CC BY
86
УДК 81 '42:39(4 70.65)
ББК Ш160-006.3 ГСНТИ 16.21.27 Код ВАК 10.02.20
И. Д.Бекоева, В. П. Джиоева, Т. Ю. Тамерьян
Владикавказ, Россия
ДОМИНАНТНЫЕ ПОЛИТТЕХНОЛОГИИ ЮГООСЕТИНСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
АННОТАЦИЯ. Представлено исследование современной политической коммуникации в Южной Осетии, парламентского и президентского дискурсов. Югоосетинский политический дискурс — осуществляемый в условиях русско-осетинского двуязычия речевой акт политической коммуникации институционального типа, становление которой еще не завершено. Под политическим дискурсом понимается совокупность всех речевых актов, используемых в политических дискуссиях, а также правил публичной политики, освященных традицией и проверенных опытом. На примере выступлений югоосетинских ведущих политиков рассматриваются стратегии и тактики устного политического дискурса и соотнесение их с языковыми средствами выражения. Основной целью исследования является раскрытие особенностей функционирования политической коммуникации в Республике Южная Осетия. Основным методом исследования является метод дискурсивно-когнитивного анализа, который предполагает предполагает выявление и описание специфики реализации речевого взаимодействия в опоре на контекстуальное окружение, влияющее на выбор лингвистических средств. Материалом для исследования послужили русскоязычные скрипты, репрезентирующие жанры пресс-конференций и интервью. Диалогическое общение в прямом эфире интересно тем, что оно, в отличие от официальной риторики, обнаруживает доминантные, системообразующие стратегии и тактики продуцентов политического дискурса. В качестве специфической черты политической коммуникации югоосетинских политических лидеров указывается реализация стратегии открытости и стратегии обратной связи. Ролевая самопрезентация представителей двух ветвей верховной власти выдержана в рамках осетинской культурной традиции, предполагающей отношения, основанные на общинности и иерархии: президент объективирует высшую власть посредством индивидуального «я», а спикер, соблюдая коллегиальность, эксплицирует коллективное «мы».
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: политическая коммуникация; коммуникативные стратегии и тактики; стратегия открытости; стратегия обратной связи; общинные отношения.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Бекоева Ирина Давидовна, аспирант, Северо-Осетинский государственный университет им. К. Л. Хетагурова; адрес: 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 44-46; e-mail: [email protected].
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Джиоева Варвилина Павловна, аспирант, Северо-Осетинский государственный университет им. К. Л. Хетагурова; адрес: 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина 44-46; e-mail:[email protected]
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Тамерьян Татьяна Юльевна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры иностранных языков для неязыковых специальностей факультета иностранных языков, Северо-Осетинский государственный университет им. К. Л. Хетагурова — СОГУ; адрес: 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина 44-46; e-mail: [email protected].
Возникновение на карте мира новых государств, только набирающих опыт политического диалога внутри страны и пытающихся интегрироваться в мировой контекст, обусловливает значимость изучения процесса становления политической коммуникации в рамках современной лингвистики.
Республика Южная Осетия — это молодое государство, образовавшееся после объявления независимости в 1990 г. Модель его политического устройства вырабатывалась в течение нескольких лет.
Сначала был сформирован однопалатный парламент (64 депутата) — в то время Верховный Совет Республики Южная Осетия — на основе всенародного голосования 9 декабря 1990 г. Его ядро составили активисты организации «Ад&мон Ныхас» («Народное собрание»).
Институт президентства в Южной Осетии возник несколько позже в соответствии с глобальными законами политического развития. Однако его введению в конце прошлого столетия предшествовал внутриполитический кризис, грозивший гражданской войной. Инаугурация первого президента РЮО Людвига Алексеевича Чиби-рова состоялась только в конце 1996 г.
Становление новой политической системы, определение ее идеологии и тенденций развития, служащих факторами укоренения государственной идентичности, отражает появление политических лидеров, разрабатывающих этнообусловленные технологии речевого общения власти с народом.
Исследование югоосетинского президентского и парламентского дискурсов как новой языковой реальности, воплощаемой коммуникативными
личностями Л. Х. Тибилова и А. И. Бибилова, расширяет рамки изучения проблем институциональной коммуникации, от эффективности которой зависят результаты политического развития страны.
Югоосетинский политический дискурс представляет собой осуществляемый в условиях русско-осетинского двуязычия речевой акт политической коммуникации институционального типа, формирование норм которой еще не завершено.
Мы исходим из положения о том, что политический дискурс образует совокупность всех речевых актов, используемых в политических дискуссиях, а также правил публичной политики, освященных традицией и проверенных опытом [Баранов, Казакевич 1991: 6].
Современная антропоцентрическая научная парадигма, проявляющаяся в изучении воздействия языка на поведение и мышление человека, взаимоотношения языка и общества, характеризуется акцентированием человеческого фактора в языке (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Т. В. Булыгина, В. З. Демьянков, В. В. Колесов, Ю. С. Степанов, А. Д. Шмелев).
Данное исследование осуществляется в рамках когнитивно-дискурсивного лингвистического подхода. Дискурсивный анализ предполагает выявление и описание специфики речевого взаимодействия в опоре на контекстуальное окружение, учет его влияния на выбор языковых средств.
Когнитивный подход позволяет выявить связи ментальной активности, речепорождения, когнитивной базы, коммуникативных интенций, прагматических целей, ценностных ориентиров с вербальной реализацией сообщения на фоне
© Бекоева И. Д., Джиоева В. П., Тамерьян Т. Ю., 2015
языковой, этнокультурной и институциональной компетенций адресата. Более того, когнитивная лингвистика открывает перспективы построения когнитивных фреймов, схем, сценариев и моделей, структурирующих первоначальную коммуникацию лидеров страны как представителей политических институтов.
Исследование вопросов политического дискурса опирается на положения общей теории дискурса, разрабатываемые как зарубежными (Т. A. van Dijk, G. Brown, G. Yule, J. Baudrillard, Р. Sériot, M. Stubbs), так и отечественными лингвистами (В. Н. Базылева, Э. В. Будаева, В. З. Де-мьянкова, О. С. Иссерс, В. И. Карасик, Е. С. Куб-рякова, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал).
