CC BY
63
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. ФОЛЬКЛОР. ЯЗЫКОЗНАНИЕ
у’г- л!?, л!?, л’?, .!??. лм. лт?. гул лг?. лте. гуА уТ(. л’?, лт?. .? J% лт*. л% лт?. л;«. ^т«. у(>. л’?, .?т«. л»?.
DOI 10.24411/2223-0564-2019-10109 Ф.Т. Кузбеков УДК 002+008.001
К 100-летию Мустая Карима
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПУБЛИЦИСТИКА:
ТРАДИЦИИ И НОВАТОРСТВО
Аннотация
В статье дан краткий обзор исследовательских работ, посвященных проблемам теории публицистики. Сложность вопроса объясняется синкретичностьюданного явления. Итогом научной дискуссии 1960-х годов стало определение, предложенное М.С. Черепаховым: публицистика - это род литературы, имеющий своим предметом политическое постижение современности с целью максимальной активизации субъективного фактора - деятельности человека, коллектива, общества в целом - в соответствии с познанными объективными законами общественного развития.
Обращается внимание на то, что благодаря синкретичности в конкретном публицистическом произведении может преобладать художественное или документальное начало. Такой подход позволяет условно вычленить художественную публицистику и документальную. Учитывая, что во многих случаях исследователи основное внимание уделяли произведениям документальной публицистики, в данной статье анализируется художественная публицистика. Опираясь на теорию, автор прослеживает развитие художественной публицистики на примере материалов прессыБашкортостана. Эволюция художественной публицистики обзорно прослеживается в творчестве известного политического деятеля! Шагита Худайбердина, одного из организаторов периодической печати первых лет советской власти Даута Юлтыя, первого народного поэта Башкортостана Мажита Гафури, талантливого прозаика Али Карная. Более подробному анализу подвергнуты очерки, статьи Мустая Карима, столетие которого отмечается в 2019 г. Му стай Карим, используя эпистолярный жанр, сумел сделать, с одной стороны, широкие обобщения о большой художественной литературе, с другой - оказал необходимую поддержку молодым талантам.
Подводя итоги исследованию, автор отмечает, что накопленный несколькими поколениями публицистов опыт творчески используется их последователями.
Ключевые слова: проблемы теории публицистики, художественная и документальная публицистика, очерк, статья, мемуар, мастерство публициста
Fanil T. Kuzbekov
DOCUMENTARY AND ARTISTIC JOURNALISM: TRADITIONS AND INNOVATION
Abstract
The article gives a brief overview' of research works devoted to issues in the theory of journalism. Title complexity of the issue is explained by the syncretic nature of this phenomenon. The outcome of tine scholarly debate in the 1960s was the definition proposed by M.S. Cherepakhov: journalism is a literary genre the object of which is the
Кузбеков Фаниль Тимерьянович, доктор (филологических наук, профессор кафедры журналистики факультета башкирской (филологии и журналистики Башкирского государственного университета (Уфа), e-mail: fanilkuzbekov@mail. ru
Fanil T. Kuzbekov, Dr.Sc. (Philology), Professor, Department of Journalism, Faculty of Bashkir Philology and Journalism, BashkirState University! (Ufa),e-mail:[email protected]
political comprehension of modernity with the aim of maximum activity of the subjective factor - human activity, the community and society in general - in accordance with the known objective laws of social development.
Attention is paid to the fact that thanks to the syncretic character of the genre artistic or documentary beginning may be prevailing in a certain journalistic work. Such an approach allows us to isolate conditionally the artistic and documentary journalism.
Taking into account that in many cases the researchers focused on the works of documentary journalism, this article analyzes the artistic journalism. With the support of the theory the author traces development of both documentary and literary journalism using the press material of Bashkortostan as an example. The evolution of artistic journalism review can be traced in works by the famous political figure Shaghit Khudayberdin, one of the organizers of the periodical press in the first years of the Soviet power Daut Yulty, the first national poet of Bashkortostan Mazhit Gafuri, the talented writer Ali Karnay. Essays and articles written by Mustay Karim whose birth centenary will be celebrated in 2019 are analyzed. Mustay Karim using the epistolary genre on the one hand managed to make broad generalizations about the great literature, and on the other hand provided necessary support for new talents.
