CC BY
8
Дух права - фактор толкования нормативно-правовых актов
Сорокин Виталий Викторович,
д.ю.н., профессор, профессор кафедры теории и истории государства и права, Алтайский государственный университет E-mail: sorokin.v.v@yandex.ru
Савченко Дмитрий Александрович,
д.ю.н., доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права, Алтайский государственный университет E-mail: kaftigip@law.asu.ru
Мырзалимов Руслан Муратбекович,
д.ю.н., профессор, профессор кафедры конституционного и международного права, Алтайский государственный университет
E-mail: Rrd231@rambler.ru
Автор статьи утверждает, что в процессе толкования права подлежит выявлению не воля законодателя, а дух права. Между тем в толковании права главное - оптимальное отношение познающего субъекта к познаваемому объекту, имеющая результатом постижение искомых смыслов. Толкуемая норма - лишь повод для обнаружения смысла. При отрицании духа права правовая система общества перестает отвечать элементарным психологическим требованиям формирования правового сознания человека, его совершенствования и духовного здоровья. При господстве догматического, позитивистского подхода к праву вообще невозможно понять, как право функционирует и достигает регулятивного эффекта. Право, будучи явлением духа, во всей своей глубине не может быть понято на основе применения рационалистических методов. Правоведение, адекватно воспринимающее субординацию между духом права и буквой закона, предостерегает от искушения рассматривать право как сферу, независимую от духовных абсолютов. Действующее право не совсем то, что изложено в текстах нормативных актов. Различение духа права и буквы закона, поэтому требует особых видов толкования текстов (буквальное, расширительное, ограничительное), также аналогии права и аналогии закона. В силу своего рационального и государственного характера регулятивность закона имеет ограниченные возможности, в то время как регулятив-ность духа права гораздо богаче по содержанию и величине социальной энергии, поскольку в формировании реальных юридических решений принимают участие высшие инстанции правовой психологии. Существует целый ряд отношений, которые не поддаются регламентации при помощи буквы закона, но в то же время регулируются духом права, имеют правовое выражение и измерение. Таким образом, буква закона есть лишь один из моментов осуществления духа права.
Ключевые слова: толкование права, внутреннее убеждение, правовая оценка, истина, буква закона, формализм, духовно-нравственный подход, правовая психология, правовая культура, судейское усмотрение.
Абстрактный характер правовых норм объективно обусловливает известную неопределенность в их практической реализации, поскольку всегда возникает вопрос о том, что следует считать правильным в конкретной ситуации. При этом следует учитывать все многообразие факторов, немаловажную роль среди которых играет психология человека и мотивы, которыми он руководствуется. Следует учитывать и то обстоятельство, что любое слово характеризуется семантическим разнообразием значений и может иметь различную смысловую нагрузку.
Значительный простор толкования обеспечивает и индивидуально-правовое регулирование. Благодаря нему, в частности, получают распространение разного рода положения (ситуационные, альтернативные, факультативные и пр.), применение которых зависит от усмотрения субъекта.
Сошлемся на мнение Президента США Вудро Вильсона, считавшего, что граждане США всегда были связаны не столько «буквой закона», сколько их практическим толкованием, а оно, в свою очередь, зависело от особенностей переживаемой ситуации [5, с. 412].
Вместе с тем, в судебной практике РФ объективно сложилась ситуация, когда любого рода оценочные категории, равно как и общие принципы права, фактически не находят практического применения [25, с. 115]. Доказательством правомерности этого суждения являются, в частности, разъяснения практики применения законодательства, содержащиеся в Постановлениях Пленумов ВС РФ. Впрочем, данную ситуацию мы можем наблюдать и в деятельности органов исполнительной власти, представители которой, всегда продолжают придерживаться «буквы закона», даже в тех случаях, когда существует общественный запрос на более гибкий подход.
