CC BY
89
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ В СОВРЕМЕННЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ. СПб, 2016
A. И. Алексеев
ДУЭЛЬНАЯ ИСТОРИЯ В 1-Й ЛЕЙБ-ГВАРДИИ АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ БРИГАДЕ (ШТРИХИ К БИОГРАФИИ ВЫДАЮЩЕГОСЯ АРТИЛЛЕРИСТА Л. Н. ГОБЯТО)*
Российскую армию называли «великой молчальницей», поскольку ее жизнь и быт редко выплескивались на страницы журналов и книг. По этой причине огромный общественный резонанс имел «Поединок» А. И. Куприна. Боевые будни армии находили отражение в дневниках и, в особенности, в мемуарной литературе, но дневниковых записей, которые регулярно велись в мирное время гвардейским офицером, известно немного. По выражению одного из исследователей, «офицерский корпус полков "старой гвардии" представлял собой совершенно изолированный по многим основаниям микрокультурный (субкультурный) мир, живущий в соответствии с системой, разработанной и планомерно культивируемой атрибутивной мифологии»1. Возможность проникнуть в этот изолированный мир посредством уникального «эгодокумента» должна считаться настоящей удачей для исследователя.
Среди документов, которыми пополнился Отдел рукописей Российской национальной библиотеки за 2013 г., находятся дневники В. С. Савонько. Владимир Степанович Савонько (18.09.1877-1936) — фигура замечательная во многих отношениях. Сын одного из героев героической обороны Севастополя, офицер 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады, обладатель одной из самых богатых коллекций экслибрисов, командир Красной Армии, он давно заслужил написания биографии. В настоящее время работа по воссозданию биографии В. С. Савонько только началась.
В период ведения дневников с 1899 по 1909 г. В. С. Савонько служил офицером лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады, занимая должности начальника учебной команды, хозяина офицерского собрания, квартирмейстера бригады, командира артиллерийского взвода, начальника команды молодых солдат. Будучи человеком в высшей степени дисциплинированным, наблюдательным, испытывавшим тягу к литературным опытам,
B. С. Савонько вел дневник почти каждый день, записывая все события и происшествия, случившиеся в бригаде. Сам автор считал дневники «своей автобиографией». Вот его самопрезентация: «Буду писать то, что вижу, что слышу, что есть на самом деле, без прикрас, так как у меня один только свидетель и слушатель — это моя совесть...». Автор не предназначал свои записи для публикации, вероятно, планируя использовать их как материал для последующих мемуаров. Исследователи смогут извлечь из дневников В. С. Савонько
* Статья выполнена при поддержке Гранта РГНФ № 15-01-00133 «Дневники гвардейского офицера В. С. Савонько 1899-1909 гг.».
1 Чувардин Г. С. Старая гвардия. Орел, 2002. С. 253.
© А. И. Алексеев, 2016
немало любопытной информации о буднях гвардейской артиллерии, службе в столичном гарнизоне и о многом другом.
Изучение конфликтных взаимоотношений внутри офицерского корпуса в начале XX столетия с недавних пор стало перспективным направлением исследований2. Обращалось внимание на конфликты между обер- и штаб-офицерами, на непростые отношения между гвардейскими офицерами и офицерами Генерального штаба и др. Дневниковые записи В. С. Савонько представляют возможность проследить конфликтные ситуации в самой гвардейской среде.
В царствование последнего русского императора новшеством в российской армии стали разрешенные дуэли. Закон от 13 мая 1894 г. о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде, впервые официально разрешал дуэли в российской армии. В период с 20 мая 1894 г. по 20 мая 1910 г., по данным Главного штаба и Главного Военно-судного управления, в офицерской среде произошло 322 поединка (256 после рассмотрения в суде общества офицеров)3. Чрезвычайно интересно увидеть дуэльные истории глазами очевидца, который оставил описание множества деталей.
Одна из дуэльных историй связана с именем выдающегося артиллерийского офицера, практика и теоретика, конструктора, внесшего значительный вклад в развитие русской артиллерии, изобретателя миномета, героя Русско-японской и Первой мировой войн Леонида Николаевича Гобято4.
Имя Л. Н. Гобято впервые появляется на страницах дневника В. С. Савонько 15 октября 1902 г. Вот что он пишет: «В этом году к нам в бригаду вышли 3 офицера (нашей бригады), окончившие академию Михайловскую Артиллерийскую и получившие штабс-капитанский чин. Таким образом они значительно перегнали своих товарищей по строю, долженствующих сидеть в поручичьем чине 4 года. Они, как говорится, "оседлали" своих товарищей. Выход их в бригаду состоялся против желания многих офицеров (впрочем, у них есть и сочувствующие им), и ясно, что присутствие этих т. н. "дрейфусов"5 не совсем приятно»6.
Мотивы офицеров бригады, занявших вышеописанную позицию, становятся понятными после ознакомления с рассуждением В. С. Савонько. Позволим привести
2 См.: Гущин А. В. Русская армия в войне 1904-1905 гг. Историко-антропологическое исследование влияния взаимоотношений военнослужащих на ход боевых действий. СПб., 2014.
3 Микулин Н., генерал-майор Генерального штаба. Пособие для ведения дел чести в офицерской среде. СПб., 1912. С. 101.
4 См. о нем: Иванов В.М., Катханов М.Н. Русская артиллерия на закрытых позициях. М., 1954; Старое Н. Русский артиллерист Л. Н. Гобято // Военно-исторический журнал. 1975. № 2; Латухин А.Н. Минометы ведут огонь. 2-е изд. М., 1980; Старов Н. В. Генерал Гобято. Ростов н/Д, 1988; Рязанская энциклопедия.Т. 2. Рязань, 1995. С. 133; Мультатули П.В., Залесский К. А. Русско-японская война 19041905 гг. М., 2015. С. 466-467.
5 «Дрейфусами» В. С. Савонько называет офицеров-академиков в нарицательном смысле, несомненно, с негативной коннотацией. В 1902 г. в российском обществе, прежде всего в офицерской среде, продолжали широко обсуждаться перипетии «дела Дрейфуса». Альфред Дрейфус (1859-1935) — французский офицер еврейского происхождения, ложно обвиненный в сотрудничестве с германской разведкой. В 1894 г. арестован, 5 января 1895 г. лишен звания и приговорен к пожизненному заключению. Приговор вызвал бурю возмущения в либеральных и левых кругах Франции, требовавших пересмотра дела. В 1899 г. Дрейфус был помилован президентом Э. Лубе, в 1906 г. реабилитирован и восстановлен в звании капитана, награжден рыцарским крестом ордена Почетного легиона.
6 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 120. — Здесь и далее при цитировании сохранены авторская орфография и пунктуация.
соответствующий отрывок из его дневника: «Дело обстоит так: после преобразований во всех академиях трехгодичного курса в двухгодичный с дополнительным классом — закон объяснил эту меру следующим образом: 2 курса предназначаются для поднятия уровня образования в военной среде выпуском из академий после окончания двух курсов обратно в строй. Третий же курс предназначается исключительно для занятия технических артиллерийских должностей. И вот на практике исполняется это так: все без исключения кончают три курса и, окончив его, 90 % возвращаются в строй с чином, обгоняя своих товарищей (строевых) на десяток лет. А заводы остаются без офицеров, и правительство нанимает частных технологов, платя им по 3-4 тысячи в год. Строй же получает офицеров, которые в своей академии не приобрели ни на йоту больше знаний, необходимых для строевого офицера (я говорю про Артиллерийскую Академию), а напротив, отставших от строя и в особенности практической стрельбы на целых 3 года. Вместе с тем профанируется серьезный 3-годичный курс артиллерийского училища, вполне достаточный по своему объему для вполне сведущего, образованного артиллериста»7.
