CC BY
118
4. Говорин Н.В., Сахаров А.В. Алкогольная смертность. - Томск: Изд-во «Иван Федоров», 2012. -164 с.
5. Зотов П.Б., Ряхина Н.А., Родяшин Е.В. Суицидологический регистр: методологические подходы и первичная документация суицидологического учета // Суицидология. - 2012. - № 1. - С. 3-7.
6. Зотов П.Б. Факторы антисуицидального барьера в психотерапии суицидального поведения лиц разных возрастных групп // Суицидология. -2013. - Том 9, № 2. - С. 58-63.
7. Солдаткин В.А., Дьяченко А.В., Меркурьева К.С. Исследование суицидологической и аддиктоло-гической обстановки в студенческой среде г. Ростова-на-Дону // Суицидология. - 2012. - № 4. -С. 60-64.
8. Старшенбаум Г.В. Суицидология и кризисная психотерапия. - М.: Когито-Центр, 2005. - 376 с.
CLINICAL AND SOCIO-PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTICS OF STUDENTS, COMMITTED A SUICIDE ATTEMPTS
A.V. Sakharov, N.V. Govorin, O.A. Tarasova, O.B. Plyusnina
Chita state medical Academy, Russia
Some of the socio-psychological and clinical characteristics of students of secondary special educational institution, committed a suicide attempts are presents in the article. These people were likely to live in poor household and material conditions, are more prone to addictive behaviour (66,7% are smokers, 51,6% have tried drugs, 22,6% of cases of them were diagnosed alcoholic disorders), often have neurotic disorders (66,7%) were established.
Keywords: suicide, suicidal behavior, addictive disorders, alcohol, neurotic disorders, students.
УДК: 27-175+27-186
САМОСОЖЖЕНИЯ СТАРООБРЯДЦЕВ: ПРОБЛЕМА ЛИДЕРСТВА
М.В. Пулькин
ФГБУ науки «Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН», г. Петрозаводск, Россия
Контактная информация:
Пулькин Максим Викторович - кандидат исторических наук. Место работы и должность: старший научный сотрудник ФГБУ науки «Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН». Адрес: 185910, г. Петрозаводск, ул. Пушкинская, д. 11. Телефон: (921) 624-31-25, e-mail: vmp@sampo.ru
Статья посвящена проблеме массового ритуального суицида на религиозной почве. Особое внимание уделено проблеме лидерства в среде самосожигателей. Выявлено, что основными действующими лицами при организации самосожжений стали «старцы» - специально подготовленные для этой непростой роли участники старообрядческого движения. На них возлагались обязанности, связанные с подготовкой «гари». Как правило, они контролировали ситуацию до последней минуты и погибали вместе со своими приверженцами.
Ключевые слова: суицид, старообрядчество, самосожжения, религия, церковь, крестьянство, лидерство, огонь.
Проблеме старообрядческих самосожжений историческая наука императорской России уделяла самое серьезное внимание [17]. В настоящее время после длительного перерыва наблюдается заметный рост интереса к теме ритуального суицида [18, 19]. Наряду с несомненными успехами здесь существуют серьезные пробелы, связанные с различными малодоступными для исследователей аспектами истории «гарей». В частности, слабо изученной проблемой остается лидерство в среде самосожигателей.
Известно, что в процессе своего развития старообрядческое движение сформировало,
отчасти стихийно, а отчасти и целенаправленно, путем планомерной подготовки, особую группу религиозных лидеров - руководителей самосожжений. Они принимали на себя нелегкую обязанность подготовить все необходимое для самосожжения и «предаться свирепству огненному» вместе с десятками, а иногда и сотнями приверженцев.
Появление среди старообрядцев ярых сторонников добровольной гибели стало неожиданностью даже для многих противников никоновских реформ. Старообрядческое полемическое сочинение, написанное современником событий - «Жалобница против самосожжений»
- вполне отражает панические настроения конца XVII века: «И явишася проповедници беструдного спасения и славнии учители самогу-бительныя смерти, не обинующеся бо глагола-ху своим учеником, аще огнем или ножем подобает убивати самому себе» [4].