Для нас очевидно, что подлинная цель толкования права заключается в обеспечении оптимального отношения субъекта толкования к объекту, подлежащему таковому. В результате толкуемая норма имеет значение лишь для постижения искомого смысла, она, по сути, не более чем повод для его обнаружения. При этом предметом толкования является духовное и нравственное содержание толкуемой нормы, а вовсе не воля законодателя. В результате становится предельно ясно, что правосудие становится таковым лишь в том случае, когда основано на подлинно нравственной и, соответственно, религиозной основе. Таким образом, закон представляет собой своего рода шаблон, один из тех, которым следует большинство обывателей, в то время как смысл права - гораздо выше и заключается в его живом духе.
5 -о
сз ж
■с
см о см
Характер правовой действительности в любом обществе детерминируется качеством состояния духовной жизни социума. Правовая действительность, в свою очередь, обеспечивает качественные условия реализации творческого начала для субъектов права и воздействует на качественную динамику развития правовой культуры. Таким образом, в роли реального созидателя правовых традиций выступает не сам нормативный правовой акт, а именно «дух права», выражающий правовую реальность в человеческом бытии. Он имеет надпо-зитивный характер, и, в случаях пренебрежительного отношения к духовной природе права, может покинуть даже самое совершенное нормативное «тело».
Содержание государственных законов может характеризоваться пробельностью, противоречивостью и даже сложностью восприятия - именно в этих случаях на первый план выступает «дух права», способствующий адекватному восприятию всего сущего правовым сознанием, обеспечивающий разумные и целесообразные действия субъектов.
«Дух права» представляет собой системную основу общественного правосознания. Именно он обеспечивает органическое единство и полноту форм права. Поэтому значение любого юридического закона находится в прямой зависимости от того, в какой степени в нем выражается универсальный дух права.
В таком понимании образ права, воздействующий на сознание человека и его действия, сопоставим с искусством. Данное сравнение вполне приемлемо и в силу того, что, в праве, как и в искусстве, внешнюю форму невозможно рассматривать отдельно от сути.
В силу того, что «дух права» главенствует над «буквой закона», представляется невозможным ощутить существование права на исключительно предметно-материальном уровне. Такая возможность формируется лишь на духовном, психологическом уровне, вне которого право утрачивает характеристики явления бытия.
Сказанное выше способствует кардинальной переоценке общественной роли юриста. Служение Фемиде предстает в качестве разновидности духовной деятельности. В результате профессиональные качества юриста необходимо оценивать не столько с позиций уровня его теоретических познаний, сколько с позиции эффективности приложения этих познаний к общественному служению, преодоления зла в собственном духе и возможности трансляции собственной духовности другим.
Право, безусловно, выступает в роли важнейшего из способов бытия человека и общества, однако, эта роль может быть реализована лишь тогда, когда оно остается явлением духа в общественной практике. Тогда его содержание приобретает внешнюю и внутреннюю самостоятельность, независимость от содержания политического, экономического, социокультурного: простое оформление экономико-политических процессов юридически-
ми средствами представляет собой не право, а его имитацию, внешнюю видимость.
В результате можно придти к выводу о том, что пробелов в праве объективно существовать не может, поскольку свойство пробельности присуще исключительно нормативному массиву. В силу этого все правоприменители призваны изыскивать правовой смысл руководствуясь «духом права», но не восполнять право. При этом правоприменителям следует помнить о том, что в поиске смысла необходимо обнаружить единственную истину. Предположение об их множественности означало бы их ложность и абсурдность создаваемой ими действительности. Поиск истины, таким образом, имеет целью обнаружение абсолютной правды, не являющейся предметом чьего-либо договора.
Изучение обстоятельств дела представляет собой объект внутреннего убеждения правоприменителя. Это внутреннее убеждение невозможно регулировать нормой права: так, в противном случае, принцип независимости судей может быть низведен до презумпции, и даже фикции, препятствующей реализации гражданских прав и свобод. Не случайно в процессуальном законодательстве судья ограничен лишь указаниями на силу доказательств и порядком доказывания. Остальное предоставляется его совести, и психологический склад личности становится определяющим фактором при вынесении соответствующего судебного решения.
