CC BY-NC-ND
50
Т.П. Поляков
«ДОМ БУЛАТА ОКУДЖАВЫ» НА АРБАТЕ: СЦЕНАРНАЯ КОНЦЕПЦИЯ СИСТЕМЫ ЭКСПОЗИЦИЙ КУЛЬТУРНОГО ЦЕНТРА (Арбат, Плотников переулок, дом 21)
Сценарная концепция определяет основную идею, цель, принципы построения и сюжетно-тематическую структуру «Дома Булата Окуджавы» на Арбате в Москве. Проектируемый объект не является музеем в традиционном смысле слова. Это - культурный центр, объединяющий в себе элементы музейного «храма» и рекреационного «форума» с действующей концертной площадкой, литературно-артистическими кафе и иными формами «живого музея». Особое внимание уделяется центральной экспозиции, посвященной жизни и творчеству поэта.
Ключевые слова: сценарная концепция, сюжетно-тематическая структура, Булат Окуджава, Арбат, музейная экспозиция, «живой музей», лестница времени, арбатский миф, «арбатские сны».
Публикация данного проекта преследует не только научно-познавательную, но и учебно-методическую цель. Студентам, обучающимся азам музейно-экспозиционного проектирования, демонстрируются жанровые и стилистические особенности сценарной концепции, отличающейся от более подробного и развернутого сценария экспозиции.
1. Введение
Предлагаемая сценарная концепция призвана определить основную идею, цель, принципы построения и сюжетно-тематиче-скую структуру системы экспозиций «Дома Булата Окуджавы». Особое внимание уделяется центральной экспозиции, посвященной жизни и творчеству поэта.
© Поляков Т.П., 2009
Приступая к проектированию экспозиционного пространства «Дома Булата Окуджавы», необходимо помнить основное правило: экспозиция не выдумывается, а «выращивается» с учетом конкретных обстоятельств времени и места.
Во-первых, проектируемый объект не является музеем в традиционном смысле слова. Это - культурный центр, объединяющий в себе элементы музейного «храма» и рекреационного «форума» с действующей концертной площадкой, литературно-артистическими кафе и иными формами «живого музея».
Во-вторых, проектируемый «живой музей» не является мемориальным домом-музеем в традиционном значении данного термина, поскольку Б.Ш. Окуджава никогда не жил в доме № 21, расположенном в Плотниковом переулке. Философско-поэтическая ме-мориальность этого «Дома Булата Окуджавы» возникает в контексте арбатского мифа, являющегося лейтмотивом творчества поэта.
В-третьих, данный объект не является первым и единственным музейным пространством, посвященным поэту. Функцию традиционного дома-музея Б.Ш. Окуджавы вот уже десять лет достойно выполняет музей в Переделкино. Поэтому создаваемая система экспозиций в арбатском доме может носить экспериментальный характер, опираясь на образно-символические, метафорические мотивы, обусловленные поэтической палитрой героя экспозиции.
Итак, основная цель проекта - создать многогранный и притягательный образ Булата Окуджавы в контексте арбатской среды его реального и мифопоэтического обитания, имеющей не только эстетические, но и нравственные принципы - «совесть, благородство и достоинство».
Принципы построения экспозиционного пространства «Дома Булата Окуджавы» базируются на отношении к экспозиции как к определяющей форме существования музея или аналогичного учреждения музейного типа. Экспозиция воспринимается как специфическое произведение искусства и создается по принципам построения художественного текста1. В основе языка - музейные предметы и объекты, а также вспомогательные архитектурно-художественные средства, с помощью которых создаются музейные инсталляции.
В стилистическом отношении концепция экспозиции должна учитывать «арбатские» традиции Б. Окуджавы: с одной стороны, казаться достаточно простой и понятной, а с другой - нести в этой кажущейся простоте целый ряд символических тайн и загадок, требующих внимательного и неоднократного прочтения.
2. Сюжетно-тематическая структура «Дома Булата Окуджавы»
Сюжетно-тематическая структура любого музейного или подобного ему объекта зависит от конкретных реалий, в частности территориальных и архитектурных. Культурному центру «Дом Булата Окуджавы» предоставлен подъезд с пятью этажами и мансардой, объединенными крутой и узкой лестницей. Вход в подъезд -со стороны Плотникова переулка, недалеко от улицы Арбат и памятника Булату Окуджаве.
Вполне логично представить в пространстве подъезда шесть условных разделов, или экспозиционно-художественных образов, объединенных седьмым, сквозным, образом Лестницы.
«Лестница времени», или «Ступени познания Арбата»
В мифологическом ключе лестница - это символ соединения земного и небесного, материального и духовного, а также прошлого, настоящего и будущего. В религиозно-христианском значении - это символ перехода от человеческих пороков к человеческим добродетелям и духовным ценностям2. В урбанистическом значении - это символ развития города, его устремленности в высоту. Наконец, в традиционно арбатском значении лестница дополняет образ «улицы-реки» и «улицы-коридора», создавая трехмерное пространство арбатского мира.
