CC BY
19
2. Колесов В.В. Концептология. Курс лекций. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2012. - 168 с.
дневниковый жанр в мемуаристике м. волошина
Таймазова Ление Ленмаровна
канд. филол. наук, доцент кафедры русской филологии ГБОУВО РК «Крымский инженерно-педагогический университет»
г. Симферополь
АННОТАЦИЯ
В творчестве каждого писателя, наряду с художественным выражением, существует выражение своего «я» в объективном виде, когда автор старается запечатлеть время и свое отношение к нему. Таким жанром является дневник, имеющий самостоятельную, исследовательскую ценность, поскольку позволяет увидеть мир глазами художника.
ABSTRACT
In works of each writer, along with art expression, there is an expression of the «I» in an objective look when the author tries to imprint time and the attitude towards him. Such genre is the diary having the independent, research value as allows to see the world the arti^'s eyes.
Ключевые слова: дневник, мемуары, память, воспоминание.
Keywords:diary, memoirs, memory, reminiscence.
Все художественное, а более всего мемуарное, творчество М. Волошина - это углубленное философское осмысление окружающего мира и сущности человека с целью поиска между ними утерянной гармонии. Оно исключительно цельно и обладает таким внутренним единством, что произведения разных жанров дополняют друг друга по содержанию, освещению реальности. Тем не менее, мы условно разделим мемуаристику Волошина на три составные: записки-воспоминания о себе (автобиография, дневник «История моей души»); записки-воспоминания о других («Лики творчества»); записки-воспоминания о себе и других («Журнал путешествия», очерки, написанные в период с 1900 по 1930 годы). Все вместе они образуют своего рода целостный триптих. Определение «записки-воспоминания» принадлежит самому Волошину. 24 марта 1932 года в одном из писем к знакомой поэт сообщал: «Записки-воспоминания я теперь неуклонно веду изо дня в день. Сперва я диктовал их Мару-се, теперь стал их писать сам...». Отметим, что сейчас мемуары и воспоминания являются синонимами, но раньше, например, в XVIII веке, «эквивалентом французскому слову „memoires" служили „записки" как соответствующая калька с французского» [2, с. 41].
Дневниковая проза - условия, оптимальные для неа-дресованного самовыражения, условия для наибольшей отъединенности от читателя, для максимального слияния гипотетического alter ego с авторским «я». Написанные в определенный день и час, в конкретную пору года, часто под влиянием минуты, в молчании одиночества или разлуки, в лучах озарения или в горе, дневники не только воспроизводят состояние внутреннего мира автора, но и отчасти объясняют мотивы его размышлений, манеру думать, работать, способы видеть, чувствовать, действовать.
Специфика дневникового жанра предполагает разрозненность записей и тенденцию к их замкнутости, тем более что первичное назначение жанра - писать для себя. Дневник сохраняет в неприкосновенности точку зрения свидетеля и участника происходящего. Ведь дневник прежде всего до-
кумент личностный, и потому саморефлексия пишущего -обычный компонент его содержания.
И дневники и мемуары относятся к «литературе факта», но в каждом случае приходится учитывать степень «документальности документа». Н. Левицкий отмечает, что «разница - и разница принципиальная - между мемуарами и дневником в том, что от сообщаемых фактов их авторов отделяет неодинаковое расстояние во времени, большая или меньшая протяженность в первом случае и предельная краткость - во втором. Автор дневника спешит зафиксировать только что возникшие впечатления, не давая им остыть и уйти в область воспоминаний, а то - и небытия» [4, с. 106].
Для многих писателей ведение дневника становилось своеобразной творческой лабораторией, в которой оттачивались сюжеты, мысли и стиль. Не исключением является и «История моей души», хотя вряд ли М. Волошин когда-либо думал о публикации своих личных записей. Душа человека в ее сокровеннейших переживаниях есть та самая «тоника» дневника Волошина, то зеркало, в котором неизменно отражается лик самого автора.
