CC BY
3332
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
УДК 316.62:316.752(045) М.Н. Макарова
ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ КАК АНТИКОРРУПЦИОННАЯ ЦЕННОСТЬ: КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ, ИЗМЕРЕНИЕ И РОЛЬ СОЦИАЛЬНОГО КОНТЕКСТА
В статье определены основные подходы к понятию «добросовестность» (integrity) как антикоррупционной ценности. Выявлено, что антикоррупционный подход является наиболее ориентированным на учет социального контекста в понимании добросовестности. Проанализированы основные методики измерения добросовестности, на основе чего было выявлено, что их использование должно сочетаться с оценкой окружающей социальной среды и ее восприятия участниками исследования. Были рассмотрены такие направления антикоррупционной политики, как «комплаенс» и «эффективное управление». При формировании антикоррупционной политики руководители чаще думают о негативных (запретительных или ограничительных) инструментах борьбы с коррупцией. Однако для формирования правильных поведенческих моделей необходимо ввести позитивные ориентиры и практики для того, чтобы честное поведение стало желаемым, одобряемым и выгодным. Эти установки важно формировать в молодом возрасте, когда формируются мировоззренческие ценностные ориентации, влияющие на всю последующую жизнь. В то же время, понятие добросовестности нельзя сводить к простой противоположности коррупции и иным формам нарушений. При разработке ценностных аспектов антикоррупционной политики необходимо учитывать роль социального контекста, сложившихся норм и традиций в формировании установок относительно коррупции. Для подтверждения этого были использованы теория коллективного действия и концепция социального научения.
Ключевые слова: добросовестность, коррупция, антикоррупционная политика, антикоррупционные ценности. DOI: 10.35634/2587-9030-2024-8-3-332-342 Ссылка на статью:
Макарова М.Н. Добросовестность как антикоррупционная ценность: концептуализация, измерение и роль социального контекста // Вестн. Удм. ун-та. Социология. Политология. Международные отношения. 2024. Т. 8, вып. 3. С. 332-342. https://doi.org/10.35634/2587-9030-2024-8-3-332-342
Введение
Наиболее часто упоминаемой антикоррупционной ценностью является добросовестность (integrity), которая представляется как противоположность неэтичному поведению и коррупции, что отражается в широко распространенных на международном уровне руководствах и обзорах, предлагающих инструменты по предотвращению коррупции и этических нарушений. Однако, как отмечается в ряде исследований, на практике значительная часть внимания, уделяемого честности и неподкупности, носит неявный характер: вместо того, чтобы углубленно изучать, что следует понимать под честностью и неподкупностью в общественной жизни и как ее достичь, исследователи, активисты и политические деятели часто предполагают, что честность и неподкупность будут достигнуты в результате искоренения коррупции [1; 84].
Причина в том, что политика, направленная на борьбу с коррупцией, обычно разрабатывается как реакция на скандалы, или направлена на предотвращение определенных форм поведения. В их основе лежит попытка устранить видимые проявления коррупции, уделяя основное внимание институциональной конфигурации или нормативно-правовой базе, а не на культивировании определенных ценностей среди государственных служащих или иных агентов. Поэтому часто формирование добросовестности поведения превращается в совокупность определенных инструментов, направленных на борьбу с проявлениями коррупции. Например, индекс общественной честности складывается из таких показателей, как внутренний аудит, прозрачность институтов, регулирование лоббирования и конфликта интересов и др., то есть, по сути, это отражение реализации антикоррупционных норм, разработанных международной организацией [2].
Однако «обеспечение того, чтобы государственные служащие не прибегали к коррупции, не является гарантией того, что они будут действовать добросовестно» [1; 85]. Например, госслужащий ведет себя в соответствии с законодательством о коррупции, но позволяет себе оскорбления в адрес населения или конкретных лиц. Поэтому исследователи указывают на необходимость более углуб-
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
ленной концептуализации понятия «добросовестность», в первую очередь для того, чтобы воспитывать и продвигать честное и добросовестное поведение среди различных категорий граждан.
В этой связи необходимо рассмотреть понятие «добросовестность» в западной и отечественной научной литературе. В западной традиции этот термин «integrity») происходит от латинского «integri-tas» (целостность). Оно определяется как последовательность между убеждениями, решениями и действиями, а также постоянное следование ценностям и принципам. Когда кого-то называют честным человеком, подразумевается, что такой человек не подвержен коррупции в результате цельности и связанности ценностей и принципов, которых он придерживается. Это понятие часто предполагает, что ценности и принципы, которых придерживается человек, должны быть этическими ценностями. Некоторые из ценностей, которые часто упоминаются в этой связи, - это «честность», «открытость», «подотчетность» и «благонадежность». В научной литературе она рассматривается в трех аспектах: приверженность моральным и этическим принципам, честность; целостность; состояние целостности и неразделенности; целое или неискаженное; состояние единства; ценность, противопоставленная коррупции и неэтичному поведению.
При анализе этих аспектов наиболее важным для последующего рассмотрения является анализ этой категории в аспекте антикоррупционной ценности, которую можно взять за основу антикоррупционной политики. В то же время для полноценного анализа добросовестности как принципа поведения, противопоставляемого коррупции, необходимо изучить все ее аспекты, рассмотренные в научной литературе и руководствах по противодействию коррупции.
Целью настоящей статьи является выявление методологической концепции, наиболее применимой для последующего анализа добросовестности как антикоррупционной ценности и для разработки инструментов для ее формирования и развития.