Политическая коммуникация — это коммуникация, субъектами которой являются политики или политические журналисты, или же коммуникация, связанная с трактуемыми широко политическими проблемами и рассматриваемая с позиций политических субъектов, выступающих в качестве авторов политических текстов [Чудинов 2006; Будаев 2010 и др.].
Обращение к выступлениям президента РЮО Л. Х. Тибилова и спикера парламента А. И. Биби-лова обусловлено возрастающей значимостью устного публичного общения лидеров двух ветвей государственной власти, чьи референтные языковые личности оказывают решающее влияние на становление югоосетинского политического дискурса.
Материалом для статьи послужили русскоязычные скрипты, репрезентирующие жанры пресс-конференций и интервью, — прямой эфир президента, передачи «Добрый вечер, Осетия» и «Парламентский вестник». Такой материал позволил проанализировать жанровое разнообразие коммуникации власти с населением, описать прагматические особенности выступлений юго-осетинских политических лидеров и реализующий прагматические интенции языковой инвентарь.
Диалогическое общение в прямом эфире, в отличие от официальной риторики, обнаруживает доминантные, системообразующие стратегии и тактики продуцентов политического дискурса.
Описанию стратегий и тактик, рассматриваемых современной лингвистикой как инструменты коммуникации, посвящен ряд работ (М. В. Гаври-лова, О. С. Иссерс, В. И. Карасик, М. Э. Койт, А. В. Олянич, О. Н. Паршина, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал и др.).
Исторически фундаментом общественной жизни осетин были общинные отношения. Осетинская община — это сложный социальный организм, основанный на территориальных связях, предполагающий устойчивость внутриобщест-венных связей и отношений на межличностном и межгрупповом уровнях, образующий статусную и социальную иерархические системы [Цаллагова, Чибиров 2012: 274].
Низшую ступень в многоуровневой системе общественного строя составляли семейные общины, формирующие, в свою очередь, более крупные родственные объединения фамилий [Газданова 2006].
Сельские общины — ц&дис — складывались по принципу территориально-родственного объединения осетин на основе разных форм хозяйст-
венного объединения соседей и взаимопомощи в строительных и других хозяйственных работах — зиу, а также для проведения в складчину ежегодного общинного праздника, посвященного святому покровителю села, — куывд'а [Ванеев 1926, 1955; Магометов 1963; Гаглойти 1974].
В результате российских реформ 60—70-х гг. XIX в. для удобства управления населением Осетии сельские общества превратились в государственные общины, ставшие низшими административными единицами. В новой общине все важные вопросы хозяйственной жизни и местного правопорядка решались также на сельском сходе [Газданова 2006].
Система самоорганизации осетин основывалась на двух универсальных принципах — коллегиальности и старшинства.
Принцип старшинства должен был строго соблюдаться на всех уровнях общественной системы. При этом почитание старших (по возрасту, статусу, экономическому положению) являлось краеугольным камнем самоорганизации осетин. Таким образом, авторитет (личностный, приписываемый традицией, позиционный) служил условием реализации властных полномочий [Цаллагова, Чибиров 2012: 288].
Югоосетинская политическая коммуникация, развиваясь по законам институционального дискурса, тяготеет к полуофициальным формам, предполагающим отказ от ритуализации, диалог власти и народа, персональное участие в жизни граждан.
Матрицу югоосетинского общества составляют особые этносоциокультурные коды, базовым элементом которых является общинность — «многочисленные родственные связи, длительные отношения внутри трудовых коллективов, участие в неформальных группах и т. д.; гармоничная связь поколений; особое положение личности в обществе, которая не нивелируется, а ставится в особое положение в соответствии с общинной иерархией» [Сергеев 2014].
Общинность современного югоосетинского сообщества проявляется в проведении Ныхаса («Общинного схода») — референдума, вовлекающего все слои общества в обсуждение политически значимых проблем.
Отвечая на вопрос о предстоящем референдуме по вопросу о вхождении Южной Осетии в состав Российской Федерации, Л. Х. Тибилов констатирует:
Этот вопрос волнует всех нас, всех жителей нашей республики. Эта идея появилась не сейчас, она логична, она существовала еще в советские годы. Тогда я слышал и от старших, и от младших, и от ровесников, что как бы ни складывалась ситуация, Южная Осетия в перспективе должна воссоединиться с Северной Осетией. Все-таки это один народ, он разделен.
Идея существует, мы ее получили от предков и будем передавать нашему младшему поколению [Леонид Тибилов: идея воссоединения осетин... 2015].
В приведенном фрагменте президент РЮО, репрезентируя себя как одного из представителей народа, подчеркивает приверженность этнической доминанте при реализации коммуникативной стратегии: цепочка предки — старшие — ровесники —
младшие отражает устойчивость в национальном сознании иерархической системы отношений.
Демонстрируя стратегию единения с народом, президент актуализирует представления о целостности югоосетинского сообщества, объединенного не только историческим прошлым, кровными узами, но и общенациональной идеей, воплощение которой растянулось уже на три десятилетия: Что же касается реализации нашей общенациональной идеи по вхождению в состав России, то здесь можно сказать о том, что в Южной Осетии уже были проведены несколько референдумов по данному вопросу. <..>19 января 1992 года <...> народ высказался за независимость и перспективу воссоединения. Еще было несколько референдумов, когда наш народ выражал свое отношение к вопросам вхождения [там же].
Мониторинг ценностных ориентиров народа, проводимый президентом по принципу Ныхаса, подкрепляет убежденность Л. Х. Тибилова в правильности политической платформы руководства страны: Я тщательно изучаю настроения нашего народа. Эта идея принадлежит каждому осетину; Мы ждем этого исторического момента, знаем настрой наших людей, народ скажет однозначно „да" [там же].
Взаимодействие парламентского лидера А. И. Бибилова с гражданами страны основано на представлениях о равностатусности: И народ тоже должен это понимать, потому что, как бы то ни было, те, кто у власти, они тоже вышли из народа. Тем более что в югоосетинском обществе нет таких политических элит, где власть передается только в рамках определенного круга лиц. Президент республики, Председатель парламента, большинство министров и депутатов — выходцы из рабочих семьей и интеллигенции. У нас нет у власти детей олигархов, и олигархата как такового не существует. Поэтому власть в Южной Осетии гораздо ближе к народу, чем в той же Украине, и лучше знает чаяния народа, чем в той же Гоузии [Парламент Республики Южная Осетия].