Автономия воли судьи обеспечивается, в частности, принципом свободной оценки доказательств согласно внутреннему его убеждению. В данном случае представляет значительный интерес слово «внутреннее»: оно автоматически приковывает внимание к психической деятельности участников процесса. Согласимся с И.А. Исаевым, утверждавшим, что «человеческое начало» интегрировано в нормотворческую сферу, благодаря, в первую очередь, искусству толкования [11, с. 23].
Характеризуя феномен внутреннего убеждения судей, сошлемся на одну из его трактовок, приведенных М.С. Строговичем1. Согласно этой позиции внутреннее убеждение судей представляет собой основной критерий оценки доказательств. Таким образом, оценка достоверности доказательств основывается, в первую очередь, на убежденности суда в этой достоверности, а не на качестве этих доказательств [24, с. 15]. Примечательно, что сам исследователь так и не предложил собственного определения внутреннего убеждения.
Обратим внимание и на исследовательскую позицию А.Я. Вышинского, утверждавшего, что установление абсолютной истины не является целью судебного решения, и, в силу конкретных условий, судья должен выносить решение, основываясь
Последний, впрочем, характеризовал этот подход как классическую «теорию внутреннего судейского убеждения, данную в буржуазных уголовно-процессуальных кодексах и в большинстве буржуазных трудов по теории уголовного процесса [Прим. авторов].
на предположении о максимальной достоверности фактов, подлежащих его оцениванию [7, с. 5]1.
К сожалению, противопоставление внутреннего убеждения и абсолютной истины, представляющее, на наш взгляд, вредную крайность и проявление релятивистского подхода, сторонникам которого, в принципе, не следует использовать категорию «истина», имеет место и в сегодняшние дни.
Так, по мнению, Ю.В. Кореневского, лишь внутреннее убеждение судьи, прокурора и следователя имеет значение. Абсолютную истину установить невозможно, эта истина известна им лишь в их собственных представлениях. Поскольку нет никаких объективных критериев установления истины, лежащих за пределом сознания правоприменителя, задача последнего заключается лишь в том, чтобы решить, правильно ли это его представление [10, с. 154-155].
Менее категоричен в своих суждениях Т. Хилл, однако и он считает возможным рассматривать в качестве основного критерия истины «интеллектуальное удовлетворение» правоприменителя [29, с. 104].
Отдельной характеристики заслуживает термин «беспристрастность». Полагаем, что возможность наличия этого качества у судьи представляет собой чистой воды фикцию. Карьерист в судейском кресле всегда будет придерживаться наиболее безопасной для его карьерного роста позиции, пусть даже если в результате вынесенного решения пострадает безвинный. Напротив, судья, характеризующийся высокими нравственными качествами, не сможет сохранить беспристрастность, будучи сторонникам той стороны, за которой истина.
По мнению ряда исследователей, внутреннее убеждение представляет собой специфическую категорию правосознания, означающую отсутствие у судьи сомнений в истинности правовых предписаний» [9, с. 5]. При этом обратим внимание на дискуссионный характер термина «внутреннее». По мнению В.И. Телятникова, характеристики личности судьи не имеют к этому термину отношения [26, с. 40]. Большинство же авторов, занимавшихся разработкой данной проблемы, исходят из того, что внутренний мир правоприменителя определяет его внутреннее убеждение и, соответственно, целевую направленность его действий [3; 23].
Мы, в свою очередь, солидарны именно с этой позицией - представить себе принятие правосудного решения от заведомо непорядочного человека, по меньшей степени, глупо.
С точки зрения психологии, по мнению Л.С. Хал-деева, внутреннее убеждение представляет собой не только абсолютную уверенность правоприменителя в правильности сделанных им выводов и заключений, но и следование голосу совести [27, с. 39]. Л.М. Карнеева, в свою очередь, отмечает значимость внутреннего убеждения с точки зре-
1 Позицию эту, тем более, не следует игнорировать в силу
хотя бы того обстоятельства, что именно она предопределила
повышение уровня репрессивности в обществе в известный
период отечественной истории [Прим. авторов].
ния дальнейшего развития процесса: поскольку в силу внутреннего убеждения субъект доказывания не сомневается в правильности принятого им решения, это решение становится предпосылкой продолжения процесса. Внутреннее убеждение здесь является стимулом к дальнейшим волевым действиям правоприменителя [12, с. 33].
