CC BY
88
July months considerably exceeded average annual level (on 20-25 suicides). Most often suicides were committed on Monday: 15,3 cases on 100 suicides of males, 16,8 cases on 100 suicides of females. Shares of the suicide committed at different time days significantly differed. Dynamics of the relative frequency of committing of suicides within a day looked as a parabolic trend. The largest frequency of suicides was marked during the period from 10 to 13 o'clock (16,9 cases on 100 suicides). Conclusions: Results of a research should be considered by social surrounding and in case of the organization of medical attendance of the population.
Key words: forensic medicine, suicide, social features, behavior.
УДК 322.2
ДУЭЛЬ С АНТИХРИСТОМ.
ПО МАТЕРИАЛАМ РАССЛЕДОВАНИЙ САМОСОЖЖЕНИЙ
М.В. Пулькин
ФГБУН «Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук», г. Петрозаводск, Россия
Контактная информация:
Пулькин Максим Викторович - кандидат исторических наук. Место работы и должность: старший научный сотрудник ФГБУ науки «Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН». Адрес: 185910, Республика Карелия, г. Петрозаводск, ул. Пушкинская, д. 11. Телефон: (8142) 78-44-96, электронный адрес: illh@krc.karelia.ru
Статья посвящена малоисследованному аспекту истории старообрядческих самосожжений, связанному с последними моментами жизни участников ритуального суицида на религиозной почве. Вопреки существующему в литературе мнению о самосожжении как феномене «глубоко пассивного типа» автор выявляет несомненные доказательства активной, решительной обороны, предпринимаемой старообрядческими сообществами, готовящимися к «гари». Противостояние гонителям носило демонстративный характер и позволяло выиграть время, необходимое для совершения предсмертных обрядов. Подготовка к самосожжению включала создание мощных оборонительных укреплений и формирование запасов оружия. Для штурма старообрядческих поселений направлялись специально подготовленные и хорошо вооруженные отряды в сопровождении священников. Боевые действия перемежались проповедями и красноречивыми описаниями загробных мучений, уготованных самоубийцам. Настоящие сражения, предшествующие самосожжениям, создавали настроения безысходности и отрезали староверам путь к нормальной жизни. Ожесточенное сопротивление преследователям и боевые действия в непосредственной близости от мест будущих самосожжений отмечаются преимущественно по материалам конца XVII века. Основную роль здесь сыграли радикально настроенные соловецкие монахи. После взятия монастыря царскими войсками они стали авторитетными проповедниками самосожжений на севере России. В дальнейшем документы фиксируют более широкое разнообразие вариантов поведения участников ритуального суицида. В ряде случаев гибель происходила путем подрыва значительного количества пороха. В следственных делах отмечается не только ожесточенное сопротивление, но и проявления сочувствия военнослужащим, вынужденным с риском для жизни исполнять непростые обязанности.
Ключевые слова: староверы, самосожжения староверов, ритуальное самоубийство, суицид, массовое суицидальное поведение.
Проблема самосожжений имеет длительную историю исследований и дискуссий, начало которым положили современники событий. В конце XIX века к спору о причинах ритуального суицида в старообрядческой среде подключились психиатры. Существенный вклад в исследование самосожжений внёс знаменитый профессор В.М. Бехтерев. По его мнению,
«убеждения раскольников <...> создают почву для самоистребительных стремлений; но отсюда до массового самосожжения <. > ещё далеко». Основой для воплощения идеи о самосожжениях стала изоляция от внешнего мира: «при этих-то условиях самоистребительная проповедь и находит себе благодатную почву» [1]. Его коллега И.А. Сикорский категорически
отрицал взаимосвязь между старообрядческими «вольными смертями» и правительственными гонениями на приверженцев «древлего благочестия». «Политическая жизнь, - писал он, - социальные бедствия, преследования правительств скорее вызывают появление мятежей, активного сопротивления, в самоистреблениях мы имеем дело с психологическим явлением глубоко пассивного типа. Этой своей стороной самоистребление ближе всего подходит к явлениям патологическим» [2]. В данной статье представлен малоизученный аспект истории «гарей» - активное, умелое и ожесточенное противостояние «гонителям».