Если президент выстраивает диалог с народом с позиции коммуникативного «я», объективирующего индивидуальное «я», то спикер предпочитает надличностное «мы»: Официально заявляю — мы не отказываемся от своих целей и будем по-прежнему добиваться вхождения Южной Осетии в состав Российской Федерации, потому что мы убеждены в том, что для народа Южной Осетии это самый лучший выход [там же].
В рамках социополитической коммуникации концептуализация единства власти и народа проецируется на всю политическую действительность:
(Президент): <...> хочу отметить, что все <. . .> ветви власти республики сформированы, они работают, каждая из них несет ответственность за то доверие, которое оказано народом всем ветвям власти [Леонид Тибилов: идея воссоединения осетин... 2015].
В этом вопросе спикер парламента всецело поддерживает главу государства, демонстрируя приверженность консолидации ветвей государственной власти.
(Спикер): Народ должен видеть, что и исполнительная, и законодательная, и судебная власть делают все возможное, чтобы гражданам Южной Осетии жилось комфортно на своей родной земле [Парламент Республики Южная Осетия].
Единство политического курса президента РЮО Л. Х. Тибилова и спикера парламента А. И. Бибилова, их синхронное взаимодействие проявляются на основе стратегии демонстрации единства глав двух ветвей власти, что продиктовано необходимостью сохранения и укрепления нового государства. Когнитивная модель «президент + спикер = политико-управленческий блок» реализуется на основе коллективного «мы».
(Спикер): Мы в любом случае будем работать над тем, чтобы налаживать контакты не только с Арменией, но и с другими республиками постсоветского пространства. <. . .> Мы не прячем, что хотим наладить дружеские отношения со всеми государствами, которые близки нам по духу, по идеологии. <. . .> мы этого не боимся, мы говорим о той правде, которая есть <...> [Парламентский вестник. 15.05.2015].
В нижеприводимом примере президент Республики Южная Осетия Л. Х. Тибилов, говоря о взаимоотношениях между главами ветвей власти — законодательной и исполнительной — акцентирует единство целей и сотрудничество, несмотря на наличие отдельных расхождений, опирается на коллективное «мы», что служит гарантией эффективного развития республики: Сегодня парламент, и, в частности, Анатолий Бибилов понимает, что для реализации договора нужно будет провести соответствующую работу по внесению изменений в отдельные законы. Так что мы ищем пути, которые и всем народом должны восприниматься однозначно, пути, которые не будут нас разводить в стороны, а будут сближать наши позиции [Леонид Тиби-лов: идея воссоединения осетин. 2015].
Дистанцируясь от оппозитивности стилей руководства как малозначимого фактора, президент использует прием описания ситуации от третьего лица: Хотел бы отметить, что какой-либо напряженности между президентом республики и председателем парламента Анатолием Би-биловым не было и нет. Конечно, он, являясь председателем парламента, проявляет свой стиль работы. У меня свой стиль. Они в некото-рой степени отличаются. Но мы регулярно встречаемся и каждый раз отмечаем, что и президент, и председатель парламента должны способствовать тому, чтобы сохранить мир в республике, сохранить стабильность. Ведь в конце 2011 — начале 2012 года республика находилась на грани внутренней войны [там же].
Если политический дискурс, вбирая в себя универсальные и национально-специфические культурные ценности и глубинные устремления народа, безусловно, является отражением общественно-политической жизни страны, то прагматические особенности языкового воплощения и обоснования стратегических и тактических ходов служат «переменными» параметрами коммуникации, свидетельствующими об индивидуальных предпочтениях языковой личности. Так, солидари-
зируясь с президентом, спикер, тем не менее, вносит тональность личностной оценки, характеризуя внутриполитический климат в республике: Мы с Президентом Республики смогли грамотно решить ситуацию, которая была еще месяц назад, сейчас этот градус напряженности сводится к личностным моментам, где одни пытаются ущипнуть других побольнее. Но, как вы сами понимаете, все это не серьезно и напоминает скорее игры в песочнице [Nog Uasamonga],
Метафорический контекст «межличностных отношений группы детского сада» отрицает серьезность конфликта.
Национальной спецификой политтехнологий президента и спикера РЮО является применение наиболее эффективной в этнической среде жителей Закавказья близкоконтактной социальной коммуникации, эксплицируемой посредством стратегии открытости власти.
Спикер парламента, устанавливая контакт с аудиторией, использует технологические приемы суггестии. Идея взаимодействия реализуется семантическими повторами «выслушать, обсудить, прислушаться»:
И тем не менее, осознавая все это, я не отвергаю даже их притязания. Еще раз подчеркиваю — мы готовы взаимодействовать даже с незарегистрированными организациями, даже с теми, кто изначально настроен на отрицание любого нашего действия. Ответственно заявляю, я готов выслушать, обсудить, прислушаться к любой критике [там же].
Встречаясь с народом, Л. Х. Тибилов устанавливает формат и регистр общения, предполагающий предельную открытость, маркируя готовность к плодотворному сотрудничеству с населением республики. Смысловые повторы служат тактическим приемом, основанным на суггестии, употребляемым с целью имплицитного внушения адресату того, что главные принципы политической деятельности президента — открытость и честность: Нам необходимо работать в открытом и прозрачном режиме с населением республики, чтобы не возникало вопросов к тому, что происходит в политической жизни нашего государства [Президент Республики Южная Осетия... 2014].
Президент, общаясь с гражданами страны, реализует комплекс стратегий «открытость — обратная связь». Высказывание президента подчеркивает недопустимость того, чтобы чаяния какого-либо жителя республики остались неуслышанными, поскольку президент держит под личным контролем не только государственные вопросы, но и бытовые нужды граждан:
<...> всем есть что сказать народу. Мы должны доходить до народа. Мы открыты для прессы, готовы вести диалог с населением, в том числе и посредством прямых эфиров, это важная разъяснительная работа.
Завершая прямой эфир с гражданами Республики Южная Осетия, Л. Х. Тибилов подтверждает действеннность своих коммуникативно-стратегических ориентиров в общении с народом: Я получил такое удовлетворение от этой встречи, что мне захотелось еще больше сделать для них, активнее поработать во имя того, чтобы бу-
дущее у Южной Осетии было прекрасным. И оно будет прекрасным <. . .> [там же].
