CC BY
137
Ю. В. Назарова
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого И. В. Величко
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого
ДОБРОДЕТЕЛИ РЫЦАРСКОГО ЭТОСА: ЭТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
В статье рассматриваются этические элементы рыцарской культуры эпохи Средневековья, одним из которых была система воинских (рыцарских) добродетелей. Представления о добродетелях рыцаря, как христианина, воина и вассала, повлияли на окончательное формирование рыцарской культуры, нравов и воинского идеала в целом. Предполагается, что на представления о добродетелях средневекового рыцарства оказали влияние как античное, так и христианское понимание добродетели. В статье, на основании учения о добродетелях Аристотеля и Фомы Аквинского, проводится реконструкция добродетелей рыцарского этоса. С целью определения этического содержания добродетелей рыцарского этоса, осуществляется сравнительный анализ античных добродетелей и добродетелей рыцарства, рассматривается взаимосвязь добродетелей христианской этики и воинских добродетелей. Рыцарские добродетели рассматриваются в статье как в контексте реальных нравов, так и в контексте ценностного идеала средневекового рыцарства.
Ключевые слова: рыцарский этос; добродетель; ценностный идеал; христианская этика; нравы.
Yu. V. Nazarova
TSPU (Tula, Russia) I. V. Velichko
TSPU (Tula, Russia)
VIRTUES OF THE CHIVARLIC ETHOS: ETHICAL ANALYSIS
The article describes the ethical elements of knightly culture of the Middle Ages, one of which was the system of military (chivalric) virtues. Representations of the virtues of the knight, as a Christian, a warrior and a vassal, influenced the final formation of knightly culture, mores and the military ideal as a whole. It is assumed that the ideas of the virtues of medieval chivalry were influenced by both the ancient and Christian understanding of virtue. In the article, based on the doctrine of the virtues of Aristotle and Thomas Aquinas, the virtues of knight ethos are reconstructed. In order to determine the ethical content of the virtues of knight ethos, a comparative analysis of the ancient virtues and virtues of chivalry is carried out, the interrelation of the virtues of Christian ethics and military virtues is examined. Knightly virtues are considered in the article both in the context of real mores, and in the context of the value ideal of medieval chivalry.
Keywords: knight ethos; virtue; the value ideal; Christian ethics; mores.
DOI 10.22405/2304-4772-2018-2-3-36-40
Представления о ценностях и добродетелях рыцарства эпохи Средних веков оказали значительное влияние на европейскую культуру и воинскую
этику. Это влияние можно было бы проследить в современной культуре, проанализировав нравы соответствующих профессиональных сообществ, кодексы профессиональной этики и некоторые нормативные документы, касающиеся, например, защиты прав человека во время военных действий, правила ведения войны и т.д. Этический анализ рыцарского этоса поможет пониманию процесса трансформации современных нравов и современной профессиональной этики как части профессиональной культуры.
Рыцарский идеал Средневековья сформировался, с одной стороны, под влиянием Античного представления о воинских добродетелях, и с другой - под несомненным влиянием христианской этики, причем воинские добродетели Античности и христианские добродетели, сосуществуя в рыцарском этосе, зачастую противоречили друг другу [2, с. 60-62].
Аристотелевские добродетели, представленные в «Никомаховой этике» претерпели определенные изменения в эпоху Средневековья, что находит свое отражение в работах Фомы Аквинского [4, с. 575]. К ним прибавились добродетели любви, веры и надежды. В Средние века сложилась иерархическая система представлений о добродетелях, являвшаяся смешением античных и христианских представлений. Во главе этой системы обозначены христианские добродетели:
1) христианские добродетели веры, надежды, любви (согласно апостолу Павлу);
2) мудрость, справедливость, мужество, умеренность (согласно традиции Сократа и Платона)
3) добродетели кротости, щедрости, честолюбия, дружелюбия, любезности, правдивости (Согласно Аристотелю, как дополнение к четырем добродетелям Сократа и Платона) [4, с. 117]
Три христианские добродетели имеют в рыцарском этосе особенный смысл. Так, добродетель надежды: надежда на Царство Божие - вела воина в крестовые походы, добродетель веры - заставляла быть благочестивым и мечом прославлять Бога в крестовых войнах. Средневековый рыцарский этос, базируясь на античных добродетелях, воссоздает собственные, уникальные отличительные черты. Например, добродетель любви, имевшая религиозное основание, трансформируется в поклонение Прекрасной Даме, из которого возникает куртуазная культура. Культ прекрасной Дамы связан с культом Девы Марии, с одной стороны, и с античным идеалом платонической любви - с другой (восхождение к Эросу как один из способов овладения благом). Последний, возможно, распространился и трансформировался в Средневековье под влиянием гностических учений. Куртуазное представление о любви призвано приблизить рыцаря к познанию Божественного начала. В этом смысле Дама предстает лишь средством приближения к Божественному.
