CC BY
154
УДК 34.01 ББК 63.3(2)46
К ВОПРОСУ О МАССОВЫХ САМОУБИЙСТВАХ СТАРООБРЯДЦЕВ В XVII-XVIII ВВ.
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЛУКЬЯНОВ,
доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Московского областного филиала Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя
E-mail: luk1959@rambler.ru Научная специальность 12.00.01 - теория и история государства и права;
история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматриваются вопросы, связанные с причинами и условиями массовых самоубийств последователей старообрядчества в России в XVII-XVIII вв.
Ключевые слова: старообрядцы, эсхатологические настроения, массовые самоубийства, самосожжение.
Аnnotation. Described the motives and special features of mass suicide among Old Belief Movement followers in Russia in XVII-XVIII centuries.
Keywords: Old Believers, eschatological attitude, mass suicide, self-immolation.
Характеризуя старообрядческое движение XVII-XVIII вв., нельзя обойти вниманием такое явление, как массовые самоубийства последователей старообрядчества.
Идея о самоистреблении оформилась в старообрядчестве уже в первые годы его существования.
Первоначально самоубийство совершали путем самоуморения голодом, затем перешли к самоутоплению, самозакланию и, наконец, к самосожжению. Иные способы гибели (самопогребение, самоудушение дымом в пещерах, подрыв при помощи порохового заряда и поочередное отрубание голов) не имели широкого распространения [6, с. 10].
Старообрядческое учение об «огненной смерти», приведшее к гибели тысяч людей, вероятнее всего, не имело конкретного места зарождения. Однако, известно, что одним из мест первых самосожжений был Палеостровский Рождественский монастырь, в котором, согласно старообрядческому преданию, в 1656 г. якобы был заживо сожжен по указу Никона старообрядческий епископ Павел Коломенский, считающийся у старообрядцев «первым мучеником за старую веру». Данный факт, несомненно, является достаточно сомнительным, поскольку смертная казнь через сожжение к сторонникам «раскола» стала применяться значительно позднее, но для старообрядцев он мог иметь большое значение именно в выборе такого способа самоубийства, как самосожжение.
Со временем «огненная смерть» получила массовую поддержку среди противников церковной реформы. На это повлияло распространение среди старо-
обрядцев эсхатологических настроений. Проповедь самосожжения, отождествляемого с погружением в очищающее апокалиптическое пламя, нашла отклик среди многих наиболее фанатичных приверженцев «старой веры» [4, с. 54-70]. По мнению М.В. Пуль-кина, быстрому распространению «самогубительной смерти» на значительной территории способствовала поддержка со стороны протопопа Аввакума и других наиболее радикальных лидеров раскола [6, с. 9].
В 1675 г. начались первые массовые самосожжения на Волге. Старообрядческие материалы говорят о происходивших в это время «гарях» и насчитывают до 2 тысяч добровольно сгоревших в районе Нижнего Новгорода, особенно по реке Кудме [1, с. 327]. В 1670-1680-х гг. центром распространения «гарей» стал Пошехонский уезд, сведения о числе погибших на этой территории различны: от 4-5 тыс. до 1 920 человек [7, с. 8].
В последующем география самосожжений расширилась. В последнее десятилетие XVII в. волна самосожжений прокатилась по Европейскому Северу России. В Новгородском крае первое самосожжение состоялось в ночь с 9 на 10 марта 1682 г. в с. Федо-во Ново-Торжского уезда; по наущению местного священника-старообрядца самосожглись около 50 человек. Посланный для предотвращения дальнейших самосожжений пристав встретил отпор местных крестьян, спрятавших священника и покушавшихся на убийство «государева человека» [1, с. 387]. Потом произошли крупнейшие в истории старообрядчества «гари» - Палеостровские 1687 и 1688 гг., в которых по старообрядческим преданиям погибло до четырех ты-
сяч человек, а затем и Пудожская 1693 г. (более тысячи человек) [12, с. 64]. Самосожжения распространились и в Сибири: 24 октября 1687 г. произошло массовое самосожжение в Тюменском уезде, унесшее около 300 жизней; в том же году в Верхотурском уезде в огне погибло около 100 человек [9, с. 297]. В 1688 г. в своих домах в Тобольском уезде добровольно сожгли себя около 50 человек [8, с. 295]. Всего же, по некоторым данным, «гари» конца XVII в. унесли жизни 8 416 человек [6, с. 11].