Если в самосожжении не принимал участие никто из образованных старообрядцев -«книжников», то это странное обстоятельство вызывало недоумение. Излагая историю «гарей» конца XVII в. в Каргопольском уезде, Ев-фросин пишет: «все простецы, не бе в них ни единого книжника, то тако просто запершися, зажгошася» [12]. Заметим, что в современной литературе по истории старообрядчества содержатся аналогичные выводы: «Самосожжения происходили часто под влиянием "раско-лоучителей"» [24]. Психологические исследования подчеркивают особое значение внушения при осуществлении преступных деяний и самоубийств. Так, рассматривая психофизиологию толпы, С. Сигеле пишет: «Неужели не очевидно, что среди толпы крик одного человека, слова оратора, поступок нескольких смельчаков - являются внушением по отношению ко всем тем, кто слышит этот крик и эти слова, или видит этот поступок, и что оно доводит их, как покорное стадо, даже до преступных деяний?» [26].
Власти сразу после первых самосожжений, произошедших в середине XVII века, пришли к выводу о том, что единственной причиной массовых самоубийств является деятельность опаснейших преступников - старообрядческих наставников. Отсюда проистекало вполне логичное умозаключение. Стоит переловить и уничтожить их, умелых и опасных «водителей на гари», как самосожжения тотчас прекратятся. Об этом свидетельствует грамота царя Алексея Михайловича арзамасскому воеводе Т.Б. Булгакову, предписывающая «кликать по многия торговыя дни всем, чтобы всяких чинов люди таких прелесников у себя в домах не держали, и где объявятца, имая ж их, приводили к вам в Арзамас в приказную избу». В случае поимки старообрядческих наставников следовало «сажать в особую тюрьму скованных и велети их беречь накрепко», используя для этой цели наиболее благонадежных людей
- стрельцов и пушкарей, «скольким человеком пригож» [22].
На протяжении ряда десятилетий отношение общества к старцам оставалось неизмен-
ным. Обобщая накопленный к середине XVIII века опыт, Синод в совместном с Сенатом указе от 13 мая 1745 г. выдвигал против вожаков самосожигателей расхожие обвинения в обмане своих приверженцев и невежестве: «мнимые от них наставники и сами свое заблуждение разумея, прельщающеся привре-менным житием, остаются в окаменении, утверждая прелести свои разными вымыслами и обманы». Самая главная их ложь, по мнению Синода, заключалась в проповеди мнимого мученичества, которое проявлялось «аки-бы за веру толь твердую сожиганием самих себя». Но для себя эти наставники, как полагали в Синоде, явно выбирают более легкий жребий: «над собой оные мнимые наставники раскольнические отнюдь никогда не делают, но только у неразсудных временную и вечную жизнь лукавством своим отъемлют». Далее приводились ссылки на опыт противостояния самосожигателям: «как и по делам в Святейшем Синоде много явно, что не себе, но оных единых к тому злу приводят». При этом старцами, как утверждалось далее в документе, движут не духовные, а исключительно корыстные мотивы: «сами не сожигаются и оставшимся имением их богатятся» [14]. Первым об этом заявил сибирский митрополит Игнатий (Римский-Корсаков И.С.). Он приводил подробное описание одного из самосожжений, перед которым старообрядческий наставник якобы прорыл подкоп, ведущий из «згорелого дома» наружу, намереваясь таким способом скрыться. Но собравшиеся для самосожжения старообрядцы, по утверждению митрополита, помешали старцу сбежать. В итоге он разделил общую участь - погиб в огне [15]. В XVIII веке местные администрации всячески подчеркивали особую роль наставников в самосожжениях, объясняя подданным, потенциальным жертвам, что «ни один из их лжеучителей никогда не сгорает, а по сожжении их, ничего неведующих, такие учители всегда из собрания выходят» [25].
В целом можно сказать, что эти наставники вызывали сильнейшую ненависть как значительной части местного населения, свидетелей «гарей», так и властей. Но и в старообрядческой среде отношение к ним было неоднозначным. В конце XVII века нередко возникали такие ситуации, когда старообрядческие наставники яростно сталкивались между собой в споре за паству. Причем самой главной точкой преткновения становился вопрос о само-
сожжениях. Так, в 1683 г. старообрядческий наставник Иван Дементьев случайно повстречал в деревне Остров Новгородского уезда проповедников самосожжения старцев Проко-фия, Ефрема и Михаила, опиравшихся в своих рассуждениях на распространенный аргумент: «ныне в церковь нуждею привлекают». Иван «тем учителем спорил», приводя доводы из Священного Писания, но его проповедь не принесла успеха. Более того, противнику «гарей» пришлось спешно покинуть деревню. Оставшиеся в ней жители вскоре погибли. Под влиянием проповедей они собрались в овин, «обволоклись соломою и сожглись». Самосожжение унесло жизни примерно 120 человек [21].