Морально-этический аспект добросовестности
Моральная добросовестность (честность) рассматривается как основополагающая моральная добродетель, как основа характера и личностных особенностей. Понятие «integrity» часто переводится на русский язык как «честность». Поступать добросовестно - значит понимать, принимать и выбирать жизнь в соответствии со своими принципами, которые включают в себя честность, справедливость и порядочность. Честность проявляется, когда люди поступают добродетельно, невзирая на обстоятельства или последствия. Таким образом, добросовестность - это критическая связь между этикой и моральными действиями.
Марк Хэлфон формулирует добросовестность в концепте «моральной цели». Он описывает ее с точки зрения преданности человека стремлению к нравственной и честной жизни. По его мнению, добросовестные люди «придерживаются моральной точки зрения, которая побуждает их быть концептуально ясными, логически последовательными, налагают на себя ограничения, поскольку они стремятся не просто занять какую-либо моральную позицию, а следовать обязательству делать то, что лучше всего» [3, p. 37]. Шоттл выявляет, что наиболее распространенными значениями понятия «добросовестность» в его моральном аспекте являются честность и моральная приверженность [4, p. 4]. В то же время большинство представителей социальных наук соглашаются с тем, что не существует консенсуса относительно того, каким может быть объективный моральный стандарт, поскольку само понятие честности совместимо с целым рядом социальных установлений и ценностных систем, характерных для конкретной социальной сферы (института, отрасли, организации и т. п.). Таким образом, моральная концепция добросовестности сама по себе требует конкретизации в соответствии с определенной социальной практикой. Тем не менее, наиболее общими ее характеристиками являются соответствие моральным нормам и действие в соответствии с обязательствами, продиктованными социальными условиями и ценностными приоритетами.
Исследователи также используют эмпирические методы для обоснования этических принципов добросовестности. В частности, Бэрнард с коллегами установили в ходе интервью, что добросовестность включает определенные основные ценности и принципы, которые разделяют все честные люди, независимо от религии или культуры. Кроме того, в рамках исследования были выявлены такие составляющие добросовестности, как уважение и сопереживание к окружающим, стремление жить осмысленной и целенаправленной жизнью, подход к жизни, которому способствуют оптимизм и энтузиазм [5].
Таким образом, моральная добросовестность включает понимание моральных ценностей, готовность выражать и отстаивать их в соответствии со своими внутренними убеждениями, а также придерживаться их в поведении.
Холистический аспект
Холистический подход к пониманию добросовестности восходит к этимологии слова «integrity» - «целостность». Это говорит о том, что достижение добросовестности предполагает достижение целостности; вопрос лишь в том, что должно объединяться в целостность. Ассоциация категории добросовестности именно с понятием «целостность» имеет важный смысл, связанный со способностью людей интегрировать различные аспекты своей личности в гармоничное целое. Вариантов для определения целостности множество. Возможно, сама этимология этого термина в западной интерпретации становится «удобной» для преодоления существующих противоречий и нестыковок в этических концепциях, и в то же время предоставляет массу возможностей для интеграции различных подходов и аспектов.
В данном понимании добросовестность является согласованность действий и ценностей субъекта. По мнению Брики, Кэдмана и Сэмпфорда [6], «последовательность-целостность» - это степень, в которой деятельность агента соответствует заявленным им ценностям.
Джон Бигелоу и Роберт Паргеттер предложили простую модель добросовестности как согласованности. Мы можем различать желания первого порядка (например, желание съесть конфету) и желаниями второго порядка (например, желание перестать есть конфеты). Сила воли заключается в том, чтобы желания низшего порядка соответствовали желаниям высшего порядка. То есть, если я хочу перестать хотеть есть конфеты, то я проявляю силу воли. Целостность, таким образом, - это черта характера, заключающаяся в способности проявлять силу воли в широком диапазоне соответствующих ситуаций [7, p. 44].
В этой связи является интересным исследовательский обзор, предпринятый Робинсоном и коллегами, в котором были подвержены критике ряд традиционных подходов к пониманию добросовестности как целостности [8]. По результатам этого анализа, добросовестность понимается в отношении к различным субъектам или агентам: индивидам, объектам или институтам.
Антикоррупционный аспект
Добросовестность (честность) в научной литературе и антикоррупционных документах чаще всего преподносится как противоположность коррупции. Понятие «Integrity» фигурирует в Конвенции ООН против коррупции; в частности, указывается на необходимость «обеспечения честности и неподкупности, а также содействия формированию культуры, отвергающей коррупцию» [9]. Как в Конвенции, так и в иных антикоррупционных документах это понятие часто сопровождается терминами «прозрачность» и «подотчетность». В основном добросовестность понимается как комплексный показатель, характеризующий деятельность государств по предотвращению коррупции. Так, в документах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) «Обзоры добросовестности государственного сектора» представлен ряд индикаторов, оценивающих борьбу с коррупцией в институтах, прежде всего, государственных органах. Отражением этих показателей является Индекс общественной честности. В большинстве документов международных антикоррупционных организаций термин «добросовестность» определяется через комплекс инструментов, обеспечивающих антикоррупционную деятельность государства, социального института или конкретной организации.»
Антикоррупционный аспект добросовестности исследовал Пол Хейвуд [1]. По его мнению, концепт добросовестности охватывает не только действия государственных служащих, но и более широкие аспекты отношений доверия между правительством и гражданами, учреждениями и клиентами, субъектами государственного и частного секторов. Одним из главных механизмов для достижения антикоррупционных целей и формирования ценностей добросовестности как факторов профилактики коррупционных правонарушений на различных уровнях является трансформационное лидерство, которое может служить примером для государственных служащих и способствовать чувству общей идентичности, цели и ответственности. Такое лидерство также помогает формированию организационной культуры сообщества, открытости и взаимного уважения. В качестве позитивных ас-
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
пектов добросовестности Хейвуд предлагает: нормативную справедливость, открытость и прозрачность, вовлечение граждан и беспристрастные органы власти.