Надо отметить, что описанная ситуация имела место и ранее. Выпускники академии вполне благополучно выходили с чином в 1-ю лейб-гвардии артиллерийскую бригаду и до 1897 г. Только в период, когда гвардейской артиллерией командовал генерал-лейтенант С. С. Канищев, этой практике был положен конец8. Последним офицером, который вышел в бригаду с чином, был Б. В. Пономаревский-Свидерский. После этого молчаливая договоренность, препятствующая выпускникам академии возвращаться в бригаду со следующим чином, соблюдалась. В 1902 г. все три офицера, окончившие академию и собиравшиеся возвратиться для прохождения службы в ряды 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады, получили соответствующие предупреждения от своих товарищей. Но все трое выпускников пренебрегли мнением сослуживцев. Это обстоятельство и стало причиной серьезного конфликта, который имел важные последствия — как для офицерского общества гвардейской артиллерии, так и в судьбе выдающегося артиллериста Леонида Николаевича Гобято.
Автор дневника дебютировал в памятный день 15 октября в роли хозяина офицерского собрания, и завтрак имел для него значение «смотрового». В означенный день во время завтрака за правую часть П-образного стола сели штабс-капитаны Л. Н. Гобято, Е. В. Перрет, Б. М. Огановский. В знак протеста «большинство молодежи во главе с капитанами Пономаревским-Свидерским 1 и Росляковым вышли из-за стола и ушли в столовую»9. Число покинувших стол доходило до 19, и новоиспеченный хозяин собрания велел сервировать для них особый стол в столовой. Командир бригады генерал-майор Н. Н. Ляпунов10 выразил свое возмущение по поводу этой демонстрации. Так в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде началось имевшее большой резонанс дело «дрейфусов», как называли офицеров-академиков те, кто питал к ним антипатию.
Уже 17 октября состоялось решение суда общества офицеров бригады, предусматривавшее меры для удаления «дрейфусов». Но каковы были эти меры, В. С. Савонько, к сожалению, не сообщает. Напряжение в офицерской среде бригады нарастало. Дискомфортно должен был себя чувствовать и командир бригады генерал-майор Н. Н. Ляпунов, которого общественное мнение считало главным виновником, допустившим выход «академиков»
7 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 120-121.
8 Там же. С. 147.
9 Там же. С. 120.
10 Ляпунов Николай Николаевич (родился 9.11.1846) — генерал-майор, командир 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады в 1899-1904 гг.
в бригаду с преимуществом в чине. 26 ноября генерал Ляпунов объявил выговор штабс-капитану Огановскому, явно потакая общественному мнению.
2 декабря конфликт проявился на общем собрании офицеров бригады. Часть офицеров бригады, преимущественно молодых, выступила против организации традиционного годового обеда. Причина этому указывалась вполне определенная: «в этом году мы не хотели устраивать обед из-за трех штабс-капитанов, вернувшихся с чином в бригаду»11. Тем не менее мнением большинства было решено организовать обед.
18 декабря состоялся первый в 1902 г. товарищеский обед офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады. Обед ознаменовался скандалом, имевшим далекоидущие последствия. Когда в офицерское собрание явился командир бригады генерал-майор Н. Н. Ляпунов, весь состав суда общества офицеров в лице полковника Н. Н. Дитерихса, капитанов Н. А. Илькевича, Е. В. Пономаревского-Свидерского 1-го и М. С. Рослякова обратился с заявлением к старейшему полковнику бригады Н. В. Берникову. От лица 40-45 офицеров они просили его заявить генералу, чтобы последний предложил гг. академикам, вернувшимся с чином, т. е. Гобято, Перрету и Огановскому, покинуть собрание, угрожая в противном случае уйти с обеда. Любопытно, что из всех трех «дрейфусов» на обеде присутствовал лишь Л. Н. Гобято. Командир бригады немедленно собрал всех штаб-офицеров для совещания в бригадном музее. Через полчаса все причастные к заявлению были созваны в помещение музея. Генерал Ляпунов убеждал офицеров одуматься и не навлекать на себя гнев высокого начальства этой демонстрацией, угрожая самыми тяжелыми последствиями. Он просил пощадить репутацию бригады и продолжить обед. Офицеры выступили с возражениями, настаивая на принципиальности момента. Адъютант командующего гвардейской артиллерией М. В. Макеев предложил оригинальное решение: «довести до сведения штабс-капитана Гобято, что его не желают иметь на обеде»12. Несмотря на сопротивление командира бригады, это предложение было одобрено большинством офицеров. Окончательную формулировку предложил капитан Н. А. Илькевич. Полковник Дитерихс должен был передать штабс-капитану Л. Н. Гобято: «К командиру бригады поступило заявление, что 45 человек не желают обедать вместе с вами». После того как полковник Дитерихс выполнил возложенное на него поручение, Гобято видели мирно закусывающим у стола13. Рядом с ним находился штабс-капитан барон И. Н. Майдель14. По свидетельству В. С. Савонько, Гобято после разговора с Дитерихсом имел еще какую-то
11 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 127.
12 Там же. С. 134.
13 См. административную аттестацию Гобято: «Способности хорошие... впечатлительный... отзывчивый, мягкий, с большой сердечной добротой. Прекрасно собой владеет и сдержан. Очень исполнителен и организован. Следит за собой. Дисциплинирован хорошо, к начальству вежлив, почтителен и внимателен; обладает воинским тактом. Пользуется любовью товарищей. По службе очень исполнителен. Поведения прекрасного. К требованиям учебного заведения относится со строгою исполнительностью» (Старов Н. Генерал Гобято. С. 27).
14 Майдель Игнатий Николаевич (20.12.1874-23.12.1930), барон с 1896 г., прикомандирован в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде, в 1901 г. окончил Михайловскую артиллерийскую академию по 1-му разряду. За героизм, проявленный в Русско-японской войне, был награжден золотым оружием и орденом Св. Владимира 4-й степени. Перед Первой мировой войной — старший руководитель Офицерской артиллерийской школы. В войне 1914-1917 гг. командовал артиллерийским дивизионом, бригадой, занимал должности инспектора артиллерии корпуса, армии. В 1915 г. — генерал-майор, в 1919 г. — генерал-лейтенант. Успешная карьера офицера резко контрастирует с репутацией, которой он пользовался среди офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады.
беседу с полковником Леховичем, после чего к общему столу не вышел и уехал домой15. Тем неожиданнее оказалась развязка.
Передадим слово очевидцу: «Все мирно уселись за суп-америкен. Вдруг в залу, как бомба, влетает барон Майдель, подскакивает к поручику фон-Эндену и спрашивает его: "где сидит Росляков?" И подбежав к последнему, Майдель схватывает Рослякова за шиворот и бросает ему в лицо салфетку. С безумными на выкате глазами Майдель бессвязно говорит:
— "Я вас считаю подлецом. Вы конспиратор. Я вас вызываю." — и отступив на шаг назад, еще раз громко произнес:
— "Вы подлец..!"
Что можно придумать неожиданнее! Все кругом растерялись.»16.
Барон Майдель имел репутацию психически неуравновешенного и даже больного человека. Офицеры бригады приписывали его недуг неудачному падению с лошади и умственному перенапряжению при подготовке к экзаменам в академию Генерального штаба17. Но почему же он избрал в качестве предмета своей ненависти капитана Рослякова? Достоверно мы об этом никогда не узнаем, поскольку неизвестно, о чем беседовали штабс-капитаны Гобято и барон Майдель перед скандалом в офицерском собрании. Можно предположить, что Росляков был избран в качестве мишени для оскорбления как младший член суда общества офицеров. Как бы то ни было, тяжкое оскорбление словом и действием было совершено публично, на глазах начальства и всех офицеров бригады18.
Согласно «Правилам о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде» командир бригады, узнавший об оскорблении своего офицера, должен был передать дело на рассмотрение суда общества офицеров19.
Оскорбленному было необходимо срочно реагировать на вызов. По свидетельству В. С. Савонько, «Росляков встал со своего места и пошел к генералу, сидящему в центре стола. Майдель, успевший дойти до своего места, и уже сесть, снова встал и громко начал:
— Ваше Превосходительство, я его.
Ляпунов поднялся. Поднялись и все мы.
— Я приказываю вам оставить собрание.
Майдель поклонился низко несколько раз и вышел вон»20.
В. С. Савонько сообщает, что сразу после окончания обеда председатель суда полковник Дитерихс произвел опрос всех свидетелей происшествия, а затем состоялось заседание суда общества офицеров. По-видимому, соответствующие указания были даны командиром бригады.
