CC BY
134
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
Философия
УДК 111.8(4)
A.С. Страданченков
ДРЕВНЕРИМСКИЕ И ВИЗАНТИЙСКИЕ УРОКИ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ЕГО ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРОЙ (ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД)
С позиции философско-культурологического анализа рассматриваются вопросы возникновения и развития законодательства как культурного явления в Древнем Риме и Византии, раскрываются основные каналы восприятия Русью указанного законодательства как части мирового культурного наследия. Особенностью работы является выделение и обозначение автором роли христианской церкви в указанном процессе.
Ключевые слова: культура, законодательство, римско-византийское законодательство, культурные реформы Солона, церковное право, религиозный и общественно-политический (светский) каналы рецепции, Номоканоны, кормчие книги.
Законодательство как продукт и элемент культуры, прежде чем стать одним из важнейших инструментов, регулирующих общественные отношения, возникало, формировалось и развивалось на протяжении долгого периода.
Принято считать, что правовой колыбелью современного законодательства и основным источником его распространения фактически по всему земному шару являются Древняя Греция и Византия, давшие миру так называемое римское право. Указанное право, особенности его формирования и совершенствования в связи с рассматриваемыми в настоящей статье факторами, причинами сыграло специфическую роль и в развитии культуры России.
Для определения предмета нашего исследования в указанном аспекте стоит обозначить особенности философско-культурологического подхода в отличие от других подходов, методов изучения рассматриваемого объекта.
Римское или римско-византийское право изучалось огромным количеством специалистов, ученых и до сих пор привлекает к себе пристальное внимание исследователей из разных областей знаний
- юриспруденции, политологии, истории, социологии и др. Но у каждой сферы знаний в качестве предметной области был свой, достаточно специфический предмет исследования. Чтобы конкретизировать наш круг интересов в обозначенной сфере, рассмотрим, что являлось предметом изучения указанных выше наук.
О римском праве написано огромное количество трудов отечественными (российскими и советскими), а также зарубежными юристами, в основном так называемыми теоретиками права и цивилистами. Среди российских (в широком смысле слова) авторов можно назвать такие известные в мире имена, как A.M. Белякова, Д.Д. Гримм, А.М. Гуляев, А.С. Карцов, А.С. Кривцов, И.Б. Новицкий, И.А. Покровский, Л.И. Петражицкий, М.Я. Пергамент, П.Э. Соколовский, Н.В. Ченцов, А. Энгельман,
B. Юшкевич и др. Предметом изучения специалистов теории и истории государства и права являются, с одной стороны, общие закономерности развития государственно-правовой материи, отражающие исторический процесс лишь в абстрактной форме, «освобожденной от всех исторических случайностей», а также государственно-правовые явления, институты и учреждения [1. С. 36], а с другой - исторические процессы развития сложной системы государственных и юридических учреждений [2. С. 88-89].
Большое внимание очерченному периоду уделяет политология - наука, занимающаяся изучением всего многообразия политологического мира, именуемого политикой. В поле зрения исследова-телей-политологов находятся общие законы развития политических явлений, институтов и учреждений, вопросы политической власти, политической системы, политической идеологии, политического режима, политических отношений и др. [3. С. 13-42].
Исторический взгляд делает упор на изучении всевозможных источников о прошлом в целях установления последовательности событий, исторического процесса, объективности описанных фактов и формулирования выводов о причинах событий [4. С. 102-115].
Можно упомянуть специфику и других подходов со стороны не обозначенных выше наук. Но, как правильно отмечал Рене Генон в своей работе «Кризис современного мира», число возможных наук не имеет предела, и науки, изучающие один и тот же предмет с различных точек зрения, используют подчас настолько различные методы, что в действительности их необходимо выделять в совершенно отдельные категории [5]. Это замечание справедливо и для изучения любого социокультурного явления с позиции культурологии.
Культурология, близкая во многом к философии, но имеющая свой специфический подход к изучению явлений в отличие от уровня философских обобщений, касающихся вопросов сущности и базовых закономерностей, определяющих тот или иной вид деятельности и ее результаты (продукты), предметных обобщений, связанных с вопросами непосредственных технологий, организации и обеспечения деятельности, преимущественно пользуется так называемым уровнем социокультурных обобщений. Последний исследует историю данного вида деятельности (ее генетический аспект), психологию (мотивационный аспект), социологию (организационно-функциональный аспект) и непосредственно культуру данного вида деятельности (ценностно-нормативный и семантико-коммуникативный аспекты). Эти четыре ракурса исследований и обобщений лишь опосредованно связаны с предметом самой деятельности, но акцентированы на проблеме субъекта этой деятельности, ее исполнителя, на мотивации, организации и экстраутилитарной регуляции его участия в процессе [6. С. 41].
Именно с указанной позиции в настоящей статье и делается попытка анализа обозначенных культурологических аспектов древнеримского и византийского законодательства и их связи с российской культурой в целом и с правовой культурой в частности.
Что же представляло собой указанное законодательство как социокультурное явление, каковы его гносеологические, онтологические, исторические и чисто культурологические особенности и черты? Рассмотрим это с позиции наиболее распространенного понимания явления как чувственно воспринимаемого проявления сущности, а также с точки зрения теории познания, трактующей явление как выражения, свидетельства наличия чего-то другого.
Само законодательство как культурная форма, представляющая собой систему элементов специфической социальной нормы, теснейшим образом соединенной со стандартом технологии ее осуществления, зародилось и возникло в древние времена. Даже более или менее точное время и место образования его вряд ли удастся уже кому-либо восстановить. Ее основные онтологические аспекты в целом проанализированы автором в одной из статей [7. С. 70-75] на основе рассмотрения предпосылок возникновения этого важного социокультурного явления.
В науке принято считать, что культурная форма как единократно порожденный образ (в данном случае - образ правовой нормы) и стандарт технологии ее осуществления как продукта человеческой деятельности существуют в дальнейшем посредством многократного копирования или инва-риативных (интерпретирующих) воплощений [8. С. 29]. Последние же как интерпретирующие воплощения, культурные тексты характеризуют отдельные аспекты развития и состояния конкретного общества и его культуры.
Рассмотрение законодательства Древнего Рима и Византии актуально, интересно и целесообразно осуществить с точки зрения изучения самого происхождения римско-византийского законодательства и его взаимосвязи с российским и мировым правовым опытом:
- древнеримское и византийское (римское) право и законодательство являются одним из доминирующих культурных источников и примеров нормативно-закрепленной формализации социокультурных отношений;
- по линии выявления культурной природы возникновения указанного законодательства и особенностей его развития в гражданской и религиозной сферах;
- в связи с существенной преемственностью Россией культуры и законодательства православной Византии;
- для воссоздания социокультурных каналов восприятия нашей страной культурного наследия римско-византийского законодательства.