Summing up the results of the research, the author notes that the experience accumulated by several generations of publicists is creatively used by their followers.
Key words: issues in the theory of journalism, documentary and literary journalism, essay, article, memoir, mastery of a journalist
Публицистика, как своеобразный вид социально-политической и творческой деятельности, давно привлекает внимание исследователей. Каждая эпоха предъявляет публицистике свои требования. Пристальное научное изучение проблем публицистики началось с конца 1950-х гг. В результате разгоревшейся в 1960-е гг. полемики были сформулированы десятки дефиниций. Подводя своеобразную черту дискуссии, М.С. Черепахов выдвинул следующее определение: «Публицистика - это род литературы, имеющий своим предметом политическое постижение современности с целью максимальной активизации субъективного фактора - деятельности человека, коллектива, общества в целом - в соответствии с познанными объективными законами общественного развития» [1, с. 149]
Несмотря на интересные наблюдения и правильные в деталях выводы, теоретиков публицистики не могли удовлетворять подобные утверждения. Сложность вопроса Е.П. Прохоров объяснял синкретичностью рассматриваемого явления. По его мнению, публицист, «обязанный работать с общественным мнением как синкретической формой массового сознания, на равных пользуется методами художественного... и научного... познания и отображения». Одновременно он выступает «экономистом и правоведом, этиком и философом, эстетиком и политиком» [2, с. 59, 62].
Идентичными представляются суждения и других ученых. Еще в 1950-е гг., говоря о таком «пограничном» (к нему обращаются как литераторы, так и журналисты) жанре, как очерк, писали, что он содержит элементы образного
описания. В этом плане хрестоматийным стало и высказывание М. Горького: «Очерк на грани между рассказом и исследованием» [3, с. 147].
В целом многие соглашались с тем, что публицистика есть специфическая область общественно-политической творческой деятельности, преследующая цель актуального идеологического воздействия на общественное мнение, на сознание и поведение масс. И в словаре, составленном в конце ХХ в., определение данного вида творческой деятельности не противоречит такому представлению: публицистика «играет важную политическую и идеологическую роль как средство выражения плюрализма общественного мнения» [4, с. 977].
Благодаря синкретичности, в конкретном публицистическом произведении может преобладать художественное или документальное начало. Такой подход позволяет условно вычленить художественную публицистику и документальную. Подобную точку зрения разделяет и ряд авторов. В частности, Е. Богат писал о много-ликости явления: «Публицистика - это и художественная проза, и философия, и социология, и научная фантастика» [5, с. 459]. Таким образом, выделение художественной и документальной публицистики представляется правомерным и оправданным. Однако, учитывая то, что во многих случаях для подтверждения тех или иных положений ученые главным образом опирались на документальные произведения, основное внимание в данной статье будет уделено художественной публицистике.
Произведения башкирской документальной публицистики первых лет после Октябрьской
революции были связаны с событиями Гражданской войны. Неординарность времени, когда «социалистическое отечество» оказалось «в опасности», требовала привлечения все новых и новых слоев общества на сторону советской власти, поэтому публицистика той поры отличается ярко выраженным агитационно-пропагандистским духом. Таковыми являются публикации Шаги-та Худайбердина (1896-1924). Его выступление «Башкорт ярлыларына» («К башкирской бедноте») есть прямое обращение к аудитории: «Отважные башкирские джигиты! Раскройте глаза, посмотрите, за кого и ради чего воюете?..». В другом произведении Ш. Худайбердин на конкретном примере раскрывает революционный порыв, единство и мужество людей, которые «вооруженные топорами, вилами поднялись против белых и, разгромив боярские имения в окрестностях, на конях прискакали в Уфу и вступили в ряды Красной Армии» [6].
В 1920-е гг. одной из ключевых проблем, последовательно освещаемых периодикой, была реализация башкирской письменности на основе разговорного языка. Ш. Худайбердин предлагал опираться не на говоры одного диалекта, а учитывать языковые особенности и «кипчакских, юр-матынских, яланских, усерганских, сакмарских, пермских башкир». О нормах литературного языка писал и Даут Юлтый (1896/1893-1938) [7].