15 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 134.
16 Там же. С. 134-135.
17 Там же. С. 48-49.
18 См.: «Под словом "оскорбление" должны быть условно понимаемы такого рода умышленные действия или слова, которые по своему существу заключают в себе отрицание или выражение сомнения в том, что то лицо, против которого они были направлены, обладает внутренней честью. <.> В зависимости от его силы и условий, при которых оно было нанесено, оскорбление может приобрести характер "тяжкого оскорбления". Так, например, удар, нанесенный с целью выразить крайнее презрение к тому лицу, которому он был нанесен, относится, по своему внутреннему смыслу, к разряду тяжких оскорблений» (Ми-кулин Н., генерал-майор Генерального штаба. Пособие для ведения дел чести. С. 40). При этом любое прикосновение к сопернику независимо от силы удара имело значение тяжкого оскорбления.
19 Швейковский П. А. Суд общества офицеров и дуэль в войсках российской армии. СПб., 1896. С. 103.
20 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 135.
Положение капитана М. С. Рослякова было незавидным, он, как подвергшийся тяжкому оскорблению, был обязан принять меры к защите своей чести, но должен был ожидать решения суда21.
Последнее слово оставалось за командиром бригады. Согласно «Уложению о наказаниях, уголовных и исправительных» за вызов на поединок, хотя бы он не имел никаких последствий, т. е. не был принят вызываемым, виновный подвергался аресту от 3 до 7 дней (ч. 1 ст. 1497)22. Еще более усугубляло ситуацию, что вызвавший был к тому же и зачинщиком ссоры. Генерал-майор Ляпунов не воспользовался своим правом и не арестовал барона Майделя. Вероятно, он опасался скандала и связей последнего в аристократических кругах столицы. Большинство офицеров поспешили на квартиру к капитану Рослякову с тем, чтобы выразить соболезнования по поводу «сумасшедшей выходки Майделя». Многие в знак солидарности остались ужинать у Рослякова до двух часов ночи. Характерно, что поступок барона оценивался офицерами бригады именно как «сумасшедшая выходка». По-видимому, именно репутация барона Майделя сыграла решающую роль в том, что нанесенное им тяжкое оскорбление не стало, в конечном счете, поводом к поединку.
Но, как отмечает В. С. Савонько, были и сочувствующие «дрейфусам», в основном из штаб-офицеров, в их числе капитаны Гартунг, Пономаревский-Свидерский 2, Петрушевский, Погребняков, Вешняков и Гродский23. Отметим, что родные братья Пономаревы-Свидерские примкнули каждый к противоположным лагерям: если Пономаревский 1-й являлся одним из лидеров «антидрейфусаров», то 2-й явно им сочувствовал.
Командование бригады было обеспокоено последствиями возможного скандала и принимало все меры, чтобы его замять. 20 декабря командир 1-го дивизиона герцог М. Г. Мекленбург-Стрелицкий24 объявил офицерам дивизиона, что их заявление от 18 декабря являлось в высшей степени антидисциплинарным25. 21 декабря командир бригады генерал-майор Ляпунов на собрании офицеров бригады сказал, по словам В. С. Савонько, приблизительно следующее: «Господа, суд общества офицеров, разобрал печальное происшествие, случившееся с одним из наших товарищей. С решением нашего суда чести я вполне согласен и мнение его разделяю. Оскорбление, нанесенное штабс-капитаном бароном Майделем (Рослякову), никоим образом нельзя считать за совершившееся, и потому оно должно быть снято. Решение нашего суда чести, как вами самим выбранное (?), которым (?) вы доверяете, есть мнение всех офицеров бригады и гвардейского стрелкового артиллерийского дивизиона. Михаил Сергеевич! (Ляпунов подошел к Рослякову) Позвольте пожать вашу руку!.. Господа, я больше ничего не могу сказать. После того генерал еще раз потряс руку Рослякову, и вслед за ним жали руку Рослякову офицеры»26.
21 См.: «Право проявления офицером своей инициативы в возбуждении Дела Чести должно быть ограничено сроком не более трех суток с того времени, когда офицеру сделалось известным о нанесении ему оскорбления или обиды, и если в течении указанного срока Дело Чести им возбуждено не было, он должен считаться утерявшим это право, и Дело Чести по данному случаю может быть затем возбуждено не иначе, как по инициативе Начальника сего офицера» (Микулин Н. Пособие для ведения дел чести. С. 126).
22 Швейковский П. А. Суд общества офицеров и дуэль. С. 136.
23 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 135.
24 Герцог Михаил Георгиевич Мекленбург-Стрелицкий (17.06.1863-6.12.1934) — представитель русской ветви Мекленбургского дома, генерал-лейтенант. Проходил службу в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде: в 1895-1901 гг. командир 1-й батареи, в 1901-1904 гг. командир 1-го дивизиона, в 3.03.19043.07.1908 г. — командир бригады.
25 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 136.
26 Там же. С. 137.
Как видим, тяжкое оскорбление, нанесенное бароном И. Н. Майделем капитану М. С. Рослякову, осталось без последствий. Барон Майдель даже не принес извинений оскорбленному им офицеру. Не может не вызывать удивления и решение суда общества офицеров. В его компетенцию входило лишь решение вопроса о том, влечет поступок барона Майделя поединок или нет27, считать же нанесенное оскорбление за свершившееся либо за несвершившееся суд не имел права. Мы вправе предполагать, что на принятие решения повлияли следующие обстоятельства. Во-первых, это репутация барона Майделя как психически нездорового человека, которого можно было признать неправоспособным в деле чести. Во-вторых, позиция командира бригады генерал-майора Ляпунова, который всячески старался замять скандал, грозивший вредными последствиями для бригады. Известный авторитет по делам чести генерал-майор Н. Микулин, проанализировав большое количество решений судов общества офицеров, пришел к выводу, что большое количество их решений противоречило «Закону 13 мая 1894 г. о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде».
Решение суда общества офицеров не гарантировало и сохранения чести капитана М. С. Рослякова. Как замечал Н. Микулин, офицер, «подчинившийся решению Суда Чести или Начальнику о неуместности, с точки зрения офицерской среды, возбуждения в данном случае Дела Чести, должен иметь в виду, что мнение это является односторонним, и что отказ его от возбуждения в данном случае Дела Чести может быть впоследствии признан Третейским Судом Чести за основание для установления его неправоспособности в Делах Чести»28.
О скандале, произошедшем на обеде 18 декабря, было доложено командиру Гвардейского корпуса князю Васильчикову. Старый лейб-гусар велел старшему полковнику 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады предложить всем трем академикам покинуть ряды бригады и сообщить их ответ29. Полковник Берников имел беседу с Л. Н. Гобято и Перретом, в ходе которой оба офицера отказались покинуть бригаду, ссылаясь на то, что им были неизвестны договоренности, препятствующие им выйти в бригаду после окончания академии со следующим чином. Довольно откровенно о мотивах, мешающих им сменить гвардейские мундиры на обмундирование армейских артиллеристов, высказался капитан Перрет. В пересказе В. С. Савонько это звучало следующим образом: «А теперь, говорит Перрет, мы все равно оплеваны. Если уйдем в поле (полевую бригаду) — и там будут знать, что нас выгнали. На заводе тоже есть своя корпорация, которая нас будет презирать. Уж лучше мы останемся в бригаде. Все равно!»30. Что же касается Л. Н. Гобято, то он заявил полковнику Берникову: «Я чувствую себя в бригаде прекрасно!»31.
Конфликт по поводу офицеров-академиков с новой силой вспыхнул в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде уже в новом 1903 г. На страницах своего дневника его красочно запечатлел В. С. Савонько. Хотя он не был очевидцем всех событий, но, судя по всему, старательно записывал все происходившее со слов очевидцев. Из его рассказа следует, что утром 6 января в дверь квартиры бригадного адъютанта поручика А. А. Фриде
27 См.: «Суд общества офицеров, — как лучший авторитет по всем вопросам чести и благородства и как верный охранитель достоинства офицерского звания, — уполномочен законом высказывать свое мнение лишь об уместности или неуместности дуэли в данном случае, т. е. быть или не быть поединку. никакого иного постановления суда быть не может» (Швейковский П. А. Суд общества офицеров и дуэль. С. 108).