Законодательство и само право как один из факторов, скрепляющих гражданское общество и элементы его культуры, не сразу достигли зрелости и совершенства в эпоху античности.
Корни происхождения римского, византийского (греко-римского) законодательства берут свое обозримое для современников начало в древнем римском праве. Развитие римского и греческого обществ от патриархальных структур и протогосударств гомеровской эпохи до классического рабства, а
далее до расцвета античной демократии и законотворчества обнаруживает некоторые закономерности в развитии политической жизни и в смене самих форм устройства.
Примерно с конца XI в. до н.э. в Древней Греции и несколькими веками позже в Древнем Риме наблюдалась сравнительно общая тенденция к усилению власти царя как верховного руководителя, военачальника, судьи и т.д. Но единоличная власть царя опиралась на патриархально-общинные связи и формировалась в виде распоряжений, основанных на родоплеменных обычаях, традициях, религиозных представлениях народа и воле самого правителя.
Вместе с возникновением и развитием частной собственности и товарно-денежных отношений, характерных для производящей экономики, происходит расслоение общества, приведшее примерно в VII и VI вв. до н.э. в Древнем Риме к делению населения на плебеев и «отцов» - людей лучшей доли (потомки последних позже стали называться патрициями). Как отмечает ряд исследователей, отношения в те далекие времена напоминали капиталистические отношения, но в неразвитых, начальных формах античного мира [9].
Образовавшаяся знать, которая, будучи выделенной по ряду социально-экономических признаков, а в большой степени и по воле царя из всего населения, получила от правителя в свои руки право решения вопросов управления. Аналогией исполнительной власти в современном понимании в Древнем Риме был сенат, создаваемый путем назначения царем выделенных им самим из избранных куриями представителей знати. В дальнейшем создается некий прототип законодательной ветви власти, состоявший из собрания старейшин (архонты, ареопаг), которые могли «давать закон».
Такого рода разделение управленческих функций свидетельствовало о переходе от родового строя к цивилизации, к прообразу современного общества, государства. При наличии достаточно большого уровня культуры, образованности и мотивированности со стороны активного населения (в связи с бурно развивающимися общественно-экономическими отношениями), а также при обладании письменной культурой возникли предпосылки к созданию законодательства как элемента культуры, письменно фиксирующего нормативные предписания.
Дальнейший рост оппозиции со стороны аристократических семей, владеющих большими богатствами и общественным влиянием, а также распад патриархально-общинных связей имели своим результатом уничтожение царской власти. Ликвидация монархии привела к победе в античном мире республиканского строя - полисной системы организации государства (примерно 509 - 27/30 г. до н. э.). Утверждение же полисной системы влекло в качестве результата и активизацию правотворческой деятельности, ее постепенное освобождение от религиозно-мифологической оболочки и религиозных норм (fas). На смену неписанным обычаям, толкование которых нередко произвольно осуществлялось светской аристократией, приходят собственно правовые нормы (jus) - закон, имеющий светский характер и выраженный обычно в письменной форме.
Не менее важной предпосылкой для возникновения и развития законодательства как культурного явления и замены им элементов патриархально-правового регулирования (обычаев, обрядов и т.д.) на ранних этапах истории Римского государства было постепенное превращение Рима из города-республики в гигантскую по тем временам империю. Последнее привело не только к росту рабства, но и товарного производства, а в конечном счете - к созданию самого сложного за всю историю древнего мира рыночного хозяйства, настоятельно требовавшего адекватной правовой регламентации [10].
Признание законодательства, а не обычая в качестве основной формы правотворчества (Греция) и источников права (Рим) предопределяло и сопровождалось кодификацией сложившихся в более архаичную эпоху законов и правовых обычаев. Такова древнейшая, согласно греческой традиции, кодификация права, проведенная Залевком в Локрах (Италия), а также кодификация Харонда в Катано (Сицилия). Подобные сборники составлялись и в других греческих городах-государствах, в том числе и в Афинах в конце VII в. до н.э. (Законы Драконта).
Право в античном мире, таким образом, предстает в своем чистом виде как авторитетный и обязательный регулятор полисной жизни, лишенный, как правило, какой-либо мистической или религиозной силы [14].
Одним из наиболее значимых дошедших до нас источников так называемого писаного римского права и результатов одной из первых кодификаций является Свод законов двенадцати таблиц (лат. Leges duodecim tabularum) 451-450 гг. до н. э., вобравший в себя основные положения Законов Дра-конта и Солона. Но это лишь культурно-исторический артефакт, подтверждающий существование
высокого развития римского законодательства для того далекого времени, не раскрывающий самой динамики и особенностей развития культуры римского права.
Само по себе эволюционизирование законодательства как культурной формы образно зафиксировано в отрывочно дошедших до нас сведениях о развитии права и системы управления Солоном (ЕоАшг, между 640 и 635 - около 559 г. до н. э.). Этот человек, причисленный еще античной традицией к семи величайшим мудрецам, был сперва замечен согражданами в период неудачно начавшейся для Афин и длящейся войны с соседним городом Мегарами за остров Саламин. Одержав блистательную победу, завоевав авторитет и будучи избранным архонтом (членом ареопага - коллегии высших должностных лиц древнегреческого полиса), Солон получил право создавать законы, которые, после принятия их народным собранием, принимали силу обязывания. Поняв сложившуюся социальноэкономическую ситуацию того времени, Солон путем предложения и дальнейшей реализации законов проводит очень важную реформу, называемую Сисахфия. Суть ее в отмене долгов за землю и вытекающего отсюда долгового рабства. Это позволило вернуть на родину проданных за долги сограждан и фактически выделить граждан Афин как бы в отдельную гражданскую общину (в дальнейшем называемую полисом) - слой свободных людей, граждан, куда не входили «чужеземцы» и женщины. Важным фактором для развития товарообмена и гражданских отношений была осуществленная Солоном и дифференциация граждан не по знатности рода или наличию земли, но по имущественному цензу, основанному на размере вырабатываемого гражданином продукта [11. С. 201-220]. Уравняв таким образом граждан Афин в социально-политических правах, Солон укрепляет механизм поддержания их активной гражданской позиции и ответственности, для чего добивается и принятия закона, который нормативно закрепляет так называемую «атимию» (греч. Аті^а, «бесславие, презрение») - одно из тяжелейших наказаний для граждан Древних Афин, влекущее за собой лишение прав гражданского состояния, публичное бесчестие и презрение провинившегося. Атимии подвергался тот гражданин, который не хотел или не участвовал в политической жизни полиса. Такого рода положение способствовало проявлению, как теперь говорят, гражданской позиции и политической активности граждан, что не могло не сказаться на экономических, правовых отношениях и на культуре общества в целом.
