CC BY
44
Н.Г. Каримова
Институт искусствознания Академии наук Узбекистана,
Ташкент, Узбекистан
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ХРОНИКА ПЕРВЫХ КИНЕМАТОГРАФОВ БУХАРЫ
Аннотация:
В данной статье речь идет о первых опытах показа в Бухаре киносеансов, о характере взаимоотношений простых граждан, содержателей кинотеатров с органами имперской власти и местными ведомствами, о запретных санкциях, в случае нарушения установленных правил. Здесь приводятся архивные источники, на основе которых можно судить о состоянии развития кинобизнеса на ранней стадии его становления в регионе.
Ключевые слова: кинематограф, Российское Императорское политическое агентство, Старая Бухара, Новая Бухара, кинобизнес, письмо-прошение, этические и идеологические установки, разрешительные функции, условия содержания кино.
N. Karimova
Institute for Art Studies of Academy of Sciences of Uzbekistan,
Tashkent, Uzbekistan
A DOCUMENTARY CHRONICLE OF THE FIRST CINEMATOGRAPHY OF BUKHARA
Abstract:
In this article the author deals with the first film screenings in Bukhara, the nature of the relationships between the ordinary citizens, the holders of cinemas and the representatives of the Imperial power and as well as local authorities in relation to prohibitive sanctions in case of rule violation. The archive materials listed therein help the task of assessment of the development of the film business during its formative years.
Key words: cinema, Russian Imperial political Agency, the Old Bukhara, the New Bukhara, the film industry, Bukhara government, the letter of request, ethical and ideological orientations, licensing functions.
Возникновению в начале 1910-х годов первых кинематографов в Бухаре предшествовал ряд разрешительных мер по письменному заявлению заинтересованной стороны в Российское Императорское политическое агентство1, которое обращалось при своем согласии в Бухарское правительство за принятием окончательного вердикта.
Деятельность политического агентства не ограничивалась только дипломатическими акциями, а играла существенную роль в реформах общественной и культурной жизни города. Кинематограф2 рассматривался прежде всего как коммерческое предприятие наряду с другими формами предпринимательства. Но при определенных условиях приходилось считаться с его идеологическими и этическими установками. Например, не рекомендовалась демонстрация фильмов во время богослужений или мусульманских праздников.
Российское полицейское чиновничество, находившееся на службе в Бухаре, не поддерживало авантюрного рвения определенной части российских граждан к большой и скорой прибыли при ничтожно малых затратах. Разорившийся коммерсант вынужден был порой в погоне за легким заработком удариться в сомнительные занятия — «торговать водкой, порохом, оружием, анашой и проч.», что трудно поддавалось контролю со стороны полицейского управления с штатом в 10—12 человек.
К маю 1911 года относятся Правила по устройству и содержанию временных театров-кинематографов в балаганах Старой Бухары. Выработанные применительно к местным условиям 12— 13 мая 1911 года за № 683 на основе Циркуляра Министерства внутренних дел и утвержденные 24 февраля 1912 года в Новой Бухаре Российским Императорским политическим агентом Бухары Самовым, они созданы, как видно, в целях упорядочения распространившегося тогда быстрыми темпами и трудно управляемого кинобизнеса [1].
В 14 пунктах данного документа, опубликованного в местной газете в рубрике «Официальный отдел» под заголовком
1 Российское Императорское политическое агентство, учрежденное царским правительством 1 января 1886 года, выполняло функции между посольством и генеральным консульством России в Бухарском эмирате.
2 Здесь кинематограф, синематограф, кинотеатр — синонимы. — Н.К.
«Обязательное постановление» [2], инструктируется устройство аппаратной камеры, электрического освещения, посадочных мест, включая количество рядов, расстояние между рядами, плотность расстановки стульев («надежно прикрепленных к полу»). Здесь же говорится о правилах противопожарной безопасности, запрете на проведение «кинематографических театров» на вторых этажах и т.д.
Не обошлось и без установок идеологического характера. Так, владельцам кинематографа вменялось в обязанность составление на каждый отдельный сеанс картины «надлежащей программы», которая должна утверждаться начальником местной полиции. Время закрытия кинематографа также определялось соответствующими инстанциями. Для зрителей предусматривались входные билеты. Нарушение этих правил влекло за собой административную и другую ответственность владельца вплоть до закрытия кинематографа.
Интересный исторический и фактический материал представляют собой письменные прошения российских подданных об открытии кинотеатров в различных городах Бухарского эмирата и ответы на них Бухарского правительства, передаваемые посредством Российского Императорского политического агентства.
