CC BY
446
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ СЛОВЕСНЫХ ФОРМ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
А. К. Базилевская
ДВА АСПЕКТА ТЕМЫ ДЕТСТВА В РАССКАЗАХ А.П. ЧЕХОВА
Мир ребенка - необычный, неожиданный, яркий - целая область эстетических и этических интересов А.П. Чехова. Для него это - особый мир, дети у него - особые люди. Чехова не привлекала литература собственно детская. Но его крайне волновала сама стихия детства. Притягивал внутренний мир детей, еще не испорченный влиянием общественной среды. В детском сознании он находил неискушенный, гармоничный взгляд на жизнь в ее целостном единстве. Детская тема дает выход его эмоциональному стремлению понять, как соотносится мир взрослых с миром детей. Большая часть произведений Чехова о детях приходится на вторую половину 1880-х годов - время его расставания с амплуа юмориста и становления как крупного, драматически мыслящего художника.
Чехов - создатель образа детского мира - в прозрачности и лирической насыщенности письма следует за Толстым, Аксаковым, Короленко. В то же время преимущественное внимание к боли, беде, одиночеству сближает его с Достоевским, Салтыковым-Щедриным, Успенским, Гаршиным. Изображенные Чеховым дети - часто существа страждущие или же угнетенные и подневольные. Чехов писал о том, что хорошо знал, наблюдал, выстрадал. Он сопереживал, сочувствовал детям, остро ощущая их несчастье. Большинство чеховских детей нарисованы так, что читателю становится не просто грустно, а горько тоскливо.
Ребенком сам Чехов только издали видел счастливых детей. «В детстве у меня не было детства», - не раз говорил писатель. Себя
и братьев он называл «маленькими каторжниками», имея в виду повинность сидения в лавке, другие родительские дисциплинарные меры, деспотизм отца (которого, впрочем, он не переставал любить). Но этот «каторжный» путь не омрачил его души, напротив, возбудил в нем жажду любви к жизни, к людям. «Чехов любит детей и пишет с лаской о них и желает, чтобы для них открылась та тихая, нежная и сладкая жизнь, которой не видели печальные глаза самого поэта» (3, с. 245). При жизни Чехова его как писателя детской темы приветствовали неоднократно. О чистоте воззрений Чехова, его умении смотреть на жизнь глазами ребенка, об определенной «детскости» и даже «женственности» дара писателя говорилось не раз и при его жизни, и после.
В рассказах Чехова о детях два основных аспекта: восприятие мира глазами ребенка и восприятие взрослыми детского мира. Чехов изображает те моменты в жизни детей, которые позволяют выявить проблемы, возникающие от непонимания взрослыми мира ребенка. Он строит свои рассказы чаще всего на столкновении детского сознания с миром взрослых, чуждым и непонятным. В одних произведениях изображаются оба мира как пересекающиеся. События рисуются такими, как их видят взрослый и ребенок. В других внешний мир, с которым сталкивается маленький человек, предстает целиком в его восприятии. Через взаимодействия между детьми и взрослыми выявляются психологические особенности тех и других.
Чехов предстает как знаток детской психологии и поведения. Поражают его наблюдательность, фантазия, дар перевоплощаться, смотреть на мир глазами героев. Писатель передает свежесть детского взгляда, острую способность видеть красоту (ведь даже тусклые краски в детском восприятии всегда остаются яркими). Каждый ребенок, в представлении Чехова, - это личность со своими вполне определенными чертами, интересами, привычками, способностями. Дети, независимо от возраста, остаются еще во многом беспомощными, но они бескорыстней, чем взрослые. С большей готовностью способны прощать окружающих. Их души мягче. Поэтому окружающий мир, в котором так мало доброты, тепла и любви, часто им непонятен, чужд и страшен.
«Папы, мамы и тети Нади нет дома. Они уехали на крестины к тому старому офицеру, который ездит на маленькой серой лошади», -так начинается один из наиболее известных рассказов - «Детвора»
(1886). Тут ощутимы слог и тональность, свойственные мышлению детей. Именно от их лица ведется повествование. Чувствуется трогательная симпатия автора к миру ребенка, признание его равноправным с миром взрослых. Люди, близкие детям, названы так, как их называют дети. «Старый офицер» - лицо из взрослого мира и, видимо, само по себе детям неинтересное, но им интересно сообщение о том, что в его доме будут крестить ребеночка, интересна и маленькая серая лошадь, на которой ездит старый офицер. Чехов показывает особую детскую внимательность к тем «пустякам», которые совершенно стираются в восприятии взрослых. Зоркость самого Чехова-писателя как раз сродни детской.
Дети играют в лото не в силу потребности беззаботно повеселиться, а от гнетущей скуки, на которую их обрекли уехавшие в гости родители. Дети предоставлены сами себе, сиюминутное воздействие взрослых отсутствует. Однако духовно-душевный мир детей формируется под влиянием мира взрослых. Дети играют во «взрослую» игру, играют, как взрослые, «с азартом», на деньги, пользуясь терминами и языком взрослых. В игре раскрываются характеры. Борьба амбиций, самолюбий, алчность - все это присутствует в среде совсем еще малышей. И вместе с тем дети трогательны, непосредственны, открыты добру. Чехов не прибегает ни к каким рассуждениям. Свидетельствуют лишь диалоги в игре и -финал: словно бы всепобеждающее детское братство: все вповалку засыпают на маминой постели.