Помимо развития и укрепления указанных элементов механизма управления, Солон создает суд присяжных, совет четырехсот (или булле) - один из важнейших государственных инструментов афинской демократии, являющийся рабочим органом народного собрания.
Но созданная основа для активного развития гражданских отношений упиралась в достаточно неповоротливые, однообразные и нещадно карающие граждан существующие до этого законы Дра-конта, по которым (что за кражу луковиц на рынке, что за убийство) предполагалось наказание в виде смерти. Солон и здесь проводит ощутимую дифференциацию, позволяющую не бояться развивать отношения в рамках оборота продукта нарождающейся частной собственности [12].
В дальнейшем, с накоплением и развитием вариантов процедуры начальной разработки (индивидуальная и коллективная инициатива) предложений и развития законодательства, совершенствуется и система работы над самим законодательством. Чтобы не путаться в законах и наилучшим образом «взаимосвязывать» их положения, возникает необходимость их систематизации, или так называемой кодификации, - упорядочивания текстов законов, нумерации их частей, разделения на главы, подглавы, параграфы и т. д. Как уже отмечалось, одним из первых дошедших до нас примеров указанной систематизации являются Законы двенадцати таблиц - результат кодификации законов в Древнем Риме. Истоки их появления коренились в недовольстве плебеев против патрициев относительно неясности действующего обычного права, что открывало возможность для всяких злоупотреблений со стороны знати, имеющей наибольший экономический и политический ресурсы, а значит и большую возможность решения какого-либо спора в свою пользу. К сожалению и «культурное» правило приоритетного решения обычного дела в административных кулуарах, а также в суде в пользу «уважаемых» людей дошло до нас с тех далеких времен. Поэтому было естественным, что первой потребностью плебеев было установить действующее право в форме ясных писаных законов. С этой целью еще в 462 г. до н.э. плебейский трибун Терентилий Арса внес проект о назначении комиссии для составления кодекса. Однако патриции в течение восьми лет противились реализации этой идеи, и лишь благодаря настойчивому поведению плебеев, все время выбиравших одних и тех же трибунов для решения своего жизненно важного вопроса, должны были согласиться. Разрабатывались Законы специально созданной комиссии из 10 человек (децемвиры с консульской властью для написания за-
конов, лат. decemviri consulari imperio legibus scribundis) и представляли собой свод законов, регламентирующих практически все основные сферы гражданского права и процесса, а также отдельные моменты других областей права [13. С. 372].
C установлением империи в Древнем Риме (27/30 г до н. э. - 235 г. н. э.) законодательная деятельность народных собраний мало-помалу прекращается, а процедуры формирования законодательства осуществляется в других формах. Вместо народных собраний законодательным учреждением делается сенат, и рекомендации, постановления сената (лат. senatusconsulta) приобретают силу закона. Сама же инициатива сенатских постановлений постепенно сосредоточивается в руках императора. Вносимые им в сенат предложения всегда беспрекословно утверждаются.
Все менее и менее интенсивно и решительно проявляется в императорский период и правовое творчество преторской власти (государственных должностей в Древнем Риме - консулов и диктаторов). Формально преторы сохраняли право на издание эдиктов (нормативных актов), но их активное правотворчество приходило в противоречие с растущим самовластием императоров. Фактическим прекращением активного преторского законотворчества стала работа известного юриста того времени, Саль-вия Юлиана, пересмотревшего по заданию императора Адриана между 125 и 128 гг. н.э. существующие до этого времени эдикты. Составленный им эдикт (известный как «эдикт Юлиана») после утверждения сенатом принял форму неизменяемого и юридически обязательного для преторов, так называемого вечного эдикта (edictum perpetuum). По замыслу власти, других эдиктов после его утверждения не должно уже было быть.
Г ораздо большее значение в этот период для развития права стали иметь императорские указы, носящие общее название constitutiones principum. Они создавались в следующих формах: а) эдикты (edicta), то есть общие распоряжения, издаваемые императором так же, как их издавали раньше республиканские магистраты; b) декреты (decreta) - императорские решения судебных процессов, поступающих к нему на рассмотрение (нужно иметь в виду, что в этот период развивается императорская юрисдикция: император может взять на свое рассмотрение любое дело, которое захочет или о котором его просят); с) рескрипты (rescripta) - ответы императоров на юридические запросы как частных, так и должностных лиц на случай каких-либо сомнений при толковании и применении права; d) мандаты (mandata) - императорские инструкции его чиновникам и правителям провинций, определявшие те или другие стороны суда и управления [13].
Как отмечает ряд исследователей, с половины III в. система законотворчества в Древнем Риме быстро ухудшается. Она ограничивается, как правило, только компилятивной работой, в результате чего на основании выдержек из наиболее значимых и распространенных сочинений старых юристов и императорских указов, конституций создаются сборники. Последние предназначались для облегчения применения законодательства судьями, уже неспособными овладеть всей массой накопившихся правовых актов классической литературы. Падает качество и системы подготовки римских юристов.
Новым этапом развития законодательства как культурного явления Древнего Рима вполне можно считать его содержание и особенности периода Византийской империи (примерно 395 - 1 453 гг.) -государства, оформившегося в 395 г. вследствие Диоклетионовско-Константиновской реформы и окончательного раздела Римской империи на западную и восточную части после смерти императора Феодосия I. После захвата вестготами в 410 г. Рима и отречения от престола 4 сентября 476 г. последнего западного римского императора Ромула Августа фактически прекратилось существование Западной Римской империи. Византия стала исторической, культурной и цивилизационной преемницей Древнего Рима, просуществовав еще на протяжении почти десяти столетий истории поздней Античности и Средневековья. Название «Византийская» Восточная Римская империя получила в трудах западноевропейских историков уже после своего падения. Оно происходит от первоначального названия Константинополя - Византий, куда римский император Константин I перенес в 330 г. столицу Римской империи, официально переименовав город в «Новый Рим» [14. С. 273].
Качественно новый, завершенный уровень на этом этапе развития получило римское законодательство в связи с осуществленной всеобъемлющей систематизацией римского права, проводимой в 528-534 гг. по указанию византийского императора Юстиниана. Под непосредственным руководством и личным контролем самого императора, в дальнейшем снискавшего себе славу самого великого законодателя всех времен и народов, специально созданной в феврале 528 г. комиссией, состоявшей из десяти высших должностных лиц и юристов, были осуществлены обширные кодификационные работы. В результате огромной и плодотворной работы уже к 7 апреля 529 г. был составлен так называемый Ко-
декс или Свод Юстиниана, получивший в XII в. общее название Corpus juris civilis. Он состоял из трех частей: Институции Юстиниана (Institutiones), Дигесты или Пандекты (Digesta seu Pandektae) и собственно Кодекса (Codex). Не вошедшие в него законодательные акты подлежали отмене.