В письме на имя полицмейстера русской части г. Ташкента от 18 февраля 1912 года, направленном политическим агентом Бухары, высказана просьба уведомить господина Макса о том, что Бухарским правительством ему предоставляется право «во время Сейля, в марте сего года, держать в г. Бухаре синематограф» [3].
Здесь нельзя не заметить того обстоятельства, что практически все вопросы, связанные с кинематографом, решались не без участия полицейских служб.
Не всегда ответы на просьбу провести показ киносеансов в Бухаре во время народных гуляний носили разрешительный характер. Так, на письменную просьбу от 18 апреля 1912 года жителя Елизаветинской губернии Шушинского уезда, «неграмотного» Константина Ивановича Арустамова, разрешить «поставить балаган с синематографом в Богоутдине», 22 апреля того же года со стороны Бухарского правительства дан отрицательный ответ. Посредником в этой переписке выступило, как тогда
полагалось, Императорское политическое агентство, куда адресовались и письмо К.И. Арустамова и ответ Бухарского кушбеги, переведенный на русский язык:
«На Ваше письмо от 19 апреля с.г. за №2557 сообщаем Вам, что во время (весеннего) праздника "гульсурх", продолжающегося 4 недели, Богоутдин посещается богомольцами, в виду чего устройство синематографа находим неудобным» [4].
Однако в данном случае, как видно из содержания письма, отрицательный ответ мотивирован этическими соображениями по отношению к традиционным религиозным устоям и ценностям коренного населения.
В отдельных документах можно найти любопытные сведения о состоянии городского кинематографа, роли и значении киносеансов в жизни горожан. Наглядный пример тому письмо домовладельца Новой Бухары Владимира Родионовича Мешкова от 9 января 1912 года, адресованное в Российское Императорское политическое агентство, где он просит ходатайствовать перед эмиром об открытии кинематографа в городе Карши:
«Развитие кинематографа уже вошло во вкус, и население Бухарского ханства и туземцы видят в нем не праздное увеселение, а более просвещенное. В кинематографе они получают не только лишь одно развлечение, но и массу кое-чего научного, здесь они получают наглядное представление о разных странах и событиях древних времен и проч. Вообще кинематограф это есть научная цель. Идя навстречу желаниям большинства населения, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать в ходатайстве пред его Высочеством эмиром Бухары Благородной о разрешении мне открыть в центре города Карши Бухарского ханства кинематограф (живые картины). Осмеливаюсь надеяться, что ходатайство мое будет уважено, так как кинематограф — такое невинное развлечение одинаково безвредное, наоборот даже научное как для европейцев, так и мусульман. Дни, воспрещающие мусульманам посещение кинематографа, мною будут строго соблюдаться, руководствуясь указаниями Правительства» [5].
Ответ на это письмо в архиве, к сожалению, не сохранился. Но здесь более важна сама информации, свидетельствующая о популяризации кинематографа в городах Бухарского эмирата, о
научно-просветительской и развлекательной функциях и востребованности кино местным населением.
В 1912 году в городах Бухарского эмирата находят место также «колографии» — развлекательные визуальные средства. Тому подтверждение — посланное в сентябре того же года, через посредство Воинского начальника г. Чарджуй, на имя Российского Императорского политического агента в Бухаре — письмо горожанина Черняка Моисея Хаимовича с его просьбой открыть в городе колографию [6].
В числе обращений кинематографического содержания — прошение Марии Ивановны Гегелашвили от 23 января 1912 года в адрес управляющего Императорского политического агентства с ходатайством пред Бухарским правительством о разрешении на организацию кинематографа в Старой Бухаре.
Неведомо, чем разрешился этот вопрос [7]. Однако в письме от 17 июля 1915 года по тому же адресу, но уже от имени другого лица — Ноя Константиновича Гегелашвили (возможно, супруга Марии Гегелашвили), есть аналогичная просьба, только связанная на сей раз с городом Кермин [8].
Еще одно письмо, датируемое январем 1912 года, принадлежит владельцу кинематографа Юлию Мотылю, где он просит о предоставлении ему добавочного места для строительства машинного отделения и колодца, с целью обеспечения его заведению пожарной безопасности [9].
Фамилия этого человека встречается пять лет спустя в другом весьма любопытном документе — копии Постановления за подписью начальника полиции Старой Бухары, о наложении штрафных санкций на содержателя кинематографа Мотыля Юлия за позднее завершение киносеансов.