В то же время спикер, манифестируя стратегию открытости, пока еще апробирует свой коммуникативно-стратегический «пакет», исходя из потенциальной модальности установления обратной связи: И если кому-то не нравится, что для меня жизненным кредо, которое я взял с собой в политику, является искренность и прямолинейность, то, пожалуй, это их личные проблемы. И я очень ценю в людях, когда они могут также открыто выразить свою позицию, с такими людьми я всегда готов вести диалог, даже если мы на разных полюсах. Я всегда могу выслушать любого человека, я никогда не относился предвзято к той или иной личности [Nog Uasamonga].
Коммуникативно-ролевой аспект персонального политического дискурса эксплицирует специфику самоидентификации его персонажей. Так, в терминологии А. П. Чудинова, «речевая маска» Л. Х. Ти-билова, порожденная социально-коммуникативной ролью, репрезентирует президента как первое лицо страны, главу государства Республика Южная Осетия, его символ [Чудинов 2009: 127].
Я как Президент, выбранный народом, ответственен за это и буду делать все, от меня зависящее. Я работаю каждый день, без праздников и выходных, лишь бы получилось претворить в жизнь все, что задумано [Президент Республики Южная Осетия. 2014].
Коммуникативная стратегия самопрезентации спикера А. И. Бибилова направлена на создание образа политика, позиционирующего себя как представителя большинства в парламенте, руководящего деятельностью палаты, осуществляющего связи с государственными органами и общественными объединениями с позиции интересов партии, которую он возглавляет, поэтому «речевая маска» объективируется коллективным «мы»:
Да, вы верно отметили, и партия „Единая Осетия" пока единственная политическая сила в Республике, которая использует механизм реальных проектов для решения социальных проблем, а не пустословие и красноречие. Мы создаем условия для занятий спортом и интеллектуальным развитием для детей и подростков, для развития новых форм творческой деятельности <...>. Мы оказываем материальную помощь социальным учреждениям — детским домам, интернату, дому престарелых. Мы также помогаем продвигать инициативы граждан, к нам поступило очень много предложений от наших избирателей, с которыми мы не перестаем поддерживать диалог. Мы не превозносимся над другими политическими партиями, мы ходим по земле и общаемся с нашими согражданами, и призываем своих коллег к этому же — к созиданию и неустанному труду во имя интересов Отечества. Мы выпускаем газету, в которой публикуются самые актуальные комментарии и темы, стоящие в эпицентре общественного внимания [Nog Uasamonga].
Обобщим основные выводы проведенного исследования. Политическая лингвистика уделяет большое внимание языковому аспекту политической сферы как особой области человеческой
деятельности, оказывающей большое влияние не только на общество в целом, но и на отдельно взятую личность.
Этническое своеобразие зарождающейся югоосетинской политической коммуникации характеризуется недопустимостью манипулирования сознанием и волей адресата и выработкой механизмов диалогического взаимодействия на основе отказа от оппозитивности лидеров ветвей власти.
Особыми дискурсивными признаками являются построенные на этнических традициях об-щинности и коллегиальности принципы открытости и обратной связи, показавшие наибольшую эффективность как доминантные стратегии.
Отсутствие дистанции между властью и народом обусловливает доверительную модальность и обеспечивает эффективность дискурса югоосетинских политиков — президента Л. Х. Ти-билова и спикера парламента А. И. Бибилова.
Политическая деятельность опирается на традиции и формы национальной политической речи. Персональные «речевые маски» политических лидеров РЮО отражают принципы общинно-сти и социально-статусной иерархии: президент объективирует высшую власть посредством индивидуального «я», а спикер, соблюдая коллегиальность, эксплицирует коллективное «мы». Вместе с тем речевое поведение лидеров РЮО демонстри-
рует совпадения со структурой российского политического дискурса, поскольку политический дискурс Южной Осетии развивается в соотношении с российским политическим дискурсом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Баранов А. Н., Казакевич Е. Г. Парламентские дебаты: традиции и новации. — М. : Знание, 1991. — 63 с.
2. Газданова В. С. Традиционная культура осетин. Общинные отношения. — Владикавказ : Сем, 2006. URL: http//www.ossethnos.ru/user/Humarty/.
3. Кавполит. http://kavpolit.com/articles/.
4. Леонид Тибилов: идея воссоединения осетин в одном государстве принадлежит народу // ТАСС. 2015. 29 мая. URL: http://tass.ru/opinions/interviews/2003104/.
5. Парламент Республики Южная Осетия. URL: http://www.parliamentrso.org/.
6. Президент Республики Южная Осетия : прямой эфир на ГТРК «Ир». 2014. 11 нояб. URL: http://presidentruo.org/? p=11320/.
7. Сергеев А. Л. Современная Южная Осетия: уроки и вызовы. — М., 2014. URL: http//www.regnum.ru/news/polit/.
8. Цаллагова З. Б., Чибиров Л. А. Осетины / Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН ; Сев.-Осетин. ин-т гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева Владикавказского НЦ РАН и Правительства РСО-Алания. — М. : Наука, 2012. — 605 с.
9. Чудинов А. П. Политическая лингвистика. — М. : Флинта : Наука. — 2006. — 248 с.
10. Nog Uasamonga. URL: http://noguasamonga.ru/.
I. D. Bekoeva, V. P. Dzhioeva, T. Y. Tameryan
Vladikavkaz, Russia
DOMINANT POLITICAL TECHNOLOGIES OF THE SOUTH OSSETIAN POLITICAL DISCOURSE
ABSTRACT. The article deals with the problems of the modern political communication in South Ossetia and its parliamentary and presidential discourses. The South Ossetian political discourse is treated as a speech act of developing political communication of an institutional type realized in the conditions ofRussian-Ossetian bilingual community. Political discourse presupposes the sum total of all speech acts used in political discussions, and also rules ofpublic politics governed by tradition and testified by experience. The strategies and tactics of oral political discourse and linguistic means of their expression are studied on the material of speeches of the leading South Ossetian politicians. The main purpose of the study is the analysis of the peculiarities of functioning ofpolitical communication in South Ossetia. The basic method of research is the method of cognitive-discursive analysis which involves definition and description of the specificity of realization of speech interaction with reference to the contextual environment that influences the choice of linguistic means of expression. The study is based on the material of Russian language scripts of the genres ofpress-conference and interview. Live dialogue is interesting due to the fact that in contrast to official rhetoric it demonstrates the dominant, system-forming strategies and tactics ofpolitical discourse producers. Realization of the strategies of openness and feedback is regarded to be the specific feature of the political communication of South Ossetian political leaders. Role self-presentation of the representatives of two branches of supreme power is effected in accordance with the South Ossetian cultural tradition, characterized by relations based on communal character and hierarchy: the president exercises supreme power through his individual "self', and the speaker, in line with the principle of plurality, relies on the collective "we ".
