CC BY
133
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2011 История Выпуск 3 (17)
УДК 930(410)
ДОМАШНЯЯ ПРИСЛУГА КАК ОБЪЕКТ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ В АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА
А. Р. Клоц
Дается краткий обзор зарубежной историографии по проблеме домашней прислуги. Характеризуются основные концепции и методологические подходы, уровень изученности данной темы в англоязычной историографии различных стран. Предлагается краткий анализ историографической ситуации в отечественной науке.
Ключевые слова: домашняя прислуга, историография, социальная история, гендер, история труда, колониализм, культурная история.
Вторая половина XX в. в исторической науке ознаменовалась возникновением методологических концепций, направлений и тем, не характерных для предшествовавших периодов. В новых областях научного поиска особое место занимает проблема домашней прислуги - социальнопрофессиональной группы, с древнейших времен присутствовавшей во всех культурах и при любом государственном строе. О значении этого явления для формирования социальной жизни Европы «нового времени» говорит тот факт, что до начала Первой мировой войны работа прислугой была самой распространенной формой занятости европейских женщин [Tilly, 1976, p. 455].
Конечно, «проблема прислуги» активно обсуждалась в западном обществе на протяжении многих веков, однако исключительно с позиции хозяев. Представителей высшего и среднего слоев различных обществ интересовало, как найти «хорошую» прислугу, как себя с ней вести и как остановить «падение нравов» среди этой группы населения. Сами критерии «хорошей прислуги» также менялись. В конце XIX в. появляются первые научные работы, посвещенные этой теме. Среди них стоит выделить труд, написанный на основе масштабного социологического исследования, проведенного в 1897 г. в США, включавший в себя и историческую справку о прислуге [Salmon, 1987].
Однако впервые об истории домашней прислуги как отдельной области изучения заговорили после Второй мировой войны. Это можно объяснить, с одной стороны, возросшим влиянием левых течений в науке, в том числе марксизма, стремлением написать историю «трудящихся», тех, кто раньше считался «немым и забытым» [Useful Toil..., 1974, p. 127], с другой стороны, обострением «проблемы прислуги», связанным с тем, что в послевоенные годы спрос на услуги помощниц по хозяйству значительно превышал предложение.
В 1949 г. выходит небольшая, тридцатистраничная, книжка Д. Маршал «Английская домашняя прислуга в истории» [Marshall, 1949], в которой впервые говорится о том, что историкам в своих работах необходимо отойти от позиции хозяев и по-новому взглянуть на проблему прислуги. Через несколько лет появляется монография Дж. Хечта «Класс домашней прислуги в Лондоне XVIII века» [Hecht, 1956], в которой дается гораздо более подробная характеристика положения прислуги в Великобритании, основанная прежде всего на материалах прессы того времени и опубликованных дневников. Исследователь определил свою работу как «эссе по социальной истории», особое внимание уделив иерархии внутри «класса прислуги», проблеме мобильности внутри нее, а также отношениям с хозяевами. Критики же отмечали существенные недостатки работы: большая часть прислуги была женского пола и работала в мелких и средних домовладениях, тогда как большинство представленных свидетельств относятся к жизни мужской прислуги, трудившейся в крупных хозяйствах [Fisher, 1956, p. 360].
Неудивительно, что первые работы о прислуге были написаны в Великобритании - стране, в которой «институт домашней прислуги был фундаментальным нарративом в историях, рассказываемых британцами о двадцатом веке и переменах, которые он принес: о формировании классов, об интимности и индивидуализации, о домашнем пространстве и домашних работах, о “современности” (modernity) и гендере» [Delap, 2011, p. 2]. Но уже с 1970-х гг. начинает расти количество статей и монографий о прислуге в других странах. Например, в 1978 г. было издано исследование Дэвида Кацмана «Семь дней в неделю: женщины и домашний труд в индустриальной Америке»
© А. Р. Клоц, 2011
[Katzman, 1978].