В документах нередко встречаются свидетельства о том, что перед самосожжением разворачивались настоящие бои - вооруженные столкновения между старообрядцами, целенаправленно готовящимися к смерти, и вполне профессионально осаждающими их воинскими подразделениями. Старообрядческие историки, вопреки фактам, подчеркивали христианское смирение участников самосожжений. Современник событий, старообрядческий историк Иван Филиппов, описывая последние минуты перед самосожжением в Палеостровском монастыре, утверждал, что кроткий старец Игнатий и его сподвижники «яко агньцы готовляху-ся на заколение и смерть с великим смирением» [3]. Документы свидетельствуют об обратном. Предсмертное сопротивление старообрядцев часто оказывалось умелым и яростным. В конце XVII века перед самосожжением в верховьях реки Кокшеньги между старообрядцами и присланными для «увещевания» «выборными людми» состоялся ожесточенный бой, красноречивое описание которого содержится в отписке архиепископа Афанасия. Он послал к «згорелому дому» значительный отряд - более 250 человек «с ружьем». Когда они пришли «в черные дикие леса к тому острогу», то обнаружили, что это настоящая крепость, готовая к осаде: «и, не припустя де их к острогу, учали воровские люди с того острога с стен по них стрелять ис пищалей». Присланные не растерялись: «учинили на тот острог окрик большой и убили у них, воров, на стене острожной из лука чернеца». Ещё одного из старообрядцев они «с того же острога (крюком. - М.П.) со стены сорвали»
[4].
Перед вторым самосожжением в Палеост-ровском монастыре старец Емельян долго спорил о вопросах веры с присланными для увещания священниками, а начальнику воинского подразделения предлагал щедрый выкуп. Деньги и ценности командир стрельцов взял, однако осада вероломным образом продолжалась. Убедившись в бесполезности полемики и обмане, раздосадованный Емельян заявил: раз прежние подношения оказались бесполезны, «ныне вас станем дарить горохом». По его сигналу старообрядцы открыли огонь из мушкетов по офицеру и присланным для «увещевания» священникам, убив первого и ранив вторых [3]. В литературе можно встретить мнение о том, что Емельян пытался подкупить стрельцов для того, чтобы получить возможность спастись от самоубийственного огня, бежать из осажденного монастыря: «удалиться со всеми своими с острова на берег». Но предложенный выкуп показался осаждающим недостаточным. Они надеялись получить от отчаявшихся староверов гораздо больше, что и привело к вооруженному конфликту между ними и Емельяном
[5].
Подробное описание очень странного, но как оказалось эффективного способа последовавшей затем обороны Палеостровского монастыря, использованного старообрядческим наставником Емельяном, сохранилось в труде современника событий старовера Евфросина. Идя на приступ, стрельцы, по правилам военной науки того времени, «пред собою возы великия соломы везли, чтоб по них верныя (старообрядцы. - М.П.) со стены пулями не доставали». Но вскоре штурмующие натолкнулись на заранее подготовленную «великую пакость» - вмороженные в лед косы-горбуши. Далее ситуация приобрела вовсе катастрофический для войск, осаждающих монастырь, оборот. Сохранилось красноречивое описание трагедии: «место мелко, лед тонок, возы тя-жолыя». Неизбежно «воз проломится, и человек такожде в воде мечется и на косы сечется». Все происходило под интенсивным огнем осажденных в монастыре старообрядцев. Они убили двадцать человек и ранили около сорока
[6]. Примечательно, что в изложении другого старообрядческого автора, симпатизирующего самосожигателям Ивана Филиппова, картина сражения оказалась иной. Старообрядцы стре-
ляли только пыжами «для страху», избегая кровопролития. Они «к тому времени уже зго-товилися, чтобы огнем скончатися, а не проти-витися нимало». Осаждающие без особого успеха использовали все виды оружия, существовавшие в конце XVII в [3].
Сибирские материалы XVIII в. показывают, что и здесь самосожигатели не спешили на «тот» свет, предпочитая прежде выдержать неравный бой - столкновение с «никонианами». Во время самосожжения 1738 г. в деревне Шадриной старообрядцы вступили в неравный бой с присланным к «згорелому дому» отрядом, вскоре после чего началось самосожжение [7]. Исследователь самосожжений Д.И. Сапожников, опираясь в равной мере на исторические документы и собственное воображение, описывает трагические минуты следующим образом: «Вдруг из одного окна огненным языком показалось пламя, змеиным кольцом обвило сразу несколько изб, послышался страшный, потрясающий воздух взрыв, дрогнула земля, и вырвавшиеся на волю черные клубы дыма затмили безоблачное небо. Так началось страшное пожарище!» [8].