Удивительно чеховское умение - одним-двумя словами выразить отношение к человеку, описать ситуацию. Всего-то сказано: «Примостился и кухаркин сын Андрей». А за этим - целая судьба. Драма не то чтобы отверженного, но человека, который с младенчества должен знать «свое место». И вот выдался случай, повезло, он - рядом с другими детьми, как все. А это заключительное «Спокойной ночи!». В нем столько любви, столько понимания! «Детвора» - один из самых теплых и вместе с тем психологически глубоких рассказов Чехова о детях.
В рассказе «Мальчики» (1887) автор сосредоточен на детском мироощущении в его отличии от интересов и представлений взрослых. Герои рассказа - уже не малыши, а гимназисты второго класса, но ситуация здесь тоже, можно сказать, игровая. Хотя в то же время - и более сложная: дети решили бежать из дома, отпра-
виться в путешествие. Их воображение обогащено, усложнено впечатлениями от чтения книг.
В «Мальчиках», как и в «Детворе», Чехов показывает, что у детей, подобно отношениям взрослых, уже распределены жизненные роли, очевидны особенности характера. Чечевицын, к примеру, выбрал себе роль вождя непобедимых индейцев, Володе же он поручает подчиненную роль «бледнолицего брата». Оба мальчика увлечены авантюрой побега «в Америку», но при этом каждый воспринимает события на свой лад. И, главное, каждый по-разному себя ведет для достижения общей мечты, ибо это два разных характера, две сложившиеся личности.
Чечевицын - решителен, уверен в себе и даже бесстрашен. Он придумал себе роль отважного, сурового человека. Готов на все для достижения цели, готов преодолеть любые препятствия. Свое поражение считает временным. На вопрос «Вы где ночевали?» гордо отвечает: «На вокзале». Прощаясь с девочками, он, как и положено мужественному герою, не говорит «ни одного слова», на лице его -«суровое, надменное выражение», он остается верен своему идеалу. В Катиной тетради, опять-таки не выходя из образа, подписывается: «Монтигомо Ястребиный Коготь». Совсем иной человек Володя. Изнеженный «домашний» мальчик воспитан явно не как герой. Он мучается, колеблется, жалеет близких. Утомлен, потрясен подготовкой к побегу. Ему трудно играть в реальной жизни придуманную роль. Володя «как вошел в переднюю, так и зарыдал, и бросился матери на шею, <...> потом лежал, и ему к голове прикладывали полотенце, смоченное в уксусе <...>».
Отец Володи (в конце рассказа) приглашает детей к себе в кабинет. И с укором говорит Чечевицыну: «Не хорошо-с! Вы зачинщик и, надеюсь, будете наказаны своими родителями». Между тем зачинщиком-то был безвольный Володя. Тут опять выявляются характеры. Чечевицын молчит, он - тверд, порядочен, не хочет подводить друга. Молчит и Володя. Видимо, и отца боится, и не хочет быть виноватым, тем самым позволяя твориться несправедливости. Чехов показывает, что уже в детстве очевидна натура человека в ее основных чертах. Девочки, сестры Володи, в отличие от взрослых, сразу обратили внимание на перемену в поведении брата, точно заприметили особенности Чечевицына. Друг брата восхищал
их все больше и больше. Девочки оказываются и более чуткими, и более наблюдательными, чем взрослые.
В «Мальчиках» Чехов, быть может, наиболее тонко и глубоко показывает разность и разобщенность двух миров - детского и взрослого. Того, что для детей необычайно важно, взрослые просто-напросто не замечают. К примеру, родители Володи настолько невнимательны, что вообще не замечают перемен, происходящих с ним. Не видят, не чувствуют волнения, напряжения мальчиков. Не проявляют никакого внимания к другу их сына. Характерная деталь: отец Володи даже и фамилию-то гостящего у них мальчика ленится запомнить. Называет его то Черепицыным, то Чибисовым. А уж об интересе хозяина дома к душе мальчика говорить не приходится.
В рассказе «Гриша» (1886) отчетлива огромная разница двух взглядов - ребячьего и взрослого, которые в данном случае даже не пересекаются. Многое из того, что делает малыш, можно сказать, трагикомично. Гриша, к примеру, берет у торговки апельсин, и вокруг этого события поднимается шум, а мальчику совершенно непонятно, почему. Что же он совершил? Просто-напросто взял с лотка красивый апельсин, ведь он в том счастливом возрасте, состоянии, когда невдомек эти жуткие взрослые «игры»: деньги и прочее. А взрослым никак не догадаться, почему так поступил Гриша. С прогулки с няней Гриша возвращается «распираемый впечатлениями», но выразить их не может, а мама поит его касторкой. Два чуждых мира: ясный детский и нелепый взрослый.
Объективность Чехова не позволяет ему в детской теме предаться только умилению. Дети разные. Некоторые уже успели «набраться» у «взрослой братии» много «негожего». Так появляется шутливый рассказ о завтрашнем доносчике «Злой мальчик» (1883). Этот ребенок способен получать удовольствие от смущения и страдания других, извлекать из него выгоду. Влюбленные пытаются уединиться, но на их пути постоянно - злонамеренная «помеха».