Несомненно, что толчком к самосожжениям этого периода послужили жестокое подавление Соловецкого восстания 1668-1676 гг. и казнь через сожжение в срубе 1 апреля 1681 г. в Пустозерске главных лидеров «раскола» Аввакума, Лазаря, Епифания и Феодора.
В период царствования Петра I старообрядцы получили особый правовой статус. Петровские указы о старообрядцах свидетельствовали о стремлении в первую очередь извлечь из «раскола» экономическую выгоду для государства. Указом 8 февраля 1716 г. была введена обязательная регистрация «раскольников» с установлением для них «двойного подушного оклада» [5, с. 354]. По мнению Д.И. Сапожникова, «должно было последовать постепенное, но медленное исчезновение этого изуверства с исторической сцены» [7, с. 22]. Однако, самосожжения не прекратились. Так, с 1690 г. по 1753 г. в Верхнем Подвинье произошло 8 массовых самосожжений, в которых погибло 611 человек [10, с. 12]. Всего, по сведениям Д.И. Сапожникова, до конца XVIII в. в Тобольской губернии имело место 32 самосожжения, в Олонецкой - до 35, в Архангельской - 11, в Вологодской - до 10, в Новгородской - 8, в Ярославской - 4, в Нижегородской, Пензенской и Енисейской - по одному, а в целом - 103 самосожжения [7, с. 27].
Причины массовых суицидов старообрядцев, несомненно, были субъективны, хотя ряд исследователей, особенно советского периода, говорят о массовых самоубийствах как о некоей «форме социального протеста». Самосожжения в подавляющем большинстве случаев являлись результатом умело поставленной пропаганды со стороны старообрядческих проповедников. В их среде даже сложилась особая группа, соревнующаяся в количестве склоненных к «огненному крещению». При этом сами «старцы» в ряде случаев «чудесным образом» спасались от «огненной смерти» и продолжали свою проповедь, склоняя к самоубийству все новые массы последователей «древлего благочестия». Власти прекрасно это понимали, еще в 1699 г. в письме Виниусу Петр I указывал: «...таким ворам, которые, собрав людей, сжигали, безо всякой пощады во страх иным таким же ворам, сжечь» [5, с. 331].
Однако, угроза смертной казни не всегда действовала на проповедников «огненной смерти». Начиная с 40-х гг. XVIII в. во главе самосожигателей становились представители «филипповского» толка, одного из наиболее радикальных в старообрядчестве. Они отказывались совершать молитвы за императора, ограни-
чивали контакты своих последователей с внешним миром и всегда были готовы к самосожжению. В 1743 г. «филипповцы», отказавшись принять молитву за императрицу Елизавету Петровну, были окружены воинской командой на р. Умбе и после вооруженного сопротивления самосожглись вместе с основателем толка «старцем» Филиппом, который личным примером вдохновил своих последователей на новые самоубийства [2, с. 6]. М.В. Пулькин, ссылаясь на мнение академика Н.Н. Покровского, указывает, что сильное влияние «филипповцев» на настроения старообрядцев сохранялось на протяжении всего XVIII в. на территории Русского Севера, Урала и Сибири, где происходили «гари» [6, с. 12].