В то же время, Хейвуд рассматривает ряд дилемм, которые формируются при анализе добросовестности, например, соотношение личных ценностей и должностных требований, или критерии учета общественных настроений и социального контекста при принятии политических решений как фактора этичного управления. Добросовестность, по мнению ученого, действует на разных уровнях: в институциональном плане она требует, чтобы все государственные служащие руководствовались одними и теми же институциональными целями, обеспечивая сплоченность и единство. Что касается национального правительства, то добросовестность в смысле целостности требует согласованности между политическим дискурсом и конкретной политикой, которую реализует правительство.
Для анализа добросовестности как антикоррупционной ценности является важным еще один ее аспект, связанный с соблюдением норм и правил. Как правило, он используется в организационном контексте, связанным с таким инструментом, как комплаенс. Комплаенс-контроль - процесс управления рисками, который направлен на добровольное соответствие законодательным и этическим нормам для обеспечения рыночной эффективности и укрепления имиджа компании. Согласно этому подходу, добросовестность является ориентиром для учреждения или организации при проверке принимаемых решений. Добросовестность включает в себя приверженность человека принципам сообщества или организации. По мнению Таригана, добросовестность требует от каждого практикующего специалиста или сотрудника соблюдения принципов добросовестности при выполнении своих обязанностей [10], которые заключаются в следующем: твердая позиция при принятии решений; честность при выполнении задания и справедливость при принятии решений [11].
В отношении государственных органов для обобщения антикоррупционных и этических ценностных ориентиров часто используется термин «правильное (эффективное) управление» (good governance). Морально-этическая составляющая все более активно проникает в стандарты деятельности госслужащих и пополняется такими принципами, как подотчетность, прозрачность, борьба с коррупцией, партисипативное управление и благоприятная судебная система. Культура добросовестности должна быть инициирована на высшем уровне руководства и отражаться в поведении и деятельности должностных лиц.
Как отмечает Кристоф Деммке, в последнее время наблюдается разрастание и одновременно размывание этических норм в системе управления: «Этичное правительство также становится все более сложным и расширяется с раннего фокуса на борьбе с коррупцией и мошенничеством до многих других областей» [12, p. 8]. В частности, в этическую политику коммерческих и государственных организаций активно внедряются антидискриминационные требования. Автор называет эту тенденцию «дестандартизацией», состоящей в сокращении универсальных стандартов и базовых моральных принципов и одновременном расширении частных, индивидуальных подходов к толкованию норм этики, приводящем к моральному релятивизму [12, p. 11]. Его исследования показали, что увеличение количества правил и стандартов может привести к росту нарушений, что может снизить доверие общества к государственным органам.
Измерение добросовестности
Измерение добросовестности тесно связано с измерением коррупции. Существует множество вариантов и индикаторов измерения того и другого, и каждый из них подвергается критике и имеет несовершенства. В задачу настоящей работы не входит подробный обзор способов измерения коррупции и антикоррупционных ценностей, однако, чтобы понять, какие показатели и характеристики используются для исследования добросовестности, следует выявить наиболее показательные из них, отражающие не столько уровень или распространенность коррупции и иных нарушений, сколько эффективность борьбы с ними.
Первая группа измерителей включает объективные характеристики, отражающие антикоррупционные усилия страны, организации или социального института. Они обычно добываются из государственной и международной статистики, отчетов компаний или государственных органов.
Глобальный индекс честности (Global Integrity Index) разработан в 2002 году Центром за общественную честность (Center for Public Integrity). Он содержит около 300 показателей, объединенных в шесть групп (честность государственных сервисов, государственное управление, бизнес-среда и ин-
фраструктура, благосостояние, здравоохранение и образование). Также изучается контроль коррупции, наличие антикоррупционных агентств и эффективность этой деятельности [13].
Индекс государственной добросовестности (Public Integrity Index), разработанный Европейским исследовательским центром по борьбе с коррупцией и государственному строительству (ERCAS), представляет собой оценку эффективности мер государств по борьбе с коррупцией. Он представляет собой результат многолетних эмпирических исследований эффективности антикоррупционных стратегий во всем мире. Состоящий из шести отдельных показателей, индекс служит отправной точкой для разработки основанных на фактах и учитывающих контекст антикоррупционных стратегий в 105 странах. В текущей версии используются пять компонентов (прозрачность бюджета, административная прозрачность, онлайн-услуги, независимость судебной власти и свобода прессы), полученные из одного источника данных на основе оригинальной методологии Мунгиу-Пиппиди и Дадасова [14].
Индикаторы общественной честности ОЭСР устанавливают новые стандарты устойчивости правительств к коррупционным рискам и укрепления честности и неподкупности общества [15]. Сюда вошли три группы индикаторов: стратегические рамки, подотчетность публичной политики и эффективность внутреннего контроля управлением рисками. Среди этих показателей имеются и индикаторы, связанные с внедрением политик, например, индикатор «Уровень реализации мероприятий, связанных со стратегическими целями по обеспечению честности и неподкупности общества», представленный в отчетах о мониторинге, предоставленных национальными органами власти.