Коля не только кляузник, «не честный и не благородный человек», но еще и безжалостный вымогатель, мучитель своих жертв. «Подлец! - скрежетал зубами Лапкин. - Как мал, и какой уже большой подлец! Что из него дальше будет?!» В уста Лапкина Чехов вкладывает собственные мысли: что же выйдет из человека юного, коль он в своем будто бы невинном возрасте наделен столь неприглядными чертами? «Весь июнь Коля не давал житья бедным влюб-
ленным. Он грозил доносом, наблюдал и требовал подарков; и ему все было мало, и в конце концов он стал поговаривать о карманных часах. И что же? Пришлось пообещать». В таком положении находились молодые люди, покуда Лапкин не сделал предложения и не получил официального согласия родителей Анны Семеновны.
Как многие чеховские произведения, рассказ написан словно на одном дыхании, с необычайной легкостью, полон мягкого юмора. Взят вроде бы пустяковый случай, а рассказ содержателен и глубок. Здесь и дивные эскизные портретные характеристики, и описание влюбленности, и главное - «злой мальчик». Почти определившаяся натура человека, которому всего-то лет десять. Как бы комедийно ни была описана ситуация, из нее отчетливо следует: зло рождает зло. Когда молодые люди получили благословение родителей, они, не сговариваясь, бросились искать Колю. «И потом оба они сознавали, что за все время, пока были влюблены друг в друга, они ни разу не испытывали полного счастья, такого захватывающего блаженства, как в те минуты, когда драли злого мальчика за уши <...>».
В рассказе мало слов «от лица ребенка» - лишь несколько реплик в диалоге. Гораздо больше непосредственной авторской речи, но есть вкрапления фраз, интонаций «злого мальчика». Благодаря этому непосредственному «переселению» в душу ребенка повествование делается образным, сочным. В маленькой по объему вещи очевиден метод Чехова: он будто бы на все смотрит со стороны, никого впрямую не обличает, никого указующим перстом не обозначает и не карает. Он словно говорит самой формой повествования: я вам все описал, представил, извольте сделать вывод сами. Думайте! Чувствуйте!
Рассказ «Событие» (1886) с отчетливостью передает образы едва пересекающихся миров - детского и взрослого. Добрый, теплый, наивный мир детей - и холодный мир взрослых, подчас не только равнодушный, но и жестокий, безжалостный. Таким этот мир видят дети. Взрослые, причем самые близкие люди - мама, папа, - кажутся в своих поступках настоящими монстрами. И дети правы: поведение взрослых без содрогания воспринимать невозможно (финал рассказа). Ситуация, которую пережили малыши, -настоящая «школа жестокости».
Поначалу писатель рассказывает милую, трогательную, смешную историю. Ваня («лет шести») и Нина («четырехлетняя девочка») просыпаются «не в духе». Но вдруг они узнают, что у кошки есть теперь котята. «Оба разом вскрикивают, прыгают с кровати и, оглашая воздух пронзительным визгом, бегут босиком, в одних рубашонках в кухню. - Кошка ощенилась! - кричат они <...>». Дети счастливы. «Лица их серьезны, сосредоточенны и выражают заботу. Их тревожит не только настоящее, но и будущее котят». Чехов восхищается детской способностью любить, которая кажется ни от кого не зависящим «даром небес», фантазировать, восхищается неуемной любознательностью детей, с наслаждением цитирует неправильности их речи («котята похожи на мышов»). В интонации повествования чувствуется улыбка взрослого человека, рассказывающего о наивных детских представлениях, - улыбка ласковая и не обидная.
Но вот начинается кошмар. Котят хотят выбросить в помойку. Дети плачут, и в конце концов отец разрешает оставить котят в кухне. Но дальше случается совсем страшная история. Драматизм ее Чехов подчеркивает ясным, простым описанием, без всяких нравоучений, комментариев. В гости в семью приходит дядя Петруша, а с ним «большой черный пес», который под шумок съедает котят. «Но люди сидят спокойно на своих местах и только удивляются аппетиту громадной собаки». Название рассказа - «Событие» -можно толковать как некий символ. Да, случилось огромное событие в жизни детской души. Страшное событие, которое при всей его мизерности (в глазах взрослых) может стать переломным для детского мировосприятия. Во-первых, дети видят, что жестокость воспринимается как норма. Во-вторых, они сталкиваются с абсолютным непониманием взрослыми их чувств, интересов, представлений. Дети испытывают настоящую боль и, может быть, впервые, сами того не понимая, познают одиночество.
Они ждали от родителей гнева и возмущения против пса, сожравшего котят, но... «папа и мама смеются». Чехов подчеркивал благотворное влияние домашних животных на воспитание детей: «Мне даже иногда кажется, что терпение, верность, всепрощение и искренность, которые присущи нашим домашним тварям, действуют на ум ребенка гораздо сильнее и положительнее, чем длинные нотации...». А тут такое надругательство над правдой и красотой.
«Событие» - лишь эпизод, в котором отразилась беззащитность детского мира перед жестоким равнодушием взрослых. Никому нет дела ни до животных, ни до детей; торжествуют мрачные, свирепые существа вроде Неро... А сколько впереди обид, еще более глубоких и безнаказанных...