28 Микулин Н. Пособие для ведения дел чести. С. 148.
29 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 145.
30 Там же. С. 145.
31 Там же. С. 147.
раздался звонок. Открывший дверь вестовой увидел перед собой трех офицеров, которые спрашивали хозяина. Узнав, что хозяин квартиры спит, они велели разбудить его и сообщить, что по важному делу поручика Фриде спрашивает лейтенант Гобято. Передадим слово В. С. Савонько: «Волей-неволей Фриде пришлось подняться и выйти в кабинет, где его ожидали: штабс-капитан Гобято (нашей бригады), лейтенант Гобято (брат нашего) и шт.-капитан Давыдов (артиллерист из арсенала, на квартире которого проживает Гобято). Заговорил шт.-капитан Гобято (приблизительно):
— Потрудитесь объяснить, почему вы не желали обедать со мной 18 декабря. Вы ведь тоже были в числе тех, кто подал заявление?
— Да, я был, — ответил Фриде.
— Что же вы лично имеете против меня?
— Буду говорить откровенно. Вам не безызвестно, что бригада не желала вас видеть у себя с чином. Это мнение бригады, которое я вполне разделяю. Кроме того, уже 5 лет, что многие наши уважаемые товарищи отказывались от чина, чтобы не нарушать традиций бригады.
— Такой традиции в бригаде нет, ибо у нас есть Пономаревский-Свидерский, который вернулся с чином.
— Это совсем другое дело (его не предупреждали в свое время (примечание — мое)). А здесь.
— Я вам говорю, что такой поступок я называю подлостью.
— То есть вы находите, что вообще поступок бригады подлость, или вы мне говорите?
— Я с вами говорю!
Тогда Фриде приотворил дверь и жестом указал всем троим о выходе. Те беспрекословно удалились, не сказав более ни слова»32.
Обо все происшедшем А. А. Фриде доложил командиру бригады генерал-майору Ляпунову и председателю суда общества офицеров полковнику Н. Н. Дитерихсу. Командир бригады, руководствуясь цитированным выше пунктом «Уложения о наказаниях», имел все основания арестовать Л. Н. Гобято на срок до семи суток, однако впал в панику и не решался ничего предпринять без приказания высшего руководства. Он отправился с докладом к начальнику гвардейской артиллерии генералу А. В. Уткевичу, который, в свою очередь, уклонился от каких-либо указаний. Обескураженный генерал-майор Ляпунов обратился за разъяснениями к товарищу фельдцейхмейстера генерал-лейтенанту В. Е. Альтфатеру, который лишь обещал доложить о ситуации великому князю Михаилу Николаевичу. Как следует из дневниковых записей В. С. Савонько, генерал-майор Ляпунов описал происшедшее в подробном рапорте на 5 страницах33. Уже 9 января офицеры бригады пересказывали друг другу содержание этого документа.
Великий князь менее года назад (19 мая 1902 г.) принимал в своем дворце выпускников Михайловской артиллерийской академии и должен был помнить трех лучших слушателей: Л. Н. Гобято, Б. М. Огановского и Е. В. Перрета. Тем не менее, когда генерал Альтфатер доложил ему о скандале, вызванном вторжением Л. Н. Гобято на квартиру бригадного адьютанта, то великий князь воскликнул: «Опять Гобято. Гобято, Гобято — какая дурацкая фамилия! Я его выгоню из бригады в 24 часа. Впрочем, это не решение. Я погорячился!..»34. Высокую степень достоверности этой реплике сообщает то,
32 Там же. С. 143-144.
33 Там же. С. 147.
34 Там же. С. 148.
что В. С. Савонько указывает источник своей информации — товарища по бригаде штабс-капитана Д. В. Альтфатера, сына товарища фельдцейхмейстера. Таким образом, даже великий князь Михаил Николаевич не смог сразу своей властью разрешить конфликт с «дрейфусами» в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде. Было назначено следствие.
11 января в расположение бригады прибыл генерал-майор Скарятин35. В бригадном музее он полтора часа беседовал наедине с генерал-майором Ляпуновым, а затем не менее двух часов — с штабс-капитаном Перретом36. Результаты этих бесед остались неизвестны офицерам бригады. На следующий день, 12 января, в воскресенье (!) генерал-майор Скарятин прибыл в бригаду в половине девятого утра и, расположившись в музее, начал допрос штабс-капитана Л. Н. Гобято. Любопытно, что последний привез с собой «массу бумаг». Разговор с Гобято продолжался непрерывно 6 часов (!). После часового перерыва генерал Скарятин вызвал штабс-капитана Б. М. Огановского, допрос которого продолжался почти 7 часов. К изумлению офицеров бригады Л. Н. Гобято, Б. М. Огановский и Е. В. Перрет все свои показания записывали37.
В понедельник 13 января генерал-майор Скарятин посетил Николаевский военный госпиталь, в котором на освидетельствовании находился штабс-капитан барон И. Н. Майдель. Следователь пробыл в госпитале не менее 7,5 часов, причем барон Майдель излагал свои показания письменно. Предполагали, что генерал Скарятин имел беседы и с врачами, которые наблюдали барона38.
В семь часов вечера того же дня неутомимый следователь прибыл в офицерское собрание 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады, где заставил дать письменные показания капитанов М. С. Рослякова, Б. В. Пономаревского-Свидерского 2-го, Фуфаевского, Н. А. Илькевича. Последний закончил писать показания около 12 часов ночи39.
14 января во вторник в центр дачи показаний были превращены большая зала и гостиная офицерского собрания. Письменные показания давали капитаны Вешняков, Гартунг, Демидов, Ден, Е. В. Пономаревский-Свидерский 1-й, Рерберг, Смысловский, штабс-капитаны Кавтарадзе, Крутиков, Петрушевский. Остальные офицеры в мундирах бродили по собранию, «ожидая своей долгой очереди»40. Для дачи показаний им были вызваны еще 10 офицеров бригады: штабс-капитаны Альтфатер, Алымов, Гирш, Макеев, Трапезников, поручики Баранов, Беляев, Крестьянов, Матюшкин, Явид. Все, кроме находящегося в годовом отпуске поручика Крестьянова, дали подробные письменные показания. Поручик Матюшкин закончил последним в 2 часа ночи41. Генерал-майор Скарятин все время пребывал в мундире, подчеркивая свой официальный статус. По-видимому, он принципиально отказывался от еды и питья, предлагаемых в собрании, позволив себе отъехать для ужина лишь с 7 до 9 вечера.
15 января к 9.30 были вызваны и опрошены все офицеры 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады, находившиеся в Михайловской артиллерийской академии при Академии Генерального штаба. Их опрос завершился быстро, и продолжили давать показания
35 По-видимому, это был генерал-лейтенант Владимир Владимирович Скарятин, егермейстер Двора Его Величества. Деликатная миссия была поручена ему командующим гвардией Великим князем Владимиром Александровичем, так как он в 1871-1892 гг. являлся его адъютантом.
36 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 148.
37 Там же. С. 148-149.
38 Там же. С. 149.
39 Там же.
40 Там же.
41 Там же. С. 150.
строевые офицеры бригады. В их числе в этот день оказался и автор повествования поручик В. С. Савонько. По его словам, генерал-майор Скарятин ему сказал: «Будьте любезны изложить все, что вам известно о ваших недоразумениях. Не стесняйтесь ни в чем, хотя это и пойдет Великому Князю. Только тогда можно узнать все дело. О слухах не пишите, — только то, что сами видели и знаете». Сам Владимир Савонько оценил свои показания следующим образом: «Я мало сообщал о фактах, а на 7 полных страницах изложил свои взгляды на возврат с чином, жестоко порицая тех, которые жертвуют товарищескими отношениями из-за выгод. Мой вывод: немыслимо положение в части офицеров, вернувшихся против желания товарищей. Написал едко, резко и с огоньком»42. Помимо автора дневников в тот день свои письменные показания представили поручики Давыдов, Рооп, Явид, подпоручики Баклунг, Жонсон, Новогребельский, Шанявский.