В конце апреля 1742 г. в деревне Лепехиной Томского уезда драгуны и казаки начали штурм построенного местными старообрядцами укрепления, обнесенного рвом, стеною и завалами. После ожесточенной перестрелки осаждающим удалось прорваться к дому, где находились готовые к самосожжению «насмертники». Но крестьяне подожгли здание. В огне погибли 18 жителей деревни Лепехиной [9]. Аналогичные столкновения развернулись перед малоизвестной «гарью» в Томском уезде в мае 1756 г. Старообрядцы открыли огонь по казакам, ранили одного из них и кричали: «Мы де всех вас перестреляем!». В другой стычке раскольники проявили незаурядное воинское мастерство: «били смертельно» двух казаков и одного из них утащили к себе [10]. В этом же году произошло самосожжение в деревне Мальцевой, неподалеку от Барнаула. Старообрядцы совершили вылазку из окруженного со всех сторон правительственными войсками «згорелого дома». Ночью они похитили из стана осаждающих двух казаков. Впоследствии они сгорели вместе с «насмертниками» [11].
Исходя из современных достижений психологической науки, можно утверждать, что все жестокие столкновения с гонителями не только демонстрировали ненависть к «гонителям», но и подталкивали собравшихся для самосожжения к мысли о фатальной неизбежности суицида. Как утверждают современные психологи, «стрессовая ситуация делает людей более восприимчивыми к самоубийству. <...> В кризисных обстоятельствах они утрачивают все перспективы и ориентиры» [12]. Более того, в такой ситуации «человек чувствует себя подобно загнанному зверю, со всех сторон окруженным врагами, ищущими во что бы то ни стало его погибели». Все это становится прямой дорогой к самоубийству: «гибель кажется ему близкой и неизбежной, и он предпочитает смерть от своей руки мучительной смерти от руки врагов» [13].
Но не всегда старообрядцы действовали столь же агрессивно. Иногда они умело запугивали представителей духовенства и «воинство», избегая тем самым и полемики, и штурма. Самое раннее описание такого способа взаимодействия с «никонианской» властью зафиксировано в труде сибирского митрополита Игнатия. В конце XVII века «проклятый некто, именем Васка Шапошников», собрал своих сторонников и приготовился к самосожжению. Томский воевода послал «николико воинства», а также «благоговейных иереев» для полемики с «насмертниками». Но и совместными усилиями предотвратить самосожжение им не удалось. Старообрядцы угрозами заставили их отойти, предупреждая о взрыве: «отидите, ре-че, от нас вдале, егда загорится наша храмина, и начнет селитра и порох рватися, тогда вас бревнами всех прибьет». Как оказалось впоследствии, прозвучала пустая угроза, но «воинство и священници убоявшеся, отидоша от храмин тех», и самосожжение удалось осуществить беспрепятственно: «не смеяху воины изимати их от сожжения» [14].
Длительное время спустя старообрядцы повторили проверенный способ избавления от преследователей. В 1754 г. посланный к старообрядцам в деревню Щипицину близ Барнаула прапорщик геодезии Пимен Старцев обнаружил старообрядцев, готовящихся к самосожжению. Подойдя к «згорелому дому», прапорщик занялся обычным для такой ситуации де-
лом: «сколько мог увещевал и объявлял, чтоб они вышли без всякого опасения». Ответ старообрядцев, которые оказались семейством, намеревающимся дружно уйти из жизни, оказался суровым. Отец семейства взял в руки ружье, его жена - винтовку, дочь - пару пистолетов, а сын - два копья. При этом глава семьи заявил, что «жив не дастся и своих домашних не даст, а жить намерен только до вечера». Перед такой решимостью прапорщик Старцев оказался бессилен. Как он указывал позднее, «в опасение того оказуемого ими оружия никакого приступу к ним учинить было нельзя». Вскоре произошло самосожжение, в пламени которого все семейство погибло [15].