Интерпретируя и обыгрывая с помощью художественно-пластических средств Лестницу как символическую ипостась Арбата, как вертикальную «реку времени», мы надеемся приблизиться к разгадке тайны окуджавской поэтики. Леонид Жуховицкий отмечал, что стихи Булата Окуджавы практически не поддаются логическому анализу, что они напоминают «неправильное» движение по лестнице: нормальный человек проходит ступеньку за ступенькой, а кто-то может прыгнуть сразу через три лестничных пролета. Нормальные стихи мы воспринимаем головой, а затем уже они действуют на эмоции, у Булата же - «прямое воздействие на эмоции, фантастической силы». Это объясняется «логическими провалами» - тем, что так ценится в драматургии, потому что актер в эти провалы вставляет себя, а читатель в подобные стихи - себя. Однако Е. Азимова тонко заметила: «Бывает так, что провал, пролет этот лестничный есть, а "вставить себя" - не получается. Не получается, потому что место все равно занято. Все эти пролеты и ступеньки, все занято - самим Булатом Шалвовичем Окуджавой. И тогда мы отступаем...»3
И еще один символический мотив, способный стать лейтмотивом. Поднимаясь по лестнице вверх, к Небу, мы невольно вспоми-
наем не только традиционно христианский смысл Лестницы, но и известные слова Б. Окуджавы: «Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия...» Если объединить эти мотивы и интерпретировать на образно-мифологическом уровне каждый этаж как новую «ступеньку» в постижении «арбатской религии», может получиться весьма любопытная конструкция. Например, можно создать на поворотах такой «лестницы времени» шесть концептуальных инсталляций, возле которых вырастут метафорические «врата» в разные зоны арбатского мира Булата Окуджавы.
Шесть этих зон (разделов экспозиционного пространства) можно пройти последовательно, заглядывая в каждую, а можно и «перепрыгнуть» ряд лестничных пролетов, чтобы оказаться там, где в данный момент нас больше всего ожидают хозяева Дома.
Предлагаем следующую последовательность освоения «арбатской религии», или «арбатского мифа».
Первый и второй этажи.
Литературно-артистическое кафе «Два Арбата»
Первые два этажа Дома, объединенные внутренней лесенкой, посвящены двум полярным ипостасям Арбата времен Булата Окуджавы. Это - взаимодополняющие зоны «живого музея», воплощающего тему «Арбат как среда обитания».
На первом этаже планируется литературно-артистическое кафе, оформленное в стилистике классического Арбата 19201930 гг., органично сочетающее бытовые признаки XIX в. с романтическими мотивами революционной эпохи. Речь идет об исто-рико-бытовом прообразе мифопоэтической улицы со «странным названием», ставшей символом эстетических и нравственных ценностей столичной интеллигенции. Здесь предполагается использовать фотографии старого Арбата, уничтоженных арбатских переулков и дворов, ностальгических ресторанчиков и магазинчиков, театров и кинотеатров. Здесь же появятся лица арбатских жителей -и легко узнаваемые, и малоизвестные современному посетителю.
Представим себе, что в пространстве литературно-артистического кафе возникнут образы далекого прошлого. Прежде всего -золотые купола давно уничтоженных церквей, в частности храмов Николы на Песках, Николы Явленного или Николы в Плотниках, которые дали повод Борису Зайцеву написать в 1921 г. ностальгический очерк об Арбате под названием «Улица святого Николая». Где-то между ними - знакомый силуэт Пушкина, ожидающего свою молодую жену: «Извозчик стоит, Александр Сергеевич прогуливается... » Рядом - лицо Андрея Белого, поэта из другого,
Серебряного века, наблюдающего из соседнего окна текучесть арбатского мира:
И на Арбате мчатся в вечность: Пролеток черных быстротечность, Рабочий, гимназист, кадет... Проходят, ветром взвив одежды, Глупцы, ученые, невежды...
Пространство и время Арбата пересекаются, образуя яркие фрагменты былого. Посетитель кафе увидит дом № 7, где до революции помещался кинотеатр «Паризьен», оттолкнувший Льва Толстого от кинематографа, а позднее - кафе-клуб «Литературный особняк», где Сергей Есенин впервые прочитал «Пугачева». Рядом - дом № 9, где в популярном ресторане «Арбатский подвальчик» знаменитые поэты 20-х годов (начиная с Маяковского и заканчивая Демьяном Бедным) лихо тратили свои гонорары. Далее - старая «Прага» и дом мецената Альфонса Шанявского, основавшего первый Народный университет. Рядом - «Общество московских врачей»...