Для бизнеса также разрабатываются индикаторы и индексы для измерения честности, добросовестности и эффективности программ комплаенса и антикоррупционных политик. Так, при поддержке Программы развития ООН, был разработан индекс честности бизнеса, который включает ряд показателей, таких, как показатели финансового риска и финансового контроля, данные о технологической безопасности, данные о внутренних расследованиях и сообщениях о нарушениях, подарки и представительские расходы, конфликты интересов и т. д. [16].
Другое направление исследований - это оценка восприятия заинтересованных сторон честности органов власти, институтов и организаций, и эффективности их антикоррупционной политики. Эта оценка формируется на основе опросов стейкхолдеров (граждан, потребителей, партнеров) и экспертов. Наиболее известный из них - Индекс восприятия коррупции, оценивающий страны мира по уровню коррупции, исходя из мнений экспертов международного уровня в области менеджмента, политики, экономики и т. д. Подобные опросы проводятся на различных уровнях (международном, национальном, институциональном, локальном) и включают не только вопросы об опыте коррупции и преставлениях о ее распространенности, но и индикаторы, связанные с эффективностью борьбы с ней. Сюда можно отнести, например, Индекс взяткодателей, специальный Евробарометр о коррупции и др.
В связи с несовершенством как объективных, так и субъективных методов оценки, в последние годы чаще используются интегральные индексы, включающие как объективные данные о коррупции и антикоррупционных мерах, так и данные опросов и интервью со стейкхолдерами. Причем, для оценки эффективности внедрения антикоррупционных программ используются не только количественные, но и качественные данные. Примером является индекс честности, разработанный Глобальным институтом организационной честности, который представляет собой инструмент измерения, который охватывает внутренние и внешние заинтересованные стороны, например, сотрудников, поставщиков, клиентов, а также показатели деятельности организации. Источниками данных служат анализ внутренних данных компании и открытых источников, опросы сотрудников и руководителей, а также качественные интервью с внутренними и внешними экспертами [17].
Отдельно следует отметить инструменты, оценивающие личностную добросовестность, для чего прибегают к инструментам тестирования и саморефлексии. В некоторых странах тестирование честности и неподкупности государственных служащих или сотрудников коммерческих организаций проводится путем имитации коррупционных возможностей (т. е. тестирование на честность) или посредством проверки их образа жизни и биографии. Наиболее распространенными типами тестов на добросовестность являются открытые тесты на честность для оценки отношения человека к конкретным проявлениям нечестности и об их прошлом участии в таком поведении. По мнению экспертов, такие тесты могут снизить затраты на ведение бизнеса за счет выявления людей, которые с меньшей вероятностью будут склонны к оппортунистическим практикам или правонарушениям. Еще одно преимущество заключается в том, что такие тесты дают понять соискателям, что добросовестность является важной ценностью в организации [18]. Так, Эссекский центр по изучению добросовестности
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
разработал опрос о честности [19]. В ходе опроса предполагается проанализировать добросовестность отдельных людей в сравнении с результатами среднестатистического жителя Великобритании. Вопросы включают ситуации из повседневной жизни, например, оправдана ли покупка вещи, о которой известно, что она краденая, или ложь в собственных интересах.
Наиболее распространенными вопросами в анкетах или тестах о добросовестности являются: вопросы о распространенности или рисках коррупции в стране, регионе или организации; об индивидуальном опыте коррупции; вопросы об установках относительно коррупции, то есть насколько те или иные виды коррупционного поведения являются приемлемыми. Реже встречаются вопросы о том, насколько эффективно руководство борется с коррупцией и насколько сами опрашиваемые вовлечены в антикоррупционную деятельность. В рамках Всемирного исследования ценностей (The World Values Survey), Международной программы социальных исследований (International Social Survey Programme), Проекта мировой справедливости (World Justice Project) и других существующих инструментов исследования задаются вопросы, которые могут быть использованы для построения показателей добросовестности. Например, во Всемирном исследовании ценностей [20] гражданам предлагается оценить по 10-балльной шкале приемлемость различных видов поведения, в число которых входит мошенничество с налогами и получение взятки.
Основная проблема при проведении таких оценок связана с надежностью ответов. Люди могут ответить так, как от них ожидают, а не так, как есть на самом деле. Другие критики тестов на добросовестность утверждают, что они могут нарушать нормы конфиденциальности, поскольку они часто включают личные вопросы [21]. Тем не менее, опросы, связанные с выявлением установок по отношению к недобросовестному поведению и предрасположенности к коррупции (оценка личной добросовестности), могут быть применимы для оценки эффективности антикоррупционных мер и антикоррупционного обучения, а также для выявления когнитивных и ценностных ориентаций, нуждающихся к корректировке. Поэтому их использование должно сочетаться с оценкой окружающей социальной среды (например, политики компании или государственной программы противодействия коррупции) и ее восприятия участниками исследования (например, мнения сотрудников о том, как работает этический кодекс организации, или о том, насколько эффективно правительство борется с коррупцией). Как при разработке, так и при интерпретации результатов исследования необходимо учитывать множество контекстуальных факторов и сенситивность тематики [7, p.6]. Для этой цели необходимо оценить роль социального контекста в формировании установок по отношению к коррупции и антикоррупционных ценностей.