Путем простого информирования о новой башкирской письменности, ходе внедрения в практику башкирского языка как государственного языка республики, ликвидации безграмотности, театральной жизни края периодическая печать Башкортостана способствовала повышению культурного уровня населения, одновременно поднимаясь на новую ступень развития. Газеты убеждали аудиторию в том, что только с помощью высокой культуры можно добиться решения проблем социально-экономического порядка. В то же время вопросы этнического развития оставались на втором плане. Формула «Социалистическая по содержанию и национальная по форме» накладывала свой отпечаток на все сферы духовной жизни общества. Предпочтение отдавалось классовым интересам. Рассмотрение всего национального, как явление чисто экзотического плана, неизбежно должно было привести к забвению здоровых традиций, к выкорчевыванию питающих нацию корней. И спустя десятилетия,
1 Сэсэн. 1929. № 11.
начиная с 1970-х гг., появятся люди без исторической памяти, пренебрежительно относящиеся к родному языку и духовным ценностям. Вместе с тем те черты, которые составляют особенности нации, сохранились. Все это говорит о живучести этнической культуры, и способствовали этому в определенной мере местные периодические издания.
Вызывают интерес мемуары Мажита Гафу-ри (1880-1934). В произведении «Тугыз йез би-шенсе йылгы инкилап хакында идтэ калгандар» («Оставшиеся в памяти о революции пятого года») описывается движение среди шакирдов. Учащаяся молодежь на волне бурных событий включается в активную деятельность, требует усовершенствования учебного процесса. Вот несколько строк из воспоминаний: «Трудно было дождаться зари 18 октября. Услышавшие еще с вечера о «Свободе» хотят быстрее увидеть изменения, которые она принесла в мир.
Утром мулла Галимьян с учебными пособиями входит на занятия к шакирдам. Но там нет никого, кроме одного-двух суфиев. Шакирды, собравшись все вместе, поют Марсельезу. Группы студентов выходят на улицы. Везде реют красные флаги... И на улице, и в университете, и в городской думе идут митинги, собрания, совещания. «Манифест 17 Октября» не удовлетворяет народ.» [8]. Будучи очевидцем события, опираясь на наблюдательность, автор зримо представил ту атмосферу. Дыхание времени М. Гафури сумел передать и в произведении «Октябрь тацы» («Заря Октября»): «Заводская контора. Сообщили начальству о свершившейся революции. Неординарная новость в течение трех минут распространилась среди рабочих. Поднялся невообразимый шум. Прозвучали радостные возгласы. Все устремились на улицы.» [8].
Мемуарное произведение «Баштан Yткэндэр» («Пережито мною»)1 ценно тем, что М. Гафури передает личные впечатления о внутреннем распорядке в мусульманских учебных заведениях в конце XIX - начале XX в., описывает образ жизни, духовный мир шакирдов на рубеже веков. Как глашатай новой жизни, он прославляет борьбу за высокие идеалы, за социальную справедливость. Подобный тон повествования характерен очерку «Аягында сабата, арка^1нда муксай» («На ногах лапти, за спиной котомка»), который построен в форме беседы с колхозником, едущим
на московскую выставку. «Он едет смотреть свой завтрашний день, - заключает автор. - А раньше ездили богачи, хотя выставлялись товары, производимые простыми людьми. Ныне же едут сами непосредственные создатели материальных благ» [8].
Обращаясь к воспоминаниям, публицисты восстанавливали контуры эпохи, события, в которых участвовали, образы тех людей, с которыми общались.
Публицистика Имая Насыри (1898-1942), Булата Ишемгула (1900-1938), Гарифа Гумера (1891-1974) строилась на иной основе. Они поднимали прежде всего проблемы религии, литературы и искусства.