В результате кодификации Юстиниана римское право получило свое завершенную, законченную форму, избавившись от всего лишнего и устарелого и, по точному определению одного из исследователей, Римская империя теперь могла погибнуть: римское право было приведено в такое состояние, что могло пережить создавшее его государство [15. С. 153].
Особое значение в развитии как римского, так и всего существующего в настоящее время законодательства и права имеет так называемое церковное право. Рассмотрим его роль на основе анализа предмета нашего изучения.
Как считает подавляющее большинство исследователей, в качестве основной причины возникновения римского законодательства была потребность и необходимость регулирования отношений в сфере обмена продуктами производства (товаров, работ и услуг), то есть имущества, собственности и их оборота. Вопрос же отношений, лежащих в рамках более «тонких» сфер, таких как семейные, политические, нравственные и тому подобные, изначально брала на себя церковь, стоящая на страже всеобщей, божественной нравственности, справедливости. На примере анализа современного законодательства ряда стран видно, что указанная отличительная черта религии и весомая роль последней в законодательстве осталась и в настоящее время [16. С. 119-131].
Отметим, что на ранних этапах развития любой церкви религиозные нормы и правила имели, как правило, характер нравственных предписаний, но в процессе развития различных концессий их роль и значение в законотворчестве менялась. Это было связано в первую очередь с местом и ролью церкви в социуме. До появления основных религий и завоевания ими своего места в политической жизни общества говорить о роли церкви в законотворчестве вряд ли представляется продуктивным. Здесь не надо путать место религиозных представителей и их функций в решении управленческих, бытовых вопросов (роль шаманов, оракулов, волхвов и т.д.) в догосударственных образованиях с ролью церкви в современных политических структурах.
Процесс политизации религии и ее роли в законотворческом процессе связан в первую очередь со становлением государства и наиболее ясно прослеживается на примере рассматриваемого нами предмета исследования.
История Древнего Рима (как римской, так и греческой культуры) тесно связана с религиозными образами, представленными несколькими формами и стадиями развития. Пройдя путь от язычества в форме мифологического преклонения греческим и этрусским богам, а в дальнейшем увлечения языческими культами, религиозные представления под руководством государства, взявшего в дальнейшем на себя организацию и проведение ритуалов, приобрели форму официальной религии. Последнему способствовало, с одной стороны, образование и развитие жречества, необходимого для осуществления сложных обрядов. Жреческие коллегии, обладавшие огромной властью, пытались вести себя наподобие политических партий, активно участвуя в борьбе за влияние на государственные дела [17. С. 231-251]. А с другой стороны, и сами руководители, правящие слои не могли не понимать, что для единения и консолидации народа, без чего фактически невозможно эффективно управлять населением, необходима, говоря современным языком, национальная идея, то есть нравственное, сознательное представление людей об укладе общественной и частной жизни, разделяемое и поддерживаемое большинством населения или большими группами людей. Именно поэтому, как указывает Буше Леклерк в своей работе «Жречество в Древнем Риме», правительственные органы и должностные лица использовали жречество как одну из форм власти, периодически (в самых торжественных случаях) самостоятельно исполняя жреческие обязанности: приносили жертвы во время празднества; освящали храмы и предпринимали ауспиции; давали обеты от имени народа и т.д. Еще Полибий отмечал, что благочестие и пышность обрядов, выставляемых при этом напоказ, имели политическую цель. Точно так же думали позднее Цицерон, Гай Муций Сцевола, Монтескье и др.
В I в. нашей эры в Римской империи сложилась и стала быстро распространяться новая религия - христианство, сеть общин которой к концу II в. раскинулась по всей Римской империи [18]. Изначально христианство противопоставляло себя власти, но затем стало применять все меры для сближения с нею. В борьбе против широко распространенных в то время ересей (др.-греч. Aipson; — выбор, направление, мнение) формировавшаяся и укреплявшая свои позиции христианская церковь нередко находила себе союзницу именно в лице официальной власти. Основанием для этого была
религиозно-философская концепция о роли Римской империи как христианского, богоизбранного государства, вырабатываемая на протяжении достаточно долгого времени представителями церкви. Согласно ее постулатам именно Римской империи было суждено Богом установить во всей Вселенной мир и порядок и принести народам, обитающим в ней, свет истинной веры [19. С. 13]. В результате этого процесса при императоре Константине в 312 г. христианство сперва было объявлено равноправным с другими религиями, а в 324 г. — господствующей религией [20. С. 128]. Вместе с тем участие Церкви в государственно-политических делах Византии ограничивалось достаточно явно и бесцеремонно. Так, существовавшее с ветхозаветных времен право убежища Церкви [21. С. 79], под которым понималась неприкосновенность лица, считающего себя невиновным и незаконно или чрезмерно преследуемым, обратившегося в Церковь за защитой, было ограничено в законе 392 г. императора Феодосия I, предписывающего брать недоимщиков по налогам из мест убежища, а император Аркадий в 397 г. прекратил действие права убежища для иудеев [22], а в 399 г. и вообще для всех. И только в 408, 431-432 гг. указанное право было восстановлено указами императора Феодосия II [23. С. 124], а также закреплено в законодательстве императора Юстиниана [24. С. 54].
С первых веков своего существования церкви приходилось иметь дело с нормами светского (римского) права, регламентировавшими, в частности, порядок заключения браков [25]. Известно также, что с середины VI в. государственное законодательство стало обрабатываться систематизаторами церковного права. В этом была определенная целесообразность, связанная с сосредоточением среди церковных служителей достаточно образованных людей, а также представлением церковью идеологически-нравственной основы власти.
Развитие церковных учреждений, их функций и церковной юрисдикции вызывало потребность в сборниках, в которых бы находились церковные правила (от греч. ко^юу — правило, канон) и наиболее нужные извлечения из светского права (от греч. nдmoi - законы). Так возникают церковно-правовые сборники, называемые номоканонами, а соответственно - церковное законодательство [13. С. 234].
Византийское законодательство о делах церковных начинается в IV в. с эдикта Константина Великого, продолжается при Феодосии Великом и его преемниках и в особенности развивается при Юстиниане [26. С. 234]. Составление первого сборника церковных правил и императорских указов, касающихся церкви - Номоканона (от греч. ^цокауюу — закон-правило), приписывается константинопольскому патриарху Иоанну III Схоластику (VI в.). В 739-741 гг. при императоре Льве Исавре и его соправителе Константине Копрониме издана «Эклога», представляющая собой сокращенную переработку юстиниановых сборников. При Льве Философе (византийский император Лев VI Мудрый или Философ, 19 сентября 866 - 11 мая 912) был составлен исправленный свод юстиниа-нова права - «Базилики». В дальнейшем Номоканоны дополняются канонами позднейших соборов.