Одним из сущностных элементов внутреннего убеждения является судейское усмотрение [2; 17; 16; 18; 21]. По мнению некоторых исследователей, основаниями использования последнего в правоприменительной деятельности являются, помимо диспозитивных правовых норм и альтернативных санкций норм императивных, оценочные понятия, относительные определения и юридические коллизии [14, с. 3]. Используя судейское усмотрение правоприменитель не занимается формированием новых норм права, но определяя права и обязанности участников процесса, по сути, созидает право.
Так, по словам Р. Йеринга, стороны «...отыскивают право перед судьей» [1, с. 89]. Со своей стороны, А.Ф. Кони отмечал, что практическая деятельность судьи характеризуется конвергенцией юридических и нравственных начал, что нравственный закон также основан на определенных требованиях, к числу которых относятся нравственная чуткость судьи, его жизненный опыт, духовное саморазвитие, и, основанное на «голосе совести», стремление к справедливости. Поскольку истина, которую должен установить суд имеет объективный характер, а судейское усмотрение субъективно, установление истины - чрезвычайно сложная задача, требующая абсолютной концентрации душевных сил [13, с. 342].
В трудах И.А. Покровского можно обнаружить следующее суждение: «Несмотря на всякие учения о безусловном главенстве закона, в действительности судья никогда не был и никогда не может стать простым механическим применителем закона, логической машиной, автоматически выбрасывающей свои решения. Его деятельность всегда имеет творческий элемент, и игнорировать этот последний значит также создавать себе вредную фикцию, закрывать глаза перед неустранимой реальностью [22, с. 70-71].
Духовные качества профессионального юриста - это основа нравственной юриспруденции, соответственно, именно нравственные качества судьи, в качестве водораздела между усмотрением и произволом, детерминируют постулаты правосудия. Нравственные качества правоприменителя усиливают регулятивное значение правовых предписаний, что не может не свидетельствовать о правоте утверждения о том, что социальная ценность права, как социального института, зависит от нравственной состоятельности общества. р
Лишенный абсолютных нравственных опор, ум Д неизбежно выпускает продукцию не чистую, оши- Ч
гп
бочную. Обман возрастает вместе с самомнением, К которое обычно сопровождается доверием к соб- ё ственной способности суждения, нежеланием и не- у умением проверять и видеть свои ошибки. Это свя- А
зано с не ориентированностью и отсутствием безошибочных критериев. Критерии, условия и способы чистой проверки в поисках не искаженности истины и ориентиры, облегчающие возможность точных выборов путей, должны быть объективными. Поэтому юрист-правоприменитель начинает более или менее точно ориентироваться и проверять себя, только когда он принимает и применяет принципы права и в юридической деятельности и в повседневной практике своей жизни. Чем менее субъект права ориентирован, тем очевиднее в нем действуют глупость и неразумие, то есть различные виды слабости ума. Слабоумие клиническое - вещь относительно редкая, но слабоумие бытовое встречается на каждом шагу. Причина -в неискании истины, другими словами - в игнорировании нравственных абсолютов. Субъект права, не ищущий истины в этом смысле слова, тем самым не исполняет своего предназначения. И именно по этой причине в юридической сфере он совершает целый ряд подмен, которые ему услужливо подсовываются, в частности - так называемым общественным мнением.
То, к каким вредоносным подменам приводит отказ от нравственных абсолютов демонстрирует следующая цитата из работ А.Я. Вышинского: «революционная законность требует гибкого и, так сказать, свободного (что не значит произвольного) отношения к закону. Не буква закона, не юридическое крючкотворство, не слепое подобострастное преклонение перед законом, а творческое отношение к закону, такое отношение, когда требования закона (то есть тех юридических формул, в которых он выражен) корректируются пониманием цели, которой он призван служить. ...Единственной гарантией от извращений, единственным средством, способным предохранять от каких-либо ошибок, является правильное понимание и правильное осуществление генеральной линии нашей партии» [8, с. 28].