На противоположной стене нашего кафе мы увидим Александра Блока, в последний год своей жизни посетившего Москву и Арбат. Его лицо мелькнет в окне дома № 51, где жил профессор П.С. Коган и куда в гости захаживал глава Московского совета Л.Б. Каменев. Рядом - уже упоминавшийся дом, где родился Андрей Белый. В общем, арбатский круг должен замкнуться...
Среди лиц малоизвестных поэтов - Николай Глазков, обитавший напротив дома Булата Окуджавы (Арбат, 44). Среди осколков философствующей интеллигенции - профессор Алексей Лосев, живший на Арбате в доме № 33. Среди художников - Павел Корин, задумавший в начале 1920-х годов написать картину «Русь уходящая...».
Мы увидим, как на старый культурный слой проектируемого «живого музея» постепенно накладываются штрихи новой, советской эпохи: на Арбате начинает селиться партийная интеллигенция, подвергаясь незаметному, но мощному влиянию ауры «улицы-реки».
Особую роль в формировании нового быта, подготовившего «арбатский миф», сыграли местные школы, из которых уходили на фронт арбатские мальчики, а затем и девочки. Современный исследователь пишет: «Чертой, определяющей умонастроение в школах 30-х годов, было унаследованное от трех-четырех поколений демократической интеллигенции убеждение в том, что история разумна, развитие ее есть развитие к добру, лучшее -
в будущем, и потому отрицательные стороны действительности, бесспорно, существуют, но в высшем смысле не существенны, преходящи. Мера человеческой ценности - участие в истории и ответственность перед ней. Отсюда - комсомольский дух и весь общественный компонент в жизни школ, движение в конце 30-х гг. в военные школы, массовое добровольчество в начале войны»4. Понятно, что особое внимание в экспозиции будет уделено школе № 69, в которой учился Б. Окуджава; она находилась в Дурновском переулке, в самом центре постепенно меняющегося Арбата...
И еще один важный момент. В пространстве литературно-артистического кафе есть смысл «посадить» (точнее, показать) два экзотических для Москвы дерева: одно должно символизировать грузинскую часть родословной Поэта, другое - армянскую. Неплохо, если их кроны сплетутся между собой...
На втором этаже Дома также планируется зона «живого музея», выполняющая функции литературно-артистического кафе. В нем будет воссоздан уже другой мир - разрушенный и ухоженный, декоративный и многолюдный Арбат 1980-1990 гг. Как писал поэт, «хоть флора там все та же, да фауна не та...». Нужно отметить, что этот «новый» Арбат, наполненный уличными певцами, художниками, продавцами матрешек и местными сумасшедшими времен перестройки и демократизации, фактически тоже ушел в прошлое. Все «новое», отгремев салютами 1991-го и танковыми залпами 1993 г., постепенно кануло в лету...
В одной из поздних статей Б.Ш. Окуджава охарактеризовал изменившуюся арбатскую ауру так: «Опасно видеть сегодня теми же детскими, наивными, восторженными глазами Москву, Арбат, нашу тогдашнюю общую готовность ко всему. Такая готовность ради чего бы то ни было - накладывает на совесть каждого человека страшную ответственность. Свобода - она все-таки дороже и прекраснее любых иллюзий. С иллюзиями надо расставаться. Даже с самыми сладкими»5. Сегодня, через десять лет после смерти поэта, мы наблюдаем очередную смену иллюзий, но это выходит за рамки нашей темы.
Образ «последнего» Арбата, который успел увидеть Поэт, предполагается строить на основе фотографий и предметных символов середины 1990-х годов. Мы увидим пешеходную зону с ее сувенирными матрешками, с уличными портретистами и музыкантами, с политическими надписями и рисунками в стиле «граффити». Вероятно, есть смысл привлечь для оформления данной зоны «живого музея» молодых художников, работающих в данном стиле. Однако Лестница времени ведет нас дальше, вверх.
Третий этаж. Музейная экспозиция «Арбатские сны Булата Окуджавы»
Это - центр всей сюжетно-тематической структуры «Дома Булата Окуджавы». На третьем этаже планируется создать художественно-мифологическую музейную экспозицию, посвященную жизни и творчеству поэта. Здесь предстоит акцентировать внимание не на проблемах арбатского быта, а на проблемах арбатского бытия, обозначившихся еще в раннем детстве нашего героя. Назовем эту экспозицию, смысловым ядром которой может стать мемориальная обстановка последней, увы, не арбатской квартиры поэта, «Арбатские сны Булата Окуджавы». Ее подробное описание смотри ниже.
Четвертый этаж. Концертный зал с периодически меняющейся экспозицией «Музыкальный Арбат», или «Я, конечно, не помру...»
На четвертом этаже в контексте эстрадно-концертной площадки возникает периодически обновляемая экспозиция на тему «Музыкальный Арбат», или «Я, конечно, не помру...». Здесь, как нетрудно заметить из названия, предполагается показать новый, трансцендентный этап творческой жизни поэта, наступивший после физической смерти. Это - десятки фестивалей, концертов и вечеров, посвященных Булату. Это - сотни его книг, пластинок, кассет и дисков. Это - тысячи восторженных глаз и надежных рук, скрепленных бессмертным «арбатством». В общем, «белый аист московский на белое небо взлетел...».