16 января с 10 часов генерал-майор Скарятин опросил обер-офицеров Дурова, Есимантовского, Мартюшева, Тарновского. Затем продолжился опрос штаб-офицеров. Любопытно, что когда следователь решил отказаться от опроса командира дивизиона герцога М. Г. Мекленбург-Стрелицкого, то последний обиделся и, «запершись в музее, что-то накатал». «Воображаю, какую чепуху!», — не преминул заметить автор дневников относительно показаний герцога43. Отдельно допросил генерал Скарятин прикомандированного к бригаде подпоручика Беляева 2-го, который подозревался в качестве зачинщика демонстраций всех офицеров, прикомандированных к 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде.
Генерал-майор Скарятин очень спешил окончить следствие с тем, чтобы 17 января собранные им свидетельские показания легли на стол командующему войсками гвардии великому князю Владимиру Александровичу. Объем работы следователя впечатляет: за 6 дней им было опрошено до полусотни штаб- и обер-офицеров. Мы лишены возможности соотнести показания офицеров, высказавшихся в пользу академиков, с показаниями их противников, но из дневников В. С. Савонько следует, что большая часть офицеров бригады была настроена по отношению к «дрейфусам» враждебно или неодобрительно.
После 16 января генерал-майор Скарятин перенес свою кипучую деятельность во 2-ю лейб-гвардии артиллерийскую бригаду, где также имел место скандал относительно выпускников академии, вернувшихся в бригаду с чином. Офицеры 2-й лейб-гвардии артиллерийской бригады относились к академикам с чином в их рядах так же негативно, как и большинство офицеров 1-й бригады, но к этому примешалось еще сильное недовольство командиром 2-й бригады генерал-майором Нищенковым44. Все собранные материалы следствия были переданы генералу Г. Р. Васмунду45. Разбирательство дела затягивалось.
Роковую роль для тех, кто протестовал против пребывания академиков в бригаде, сыграло вмешательство военного министра А. Н. Куропаткина. Военный министр был возмущен поведением гвардейских офицеров, расценивая их фронду как бунт против начальства и академии. Подозревали, что на позицию А. Н. Куропаткина оказал влияние полковник П. П. Потоцкий, представлявшийся ему в качестве новоназначенного командира дивизиона. Разнесся слух, что во время аудиенции у военного министра генерала от
42 Там же. С. 150.
43 Там же. С. 151.
44 Там же. С. 157.
45 Васмунд Георгий Робертович (25.12.1840-30.05.1904) — генерал-лейтенант, начальник штаба Петербургского округа, ближайший сподвижник великого князя Владимира Александровича.
инфантерии А. Н. Куропаткина полковник Потоцкий охарактеризовал офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады как «общество, идущее против образования»46.
По свидетельству В. С. Савонько, полковник П. П. Потоцкий был самым ярым защитником академиков, вернувшихся с чином: «Он плакал, был себя в грудь, говорил речи, жестоко нападал на тех, кто бывал против — все в пользу "дрейфусов"»47. Это навлекло на прослужившего в бригаде 25 лет и пользовавшегося уважением и авторитетом офицера сильнейшее неудовольствие сослуживцев. Когда в январе 1903 г. он был назначен командовать 2-м дивизионом 2-й лейб-гвардии артиллерийской бригады, то оказалось, что на подарок ему подписалось не менее 80 офицеров. «Антидрейфусы» были настолько возмущены поведением Потоцкого, что приняли решение тайно уничтожить подписной лист. Инициаторами выступили полковник Фурман (личный враг Потоцкого), поручик Б. А. Богушевский, капитан М. С. Росляков, поручик А. А. Фриде и капитан Е. В. Пономаревский-Свидерский 1-й. Капитан Росляков ночью похитил лист с подписями и уничтожил его. К чести офицеров бригады был выложен второй лист, который вскоре был «покрыт подписями»48.
В то время пока шло следствие, стремительно развивалась другая дуэльная история, случившаяся во 2-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде. В. С. Савонько на сей раз не был очевидцем событий и сообщал лишь то, что стало достоянием общественности, т. е. историю без подробностей. Как явствует из его рассказа, во второй бригаде возмутителем спокойствия стал штабс-капитан Краббе, который, как и «дрейфусы» 1-й бригады, вышел из академии в свою прежнюю часть со следующим чином. Офицер 2-й бригады Божерянов не подал руки Краббе, последний принес жалобу командиру 2-й бригады генерал-майору Нищенкову, который приказал Божерянову подать Краббе руку. Тогда другой офицер бригады штабс-капитан Драке, адьютант великого князя Михаила Николаевича, демонстративно не подал Краббе руки. Выпускник академии вызвал Драке на дуэль, причем одним из секундантов с его стороны был штабс-капитан Л. Н. Гобято. Назначенная на 1 февраля дуэль завершилась примирением сторон. Штабс-капитан Драке принес свои извинения Краббе в торжественной форме перед собранием всех офицеров бригады49. Очевидно, Л. Н. Гобято не случайно оказался одним из активных участников дуэльной истории во 2-й бригаде. Помимо солидарности выпускников артиллерийской академии им двигало желание в очередной раз бросить вызов гвардейской корпорации офицеров, которая так явно демонстрировала враждебность к нему и его товарищам. Любопытно, что секундантом штабс-капитана Драке вызвался быть добрый товарищ Владимира Савонько Д. В. Альтфатер.
Дальнейшее развитие история с вызовом на дуэль штабс-капитаном Л. Н. Гобято бригадного адьютанта поручика Фриде получила 3 февраля. В 11 часов утра офицеры 1-го дивизиона бригады были собраны в канцелярии 1-й Его Императорского Величества батареи, где перед ними по поручению командира бригады держал речь командир 1-го дивизиона герцог М. Г. Мекленбург-Стрелицкий. Во-первых, он объявил, что постановлением суда общества офицеров дело между шабс-капитаном Л. Н. Гобято и поручиком А. А. Фриде может быть решено только дуэлью, ибо Гобято отказался принести извинения. Это постановление утверждено командиром бригады. Во-вторых, он сообщил, что великий князь Владимир Александрович, «разобрав смуты и раздоры в нашей бригаде,
46 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 154.
47 Там же. С. 153-154.
48 Там же. С. 154.
49 Там же. С. 157.
пришел к следующему решению: что всякие дальнейшие агрессивные и демонстративные действия гг. офицеров будут преследоваться со всею строгостью законов». Попытка члена суда общества офицеров капитана Н. А. Илькевича сообщить дополнительную информацию по делу о дуэли была решительно пресечена командиром дивизиона50.
Существенно задевало положение офицеров 1-й и 2-й лейб-гвардии артиллерийских бригад решение великого князя Владимира Александровича приостановить в обеих частях движение по службе. Резолюция главнокомандующего войсками гвардии предписывала оставить трех офицеров-академиков в бригаде и сводила все протестное движение к частному случаю недоразумения, которое следовало разрешить дуэлью между штабс-капитаном Л. Н. Гобято и поручиком А. А. Фриде. На взгляд автора дневниковых записей и большинства офицеров, «вопрос этим не исчерпывается, потому что во 1) Гобято совершил неблаговидный поступок, ворвавшись в квартиру женатого офицера и, во 2) Гобято назвал подлым поступок всех 50 человек, не желавших с ним обедать 18 декабря»51. Многие офицеры из этого числа чувствовали себя оскорбленными. Роль командира бригады генерала-майора Ляпунова, запретившего суду общества офицеров рассматривать вопрос о неблаговидности поступка Гобято, оценивалась как «подлейшая». Пострадала и репутация до сей поры безупречного председателя суда общества офицеров полковника Н. Н. Дитерихса, который поспешил одобрить позицию командира бригады. Между тем Гобято отвел кандидатуры секундантов Фриде (поручиков Матюшкина и Богушевского), как причастных к оскорблению. Этот факт подтверждал мнение офицеров бригады, что «он оскорбил в лице Фриде целую корпорацию»52.