Принципиальное значение в определении идейной позиции Имая Насыри имеет его статья «Революция и культура»2. Автор выступает против упрощенного понимания содержания «культуры». В представлении некоторых, утверждает он, явление культуры сводится к умению читать и писать, но оно значительно шире, можно говорить о культуре производства, необходимо повышать и общественное сознание. Вместе с тем Имай Насыри оценивает события с позиций воинствующего атеизма. При этом он исходит из того, что царизм для подавления активности масс использовал, с одной стороны, жандармерию, с другой - религию. Эти мысли он раскрывает в статьях «Октябрь и атеизм», «Язмышмы эллэ сэбэпме» («Рок или причина») [9]. Как сторонник пролеткультовских взглядов, Имай Насыри в статье «ШэYрэ килен» («Невеста Шаура») подчеркивал: «У революции такая твердая рука -с суждениями отдельных личностей не считается, препятствий, хотя они могут быть и прекрасными, уничтожает беспощадно» [10]. Бескомпромиссностью подхода выделяется отношение автора и к национальной музыкальной культуре. Имай Насыри особо не ценил прошлое наследие. Его эстетические взгляды характеризуются односторонностью.
Вопросы театра в конце 1920-х гг. ставились дискуссионно. Многие утверждали, что театр не в состоянии выдержать конкуренцию с кино, у него нет перспективы, говорили о серости репертуара, о постановках одних и тех же спектаклей, об их разжеванности. Считали, что театр может выжить лишь в виде эстрадных представлений. Основу для оптимистических прогнозов Даут
2 Башкортостан. 1928. 22 марта.
Юлтый видел в том, что простой зритель восторженно встречал и доброжелательно отзывался о спектаклях башкирского театра. Автор подчеркивал: есть спектакли, которые не сходят со сцены в течение ряда столетий. Каждое поколение прочитывает их по-новому. В то же время он соглашался с некоторыми мнениями оппонентов: многие пьесы не выдерживают критики, оставляет желать лучшего игра актеров. Однако и такой театр в состоянии заполнять духовный вакуум, и такой театр востребован в данном обществе. Дело в том, что основная масса не в состоянии посещать профессиональные театры высокого мастерства.
Даут Юлтый успевал публицистически обобщать и факты социально-экономического порядка. В очерке «Шеф-паровоз», опубликованном отдельным сборником в 1934 г., он описывает колхозное движение. Здесь документальность переплетается с художественностью. Очерк начинается с описания будней редакции: «Шестое ноября. 11 часов утра. Мы в редакции спешно готовим лозунги и пишем транспаранты для завтрашней демонстрации... Из горкома звонок: “Брось все дела. Сегодня же с группой рабочих с паровозоремонтного завода выезжай в Алкино. Там выступишь на праздничном митинге перед крестьянами”». Далее автор подробно говорит о том, как доехали до места назначения, о знакомстве с сельчанами.
Судьба героев типична для того времени. Где только не работал в молодости председатель колхоза Шакир-агай: сплавлял лес, добывал уголь, участвовал в империалистической войне, в гражданской - воевал под командованием Блюхера. Или же другая героиня очерка - Сабиля-апай, угнетенная деревенская женщина, выучившись на курсах, становится активным общественным деятелем. Живым воплощением противоречивой эпохи предстают сельский кулак Ислам и середняк Ямай.
Данный очерк наметил в башкирской публицистике новое направление, которое наиболее полно было освоено Али Карнаем (1904-1943). Его серия очерков об освоении башкирских целинных земель: «Тракторзар герлэй» («Гул тракторов»), «Далалагы уттар» (1932; «Огни в степи») [11, № 5-6], о становлении башкирских нефтяников - «Ишембай» (1932; «Ишимбай») сразу же привлекли внимание широкой аудитории.
В январе 1930 г. А. Карнай выступил с обращением к собратьям по перу: «Писатели - в гущу гигантских строек!». «Пусть это станет не простой командировкой, простым «наблюдением», -писал он. - Здесь, с одной стороны, будет польза советской общественности, с другой - самим писателям откроются большие возможности для опыта, для теснейшего общения с трудовой массой, для отражения современного строительства в литературе» [11]. Вскоре он устроился трактористом в один из совхозов Давлекановского района и работал наравне с другими рабочими. «Огни в степи», таким образом, «зажглись» на основе «смены профессии».
