусев привносил черты современного тогда модерна. Живописность отдельных форм и общих композиций, допускаемая каноном, не могла не сказаться в последующем творчестве. В разработке фасадов Наркомзема, по сравнению с Центросоюзом, при сохранении ограниченности конструктивистских приемов наблюдается больше внимания к игре форм и объёмов, использованию асимметрии, разнообразию окон как самостоятельных элементов фасада. Этой насыщенностью форм здание неожиданно оказывается созвучным традиционному старомосковскому кварталу, несмотря на стилевые различия и иной масштаб.
При этом динамичная новаторская архитектура здания Наркомзема пронизана оптимизмом созидателей нового строя, мира освобожденного труда, романтикой устремления в будущее — к пределу, к Абсолюту, где сам атеизм религиозен по сути. «Все дальше и дальше... к концу, пределу, к выходу из этого "м1ра", из этой земли, из всего местного, мещанского, прикрепленного». [4, с. 282-283]. Эта устремленность отразилась во всех сферах искусства и литературы. Владимир Маяковский: «Время, вперед, // вперед, время!» «Я с теми, кто вышел строить и месть // В сплошной лихорадке буден // Отечество славлю, которое есть, // Но трижды — которое будет». Возведенные в 1920-30-х гг. постройки, подобные зданию Наркомзема, не только обогатили сложившийся за века облик города, но усилили особую многозначность заложенного в архитектурном образе Москвы кода цивилизационного развития [10].
Щусев отметил еще в 1924 г.: «Творчество в архитектуре более, чем в других искусствах, связано с жизнью. Нельзя смешивать сущности архитектурной композиции с ее внешним обликом, то есть с тем, что начали называть «стилем», хотя понятие «стиль» гораздо более глубокое и не ограничивается одними внешними принципами построения» [20]. Нужно отметить, что Щусев принадлежал к тому типу творцов, которые пробуют себя во многих стилях, находя в разных, порой антагонистичных эстетических системах возможность выразить нечто своё, новое и при
этом подходящее для той культурно-цивилизационной почвы, на которой взрастает их творчество, в отличие от тех творцов, которые всю жизнь ищут свой стиль и, найдя, работают только в нём. Если провести аналогию с живописью, то предельными выразителями этих двух типов творца были, к примеру, И. Е. Репин и М. А. Врубель. В случае с Щусевым и Ле Корбюзье мы должны отметить их принадлежность также к разным типам творцов.
Заразительная идея обновления архитектуры, пришедшая из-за рубежа, совпавшая со временем коренных социальных преобразований, пришлась по душе открытым к поиску отечественным мастерам. Но приемы конструктивизма, привнесенные западной культурой, в том числе энергией и мастерством Корбюзье, были творчески преобразованы.
Подобное восприятие с преобразованием чужого опыта, развитие своих особенностей отличает произведения многих лидеров русского авангарда [8]. Работы Ивана Леонидова, Константина Мельникова, Алексея Щусева, братьев Весниных, Голосовых убеждают, что стилистические установки авангарда были существенно трансформированы соответственно собственным идеям построения нового мира, переработаны по своим глубинным, издревле сформировавшимся цивилизационным представлениям, что характерно вообще для культурной деятельности в России. Эту мысль в свое время на открытии памятника А. С. Пушкину точно сформулировал И. С. Тургенев, заметив, что «В поэте, как в полном выразителе народной сути, сливаются два основных ее начала: начало восприимчивости и начало самодеятельности, женское и мужское начало.» [19]. Архитектурное творчество 1920-30 гг. в России не только адаптировалось к новым временам, к новым привходящим течениям, но стало самостоятельным, самобытным явлением в мировой культуре.
Идеальная геометрия здания Ле Корбюзье воплощает рациональный аскетизм, чистоту стиля, неподвластную времени завершенность. Напротив, в здании Щусева проявляется свободный выбор архитектурных решений, в чем-то незавершенных, открытых для дальнейшей трансформации — это черта, столь характерная для традиций московской архитектуры. Композиция Наркомзема, в целом более импровизированная, раскрепощенная, не акцентированная, не несет печати статичной завершенности, прорисовка архитектурного произведения как бы «размыта», вариативна.
В проработке архитектурного образа, пространственной структуры обоих зданий отражается расхождение представлений зодчих о человеке,
для которого предназначены эти здания, разница их подходов к будущей социальности, прочитывается различие социокультурных парадигм, питающих их творческий процесс, и миропонимания в целом выявляются разные концепции творчества. Интересна социокультурная параллель от А. И. Герцена, который хорошо знал Западную Европу сер. XIX века и которого трудно упрекнуть в симпатиях почвенничеству: «Оконченная, замкнутая личность западного человека, удивляющая нас сначала своей специальностью, вслед за тем удивляет односторонностью. Он всегда доволен собой... Он никогда не забывает личных видов... западный человек не в нормальном состоянии — он линяет. ... исторический вал естественным чередом выплеснул на главную сцену тинистый слой мещан, покрывший собою ископаемый класс аристократий и затопивший народные всходы. Мещанство несовместно с нашим характером — и слава богу! ... мы в жизни, с одной стороны, больше художники, с другой — гораздо проще западных людей, не имеем их специальности, но зато многостороннее их. Развитые личности у нас редко встречаются, но они пышно, разметисто развиты, без шпалер и заборов. Совсем не так на Западе» [7].