Трансформируется этический смысл воинских добродетелей в рыцарском этосе. Так, согласно Аристотелю, обладающие добродетелью мужества спокойны, но решительны. В античной традиции и культуре, где статус воина подтверждается силой оружия, смелость считается высшей
добродетелью, так же как и трусость - наихудшим из пороком и тягчайшим оскорблением. Главная особенность гомеровского воина - это желание прославиться в битве, заботиться о своей чести и отстаивать ее с оружием в руках: «вся «Илиада», как известно, песнь за песнью повествует о том, как отличился тот или иной герой» [3, с. 42].
Однако рыцарская трактовка мужества нередко включала в себя крайности. Безрассудство в бою, крайняя степень доходящей до бессмысленности отваги не только не осуждалась в рыцарском сообществе, а напротив, одобрялась. Но нежелание рыцаря быть заподозренным в недостатке храбрости приводило к безрассудным поступкам и пренебрежению воинской дисциплиной, что, в конечном итоге, порой, заканчивалось гибелью рыцаря и его слуг. Стоит отметить, что высоко ценилась именно крайняя форма мужественности, доходящая до гибели целых рыцарских отрядов.
В чем была причина подобного поведения? М. Оссовская цитирует известного средневекового барда Кретьена де Труа «нет смысла делать добрые дела, если им суждено остаться неизвестными» [3, с. 83]. Кроме того, настоящий рыцарь обязан был соблюдать данные им обеты, обещания и обязательства, какими бы неуместными они не казались, обосновывая тем самым рыцарский поведенческий императив. Чем ярче и заметнее тот или поступок, тем проще на него обратить внимание - на практике рыцарское поведение нередко носило показательный характер. Добродетели щедрости, справедливости правдивости, честолюбия, любезности, дружелюбия в рыцарском этосе приобретали специфические черты, особенно это стало очевидным в контексте куртуазной культуры.
В рыцарском этосе античные и христианские добродетели нередко противоречили друг другу, формируя специфические рыцарские добродетели, которые могли бы восприниматься как пороки в контексте христианской и античной этики. Отсюда - парадоксальный характер рыцарского этоса, который заключался в конфликте между рыцарским идеалом и реальными нравами. Благодаря рыцарскому идеалу, рыцарский этос привнес в европейскую культуру нечто большее, чем систему принципов поведения, в то время, как реальные нравы рыцарства одобряли избыток душевных качеств (мужества, щедрости, честолюбия). Этот конфликт подчеркнул Н. Бердяев, по словам которого «в рыцарстве было подлинное моральное творчество. Идея рыцарства предваряла откровение о человеке. Но рыцарство никогда не было осуществлено. Фактическое рыцарство средних веков было так же далеко от идеи рыцарства, как фактическая иерархия католической церкви от мистической Церкви Христовой. Рыцарство — вечно по своему заданию... Дух рыцарства призван хранить подлинный, небесный аристократизм моральных ценностей, подлинный, небесный иерархизм, не запятнанный буржуазным иерархизмом мира сего. Что всякая ценность аристократична— это откровение рыцарского духа. Рыцарство составляет подлинную, таинственную иерархию, иерархию жертвенную и потому невидимую миру буржуазному, подчиненному своей видимой, но ложной иерархии. Рыцарская мораль — мораль ценности, и
потому она глубоко противоположна всей буржуазно-демократической морали благополучия и устроения, морали «последних людей»» [1, с. 472].