Сюжетно-тематическая структура данной зоны «живого музея» должна быть свободной, не скованной жесткими рамками: мы покажем то, что составляет целостный образ Бессмертия. Его космический образ может вырасти из «маленького двора», являющегося частью центральной экспозиции, или - из арбатской подворотни, выводящей в современный мир наследников и продолжателей музыкально-поэтических традиций Булата Окуджавы. В любом случае знакомый фотосилуэт Поэта выйдет «из стены» к своим старым и новым читателям и слушателям.
Особо выделены экспонаты, рассказывающие о деятельности Общественного фонда Булата Окуджавы, возглавляемого О. В. Окуджавой. В течение ряда лет Фонд достойно выполнял свою миссию, обеспечивая физическое и духовное хранение творческого наследия Булата Шалвовича. В ряду его достижений -переделкинский Дом-музей, пользующийся заслуженной славой
«живого музея», и новый Культурный центр «Дом Булата Окуджавы», вернувший поэта в арбатский мир.
Понятно, что в проектируемой экспозиционной среде можно и нужно будет проводить камерные концерты и музыкально-поэтические вечера, рассчитанные на 100-150 посадочных мест. Поэтому предполагаемая экспозиция, располагающаяся в основном по периметру зала, должна быть динамичной, способной к перманентному обновлению. В частности, в экспозиционно-художественном оформлении и оборудовании, предназначенном для плоскостных материалов, необходимо предусмотреть возможность появления новых экспонатов, связанных с конкретным концертом или поэтическим вечером.
Пятый этаж. Экспозиция открытых фондов «Дары Арбату» (с архивом поэта и библиомедиатекой)
На пятом этаже - экспозиция открытых фондов на тему «Дары Арбату», включающая подарки Дому-музею в Переделкино и Культурному центру на Арбате, а также архив поэта и библиоме-диатеку. Понятно, что основной акцент в этом книжном и электронном «раю» ставится на поэтических сборниках Булата Окуджавы и поэтов его круга. Особое внимание уделено книгам с автографами, что отвечает сюжетному контексту данной экспозиционной зоны.
Шестой этаж. Выставочный зал «Небесный Арбат»
Наконец, последний, шестой, или мансардный, этаж посвящен «Небесному Арбату», где посетителя ждет встреча с высоким искусством в реальном и метафорическом смысле слова. Это - выставочный зал, где предполагается экспонировать не суррогатное, квазиарбатское искусство (его осколки мы, вероятно, увидим на втором этаже), а профессиональные работы современных художников, духовно близких творчеству Поэта.
«Лестница времени», или «Ступени познания Арбата» (продолжение)
Еще раз вернемся к «лестнице времени». Как нетрудно заметить, используя ее образ, мы не только продвигаемся в пространстве и во времени «Дома Булата Окуджавы», но и, напомним, ступенька за ступенькой, поэтапно осваиваем «арбатскую религию». Предполагается, что на каждом лестничном повороте нас будут
ожидать некие «врата» или, на худой конец, «подворотни». То есть оригинальные художественные инсталляции, посвященные этим этапам и стилистически связанные с образами поэта.
На первом и втором этажах арбатские «подворотни» увлекают в бытовую среду, с ее разными, полярными историко-культурными ипостасями и реалиями. На третьем этаже символический «вход» в духовное пространство Булата Окуджавы превращает бытовые реалии в концептуальные символы бытия нашего героя, раскрывает метафизическую картину его «арбатского мира» и его «арбатской религии». На четвертом этаже начинается своего рода трансцендентный уровень постижения «арбатства». То есть возникают «врата» в новую, вечную, жизнь Поэта, в его бессмертие, растворенное в крови его духовных наследников и поклонников творчества. На пятом этаже нас встречают символические «двери» в сокровищницу «Дома Булата Окуджавы». Предполагается своего рода ритуальное «приношение даров» Арбату, хотя бы все тех же колокольчиков, символизирующих причастность посетителей к довольно простой, в общем-то, «религии» совести, благородства и достоинства. Наконец, на шестом, мансардном, этаже прозрачная «подворотня», ведущая в «Небесный Арбат», намекает на то, что мы найдем здесь обиталище «небожителей» от изобразительного искусства. Комментарии, как говорится, излишни.
Подведем итоги. В каждой из обозначенных зон «живого музея» есть своя тема, своя интрига и своя функция. Но идейно-художественным центром всего «Дома Булата Окуджавы», как уже отмечалось, является экспозиция на третьем этаже, посвященная жизни и творчеству поэта в контексте арбатского мифа. На ней мы остановимся подробно.