В.В. Мельник в качестве критерия обнаружения истины по делу называл здравый смысл, однако критерии самого здравого смысла выразил в неясных формулировках, как умное, рассудительное мышление предусмотрительного, добропорядочного, законопослушного, нравственно опрятного человека, для которого характерен серьезный, ответственный, осторожный, взвешенный, тщательно и всесторонне продуманный системный подход к принятию важных практических решений, к определению целей, задач, путей, средств и способов их достижения с учетом складывающейся обстановки [19, с. 140]. Представляется, что количеством эпитетов данную проблему решить не удастся.
Понятия добросовестности, разумности, целесообразности оказываются отвлеченными категориями с неявным содержанием при использовании 5= судейского усмотрения. Их значение тогда обрета-— ет явный смысл, когда правоприменитель реализу-^ ет общепризнанные принципы права. ^ В.Г. Ярославцев на вопрос: где же проходит граЦ ница между допустимым усмотрением судьи и про-
изволом с его стороны? отвечает следующим образом: «эта граница исключительно в душе самого судьи как человека, в его нравственных качествах. Совестливость судьи - неотъемлемая интегральная основа законного и справедливого решения» [28, с. 188]. Для того, чтобы внутреннее убеждение не переходило в личный произвол, право не может связать судью легальными правилами, а лишь исходит из презумпции, что каждый судья нравственен. Если же на практике это не так, тем хуже и для истины, и для сторон процесса.
И еще раз о совести. В соответствии с нормами действующего Уголовно-процессуального кодекса, принятого в 2001 г., не только судьи и присяжные заседатели, но и представители обвинения, органов следствия и дознания, должны оценивать доказательства, не имеющие заранее установленной силы, по своему внутреннему убеждению, которое, в свою очередь, должно быть основано не только на их качестве, но и на законе и совести1. Совесть, таким образом, играет ключевую роль выстраивании внутреннего убеждения.
Ясно одно: обязательность воли правоприменителя, оценивающего спорную ситуацию, чья оценка подлежащих применению правовых норм доминирует над всеми остальными, налагает на него огромную ответственность, которая по плечу не каждому [15, с. 371]. Для того, чтобы выяснить истину по тому, или иному юридическому делу, правоприменителю необходимо использовать определенные механизмы ее интерпретации, которые, по мнению Е.В. Васьковского, есть ни что иное, как совокупность приемов, применяемых к порождению человеческого духа, с единственной целью -понять их [4, с. 30]. С нашей точки зрения, доверие к человеческому духу допустимо в тех случаях, когда он не предоставлен себе самому, а демонстрирует приверженность к непреходящим гуманитарным, нравственным ценностям. В такой ситуации, для действий правоприменителя общие принципы права представляют собой самый достоверный нравственный ориентир.
Литература
1. Антология мировой правовой мысли: в 5 т. Т. II. М.: Мысль, 1999. 554 с.
2. Барак А. Судейское усмотрение. М.: НОРМА, 1999. 364 с.
3. Бохан В.Ф. Психологический анализ содержания судейского убеждения // Вопросы судебной психологии. Вып. 1. Минск: БГУ, 1972. 172 с.
4. Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов. М.: Юридическое бюро «ГОРОДЕЦ», 1997. 128 с;
5. Вильсон В. Государство. Прошлое и настоящее конституционных учреждений. М.: Изд. В.М. Саблина, 1905. 800 с.
6. Воловикова М.И. Нравственно-правовые представления в российском менталитете // Психо-
1 ст. 17 УПК РФ [Прим. авторов].
логический журнал. 2004. Том 25. № 5. С. 1631.
7. Вышинский А.Я. Доклад на открытом собрании ячейки ВКП (б) НКЮ РСФСР 15.12.1931 г. в связи с письмом тов. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» // Советская юстиция. 1932. № 1. С. 3-13.
8. Вышинский А.Я. Проблемы оценки доказательств в советском уголовном процессе // Социалистическая законность. 1936. № 7. С. 2136.
9. Грошевой Ю.М. Проблемы формирования судейского убеждения в уголовном судопроизводстве. Харьков: Вища шк. Изд-во при Харьк. ун-те, 1975. 144 с.