В такой зловещей обстановке образованные старообрядческие проповедники, талантливые авторы полемических произведений против «гарей», включились в борьбу со зловещими старцами - «водителями на гари». Ярый противник самосожжений, Евфросин не жалел мрачных красок для изображения наставников самосожигателей. Так, об одном из них он писал с убийственной иронией: «бедный старичок-черничок, учит по уставом диким и лешим, вякает же, бедной, что кот заблудщей». Суть его смертоносного учения предельно проста: «как себе не убей, толко говори, что за Христа; хоть в болото, хоть в лоханю потопися и ртом нахватайся мерския воды и захленувся умри <...> - все то добро и Богу угодно» [12].
В научной литературе начала ХХ века легко найти аналогичные высказывания. Как полагали исследователи суицида, «среди фанатиков, лишающих себя жизни из религиозных побуждений, несомненно, существуют люди больные. Можно с большим основанием считать таковыми руководителей, проповедников раскольничьих самоистреблений» [10].
Действительность далека от карикатуры, созданной талантливым старообрядческим писателем и поддержанной в дальнейшем просвещенными специалистами-психологами. Являясь результатом внимательного анализа реальных политических событий, сопоставления происходящего в стране с эсхатологическими пророчествами, самосожжения всегда оставались продуманным мероприятием. Судя по архивным документам, «гари» предшествовала длительная и хладнокровная подготовка, во время которой старообрядческие наставники применяли свои обширные богословские, пси-
хологические, технические и военные познания. Вероятно, старообрядцы, организуя все новые самосожжения, быстро накопили значительный опыт в этой сфере. Выдающаяся роль здесь принадлежала бродячим старообрядческим наставникам, имена которых в основном, особенно в XVIII веке, неизвестны. В некоторых случаях ими становились бывшие церковники: отказавшиеся принять никоновские реформы приходские священники или соловецкие монахи. Самым знаменитым из их числа по праву стал черный дьякон Игнатий. Начиная с 1666 г., он принял активное участие во внутренних монастырских спорах об исправлении богослужебных книг и обрядов.
В конце 1666 или начале 1667 г. Игнатий покинул взбунтовавшийся Соловецкий монастырь и занялся пропагандой главных идей старообрядчества на Севере России [2]. Хорошо знавший Игнатия старообрядческий публицист Евфросин с почтением указывал на высокую образованность черного дьякона: «Книгам был читатель, и охочь и досуж» [12]. Около двадцати лет Игнатий скрывался от постоянных преследований, «ведя жизнь странствующего проповедника <...> оставаясь фактическим главою старообрядцев в Поморье» [2]. Как пишет французский историк Пьер Паскаль, Игнатий «избрал местом своей апостольской деятельности Повенецкую область на север от Онежского озера: он был великим аскетом, любителем книг, приобретал учеников словом и пером и считал себя призванным основать большой монастырь» [13]. Судьба распорядилась иначе. В марте 1687 г. Игнатий выступил организатором крупнейшей в истории России «гари» в специально для этой цели захваченном старообрядцами древнем Палеостровском Рождественском монастыре.
Другим заметным проповедником самосожжений, также скончавшимся со своими подопечными - собранными их разных мест крестьянами - стал бывший соловецкий монах Пимен, который возглавил «гарь» в Березовом Наволоке Шуезерского погоста в 1687 году [11].
О странствующих проповедниках «огненной смерти» упоминают и документы конца XVII века. Так, старообрядческий наставник Тимошка, о котором говорится в царской грамоте новгородскому митрополиту Корнилию, «многих крестьян расколу научил, и от церквей Божиих отлучил, и младенцев крестил, а иных старых и малых вновь перекрещивал». Итогом
его деятельности стало массовое бегство за «свейский рубеж» и самосожжение: «в деревне Острове, собрався в овин, сгорело человек с тритцать» [31].