Роль социального контекста в обосновании и формировании антикоррупционных ценностей
В последние десятилетия ведется дискуссия о возможности «антикоррупционного консенсуса», который должен формироваться между различными агентами, например, между национальными государствами, между государством, бизнесом и гражданским обществом или между подходами к противодействию коррупции. Наиболее спорным такой консенсус выглядит не с точки зрения базовых антикоррупционных принципов, а с позиции реализации этих принципов в конкретных социальных условиях. В последние годы растет критика универсалистских подходов к борьбе с коррупцией, концепций в духе «серебряной пули» и международных организаций, реализующих антикоррупционные кампании в странах третьего мира. Подчеркивается низкая эффективность усилий по предотвращению коррупции, организованных по универсальным «лекалам». Мальте Герфарт видит причины подобных неудач в многообразии и противоречивости подходов к определению и измерению коррупции, в либерально-рационалистических предпосылках доминирующей теоретической концепции коррупции, в проблемах легитимности в отношении правительств, которые занимаются борьбой с коррупцией, а также в одностороннем анализе причин и последствий коррупции. В то же время он отмечает сложность социальной и культурной контекстуализации универсалистской концепции коррупции [22].
Дэниел Кауфман, который до 2008 года отвечал за антикоррупционные исследования во Всемирном банке, считает важными эндогенные факторы коррупции. Так, устойчиво высокий уровень коррупции может быть обусловлен неэффективными стратегиями и низкими стимулами для борьбы с коррупцией [23, p. 3]. Он также предполагает, что национальным элитам не хватает политической воли для борьбы с коррупцией, поскольку коррупционные схемы для них являются выгодными. Однако наиболее распространенным фактором, препятствующим эффективной борьбе с коррупцией, является укорененность коррупции в общественном сознании, ее «нормализации».
Для анализа укорененности коррупции в ценностях и нормах общества часто используются две теории: теория коллективного действия и концепция социального научения. Теория коллективного действия предполагает, что все акторы - представители власти, бюрократы и граждане - максимизируют свои собственные интересы. Однако это не означает, что все они по определению коррумпированы. Рациональность в значительной степени зависит от общих ожиданий относительно того, как будут действовать другие люди. Поскольку ожидается, что достаточно большое количество акторов будет играть нечестно, каждый из них может получить личную выгоду от коррупционных действий [24]. Следовательно, в условиях, когда коррупция является ожидаемым поведением, просто не найдется акторов, готовых взять на себя контроль над коррупцией. Это означает, что при определенных условиях все они могут быть коррумпированы, поскольку такое поведение является нормальным и ожидаемым для данной среды. Эта теория делает акцент на социальной и политической среде, которая влияет на ценности людей. В обществах с системной коррупцией, например, в постсоветских странах, люди склонны воспринимать коррупцию как образ жизни. Никто не хочет быть изгоем в таком обществе. Расма Карклинкс в книге «Система заставляет меня делать это» пишет, что, несмотря на усиление антикоррупционных мер в посткоммунистических странах, их реализация не привела к реальному развитию подотчетности из-за отсутствия политической воли, в результате чего усилилась тенденция к формированию неформальных сетей, патримониализму, клиентелизму, непотизму и иным подобным практикам [25].
Однако ценности и нормы, способствующие коррупции, формируются не только под влиянием культурных традиций или устоявшихся привычек. Такие нормы, как правило, подпитываются «сверху» коррумпированными органами власти и политическими режимами, формирующими определенный тип культуры и поведенческие паттерны.
Эта проблема находится в центре внимания А. Мунгиу-Пиппиди, которая пытается раскрыть причины неудач антикоррупционных реформ, проводимых при участии международных организаций [26, р. 88]. Она утверждает, что в этих странах наблюдается так называемый партикуляристский тип политической культуры, характеризующийся «социальным порядком закрытого доступа», в котором воздействие власти на население обусловлено социальным статусом в обществе, личными взаимоотношениями и в котором люди не ожидают справедливости и прозрачности от государственных решений. Такой тип культуры в основном характерен для государств с авторитарными режимами и стран, недавно вступивших на путь демократических преобразований. В отличие от них, страны с универсалистским типом культуры и «социальным порядком открытого доступа» характеризуются открытостью политических и экономических институтов, безличной и открытой конкурентной средой. Сюда относятся страны, в которых демократические ценности прошли многовековую историю своего развития.
Другой теорией, обосновывающей укорененность коррупционных ценностей и влияние социального контекста на этот процесс, является теория социального научения [27]. Согласно этой теории, поведение индивидов усваивается путем наблюдения и взаимодействия. Склонность к коррупции и представления о ее распространенности рассматриваются исследователями как «дескриптивные нормы», которые интернализируются в процессе социализации на основе получаемой информации о том, как реализуются антикоррупционные законы, как наказывают за коррупцию и т. д. Представления формируются на основе личного наблюдения, общения и информации из СМИ (например, о коррупционных скандалах) и играют важную роль в создании когнитивных моделей или образов коррумпированности конкретных социальных групп (например, органов власти и государственных служащих) или институтов.
Теория социального научения также может объяснить роль отношения к коррупции в вовлечении людей в такое поведение. Согласно этой теории, люди принимают решение о вовлечении в противоправные действия из-за их восприятия их распространенности среди сверстников или в обществе. Эту ситуацию хорошо описал Мюрдаль: «Если все являются коррумпированными, почему бы и мне не быть коррумпированным?» [28]. Ашфорд и Ананд использовали теорию социального научения для объяснения нормализации коррупции в организации [29]. Социальный контекст, влияющий на вовлеченность в нечестные практики, по их мнению, может определяться лидерством: руководитель, который неформально поощряет коррупцию или молчаливо потворствует ей, в определенной степени санкционирует ее [29, р.7]. Кроме того, организационные структуры и процессы часто построены таким образом, чтобы оградить старших руководителей от ответственности, тем самым еще больше поощряя коррупцию. Например, акцент на целях, а не на средствах, или использование уст-
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
ных и общих приказов относительно средств, в сочетании с минимальным надзором и документированием, позволяют руководителям избегать ответственности за нарушения и потворствовать коррупции подчиненных. Это очень характерно и для нашей страны, где большинство этических кодексов организаций носят общий характер, не адаптированы к конкретным условиям и видам деятельности, в связи с чем они не только не реализуются, но и неизвестны большинству работников.