Первые публикации о домашней прислуге представляли работы по социальной истории, в рамках которой «возникновение и упадок института домашней прислуги вплетались в более крупные нарративы классовой и гендерной идентичностей, индустриализации, миграции, урбанизации и технологических перемен» [Delap, 2011, p. 7]. Особое внимание этой теме уделяли специалисты по истории труда - направлению, во многом сформировавшемуся под влиянием работ выдающегося представителя британской историографии Э. П. Томпсона.
Стремясь написать историю трудящихся и при этом отталкиваясь от марксистских положений о классовой структуре, историки труда столкнулись с вопросом теоретического характера: относится ли домашняя прислуга к рабочему классу? Дискуссия началась сразу же после выхода монографии Дж. Хечта, выделившего домашнюю прислугу в отдельный класс. В уже упомянутой рецензии на эту работу такой подход был назван «нереалистичным», так как «прислуга представляла собой всего лишь профессиональную группу работников, и если не принимать во внимание основные характеристики работников XVIII в., история домашней прислуги становится бессмысленной» [Fisher, 1956, p. 360]. Британский историк С. Микам, стараясь определить классовую принадлежность кухарки, так сформулировал проблему: «Куда мы отнесем ее? Брак с лондонским торговцем или земляком-рабочим решил бы эту проблему. Но пока этого не случилось, нам придется оставить ее в состоянии неопределенности» [Meacham, 1977, р. 23]. Согласно К. Марксу, слуги, горничные и лакеи представляют собой «старинных домашних рабов, под названием “класс прислуги”», употребляемых «непроизводительно» [Маркс, 1960, с. 456]. Таким образом, прислуга выделяется в отдельную, непроизводящую категорию, практически отдельный класс. Возможно, исходя из этого, Э. П. Томпсон в своей самой значительной работе - «Создание английского рабочего класса» [Thompson, 1963] - полностью проигнорировал эту социально-профессиональную группу. Такое упущение стало причиной критики со стороны историков более позднего период (см., например, монографию К. Стидман «Слуга и хозяин: Любовь и труд в индустриальной Англии» [Steedman,
2007, p. 8-9, 16-17]). Однако в итоге большинство исследователей предпочли отойти от узкой трактовки работ К. Маркса и рассматривали домашнюю прислугу как полноправных членов рабочего класса. При этом, как отмечает британский историк Л. Делап, для исследователей, работавших в рамках социальной истории и истории труда, прислуга представляла собой «аномалию», так как многочисленные горничные, кухарки и лакеи, ежедневно соприкасаясь с культурой среднего класса, теряли свою «рабочую идентичность» [Delap, 2011, p. 19].
С 1980-х гг. историю прислуги все больше позиционируют как гендерную тему, ведь женщин, нанятых для выполнения работ по дому, традиционно было значительно больше, чем мужчин, а в XX в. произошла практически полная феминизация профессии. Необходимость работать над этой темой была очевидной, так как «гендерная принадлежность девушек в прислугах играла решающую роль. Они переживали социальные перемены, связанные с индустриализацией и урбанизацией, и приспосабливались к ним по-своему, по-женски» [Wierling, 2011, p. 149]. Гендерный подход в работах по истории прислуги, таких как монографии Ф. Палмер «Домашний труд и грязь: домохозяйки и домашняя прислуга в США, 1920-1945 гг.» [Palmer, 1989], Т. Мэлдрама «Домашняя прислуга и гендер, 1660-1750 гг. Жизнь и работа в британских домохозяйствах» [Meldrum, 2000], позволяет более полно представить гендерное разделение труда в различных культурах. Опираясь на концепцию дихотомии частного (женского) и публичного (мужского), активно используемую в феминистской методологии, исследователи анализируют не только гендерное, но и внутригендер-ное неравенство, стараясь найти ответ на вопрос, почему даже в XX в. женщины-домохозяйки или работающие женщины, в силу разных причин не имеющие возможности поддерживать необходимый уровень быта (чистоты, заботы о детях), не стремились вовлечь в эту сферу мужчин, а эксплуатировали труд женщин с более низким социальным статусом.