В Олонецком уезде в конце XVII века подвизался старообрядческий наставник Федка Пуллоев. Благодаря его неустанным проповедям в Паданском и смежных с ним погостах «учинился мятеж великой, многие люди <...> розбрелись и, собрався, построили пристанище». В нем позднее совершилось самосожжение под руководством другого странствующего старообрядческого лидера - бывшего соловецкого монаха Пимена [11]. Эта же устойчивая закономерность проявилась столетие спустя в деятельности старообрядческого наставника по имени Фалалей. Появившись в 1800 г. в Аткар-ском уезде Саратовской губернии, он поначалу скрывал свои губительные намерения, обучая местных жителей грамоте и лишь некоторое время спустя, добившись симпатий крестьян, перешел к выполнению главной цели - проповеди добровольной смерти. Фалалей начал объяснять своим новообращенным сторонникам, что «в нынешнее антихристово время нет для человека никаких средств к спасению души, кроме вольного самоубийства». Вскоре вдохновлённые его словами местные жители собрались в пещере для самопогребения [5].
При любом развитии событий важной составляющей деятельности старца стал поиск сторонников. На них он в дальнейшем мог опереться при планомерной подготовке «огненной смерти». Некоторые из них впоследствии сами становились старцами - руководителями самосожжений.
Одним из первых, в числе исследователей причин самосожжений, вопрос о лидерстве в среде приверженцев «огненной смерти» поставил психиатр И.А. Сикорский. Он полагал, что внутри общины самоубийц всегда возникало «патологическое ядро, состоящее из субъектов наиболее болезненных и односторонних». Под энергичным руководством наставника оно становилось «опасным источником психической заразы» [27].
Источники позволяют утверждать, что процесс подготовки новых наставников для будущих «гарей» еще в конце XVII века стал непрерывным, и осуществлялся как путем случайных знакомств, так и методом вполне осознанного выбора будущих наставников из среды самосожигателей. Самой известной лично-
стью на этой стезе является бывший соловецкий монах Игнатий, который сам возглавил одно из самосожжений, но прежде заставив уйти из Палеостровского монастыря, где готовился массовый ритуальный суицид, своего ученика Емельяна. В изложении старообрядческого историка Ивана Филиппова ситуация выглядела следующим образом. Емельян принял деятельное участие в подготовке первого палеостровского самосожжения, активно собирал сторонников - будущих «насмертников». Перед их гибелью старец Игнатий обратился к нему с такими словами: «Пойди, чадо, и собери себе другое собрание!». Емельян последовал совету старца и, спустя небольшое время, возглавил второе массовое самосожжение в том же Палеостровском монастыре [7].
Внешний облик старца помогал ему добиться доверия крестьян. В показаниях свидетелей старообрядческого самосожжения, произошедшего в 1784 г. в деревне Фофановской Ребольского прихода, записано, что «оному раскольническому сборищу начальником был пришедший в ту деревню на масленой недели неведомо откуда старик, а как ево звали именем, и отчеством и прозванием, не знают». Сохранившиеся в памяти особые приметы старца никак не могли помочь следствию. В их числе, как утверждали крестьяне, особого внимания заслуживал головной убор: «толко имелся на нем серый кафтан, а на голове холщеной серой кукул» [23]. Головной убор под названием «ку-кул» (кукель, то есть накомарник) широко использовался карелами во время повседневной работы в лесу. Но он же по традиции входил в состав смертной, надеваемой на покойника одежды [30]. Старообрядцев эта разновидность головного убора привлекала, скорее всего, своим явным сходством с монашеским клобуком. Изредка внешний облик старца выделялся из общей массы местных жителей. Так, после самосожжения в Тобольской епархии 1 августа 1750 г. в числе погибших от дыма, но несильно обгоревших участников «гари» следователи обнаружили «одного неизвестного, одетого в кафтан красного доброго сукна, с четками в руках и на шее» [28], которого и сочли руководителем самосожжения.