3. Сюжетно-тематическая структура центральной экспозиции «Арбатские сны Булата Окуджавы» (третий этаж)
Напомним, что центральную экспозицию предполагается строить на основе одного из художественных методов проектирования. В случае творческой удачи перед зрителем возникнет не обычная иллюстративно-тематическая экспозиция с витринами-саркофагами, а полноценное произведение экспозиционного искусства на обозначенную тему, куда можно «войти» и, как любили выражаться древние, испытать катарсис, т. е., говоря иначе, нравственно-эстетическое очищение. Оно наступает от ощущения того, что судьба героя экспозиции на какое-то мгновение кажется твоей собственной судьбой. И ты, читатель и поклонник творчества великого Поэта, становишься соучастником его драматической жизни.
В небольшом пространстве трудно говорить о каком-нибудь сложном сюжете. Поэтому предлагаем использовать композиционный прием, который применил Булат Окуджава в книге «Упраздненный театр»: историческое бытие семьи Окуджавы прочитывается глазами юного «Ванваныча», изредка перебиваемого умудренными комментариями зрелого Булата Шалвовича. Интересно, что оформители книги, например, издания 2006 г., угадали и художественно интерпретировали сей принцип: на обложке показали силуэт трехлетнего Булата, стоящего на стуле на фоне «исторического театра», а в конце книги показали пронзительный взгляд автора, зафиксированный на фотографии 1990-х годов.
Итак, «что происходит с нами, когда мы смотрим сны?..»6 Да ничего особенного. Просто мы путешествуем в пространстве и времени своей души, или метафизической реальности, наполненной образами прошлого или будущего. Они «выходят из стены» или появляются в «арбатских окнах». Но о них чуть позже. Начнем с главного.
Предполагаемая экспозиция должна иметь два смысловых центра. Первый связан с уже упомянутой фотографией трехлетнего Булата. По ее мотивам предполагается создать «прозрачную» скульптурную композицию, объединяющую своеобразные провидческие сны будущего Поэта. Стеклянные осколки Бытия включают, казалось бы, простые детские предметы, окружавшие его в детстве. Однако в нашем контексте они становятся символами того или иного фрагмента будущей жизни Поэта. Например, старая рамочка для фото указывает в сторону «сна» о семье, родителях и арбатском детстве. Оловянный солдатик связан с будущей Великой войной, обычный мел - с калужской школой, где пришлось преподавать начинающему Поэту, потрепанная книжка «Три мушкетера» - с историческим романом, который сочинял зрелый писатель, и т. д.
Второй центр связан с музейно-мемориальным «ядром», т. е. с фрагментом обстановки мемориального кабинета Б.Ш. Окуджавы из квартиры в Безбожном переулке. Этот фрагмент хозяева Культурного центра предполагали показать в левой части данного экспозиционного пространства. Итак:
Вот комната эта - храни ее Бог! -Мой дом, мою крепость и волю. Четыре стены, потолок и порог, И тень моя с хлебом и солью.
Сия крепость вбирает в себя любимые и нужные вещи: письменный стол, кресло, книжный шкаф и массу бытовых мелочей,
превращающихся в символы «арбатского» бытия. «Стоп, - скажут скептики, - ведь эта мебель не имеет прямого отношения к арбатской теме!» Но это - на первый взгляд. Вспомним известные строчки поэта:
Арбата больше нет: растаял словно свеченька, Весь вытек, будто реченька; осталась только Сретенка.
Сретенка, Сретенка, ты хоть не спеши:
Надо, чтоб хоть что-нибудь осталось для души...
Представим себе, как сквозь мебельный интерьер, сквозь бытовые вещи - символы бытийного уюта, домашней крепости и последнего острова надежды - мы увидим не менее пронзительные глаза стареющего Поэта, смотрящего на себя, юного, точнее совсем крошечного, стоящего на чужом стуле, своего рода осколке исторического бытия ушедшей России. Поражает одна символическая деталь: в глазах ребенка, как на известном иконописном полотне, прочитывается вся его последующая жизнь, полная драматизма и творческого вдохновения.
Эти два взгляда, юного и зрелого Булата Окуджавы, пересекаются в пространстве и времени, образуя систему ностальгических и одновременно провидческих композиций, связанных с его биографией и творчеством. По своей стилистике это, как уже отмечалось, воплощенные «сны» о прошлом и будущем. Их - семь. Больше просто не уместится в отведенном экспозиционном пространстве. Назовем их и обозначим основную идею потенциальных инсталляций.
Первый «сон» - «Слились две реки...» - посвящен армяно-грузинской родословной и семье будущего поэта в контексте московского Арбата, а также - тифлисскому и уральскому периоду его жизни. Как писал Б. Окуджава, «слились две реки - грузинская и армянская - перемешались их древние густые воды, не замедлив течение жизни, не нарушив привычных представлений о ней».