Что же, в конечном итоге, формировало рыцарский этос - то, что Н. Бердяев называл духом рыцарства или историческая реальность? Очевидно, что рыцарский этос являлся следствием нравов, он также формировался на фоне представлений о рыцарском идеале. Однако, именно рыцарский идеал сформировал значительную часть европейской культуры и оказал несомненное влияние на этические представления последующих поколений.
Система добродетелей в рыцарском этосе Средневековья имела следующие уникальные черты:
- идеал рыцаря, как «воине духа», восходит к монашеским рыцарским орденам: именно в этом случае можно говорить о непосредственном влиянии на формирование рыцарских добродетелей этики Античности и христианской этики. Ценностный идеал рыцаря, как вассала и землевладельца в большей степени был условным, гибким, и рыцарский этос, в этом случае, складывался под влиянием реальных нравов;
- в рыцарском этосе сосуществовали воинские добродетели античной этики и добродетели христианской этики. Воинские добродетели античной этики оказали существенное влияние на представления о рыцарском воинском идеале, однако - добродетели античной этики в реальности принимали избыточную форму, что противоречило самой аристотелевской идее о том, что добродетель - это знание меры.
- добродетели христианской этики формировали ценностный идеал рыцарства, хотя реальные нравы им противоречили. В силу этого христианские добродетели перестали быть абсолютными и претерпели уникальную трансформацию именно в рыцарском этосе.
Добродетели рыцарского этоса нашли свое дальнейшее отражение в нравах профессиональных сообществ, так или иначе связанных с государственной службой или общественным служением. В этом смысле они, несомненно, отличаются от нравов представителей, так называемых, «свободных» профессий - юристов, архитекторов, инженеров, бизнесменов и т.д.
Таким образом, противопоставление морали Рыцаря и Буржуа, осмысленное Н. Бердяевым, и, позже, М. Оссовской, может быть, в какой-то мере, применимо и к современной профессиональной этике. Как заметил Н. Бердяев «рыцарская мораль и мораль буржуазная останутся на веки веков, до скончания веков глубочайшими, враждующими противоположностями. Категории рыцарства и буржуазности - категории религиозно-метафизические, а не социально-исторические, они пребывают в меняющихся одеяниях разных времен».
Такой оригинальный подход к анализу современных социальных групп и профессиональных сообществ может открыть новые способы осмысления и оценки происходящих в современном обществе социокультурных трансформаций.
Литература
1. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. 608 с.
2. Величко И. В., Назарова Ю. В. Нормативно-ценностные аспекты рыцарского этоса // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. № 1 (75). С. 60-62.
3. Оссовская М. Рыцарь и буржуа: исследования по истории морали. М.: Прогресс, 1987. 528 с.
4. Этика : энцикл. словарь / под ред. Р. Г. Апресяна, А. А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2001. 671 с.
References
1. Berdyayev N. A. Filosofiya svobody. Smysl tvorchestva. [Philosophy of freedom. The sense of creativity]. Moscow: Pravda, 1989. 608 p.
2. Velichko I. V., Nazarova Yu. V. Normativno-tsennostnyye aspekty rytsarskogo etosa [Regulatory and value aspects of the chivalry ethos] // Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nauki, kul'turologiya i iskusstvovedeniye. Voprosy teorii i praktiki [Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Theory and practice]. 2017. No. 1 (75). P. 60-62.
3. Ossovskaya M. Rytsar' i burzhua: issledovaniya po istorii morali [Knight and Bourgeois: research on the history of morality]. Moscow: Progress, 1987. 528 p.
4. Etika: entsikl. slovar' [Ethics: Encyc. Dictionary] / ed. by R.G. Apresyan, A. А. Guseynov. Moscow: Gardariki, 2001. 671 p.
Статья поступила в редакцию 12.06.2018 Статья допущена к публикации 30.09.2018
The article was received by the editorial staff12.06.2018 The article is approved for publication 30.09.2018