Проблема равенства и эксплуатации - одна из ключевых в изучении института домашних работников независимо от географических и хронологических рамок исследования. Так, в работах американских ученых тема прислуги тесно переплетается с проблемой расового неравенства и взаимоотношений этнических групп [Southerland, 1981; Clark-Lewis, 1994; Glenn, 1986 и др.]. Лейтмотив исследований - размышления о том, что домашняя прислуга может существовать в обществе только в том случае, если в нем существовало неравенство, в данном случае - расовое. И если до середины XX в. большинство женщин в услужении составляли чернокожие американки, то в конце
столетия их место заняли мигрантки из Латинской Америки.
С проблемой этнических отношений связано еще одно направление, в рамках которого ведется изучение института домашней прислуги в странах Африки, Азии и Латинской Америки, -история колониализма. Исследования в этой области позволяют создать более субъективированную картину того, как развивалась колониальная система, как складывались отношения между колонизаторами и коренным населением. Одной из самых заметных работ этого направления остается монография антрополога К. Хансен, посвященная отношениям между нанимателями и прислугой в колониальной и постколониальной Замбии, тому, как в повседневном общении конструировались их идентичности и поддерживалась социальная иерархия [Hansen, 1989]. Однако институт домашней прислуги в этом регионе существовал задолго до прихода европейцев и продолжает существовать после падения колониальной системы, вбирая в себя как черты традиционных культур, так и особенности постколониальных отношений. Авторы сборника «Дом и гегемония. Домашняя прислуга и политика идентичности в Южной и юго-восточной Азии», изданного в начале нового тысячелетия, приходят к следующему выводу: «Институты домашней прислуги имеют сходные структурные и логистические черты, несмотря на различия культур. Но все-таки сложное переплетение власти и неравенства имеет свои корни в местных особенностях, так как отличительные черты иерархичной структуры всегда конструируются культурой» [Home and Hegemony, 2000].
В конце 2000-х гг. одна за другой публикуются монографии, написанные в рамках направления, которое определяется как микс социальной истории, биографического исследования и литературной критики. Это книга К. Стидман «Слуга и хозяин: Любовь и труд в индустриальной Англии» [Steedman, 2009], где отношения между хозяевами и прислугой реконструируются на материале классического романа «Грозовой перевал»; работы Э. Лайт «Миссис Вулф и слуги: интимная история домашней жизни в Блумсбери» [Light, 2000] и А. Мюррей «Служанка как муза: как слуги изменили жизнь и язык Эмили Дикенсон» [Murray, 2010]. В двух последних книгах рассматриваются отношения этих знаменитых американских поэтесс с прислугой и то, как прислуга влияла на творчество хозяек. Интересно отметить, что эти книги перекликаются с советскими и российскими исследованиями о роли нянек из народа в становлении классиков русской литературы: Пушкина, Гончарова, Достоевского [Ульянский, 1940;Мельник, 2006; Владимирцев, 2006 и др.].
Работа К. Стидман также близка к направлению, связанному с исследованием истории эмоций. Авторы сравнительно небольшого количества исследований этого научного жанра пытаются отойти от классических установок социальной истории, проникнуть в особый мир отношений прислуги и хозяев. Несмотря на стремление нанимателей дистанцироваться от домашних работников, прислуга «разрывает оболочку телесного пространства или “личного пространства” нанимателя и других приватных пространств» [Higman, 2002, p. 7], что формирует особые отношения в доме с прислугой. Особенности этого домашнего микрокосма не могут не требовать отдельного изучения. Первая работа в этом направлении - «Слуги и хозяева во Франции XVIII века: что такое преданность» - была опубликована в 1983 г. американским историком С. Мазой, которая попыталась понять феномен «верности» слуги хозяину [Maza, 1983]. Наиболее развернутое теоретическое обоснование использования методов истории эмоций представила в своей монографии Л. Делап: «...историография эмоций дает новые мощные методы для изучения связей между социокультурными дискурсами и индивидуальной субъективностью», так как «сложные отношения между прислугой и нанимателями формировались через властные игры, связанные с эмоциями зависимости, стыда, вины, интимности» [Delap, 2011, p. 9-10]. Исследовательница уделяет особое внимание тому, как подобные эмоции репрезентировались в культуре и как культура, в свою очередь, формировала эмоциональный фон.