Давно замечено, что дневник является действенным психолого-педагогическим средством и способствует становлению характера в период переходного юношеского возраста. В дневник заносятся поступки, мысли о прочитанном, суждения о моральных понятиях, дается самооценка. Молодой человек пишет хронику своей внутренней жизни и социального поведения и на ее основе корректирует свои мысли и поступки.
Дневники М. Волошина позволяют с наибольшей достоверностью проследить «странствие» его души: формирование мировоззрения, зачатки творческих импульсов, человеческие контакты.
Первый свой дневник М.Волошин начал в 1892 году, будучи еще гимназистом. Однако уже в нем видно стремление пытливого подростка к саморазвитию, самопознанию, его интерес к литературе и искусству.
«Меня теперь опять начинает занимать вопрос, что такое поэзия. Помню, в прошлом году я много думал над этим и
пришел к заключению, что поэзия есть гармония души со всем окружающим. Но теперь это объяснение мне кажется темным и непонятным. Надо будет опять подумать. <...> Я думаю, что в каждом создании, везде, во всей природе, даже в самых низших проявлениях ее, заключается поэзия, но только ее надо там найти. В этом заключается, по-моему, задача поэта. И тот, который находит эту поэзию в самых низших проявлениях природы, тот только может назвать себя истинным поэтом... Идеал красоты - это сама природа. А люди в своих искусствах только стараются достигнуть этого идеала, но не могут...» [3, с. 49].
Обратим внимание и на то, что Волошин уже тогда пытается изучить, «объяснить», понять Человека через своих одноклассников, друзей. Он дает им достаточно четкие (для его возраста) определения-характеристики: «<...> Вот кто же у нас в классе есть из замечательных личностей? Во-первых, Чернцов, он бесспорно самый замечательный человек у нас в классе. Он идеалист. Он даже самый красивый идеалист. Ему следовало родиться в 60-х годах или во времена Шиллера. Это была бы как раз его эпоха. <.> Затем самый замечательный человек это Румянцев. Он, должно быть, никак теперь не подозревает этого, а это правда. У него в высшей степени оригинальный склад ума. Он любит и понимает, кажется, красоту.» [3, с. 50].
Дневник юного Волошина выполняет функцию, которую в психологии называют функцией объективации фактов душевной жизни. Эта функция является составной частью процесса индивидуации, свойственного юношескому возрасту. Индивидуация - «это процесс, порождающий психологического "индивида", то есть обособленное, нечленимое единство, некую целостность» [5, с. 197]. Другими словами, это процесс психологического самоосуществления личности.
Юный автор использует дневник не только в качестве словесного средства объективации своей душевной жизни. В нем он формулирует ближайшие жизненные задачи и перспективы духовно-нравственного развития: «Теперь я уже решил окончательно, что, если кончу гимназию, непременно поступлю на историко-филологический факультет, а потом буду писателем или журналистом, словом, посвящу себя литературной деятельности. Не знаю, может быть лет через 10, прочтя как-нибудь то, что я пишу теперь, я сочту все это ерундой, но тем не менее мое теперешнее самое заветное желание - это быть писателем» [3, с. 50].
Встречаются записи, в которых юный Волошин пытается овладеть книжной культурой, приводятся размышления о прочитанном. И это тоже способствует процессу духовного становления Волошина. «Только что кончил "Дневник лишнего человека". Я хочу теперь обо всякой книге, которую прочту, составлять нечто вроде отзыва» [3, с. 51].
«Из иностранных писателей-прозаиков я больше всего люблю Диккенса» [3, с. 50].
«Все время читал, у меня теперь еще один роман Тек-керея "Базар житейской суеты" и сочинения Добролюбова» [3, с. 51].
Как видим, происходит своего рода литературно-интеллектуальное самообразование.