Чехов безжалостен в своей правде. Как просто было бы ему «отправить» маму к детским постелям, заставить хотя бы погладить детей по головам, успокоить. Но - нет, Чехов знает: жизнь часто сурова и далека от идиллии. Дети лежат и плачут. А взрослые играют в карты и смеются. Одна из жестоких деталей рассказа -именно контрапункт смеха взрослых и плача детей, которого никто не слышит.
Образы, которые будят разум и совесть, создал писатель в рассказах о детях-сиротах, обездоленных, живущих тяжко и беспросветно.
Наверно, трудно найти более хрестоматийного литературного героя, чем чеховский Ванька Жуков из рассказа «Ванька» (1886). Кроме ярко выраженных социальных мотивов, в этом произведении есть и глубочайший психологический портрет, и удивительное сочетание трагизма и юмора. Как и в другом знаменитом рассказе -«Тоска», - герой высказывает свою боль «в никуда». В одном случае - лошади, в другом - бумаге, которая никогда не найдет адресата, ибо писана в отчаянии - «на деревню, дедушке». Однако из безнадежной ситуации есть выход, имя которому - исповедь. Человек высказал свою боль, и само это способно принести ему облегчение. Это и есть начало избавления от невыносимой душевной и физической муки. «...Стал писать»...
Поразительны талант мальчика, богатство его воображения, его наблюдательность, память, вместившая все впечатления детства. Чехов явно любуется своим героем, ведя рассказ от его лица. Поэ-тичнейше, с пушкинской простотой описана природа - этот эпизод существует и в контексте воспоминаний Ваньки, и как бы сам по себе. Образ деревни прекрасен, как прекрасна и заманчива мысль мальчика о возвращении домой. Когда Ванька рассказывает о своей беспросветной жизни в учении у сапожника, появляются «ейный», «харя», «морда», «трескают». Грубый быт рождает и соответствующие слова. А воспоминания о жизни дома, в деревне, связаны с прекрасным. И слова, в которые облекаются картины воспомина-
ний, - яркие, образные, светлые. «Убаюканный сладкими надеждами, он, час спустя, крепко спал... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам...»
Этот маленький литературный шедевр достигает высот трагедии. Горькая сиротская судьба мальчика воспринимается и в более широком смысле. Ведь дедушка Константин Макарыч отправил любимого внука в город, думая, что там ему будет лучше, чем в родной деревне. «Ванька», как и многие произведения Чехова, - об одиночестве. О том, как трудно быть понятым. О невозможности предощутить страдание другого человека. «А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосы на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул». Мотив ужасной, убийственной усталости очень волновал Чехова.
Трагичен рассказ «Спать хочется» (1888), лаконичный, жесткий, со стремительной кульминацией и развязкой. Варьке, отданной в услуженье к мастеровому, нет времени выспаться. В одном лице прислуга, горничная, прачка и нянька, эта тринадцатилетняя девочка не выдерживает тяжести бессонных ночей. Сон и явь, соперничая друг с другом в безысходности, давят на мозг Варьки. Грезы ее окрашены в недетские, мрачные тона: темные облака, холодный, суровый туман, какие-то обозы, люди с котомками и тени, бредущие по жидкой грязи. Днем Варька - в полудремотном состоянии, но ни на минуту ей не дают прилечь, без конца понукают, требуют то затопить печь, то лестницу помыть, то сбегать за водкой... Она грезит наяву, вспоминает в полусне свою жизнь. И еще одна ночь, снова крик ребенка, снова этот тяжелейший полусон, когда все тело сковано. Наступает страшный миг - миг безумия. И она, на грани безумия, видит источник своей беды в непрекращающемся крике хозяйского младенца и - душит его в колыбели, чтобы заснуть...
Чехов точно понимает физиологическое состояние изнуренного бессонницей человека. Читая рассказ, бесконечно сочувствуя героине и погибшему младенцу, которого поджидала такая участь, читатель словно бы и сам погружается в темпо-ритм нарастающего состояния усталости. И хотя Чехов, следуя своим принципам, не произносит ни слова прямого осуждения, не делает никаких комментариев по поводу бездушных людей, окружающих девочку,
идиотским смехом Варьки в момент убийства он подводит читателя к мысли об истинных причинах искалеченной жизни девочки. Дает понять, что несчастье и преступление ребенка - признаки страшного, ненормального уклада жизни.
В повести «Степь» (1888) (произведении многоплановом, сложном по композиции, с большим числом действующих лиц) образ ребенка раскрывается в его отношениях с окружающим. Девятилетний Егорушка, которого родственник и сельский священник везут в город учиться, - одна из центральных фигур повести. Этот мальчик - очень ранимый, душевно одинокий, лирически настроенный - уже личность со своими вкусами, пристрастиями, оценками, даже взглядами - на того или иного человека, факт. За время своего мучительного путешествия приглядываясь к протекающей рядом жизни, он понимает неутешительное: «Как скучно и неудобно быть мужиком!».
В немалой степени именно его глазами видится и оценивается происходящее. «Он чувствовал себя в высшей степени несчастным человеком и хотел плакать». Сознание юного героя выявлено через его способность понимать жизнь природы как подобие жизни человека. Вот страшная картина грозы, увиденной глазами Егорушки, картина, соответствующая его собственному отчаянию и оставлен-ности: «Кто-то чиркнул по небу спичкой»; «Чернота в небе открыла рот и дыхнула белым огнем». Возможно, мальчика нельзя назвать главным персонажем повести, но только по той причине, что главный герой - сама степь.