В Византии, как, впрочем, и ранее в Римской империи, разумеется, никогда не существовало конституции в современном смысле этого слова. Но некоторые механизмы ограничения императорской власти и поддержания стабильности правовой системы имелись. Заметную роль здесь играла именно церковь, ее религиозно-нравственные учения и каноны (их называют даже «статьями неписаной конституции империи») [27. С. 150].
Таким образом, руководителями древнеримского государства прекрасно осознавалась роль как публичного, так и церковного права, емко обозначенная Марком Туллием Цицероном (106-43 гг. до н.э.) в его знаменитых диалогах «О государстве» и «О законах» в качестве основы, определяющего начала государства. Одним же из первых «византийцев» российской истории права А. Энгельманом, изучающим греко-римское право по заданию Императорской академии наук было точно подмечено, что христианство образовало из государственного быта такой фундамент, на котором империя могла не только держаться самостоятельно, но и быть оплотом для других [28. С. 4].
В современной правовой и политической науке, бесспорно, подчеркивается, что российское законодательство, как, впрочем, и европейское, во многом восприняло путем рецепции основы и основные нормы римско-византийского законодательства. Но по настоящее время остается недостаточно исследованным системный и всесторонний подход к изучению этого сложного и многопланового явления. Насколько позволяет формат настоящей работы, попытаемся с комплексной, но специфической позиции философско-культурологического подхода рассмотреть основные аспекты этой проблемы. Это важно не только для понимания взаимосвязи отдельных (правовых, политических, исторических и др.) взглядов на изучение указанного вопроса, но и в контексте поиска истоков нашей истории, культуры, и даже для определения сути так называемой русской идеи.
Как отмечалось в начале статьи, при изучении социокультурного явления философско-культурологический подход предполагает акцент на истории (исполнителе), психологии (мотивации), социологии (организации) и непосредственно культуре предмета исследования.
К сожалению, первых «проводников», воспринявших и передавших в Россию правовые идеи и римско-византийские законодательные нормы, установить в настоящее время невозможно, но с большой степенью достоверности можно утверждать, что этот культурный процесс протекал по двум направлениям: по религиозному и общественно-политическому (светскому) каналам. Здесь стоит уточнить следующее. Достаточно условная дифференциация на направления, каналы восприятия рассматриваемого объекта предполагает в первую очередь в качестве основания деления субъекты, преимущественно участвующие в процессе рецепции, а также сферы применения заимствованных норм. Дело в том, что в преимущественном плане основная работа по переводу и распространению византийского законодательства примерно до XVII в. фактически осуществлялась с участием представителей церкви как наиболее грамотных и передовых людей того времени, но уже само использование переведенных законов осуществлялось и в духовной, и в светской сферах.
Религиозный канал был непосредственно связан с восприятием Русью христианства.
Хотя отечественная церковная историография имеет не очень большую базу исторических исследований, но историю христианства в России и самой Русской церкви она рассматривает начиная с
I в., непосредственно связывая это явление с деятельностью апостола Андрея Первозванного [29. С. 4]. В официальном издании Московской патриархии в 1971 г. написано: «По преданию, лучи христианской веры озарили пределы России уже в первые десятилетия христианства. Начало христианизации Руси это предание связывает с именем святого апостола Андрея Первозванного, бывшего на Киевских горах <...>. В 954 году приняла крещение княгиня Киевская Ольга. Всё это подготавливало величайшие события в истории русского народа - крещение князя Владимира и последовавшее за этим в 989 [SIC] году крещение Руси» [30. С. 25].
Одним из первых широко известных фактов «культурного» общения и сближения представителей русского народа с Византией и христианством можно назвать так называемые события первого (Фотиева, или Аскольдова) крещения Руси. Согласно разным источникам, в 866-м г. потомки Кия - основателя матери русских городов, а позже — первой столицы Православной Руси Киева князья Аскольд и Дир совершили жестокий опустошительный набег со своими воинами на Византию. У ее столицы — Константинополя произошло чудо. По преданию и указанию на это событие в ряде источников, после ночных молитв патриархом Фотием на берег моря была вынесена из знаменитой Влахернской церкви хранящаяся там чудотворная риза Богоматери, а после ее опускания в воду море заштормило, и суда руссов были рассеяны ветром [31]. После увиденного Аскольд и Дир прислали в Константинополь послов с просьбой о крещении их и войска, что и было осуществлено. Согласно одним источникам после возвращения Аскольда (в крещении Николай) и Дира (в крещении Илия) в Киев народ выдал их князю Олегу, который приказал их убить [32]. По другой версии после их возвращения вскоре в Константинополь прибыли послы с просьбой просить крещения, и в Киев был послан с этой целью епископ [33]. Вероятно, не случайно, в отличие от официальной точки зрения, согласно которой в соответствии с летописной хронологией введение христианства как государственной религии в Киевской Руси было осуществлено князем Владимиром Святославичем в конце X в. (988 г.) [34], в ряде источников существуют более ранние, приближенные к указанной выше даты крещения руссов — в период 842—867 гг. [35] или немного позже - во времена Василия I (867—886 гг.) и др.
Своеобразным символом принятия Русью традиций хранительницы христианства стало событие, связанное со второй женитьбой Ивана III на византийской принцессе Софии Фоминичне Палеолог, она же Зоя Палеологиня (греч. Zœ^ Zo9Îa naAmo^oyiva, ок. 1455— 07.04.1503). Приехав в Россию вскоре после взятия турецким султаном Мехмедом II Константинополя в 1453 г. и фактического падения Византийской империи, София стала неким символом расцвета и укрепления православия. Она привлекала средства и мастеров для возведения храмов, всячески поддерживала православную церковь. По свидетельству Татищева, меры, принятые Иваном III по избавлению от татарского ига, во многом предопределены были также стараниями Софии. Не случайно появление Софии на Руси и действия ее и ее потомков — Василия III, Ивана IV (Иоанна Грозного) — породили у ряда церковных мыслителей того времени представления о мессианском предназначении России, выразившиеся в создании теории «Москва — Третий Рим», первоначально сформулированной, по мнению историка В.С. Иконникова [36], в
посланиях конца 1523 г. — начала 1524 г. старца псковского Елеазарова монастыря Филофея в адрес великого князя Василия III и дьяка Мисюря-Мунехина [37].
Показательной же в культурологическом смысле с точки зрения определения значимости субъектов истории - носителей христианской веры, а через нее и правовых норм Византии для Руси - является оценка, данная в пятом номере газеты «Современная летопись» за 1866 г., освещающей тысячелетие крещения Руси, в которой говорилось, что без крещения Аскольда и Дира не крестилась бы святая равноапостольная княгиня Ольга; без крещения Ольги не последовало бы крещения Владимира, а без него - и крещения всей Руси.