Информация о подготовке «гари», поступающая в местные, а затем и центральные органы власти, никогда не отличалась подробностью. В сообщениях, вероятно, сливались воедино два этапа деятельности «старца»: совер-
шение обрядов и подготовка к самосожжению. Описания этого момента обнаруживаются как в документах официального делопроизводства, так и в старообрядческих сочинениях. Так, Иван Филиппов, излагая историю самосожжения в Березове Наволоке в конце XVII века, описывает начало деятельности наставника самосожигателей со времени прихода на место будущей «гари». Старец Пимен поселился в Лопских погостах и «приходящих у нему оучаше древлецерковное благочестие добре хранити, а от Никоновых новин веляше опасно хорониться». Затем, покинув свое жилище, он, «ходя по окрестным селам, тоже простираше оучение». Вскоре он завоевал симпатии местных жителей: «людие же видяще его пустынное богорадное жестокое житие и крепкое о благочестии стояние, вельми его любляху» [7]. Итогом деятельности старца стало массовое самосожжение в Березовом Наволоке Шуезер-ского погоста (1687 г.), в котором приняли участие жители окрестных сел.
В середине XVIII века аналогичным образом действовал старообрядческий наставник Иван Анкидинов. Уроженец Ростова, он оказался в глухом лесу в Мезенском уезде, где «раскольников исповедовал и причащал, и по рождении младенцев жен молитвою очищал, и младенцам имена нарекал и крестил, и пришедших к ним в раскол перекрещивал» [9]. После появления карательной команды он стал руководителем самосожжения, произошедшего в декабре 1743 г.
Вслед за строительством специального помещения для «гари», старец и его помощники заботились о сборе как можно большего числа желающих умереть «благочестия ради». Такие всегда находились в немалом количестве. Как показывает отписка архиепископа Афанасия, перед самосожжением в верховьях реки Кокшеньги к самосожигателям «приста-вают Кокшенские чети разных волостей крестьяне и в те леса сходят, и подговаривают у мужей жен и у отцов детей, сыновей и дочерей-девок, и, подговоря, в те ж леса сходят» [23]. Перед первым самосожжением в Пале-островском монастыре старец Игнатий послал своего сподвижника Емельяна Повенецкого «с прочими ревнители» для сбора местных жителей, жаждущих смерти в огне. Он велел «возвестить благоверно пребывающим христианам, дабы хотящии с ним за древлее благочестие огнем сожигатися, шли к нему на собрание». Призыв имел успех: «людие же оуслышавше
сие, начаша к нему собиратися, и собрася великое множество благочестивого народа» [7]. В 1725 г. старообрядцы построили часовню в глухом лесу, близ деревни Шалимовой Важ-ского уезда. Из нее будущие предводители са-мосожженцев стали «уезжать в соседние деревни и даже уезды», где «сманивали к себе многих легковерных людей». К ним приезжали «ради благочестия и исповеди» многие местные старообрядцы. Таким путем число потенциальных участников самосожжения возросло до 70 человек [25].
Во все времена, пока происходили самосожжения, собравшиеся в «згорелом доме» всецело оказывались во власти старообрядческого наставника. С этого момента он становился фанатично беспощадным. Жесткое противостояние самосожигателей властям и одновременно высокое предназначение спасителя заблудших душ освобождало старцев-руководителей «гарей» от обычных человеческих чувств и привязанностей. Непосредственно перед самосожжением разворачивались душераздирающие сцены борьбы, за случайно оказавшихся в центре событий родственников, между старообрядческими наставниками и крестьянами, находящимися вне стен предназначенной для «згорения» «ызбы». Но старцы, как правило, были непреклонны. Их жесткие, насильственные действия в значительной мере снимали с собравшихся в «згорелом доме» страдальцев тяжкий груз переживаний, связанных с преодолением религиозного запрета на самоубийство. Именно об этом свидетельствует ответ старообрядческого наставника на просьбу крестьянина Евстрата Исаева перед ребольским самосожжением 1784 г.: «<...> жены в дом не отпущу, а естьли хочешь, то ты оставайся здесь с нами Богу молиться; жене ж ево ответил: естьли ты с мужем своим пойдешь в дом, то руки и ноги сломаем и убьем до смерти и, наконец, устращивая Исаева рогатиною, принудил выйти вон» [20].
В делопроизводстве, связанном с самосожжениями, крайне редко фигурируют упоминания о том, что участники «гарей» могли в случае необходимости свободно покинуть «згорелый дом». Так, перед самосожжением в Тюменском уезде в 1753 г., после окончания длительных предсмертных обрядов некоторые из старообрядцев покинули постройку, предназначенную для «огненной смерти», и спокойно отошли в сторону, чтобы «ожидать сгорения» [6], которое тут же и началось у них на глазах.