Два шедевра авангарда, два произведения высокого искусства архитектуры крупнейших мастеров ХХ века, вставшие в Москве по соседству близ Красных ворот, отличные друг от друга, хотя и решенные в одной стилистике, дополняют многообразный, но по-своему цельный образ столицы, отражая разные концепции творчества, разные представления о человеке, городе, мире, об основах бытия.
Литература
1. Аркин Д. Современная западная архитектура и ее истоки // Архитектура современного Запада. М.: ИЗОГИЗ, 1932, с. 5-50.
2. Архитектурный Календарь. Из автобиографии Алексея Щусева. 1938-1948 годы [Электронный ресурс]. URL: https://ok.ru/archmuseum/topic/152371527289616 (дата обращения: 25.07.2022).
3. Афанасьев К. Н. А. В. Щусев. М.: Стройиздат, 1978. 192 с.
4. Бердяев Н.А. Судьба России / М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 2000. 734 с.
5. Веснин А. Легкость, стройность, ясность // Архитектура СССР, 1934, № 12,
с. 9.
6. Гастев А. К. Как надо работать: Практическое введение в науку организации труда. М.: ВЦСПС, 1924. 116 с.
7. Герцен А. Н. Былое и думы. Часть четвертая, гл. XXIX. Наши [Электронный ресурс]. URL: http://gertsen.lit-info.ru/gertsen/proza/byloe-i-dumy/4-glava-xxix.htm (дата обращения 25.07.2022).
8. Гурари М. Творческое наследие русского авангарда: традиции архитектурные и духовные. // Современная архитектура мира. НИИТАГ РААСН. Вып. 6. М.:
СПб: Нестор-история, 2016, с. 150-163.
9. Гурари М., Лащенко Н. Культурное наследие как ориентир градостроительного развития Москвы XXI века // Архитектурный вестник.2011. № 6, с. 34-39.
10. Гурари М., Григорьева [Лащенко] Н. Москва между прошлым и будущим: на перепутье цивилизаций // Архитектура и строительство России. 2012. № 8.
11. Казин А.Л. Русская философия и российская политика. // «Политический класс». 2008. № 1 (37) с. 77-89.
12. Кейпен-Вардиц Д. В. Храмовое зодчество А. В. Щусева. Москва: Совпадение, 2013. 213 с.
13. Кожин С. Ошибка замысла// Архитектура СССР. М.:1934. № 12, с. 9
14. КорнфельдЯ. А. Архитектура советских общественных зданий// Академия архитектуры. 1935. № 4. с. 65-74.
15. Ле Корбюзье Ш. Э. Архитектура XX века. Сборн., пер. с фр. 2-е изд. М.: Прогресс, 1977. 303 с.
16. Ле Корбюзье Ш. Э. Путешествие на Восток / Пер. с фр. М. В. Предтеченского. М.: Стройиздат, 1991. 113 с.
17. Ле Корбюзье Ш. Э. Современный город на 3 миллиона жителей // Архитектура современного Запада. Сборн. под общ. ред. Аркина Д. М.: Изогиз, 1932, с. 144-146.
18. Ле Корбюзье Ш. Э. Творческий путь /Пер. Ж. Розенбаум. М.: Стройиздат, 1970. 245 с.
19. Тургенев И. С. Речь на Пушкинском празднике.// Солнце России. Русские писатели о Пушкине. М.: Дружба народов, 1999, с. 315-317.
20. Щусев А. В. О принципах архитектурного строительства. // Журнал «Строительная промышленность», 1924. № 12. с. 760-762.
21. Фомин И. «О простоте и богатстве» // Архитектура СССР. М.: 1934. № 12. с. 8.
22. Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. Кн. 2: Социальные проблемы. М.: Стройиздат, 2001. 712 с.
References
1. Arkin D. Sovremennaya zapadnaya arhitektura i ee istoki // Arhitektura sovre-mennogo Zapada. M.: IZOGIZ, 1932, s.5-50. [In Rus].
2. Arhitekturnyj Kalendar'. Iz avtobiografii Alekseya Shchuseva. 1938-1948 gody [Elektronnyj resurs]. URL: https://ok.ru/archmuseum/topic/152371527289616 (data ob-rashcheniya: 25.07.2022). [In Rus].