Одной из особенностей исследований по истории прислуги является широкое использование методов устной истории, в частности, глубинного интервью по заданной теме, для реконструкции различных аспектов труда и быта домашней прислуги в XX в. Некоторые авторы, как, например, Дж. Хегстром, полностью строят свое исследование на материалах интервью. В статье «Воспоминания о жизни под лестницей: английские домашние работницы между двумя мировыми войнами» она приходит к неожиданному выводу: «несмотря на долгий рабочий день, очень тяжелую работу, ограниченное свободное время и низкую заработную плату, все, кроме одной, респондентки, вспоминают свою службу в достаточно позитивном свете» [Hegstrom, 2007, p. 16]. Исследовательница объясняет такое отношение традиционной легитимизацией доминирования, о которой говорил еще
Макс Вебер. Л. Делап, которая тоже в значительной мере опирается на материалы устной истории, видит в некритическом восприятии положения домашней прислуги потребность ретроспективно сделать свой жизненный путь более достойным [Delap, 2011, p. 23].
В целом в 2000-е гг. внимание к истории домашней прислуги не ослабевает, растет количество исследований, расширяется предметная область. Вот лишь некоторые проблемы, затрагиваемые в статьях и монографиях по данной теме: личное пространство, соотношение статусной и функциональной ролей прислуги, функция института прислуги в миграционных стратегиях, связь домашней прислуги и теневой экономики. В 2005 г. был реализован крупномасштабный европейский проект «The servant project», проблемное поле которого было определено организаторами как пересечение исследований в области миграции, гендера и социальной истории женского труда в Европе. В опубликованном отчете о его итогах «Домашняя прислуга и формирование европейской идентичности» [Sarti, 2005] ставится вопрос о роли прислуги в формировании традиций, ценностей и характерных черт европейского общества на протяжении его многовековой истории и на современном этапе, однако автор не столько дает ответ на поставленный вопрос, сколько кратко представляет результаты исследований участников проекта.
Интересно отметить, что в созданной в рамках проекта онлайн базе статей и монографий по проблемам прислуги, включающей 1400 работ 1200 авторов, из 20 наименований, так или иначе связанных с Россией, 19 касаются эмиграции и трудовой миграции выходцев из стран бывшего Союза в Европу. Лишь одна работа посвящена истории прислуги в Российской империи - монография А. Рустемейер «Прислуга в Петербурге и Москве, 1861-1917: истоки, будни, социальная роль» [Rustemeyer, 1996]. Она не переведена ни на русский, ни на английский язык и, по всей видимости, мало известна в России. Коротко охарактеризовав ситуацию до 1861 г. и последствия отмены крепостного права для прислуги, автор выясняет то, как молодые люди попадали в эту социальную группу, каковы были условия труда прислуги, возможности социальной мобильности и последствия революции 1905 г. для этой социо-профессиональной группы. Исследовательница выделяет два ключевых момента, определивших положение прислуги во второй половине XIX - начале XX в. - феминизацию оплачиваемого домашнего труда и возникновение общественной дискуссии о «проблеме прислуги» [Wirtschafter, 1998, p. 512]. В итоге А. Рустемейер признает, что институт домашней прислуги в России оставался «бастионом доиндустриального общества» [Wirtschafter, 1998, p. 513], в котором сохранялись патриархальные отношения, характерные для эпохи крепостного права [Kelly, 1998, p. 199]. Одновременно с монографией А. Рустемейер была опубликова статья британского специалиста по истории России К. Келли, в которой анализировались образы прислуги в художественных произведениях и прессе на рубеже веков. Образ прислуги интересует автора прежде всего как отражение страхов высших интеллектуальных слоев общества, связанных с взаимодейстием с низшими классами [Kelly, 1997]. Еще одна работа, написанная канадской исследовательницей Р. Спаньолой, посвящена особенностям активности домашней прислуги в начале XX в. [Spagnolo, 2009]. В данный момент готовится к печати монография независимого американского исследователя С. Гранта о роли нянек в дореволюционных и советских семьях, основанная на анализе автобиографических материалов [Grant].