KEYWORDS: political communication; communicative strategies and tactics; strategy of transparency/ openness; strategy of feedback; community relationships.
ABOUT THE AUTHOR: Bekoeva Irina Davidovna, Post-graduate Student, North-Ossetia State University, Vladikavkaz, Russia.
ABOUT THE AUTHOR: Dzhioeva Varvilina Pavlovna, Post-graduate Student, North-Ossetia State University, Vladikavkaz, Russia.
ABOUT THE AUTHOR: Tamer'yan Tat'yana Yul'evna, Doctor of Philology, Professor of Department of Foreign Languages for Non-linguistic Specialties, Faculty of Foreign Languages, North-Ossetia State University, Vladikavkaz, Russia.
REFERENCES
1. Baranov A. N., Kazakevich E. G. Parlamentskie debaty: traditsii i novatsii. — M. : Znanie, 1991.
2. Gazdanova V. S. Traditsionnaya kul'tura osetin. Obshchinnye otnosheniya. — Vladikavkaz : Sem, 2006. URL: http//www.ossethnos.ru/user/Humarty/.
3. Kavpolit. http://kavpolit.com/articles/.
4. Leonid Tibilov: ideya vossoedineniya osetin v odnom gosudarstve prinadlezhit narodu // TASS. 2015. 29 maya. URL: http://tass.ru/opinions/interviews/2003104/.
5. Parlament Respubliki Yuzhnaya Osetiya. URL: http://www. parliamentrso .org/.
6. Prezident Respubliki Yuzhnaya Osetiya : pryamoy efir na GTRK «Ir». 2014. 11 noyab. URL: http://presidentruo.org/?p =11320/.
7. Sergeev A. L. Sovremennaya Yuzhnaya Osetiya: uroki i vyzovy. — M., 2014. URL: http//www.regnum.ru/news/polit/.
8. Tsallagova Z. B., Chibirov L. A. Osetiny / In-t etnologii i antropologii im. N. N. Miklukho-Maklaya RAN ; Sev.-Osetin. int gumanitarnykh i sotsial'nykh issledovaniy im. V. I. Abaeva Vladikavkazskogo NTs RAN i Pravitel'stva RSO-Alaniya. — M. : Nauka, 2012.
9. Chudinov A. P. Politicheskaya lingvistika. — M. : Flinta : Nauka. —2006.
10. Nog Uasamonga. URL: http://noguasamonga.ru/.
Статью рекомендует к публикации д-р филол. наук, проф. А. П. Чудинов.
УДК 811.161.1 '42:811.161.1 '27:811.161.1 '38
ББК Ш141.12-51+Ш141.12-006.21 ГСНТИ 16.21.27 Код ВАК 10.01.10
Л. В. Енина, Л. В. Зубова
Екатеринбург, Россия
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ НА ПОЛЕ КОМИЧЕСКОГО В МАССМЕДИА: СМЕШНЫЕ И СЕРЬЕЗНЫЕ
АННОТАЦИЯ. Цель настоящей статьи — рассмотреть закономерности появления российских политических фигур в юмористической программе и показать их роль в производстве комического. В качестве основного теоретического аппарата применяется концепция дискурса и дискурсивных практик, выдвинутая М. Фуко. В символической реальности российских массмедиа, в досуговом направлении журналистики сближение или отдаление комического и политического определяется в том числе советскими традициями социально-политической уместности смеха. В современном дискурсе комического отсутствуют идеологически заданные объекты осмеяния, зато присутствуют объекты без смехового разоблачения — ведущие государственные политики, выступающие символами российского публичного идеологического пространства. Также российские политики выступают субъектами дискурса комического. Последнее расширяет диапазон идентификаций политика, основанных не только на его пол и-тическом статусе, и говорит о большей открытости сферы политического по сравнению с советским временем. Выявлено, что в качестве основного признака различения политических фигур и их дискурсивного объединения/разъединения со зрительской аудиторией выступает ценностный аспект — морально-этическая норма. Соблюдение традиционно одобряемого морально-этического кода не всегда становится позитивной (само)идентификацией политика. Исследование выполнено на материале программы «Вечерний Ургант».
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: дискурс комического; дискурсивные практики; идентичность; журналистика сферы досуга.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Енина Лидия Владимировна, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и стилистики департамента журналистики Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета имени первого Президента России Б. Н. Ельцина; адрес: 620051, г. Екатеринбург, пр-т Ленина, 51; e-mail: [email protected].
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Зубова Лариса Викторовна, старший преподаватель кафедры лингвистики и профессиональной коммуникации на иностранных языках Института социально-политических наук Уральского федерального университета имени первого Президента России Б. Н. Ельцина; адрес: 620051, г. Екатеринбург, пр-т Ленина, 51; e-mail: [email protected].
В современной российской публицистике выделено досуговое направление журналистики, цель которого определяется как «воспитание навыков культурного времяпрепровождения — расширение образовательного кругозора читателя, удовлетворение аудиторного запроса на приобщение к мировой культуре и культуре данного общества, распространение культурных ценностей, развитие потребительских знаний читателей (зрителей), а уж потом отдых и релаксация» [Журналистика сферы досуга 2012: 10]. На наш взгляд, названная в ряду других масштабная це-леустановка «распространение культурных ценностей» свойственна всему дискурсу массмедиа, а не только выделенному направлению. Приверженность определенным ценностям — сигнал идентичности, понимаемой как отнесенность субъекта или группы к некоторому (воображаемому) сообществу. Смех — явление социальное, и в юмористических программах смех является единой реакцией на некоторое высказывание и становится одним из различительных идентификационных механизмов участников коммуникации. В советскую эпоху комическое успешно выполняло политико-идеологическую функцию: «.смех в советской России оказался еще одним способом, с помощью которого можно было выучиться „говорить по-большевистски". Смех вошел в арсенал боевых средств, задействованных в процессе формирования индивидуальных и коллективных идентичностей нового — рабочего — класса. Как аппарат коррекции смех выставлял на всеобщее посмешище личные слабости, обозначая при этом возможности для их преодоления. Как аппарат различения смех выполнял важную задачу социальной стратификации, проводя дискурсивную границу между друзьями и недругами в условиях, когда материальные различия оказались неочевидными или неважными» [Ушакин 2013: 151].