Предотвращение массовых самосожжений, в принципе, было возможно путем организации эффективной оперативно-разыскной деятельности полицейских органов и учреждений. Время и место для массовых суицидов можно было определить вполне логическим путем. Здесь необходимо учитывать успех проповедников самоубийства в сборе сторонников, своевременное завершение предсмертных обрядов (исповеди и перекрещивания по старообрядческим правилам), подготовку необходимых для самосожжения материалов. Не менее важен и учет религиозной мотивации. Самосожжения часто происходили в канун церковных праздников (например, Пасхи). С точки зрения религиозного человека, это вполне понятно. Во-первых, праздник в народном сознании связывался с неким переходом в новое качество, реинкарнацией. Смерть в такие дни считалась почетной, «благостной». Выбор времени для самосожжения вполне соответствовал традиционным представлениям о рождении, крещении, смерти и воскресении как о проявлениях всеоб-новляющего круговорота в природе и человеческой жизни. Во-вторых, возможно более секуляризированное, рационально-психологическое объяснение выбора времени для массового самоубийства. Оценивая трагические последствия реформ Никона, известный психиатр И.А. Сикорский утверждал: «Разделение русских людей на старообрядцев и православных не остается без серьезных психологических последствий, оно способно колебать настроения народных масс, особенно среди событий исключительных. Успех и подъем духа у одних может вызвать противоположные чувства у других» [6, с. 12]. Вполне вероятно, что это обстоятельство учитывали старообрядческие «старцы», которым значительно легче было подтолкнуть своих сторонников к самоубийству именно во время праздничного ликования приверженцев «антихристовой» церкви.
Источники позволяют прояснить и то, какими принципами руководствовались старообрядческие наставники, выбирая место для «гарей». С одной стороны, местом самосожжения чаще всего избирались глухие, труднодоступные и удаленные от поселений места, где возводились специальные постройки, названные в следственных документах «згорелыми до-
мами». С другой стороны, в качестве места массового самоубийства могли избираться скиты, связанные с внешним миром водными или сухопутными путями сообщений. Наконец, единичные свидетельства показывают, что самосожжения могли происходить и в памятных для старообрядцев местах. В редких случаях самосожжение происходило непосредственно в населенном пункте, в деревне, на глазах у множества зрителей. В городах самосожжения практически никогда не совершались. Это можно объяснить, с одной стороны, большим рационализмом городской жизни, а с другой, - большими возможностями контроля над жизнью населения в городской среде со стороны местной власти. Довольно часто местом самосожжения становились сами старообрядческие поселения. В конце XVII - первой половине XVIII вв. ожидание «огненной смерти» постоянно присутствовало в старообрядческих сообществах. Любое мероприятие власти, истолкованное как опасность для «старой веры», могло послужить катализатором обсуждения вопроса о принятии «огненного крещения». Например, узнав в 1731 г. о приближении к Выговскому скиту правительственной комиссии О.Т. Квашнина-Самарина, исполнявшей требование манифеста императрицы Анны Иоанновны от 17 марта 1730 г. о приведении «раскольников» в «соединение Святой Церкви», «лучшие люди во общежительстве начаша думати, что сотворити, овии и ко страданию глагола-ше готовитися, яко и отцы прежние в Палеостровском монастыре огнем сожглися». Не желающие «страда-ти», «разбежалися, и в руки им не втатися, кои еще хотяху пожити, а овии лутчие люди о сем начаша от Писания рассуждати и препятствовати, что страдати де не за что» [6, с. 13].
По мнению М.В. Пулькина, массовые самоубийства происходили на окраинных, и без того малонаселенных, территориях. Он также указывает, что локализация самосожжений, на первый взгляд, представляется парадоксальной: в массовых самоубийствах участвовали жители тех губерний, где давление на старообрядцев не отличалось высокой интенсивностью. Объяснение этому следует искать, во-первых, в наибольшем распространении влияния старообрядчества именно на той территории, где репрессии оставались менее ощутимыми. Во-вторых, в эффекте «последней капли»: эти земли стали последним пределом, куда мог скрыться от «слуг антихристовых» приверженец «древлего благочестия». После этого, вновь подвергаясь преследованиям, он находил лишь одно спасение - огонь [6, с. 13].
Предупреждению массовых суицидов старообрядцев мог бы способствовать своевременный розыск и изоляция наиболее фанатичных «старцев» как носителей эсхатологической идеи «огненной смерти». Но в силу отсутствия на тот момент в России эффективной системы сыска и в силу высокой степени конспирации религиозного подполья эта мера в полном объеме реализована быть не могла.