Результаты деятельности старообрядческих проповедников (массовые самосожжения и другие формы самоубийств) очевидны. Как говорилось в цитируемом документе, «многия простонародныя люди погибают огнем, сожглись и в воде потопились, и впредь многих прельстят и уловят к своей прелести» [3]. В 1723 г. архангельский владыка Варнава доносил Синоду о начавшихся в его епархии самосожжениях: «в одной волости таковые раскольники, с лжеучителем своим раскольническим, мужеска и женска полу, и младенцев пять человек, обволокши овин соломою, в нем сгорели» [Цит. по: 27]. В XIX веке эта особенность поведения проповедников «огненной смерти» и других способов самоубийства не претерпела существенных изменений. Так, руководитель старообрядческого самосожжения, произошедшего близ хутора Кастенки Воронежской губернии в 1812 г., старец Филатий, за 5-6 лет до трагедии вырыл пещеру неподалеку от места будущих событий. Поселившись в пещере, он «начал частенько навещать хутор, причем каждый раз приносил с собою какие-то книги, которые читал и толковал казакам» [8, 16]. Вскоре к Филатию пришел другой чернец и поселился вместе с ним. Они обзавелись всем необходимым, но, прежде всего, образами и книгами, начали совершать богослужение по старообрядческим правилам. Их влияние быстро распространялось. Большинство хуторян бросили приходскую церковь, прекратили общение с духовенством и стали посещать пещеру, «потому что Филатий всех их увлек в свою веру» [16]. Дело закончилось самосожжением.
Состав участников самосожжения характеризуется сложностью, неизменной в сообществе самосожигателей на протяжении многих десятилетий оставалась лишь роль наставника. Вопреки распространенному представлению, источники позволяют утверждать, что чаще всего «учители самогубительныя смерти» умирали вместе со своими подопечными. На это указывают результаты архивных изысканий, осуществленных моими предшественниками. Так, И. Сырцов на основании документов Тобольской духовной консистории, пришел к выводу о том, что старцы «большей частью сами горели со своими жертвами» [29]. С этим выводом стоит согласиться. Пути к спасению для всех, собиравшихся в «згорелом доме», были отрезаны. К моменту самосожжения предназначенную для «гари» постройку окру-
жали войска, и при попытке спастись «старцев» ожидал арест, пытки и неминуемая казнь. Надеяться на пощаду они не могли и о снисхождении не просили.
Ярким примером здесь стало следствие по делу о самосожжении каргопольских старообрядцев в конце XVII века. Один из местных старцев, наставников самосожигателей, был схвачен стрельцами во время «гари», вытащен из огня, арестован и отправлен в Холмогоры. Здесь его пытались склонить к раскаянию, но он оказал сильнейшее сопротивление. Когда его «с великою нуждею» ввели в соборную церковь, старец «во время божественныя литургии безобразно лежал». В ответ на увещевания местного протопопа, который явился к нему «со всем облачении со святым крестом и со священной водою», «тот чернец, забыв в себе страх Божий и обругая церковь Божью, на крест плевал». Затем его поведение стало еще более агрессивным: «протопопа, урвався у людей, ногами пинал и врагом его называл». Вывод, изложенный в документе, оказался однозначным. После всех уговоров старец «в прежнем в том злом упрямстве стал и послушания церкви Божии и покорения никакова не отдает» [32]. Приговор Боярской Думы оказался вполне ожидаемым: «того старца Андроника за ево против святого и животворящего креста Христова и церкви ево святой противность, казнить, зжечь» [32].
В целом результаты исследования позволяют опровергнуть существующие стереотипы о корыстолюбивых и отказывающихся погибнуть за «древлее благочестие» старцах -наставниках самосожигателей. В действительности на старца возлагалась тяжелая и длительная работа. Она включала сбор подопечных, организацию сообщества добровольных мучеников, строительство «згорелого дома». Суть его деятельности заключалась в передаче «насмертникам» заранее известных аргументов и создании из них сплоченного сообщества самосожигателей. Далее срабатывала известная универсальная закономерность поведения толпы: «Внушение, данное героем, вождем, господином момента, принимается толпой и отражается от человека к человеку, пока всякая голова не закружится, всякий ум не помутится» [1]. Документы показывают, что в разных частях России и в разные исторические периоды наставники самосожигателей использовали устоявшийся круг способов решения всех этих
задач. Они продолжали свою пастырскую деятельность до последних минут, погибая в пламени самосожжений.