Очерк посвящен показу организации одного совхоза на целине. Главный герой произведения -тракторист Нагимов проявляет настойчивость в преодолении трудностей. Таковыми представлены и другие персонажи произведения: комсомольцы Галлямов и Сания, плотники Галимьян и Галия. Герои раскрываются в отношении к своим трудовым обязанностям. Они запоминаются и индивидуальными чертами характера: Нагимов, например, выражая свои чувства к Галии; Муратов же, как руководитель, выделяется широкой эрудицией, отношением к искусству. Однако обилие персонажей помешало автору полнее раскрыть центрального героя произведения.
Двигателем сюжетной линии «Ишимбая» являются вымышленные герои - рядовые башкирские нефтяники, хотя фигурируют и те, которые, по утверждению автора, взяты из реальной действительности без изменений, со своими именами и фамилиями.
Вначале перед читателем разворачивается картина разведывательных работ, которые проводились на Южном Урале в начале XX в. геологом Михаилом Никольским. В докладной записке он писал, что в регионе нет и следов нефти, однако в дневнике отметил обратное: данные утверждают, что здесь есть нефть. Молодой специалист лелеял надежду, что с помощью тестя самостоятельно освоит богатые нефтяные залежи. Но произошла революция, открывателями и хозяевами стали вчерашние батраки.
Автор прибегает к контрастной форме изложения: наемные башкиры (один из них - подросток, станет в 1930-е гг. буровым мастером) Никольского выполняли земляные работы летом, в погожие дни. Работа казалась очень тяжелой, и зарплату не смогли получить сполна. Впоследствии башкирские нефтяники устанавли-
вают скважины зимой, в холод, в буран, но все трудятся с огоньком, проявляют инициативу. Следующая деталь: сломалась буровая машина. Обычно на ее капитальный ремонт требовалось пятнадцать рабочих дней, ныне же справились за четыре дня. Прием антитезы используется и в описании природы: в прошлые времена в этих краях царил покой, а теперь - гул электростанции, грохот машин, а огни электростанции затмевают блеск звезд.
Очеркист ставит обобщенного, вымышленного героя в ситуации, которые происходили в действительности, в окружение адресных персонажей. В образе Гарея Янбулатова он убедительно показывает становление нефтяников из башкир, создавая тем самым собирательный портрет в одном герое. Придавая очерковому содержанию художественную форму, Али Карнай публицистически обобщил трудовой энтузиазм и развитие профессиональных навыков. В послесловии об этом сказано следующее: «Разве нет тех черт характера в людях, борющихся за башкирскую нефть, которых мы находим в Ян-булатове? Я стремился собрать воедино жизнь десятков, сотен людей в одном лице - Гарее Ян-булатове...» [12].
Имея богатый опыт очеркиста, Али Карнай размышлял и о своеобразии жанра. Он считал, что «.очерк - сильное художественное орудие в строительстве новой жизни. С его помощью . мы должны показать нынешнее напряженное строительство, показать его коллективного героя» [12]. Неудивительно поэтому, что в публицистике 1930-х гг. очерк занимает особое место. Без очерков Мажита Гафури, Даута Юлтыя, Али Карная, Имая Насыри невозможно представить развитие башкирской публицистики в послереволюционные десятилетия.
Однако типологическая узость национальных периодических изданий мешала профессиональному росту публицистов. Лишь в 1920-1930-е гг. происходит окончательное становление башкирской публицистики, которую стали активно использовать как орудие в формировании общественного мнения, как средство воздействия на социально-экономические, этико-эстетические процессы в обществе. Публицистика стала, с одной стороны, показателем уровня этнической культуры, с другой - начала активно влиять на ее состояние.
Свои публицистические статьи, беседы, воспоминания, собранные воедино, Мустай Карим
предваряет следующими строками: «... эту книгу ... объединит огонь литературы» [13, с. 245]. Описывая те или иные события, Мустай Карим всегда делает поучительные умозаключения. Например: «Одна из моих бабушек была слепая. Внуки и внучки водили ее по очереди. Я также исполнял свои обязанности поводыря. Однажды, оказывается, я прямо на улице остановился и заявил бабушке: “Ты не бери меня за руку, а держись за подол моей рубашки и иди сзади, иначе люди могут подумать - этого мальчика ведет слепая старуха”. С точки зрения ребенка, заявление было довольно резонное. Но когда я стал взрослым, мне не всегда удавалось соблюдать такую необходимую порой категоричность. Бывало, менее зрячие, чем я, брались водить меня за руку, а я не говорил: “Отпустите мою руку, сами держитесь за меня!”» [13, с. 252].