Перед самосожжением близ деревни Горка Олонецкого погоста в конце XVII века собравшиеся в «згорелом доме» крестьяне «говорили, что они скорее испарятся как дым, чем пойдут в неволю, где им придется отказаться от своей веры» [16]. Постройка, в которой находились крестьяне, загорелась. Аналогичные случаи имели место и в других местах. Для «насмертников» такой способ реагирования на появление солдат стал одним из способов противостояния гонителям. В документах XVIII века можно обнаружить и другие свидетельства того, что угрозы не действовали, а «гонители» искали и охотно использовали малейшие возможности для примирения. В 1733 года произошло небольшое самосожжение близ деревни Мехренушка Каргопольского уезда. Посланцы каргопольского воеводы, узнав о скоплении старообрядцев, отправились в указанное место и действительно обнаружили в нем некоторое количество готовых к самосожжению крестьян. Солдаты пытались применить силу, но старообрядцы сумели отбиться. Тогда по предписанию Тайной канцелярии для окончательного решения вопроса отправились более значительные отряды. По прибытии на место они услышали со стороны старообрядцев «возгласы примирительного характера», «почему команда и отступила, но лишь только это было исполнено, как показалось пламя в часовне и 200 раскольников в нем сгорело» [8]. Иногда штурм оказывался невозможным по более прозаическим причинам. Как доносил в феврале 1683 года поп Григорий Васильев, «как де их огонь одолел, и пошел де от них смрад, что де невозможно было близ тое избы
человеку стоять от смрада». Священнику со стрельцами пришлось отправиться прочь, дальше, на поиски других старообрядческих укрытий [17].
Сохранились свидетельства о спокойном отношении старообрядцев к осаде и даже о сочувствии их к служилым людям, вынужденным исполнять непростые обязанности. Практические действия участников самосожжений иногда указывают на их желание сберечь жизни осаждающих. Во время подготовки к самосожжению в феврале 1683 года в Дорах Карго-польского уезда старообрядческий наставник Ивашко заявил присланным для захвата старообрядцев вооруженным служилым людям: «Болши с того у нас с вами речей не будет никаких, подите де отколе пришли, пока целы, потому что де у нас не одной матки детки, и вы де нам люди знакомые, а что бы де приехали незнакомые, и мы б де их всех перебили, и от нас бы де они живы не уехали» [17].
В середине XVIII века имел место ряд других случаев, при которых ожесточенное сражение у стен «згорелого дома» не происходило. Во время самосожжения в Каргопольском уезде (1754 г.) старообрядцы позаботились о сохранении жизней осаждающих: «говорили команде и понятым, чтоб отступили от избы немедленно, понеже де у них есть пуда з два пороху». Угроза возымела действие: «что слыша и боялись (осаждающие. - М.П.), дабы и их могло от подорву пороху убить, от избы отступили». Предупреждение оказалось весьма кстати: «только отступили, тотчас порох и взорвало» [18]. Во время самосожжения в Линдо-зерском погосте Олонецкого уезда в 1757 г. старообрядцы «из окон выметали несколько барановых шуб, сермяжных кафтанов поношенных, вовсе негодных, также и холста конца с три добровольно и объявляли, что де за труд салдатом». Иронические замечания вряд ли были оценены по достоинству. Неожиданный презент начальство приняло, продало, вырученные деньги «употреблены при сыщецких делах на бумагу, чернила, сургуч и свечи» [19]. Есть и другие примеры. Как говорилось в следственном деле, когда «оные расколщики уже хотят зажигатца, из окна бросают свое платье <...> и говорят: "берите де сие вы, гонители и салдаты, нам де ничего не надобно, мы де сами наги родились, наги и ко Христу и поидем"» [20].
Заметим, что и со стороны профессиональных «гонителей» наблюдались различные варианты отношения к участникам «гарей». Так, в 1756 г., во время подготовки к самосожжению в Чаусском остроге, двое казаков из числа осаждающих «добровольно перебежали к староверам и приняли вместе с ними огненную смерть» [6].