Знакомый чеховский мотив: сочувствие ребенку, жизнь которого взрослые устроили по своему разумению, ничуть не вдумываясь или, по крайней мере, не вдумываясь глубоко в то, каково же самому мальчишке, отдаваемому в чужие руки, отправляемому в полную неизвестность. Каково детской хрупкой душе быть оторванной от привычного мира? Чехов с необычайным сочувствием пишет о горюющем ребенке. Он полностью на его стороне. И называет его ласково, не иначе как - Егорушка. Постоянно подчеркивает, с одной стороны, тоску и одиночество мальчика, а с другой -его наблюдательность, способность видеть красоту, радоваться прекрасному. Есть один интереснейший прием, который Чехов применяет будто исподволь. По тому, как разные люди относятся к ребенку (а их десятки встречаются в пути), писатель, в сущности,
рассказывает о самом человеке - добр он или зол, алчен ли, способен ли на сострадание. Образ Егорушки, по существу, вырастает до символа. Это и символ романтизма, поэтичности детской души, непосредственности детского сознания. И некий знак одиночества человека, вступающего в жизнь.
Жизнь как степь - многолика, страшна, прекрасна. И слишком безмерна, чтобы понять ее. Простора так много, что человеку порой трудно отыскать себя в нем. И еще труднее ориентироваться в окружающем мире детям, ведь у них, «как у дикарей, свои художественные воззрения и требования своеобразные, недоступные пониманию взрослых» («Дома»). Из рассказа в рассказ возвращается писатель к своим любимым мыслям, к темам, которые тревожат его душу. Это мысли о достоинстве, свободе человека, о лучших качествах человеческой личности - таланте, уме, доброте. А еще о том, как мало иногда люди дорожат тем лучшим, что в них есть.
Одна из главных идей рассказов Чехова о детях в том, что уже в раннем возрасте ребенок обладает вполне определенными чертами характера, более того, во многом - это уже сформировавшаяся личность. Но при этом дети еще далеки от жизни взрослых, у них нет опыта, нет затянувшихся душевных ран, неизбежно возникающих с возрастом, пока человек «обтесывается» об острые углы жизни. Они живут в своем наивном мире, полном добра, любви, иллюзий, доверия, искренности.
Детская душа чутка ко всему хорошему, и счастливое состояние души, как правило, присуще ребенку постоянно, - это одно из существенных его отличий от взрослого. Но когда гармонию детского мира, с его бесхитростными помыслами, нарушают равнодушие и хладнокровие взрослых, доверчивость к жизни начинает колебаться. Пошлость и жестокость взрослых постепенно гасят «искру божью» в душе маленького человека. И жаль, если никогда не загорятся прежние огоньки в его глазах. Тут возникает еще одна, не менее значимая тема. Трудности человеческого общения, прежде всего между «отцами» и «детьми», людьми разных поколений, начинаются не вдруг, не в зрелом возрасте; истоки этого процесса коренятся именно в детстве. И возникают эти трудности от нежелания, а нередко - от невозможности взрослых воспринять мир ребенка, от их невнимания к детской душе.
Во многих рассказах Чехова изображены семьи, где, казалось бы, все предрасположено для детской радости, детской нормальной жизни («Мальчики», «Событие», «Гриша» и др.). Однако писатель подмечает те моменты в жизни детей, когда обнаруживаются неразрешимые проблемы. Он зримо показывает, как формируется характер, какие причины и обстоятельства, самые, вроде бы, подчас незначительные, рождают будущего труса, храбреца, человека кроткого или злого.
У Чехова родители нередко бросают детей на произвол судьбы, не общаются с ними - некогда, много своих, зачастую ничтожных, по сути, дел и забот. Иногда родители - просто распоясавшиеся самодуры. Тут и там (к примеру, в рассказах «Лишние люди», «Отец семейства») рассеяно множество деталей, подчеркивающих, сколь небрежны взрослые к детям, в том числе к собственным, которых вроде бы любят и, как им кажется, отлично знают. Да, дети сыты, обуты, но это не значит, что они счастливы. Всегда недостает внимания, теплоты, ласки, понимания со стороны дорогих им людей. Психика детей, при кажущейся простоте, сложна, поэтому с детской душой надо обращаться бережно, умеючи. Ведь дети острее воспринимают боль. То, что для взрослых ничто, для детей может быть целой трагедией.
Название рассказа «Житейская мелочь» (1886) еще более многозначно, чем «Событие». На первый взгляд, какой пустяк - некий молодой человек, Беляев, не сдержал слова, данного мальчику Алеше. Обычное дело... Но какой это шок, удар, душевная травма для ребенка: «Он первый раз в жизни лицом к лицу так грубо столкнулся с ложью; ранее же он не знал, что на этом свете <...> существует еще и многое другое, чему нет названия на детском языке».
Рассказ начинается со слов о том, что домовладелец Беляев, «упитанный, розовый, как-то под вечер зашел к госпоже Ирниной, Ольге Ивановне, с которою он жил, или, по его выражению, тянул скучный и длинный роман». Если вдуматься в первые строки, уже можно начать сомневаться в порядочности героя. Беляев разлюбил Ольгу Ивановну, но продолжает «тянуть» прежние отношения, обманывая ее. А слова «по его выражению» прозрачно намекают на то, что он уже кому-то рассказывал о своем «скучном и длинном романе».