Воспоминания тематически можно сгруппировать следующим образом: о детстве («С первой весенней травы», «О себе. Не только о себе»), о войне («Зеленый цвет победы»), о событиях мирной жизни («Путь из прошлого в будущее»), о встречах с коллегами по перу.
Статьи и беседы условно можно рассматривать как размышления по поводу творческой биографии известных художников слова («Тукай», «Его присутствие», «Свет в трех окнах», «О Расуле Гамзатове» и др.), в связи с историческим прошлым родного народа («Башкирское тавро», «От поля до поля»).
Используя интимный, т.е. эпистолярный, жанр - форму письма и отталкиваясь от первых книг поэтов, подающих надежды, Мустай Карим, с одной стороны, проявляет заботу о большой литературе («... сражающихся стихотворений мало. Стихотворения, зовущие к борьбе, стихи-призывы есть. Но стихов-бойцов немного» [13, с. 359]), делает широкие обобщения («Если людские сердца - высокий утес, то поэзия - море в бурю» [13, с. 359]), с другой - оказывает необходимую поддержку молодым талантам («Автор сборника “Родная земля” - Абдулхак Игебаев -человек не без способностей»; пожелания Марату Каримову: «Пусть твои стихи будут крепки и нежны, как распускающаяся почка, пусть живут долго, как вековой дуб» [13, с. 348]; о Рами Гарипове: «При внимательном чтении “Юрюзани” ... я видел одно общее, что можно считать основой подлинного творчества. Это - цельность твоего поэтического взгляда на мир...» [13, с. 349] и др.).
Важны размышления М. Карима по поводу художественного перевода: «Перевод - это всегда самостоятельное произведение... В переводе поэзии не желательны ни буквальность передачи, ни чрезмерная вольность пересказа. Каждая крайность по-своему разрушает живую ткань стиха» [13, с. 359], театра: «Человеку, наверное, всегда подспудно хотелось посмотреть на себя со стороны. Эту возможность дает ему только лицедейство» [13, с. 363], в ходе бесед: «Все люди, если они не перестали быть людьми, строят всю свою жизнь, как мосты от берега бренности к берегу вечности... Человек, имеющий отношение к творчеству, может обрести себя как художник тогда, когда он будет ощущать боль другого, когда эта боль станет его болью... Человек может стать личностью, т.е. внутренне свободным, только в борьбе с самим собой, в борьбе за свои принципы» [13, с. 430].
Публицист Мустай Карим, в отличие от художника пера, мастера слова Мустая Карима, который расшифровывает прошлое, настоящее и будущее по наитию на основе божественного озарения, разумеется, прежде всего представитель своей эпохи, творение того общества, где сформировалось его мировоззрение. Не следует подходить одинаково к оценке его публицистических и художественных произведений. Публицистика М. Карима, созданная рукой поэта, отличающаяся всегда образным, крылатым языком, колоритными сравнениями, широкими социальными обобщениями, искренностью, тем не менее явилась продуктом известной идеологии; иногда в большей, иногда в меньшей мере служила интересам проводимой в то время политики. Поистине же большой художник, как правило, не в состоянии всегда угождать существующей власти, ибо, как доказывает история развития человечества, в мире никогда и нигде не бывало еще идеальных правителей. Вместе с тем несомненно то, что целый ряд публицистических произведений М. Карима входит в сокровищницу духовного богатства башкирского народа.
Таким образом, национальные традиции башкирской публицистики, корни которых уходят в творчество сэсэнов, сложились в течение веков. Вместе с тем наиболее интенсивное функционирование художественной публицистики приходится на ХХ столетие. Накопленный опыт творчески используется современными публицистами.
ЛИТЕРАТУРА
1. Черепахов М.С. Проблемы теории публицистики. М.: Советская Россия, 1973. 272 с.
2. Прохоров Е.П. Искусство публицистики: Размышления и разборы. М.: Советский писатель, 1984. 359 с.
3. Горький М. Собр. соч. в 30 т. Т 30. М.: Художественная литература, 1956.