Запись в дневнике от 17 марта 1893 года гласит о том, что в жизни юного Волошина произошло важное событие, которое окажет со временем значительное воздействие на его творчество и на формирование его самого как личности: «Сегодня великий день. Сегодня решилось, что мы едем в
Крым, в Феодосию и будем там жить. Едем навсегда!.. Мне кажется, что вот именно теперь, только теперь, начинается настоящая жизнь. Прежняя была какая-то ровная, размеренная, правильная. Господи! Как хорошо! Я не был никогда так счастлив, как сегодня» [3, с. 51].
Так Волошин вступает на новую полосу жизни, в период зрелой, сознательной жизни. И если его ранний дневник отражает процесс социально-психологической адаптации, характерный для юношеского возраста, то дневник «История моей души» выполняет специфическое предназначение
- обретение душевной целостности. «Живая жизнь» в ее сиюминутных и вечных проявлениях и человеческая душа стали главным объектом «Истории.» М. Волошина.
Дневниковые записи хранят сокровенное чувство в свежести его рождения. С одной стороны, дневник Волошина слишком интимен, с другой стороны, Волошин не мог не учитывать точки зрения возможного читателя.
Вопрос о том, для кого писал поэт, то есть вопрос о внутренней установке и цели творчества - важнейший для любого художника. Его дневник в наибольшей мере был ориентирован на будущего «сочувственного читателя», незнакомого с той исторической реальностью, через которую прошел сам автор, но в сознании которого он старался возбудить живые образы и представления, максимально адекватные тем, что пережил сам. Еще в 1904 году, 9 августа, в его дневнике появилась запись: «Область воспоминаний
- область тайная и интимная. Сюда нельзя вводить всякого. Встреча воспоминаний - внезапный толчок, высшая радость. В этой области - сказанное забывается; каменеет. Каждое слово тяжелым камнем закрывает просочившийся до сознания источник. Художник, идущий к моим воспоминаниям, ищет в них не пережитой действительности, а себя самого в настоящем, вне времени» [1, с. 201].
В дневниковых записях и характеристиках всего, что он знал о жизни, Волошин стремился быть, безусловно, правдивым - по крайней мере, перед самим собой. А это условие, которое выдерживает далеко не каждое сочинение, даже и вполне профессиональное. Как настоящий художник, Волошин прислушивался к внутреннему голосу, следовал ему и постепенно, с настоящим бесстрашием погружался в то, что переживалось им «в самой глубине»: «О, если бы научиться желать для себя. Этот эгоизм в тысячу раз лучше того безвольно-деликатного эгоизма, который парализует меня теперь. Мне надо научиться читать других. Перестать видеть себя и думать о своих жестах и уме, когда я подхожу к др<угому> человеку. Это не мораль - это необходимость» [1, с. 228].
Камерность дневника предопределяет большой удельный вес авторского образа, поскольку дневник ведется автором все же для себя и о себе. В «Истории моей души» явления внешнего мира изображаются тогда и в той мере, когда и как они воздействуют на внутренний, душевный мир Волошина.
«Сегодня завтрак с Елизаветой Сергеевной.
- Ты не сердишься, что я не был на Общем собрании? Это не по каким-либо внешним причинам, а потому, что я совершенно не в состоянии был видеть людей.
"Что у тебя, Возрождение?"
Я, не подумавши, ответил: Да. Духовное. Мне необходимо принять ванну одиночества» [1, с. 236].
«Сейчас ночью на моем столе нашел письмо мамы о смерти бабушки: ясное, спокойное, грустное. И это же чувство у меня. Можно ли жалеть о мертвых?» [1, с. 290].
Волошин словно пишет и для тех, кто чувствует поэзию пролетающих мгновений повседневной жизни. Он внимателен к малейшим оттенкам душевных движений, но не столько поддается им, сколько мастерски их анализирует: «Вчера и сегодня - дни острой физической боли. Она мне кажется такой позорной, что я никому ее не показываю и боюсь, что кто-нибудь догадается об ней. Но в эти минуты весь собираешься внутри. Как один глаз, гипнотизирующий боль. Внешне становишься равнодушным. Мне стыдно быть равнодушным. Это сопровождается каким-то виноватым чувством нарушения моего стиля» [1, с. 206].