3. Afanas'ev K. N. A. V. Shchusev. M.: Strojizdat, 1978. 192 s.
4. Berdyaev N. A. Sud'ba Rossii / M.: EKSMO-Press; Har'kov: Folio, 2000. 734 s. [In Rus].
5. Vesnin A. Legkost, strojnost, yasnost' // Arhitektura SSSR, 1934, № 12, s. 9. [In Rus].
6. Gastev A. K. Kak nado rabotat': Prakticheskoe vvedenie v nauku organizacii tru-da. M.: VCSPS, 1924. 116 s. [In Rus].
7. Gercen A. N. Byloe i dumy. Chast' chetvertaya, gl. XXIX. Nashi [Elektronnyj resurs]. URL: http://gertsen.lit-info.ru/gertsen/proza/byloe-i-dumy/4-glava-xxix.htm (data obrashcheniya 25.07.2022). [In Rus].
8. Gurari M. Tvorcheskoe nasledie russkogo avangarda: tradicii arhitekturnye i duhovnye. // Sovremennaya arhitektura mira. NIITAG RAASN. Vyp. 6. M.: SPb: Nestor-istoriya, 2016, s.150-163. [In Rus].
9. Gurari M., Lashchenko N. Kul'turnoe nasledie kak orientir gradostroitel'nogo razvitiya Moskvy HHI veka // Arhitekturnyj vestnik.2011. № 6, s. 34-39. [In Rus].
10. Gurari M., Grigor'eva [Lashchenko] N. Moskva mezhdu proshlym i budushchim: na pereput'e civilizacij // Arhitektura i stroitel'stvo Rossii. 2012. № 8. [In Rus].
11. Kazin A. L. Russkaya filosofiya i rossijskaya politika. // \"Politicheskij klass\". 2008. № 1 (37) s. 77-89. [In Rus].
12. Kejpen-Vardic D. V. Hramovoe zodchestvo A. V. Shchuseva. Moskva: Sovpadenie, 2013. 213 s. [In Rus].
13. Kozhin S. Oshibka zamysla// Arhitektura SSSR. M.:1934. № 12, s.9
14. Kornfel'd Ya. A. Arhitektura sovetskih obshchestvennyh zdanij// Akademiya arhitektury. 1935. № 4. s.65-74. [In Rus].
15. Le Korbyuz'e Sh. E. Arhitektura XX veka. Sborn., per. s fr. 2-e izd. M.: Progress, 1977. 303 s. [In Rus].
16. Le Korbyuz'e Sh. E. Puteshestvie na Vostok / Per. s fr. M. V. Predtechenskogo. M.: Strojizdat, 1991. 113 s. [In Rus].
17. Le Korbyuz'e Sh. E. Sovremennyj gorod na 3 milliona zhitelej // Arhitektura sovremennogo Zapada. Sborn. pod obshch. red. Arkina D. M.: Izogiz, 1932, s.144-146. [In Rus].
18. Le Korbyuz'e Sh. E. Tvorcheskij put' /Per. Zh. Rozenbaum. M.: Strojizdat, 1970. 245 s. [In Rus].
19. TurgenevI. S. Rech' na Pushkinskom prazdnike.// Solnce Rossii. Russkie pisateli o Pushkine. M.: Druzhba narodov, 1999, s.315-317.
20. ShchusevA. V. O principah arhitekturnogo stroitel'stva. // Zhurnal \"Stroitel'naya promyshlennost'\", 1924. № 12. s. 760-762. [In Rus].
21. Fomin I. «O prostote i bogatstve» // Arhitektura SSSR. M.: 1934. № 12. s. 8. [In Rus].
22. Han-Magomedov S. O. Arhitektura sovetskogo avangarda. Kn. 2: Social'nye prob-lemy. M.: Strojizdat, 2001. 712 s. [In Rus].
Информация об авторах
М. Н. Гурари — архитектор, заместитель председателя Совета по градостроительному развитию и сохранению исторической среды Союза московских архитекторов, академик Академии архитектурного наследия. Н. С. Лащенко — историк, консультант Совета по градостроительному развитию и сохранению исторической среды Союза московских архитекторов, академик Академии архитектурного наследия.
Information about the authors
Mark N. Gurari — Deputy Chairman of the Committee for Urban Development and Preservation of the Historical Environment of the Union of Moscow Architects, full member of the Academy of Architectural Heritage. Natalia S. Laschenko — historian, consultant of the Committee for Urban Development and Preservation of the Historical Environment of the Union of Moscow Architects, full member of the Academy of Architectural Heritage.
Статья поступила в редакцию 07.07.2022; одобрена после рецензирования 12.07.2022; принята к публикации 13.07.2022.
The article was submitted 07.07.2022; approved after reviewing 12.07.2022; accepted for publication 13.07.2022.