В русле одной «реки» - фотопортреты грузинских родственников. Среди них - портреты деда, Степана Окуджавы, и бабушки Лизы, а также отца, Шалвы Степановича Окуджавы, и представителей его многочисленного семейства, из которого вышли и революционеры-романтики (братья Михаил и Николай), и офицеры царской армии (дядя Саша). Особо выделена фотография, где запечатлена «тетя Оля» и ее муж, великий грузинский поэт Галактион Табидзе. Комментарий к фотопортрету - рукопись стихотворения «Свадебное фото».
В русле другой «реки» - фотографии армянских родственников. В центре внимания - семейство мастера-краснодеревщика Степана и Марии Налбандян, где родилась будущая «комсомольская богиня» и любимая мама, кареглазая красавица Ашхен.
Фотографии новой семьи молодых революционеров и партийных руководителей представлены на фоне Тифлиса, Москвы и Нижнего Тагила 1920-1930 гг. Сначала - учеба в московской партшколе и жизнь на Арбате. Затем отец уезжает военным комиссаром на Кавказ, а мама ведет партийную работу на фабрике «Трехгорная мануфактура», где вместо крестин проходят «октябрины» ее сына. Далее - семья едет на Урал, где отец становится партийным секретарем крупнейшего вагоностроительного завода, а через несколько лет - первым секретарем Нижнетагильского горкома. Все рушится в 1937 г.: отца расстреливают, а маму чуть позже отправляют в карагандинский лагерь. После ареста матери юный Булат с младшим братом Виктором и бабушкой живет в доме № 43 на Арбате. Небольшой период самостоятельной жизни, ставший знаковым для будущего поэта. В 1940 г. он переезжает в Тбилиси к тете Сильвии...
В экспозиции, помимо групповых фотопортретов, следует показать немногочисленные документы, оставшиеся от родителей, да несколько вырезок из «Нижнетагильского рабочего» тех лет со статьями о «врагах народа». Наконец - фотографии арбатских, нижнетагильских и тифлисских домов и школ, связанных с детством и юностью Булата Окуджавы. Здесь же посетитель увидит рукописи стихотворений «Письмо к маме» и «Мой отец».
Основная идея инсталляции: две «реки», армянская и грузинская, направили свой поток в густые воды московского Арбата. Как писал Окуджава, арбатская «Москва уже вливалась в кровь» со «всякими не умерщвленными до конца интеллигентскими вспышками духа и слова». Этот «поток проникал в кровь, размещаясь в ней органично и прочно». Так в мальчике, не имевшем практически ни капли русской крови, постепенно формировался менталитет русского поэта, наследника золотого и Серебряного веков поэтического Арбата.
Второй «сон» - «Ах, война, что ж ты сделала, подлая...» - посвящен Великой Отечественной войне, сыгравшей огромную роль в жизни и арбатском творчестве Булата Окуджавы. Документы и фотографии тех лет расскажут посетителю о том, как в начале войны наш герой работал учеником токаря на тбилисском оборонном заводе. Затем, в апреле 1942 г., добровольцем вступил в Красную армию и был направлен 10-й отдельный запасной минометный дивизион. После двух месяцев обучения молодой артиллерист попал на Северо-Кавказский фронт, где служил минометчиком, за-
тем радистом тяжелой артиллерии. Получил ранение под Моздоком и в 1945 г. демобилизовался...
В экспозиции необходимо отметить, что к этому времени относится его первая песня «Нам в холодных теплушках не спалось», текст которой, увы, не сохранился. А также первая стихотворная публикация в газете Закавказского военного округа «Боец РККА», которую, вероятно, можно будет увидеть.
Основная идея инсталляции заключена в ее названии и в символической дате окончания войны, совпавшей с днем рождения будущего поэта. Для Булата Окуджавы и его лирического героя война - это противоестественное состояние жизни.
Предметную основу инсталляции, как уже отмечалось, составят документы и фотографии военных лет. Но не только. На наш взгляд, следует разбавить документально-исторические материалы аттрактивными фотофрагментами из кинофильма «Женя, Женечка и "катюша"». Кроме того, будут представлены иллюстрации к военной прозе, в частности к повести «Будь здоров, школяр», а также к военным балладам и песням нашего Героя.
Третий «сон» - «Калуга» - посвящен одному из решающих эпизодов его биографии, а также раннему творчеству выпускника филологического факультета тбилисского университета Булата Окуджавы. Сначала он - учитель в школах старинного русского города и его области, затем редактор местной газеты, участник поэтической студии и несостоявшийся «первый калужский поэт». Арбатская кровь тянула в Москву.
Среди экспонатов - диплом, фотографии, личные документы, номера калужских газет с первыми публикациями, а также первая книжка «Лирика», вышедшая в 1956 г. в издательстве областной газеты «Знамя». Вероятно, в процессе комплектования экспозиции следует связаться с Калужским историко-краеведческим музеем и местным архивом.