«В силу исключительных условий переживаемого момента содержателю кинематографа в ст. Бухаре Мотылю полицией было предложено объявлением за №2219 1916 года заканчивать демонстрировать картины в 9 часов вечера, как это было поставлено ему условием при выдаче разрешения на открытие; между тем установлено, что Мотыль, несмотря на неоднократные предупреждения, в период конца прошлой и начала этой недели заканчивал сеансы к 10-ти часам вечера, почему я — начальник полиции Старая Бухара, на основании параграфа 13 и 14 обяза-
тельного Постановления от 24 февраля 1912 г. постановил: просить Политическое Агентство о штрафовании содержателя кинематографа Мотыля Юлия на двадцать пять рублей».
Обращают на себя внимание детали, которые свидетельствуют о характере функционирования в тот период кинематографа. Ю. Мотыль на протяжении многих лет занимается демонстрацией картин в старой части Бухары, то есть среди местного населения города. Работа кинотеатра находилась под внешним контролем полицейского управления, которое в то же время не имело права самостоятельно штрафовать или наказывать держателей кинематографа.
Как видно, идеологические и правовые рычаги воздействия на кинематограф и управления кинематографом имелись лишь у Императорского политического агентства, которое ряд вопросов (в том числе открытие заведения, демонстрация киносеансов) решало с участием местного управления.
Интересно и замечание полицейского чиновника об «исключительных условиях момента», имеющего в виду, вероятно, политическую ситуацию в России, а также в самой Бухаре накануне Первой мировой войны.
Характерно, что Императорское политическое агентство в ряде случаев демонстрирует свое право на самостоятельное принятие решений, касающихся кинематографического дела в городах Бухарского эмирата.
Так, на просьбу екатеринославского мещанина Хаима Янке-левича Сквирского от 5 декабря 1915 года об открытии синематографа в Карши [10] агентство дало отрицательный ответ, направленный 22 декабря того же года в Екатеринославское полицейское управление [11].
В целом популярность первых хроникальных и игровых киносеансов, где бы они ни демонстрировались: в кинотеатрах Ташкента, Самарканда, Ферганы или в других городов Туркестанского края, Хивинского ханства, Бухарского эмирата, очевидна. Интерес к ним зрителей разных возрастов, социальных слоёв обусловлен не только техническими новшествами, но и содержанием, и средствами выражения.
Если предпринимательские круги преследовали материальную выгоду, то идеологические службы своего времени (агент-
ства, министерства, полицейские ведомства) видели в кино пропагандистскую силу и инструмент воздействия на сознание масс, чему свидетельствами являются документальные материалы и сама практика живого экрана.
Причина популярности кино — это зрелищность, динамичность, всеохватность событий, пространства и времени, бесперебойная смена кадров, доступность, сгущенность эмоций, чувств и переживаний. Это, наконец, вовлеченность в мировой технический прогресс, погруженность в судьбы персонажей, сопричастность внешним событиям.
Но всему этому еще предстоит осуществиться в новых масштабах, в новых качествах, где главное — это идейно-смысловое, образно-эстетическое наполнение. И начало этому уже было положено.
Список литературы Referemces
1. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 970, л. 2-2б.
Central'nyj gosudarstvennyj arhiv Respubliki Uzbekistan, fond I-3, opis' 1, edinica xraneniya delo 970, list 2-2 b. (CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 970, l. 2-2b.) [Central State Archive of the Republic of Uzbekistan, Fund I-3, inventory 1, storage unit, the case 970, sheet 2-2 b. (CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 970, sh. 2-2b.)]
2. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 970, л. 3.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 970, l. 3. [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 970, sh. 3.]
3. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 456, л. 12а.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 456, l. 12a. [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 456, sh. 12a.]
4. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 456, л. 13.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 456, l. 13 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 456, sh. 13.]
5. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 456. л. 24.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 456, l. 24 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 456, sh. 24.]
6. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 758, л. 336.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 758, l. 336 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 758, sh. 336.]
7. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 456, л. 60.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 456, l. 60 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 456, sh. 60.]
8. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 758, л. 12.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 758, l. 12 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 758, sh. 12.]
9. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 456, л. 30.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 456, l. 30 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 456, sh. 30.]
10. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 758, л. 1.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 758, l. 1 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 758, sh. 1.]
11. ЦГА РУз, ф. И-3, оп. 1, ед. хр. д. 758, л. 3.
CGA RUz, f. I-3, op. 1, ed. xr. d. 758, l. 3 [CSARUz, f. I-3, in. 1, st. un. c. 758, sh. 3.]
Данные об авторе:
Каримова Нигора Ганиевна — кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Института искусствознания Академии наук Узбекистана. E-mail: [email protected]
Data about the author:
Karimova Nigora —PhD, Senior researcher, Institute for Art Studies of Academy of Sciences of Uzbekistan. E-mail: [email protected]