Заключение
Таким образом, несмотря на то, что исследователи отмечают наличие широкой вариативности в использовании термина «добросовестность», антикоррупционный подход является более направленным и ориентированным на учет социального контекста в понимании антикоррупционных ценностей. При формировании антикоррупционной политики, особенно в России, руководители чаще думают о негативных (запретительных или ограничительных) инструментах борьбы с коррупцией. Однако для формирования правильных поведенческих моделей необходимо ввести позитивные ориентиры и практики для того, чтобы честное поведение стало желаемым, одобряемым и выгодным. Эти установки важно формировать в молодом возрасте, когда формируются мировоззренческие ценностные ориентации, влияющие на всю последующую жизнь. В то же время, понятие добросовестности нельзя сводить к простой противоположности коррупции и иным формам нарушений. Исследователи связывают концепцию добросовестности с заботой о моральных и общественных ценностях и указывают на то, что добросовестность - это то, что культивируется, а не просто набор условий, при которых коррупция не возникает [30].
В этой связи велика роль образования и работы с молодежью в отношении формирования антикоррупционных ценностей. Однако отсутствие или недостаточная проработанность нормативных документов может стать существенным препятствием для культивирования антикоррупционных ценностей. Другим препятствием будет неэффективная реализация имеющихся норм. Причинами этого могут быть управленческие ошибки, недостаточность политической воли руководства, отсутствие ориентации на социальные условия при разработке и реализации норм. Результатом часто является непонимание гражданами понятий «честность», «добросовестность», «справедливость» в этических кодексах, поскольку они не снабжены конкретными примерами и объяснениями на основе реальной социальной практики. Зачастую декларативный и формальный характер нормативных документов не внушает доверие граждан, работников организации и заставляет руководствоваться неформальными принципами, которые не всегда легальны и этичны. Подобные практики характерны и для случаев, когда декларируемые законы и кодексы не совпадают с реальностью, и, наблюдая это, люди «нормализуют» недобросовестное поведение. Например, если студенты видят, что преподаватели берут взятки или закрывают глаза на нарушения, их уважение к формальным нормам будет подорвано, и они будут склонны вести себя так, как удобно им или приемлемо среди их окружения.
Поэтому формирование нормативной базы и ее реализация - два взаимосвязанных процесса, которые должны идти рука об руку и подвергаться постоянному обсуждению и вовлечению различных участников и заинтересованных сторон. Таким же рефлексивным и вовлекающим должен быть и процесс освоения норм и культивирования ценностей; он должен сопровождаться постоянным мониторингом текущего внедрения и «ответов» на изменения, активной ролью субъектов в трансформации социального контекста, препятствующего развитию добросовестности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Heywood P.M. Combating Corruption in the Twenty-First Century // Daedalus. 2018. №. 147. Р. 83-97.
2. Fenner G. United Nations Global Compact Communication on Engagement. Basel Institute on Governance. 2023. URL: https://www.jstor.org/stable/resrep53075 (дата обращения 15.04.2024).
3. Audi R., Murphy P.E. The Many Faces of Integrity // Business Ethics Quarterly. 2006. № 16. P. 3-21.
4. Schöttl L. The Concept of Moral Integrity and its Implications for Business // KICG-Forschungspapiere. 2015. №. 9. P. 3-10.
5. Barnard A., Schurink W., De Beer M. A conceptual framework of integrity // South African Journal of Industrial Psychology. № 10.4102. Р. 3412-3427.
6. Breakey H., Cadman T. Sampford C. Conceptualizing Personal and Institutional Integrity: The Comprehensive Integrity Framework. 2015. Р.1-40.
7. Bigelow J., Pargetter R. Integrity and Autonomy. American Philosophical Quarterly. 2007.№ 44. P. 39-49.
8. Robinson T., Cadzow L., Kirby N. Investigating integrity: a multidisciplinary literature review. Blavatnik School of Government, University of Oxford Working Paper. May 2018. URL: https://www.bsg.ox.ac.uk/sites/default/ files/2018-06/Integrity_Literature_Review_WP_05_2018.pdf (дата обращения 11.08.24).
9. Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции. Принята резолюцией 58/4 Генеральной Ассамблеи от 31 октября 2003 года. URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/ corruption.shtml (дата обращения 11.08.24).
10. Tarigan S. Effect of Work Experience, Independence, Objectivity, Integrity, and Competence on the Quality of Inspection Results // Journal of Accounting, Faculty of Economics, University of North Sumatra. 2011. P. 1-14.
11. Выползова О.О., Маркина Ю.В. Система комплаенс как одна из форм управленческого контроля на предприятии // Управление в современных системах. 2021. №4 (32). С. 51-58.
12. Demmke С., Autioniemi J., Lenner F.The end of the world as we know it - public ethics in times of de-standardization and individualization // Public Management Review.№ 202. Р. 1-23.
13. Kaufmann D., Kraay A. (2023). Worldwide Governance Indicators. 2023. URL: https://www.worldbank.org/ en/publication/worldwide-governance-indicators (дата обращения 09.08.24).
14. Mungiu-Pippidi A., Dadasov R. Measuring Control of Corruption by a New Index of Public Integrity // European Journal on Criminal Policy Research. 2016. № 22. Р. 415-438.