В 1762 г. старообрядцы вновь проявили миролюбие и спокойно отнеслись к своим «гонителям». Во время одного из олонецких самосожжений наставник «отворя окошко», хладнокровно, с подробностями, неторопливо изложил свою биографию. Оказалось, что «родом он из Олонецкого уезда, вотчины Новгородского Хутыня монастыря крестьянин Иван Варфоломеев сын Курлан». В настоящее время Курлан «состоит раскольническим наставником». Он «имеет у себя в собрании раскольников мужеска полу дватцать пять, женок и девок сорок человек, в том числе три младенца». Обосновался на месте будущего самосожжения шесть лет назад, но далеко не сразу объявил окрестным жителям о своих истинных целях. Собирать «к себе людей» начал июне 1761 года. В его намерения входит совершить самосожжение в самое ближайшее время. Гореть он собирается «за несогласие с нынешними священниками, а паче же якобы за восточную церковь и за двоеперстное перста сложение». Далее наступила закономерная кульминация событий: «он, лжеучитель, отошел от окна прочь, и мало помедлив, слышно было в жилье немалое стенание и вопль». Затем появилось и пламя: «скоро в верхних передних и задних жилах дым в окошка показался и по нем огонь начал поверх кровли показываться». Попытки спасти хоть кого-то не увенчались успехом: «дверей бревенных за большим утверждением железом, а окошек за малостию, скоро рассечь не могли, к тому же и дым не допустил». В итоге «вскоре все строение сгорело без остатку» [21].
Одновременно аналогичный случай имел место в Сибири. Мирное и доброжелательное отношение к окружающим на взаимной основе проявили самосожигатели из деревни Лучин-киной Тюменского уезда. В 1753 г. 199 человек, собравшись в доме на окраине деревни, совершили самосожжение. Во время следствия выяснилось, что местные жители, включая сельское начальство (сотского и десятников), знали о предстоящей «гари». В ночь перед са-
мосожжением многие односельчане «присутствовали при всех приготовлениях раскольников к огненному крещению, входили в дом прощаться с ними перед самым наступлением роковой минуты». Затем, «когда на утренней заре изуверы зажглись», крестьяне «отошли сторону и оставались умиленными зрителями их мученического подвижничества» [22].
Каждый из свидетелей дал показания, из которых вырисовывается непростая картина взаимоотношений самосожигателей с местным населением. Сотский Меньшиков утверждал, что среди участников самосожжения имелись «многие свойственники и приятели его», помешать которым он не решился. Десятский Баскаков заявил, что «пытался вытащить из сборища отца», но отказался от этого намерения, «устрашенный угрозою родительского проклятия» [22]. Один из свидетелей показал, что дал взятку десятскому для того, чтобы тот «допустил к самосожжению приведенных им с этой целью сестер». В деле имелись и другие свидетельства подобного рода. Сами будущие участники самосожжения нисколько не таились. Покидая свои дома, они «открыто вывозили и раздавали родственникам и друзьям все имущество свое» [22]. Раздача вещей продолжилась и непосредственно перед самосожжением. «Насмертники» дарили свои пожитки и деньги; кто не имел родственников, раздавал свое имущество посторонним лицам «на поминание души» [22].
Подводя итоги, отметим, что имеющиеся документы рисуют широкое разнообразие вариантов поведения староверов, готовящихся к самосожжениям. Ожесточенное сопротивление «гонителям» и боевые действия вблизи от мест будущих самосожжений отмечаются преимущественно по материалам XVII века. Основную роль здесь сыграли бывшие соловецкие монахи и находящиеся под их непосредственным духовным влиянием старообрядческие наставники. В дальнейшем отмечается более широкое разнообразие вариантов поведения участников ритуального суицида. С одной стороны, продолжается устоявшиеся традиции ожесточенного вооруженного противостояния слугам «Антихриста». С другой стороны, среди участников ритуального суицида проявляется сочувствие к военнослужащим, вынужденным исполнять непростую и крайне опасную работу.
Литература:
1. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. СПб., 1908. 176 с.
2. Сикорский И.А. Эпидемические вольные смерти и смертоубийства в Терновских хуторах (Близ Тораполя). Психологическое исследование. Киев, 1897. С. 85-86.
3. История Выговской старообрядческой пустыни. Издана по рукописи Ивана Филиппова. СПб., 1862. 383 с.
4. РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Д. 2364. Л. 1
5. Лопарев Хр. Общий взгляд на раскол и в частности на самосожжение // Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей. Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжений. СПб., 1895. С. 376.
6. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжений 1691 г. / Сообщ. Х. Лопарев. СПб., 1895. 160 с.
7. Покровский Н.Н., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVШ-ХХ вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. - М.: Памятники исторической мысли, 2002. - 471 с.
8. Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе (со второй половины XVII в. до конца XVIII в.). Исторический очерк по архивным документам. М., 1891. 126 с.
9. Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. - Новосибирск: Наука, 1974. - 392 с.
10. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М., 1890. Кн. 7. 424 с.
11. Иванов К.Ю. Самосожжения на территории Кузбасса // Наука и образование: М-лы V Международной научной конференции. - Белово: Аспект, 2004. - Ч. 3. - С. 418-424.
12. Гроллман Э. Суицид: превенция, интервенция и поственция // Суицидология: прошлое и настоящее: проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. - М.: Когито-Центр, 2001. -С. 301-314.
13. Мухин Н. Очерк психологии самоубийства. Варшава, 1903. 69 с.
14. Послания блаженного Игнатия, митрополита Сибирского и Тобольского, изданные в Православном собеседнике. Казань, 1857. 151 с.
15. Беликов Д. Раскол в Сибири. // Известия императорского Томского университета. Кн. XXV. Томск, 1905. С. 58-60.
References:
1. Behterev V.M. Vnushenie i ego rol' v obshhestven-noj zhizni. SPb., 1908. 176 s. (In Russ)
2. Sikorskij I.A. Jepidemicheskie vol'nye smerti i smertoubijstva v Ternovskih hutorah (Bliz Torapolja). Psihologicheskoe issledovanie. Kiev, 1897. S. 85-86. (In Russ)
3. Istorija Vygovskoj staroobrjadcheskoj pustyni. Izdana po rukopisi Ivana Filippova. SPb., 1862. 383 s. (In Russ)
4. RGADA. F. 159. Op. 3. D. 2364. L. 1
5. Loparev Hr. Obshhij vzgljad na raskol i v chastnosti na samosozhzhenie // Otrazitel'noe pisanie o novoizobretennom puti samoubijstvennyh smertej. Vnov' najdennyj staroobrjadcheskij traktat protiv samosozhzhenij. SPb., 1895. S. 3-76. (In Russ)
6. Otrazitel'noe pisanie o novoizobretennom puti samoubijstvennyh smertej: Vnov' najdennyj staroobrjadcheskij traktat protiv samosozhzhenij 1691 g. / Soobshh. H. Loparev. SPb., 1895. 160 s. (In Russ)
7. Pokrovskij N.N., Zol'nikova N.D. Starovery-chasovennye na vostoke Rossii v XVIII-HH vv.: Problemy tvorchestva i obshhestvennogo soznanija. - M.: Pamjatniki istoricheskoj mysli, 2002. - 471 s. (In Russ)
8. Sapozhnikov D.I. Samosozhzhenie v russkom raskole (so vtoroj poloviny XVII v. do konca XVIII v.). Istoricheskij ocherk po arhivnym dokumentam. M., 1891. 126 s. (In Russ)
9. Pokrovskij N.N. Antifeodal'nyj protest uralo-sibirskih krest'jan-staroobijadcev v XVIII v. - Novosibirsk: Nauka, 1974. - 392 s. (In Russ)
10. Opisanie dokumentov i bumag, hranjashhihsja v Moskovskom arhive Ministerstva justicii. M., 1890. Kn. 7. 424 s. (In Russ)
11. Ivanov K.Ju. Samosozhzhenija na territorii Kuzbassa // Nauka i obrazovanie: M-ly V Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. - Belovo: Aspekt, 2004. - Ch. 3. - S. 418-424. (In Russ)
12. Grollman Je. Suicid: prevencija, intervencija i postvencija // Suicidologija: proshloe i nastojashhee: problema samoubijstva v trudah filosofov, sociologov, psihoterapevtov i v hudozhestvennyh tekstah. - M.: Kogito-Centr, 2001. - S. 301-314. (In Russ)
13. Muhin N. Ocherk psihologii samoubijstva. Varshava, 1903. 69 s.
14. Poslanija blazhennogo Ignatija, mitropolita Sibir-skogo i Tobol'skogo, izdannye v Pravoslavnom sobesednike. Kazan', 1857. 151 s. (In Russ)
15. Belikov D. Raskol v Sibiri. // Izvestija impera-torskogo Tomskogo universiteta. Kn. XXV. Tomsk, 1905. S. 58-60. (In Russ)
16. Катаяла К. Дымом в Царствие Небесное: самосожжения староверов в Шведской Карелии в конце XVII в. // Выговская поморская пустынь и ее значение в истории России: Сб. научных статей и материалов. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - С. 25-39.
17. Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 16831684 гг. (К проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII-XVIII вв.). - М.: Церковь, 1994. С. 80118.
18. РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1652. Л. 22 об.
19. НА РК. Ф. 445. Оп. 1. Д. 220. Лл. 45-45 об.
20. РГАДА. Ф. 248. Оп. 14. Д. 800. Л. 1369 об.
21. РГИА. Ф. 796. Оп. 43. Д. 28. Л. 1
22. Загоскин Н. Самосожигатели. Очерк из истории русского раскола // Литературный сборник «Волжского вестника». 1883. Т. 1. Вып. 1. С. 165-204.
Summary:
16. Katajala K. Dymom v Carstvie Nebesnoe: samosozhzhenija staroverov v Shvedskoj Karelii v konce XVII v. // Vygovskaja pomorskaja pustyn' i ee znachenie v istorii Rossii: Sb. nauchnyh statej i materialov. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 2003. - S. 2539. (In Russ)
17. Juhimenko E.M. Kargopol'skie «gari» 1683-1684 gg. (K probleme samosozhzhenij v russkom staroobrjadchestve) // Staroobrjadchestvo v Rossii (XVII-XVIII vv.). - M.: Cerkov', 1994. S. 80-118. (In Russ)
18. RGADA. F. 7. Op. 1. D. 1652. L. 22 ob. (In Russ)
19. NA RK. F. 445. Op. 1. D. 220. Ll. 45-45 ob. (In Russ)
20. RGADA. F. 248. Op. 14. D. 800. L. 1369 ob. (In Russ)
21. RGIA. F. 796. Op. 43. D. 28. L. 1 (In Russ)
22. Zagoskin N. Samosozhigateli. Ocherk iz istorii russkogo raskola // Literaturnyj sbornik «Volzh-skogo vestnika». 1883. T. 1. Vyp. 1. S. 165-204. (In Russ)
DUEL WITH THE ANTICHRIST. ACCORDING TO THE MATERIALS OF SELF-IMMOLATIONS INVESTIGATIONS
M V. Pulkin
Institute of linguistic, history and literature of Karelian Research Centre, Russia
The article is devoted unexplored aspect of the history of Old Believers self-immolations, associated with the last moments of life of the participants of the ritual suicide on religious grounds. Contrary to the opinion existing in the literature of the self-immolation as a phenomenon "deeply passive type," the author reveals the undeniable proof of the active and resolute defense undertaken by Old Believer communities, preparing for "burning". Persecutors confrontation was demonstrative and allowed to win the time required to perform the last rites. Preparing for self-immolation included the creation of powerful fortifications and stockpiling of weapons. For the assault Old Believer settlements sent specially trained and well-armed troops, accompanied by priests. Fighting alternated preaching and eloquent descriptions of the afterlife torment. These battles preceding the self-immolation, create a mood of hopelessness and conservatives cut path to a normal life. Persecutors fierce resistance and the fighting in the immediate vicinity of the future of self-immolations are marked mainly based on the end of the XVII century. The main role was played by the radical Solovki monks. After the capture of the monastery imperial armies they became influential preachers of self-immolations in northern Russia. In the future, the documents record a wider variety of options for the behavior of the participants of the ritual suicide. In some cases, death occurred by blasting a significant amount of gunpowder. In the court cases it marked not only fierce resistance, but also empathetic to soldiers, forced to risk their lives to perform difficult duties.
Key words: Old Believers, Old Believers self-immolations, ritual suicide, suicide, mass suicide behavior.
Статья подготовлена в рамках темы "Узловые проблемы истории Карелии. К столетию республики. Научные очерки и статьи", № 0225-2014-0012