Не застав Ольгу Ивановну дома, Беляев «от нечего делать» рассматривает лицо ее восьмилетнего сына - Алеши, которого
прежде вовсе не замечал. Беляеву и теперь нет никакого дела до мальчика. Он заводит с ним разговор лишь потому, что ему скучно, нечем убить время до прихода приятельницы.
Внимание взрослого неожиданно для Алеши, он к этому не привык. Отец с ними не живет, мальчик всегда один. И теперь, обрадованный, он, как к другу, прижимается к Беляеву, играет с его цепочкой, доверчиво рассказывает о своей жизни. И между прочим, по секрету - о том, как он встречается с папой тайком от мамы. Собственно, об этом он совсем не хотел рассказывать, но Алешу «подкупил ласковый тон Беляева: тот говорит с ним, как с взрослым, как с равным, по-дружески». И мальчик не сомневается в нерушимости данного ему честного слова.
Но вот Беляев узнает, что Алешин отец говорит, будто он погубил Ольгу Ивановну. В домовладельце закипает кровь: «Не твое дело! Нет, это... Это даже смешно! Я попал как кур во щи, и я же оказываюсь виноватым», - бормочет он, сразу бросая прежний «дружеский» тон. Грубо оскорбляет отца и мать мальчика. Потом, при Алеше и его маленькой сестричке, закатывает скандал вернувшейся Ольге Ивановне. Картинно возмущаясь ее «лицемерием», не задумываясь, растаптывает доверие маленького одинокого существа, на глазах ребенка унижает самых дорогих ему людей.
Чехов внешне как будто даже оправдывает Беляева: «"Послушайте, ведь вы честное слово дали!" - проговорил Алеша, дрожа всем телом. Беляев махнул на него рукой и продолжал ходить. Он был погружен в свою обиду и уже по-прежнему не замечал присутствия мальчика». Перед нами «большой и серьезный человек» со своей серьезной обидой - и какой-то там мальчик. Но это лишь на поверхности так. Внешняя точка зрения опровергается писателем. Приглядевшись поближе к Беляеву, мы убедимся, что ничего достойного уважения в нем нет: перед нами маленький и довольно подленький человечек.
С помощью обычной «житейской мелочи» Чехов противопоставляет друг другу два мира. Контраст «детского» и «взрослого» слит с живым ощущением порочности современной жизни, построенной на фальши, несправедливости. Звучит характерный чеховский мотив: дети, с их нравственно чистой душой, - «лишние» в мире взрослой лжи.
В ином повороте раскрыта тема взаимоотношений взрослых и детей в рассказе «Дома» (1887). В доме прокурора Быковского не происходит ничего особенного: просто сын вздумал курить, и отец ведет с ним назидательную беседу, а потом сочиняет страшную сказку о вреде курения, и Сережа обещает, что больше курить не будет. Но это лишь внешний сюжет. Внутреннее движение связано с конфликтом двух точек зрения на происходящее: «взрослой» и «детской».
Гувернантка, от которой отец узнает, что сын курит, - само воплощение строгости и неукоснительной «правильности». В Се-режином курении она видит вредную привычку, которую следует немедленно искоренить. Казалось бы, она права. Но нет, это только кажущаяся правота. Семилетний «карапуз» представляется ей чуть ли не начинающим преступником. Со всей своей черствой и неумолимой логикой она бесконечно далека от ребенка, от его интересов, от всего, чем он живет. А Сережа - мальчик с большими немигающими глазами. У него недавно умерли мать и дядя, который так хорошо играл на скрипке. Это нежное, впечатлительное и думающее существо. У него свой мир, недоступный для формального, бездушного гувернерства.
Быковский действительно любит сына, занимается с ним, беседует. Сережа не чувствует себя «лишним». Но вот возник вопрос о пробуждении сознания ребенка, и как тут быть, отец не знает, как не знают и большинство других отцов. В душе его начинается разлад. Логически он согласен с гувернанткой и заставляет себя читать сыну вялую, скучную мораль, которая до ребенка просто не доходит, - он почти не слушает нудных отцовских поучений. И отец сердцем чувствует, что говорит не то, что не так надо разговаривать с мальчонкой. Он пытается опереться на принятые понятия, бытующие в обществе: «<...> Подделываясь под детский язык, Быковский стал объяснять сыну, что значит собственность». Мальчик только «щурил глаза», и взгляд его блуждал. Быковский говорил, «хмурясь и тем маскируя свою улыбку». Не получается педагогическая беседа. Каждый его довод опровергается сыном.
Движение сюжета в рассказе связано не только со столкновением взрослой и детской точек зрения, но и с утверждением морального превосходства ребенка над неестественной жизнью взрослых. Быковский начинает серьезно размышлять о жизни. Он привык «по
целым часам и даже дням думать казенно, в одном направлении». Но детский мир Сережи заставил этого взрослого человека «выпасть» из привычного и однообразного круговорота быта, службы, обывательского существования, заставил усомниться в непререкаемости омертвелого уклада жизни. Прокурору приятно стряхнуть с себя всю эту «казенщину», приблизиться к миру наивных, добрых, великодушных представлений.