Представляется правильным все же констатировать, что на динамику и масштабы массовых самоубийств старообрядцев в конечном итоге повлиял характер вероисповедной политики «полной терпимости» в эпоху царствования Екатерины II. Кардинальное смягчение репрессивных мер со стороны власти в отношении старообрядцев, снятие значительной части правовых ограничений и появление легальных центров старообрядчества способствовали снижению эсхатологических настроений в среде «раскола». Либеральная вероисповедная политика правительства Александра I привела к легализации на определенный срок не только большинства «толков» и «согласий» старообрядчества, но даже ранее признававшихся изуверскими сект «скопцов» и «хлыстов». М.В. Пулькин считает, что именно это в конце XVIII - начале XIX вв. привело к прекращению массовых самоубийств. Кроме того, по его мнению, к тому времени в «гарях» погибли почти все более-менее активные и радикально настроенные сторонники «огненной смерти». Поэтому общей тенденцией стало постепенное сокращение числа участников самосожжений. Наиболее достоверным источником информации по данному вопросу является старообрядческий синодик, содержащий упоминания о 45 старообрядческих самосожжениях, произошедших в разное время в России. Первые по времени самосожжения конца XVII в. стали самыми грандиозными в истории: они унесли, как указывалось ранее, жизни 8 416 человек. В последующем отчетливо обозначилась тенденция к убыванию количества участников массовых суицидов, в следующих 15 «гарях» погибло 1 537 человек. И, наконец, последние по времени массовые самоубийства конца XVIII - начала XIX вв. привели к гибели 149 человек. В выборе способа массового самоубийства в конце XVIII в. также появились определенные изменения. В ряде случаев происходил возврат к изначальным, пропагандируемым еще в середине XVII в. способам. Так, когда самосожжения почти полностью прекратились, начали выходить на первый план самоутопления и самопогребения. Согласно указу Ялуторовской канцелярии в 1782 г. десять крестьян «по прельщению лжеучителя» утопились в озере Сазыкуле [6, с. 12-14].
Последнее самосожжение старообрядцев, зафиксированное в 1860 г. в Каргопольском уезде Олонецкой губернии, унесло 14 жизней [3, л. 1-20].
Но и впоследствии эксцессы массовых суицидов среди старообрядцев и сектантов все же продолжали иметь место. В декабре 1896 г. и феврале 1897 г. совершили акт массового самоистребления старообрядцы «согласия» «противуокружников-метрикоборов» с. Терновки Тираспольского уезда Херсонской губернии. Возглавлявшая эту общину «инокиня» Виталия проповедовала скорое наступление «кончины мира» и «царства Антихриста», признаком чего объявлялась очередная всероссийская перепись населения. 23 и 27 декабря 1896 г. по благословению Виталии ее подручным Федором Ковалевым в погребных ямах
были заживо зарыты мать Ковалева, его жена с двумя детьми, трое детей в возрасте от года до семи лет с их родителями, несколько юных девушек и четыре старухи. Местным властям, судя по всему, это было неизвестно, и некоторые меры были предприняты лишь после того, как Виталия вместе с несколькими «иноками» и «инокинями» открыто заявили об отказе участия в переписи. Заключенные в острог, они объявили голодовку, после чего были освобождены. В ночь на 27 февраля Федором Ковалевым были заживо зарыты оставшиеся члены общины во главе с Виталией. В общей сложности самоубийство совершили 25 старообрядцев: 6 так называемых «монашествующих» и 19 «мирян». Обращает на себя внимание факт практического бездействия местных полицейских властей, не принявших эффективных мер по своевременной изоляции лидеров и активных членов старообрядческой общины [11, с. 211-213].
Самоубийства путем «самоуморения» голодом практиковались среди отдельных «изуверских» сект, например, «иннокентьевцев».
Массовые самоубийства, несомненно, являются одной из самых трагических страниц в истории русского старообрядчества. Не снимая возможной вины в этом явлении с государства, необходимо объективно признать, в первую очередь, вину в пропаганде и организации массовых суицидов религиозных изуверов - проповедников добровольного ухода из жизни.