Литература:
1. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. - СПб., 1908. - 176 с.
2. Бубнов Н.Ю. Старообрядческая книга в России во второй половине XVII в. Источники, типы и эволюция. - СПб.: Издательство Библиотеки Российской Академии наук, 1995. - 434 с.
3. Государственный архив Архангельской области. Ф. 1026. Оп. 5. Д. 526. Л. 1 (Доношение пономаря Федора Шиманова).
4. Демкова Н.С. Из истории ранней старообрядческой литературы. «Жалобница» поморских старцев против самосожжений (1691 г.) // Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского Дома. - Л.: Наука, 1985. - С. 48-61.
5. Добротворский И. О самосожигательстве раскольников // Православный собеседник. - 1861.
- Том 1. - С. 433-453.
6. Загоскин Н. Самосожигатели. Очерк из истории русского раскола // Литературный сборник «Волжского вестника». - 1883. - Том 1. - Вып. 1. - С. 165-204.
7. История Выговской старообрядческой пустыни. Издана по рукописи Ивана Филиппова. - СПб. -1862. - 383 с.
8. Левенстим А.А. Фанатизм и преступление. -СПб, 1898. - 92 с.
9. Малышев В.И. Усть-Цилемские рукописные сборники XVI-XIX в. Сыктывкар, 1960. - 236 с.
10. Мухин Н. Очерк психологии самоубийства. -Варшава, 1903. - 161 с.
11. Отписка олонецкого воеводы князя Василия Долгорукова в Новгородский приказ об обнаруженном крестьянином Константином Гяжи-ным пристанища раскольников в Березовом Наволоке Шуезерского погоста // Карелия в XVII в.: Сб. документов / Сост. Р.Б. Мюллер. Петрозаводск, 1948. - С. 308-309.
12. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжений 1691 г. / Сообщ. Х. Лопарев. -СПб., 1895. - 160 с.
13. Паскаль П. Протопоп Аввакум и начало Раскола / Пер. с франц. С.С. Толстого. М., 2011. - 680 с.
- С. 494.
14. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. - СПб, 1830. - Том XII. - № 9155.
15. Послания блаженного Игнатия, митрополита Сибирского и Тобольского, изданные в Православном Собеседнике. - Казань, 1857. - 151 с.
16. Пругавин А. Самоистребление. Проявления аскетизма и фанатизма в расколе. (Очерки, ана-
логии и параллели) // Русская мысль. - 1885. Кн. 1. - С. 77-111.
17. Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев: проблемы историографии // Религиоведение. -2012. - № 2. - С. 33-42.
18. Пулькин М.В. Слухи о самосожигателях: истоки, достоверность, фиксация и использование (конец XVII-XVIII в.) // Традиционная культура. - 2011. - № 1. - С. 143-149.
19. Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев в конце XVII-XVIII в. // Новый исторический вестник. - 2006. - № 1 (14). - С. 5-13.
20. Пулькин М.В. Дело о самосожжении старообрядцев в мае 1784 г. // Исторический архив. -2007. - № 2. - С. 205-210.
21. Расспросные речи «расколоучителя» Ивана Дементьева на воеводском дворе в Новгороде // Румянцева В.С. Народное антицерковное движение в России в XVII в. - М.: Наука, 1986. - С. 190-192 (Приложение к монографии).
22. Российский государственный архив древних актов. Ф. 159. Оп. 3. Д. 448. (лист архивного дела указан в тексте статьи).
23. Российский государственный исторический архив. Ф. 796. Оп. 65. Д. 107 (лист архивного дела указан в тексте статьи).
24. Русское старообрядчество: светское и церковное законодательство XVII-XVIII вв. / Авт.-сост. Р.В. Кауркин, Е.П. Титков, С.Р. Савенкова, А.В. Морохин. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 2008. 312 с.
25. Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе. (со второй половины XVII в. до конца XVIII в.). Исторический очерк по архивным документам. -М., 1891. - 126 с.