Несколько иной характер взаимоотношений взрослого и детского мира - в рассказе «Беглец» (1887). Семилетнего Пашку мать долго-долго по скошенному полю вела к врачу. Болезнь мальчика оказывается серьезной (вот-вот потребуется ампутация руки), и его оставляют в больнице. Здесь ему все ново, все занимательно. Скудная больничная пища кажется обильной и вкусной по сравнению с домашней едой, а одежда - больничный халатик - настолько праздничной, что ему хочется в ней пощеголять перед деревенскими приятелями. Он уже согласен остаться здесь подольше. Однако жизнь в больнице оказывается не столько занимательной, сколько страшной. Мальчик становится свидетелем смерти человека. В его душе возникает паническое желание бежать. Он в ужасе мечется. И тут на его пути появляется доктор, добрый, веселый; он прекрасно ладит с ребенком, помогает ему превозмочь страх и одиночество. Взрослый мир не отворачивается от восприимчивой детской натуры: совершенно «чужой» человек помогает деревенскому мальчику, оторванному от родного дома, справиться с ужасом и обрести спокойствие. И не случайно этот человек - врач, который в силу своей профессии обязан отлично знать психологию людей.
Даже не взглянув на вошедших Пашку и мать, доктор сразу понял их чувства и переживания. Несмотря на строгий тон разговора, его доброжелательный настрой звучит уже в первых репликах диалога, полного раскованности, юмора и в то же время сострадания к этим бедным людям. Доктор упрекает мать в том, что та «сгноила парню руку». Она только молчит и со всем соглашается. Внятен авторский подтекст: слишком глубоки темнота и забитость простых людей; очень жаль, что такими же растут и их дети. У Пашки болит рука, а еще страшнее ему оставаться в больнице одному, без матери. Доктор это прекрасно понимает. По-свойски хлопая по голому животу мальчика, он умело старается отвлечь его внимание от мрачных мыслей. Пашка поддается влиянию этого
взрослого человека, полностью веря ему. И в момент, когда мальчик наиболее остро ощутил себя брошенным, одиноким, именно лицо доктора явилось «спасательным кругом» в море страшной, равнодушной жизни.
В рассказах о детях Чехов всегда сталкивает мир взрослых с детским миром. Но, как мы видим, два мира могут находиться не только в противостоянии. Бывает, что взрослые и дети поддерживают друг друга в этой жизни, непредсказуемой, холодной, безразличной, жестокой. И тогда Чехов описывает взаимоотношения взрослых и детей, радуясь, любуясь их гармонией.
Рассказ «День за городом» (1886) - наверное, одно из самых светлых произведений о детях в творчестве Чехова. Здесь и мир взрослых, и мир детей представлены с огромной нежностью. Сапожник Терентий и сироты Фекла с Данилкой - совсем «чужие» люди, но жизнь, беспощадная, несправедливая, настолько сблизила взрослого и детей, что нет роднее их на этой земле. Насколько крепка их дружба, гармонично взаимопонимание! Терентий для детей «дяденька, родненький», а лицо сапожника при виде сирот «покрывается улыбкой, какая бывает на лицах людей, когда они видят перед собой что-нибудь маленькое, глупенькое, смешное, но горячо любимое». Вот Данилка в беде - «засунул в дупло руку и вытащить теперь не может». Без раздумья сапожник идет на выручку мальчику, забывая о своих делах.
Одна из наиболее важных, своеобразных особенностей чеховской художественной личности - умение видеть «незаметную», будничную красоту жизни. Этот эстетический принцип - красота обыкновенного - с особой трогательностью, ласковой улыбкой раскрыт писателем в живых диалогах между сиротами и сапожником. Терентий - простой русский человек, на него тоже давит уклад жизни. Но условия, в которых он живет, не истребили в нем человечности, сострадания, стремления к красоте. Чехов наделил своего героя глубокими особенностями подлинно русского характера, которому присущи сдержанная, скрытая сила, талант, душевная красота.
Сапожник безграмотен, но в то же время он словно знает все. Отвечает на все вопросы любознательного Данилки, и «нет в природе той тайны, которая могла бы поставить его в тупик». Как и большинство простых людей, он учился «не по книгам, а в поле,
в лесу, на берегу реки». Поражаешься его смекалке, сообразительности, с которыми он отвечает на непростые детские вопросы. Терентию в радость общаться с детьми. Уставший от «взрослой» жизни, он находит отдушину в разговорах с этими наивными существами. И дети, в свою очередь, чувствуют его доброту и заботу. Засыпая, сироты думают о «бесприютном» Терентии, который любит их и стремится хоть как-то скрасить их «недетскую» жизнь. «А ночью приходит к ним Терентий, крестит их и кладет им под головы хлеба. И такую любовь не видит никто». Конечно, не случайно местом действия в рассказе является лес. Только здесь, среди природы, вдали от безразличия, жестокости, несправедливости, возможна такая гармония между детским и взрослым миром.
Широко известно письмо А.П. Чехова к брату Николаю (март 1886 г.) о требованиях к воспитанному человеку. Писатель формулирует восемь принципов, с его точки зрения наиболее важных. Казалось бы, впрямую они не касаются темы детства, но очевидна их сущностная связь с раздумьями Чехова-художника о детях. Так, в пункте первом автор пишет о воспитанных людях: «Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы». Или, к примеру, в пункте четвертом: «Они чистосердечны и боятся лжи как огня, не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего» (1, с. 82, 84). Разве не о том же говорит Чехов, описывая взрослых в их непонимании поступков и состояния детей?