К сожалению, серьезных отечественных исследований о прислуге в Российской империи не обнаружено, хотя, конечно, некоторые аспекты данной темы упоминаются в работах по социальной стратификации российского общества. Стоит согласиться с К. Келли в том, что такое «замалчивание» проблемы прислуги в российской историографии во многом связано с наследием марксизма-ленинизма, в рамках которого вписывание групп, напрямую не связанных «с производством», в жесткие категории пролетариата и крестьянства было проблематичным [Kelly, 1997, p. 10]. Исследовательница также отмечает ограниченность источниковой базы для работы над историей прислуги в дореволюционной России. Что касается института домашних работниц в советский период, то эта тема также мало разработана.
Из западных исследователей этой проблематики касаются такие известные советологи, как классик ревизионистской школы Ш. Фицпатрик [Fitzpatrick, 2000], специалист по социальной истории У. Голдман [Goldman, 2002], британские историки С. Дэвис [Davis, 2000] и О. Файджес [Figes, 2008], и Р. Спаньола - автор пока единственной диссертации и статей, посвященных изучению советских домработниц времен нэпа [Spangolo, 2006]. В отечественной историографии работ по истории домашних работниц крайне мало, в основном эта тема оказывается вспомогательной,
например, в ряде публикаций о повседневной жизни советского Петербурга [Витухновская, 2000; Измозик, Лебина, 2001]. Также стоит упомянуть статью о домашней работнице в «Энциклопедии банальностей» Н. Б. Лебиной [Лебина, 2006] и статью А. Р. Клоц «Шесть платьев и полуботинки: домашняя прислуга в Советском Союзе» [Клоц, 2011].
История домашней прислуги - поле, где пересекаются социальная и гендерная история, история труда и история эмоций, история повседневности и история колониализма. Именно эта мно-гослойность и многоплановость привлекает исследователей, которые за последние пятьдесят с лишним лет рассмотрели многие аспекты указанной проблемы. Однако многое еще остается неизученным, в том числе особенности развития института домашней прислуги в России и Советском Союзе.
Библиографический список
Владимирцев В. П. Еще раз о влиянии «нянюшки» Алены Фроловны на личность и творчество Достоевского: факты и размышления // Писатель & литературовед. 2006. № 4 [Электронный ресурс]. URL: http://www.mineralov.ru/vladim2.htm (дата обращения: 20.08.2011).
Витухновская М. «Старые» и «новые» горожане: мигранты в Ленинграде 1930-х годов // Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 1920 - 30-е годы / под ред. Т. Вихавайнена. СПб., 2000.
Измозик В. С., Лебина Н. Б. Жилищный вопрос в быту ленинградской партийно-советской номенклатуры 1920-1930-х гг. // Вопр. истории. 2001. № 4.
Клоц А. Р. Шесть платьев и полуботинки: домашняя прислуга в Советском Союзе // Родина. 2011. № 3.
Лебина Н. Б. Энциклопедия банальностей: Советская повседневность: контуры, символы, знаки. СПб., 2006.
Маркс К. Капитал. М., 1960. Т. 2.
Мельник В. Няня Ивана Гончарова // Лит. Россия. 2006. № 14.
Ульянский А. И. Няня Пушкина. М., 1940.
Clark-Lewis E. Living In, Living Out: African American Domestics in Washington, D.C., 1910-1940; DC., 1994.
Davies S. «Us against Them»: Social Identity in Soviet Russia, 1934-1941 // Stalinism. New Directions / ed. by Sh. Fitzpartick. New York, 2000.
Delap L. Knowing Their Place: Domestic Service in Twentieth Century Britain. New York, 2011.
Figes O. The Whisperers: Private Life in Stalin’s Russia. New York: Metropolitan Books / Henry Holt&Company, 2008.
Fisher J. Review. The Domestic Servants Class in XVIII century London by J. Jean Hecht // The British Journal of Sociology. 1956. Vol. 7, № 4, Dec.
Fitzpatrick Sh. Everyday Stalinism: Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times. New York, 2000.
Glenn E. Issei, Nisei, Warbride: Three Generations of Japanese American Women in Domestic Service. Philadelphia, 1986.