10. Доказывание в уголовном процессе. Традиции и современность. Под ред.: Власихин В.А. М.: Юристъ, 2000. 272 с.
11. Исаев И.А. Теневая сторона закона. Иррациональное в праве. М.: Проспект, 2015. 364 с.
12. Карнеева Л.М. Доказательства в советском уголовном процессе. Волгоград: Изд-во ВСШ МВД СССР, 1988. 68 с.
13. Кони А.Ф. Избранные труды и речи. М.: Юрайт-Издат, 2013. 589 с.
14. Кораблина О.В. Усмотрение в правоприменительной деятельности (общетеоретический и нравственно-правовой аспекты). Автореф. дис. ... к.ю.н. Саратов, 2009. 34 с.
15. Лазарев В.В. Социально-психологические аспекты применения права. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1982. 143 с.
16. Лазерсон М. Свободное судейское усмотрение // Право. Еженедельная юридическая газета. 1911. № 52. С. 2967-2974.
17. Люблинский П.И. Судейское усмотрение // Журнал Министерства юстиции. 1904. № 10. 234 с.;
18. Марфицин Е.Г. Усмотрение следователя (Уголовно-процессуальный аспект): дис. . д-ра юрид. наук. Омск, 2003. 418 с.
19. Мельник В.В. Искусство доказывания в состязательном уголовном процессе. М.: Дело, 2000. 496 с.
20. Невважай И.Д. Типы правовой культуры и формы правосознания // Правоведение. 2000. № 2. С. 24-26.
21. Папкова О.А. Усмотрение суда. М.: Статут, 2005. 413 с.
22. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 2016. 351 с.
23. Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М.: Юрид. лит., 1977. 118 с.
24. Строгович М.С. Основные вопросы оценки доказательств в уголовном процессе // Советская юстиция. 1936. № 22. С. 15-25.
25. Суслов В.В. Герменевтика и юридическое толкование // Государство и право. 1997. № 6. С. 115-118.
26. Телятников В.И. Убеждение судьи. СПб.: Юридический центр, 2004. 336 с.
27. Халдеев Л.С. Судья в уголовном процессе. М.: Юрайт, 2000. 500 с.
28. Ярославцев В.Г. Нравственное правосудие и судейское правотворчество. М.: Юстицин-форм, 2007. 500 с.
29. Hill T. The evolution of modern Psychology. New York, 2002. 214 p.
THE SPIRIT OF LAW IS A FACTOR IN THE INTERPRETATION OF LEGAL ACTS
Savchenko D.A., Sorokin V.V., Myrzalimov R.M.
Altaj State University
The author of the article argues that in the process of interpreting the law, it is not the will of the legislator that is to be revealed, but the spirit of the law. Meanwhile, in the interpretation of law, the main thing is the optimal relationship of the cognizing subject to the cognizable object, which results in the comprehension of the sought meanings. The interpreted norm is only a reason for discovering meaning. When the spirit of law is denied, the legal system of society ceases to meet the elementary psychological requirements for the formation of a person's legal consciousness, its improvement and spiritual health. Under the dominance of a dogmatic, positivist approach to law, it is generally impossible to understand how law functions and achieves a regulatory effect. Law, being a phenomenon of the spirit, cannot be understood in all its depth on the basis of the application of rationalistic methods. Jurisprudence, which adequately perceives the subordination between the spirit of law and the letter of the law, warns against the temptation to view law as a sphere independent of spiritual absolutes. The current law is not exactly what is set out in the texts of regulations. The distinction between the spirit of law and the letter of the law therefore requires special types of interpretation of texts (literal, expansive, restrictive), as well as analogies of law and analogies of law. Due to its rational and state nature, the regulatory nature of the law has limited capabilities, while the regulatory spirit of the law is much richer in content and amount of social energy, since the highest authorities of legal psychology take part in the formation of real legal decisions. There is a whole series of relations that cannot be regulated by the letter of the law, but at the same time are regulated by the spirit of law and have legal expression and measurement. Thus, the letter of the law is only one of the moments of the implementation of the spirit of law.