4 февраля командир бригады собрал всех офицеров в офицерском собрании и сказал примерно следующее: «Главнокомандующий разобрал наши дела и положил резолюцию, что все остается по-старому, т. е. академики по закону (!?) имеют право выходить с чином, а потому они и будут служить в части». По его словам, великий князь заявил ему, что «не пожалеет ни командира корпуса, ни начальника штаба, а уж меня (т. е. Ляпунова) и вас (т. е. нас) и говорить нечего!». Генерал Ляпунов счел необходимым повторить, что «суд чести, по его приказанию, разбирал дело Фриде и Гобято со стороны "ссоры" и что неизбежная дуэль (которую, прибавлю от себя, очевидно, требует высшее начальство) совершенно исчерпывает вопрос, после чего два офицера могут сделаться даже (при благополучном исходе) "друзьями и приятелями". Командир бригады "посоветовал" более "пылким" "охладиться" и "приказывал, как начальник", и "просил, как человек", воздержаться от дальнейших попыток к протесту, намекая на жестокую кару, которая в таком случае неминуемо нас постигнет»53.
Исход дули между штабс-капитаном Л. Н. Гобято и поручиком А. А. Фриде разрешился 5 февраля в офицерском собрании бригады перед лицом всех присутствующих офицеров. Вот как описывает эту сцену В. С. Савонько: «Из гостиной вышел в залу поручик Фриде с своими двумя секундантами поручиком Федоровым и пор. Сапожниковым, из дверей лестницы вошел в залу штабс-капитан Гобято со штабс-капитаном Бейером, Давыдовым и лейтенантом Гобято. Гобято поклонился всем офицерам, обратился лицом к Фриде, вынул записку и прочел (приблизительно): "Событие, которое произошло 6 января между мною и вами, дало повод рассматривать его, как частную ссору, что совершенно неверно.
50 Там же. С. 156.
51 Там же. С 158.
52 Там же.
53 Там же. С. 159.
Вот почему я беру свои слова назад, и если вы удовлетворены этим заявлением, то я готов протянуть вам руку". Фриде поклонился, и оба подали и пожали друг другу руки»54. Примирением дело, однако, не закончилось.
По рассказу В. С. Савонько, после примирения с бригадным адъютантом конфликт между офицерами бригады и одним из «дрейфусов» вспыхнул с новой силой: «Затем Гобято обратился ко всем нам и громким голосом быстро проговорил видимо хорошо заученную фразу: "Господа, я требую удовлетворения за оскорбление, которое мне было нанесено 18 декабря от старшего из заявивших нежелание со мной обедать. Если этот старший — обер-офицер, я вызываю его на дуэль, если он штаб-офицер, то пусть он меня вызовет на дуэль. (Обратившись к полковнику Дитерихсу) Г-н Полковник, вы мне передали это заявление, а потому прошу сообщить мне, кто именно оказался старшим".». Речь Гобято застала врасплох большинство офицеров. Председатель суда общества офицеров полковник Дитерихс был растерян и, по свидетельству В. С. Савонько, ответил: «Слушаюсь!»55.
Офицеры бригады были растеряны и испуганы. Обескураженный командир бригады генерал-майор Ляпунов молчал, полковники Дитерихс и Берников «рассеянно бормотали». Вызов задевал честь всех офицеров бригады, осмелившихся заявить о нежелании обедать с «дрейфусами». Пока штаб-офицеры молчали, за честь бригады первым вступился капитан Н. А. Илькевич, «благороднейший джентельмен», как отмечает рассказчик56. По словам В. С. Савонько, он сказал буквально следующее: «В числе заявивших не было штаб-офицеров, а из обер-офицеров — я старший! Я принимаю вызов!»57. Командование бригады продолжало пребывать в прострации. Генерал Ляпунов заявил о том, что ему необходимо поехать к начальнику штаба командиру гвардейского корпуса.
Офицеры заметно оживились. Капитан Е. К. Смысловский, который вовсе не присутствовал на памятном обеде 18 декабря, заявил, что причиной его отсутствия являлось исключительно нежелание обедать с «ними», т. е. академиками. Он выразил желание принять вызов Гобято по решению суда общества офицеров как старший обер-офицер бригады. Заявление капитана Е. К. Смысловского, в котором он употребил выражение «с ними», задело штабс-капитана Б. М. Огановского, который обратился к генералу Ляпунову с заявлением, что это выражение задевает и его честь. Он апеллировал также к суду общества офицеров с тем, чтобы был решен вопрос о том, задета ли его честь, или нет. Смысловский начал оправдываться, полковник Дитерихс заявил, что штабс-капитан Огановский не может считать себя оскорбленным, поскольку заявление, которое он уполномочен был передать, касалось исключительно Гобято58. Показательное молчание штаб-офицеров, не оставшееся без внимания всех присутствующих, нарушил полковник Наркович, который в этот день перевелся в 1-ю лейб-гвардии артиллерийскую бригаду из 3-й лейб-гвардии артиллерийской. Он заявил, что «так как он по мысли совершенно согласен с выраженным протестом, то готов вызвать Гобято на дуэль!»59. Командир бригады генерал-майор Ляпунов отклонил это заявление на том основании, что полковник Наркович не имеет никакого отношения к скандальной истории, а суд чести не может судить о штаб-офицере.
54 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 160.
55 Там же С. 160.
56 Илькевич Николай Андреевич (17.06.1868-1.12.1932) — выдающийся строевой офицер, генерал-лейтенант (1915), командир 1-го гвардейского корпуса в 1917 г., автор «Руководства для подготовки ординарцев-разведчиков в полевой артиллерии», выдержавшего 5 изданий.
57 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 160.
58 Там же. С. 160-161.
59 Там же. С. 161.
Повторив, что отправляется к командиру гвардейского корпуса и начальнику штаба, командир бригады поклонился всем офицерам и оставил собрание.
По свидетельству В. С. Савонько, офицеры «сумрачно и медленно расходились, обсуждая событие»60. Большинство находили, что поступок Л. Н. Гобято был бы совершенно логичным и оправданным, если бы он бросил вызов офицерам бригады в день 18 декабря или на следующий день, но вовсе не спустя полтора месяца. Кроме того, штабс-капитан Гобято сделал вызов на дуэль уже после прямого запрещения что-либо предпринимать, которое довел до сведения всех офицеров бригады генерал-майор Ляпунов. Возникало ощущение, что симпатии начальства склонились на сторону выпускников академии. В тот же день состоялось заседание суда общества офицеров в составе полковника Н. Н. Дитерихса, капитанов А. А. Дена, Д. В. Альтфатера и Н. Н. Матюшкина. Предметом рассмотрения был вызов на дуэль, адресованный Л. Н. Гобято старшему из обер-офицеров, который принял капитан Н. А. Илькевич. В случае, если бы дуэль состоялась, ее участниками были бы два замечательных ученых-артиллериста, в последующие годы внесших весомый вклад в развитие русской артиллерии.
10 февраля в собрании офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады дуэльная история продолжилась. Оба дуэлянта присутствовали на собрании со своими секундантами. Секундантами Н. А. Илькевича были капитаны Л. Ф. Гартунг и И. С. Вешняков, а секундантами Л. Н. Гобято — штабс-капитан Бейер и поручик Давыдов. Заметим, что оба секунданта Илькевича принадлежали к числу тех, кто симпатизировал «дрейфусам». Генерал-майор Ляпунов предложил полковнику Дитерихсу зачитать решение суда общества офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады.
«Дитерихс взял лист бумаги, оседлал нос пенснэ и, запинаясь, прочел: "Суд общества офицеров Л. Гв. 1-й Артил. бр., рассмотрев дело о вызове штабс-капитаном Гобято капитана Илькевича на дуэль, как старшего из 44 человек, отказавшихся обедать вместе со штабс-капитаном Гобято, и, исходя из той мысли, что здесь не было нанесено обиды, постановил, что в данном случае дуэль была бы неуместной. Подписали все члены. На подлинном подписано: Утверждаю, командир бригады, генерал-майор Ляпунов"»61.