Goldman W. Women at the Gates: Gender and Industry in Stalin’s Russia. Cambridge, 2002 Grant S. The Russian Nanny, Real and Imagined: History, Culture, Mythology, manuscript.
Hansen K. T. Distant Companions: Servants and Employers in Zambia, 1900-1985. Cornel, 1989.
Hecht J. J. The Domestic Servants Class in XVIII century London. London, 1956.
Hegstrom J. L. Reminiscences of Below Stairs: English Female Domestic Servants Between the Two World Wars // Women's Studies. 2007. Vol. 36, Issue 1.
Higman B. W. Domestic Service in Australia. Melbourne, 2002.
Home and Hegemony. Domestic Service and Identity Politics in South and Southeast Asia / еd. by K. M. Adams and S. Dickey. Michigan, 2000.
Katzman D. Seven Days a Week: Women and Domestic Service in Industrializing America. New York, 1978.
Kelly C. Dienstboten in Petersburg und Moskau 1861-1917: Hintergrund, Alltag, soziale Rolle by Rustemeyer A. // Slavic Review. 1998. Vol. 57, № 1.
Kelly C. Who’ll clean the boots now? Servants and social anxieties in late imperial St Petersburg // Europa
orientalis: studi e ricerche sui paesi e le culture dell'Est Europe / Universita di Salerno, Departamento di Studi Linguistici e Letterari. Salerno, 1997. Т. 16, № 2: Быт старого Петербурга, II / сост. Дж.-П. Пире-тто, А. Конечный, А. Д'Амелия.
Light A. Mrs. Woolf and the Servants: An Intimate History of Domestic Life in Bloomsbury. Bloomsbury,
2008.
Marshall D. The English Domestic Servant in History. London, 1949.
Maza S. C. Servants and Masters in Eighteenth-Century France: The Uses of Loyalty. Princeton, 1983. Meacham S. A Life Apart: The English Working Class 1890-1914. London, 1977.
Meldrum T. Domestic Service and Gender, 1660-1750. Life and Work in the London Household. London, 2000.
Murray A. Maid as Muse: How Servants Changed Emily Dickinson's Life and Language (Revisiting New England). New Hampshire, 2010.
Palmer Ph. Domesticity and Dirt: Housewives and Domestic Servants in the United States, 1920-1945. Philadelphia, 1989.
Rustemeyer A. Dienstboten in Petersburg und Moskau 1861-1917: Hintergrund, Alltag, soziale Rolle. Stuttgart, 1996.
Salmon L. M. Domestic Service. New York, 1897.
Sarti R. Domestic Service and European Identity. Urbino, 2005.
Spagnolo R. Serving the Household, Asserting the Self: Urban Domestic Servant Activism//The Human Tradition in Imperial Russia / еd. by C. D. Worobec. Maryland, 2009.
Spagnolo R. When Private Home Meets Public Workplace: Service, Space, and the Urban Domestics in 1920s Russia // Everyday Life in Soviet Russia: Taking the Revolution Inside / ed. by Kiar Ch. and Naiman E. Indiana, 2006.
Steedman C. Master and Servant: Love and Labour in the English Industrial Age. Cambridge, 2007. Sutherland D. E. Americans and their Servants: Domestic Service in the United States from 1800 to 1920. Baton Rouge, 1981.
Tilly A. L., Scott J. W., Cohen M. Women’s Work and European Fertility Patterns // Journal of Indiscipli-nary History. 1976. Vol. 6, № 3.
Thompson E. P. The Making of the English Working Class. London, 1963.
Useful toil: autobiographies by working people from the 1820s to the 1920s / ed. by J. Burnett. London, 1974.
Wierling D. The History of Everyday Life and Gender Relations: on Historical and Historiographical Relationships // The history of Everyday Life. Reconstructing Historical Experiences and Ways of Life / еd. by A. Lüdtke. New Jersey, 1995.
Wirtschafter E. K. Review. Dienstboten in Petersburg und Moskau 1861-1917: Hintergrund, Alltag, soziale Rolle. Rustemeyer A. // The Journal of Modern History. 1998. Vol. 70, № 2.
Дата поступления рукописи в редакцию 30.08.2011