В символической реальности российских массмедиа сближение или отдаление комического и политического определяется разными факторами, в том числе советскими традициями. Советское наследие взаимодействия политического и комического исследователями оценивается по-разному. Так, В. В. Васильева видит динамику этого взаимодействия в зависимости от потребностей аудитории: в период политического затишья телеаудиторию волнует комическое осмысление бытовых перипетий, как, например, было в программе «Кабачок „13 стульев"», а в период политических баталий — острополитические шутки, как, например, в КВНе 60-х [Васильева 2012: 198]. Е. Добренко считает, что в советское время сближение комического и политического, например, в художественной литературе, зависело от насущных государственных задач, что советский смех был направленным на идеологически заданные явления [Добренко 2013]. С позиции С. Ушакина, позднесоветские смеховые жанры никогда не теряли социально-политической уместности, совершенствуясь в искусстве «писать смешно» [Ушакин 2013].
Цель настоящей статьи — рассмотреть закономерности появления российских политических фигур в юмористической программе и показать их роль в производстве комического. Рассматривается только вариант публично приемлемого дискурса комического. Относительно понятия дискурса мы придерживаемся подхода М. Фуко: дискурс, будучи подвижной структурой, испытывает воздействие социокультурных механизмов регуляции и контроля, придающих ему некоторый «порядок», этот «порядок дискурса» создает некоторые закономерности для текстопроизводства в данном дискусе [Фуко 1996]. В исследовании применяются методы лексико-семантического, стилистического, дискурс-анализа.
© Енина Л. В., Зубова Л. В., 2015
Материалом для исследования была выбрана программа «Вечерний Ургант» (далее — «вУ») по следующим причинам: во-первых, это популярная программа, имеющая высокий рейтинг среди российских зрителей; во-вторых, она выходит на Первом канале, который можно рассматривать как главный телеканал страны, с 51 % акций в собственности у государства. Выборка материала проводилась в два этапа: вначале был проведен качественный и количественный анализ программ за недельный период с 25 ноября 2013 г. по 29 ноября 2013 г. включительно (запись и расшифровка осуществлена студенткой департамента «Факультет журналистики» УрФУ Валерией Чимровой. Общая протяженность записи составила 3 часа); далее полученные на основе сплошной выборки результаты уточнялись и корректировались с привлечением других выпусков программы с 2012 по 2015 г. методом случайной выборки.
С точки зрения тематики «ВУ» содержит обсуждение российских и мировых новостей политики, экономики, киноиндустрии, музыки, социальных сетей, технических новинок (гаджетов) и пр. Большинство тем интерпретируется и комментируется с установкой на комический эффект, который достигается с помощью особых речевых жанров и приемов языковой игры. Темы, связанные с российской политикой, присутствуют практически в каждом выпуске и носят как курьезный, так и серьезный характер.
Практики отбора представителей российской политики в программу «ВУ», как показал анализ, прежде всего основаны на их принадлежности к исполнительной или законодательной власти. Исключаются из персонажей представители судебной власти и правоохранительных органов, а также не были зафиксированы в качестве участников программы политики, оппозиционно настроенные к государственной власти. В качестве персонажей могут выступать ведущие политики: президент, премьер-министр, член правительства или лидер парламентской партии — и политики, условно говоря, второго ряда — региональные или городские: губернатор, мэр, депутат городской думы. На наш взгляд, практики отбора политических персонажей подчиняются некоторой логике политического контроля над объектами и субъектами комического. Логика политического контроля не в том смысле, что существует цензура, а в том, что существуют правила официального политического дискурса, в соответствии с которыми происходит селекция политических фигур для появления их в качестве персонажей в рейтинговой развлекательной программе [см. также: Енина 2015]. Благодаря практикам отбора и исключения политических фигур в программе формируется точка зрения на политическое пространство как однородное, не имеющее идеологических противников — в этом, на наш взгляд, сохраняется политическая уместность комического, выработанная в советских смеховых традициях.
Кто же является объектом смеха в однородном политическом пространстве? Смеховыми объектами становятся политики, которые занимают нижние ступени власти. Это похоже на механизм советской политической сатиры, суть ко-
торого в том, что осмеянию подвергается не система, но ее второстепенный персонаж: «.речь всякий раз идет о характеристиках конкретного носителя бюрократического зла, о провинностях героя, но не о системности этих персонажей» [Добренко 2013: 171]. Например, в «ВУ» от 29 ноября 2013 г. демонстрировался сюжет о мэре Липецка: Друзья, в Липецке есть мэр. Его зовут Михаил Владимирович Гулевский. И вот это видео подтверждает, что жители Липецка не ошиблись, когда выбрали именно этого мэра. Далее показаны фрагменты разных интервью, в которых М. В. Гулевский обещает открыть новую трассу, но дата открытия каждый раз меняется. Наконец, на очередной вопрос журналиста звучит непроизвольное саморазоблачение Гулевского: А кто обещал? Я?... Ну че вы пристали с этой дорогой? Ну че вы пристали?Я обещал... кто-то еще обещал... Как сделаем, мы вас пригласим.
После показа сюжета следуют комментарии ведущих «ВУ»: Михал Владимирович на самом деле честен... Он не называл год... Он просто готовил сюрприз жителям к четырехсотлетию Липецка... сейчас городу 310. Суть комментариев сводится к тому, что несоответствие личных качеств мэра Липецка общественно одобряемым моральным качествам руководителя делает его смешным и выводит за пределы социально «своих».