«История...» - это даже не столько внутренний монолог, сколько «непосредственный дискурс»: важен не адресат, но субъективизация воспринимаемого, вовлечение в монологическую речь всего, что происходило, происходит, может произойти, вспоминается. Через весь дневник проводится единый принцип - описание состояния душевного мира,
осуществляемое не путем рассмотрения предмета, а путем «самоизучения», «проникновения в самого себя».
Таким образом, главное в дневнике Волошина - сфера духа; в его записях много движения, исканий собственных ошибок и грехов. Поэт стремится выразить все большее многообразие различных акцентов, перемен, переходов в принципиально едином субъективном взгляде, голосе, тоне, организующем произведение как целое.
Список литературы:
1. Волошин М. Автобиографическая проза. Дневники. -М.: Книга, 1991. - 416 с.
2. Колядич Т.М. Воспоминания писателей. Проблемы поэтики жанра. Монография - М., 1998. - 276 с.
3. Купченко В. Давыдов З. Из гимназического дневника Максимилиана Волошина // Семья и школа. - 1989. - № 11.
- С. 49-51.
4. Левицкий Л.А. Где предел субъективности? // Вопросы литературы. - 1974. - № 4. - С. 101-115.
5. Юнг К.Г. Структура психики и процесс индивидуации.
- М.: Наука, 1996. - 296 с.
общее в трактовке концепта «качество» в
и и и
русскоязычной и англоязычной рекламной
коммуникации
Чистякова Юлия Андреевна
Студентка магистратуры факультета русской филологии и культуры, г. Ярославль
АННОТАЦИЯ
Данная статья посвящена анализу реализации концепта «качество» в современной англоязычной и русскоязычной рекламе. Проанализировано понятие концепта, обоснована необходимость изучения концептов и концептосфер и их реализацию в коммуникации. На основе сравнения реакций носителей языка на стимул «качество» определены семантические компоненты, составляющие концепт «качество», описаны соответствующие лексические парадигмы. На основе проведенного исследования делаются выводы о мировосприятии и ценностях людей - носителей разных культур.
ABSTRACT
This article deals with the analysis of concept of «quality» in modern English and Russian advertising. The notion and definition of concept are analyzed, and the need of concept &udy is pointed out. The results of comparison of reactions on insentive "quality", held among Russian and English native speakers, define the semantic components of the "quality" concept and give the basis for lexical paradigms' description. The research generalizes and emphasizes the specialties of worldview and values of different cultures representatives.
Ключевые слова: концепт, реакция, парадигма, ассоциативное поле, лексема, рекламная коммуникация, качество.
Keywords: concept, reaction, paradigm, associative field, lexeme, advertising communication, quality..
Одной из центральных проблем, рассматриваемых в современной лингвистической литературе, является изучение картины мира, то есть системы представлений об окружающей действительности, сложившихся в обыденном коллективном и индивидуальном сознании и отраженных в языке и коммуникации. Важную часть картины мира современного человека составляет сфера рекламной коммуникации, представленная сложной системой ментальных единиц сознания - концептами, скриптами, стереотипами, схемами, сценариями, фреймами. Современная лингвистика активно занимается исследованием концептов: предлагаются описания различных концептов и концептосфер в языковом сознании народов мира, создаются ассоциативные словари концептов. Несмотря на многочисленные исследования лингвистов
в этой области, определение термина «концепт» остается спорным.
Термин «концепт» - калька с латинского conceptum -«понятие», «план», «набросок». Поскольку концепт является основополагающей единицей когнитивной лингвистики, обратимся к определению, предложенному авторами «Краткого словаря когнитивных терминов». Концепт - это «единица ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [3, с. 90].