Наверняка не без участия указанных исторических личностей, а также множества безвестных людей, являющихся проводниками христианских идей на Руси, осуществлялось и непосредственное распространение передовых на то время правовых норм, выработанных византийской церковью. Это было логичным и естественным процессом, ведь для организации любого социального института, каким является и церковь, необходимы правила, соответствующие именно данной организации. Воспринимая православную церковь и перенимая ее уклад, нормы, невозможно налаживать ее работу по каким-либо другим или самостоятельно придуманным правилам. Поэтому естественным организационно-культурным процессом было то, что существующие в Византии церковно-правовые нормы в форме Номоканонов были заимствованы церковью для организации и руководства церковной жизнью на Руси. Известным фактом является и то, что переведенный для болгарской церкви во второй половине XI в. Номоканон вскоре стал распространяться в русских землях. В конце XIII в. Номоканоны в русской интерпретации, будучи дополненными нормами светского права, получили название Кормчие книги (от церк.-слав. кормчий, ст.-слав. Кръмьчии - рулевой, греч. Nóuog Kavóveg от греч. Nójuog (закон, устав) + греч. Kavóvsg (канон, правило)). На церковном соборе во Владимире в 1274 г. митрополитом Кириллом было предложено для управления церковью использовать в качестве руководства Кормчую книгу, переведенную с греческого языка на церковнославянский в Сербии. В дальнейшем разновидности Кормчих книг были сведены воедино для единообразного применения, получившаяся редакция стала называться софийской, или синодальной (по месту обнаружения в Софийском соборе Новгорода и дальнейшего хранения затем в московской Синодальной библиотеке). В ней уже были использованы и действующие в то время на Руси светско-правовые нормы из Русской правды, уставов князей Владимира и Ярослава и др. В этом факте также проявляется тесная взаимосвязь и влияние двух институтов власти.
Большое значение в деле заимствования непосредственно римского права имело также то обстоятельство, что церковь ко всем своим отношениям, то есть к спорам между церковными учреждениями (монастырями и т. д.) и отдельными ее служителями (clerici), принципиально применяла римское право - ecclesia vivit lege romana («церковь живет по римскому закону») [13].
Отметим также, что заимствование норм права происходило не только со стороны (из других государств, регионов), но и внутри самого молодого государства, общества между различными его сферами, - различными по содержанию носителями норм права. Причем этот процесс был не однонаправленным - от светской сферы к церкви, пример чего был приведен выше, а взаимообусловленным, о чем речь пойдет далее.
Как бы ни было, но именно и преимущественно посредством церковного канала происходила «передача» норм византийского законодательства, изложенного в византийских Номоканонах. Можно с большой степенью вероятности утверждать, что церковные законодательные нормы, имеющие нравственную и человеколюбивую направленность, внесли свой весомый вклад и в дело гуманизации, «демократизации» социальных отношений как молодого российского государства, так и других стран. К аналогичному выводу пришли и американские ученые, утверждающие, что религиозные основания имеют не только первые десять поправок в конституции США («Билль о правах» 1791 г.), но и более широкие конституционные принципы, такие как свобода слова и равенство [38]. Анализ указанной взаимосвязи в российском законодательстве еще ждет своего исследователя.
Общественно-политический (светский) канал рецепции римско-византийского законодательства также возник не на пустом месте.
Одними из первых известных законодательных актов между Древней Русью и Византией, пожалуй, являются договоры, заключённые в 907, 911, 944, 971 гг. [39]. Они были связаны с военными действиями, походами, осуществляемыми русскими князьями (Олегом, Игорем, Святославом Игоревичем) со своими дружинами на Византию. Эти документы, по сути, были первыми международными закона-
ми между нашей прародиной и Византией. Опуская некоторые вопросы, касающиеся различных мнений относительно исторических нюансов событий тех лет, отметим, что указанные акты в своем содержании освещали не только военные аспекты, но и вопросы взаимодействия сторон. В частности, в договоре от 907 г., помимо констатации результатов военных действий, говорилось о регулировании пребывания и торговли русских купцов в Византии. Из указанных и других исторических источников, бесспорно, следует, что между представителями Древней Руси и Византией существовали торговые связи, которые, скорее всего, регулировались византийским правовым инструментом, наиболее универсально приспособленным для регулирования товарооборота. Этого не могли не понимать, а соответственно не воспринимать и не пытаться адаптировать к российским условиям купцы-русичи.
Но для применения римско-византийских норм права на российской почве необходимы были и соответствующие общественно-политические условия и адекватные им законы. В частности, в этом проявляется предлагаемый нами социальный закон культурной совместимости и взаимосвязи - ситуация, когда культура (уровень развития) одной социальной системы общества (А, в данном случае - определенная система законодательства) может возникнуть только при наличии и определенном культурном уровне других систем (В, С...), которые, в свою очередь, предполагают или потенциально содержат в себе потребность и возможность возникновения этой системой (А) и сосуществования с ней.
Можно с большой долей объективности утверждать, что интерес к римско-византийскому праву на Руси, как собственно и в других странах, возник исходя из потребностей правителей ослабить значение языческих, народных правовых обычаев и установить более прагматично и рационально организованную систему управления, не привязанную к обычаям одного региона или народа, племени. Кроме этого, развивающиеся экономические отношения требовали применения более совершенной законодательной системы, чем существовавшие до этого отдельные, не систематизированные и не оформленные письменно правовые обычаи. Именно так, после перехода от этапа проживания вокруг возникающих в VИ-IХ вв. городов-государств к более крупному государственному образованию, получившему в К-Х! вв. название Киевская Русь, сформировалась политическая и экономическая потребность централизованного, единообразного правового управления, а следовательно, необходимость соответствующей законодательной базы.
Пожалуй, первыми и основными проявлениями потребностей (мотивами) рецепции византийского права были как раз факты принятия Русью христианства, а также развитие на ее территории как внутренних, так и внешних социальных (политических и экономических, товарно-денежных) отношений, а в дальнейшем и научный интерес ученых юристов, специалистов. Подтверждением этому служит упомянутое ранее использование в Кормчих книгах церковных и светских норм византийского законодательства - Номоканонов, а также специфика рецепции, описанная ниже.