15. The OECD Public Integrity Indicators. URL: https://oecd-public-integrity-indicators.org/ (дата обращения 13.08.24).
16. Andreisová, L. How Can a Corporate (Compliance) Culture Be Described and Effectively Measured? Business and Management Studies. 2018. Vol. 4, №. 3. Р. 52-57.
17. Zinnbauer D. Measuring Integrity for Better Understanding and Tracking Corruption: Robust, Relevant and Useful Measurement. Global Programme on measuring corruption // International Anti-Corruption Academy (IACA). 2023. № 03. URL: https://www.iaca.int/measuring-corruption/wp-content/uploads/2023/09/GPMC_Measuring_integrity_ for_better_tracking_22032023_online.pdf (дата обращения 12.07.24).
18. Barrett P.T, Hutton, R. Personality and Psychometrics // Selection and Development Review. 2000. № 16(2). Р. 5-9.
19. Take the Integrity Test: How do you rate in integrity compared with Britons in general? Essex Centre for the Study of Integrity - ECSI. URL: https://www1.essex.ac.uk/government/documents/integrity-test.pdf (дата обращения 24.07.24).
20. World Values Survey Wave 7 (2017-2022). URL: https://www.worldvaluessurvey.org/WVSDocumentation WV7.jsp (дата обращения 14.08.24).
21. Camara W. J., Schneider D. L. Integrity tests: Facts and unresolved issues. American Psychologist. 1994. № 49(2). Р. 112-119.
22. Gephart M. Contextualizing Conceptions of Corruption: Challenges for the International Anticorruption Campaign. German Institute for Global and Area Studies (GIGA) Working Paper.2009.
23. Kaufmann D., Kraay A., Mastruzzi M. Governance Matters VII. Aggregate and Individual Governance Indicators 1996-2007. Policy Research Working Paper, Worldbank. Washington D.C.: World Bank, 2008. URL: http://info.worldbank.org/governance/wgi/pdf/GovernanceMattersVII.pdf (дата обращения 05.08.2024).
24. Persson A., Rothstein B., Teorell, J. Why anticorruption reforms fail - systemic corruption as a collective action problem. Governance. 2013. № 26 (3). Р. 449-471.
25. Karklins, R. The System Made Me Do It: Corruption in Post-communist Societies. Armonk, New York: 2005. M.E. Sharpe. 219 р.
26. Mungiu-Pippidi A. Corruption: Diagnosis and Treatment // Journal of Democracy. 2006. № 17 (3). P. 86-99.
27. Bandura A., Walters R. H. Social learning theory. New York: Stanford University, 1977.
28. Myrdal G. Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations. London: 1968, Allen Lane the Penguin press. 2284 p.
29. Ashforth B. E., Anand V. The normalization of corruption in organizations // R. M. Kramer & B. M. Staw (Eds.). Research in organizational behavior: An annual series of analytical essays and critical reviews. 2003. Vol. 25. P. 1-52.
30. Rose J, Heywood P. Political science approaches to integrity and corruption // Human Affairs. 2013. № 23. Р. 148-159.
Поступила в редакцию 14.08.2024 Передана на рецензирование 15.08.2024 Рекомендована к печати 21.08.2024
Макарова Марина Николаевна, доктор социологических наук, доцент, профессор кафедры социологии Института истории и социологии
ФГБОУ ВО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 E-mail: makmar11@mail.ru
СОЦИОЛОГИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
M.N. Makarova
INTEGRITY AS ANTI-CORRUPTION VALUE: CONCEPTUALIZATION, MEASUREMENT AND THE ROLE OF SOCIAL CONTEXT
DOI: 10.35634/2587-9030-2024-8-3-332-342
The article defines the main approaches to the notion of "integrity" as an anti-corruption value. It is revealed that the anti-corruption approach is the most oriented to take into account the social context in understanding the anti-corruption values. The main methods of measuring integrity were analyzed and it was found that their use should be combined with an assessment of the surrounding social environment. The areas of anti-corruption policy were considered, such as "compliance" and "good governance". When formulating anti-corruption policies, managers more often think about negative (prohibitive or restrictive) tools to combat corruption. However, in order to form correct behavioral patterns, it is necessary to introduce positive guidelines and practices so that honest behavior becomes desirable, approved and beneficial. It is important to form these attitudes at a young age, when the worldview values are being formed. At the same time, the notion of integrity cannot be reduced to a simple opposite of corruption and other forms of violations. When developing the value aspects of anti-corruption policy, it is necessary to take into account the role of social context, established norms and traditions in shaping attitudes towards corruption. To confirm this, the theory of collective action and the concept of social learning were used.
Keywords: integrity, corruption, anti-corruption policy, anti-corruption values.
REFERENCES
1. Heywood P.M. Combating Corruption in the Twenty-First Century // Daedalus. № 2018. №. 147, P. 83-97.
2. Fenner G. United Nations Global Compact Communication on Engagement. Basel Institute on Governance. 2023. URL: https://www.jstor.org/stable/resrep53075 (Accessed 15.04.2024).
3. Audi R., Murphy P.E. The Many Faces of Integrity // Business Ethics Quarterly. 2006. № 16 P. 3-21.
4. Schottl L. The Concept of Moral Integrity and its Implications for Business // KICG-Forschungspapiere. 2015. №. 9. P. 3-10.
5. Barnard A., Schurink W., De Beer M. A conceptual framework of integrity // South African Journal of Industrial Psychology. № 10.4102. P. 3412- 3427.