4. Большой энциклопедический словарь. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.; СПб.: Энциклопедия, 1998. 960 с.
5. Богат Е. Урок. М.: Советский писатель, 1982. 115 с.
6. Национальный архив РБ. Ф. 798 (Наркомпрос БАССР). Оп. 1. Д. 1283. Л. 22.
7. Башкортостан. 1924. 30 января. 16 марта.
8. Белем (Знание). 1925. № 11, 12.
9. Дэхри (Безбожник). 1927. 7 ноября; 1928. 1 февраля.
10. Башкортостан. 1926. 31 марта.
11. Октябрь. 1930. № 5-6, 11-12.
12. Коммуна. 1930. 19 января.
13. Карим М. Собрание сочинений в 3 т. Т. 3. М.: Художественная литература, 1983. 479 с.
REFERENCES
1. Cherepakhov, M.S. Problemy teorii publitsistiki [Issues in the Theory of Journalism]. Moscow: Sovet-skaya Rossiya press, 1973. 272 p. (in Russ.).
2. Prokhorov, E.P. Iskusstvo publitsistiki: Razmy-shleniya i razbory [The Art of Journalism: Reflections
and Analysis]. Moscow: Sovetskiy pisatel’, 1984. 359 p. (in Russ.).
3. Gorky, M. Sobranie sochineniy v 30 t. T. 30 [Collected Works in 30 Vols. Vol. 30]. Moscow: Khudozhest-vennaya literatura press, 1956 (in Russ.).
4. Bol ’shoy entsiklopedicheskiy slovar ’ [Great Encyclopaedic Dictionary]. 2nd Ed., Revised and Supplemented. Moscow; St. Petersburg: Entsiklopediya press, 1998. 960 p. (in Russ.).
5. Bogat, E. Urok [Lesson]. Moscow: Sovetskiy pisatel’, 1982. 115 p. (in Russ.).
6. Natsional’nyj arkhiv RB. F. 798 (Narkompros BASSR). Op. 1. D. 1283. L. 22 [The National Archives of the Republic of Bashkortostan. Fund 798 (the BASSR People’s Commissariat of Education). Bourdereau 1. Individual File 1283. P. 22] (in Russ.).
7. Bashkortostan Newspaper. January 30, March 16, 1924 (in Bashkir).
8. Belem [Knowledge]. 1925. Nos 11, 12 (in Bashkir).
9. Dehri [An Atheist]. November 7, 1927; February 1, 1928 (in Bashkir).
10. Bashkortostan Newspaper. March 31, 1926 (in Bashkir).
11. Oktyabr ’- October Journal . 1930. Nos 5-6, 1112 (in Russ.).
12. Kommuna Newspaper. January 19, 1930 (in Russ.).
13. Karim, M. Sobranie sochineniy v 3 t. T. 3 [Collected Works in 3 Vols. Vol. 3]. Moscow: Khudozhestven-naya literatura press, 1983. 479 p. (in Russ.).
DOI 10.24411/2223-0564-2019-10110 F.A. Nadrshina (Ф.А. Надршина) УДК [398.22:392](=512.141):598.2
BIRD CULTS IN THE LEGENDS AND RITES OF THE BASHKIRS (КУЛЬТ ПТИЦ В ЛЕГЕНДАХ И ОБРЯДАХ БАШКИР)1
Аннотация
В статье рассматриваются легенды и некоторые обряды, в основе которых сохранены мотивы мифологического характера.
Мотивы: 1. Птицы-демиурги: утка (Землю сотворили утки, вынося ил со дна моря); журавль (Кош юлы ‘Млечный путь’ - звездная дорога, образовавшаяся из рассыпанных во время бури журавлиных перьев);
1 Translated from Bashkir by Z.A. Rakhimova.
Надршина Фануза Аитбаевна, доктор филологических наук, главный научный сотрудник отдела фольклористики Института истории, языка и литературы Уфимского федерального исследовательского центра РАН (Уфа), e-mail: [email protected]
Fanuza A. Nadrshina, Dr. Sc. (Philology), Chief Researcher, Department of Folklore Studies, Institute of History, Language and Literature, Ufa Federal Research Centre, Russian Academy of Sciences (Ufa), e-mail: [email protected]