Как отмечают многие исследователи [40], в одном из первых существующих на Руси светских правовых сборников (кодексов) - Русской Правде (др. рус.: Правдарусьская - XI в., 1019-1054 гг.), созданном на основе устного племенного права, уже присутствуют законодательные нормы римско-византийского и церковного законодательства. Примерно в одно время с распространением на Руси Номоканона (вторая половина XI в.) были занесены и получили распространение на ее территории византийские «Эклога» - сокращенная переработка юстиниановых сборников (под заглавием «Главизны премудрых и верных царей Леона и Константина»), а также «Прохирон» - руководство по изучению законов (под названием «Градский закон»). Из Болгарии перешел к нам «Закон судный людем», являющийся переработкой 17-го титула исаврийской эклоги, - устава о преступлениях и наказаниях.
По своему содержанию и историческому значению интересной является также компиляция, относящаяся к концу XII - началу XIII в. и носящая название «Книги законные, ими же годится всякое дело исправляти всем православным князем». Она содержала в себе «Закон о казнех» (закон уголовного законодательства), «Закон о разделении браком» (закон о семейных отношениях, разводах), «Главы о послусех» (закон о свидетелях). Эти разделы были заимствованы из Прохирона и Эклоги. В Книгу входил также земледельческий устав - «Закони земледельнии от Оустиниановых книг».
Активному развитию процесса заимствования римско-византийского права на российской почве мешала сперва не завершившаяся эволюция городов-государств в единое государство, а в дальнейшем трехсотлетнее нашествие степных народов под предводительством Чингисхана, Батыя и других татаро-монгольских завоевателей. И только с XIV в. на базе уцелевших славянских городов-государств началось возрождение и дальнейшее развитие российской государственности [41. С. 107],
сформировавшееся и приобретшее в XVII в. определенно законченную форму в виде монархического государства - России.
Эти особенности, связанные с достаточно медленным развитием государственности, когда только наиболее жизнеспособная и стабильная православная Церковь продолжала достаточно размеренно выполнять как свои прямые, так и политические, законодательные, организационные и другие функции, наложили свои отпечатки на сам процесс рецепции римско-византийского права в России. Так, в отличие от Запада, где заимствование римского права было связано с традициями церкви в основном только на начальном этапе рецепции, а в дальнейшем развивалось достаточно профессионально - спе-циалистами-юристами, учеными (особенно в сфере частного права), в нашей стране до XVII - XVIII вв. цивильные (светские) нормы римско-византийского права доходили в усеченном варианте и то фактически через церковный канал. Как уже отмечалось, это объясняется в первую очередь неразвитостью, нестабильностью государственных институтов. А коль церковь отдавала приоритет в основном вопросам публично-нравственного характера (семейственным, уголовным, наследственным и другим подобным отношениям), то естественным было фактическое отсутствие переводов и распространения законодательных норм, касающихся основных институтов гражданского права (в первую очередь вещного и обязательственного). Специфическим образом проявлялось и без того сильное влияние духовенства на законодательную деятельность князей. Указанные особенности культурного восприятия (рецепции) норм римско-византийского права проявились в том, что даже в первом русском нормативно-правовом акте - Соборном уложении 1649 г., являющемся сводом законов Московского государства и охватывающем все действующее на то время правовые нормы на Руси, многие статьи были заимствованы из византийского права, а именно из Градского закона (Прохирона). Указанное Соборное уложение, принятое на Земском соборе 1649 г. действовало вплоть до изданного в 1832 г. и введенного в действие Манифестом российского императора Николая I в 1833 г. первого тома «Свода законов Российской империи», представляющего собой результат кодификации законов российской империи, осуществленной под руководством М.М. Сперанского.
Систематизация законодательства начала XIX в. была обусловлена осознанием в правительственных сферах необходимости упорядочения системы государственного управления, которая, по аналогии с немецкой концепцией «правового государства» (Rechtsstaat), предполагала неукоснительное исполнение законов, имеющих свою четкую иерархию. Но для этого нужны были подготовленные специалисты. И если в Западной Европе исследование римского права так называемыми глоссаторами, а также занятия по нему начали проводиться достаточно давно (в Италии -в XII в., во Франции в XVI в. и т.п.), то программы подготовки юристов в российских университетах стали включать изучение римско-византийских источников только в первой половине XIX в. (при Александре I и Николае I) [42]. И только в последние десятилетия XIX в. заявляет о себе особое научное направление - русская школа изучения римского права, внесшая весомый вклад в изучение истории и системы римско-византийского права, закономерностей его восприятия и переработки позднейшими европейскими законодательствами, в формирование на базе римского права общей теории гражданского права [13].
В настоящее время изучение римского права и римско-византийских источников стало неотъемлемым элементом культуры обучения и воспитания российских юристов.
В заключение сделаем несколько выводов.
На примере Древнего Рима и Византии мы видим, как, эволюционно развиваясь в условиях благоприятных социально-экономических обстоятельств, возникал и совершенствовался механизм законотворчества, ставший впоследствии одним из основных прототипов культурных форм законодательства, используемого передовыми странами современности. Как совершенно верно подметил Ф. Энгельс, «римское право является настолько классическим юридическим выражением жизненных условий и конфликтов общества, в котором господствует чистая частная собственность, что все позднейшие законодательства не могли внести в него никаких существенных улучшений» [43. С. 412].
Предложенный культурологический анализ демонстрирует, как история развития византийского законодательства вобрала в себя переплетение и взаимопроникновение, с одной стороны, обычных правил и норм товарного оборота, а с другой - нравственных воззрений, правил христианской церкви, что внесло в законодательство и правовые принципы приоритет (элемент) нравственной целесообразности.
Исследование вышеприведенных фактов показывает, как проявлялся диалектический закон взаимосвязи количественных и качественных изменений на примере развития правовых норм, кото-
рые под влиянием ряда факторов приобрели в конкретно анализируемом случае форму законодательства как культурно-социального явления и обрели черты, отвечающие требованиям соответствующего времени. На частном, культурологическом уровне мы предлагаем называть это явление проявлением социального закона культурной совместимости и взаимосвязи.
При общем обозначении значительной роли византийского права в нашей истории степень участия этого явления и круга действия его в процессе культурного развития Руси еще далеко не изучена и ждет своих исследователей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Проблемы теории государства и права: учеб. пособие / под ред. М.Н. Марченко. М.: Юристь, 2001.
2. Мосс М. Общества. Обмен. Личность. М., 1996.
3. Политология. Курс лекций / отв. ред. М.Н. Марченко. 2-е изд. М., 1997.
4. Nash Gary B. The «Convergence» Paradigm in Studying Early American History in Schools // Knowing Teaching
and Learning History, National and International Perspectives / Peter N. Stearns, Peters Seixas, Sam Wineburg (eds.). New York & London: New York University Press, 2000. P. 102-115.
5. Генон Рене. Кризис современного мира. М.: Эксмо, 2008.
6. Флиер А.Я. Культурология для культурологов: учеб. пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей, преподавателей культурологии. 2 изд., испр. и доп. М.: МГУКИ, 2009.