6. Breakey H., Cadman T. Sampford C. Conceptualizing Personal and Institutional Integrity: The Comprehensive Integrity Framework. 2015. P.1-40.
7. Bigelow J., Pargetter R. Integrity and Autonomy." American Philosophical Quarterly. 2007.№ 44. P. 39-49.
8. Robinson T., Cadzow L., Kirby N. Investigating integrity: a multidisciplinary literature review. Blavatnik School of Government, University of Oxford Working Paper. May 2018 https://www.bsg.ox.ac.uk/sites/default/files/2018-06/Integrity_Literature_Review_WP_05_2018.pdf (Accessed 11.08.24).
9. Konvencija Organizacii Ob#edinennyh Nacij protiv korrupcii. Prinjata rezoljuciej 58/4 General'noj Assamblei ot 31 oktjabrja 2003 goda https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/corruption.shtml (Accessed 11.08.24). (In Russ.).
10. Tarigan S. Effect of Work Experience, Independence, Objectivity, Integrity, and Competence on the Quality of Inspection Results // Journal of Accounting, Faculty of Economics, University of North Sumatra. 2011.P. 1-14.
11. Vypolzova O.O., Markina Ju.V. Cistema komplaens kak odna iz form upravlencheskogo kontrolja na predprijatii // Upravlenie v sovremennyh sistemah. 2021. №4 (32). C. 51-58. (In Russ.).
12. Demmke C., Autioniemi J., Lenner F. The end of the world as we know it - public ethics in times of de-standardization and individualization // Public Management Review.№ 202. P. 1-23.
13. Kaufmann D., Kraay A. (2023). Worldwide Governance Indicators. 2023. https://www.worldbank.org/en/ publication/worldwide-governance-indicators . (Accessed 09.08.24).3
14. Mungiu-Pippidi A., Dadasov R. Measuring Control of Corruption by a New Index of Public Integrity // European Journal on Criminal Policy Research. 2016. № 22. P. 415-438.
15. The OECD Public Integrity Indicators https://oecd-public-integrity-indicators.org/ (Accessed: 13.08.24).
16. Andreisova, L. How Can a Corporate (Compliance) Culture Be Described and Effectively Measured? Business and Management Studies. 2018. Vol. 4, №. 3. P. 52-57.
17. Zinnbauer D. Measuring Integrity for Better Understanding and Tracking Corruption: Robust, Relevant and Useful Measurement. Global Programme on measuring corruption // International Anti-Corruption Academy (IACA). 2023. № 03. https://www.iaca.int/measuring-corruption/wp-content/uploads/2023/09/GPMC_Measuring_integrity_for_ better_tracking_22032023_online.pdf. (Accessed 12.07.24).
18. Barrett P.T, Hutton, R. Personality and Psychometrics // Selection and Development Review. 2000. № 16(2). P. 5-9.
19. Take the Integrity Test: How do you rate in integrity compared with Britons in general? Essex Centre for the Study of Integrity - ECSI https://www1.essex.ac.uk/government/documents/integrity-test.pdf (Accessed 24.07.24).
20. World Values Survey Wave 7 (2017-2022). https://www.worldvaluessurvey.org/WVSDocumentationWV7.jsp (Accessed 14.08.24).
21. Camara W. J., Schneider D. L. Integrity tests: Facts and unresolved issues // American Psychologist. 1994. № 49(2). Р. 112-119.
22. Gephart M. Contextualizing Conceptions of Corruption: Challenges for the International Anticorruption Campaign. German Institute for Global and Area Studies (GIGA) Working Paper.2009.
23. Kaufmann D., Kraay A., Mastruzzi M. Governance Matters VII. Aggregate and Individual Governance Indicators 1996-2007. Policy Research Working Paper, Worldbank. Washington D.C.: World Bank, 2008. http://info.worldbank.org/governance/wgi/pdf/GovernanceMattersVII.pdf (Accessed 05.08.2024).
24. Persson A., Rothstein B., Teorell, J. (2013). Why anticorruption reforms fail--systemic corruption as a collective action problem // Governance. № 26 (3). Р. 449-471.
25. Karklins, R. The System Made Me Do It: Corruption in Post-communist Societies. Armonk, New York: 2005, M.E. Sharpe. 219 р.
26. Mungiu-Pippidi A. Corruption: Diagnosis and Treatment // Journal of Democracy. 2006. № 17 (3). P. 86-99.
27. Bandura A., Walters R. H. Social learning theory. New York: Stanford University, 1977.
28. Myrdal G. Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations. London: 1968, Allen Lane the Penguin press. 2284 p.
29. Ashforth B.E., Anand V. The normalization of corruption in organizations / R. M. Kramer & B. M. Staw (Eds.) // Research in organizational behavior: An annual series of analytical essays and critical reviews. 2003. Vol. 25. P. 1-52.
30. Rose J, Heywood P. Political science approaches to integrity and corruption // Human Affairs. 2013. № 23. Р. 148-159.
For citation:
Makarova M.N. Integrity as anti-corruption value: conceptualization, measurement and the role of social context // Bulletin of Udmurt University. Sociology. Political Science. International Relations. 2024. Vol. 8, iss. 3. P. 332-342. https://doi.org/10.35634/2587-9030-2024-8-3-332-342 (In Russ.).
Received August 14, 2024 Submitted for review on August 15, 2024 Recommended for publication August 21, 2024
Makarova M.N., Doctor of Sociology, Professor at Department of Sociology
of the Institute of History and Sociology
Udmurt State University
Universitetskaya st., 1, Izhevsk, Russia, 426034
E-mail: makmar11@mail.ru