Сам факт такого явления, как массовые самоубийства, можно рассматривать в качестве доказательства отступления значительной части сторонников «старой веры» от основных постулатов христианства.
Литература
1. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: духовные движения XVII в. М., 1995.
2. Миловидов В.Ф. Старообрядчество и социальный прогресс. М., 1983.
3. Национальный архив Республики Карелия. Ф. 33. Оп. 2. Д. 7/198.
4. Плюханова М.Б. О некоторых чертах народной эсхатологии в России XVII-XVIII вв. // Ученые записки Тартуского ун-та. Тарту, 1985.
5. Попов А.В. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русскому праву. Казань, 1904.
6. Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев в конце XVII-XVIII вв. Новый исторический вестник. 2006. № 1 (1-14). Интернет-ресурс: http: // www. nivestnik.ru /2006_1/1. shtml.
7. СапожниковД.И. Самосожжение в русском расколе (Со второй половины XVII в. до конца XVIII в.): Исторический очерк по архивным документам. М., 1891.
8. Сырцов И. Самосожигательство сибирских старообрядцев в XVII и XVIII столетиях // Тобольские епархиальные ведомости. 1887. № 13-14.
9. Шашков А.Т. Самосожжения как форма социального протеста крестьян-старообрядцев Урала и Сибири в конце XVII - начале XVIII в. // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992.
10. Щипин В.И. Старообрядчество в верхнем течении Северной Двины. М., 2003.
11. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XVIII, Сал-Сам. Ст. «Самоистребление». СПб., 1890-1907.
12. Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 16831684 гг. (К проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII-XVIII вв.). М., 1994.
References
1. Zen'kovskii S.A. Russkoe staroobryadchestvo: duk-hovnye dvizheniya XVII v. M., 1995.
2. Milovidov VF. Staroobryadchestvo i sotsial'nyi progress. M., 1983.
3. Natsional'nyi arkhiv Respubliki Kareliya. F. 33. Op. 2. D. 7/198.
4. PlyukhanovaM.B. O nekotorykh chertakh narodnoi eskhatologii v Rossii XVII-XVIII vv. // Uchenye zapiski Tartuskogo un-ta. Tartu, 1985.
5. PopovA.V Sud i nakazaniya za prestupleniya protiv very i nravstvennosti po russkomu pravu. Kazan', 1904.
6. Pul'kin M.V Samosozhzheniya staroobryadtsev v kontse XVII-XVIII vv. Novyi istoricheskii vestnik. 2006. № 1 (1-14). Internet-resurs: http: // www.nivestnik.ru /2006_1/1. shtml.
7. Sapozhnikov D.I. Samosozhzhenie v russkom raskole (So vtoroi poloviny XVII v. do kontsa XVIII v.): Istoricheskii ocherk po arkhivnym dokumentam. M., 1891.
8. SyrtsovI. Samosozhigatel'stvo sibirskikh staroobryadtsev v XVII i XVIII stoletiyakh // Tobol'skie eparkhi-al'nye vedomosti. 1887. № 13-14.
9. ShashkovA.T. Samosozhzheniya kak forma sotsial'no-go protesta krest'yan-staroobryadtsev Urala i Sibiri v kontse
XVII - nachale XVIII v. // Traditsionnaya dukhovnaya i ma-terial'naya kul'tura russkikh staroobryadcheskikh poselenii v stranakh Evropy, Azii i Ameriki. Novosibirsk, 1992.
10. Shchipin V.I. Staroobryadchestvo v verkhnem techenii Severnoi Dviny. M., 2003.
11. Entsiklopedicheskii slovar' Brokgauza i Efrona. T. XVIII, Sal-Sam. St. «Samoistreblenie». SPb., 1890-1907.
12. Yukhimenko E.M. Kargopol'skie «gari» 16831684 gg. (K probleme samosozhzhenii v russkom sta-roobryadchestve) // Staroobryadchestvo v Rossii (XVII-
XVIII vv.). M., 1994.