Четвертый «сон» - «Москва», или «Возьмемся за руки, друзья... » - посвящен самому плодотворному периоду в творческой жизни Б.Ш. Окуджавы. Это московский период конца 1950 - начала 1970-х годов. Реальная Москва времен хрущевской «оттепели», литературное объединение «Магистраль» и работа в московских редакциях постепенно вытесняются арбатским мифом, пронизывающим практически все поэтическое творчество нашего Героя. Именно в те годы рождается уникальное явление отечественной культуры - поющий лирический поэт Булат Окуджава.
Основная идея инсталляции, лейтмотивом которой должна стать «Песенка об Арбате», заключается в весьма точной формулировке В. Куллэ:
Слушая Окуджаву, страна исхитрилась не заметить, как из слушающей и мурлычущей под гитару публики сформировалось новое братство, некий Орден, тем более замечательный, что ряды его пополнялись естественным образом - без ритуальных действ и принесения обетов. Причастность к этому Ордену - вероятно, наиболее открытому за всю историю образований подобного рода - уже возводила в рыцарское достоинство. Потому что обеты все-таки приносились, но - потаенно, несколько даже нечленораздельно. Просто для человека, хотя бы раз подпевавшего песням Окуджавы, становилось затруднительным соучаствовать в повседневном вялотекущем бесчестии. А для кого-то соучастие это становилось вовсе невозможным - и это свидетельство не столько даже поэтической силы Окуджавы, сколько уникального устройства его личности7.
Предметная основа инсталляции - документы, фотографии, афиши выступлений, рукописи, пластинки, магнитофонные кассеты, журнальные публикации и книги Поэта. В том числе зарубежные, а также - образцы советского «самиздата».
Пятый «сон» - «Исторический роман сочинял я понемногу...» -посвящен исторической прозе Булата Окуджавы, где обнажались ментальные корни духовного «Арбата». В частности - работе над повестями «Бедный Авросимов» («Глоток свободы»), «Похождения Шипова, или Старинный водевиль», а также над романами «Путешествия дилетантов» и «Свидание с Бонапартом». Здесь же, вероятно, стоит рассказать о песнях к историческим кинофильмам, в частности к кинофильму «Звезда пленительного счастья». Предметная основа инсталляции - рукописи, журнальные публикации, книги и иллюстрации к историческим произведениям писателя.
Шестой «сон» - «Снимается семейство...», или «Собирайтесь-ка, гости мои, на мое угощенье...» - посвящен семье, домашней жизни и ближайшим друзьям Б.Ш. Окуджавы. В центре внимания - жена, Ольга Владимировна Окуджава, сын, Булат Булатович Окуджава, а также жизнь в московской квартире, на переделкинской даче, в тарусской глуши и других внеарбатских уголках России и мира. Особое внимание в экспозиции, помимо фотографий, следует уделить рукописям стихотворений, посвященным О.В. Окуджаве. Среди них - «Арбатский романс», «Заезжий музыкант», «Прогулки фрайеров», «Дунайская фантазия», «Новая Англия» и др.
Седьмой, последний, «сон» - «Конец Арбата», или «Вымирает мое поколение... » - посвящен последнему десятилетию жизни и творчества героя экспозиции. Здесь и новые стихи с трагическим звучанием, и новая автобиографическая проза, где пересматриваются романтические «истины», и невольное вовлечение в поли-
тику, всегда пагубное для поэта, и многое из того, что навсегда осталось скрытым от публики. В экспозиции - документы и фотографии, рукописи и публикации. Общее впечатление - поэт в гуще литературной и общественно-политической жизни страны. Но...
В Интернете опубликовали информацию. Когда Ольгу Владимировну спросили, от чего умер Булат Шалвович, она ответила: «От одиночества... » Так что общий смысл инсталляции заключен в коротком четверостишии:
Вымирает мое поколение, Собралось у двери проходной. То ли нету уже вдохновения, То ли нету надежд. Ни одной.
Однако есть в этой трагедии одна оптимистическая деталь. Вспомним стихотворение «Арбата больше нет: растаял словно свеченька, / Весь вытек, будто реченька; осталась только Сретенка...». Когда поэт пишет о конце Арбата и надеется на Сретенку, он невольно касается одного из великих христианских праздников. Согласно традиции, Сретение Господне установлено было в память о встрече, или, иначе, сретении младенца Иисуса, которого родители впервые принесли в храм, с неким старцем Симеоном, предсказавшим, что Иисус «выйдет на служение и спасение людей».
Не правда ли, что-то есть здесь ассоциативно близкое тому, что мы задумали, устроив пересечение двух взглядов - юного и зрелого Окуджавы - в пространстве данной экспозиции? И еще. Перед смертью Булат Окуджава принял крещение...
В нашем экспозиционном пространстве остается небольшой «закуток», где хозяева Культурного центра планировали поставить экранную панель и демонстрировать фильмы о поэте. В контексте планируемой экспозиции это не самый лучший вариант. Предлагаем на выбор заказчика два других.