26. Сигеле С. Преступная толпа. Опыт коллективной психологии. - М.: Академический проект, 2011. - 125 с.
27. Сикорский И.А. Эпидемические вольные смерти и смертоубийства в Терновских хуторах (близ Тораполя), 1916. - С. 5.
28. Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII века. - СПб, 1909. - 503 с.
29. Сырцов И. Самосожигательство сибирских старообрядцев в XVII и XVIII столетии // Тобольские епархиальные ведомости. - 1887. - № 1718. - С. 361.
30. Тароева Р.Ф. Материальная культура карел. -М.-Л.: Наука, 1965. - 342 с.
31. Царская грамота Новгородскому митрополиту Корнилию о бывших раскольниках // Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. - СПб, 1842. - Том 5. -С. 220-221.
32. Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 16831684 гг. (К проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII-XVIII вв.). - М., 1994. - С. 120-138.
OLD BELIEVERS SELF-IMMOLATION: A PROBLEM OF LEADERSHIP
M. V. Pulkin
Institute of linguistic, history and literature of Karelian Research Centre, Russia
Article deals with the problem of mass ritual suicide on religious grounds. Particular attention is paid to the problem of leadership in environment of members of
self-immolation. Revealed that the main actors in the organization of the self-immolations were "elders" -specially prepared for this difficult role, members of old believers movement. They were assigned duties related to the preparation of burning. As a rule, they controlled the situation until the last minute, and died there with his followers.
Keywords: suicide, Old Believers, self-immolation, religion, church, peasants, leadership, fire.
УДК: 616.89-008.44
СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД НА ДЕТСКИЕ СУИЦИДЫ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ
И.В. Синова
ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный экономический университет», Россия
Контактная информация:
Синова Ирина Владимировна - кандидат исторических наук, доцент. Место работы и должность: доцент кафедры истории и политологии ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный экономический университет». Адрес: 191023, г. Санкт-Петербург, ул. Садовая, д. 21. Телефон: (911) 250-32-03; e-mail: s-irina@yandex.ru
На основе материалов архивов и публицистики в статье сделан анализ причин детских самоубийств в Российской империи во второй половине XIX - начале XX веков: социально-экономические условия, школа, семья, душевные переживания. Показаны различия и способ осуществления суицидов по тендерному признаку.
Ключевые слова: суицид, дети, эпидемия самоубийств, гендерный признак, воспитанницы Смольного института благородных девиц.
В России с конца XIX века увеличение числа детских самоубийств стало одной из ключевых медико-социальных проблем, указывающих на болезненное состояние общества. До 1875 года в России на 1 млн населения всех возрастов число самоубийств составляло 30 человек. При этом число самоубийств среди учащихся в высших учебных заведениях равнялось 164, в средних учебных заведениях достигало 106, то есть в 3-5 раз превышало средние популяционные показатели [7, 15].
В течение 1904-1912 гг. в Санкт - Петербурге наблюдался рост самоубийств среди детей и молодёжи в возрасте до 20 лет: 1904-1905 гг. - 10%; 1906-1907 гг. - 11%; 1912 г. - 18%. Таким образом, за 8 лет доля детей и юношей в общем числе самоубийств увеличилась почти в два раза [1, 7, 15].
Исследованием этого явления занимались психологи, педагоги, социологи, юристы. Был накоплен обширный эмпирический и статистический материал. Специалисты пришли к выводам, согласно которым самоубийства, как социальное явление, носили всесословный ха-
рактер, но причины, толкнувшие детей и подростков из дворян, мещан, ремесленников, крестьян к уходу из жизни, были различными.
В столице Российской империи с 1880 года был введён официальный сбор статистических данных о самоубийствах. В каждом случае самоубийства или покушения на самоубийство составлялась особая карточка, которая направлялась в статистическое отделение Городской Управы. С 1882 года по распоряжению Министерства просвещения начали вести статистику самоубийств среди учащихся гимназий и студентов.
В фонде Департамента народного просвещения Российского государственного исторического архива (РГИА) хранится более 30 дел «О самоубийствах, покушениях на самоубийства, несчастных случаях в учебных заведениях», относящихся к началу ХХ века. Уже сам факт сбора данной информации свидетельствует о том, что такая проблема не просто имела место - ситуация с суицидными явлениями среди учащихся школ была достаточно серьёзной и стояла очень остро.