По словам В. С. Савонько, далее произошло следующее: «Затем Дитерихс обратился к штабс-капитану Гобято и уже наизусть сказал ему: "Штабс-капитан Гобято, я считаю долгом заявить, что вы были введены в заблуждение, так как я упустил передать вам во время обеда, что гг. офицеры заявили, что если вы не пожелаете уйти, то они все равно останутся обедать. Мне очень жаль, что предшествующие события дали вам повод считать себя оскорбленным. Позвольте пожать вашу руку"»62. Приблизительно такие же слова были сказаны полковником Дитерихсом и капитану Н. А. Илькевичу. Командир бригады обратился к обоим офицерам, пожал каждому руки и предложил протянуть руки друг другу. В свою очередь Л. Н. Гобято принес генерал-майору Ляпунову извинения за вызов, который он без разрешения командира адресовал офицерам бригады 5 февраля. В ответ командир бригады ответил: «Охотно извиняю!», а затем произнес речь в похвалу штабс-капитана Гобято. После этого Л. Н. Гобято со своими секундантами обошел всех присутствовавших офицеров и пожал каждому руку63.
60 Там же. С. 161.
61 Там же. С. 162-163.
62 Там же. С. 163.
63 Там же.
Дуэльная история имела мирный исход, однако последствиями ее были приостановка в повышении по службе для офицеров обеих бригад гвардейской артиллерии, а также дело барона И. Н. Майделя. Как мы помним, после скандала на бригадном обеде 18 декабря штабс-капитан Майдель находился на лечении в Николаевском военном госпитале. Спустя ровно три месяца офицеров бригады взбудоражила новость о появлении в офицерском собрании барона Майделя. Как оказалось, барона выписал из госпиталя командир бригады, уступая настойчивым просьбам его родного брата, а также поручика Давыдова. Возвращение в бригаду барона Майделя, имевшего репутацию душевнобольного, создавало чувство неловкости в офицерской среде, грозило новой дуэльной историей. Если барон Майдель здоров, то ему следовало отвечать за оскорбление капитана М. С. Рослякова, если же он болен, то ему не следовало находиться в рядах императорской гвардии. Командир бригады велел офицерам обращаться с бароном «особенно вежливо и предупредительно», а капитану Рослякову было приказано взять двухмесячный отпуск и уехать64.
Не ограничившись этими мерами, генерал-майор Ляпунов подал рапорт на имя главнокомандующего войсками гвардии, в котором предлагал перевести барона Майделя из бригады ввиду невозможности продолжать совместную службу с капитаном Росляковым. На этом рапорте великий князь Владимир Александрович наложил резолюцию: «Немедленно и капитану Рослякову оставить бригаду, взяв полевую батарею»65. При этом барон Майдель был назначен в распоряжение генерала Коробкова66 и остался в рядах гвардейской артиллерии, а капитан Росляков лишился гвардейского мундира. Причиной столь несправедливого решения офицеры бригады считали происки Л. Н. Гобято, который приходился родственником министру внутренних дел Сипягину67, имевшему влияние на военного министра А. Н. Куропаткина.
Согласно традициям гвардейской бригады всем оставлявшим часть офицерам выкладывались листы с подписями на подарок. Если лист, выложенный подполковнику Рослякову, был весь испещрен подписями сослуживцев, то на листе барону Майделю красовались лишь четыре подписи: Гобято, Огановского, Перрета и Ягеловича (в то время последний проходил обучение в Академии Генерального штаба, его имя записал Гобято)68.
Отчуждение между Гобято, Огановским и Перретом и большинством офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады не было преодолено. Их старались не приглашать на батарейные торжества и дружеские вечеринки (см., например, записи 19 мая и 30 июня 1903 г.)69. Любопытно, что когда капитан Росляков, разослав офицерам 1-й лейб-гвардии бригады приглашения на свадьбу, не пригласил всех трех академиков, последние подали на него жалобу командиру бригады70. Жалоба не была принята, но и выговора на
64 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 169.
65 Там же. С. 170.
66 Коробков Михаил Николаевич (1842-1914) — генерал-лейтенант, инспектор артиллерийской приемки при Главном артиллерийском управлении.
67 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 170. — Матерью Л. Н. Гобято была Ольга Всеволодовна, дочь генерала Всеволода Николаевича Сипягина (1819-1893) и двоюродная сестра по отцу Дмитрия Сергеевича Сипягина (министра внутренних дел (26.02.1900-2.04.1902). Сомнительно, что Л. Н. Гобято мог использовать связи своего двоюродного дяди, убитого полутора годами ранее. Вероятно, эти слухи распространяли недоброжелатели «дрейфусов».
68 Следует заметить, что 15 февраля 1906 г. барон И. Н. Майдель, вернувшийся с Русско-японской войны, обедал с некоторыми сослуживцами по 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде в собрании армии и флота. Примечательно, что в числе этих сослуживцев находился и В. С. Савонько.
69 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 189, 199.
70 Там же. С. 199.
подачу неуместной жалобы все трое не удостоились. Одним из постоянных защитников «дрейфусов» был капитан Л. Ф. Гартунг, который настаивал на их приглашении на товарищеский обед. 30 июня между поручиком В. С. Савонько и капитаном Гартунгом состоялось объяснение «на все еще злободневную тему» об «академиках с чином». Л. Ф. Гартунг высказался за приглашение «академиков», опасаясь новых дуэльных историй, его оппонент настаивал, что имеет место не общий, а частный обед, на котором присутствуют лишь избранные офицеры, пускай и почти в полном составе бригады71.
Неприязненное отношение большинства офицеров 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады к трем своим сослуживцам негативно отражалось и на службе. 15 июля 1903 г. штабс-капитан Л. Н. Гобято был посажен под арест на 7 суток на гауптвахту решением командира дивизиона герцога М. Г. Мекленбург-Стрелицкого. Поводом послужил случай на учебных стрельбах. Л. Н. Гобято неправильно распорядился установкой мишеней. Когда же капитан И. В. Петрушевский сделал ему замечание, то Гобято подал на него жалобу командиру дивизиона. Автор дневника вполне резонно замечает: «Ведь при нормальных отношениях в бригаде н и к т о бы из офицеров не пошел бы жаловаться на своего товарища (!!?) за то, что тот ему напомнил службу, и это последнее напоминание принял бы скорее с благодарностью, чем сосчитав его за оскорбление»72. Возможно, впрочем, что Леонид Николаевич навлек на себя обвинение в неправильной установке мишени своими попытками организовать стрельбу с закрытой позиции с помощью угломера. Известно, что он экспериментировал в этом направлении по поручению полковника Демидова73. В этом случае перед нами пример конфликта между пытливым умом ученого-экспериментатора и косностью среды гвардейского офицерства.
Атмосфера в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде оставалась крайне недружественной по отношению к Л. Н. Гобято и его товарищам по выпуску из академии. С ними подчеркнуто не общались. Например, в период маневров в августе 1903 г. под Псковом автор дневника записал: «Все молодежь, прикомандированные и между ними только 2 штабс-капитана: Гобято и Перрет, с которыми все эти дни, что я здесь был, буквально никто не сказал ни одного слова. Они садились за стол рядом, тотчас вставали после окончания его и не принимали никакого участия ни в общем разговоре за столом, ни в дружеской беседе после стола за чашкою кофе и рюмкой ликера»74. Тем не менее еще два академика решились выйти в бригаду с чином: это были капитаны Ягелович и штабс-капитан фон Энден.
Для мужественного и решительного Леонида Николаевича, исполненного чувства собственного достоинства, служба в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде не была комфортной. В своих сослуживцах он не мог видеть товарищей, искренних и надежных, напротив, его самолюбие уязвлялось их недоброжелательностью. Не желая уступать давлению среды, Л. Н. Гобято нес службу, занимаясь экспериментами по организации стрельбы с закрытых позиций. Начавшаяся Русско-японская война дала прекрасный повод оставить ряды гвардии и отправиться на театр военных действий, для которых штабс-капитан Гобято был готов как никто другой.
Покидая ряды 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады, штабс-капитан Л. Н. Гобято отказался от напутственного молебна. Этот поступок был настолько из ряда вон выходящим, что по приказанию начальника артиллерии гвардейского корпуса генерал-лейтенанта
71 Там же. С. 200.
72 Там же. С. 204.
73 См.: СтаровН. Генерал Гобято. Ростов н/Д, 1988. С. 38.
74 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 86. С. 207.