Первый вариант связан с телевизором, точнее - с его ролью в жизни поэта. Как отмечал сам герой экспозиции, в последние годы жизни он после работы уходил в телевизионное поле: обязательно смотрел футбол и детективы. Это был своего рода антракт, отдых, временное отключение от творческих и личных проблем. Как у всех. Но вот что характерно. У Окуджавы есть рассказ, где вместе с ним телевизор регулярно смотрел довольно смелый мышонок. От раза к разу этот дачный товарищ все ближе подбирался к экрану и все дольше оставался в поле его влияния. А в конечном итоге попал в мышеловку. Все вроде бы просто и ясно. Если не знать, что согласно восточному календарю год рождения Булата Окуджавы приходится на год Мыши...
Если бы можно было стилизовать сей уголок под «дачный угол с телевизором», где любопытный посетитель мог бы отдохнуть и посмотреть любимые Окуджавой футбольные матчи или детективы, а рядом бы стояла клетка с «мемориальным» переделкинским мышонком - потомком героя рассказа, идея с телевизором получила бы нужное концептуальное развитие, модернизирующее смысл известной пословицы.
Второй вариант более серьезен и тесно связан с основной темой экспозиции. Предлагается создать в этом «закутке» условный образ арбатского двора - некоего замкнутого пространства, где рождалось мифопоэтическое «арбатство». Как отмечал Г. Кнабе, арбатский двор описан во многих окуджавских стихотворениях и песнях, суммарная же характеристика его именно как привычной, полностью достоверной обстановки жизни в родном доме поэта составляет часть его опубликованных воспоминаний: «Пространство арбатского двора было необозримо и привычно. Вместе со всем, что оно вмещало, со стенами домов, окружавших его, с окнами, с помойкой посередине, с тощими деревцами, с ароматами, с арбатским говорком - все это входило в состав крови и не требовало осмысления».
В то же время из 36 стихотворений, которые посвящены Арбату или в которых он упоминается, о дворе речь идет в девяти, т. е. в каждом четвертом. Во многих прилагательное «арбатский» употреблено как определение к слову «двор», так что синтаксически они образуют смысловое единство. Арбат и двор сращены в художественном сознании поэта, и там, в его памяти, двор живет двойной жизнью. «Помню детство, наш арбатский двор - чудовищный, страшный. В нем столько было всякой мерзости - жулики, уголовники, проститутки. Грязь, матерщина». Это проза. А вот стихи:
...А годы проходят, как песни. Иначе на мир я гляжу. Во дворике этом мне тесно, и я из него ухожу. Ни почестей и ни богатства для дальних дорог не прошу, но маленький дворик арбатский с собой уношу, уношу.
Сильнее я с ним и добрее Что нужно еще? Ничего. Я руки озябшие грею О теплые камни его.
Как отмечает тот же исследователь, «в позднейших текстах Булата Окуджавы присутствуют обе приведенные шкалы оценок: в арбатском дворе - всегда и всё, «от подлого до золотого»8. В их единстве сведены, с одной стороны, некая памятная реальность, которая существует как таковая, а с другой - реальность, которая осмысляется, преобразуется, возникает.
В общем, мифопоэтический образ «арбатского двора» вполне способен найти свое место в угловом отсеке экспозиционного зала. А если еще прорубить «окно» в «мемориальное пространство», связанное с домом в Безбожном переулке, можно получить весьма неплохое развитие образа, раскрывающее вышеприведенные строчки: «Но маленький дворик арбатский с собой уношу, уношу...». Стоит ли вписывать а данную инсталляцию экранную панель? Может быть...
Вот, собственно, и все. Как видим, круг замкнулся. «Мы начали прогулку с арбатского двора, к нему-то все наверно и вернется... »
Примечания
1 Подробно о художественных методах музейного проектирования см.: Поляков ТП. Мифология музейного проектирования. М.: РИК, 2003. 456 с.
2 Вспомним библейскую «лестницу Иакова», а также икону и книгу «Лествица райская», в которой тридцать лестничных ступенек обозначают путь духовного совершенствования неофита.
3 См.: Азимова Е. Версия // Голос Надежды. Новое о Булате Окуджаве. Вып. 2. М.: Булат, 2005. С. 148.
4 Кнабе Г.С. Арбатская цивилизация и арбатский миф // Москва и московский текст русской культуры. М.: РГГУ, 1998. С. 170.
5 Окуджава Б. С иллюзиями надо расставаться // Общая газета. 1997. Июль. № 28.
6 См. стихотворение Б. Окуджавы «Песенка о художнике Пиросмани». Предисловие В. Куллэ к книге: Окуджава Б.Ш. Стихотворения. М.: Искусство, 2008. С. 19-20.
Кнабе Г. Булат Окуджава и культурно-историческая мифология // Вопросы литературы. 2005. № 6.
7