Объектами смеха становятся и члены семей региональных политиков. Так, сообщается, что супруга депутата от КПРФ калининградской городской думы Игоря Ревина внесла в декларацию о доходах информацию о недвижимом имуществе за рубежом — 1987 кв. м в Таиланде (ВУ от 21.04.2015). Отсутствие прямых дискурсивных сигналов комического компенсируется недискурсивными практиками — демонстрируется коллаж с изображением самолета, в иллюминаторах которого видна тепличная рассада. Включение в коллаж бытовых деталей уменьшает серьезную политическую составляющую сообщения и увеличивает комическую: «Смех мешает нам относиться серьезно к происходящему» [Бергсон 1992: 89]. Различия в материальной обеспеченности супруги депутата и массовой зрительской аудитории настолько очевидны, что роль смеха здесь состоит в приглушении этих различий, сведению их к морально-нравственному коду.
Мэр Липецка, жена депутата калининградской городской думы, мэр Йошкар-Олы и подобные фигуры — это персонажи, которых смех дис-курсивно отдаляет от зрительской аудитории: идентификация российских политиков регионального и городского уровня осуществляется с точки зрения нарушения норм общественной морали, но политических последствий для них обнародование этой информации не имеет. Смех над ними придает программе легкий сатирический оттенок, но не становится «аппаратом коррекции», в отличие от принципов советской сатиры.
Крупные российские политики для участия в центральной для программы беседе с Иваном Ургантом приглашаются редко. Так, в начале осеннего телевизионного сезона 2012 г. в программу были приглашены М. Д. Прохоров — лидер непарламентской партии «Гражданская платформа» (ВУ. 26.09.2012), С. В. Лавров —
министр иностранных дел РФ (ВУ. 24.10.2012), В. В. Жириновский — лидер парламентской партии ЛДПР (ВУ. 30.11.2012). В дальнейшем из представителей российской политики гостем программы неоднократно становился только Владимир Жириновский.
На наш взгляд, включение политика в дискурс комического на правах субъекта речи способствует личностному восприятию политика массовой аудиторией, расширяет диапазон его идентификаций, основанных не только на политическом статусе, и говорит о большей открытости сферы политического по сравнению с советским временем. Быть субъектом дискурса означает включиться в процесс его присвоения, иначе говоря, обрести «право собственности на дискурс — воспринимаемое одновременно как право говорить, как компетентность в понимании, как узаконенный и непосредственный доступ к корпусу уже сформулированных высказываний» [Фуко 2004: 142]. Производство и поддержание комического дискурса состоит в реализации дискурсивных практик острословия, языковой игры [Гриди-на 1996; Плотникова 2003], в праве выдвижения объектов осмеяния, которые выполняют идентификационную функцию для политического деятеля и его соперников.
Вышедшие в 2012 г. программы с участием политиков показательны с точки зрения того, как взаимодействуют практики политического дискурса [Шейгал 2000] и дискурса комического: комические приемы подчинены политическим задачам. Так, высказывания С. Л. Лаврова и В. В. Жириновского сходны тем, что в них объектом осмеяния выступают их политические оппоненты: у Лаврова — Хиллари Клинтон, у Жириновского — Зюганов. Смех над политическими оппонентами означает символическую борьбу за лидерство на политическом поле, пусть и в юмористической программе. Например, В. Жириновский описывает свой рабочий кабинет: Этажом ниже стул в стул сидит Гзннадий Зюганов, просверлил дырочку наверх ко мне: подсматривает, подслушивает и потом, что я говорю, появляется в документах КПРФ (ВУ. 30.11.2012). В дискурсе комического не всегда требуются практики достоверности [Майданова, Чепкина 2011], и здесь смех над «разоблачением» политического соперника есть способ позитивной самоидентификации и символический знак политического лидерства.
Однако отказ в следовании традиционно одобряемым нормам речевого поведения парадоксально становится способом позитивной идентификации. Так, в следующем фрагменте преодоление дискурсивной границы соблюдения правил приличия среди «чужих» вызывает громкий совместный смех и аудитории, и обоих собеседников:
Ургант: Вы когда-нибудь матерились в присутствии людей, которые по-русски не понимают?
Лавров: (пауза) Многократно! [1]
Смех в данном случае делает «своими» всех участников коммуникации и противопоставляет их широкой группе не понимающих по-русски и не опознающих по этой причине грубого речевого регистра.
Михаил Прохоров — нетипичный гость для программы: он не является представителем органов государственной власти, но участвовал в президентских выборах 2012 г. Когда ведущий представляет М. Д. Прохорова, прямое указание на политический статус, как это было в беседе с С. Л. Лавровым и В. В. Жириновским, отсутствует, хотя на момент программы Прохоров был лидером партии «Гражданская платформа». Представление содержит иронию по отношению к Прохорову: Сегодня у нас в гостях человек, которого мы очень давно ждали... к нам, сюда, в гости... Михаил Прохоров! ...Много вопросов накопилось с нашей последней встречи. Мы часто встречаемся в телевизионном эфире, но поскольку в ближайшее время президентских выборов не предвидится, тема у нас другая сегодня. Ну что сейчас происходит с баскетболом в Соединенных Штатах Америки, а именно с командой, которая сейчас называется „Бруклин нетс" (ВУ. 26.09.2012). Политические темы в беседе не поднимаются.
Дискурсивно М. Прохоров не соответствует статусу политика: он не вступает с ведущим в состязание за коммуникативное лидерство, а тематически следует за ним. В его речи отсутствуют политические соперники в качестве объектов осмеяния, и он не опровергает невыгодную для себя идентификацию со стороны ведущего: младший брат Ирины Прохоровой. Он не столько производит комический дискурс, сколько поддерживает его: смеется над шутками Ивана Урганта, в которых объектом осмеяния выступает в том числе персонаж «Михаил Прохоров». Со стороны ведущего идентификация М. Прохорова через бытовые смыслы о том, как варить суп, подшивать брюки и сколько стоит в аптеке настойка боярышника, контрастирует с первым вопросом о том, зачем он купил американскую баскетбольную команду. Этот контраст практик идентификаций вызывает смех, объектом которого становится М. Д. Прохоров.