Keywords: interpretation of law, inner conviction, legal assessment, truth, letter of the law, formalism, spiritual and moral approach, legal psychology, legal culture, judicial discretion.
References
1. Anthology of world legal thought: in 5 volumes. T. II. M.: Mysl, 1999. 554 p.
2. Barak A. Judicial discretion. M.: NORM, 1999. 364 p.
3. Bokhan V.F. Psychological analysis of the content of judicial conviction // Questions of forensic psychology. Vol. 1. Minsk: BSU, 1972. 172 p.
4. Vaskovsky E.V. A guide to the interpretation and application of laws. M.: Legal Bureau «GORODETS», 1997. 128 p.
5. Wilson V. State. Past and present of constitutional institutions. M.: Publishing house. V.M. Sablina, 1905. 800 p.
6. Volovikova M.I. Moral and legal ideas in the Russian mentality // Psychological Journal. 2004. Volume 25. No. 5. P. 16-31
7. Vyshinsky A. Ya. Report at an open meeting of the CPSU (b) cell of the People's Commissariat of the RSFSR on December 15, 1931 in connection with the letter of Comrade. Stalin to the editors of the magazine "Proletarian Revolution" // Soviet Justice. 1932. No. 1. P. 3-13.
8. Vyshinsky A. Ya. Problems of assessing evidence in Soviet criminal proceedings // Socialist legality. 1936. No. 7. P. 21-36.
9. Groshevoy Yu.M. Problems of formation of judicial persuasion in criminal proceedings. Kharkov: Vishcha school. Publishing house at Khark. Univ., 1975. 144 p.
10. Evidence in criminal proceedings. Tradition and modernity. Edited by: Vlasikhin V.A. M.: Yurist, 2000. 272 p.
11. Isaev I.A. The shadow side of the law. Irrational in law. M.: Prospekt, 2015. 364 p.
5
"O
C3 ж
■с
12. Karneeva L.M. Evidence in the Soviet criminal process. Volgograd: Publishing House of the Higher School of the Ministry of Internal Affairs of the USSR, 1988. 68 p.
13. Koni A.F. Selected works and speeches. M.: Yurayt-Izdat, 2013. 589 p.
14. Korablina O.V. Discretion in law enforcement activities (general theoretical and moral and legal aspects). Author's abstract. dis. ... Ph.D. Saratov, 2009. 34 p.
15. Lazarev V.V. Social and psychological aspects of the application of law. Kazan: Kazan University Publishing House, 1982. 143 p.
16. Lazerson M. Free judicial discretion // Law. Weekly legal newspaper. 1911. No. 52. P. 2967-2974.
17. Lyublinsky P.I. Judicial discretion // Journal of the Ministry of Justice. 1904. No. 10. 234 p.
18. Marfitsin E.G. Investigator's discretion (Criminal procedural aspect): dis. ... Doctor of Law. Sci. Omsk, 2003. 418 p.
19. Melnik V.V. The art of proof in adversarial criminal proceedings. M.: Delo, 2000. 496 p.
20. Nevvazhay I.D. Types of legal culture and forms of legal consciousness // Jurisprudence. 2000. No. 2. P. 24-26.
21. Papkova O.A. Discretion of the court. M.: Statute, 2005. 413 p.
22. Pokrovsky I.A. Basic problems of civil law. M.: Statute, 2016. 351 p.
23. Reznik G.M. Inner conviction when assessing evidence. M.: Legal. lit., 1977. 118 p.
24. Strogovich M.S. Basic issues of assessing evidence in criminal proceedings // Soviet justice. 1936. No. 22. P. 15-25.
25. Suslov V.V. Hermeneutics and legal interpretation // State and law. 1997. No. 6. P. 115-118.
26. Telyatnikov V.I. The judge's conviction. St. Petersburg: Legal Center, 2004. 336 p.
27. Khaldeev L.S. Judge in criminal proceedings. M.: Yurayt, 2000. 500 p.
28. Yaroslavtsev V.G. Moral justice and judicial law-making. M.: Justitsinform, 2007. 500 p.
29. Hill T. The evolution of modern Psychology. New York, 2002. 214 p.
CM
o
CM