Рассказы Чехова о детях, в первую очередь, с большой горечью говорят о «невоспитанности» взрослого мира, который истребляет в человеке самые человечные качества, обучает его порокам. Отсюда и неправильное восприятие взрослыми детского мира, полного доброты, любви, сочувствия, искренности, правды. Взрослым непонятна детская душа, но они часто и не желают ее понять. Порой своими словами, поступками они неосознанно травмируют душу ребенка, обрекая его на одиночество («Событие», «Житейская мелочь», «Отец семейства»). В то же время часто взрослые бессильны, даже когда стремятся к этому, разобраться в детской душе: попытка понять детскую натуру, простую и одновременно сложную, кончается ничем («Дома»). Однако не только взрослые воспитывают детей, а и дети воспитывают взрослых, которые усваивают черты их детскости, учатся у них быть радостными, добрыми, живыми. Ведь
душа детей всегда жаждет любви, заботы, ласки, справедливости, понимания. И только там, где это есть, гармоничны отношения между взрослыми и детьми («Беглец», «День за городом»).
Произведения Чехова о детях - пример столкновения простодушного мира детей с миром взрослых, который во многом им чужд и непонятен. Мастерски «перевоплощаясь» в своих маленьких героев, писатель умеет смотреть на окружающий мир их широко раскрытыми глазами, но замечает, конечно, гораздо больше того, что способна вместить и понять бесхитростная детская душа. «Писатели-художники часто хорошо помнят многое такое из детства, что нами, обыкновенными людьми, забывается. Это надо сказать и о Чехове, который вдобавок к этому глубоко понимает детскую натуру и любит детей», - писал В.А. Гольцев (цит. по: 3, с. 169). События, которые рисует Чехов в рассказах о детях, - обыкновенные житейские истории, знакомые читателю. Но преломляясь через призму детского сознания, эти «истории» открывают перед нами своеобразие детского восприятия окружающих и окружающего, непосредственность реакции, идущей больше от чувства, чем от разума, особую внимательность, интерес к тем «пустякам», которые совершенно не волнуют взрослых. Есть тут, конечно, некий элемент писательской мечты и утопии.
Повсюду в повествование вкраплена детски-наивная образность - с ее помощью автор достигает иллюзии детского взгляда на события. С помощью характерных «чеховских» художественных средств он мастерски передает детское восприятие мира, тонко подмечая его особенные черты: «<...> примелькавшиеся вещи и поступки соотнесены с неожиданной шкалой мерок и ценностей; мир как бы увиден заново, то, что привычно и узаконено во взрослом мире, обнаруживает свою относительность <...>» (2, с. 47). Прием заимствования речи варьируется от отождествления повествователя с персонажем до обозначения дистанции по отношению к нему. Произведения о детях - органическая часть творчества Чехова со всеми чертами, присущими его поэтике. Воссоздавая характер -ные черты поведения, мышления детей, он не отступает от своих принципов: обращенности к обыденному, краткости, сдержанности выражения чувств, «недосказанности», надежды на сотворчество читателя. В большинстве произведений через необычный, но правдоподобный случай выявлен в изображаемом характере тип, кото-
рому дается непрямая оценка всей системой образов и ситуаций. «Морали» нет, зато нравственный урок - есть.
Параллельный мир взрослых в большинстве случаев бесцеремонно нарушает гармонию мира ребенка и предстает в отталкивающей неприглядности. Дети у Чехова не принимают мир взрослых, они, как правило, далеки от его фальши, жестокости, равнодушия. Поэтому чеховские маленькие герои часто одиноки и беззащитны. Взрослые обрекают детский мир на одиночество, сами того не осознавая, просто потому что так пошло, никуда не годно устроен их собственный мир. Ребенок - судья взрослого мира. Детский взгляд, голос, интонация оттеняют фальшь взрослой жизни, служат толчком к таким раздумьям, которые выходят далеко за границы детских помыслов. Мысль Чехова нельзя сводить только к любованию чистотой неиспорченной детской души и к осуждению взрослого мира. Детские образы у писателя разные, как различны и образы взрослых. Великий мастер психологии глубоко, емко, лаконично раскрывал все характеры. В жизни детей писатель находил такие связи и стороны, от которых надо было бы избавиться, и другие - которые он хотел бы видеть во взаимоотношениях между всеми людьми.
«Детские» рассказы Чехова - одна из форм выражения идеала писателя, художественная конструкция взаимосвязей между людьми вообще. Своими рассказами о «недетской» жизни детей писатель взволнованно говорил о том, что дети вправе быть собой, что детство должно быть действительно детством. Размышляя о детях, думал о «взрослых» проблемах, ставших для него «больными вопросами». «Детская» тема у Чехова связана с коренными его размышлениями о нескладной жизни, «убыточной» и ненормальной, о корысти и расчете, отравляющем жизнь людей. И в то же время - это круг его раздумий о красоте, человеческой и природной, о вольных и счастливых людях, о самой возможности счастья.
Список литературы
1. ЧеховА.П. Собр. соч.: В 12 т. - М., 1962. - Т. 11.
2. Катаев В.Б. Проза Чехова: Проблемы интерпретации. - М., 1979. - 324 с.
3. ЛысковИ.П. А.П. Чехов в понимании критики. - М., 1906. - 345 с.