Хитрово «была составлена памятная записка с документами (за подписью вр. командующего бригадой Берникова) и хранится в секретных делах Управления бригады»75. В марте 1904 г. штабс-капитан Гобято выступил на войну в составе 4-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады. 27 апреля он прибыл в Порт-Артур с последним транспортным эшелоном, доставив в осажденную крепость последнюю партию боеприпасов.
Что же касается практики приема офицеров в части гвардии, то в 1906 г. традиция, согласно которой такой прием мог происходить только с согласия офицеров части, укреплялась. В примечании к записи 9 февраля 1906 г. В. С. Савонько записал: «Спустя два дня получилась бумага, что Его Величество приказал принимать в части войск Гвардейского Корпуса офицеров лишь с согласия командира части и общества офицеров. Наконец-то!!!!»76.
Как известно, не бывает правила без исключений. В марте 1906 г. стало известно о том, что подполковник Л. Н. Гобято подал прошение о переводе в 1-ю лейб-гвардии артиллерийскую бригаду. При этом фигурировала ссылка на Высочайший приказ и на личное приказание генерал-фельдцехмейстера великого князя Сергея Михайловича. В. С. Савонько записал в своем дневнике по этому поводу: «Что это такое? Наглое издевательство и надругание над обществом офицеров, полное презрение к корпорации, общественному мнению, или святая наивность?»77. Впрочем, волнения автора дневника были напрасны. Командир бригады герцог М. Г. Мекленбург-Стрелицкий на прошение Гобято ответил категорическим отказом.
Л. Н. Гобято не смог возвратиться в ряды гвардии и продолжил свою службу в Офицерской артиллерийской школе, внеся выдающийся вклад в совершенствование отечественной артиллерии. В мае 1915 г. он героически погиб, возглавив контратаку русской пехоты под крепостью Перемышль. Уже посмертно ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Так принес свою жизнь на алтарь Отечества человек, не боявшийся противопоставить себя могущественной гвардейской корпорации.
Информация о статье
ББК 63.3(2)523 УДК 94(47)083
Автор: Алексеев Алексей Иванович — доктор исторических наук, заведующий Отделом рукописей
Российской национальной библиотеки, Санкт-Петербург, Россия, a.alexeev@nlr.ru Название: Дуэльная история в 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде (штрихи к биографии выдающегося артиллериста Л. Н. Гобято). Аннотация: В царствование Николая II новшеством в российской армии стали разрешенные дуэли. Конфликтные ситуации внутри корпуса гвардейских офицеров часто были обусловлены противоречиями между выпускниками академии Генерального штаба и офицерской средой. Дневниковые записи В. С. Савонько за 1903-1904 гг. дают возможность проследить конфликтные ситуации, которые должны были завершиться дуэлями, в среде гвардейских офицеров. Одна из дуэльных историй связана с именем выдающегося артиллерийского офицера, практика и теоретика, конструктора, внесшего значительный вклад в развитие русской артиллерии, изобретателя миномета, героя Русско-японской и Первой мировой войн Леонида Николаевича Гобято.
Ключевые слова: история лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады, конфликты в среде гвардейских офицеров, взаимоотношения выпускников академии Генерального штаба с сослуживцами, офицерские суды чести, практика дуэлей среди офицеров, неизвестные факты биографии Л. Н. Гобято, дневники В. С. Савонько.
Литература, использованная в статье
Гущин, Андрей Васильевич. Русская армия в войне 1904-1905 гг. Историко-антропологическое исследование влияния взаимоотношений военнослужащих на ход боевых действий. С.-Петербург: Реноме, 2014. 256 с.
75 РНБ. Ф. 1000. Оп. 11. Ед. хр. 87. С. 27.
76 Там же. С. 235.
77 Там же. С. 252.
Иванов, Владимир Михайлович, Катханов, Магомед Назирович. Русская артиллерия на закрытых позициях. Москва: Воениздат, 1954. 63 с.
Латухин, Александр Николаевич. Минометы ведут огонь. Москва: ДОСААФ, 1980. 112 с.
Микулин, Иосиф Александрович. Пособие для ведения дел чести в офицерской среде. С.-Петербург: Типогр. штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа, 1912. 234 с.
Мультатули, Петр Валентинович, Залесский, Константин Александрович. Русско-японская война 19041905 гг. Москва: РИСИ, 2015. 816 с.
Старов, Николай Васильевич. Генерал Гобято. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1988. 113 с.
Чувардин, Герман Сергеевич. Старая гвардия. Орел: Вешние воды, 2002. 304 с.
Швейковский, Петр Александрович. Суд общества офицеров и дуэль в войсках российской армии. С.-Петербург: В. Березовский, 1896. 176 с.
Information about the article
The article was supported by grant for Researches of the Russian Humanitarian Science Foundation № 15-0100133.
Author: Alexeev Alexey Ivanovich — Doct. of History, Head of the Department of the Manuscripts of National Library of Russia, St. Petersburg, Russia, a.alexeev@nlr.ru
Title: Dueling story in 1st life-guards Artillery Brigade (strokes to biography of prominent artillerist L. N. Gobyato).
Summary: In the reign of Nicholas II, there was a novelty in the Russian army -allowed duels. Conflict situations within the corps of Guards officers were often due to the contradictions between the graduates of the Academy of General Staff officers and the officer corps. Diary entries of V. S. Savonko for 1903-1904 are able to trace the conflict situations, which should have been completed duel among Guard officers. One of dueling stories associated with the name of the outstanding artillery officer, pracitioner and theorist, the constructor who has made a significant contribution to the development of Russian artillery, mortar inventor, a hero of the Russian-Japanese and World War I Leonid Nikolaevich Gobyato.
Keywords: History of the Life Guards 1st Artillery Brigade, the conflicts among the Guards officers, graduates of the relationship with the Academy of the General Staff colleagues, the officers' courts of honor, the practice of dueling among the officers, unknown facts biography of L. N. Gobyato, diaries of V. S. Savonko.
References
Gushchin, Andrey Vasil'yevich.Russkaya armiya v voyne 1904-1905 gg. Istoriko-antropologicheskoye issledo-vaniye vliyaniya vzaimootnosheniy voyennosluzhashchikh na khod boyevykh deystviy [The Russian army in the war of 1904-1905. Historical and anthropological study of the effect of the relationship on the course of military hostilities]. St. Petersburg: Renome Publ., 2014. 256 р. (in Russian)
Ivanov, Vladimir Mikhaylovich; Katkhanov, Magomed Hazirovich. Russkaya artilleriya na zakrytykh pozitsiyakh [Russian artillery in the closed position]. Moskow: Military Publ., 1954. 63 р. (in Russian)
Latukhin, Aleksandr Nikolayevich. Minometyvedutogon'[Mortars firing]. Moskow: DOSAAF Publ., 1980. 112 р. (in Russian)
Mikulin, Iosif Aleksandrovich. Posobiye dlya vedeniya del chesti v ofitserskoy srede [The manual for the conduct of affairs of honor among officers]. St. Petersburg: Staff of troops the Guard and St. Petersburg Military District Publ., 1912. 234 p. (in Russian)
Mul'tatuli, Petr Valentinovich; Zalesskiy, Konstantin Aleksandrovich. Russko-yaponskaya voyna 1904-1905 gg. [Russian-Japanese war of1904-1905]. Moskow: RISI Publ., 2015. 816 р. (inRussian)
Starov, Nikolay Vasil'yevich. General Gobyato [General Gobyato]. Rostov-na-Donu: Rostov on Don Publ., 1988. 113 р. (in Russian)
Starov, Nikolay Vasil'yevich. Russkiy artillerist L. N. Gobyato [Russian artilleryman Leonid Gobyato], in Voyenno-istoricheskiy zhurnal= Military Historical Journal. 1975. № 2. Рр. 75-84. (in Russian)
Chuvardin, German Sergeyevich. Staraya gvardiya [Old Guard]. Orel: Veshniye vody Publ., 2002. 304 р. (in Russian)
Shveykovskiy Petr Aleksandrovich. Sud obshchestva ofitserov I duel' v voyskakh rossiyskoy armii [Court Officers Society and the duel in the armed forces of the Russian army]. St. Petersburg: V. Berezovsky Publ., 1896. 176 р.