Политический деятель может оказаться и, так скажем, «формальным» субъектом дискурса комического. Это происходит благодаря соведуще-му, который использует прием, описанный Д. С. Лихачевым применительно к средневековому смеху: «Авторы притворяются дураками, валяют дурака, делают нелепости и прикидываются непонимающими» [Лихачев 1987: 347; см. также: Бахтин 1990]. Одна из соведущих Ивана Урганта ведет рубрику «Острый репортаж с Аллой Михее-вой», и ее дискурсивные и недискурсивные действия не выходят за пределы игрового процесса самоидентификации, поэтому вступление с ней в диалог уже втягивает собеседника в дискурс комического. Алла Михеева придает смеховой аспект различным сторонам общественной жизни, в том числе посещает, например, посольство Мексики в Москве или ведет «репортаж» из Государственной думы. В последнем случае она задает депутатам вопрос, как они провели летние каникулы. На ее вопрос отвечают А. Нарышкин (у озера, у речки, в деревеньке), С. Митрофанов (в Италии и в Хорватии), В. Жириновский (отвратительно), И. Кобзон (провел с внучками, провел с семьей), А. Беляков (по окраине родины
нашей, по Сибири, правда, Сибирь это не окраина, а центр) и др. Примечательно, что для этих депутатов не требуются титры с именами, потому что их лица узнаваемы: они частые гости на телеэкранах. Хотя в этой коммуникативной ситуации они и являются субъектами дискурса комического, их вклад в смеховое начало минимален, большинство ответов не имеет смехового эфеек-та. Всю комическую нагрузку этого сюжета несет Алла Михеева: намеренное косноязычие, речевые ошибки и бытовая тематика вопросов. Политическое в данном случае не вступает во взаимодействие с дискурсом комического, а присутствует в нем ради значимости самого присутствия, повторяя логику журналистского дискурса: «Логика взаимодействия политических персон со СМИ часто приводит к тому, что заявление политика может иметь первой целью именно возможность его публикации или сообщения о нем на телевидении, радио, в новостных лентах» [Чепкина 2012: 76].
В анализируемом дискурсе комического также следует отметить ряд политических персонажей, которые не являются ни субъектами комического, ни объектами смехового разоблачения; их главная и единственная идентифицирующая характеристика — положительная оценка. Эти объекты — основные для журналистского дискурса, ведущие персонажи политического дискурса, и в дискурсе комического они повторяются как символы российского публичного идеологического пространства. Появление этих персонажей обычно обеспечивается информационным поводом и отвечает актуальности программы, информация о них не выходит за рамки фактической, но является вторичной, так как уже была распространена в новостном сегменте журналистского дискурса. Например, персонаж «Президент РФ»: Вчера Владимир Путин провел несколько важных встреч в Италии, одна из которых состоялась в Ватикане с Папой Римским Франциском. Получается, самый влиятельный человек в мире по версии журнала Форбс [встретился] с самым влиятельным человеком по версии газеты „Ватиканская правда" (ВУ. 26.11.2013). Смеховой эффект создается за счет сопоставления влиятельности персонажей по источникам информации: авторитетный экономический журнал Форбс и несуществующая Ватиканская правда.
Так, о назначении А. Ткачева министром сельского хозяйства сообщается даже в двух выпусках программы (ВУ от 23 апреля 2015 г. и от 24 апреля 2015 г.): Важная новость этой недели: в Министерство сельского хозяйства пришел новый министр Александр Ткачев, который был губернатором Краснодарского края, и на его работе обязательно скажется тот позитивный опыт, который он получил во время проведения Олимпийских игр в Сочи. Теперь есть большая вероятность, что мы будем наблюдать красочные открытия и закрытия сельскохозяйственного сезона (ВУ. 24.04.2015). Отметим, что в приведенных примерах позитивная оценка не связана с морально-этическим основанием.
По нашим предположениям, дублирование информации об этих объектах в публичном пространстве, в том числе дискурсе комического, создает перформативный эффект — повторяю-
щиеся позитивные смыслы, идентифицирующие эти объекты, формируют идеологическую норму, которая существует и одновременно утверждается благодаря воспроизведению этих дискурсивных практик: «.успешность перформатива достигается тогда, когда он порождает те обстоятельства, на которые ссылается» [Каллер 2006: 113; см. также: Остин 1999; Юрчак 2014]. Это приводит нас к выводу, что в анализируемом дискурсе комического есть идеологически заданные объекты с постоянной позитивной оценкой — ведущие государственные политики, при этом отсутствуют идеологически заданные объекты осмеяния, как это было в советском дискурсе, осмеяние связано только с нарушением общественной морали, а не с политико-идеологической нормой, и смех не выполняет функцию идеологической коррекции.
В целом пространство, дискурсивно конструируемое в программе «ВУ», можно охарактеризовать как пространство общего благополучия, где политическое предстает достаточно однородным и репрезентируется, как правило, представителями российской исполнительной и законодательной власти. В качестве основного признака различения политических фигур и их дискурсивного объединения / разъединения со зрительской аудиторией выступает ценностный аспект — морально-этическая норма, но следование ей или ее нарушение представителями власти оценивается в дискурсе комического непоследовательно.
Таким образом, рассматриваемый дискурс комического, принадлежащий досуговому направлению российской журналистики, по выбору и исключению объектов осмеяния сходен с советским публичным дискурсом комического: основная предметная сфера осмеяния — отступление отдельных региональных и местных политиков от морально-этической нормы. Ведущие политики государства обычно имеют позитивную оценку и обретают ее даже в том случае, если признаются в нарушении этических норм. Ряд политических фигур присутствует в дискурсе комического как позитивный идеологически значимый объект, не подвергаемый осмеянию.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1]. Этот диалог состоялся в 2012 г., а в 2015 г. предметом широкого обсуждения в СМИ стало нецензурное высказывание С. Лаврова на пресс-конференции глав дипломатических ведомств Российской Федерации и Саудовской Аравии 11 августа 2015 г. Официальный представитель МИДа Мария Захарова заявила, что «ничего не услышала такого» [МИД прокомментировал прозвучашее...]. Это говорит о том, что публичные нарушения норм речевой этики находятся в зоне общественного осуждения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. — М. : Худож. лит., 1990.
2. Бергсон А. Смех. — М. : Искусство, 1992.
3. Васильева В. В. Эволюция юмористических передач на телевидении // Журналистика сферы досуга : учеб. пособие / под общ. ред. Л. Р. Дускаевой, Н. С. Цветовой. — СПб. : Высшая школа журн. и мас. коммуникаций, 2012. С. 196—202.
4. Гридина Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество. — Екатеринбург, 1996.