7. Страданченков А.С. Основания и предпосылки возникновения законодательства: философско-
культурологический аспект // Вестн. Удм. ун-та. 2011. Сер. Философия. Психология. Педагогика. Вып. 2.
С.70-75.
8. Флиер А.Я. Культурогенез. М., 1995.
9. Моммзен Т. История Рима. Т. 1-5. Спб., 1994-1995 (1-е немецкое изд. - 1854-1856; 1885).
10. Мейер Эд. Экономическое развитие древнего мира. М., 1910.
11. Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1-2. Спб., 2000 ( 1-е изд. - Rostovtzeff M. The Social and Economic History of the Roman Empire. Oxford, 1926).
12. Salvioli G. Il capitalismo antico (storia dell’economia romana). Bari, 1929.
13. Ферреро Г. Величие и падение Рима. Т. 1-5. М., 1915-1923.
14. История государства и права зарубежных стран /под ред. О. А. Жидкова и Н.А. Крашенинниковой). М.: НОРМА-ИНФРА, 1997. Ч.1.
15. Суриков И. Е. Законодательные реформы Драконта и Солона: религия, право и формирование афинской гражданской общины // Одиссей. Человек в истории. М.: Наука, 2006.
16. Freeman К. The work and life of Solon. Cardiff - L., 1926.
17. Honn K. Solon. Staatsmann und Weiser. Wien, 1948.
18. Покровский И.А. История римского права. М.: Статут, 2004.
19. История человечества (русскоязычная версия) / ЮНЕСКО. Т.3. М., 2003.
20. Sohm R. Institutionen. 14-te Aufl. 1911.
21. Patterso D. Constitutional Law and Religion. PHILOSOPHY OF LAW eJOURNAL. 2011.Vol. 4, №. 8. Dec 14.
22. Кравченко А.И. Культурология. М.: Академический проект, 2001.
23. История политических и правовых учений: учебник / под ред. О. Э. Лейста. М.: Зерцало, 2000.
24. Пенская Т.М., Пенской В.В. Формирование концепции «богоизбранного» государства в раннехристианской идеологии // Власть, общество и церковь в Византии. Министерство образования и науки РФ. Армавир, 2007.
25. История политических и правовых учений: учебник для вузов / под общ. ред. В. С. Нерсесянца. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2004.
26. Лопухин А.П. Жизнь и труды святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. СПб., 1895.
27. Teodosiani libri XVI cum constitutionibus Sirmondianis et leges novellae ad Teodosianum pertinentes, 2 ed. Berlin.
28. Михаил, иером. Законодательство римско-византийских императоров о внешних правах и преимуществах церкви (от 313 до 565 гг.). Казань, 1901.
29. Гассе Ф.Р. Церковная история. Казань, 1870. Т.1.
30. Курганов Ф.А. Отношения между церковной и гражданской властью в Византийской империи: Обзор эпохи образования и окончательного установления характера взаимоотношений между церковной и гражданской властью в Византии (325-565). Leipzig, 1983.
31. Желтов М.[С.]. Брак и Евхаристия: история православного чина венчания // ЖМП. 2004. № 11.
32. Hunter D.G. Augustine and the making of marriage in Roman North Africa // Journal of early Christian studies. Vol. 11. 2003. P. 63-85.
33. Обозрение греко-римских законов в отношении к церкви // Журн. Министерства. народного просвещения. 1950 . Ч. LXV. Отд. II.
34. Сюзюмов М.Я. Христианская церковь в IV-VI вв. // История Византии: в 3 т. М., 1967. Т.1.
35. Энгельман А. Об ученой обработке греко-римского права. СПб., 1857.
36. Голубинский Е. История Русской Церкви. М., 1901. Т. 1 (Репринт. М., 2002).
37. 50-летие восстановления патриаршества. Журнал Московской Патриархии. Специальный выпуск. М. 1971.
38. Четыре беседы Фотия и рассуждения о них арх. Порфирия Успенского. СПб., 1864.
39. Повествование о России Арцыбашева. М., 1838.
40. Тысячелетие христианства в России // Современная летопись. 1866.№5.
41. Котляр М. Ф. Кипвські князі Кий і Аскольд // Воєнна історія. 2002. № 1.
42. Corp. hist. byz. 21. Р. 90, Р. 157. Venet.
43. Повесть временных лет, Ипатьевский список.
44. Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви // электронная библиотека Якова Кротова. URL: http: //krotov .info/hi story/makariy/makar 122. html#_ftn2. .
45. Иконников В. С. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. Киев, 1869.
46. Православный СобесЬдникъ. Казань, 1861, май, с. 84-96 (послание Мисюрю-Мунехину и предисловие); 1863, март, с. 337-348 (послание князю и предисловие).
47. Повесть временных лет (ПВЛ) 1999. С.17, 18-20, 23-26.
48. ПСРЛ, т. I, стб.31-32, стб.46-53 (вставка из Радзивиловской летописи), т. II, стб.22-28, 35-42, т. IV, ч.1, с.19-
24, 30-36, т. VI, вып. 1, стб.25-31, 39-45, т. VII, с.272-275, 279-282, т. IX, с.18-21.
49. Ермолаев И. П., Кашафутдинов Р. Г. Свод законов Киевской Руси. Казань, 1985.
50. Тихомиров М. Н. Исследование о Русской Правде. Происхождение текстов. М.;Л., 1941.
51. Венгеров А.Б. Теория государства и права. 3-е изд. М.: Юриспруденция, 2000.
52. Рудоквас А.Д. И.А. Покровский и его «История римского права» // Покровский И.А. История римского права: предисловие. М.: Статут, 2004.
53. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.
Поступила в редакцию 16.01.12
A.S. Stradanchenkov
Ancient roman and byzantian lessons of legislation and its continuity in Russian culture (philosophic and culturological view)
The issues of the emergence and development of a legislation as a cultural phenomenon in Ancient Rome and Byzantium are considered from the position of philosophic and culturological analysis. The basic channels of perceiving of the above legislation as a part of the world cultural heritage by Rus are revealed. The special feature of the present paper is also allocating and designating of the role of a Christian church in the above process.
Keywords: culture, legislation, Roman-Byzantine law, cultural reforms by Solon, ecclesiastical law, religious and sociopolitical (secular) channels of reception, Nomocanons, pilot’s books.
Страданченков Александр Симонович, кандидат социологических наук, доцент Национальный Институт им. Екатерины Великой (НИЕВ) 111250, Россия, г. Москва, Красноказарменный пр., 14а Е-таі1: ropas@mail.ru
Stradanchenkov A.S.,
candidate of sociology, associate professor
Catherine the Great National Institute
111250, Russia, Moscow, Krasnokazarmenniy pr., 14a
E-mail: ropas@mail.ru
