CC BY
29
А. Ч. Пиперски
МГУ — ШАГИ РАНХиГС — РГГУ, Москва
ДЛИНА СЛОВА И СОХРАННОСТЬ СИЛЬНЫХ ГЛАГОЛОВ В ИСТОРИИ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА
Глаголы в германских языках делятся на два крупных словоизменительных класса — «сильный» и «слабый». Их важнейшие особенности представлены в Таблице 1:
Таблица 1. Важнейшие особенности германских сильных и слабых глаголов
Сильные глаголы Слабые глаголы
Личные формы прош. вр. чередование гласных суффикс с зубным шумным (d, t, р, ö)
Причастие прош. вр. чередование гласных; суффикс с n
Примеры форм этих двух классов, взятые из древневерхненемецкого языка, представлены в Таблице 2:
Таблица 2. Сильные (bintan, haltan) и слабые (hören, salbon) глаголы в древневерхненемецком языке
Инфинитив 3 ед. прош. 3 мн. прош. Прич. прош. Перевод
bintan bant buntun gibuntan 'связывать'
haltan hialt hialtun gihaltan 'держать'
hören hört a hörtun gihörit 'слышать'
salbon salböta salbötun gisalböt 'мазать'
Сильные глаголы были продуктивными лишь в прагерманском языке. На протяжении всей письменной истории немецкого языка они постепенно уступают место слабым глаголам. Иначе говоря, судьба сильного глагола может сложиться тремя способами:
1) сохранение сильного типа: др.-в.-нем. bintan, совр. нем. binden (band, gebunden) 'связывать';
2) переход в слабый тип: др.-в.-нем. faldan (3 ед. прош. fiald, прич. прош. gifaldan), совр. нем. falten (faltete, gefaltet) 'складывать';
3) утрата лексемы: др.-в.-нем. wuofan 'плакать', в совр. нем. отсутствует.
Задача данного исследования — выяснить, есть ли связь между тем, по какому из трех путей пойдет тот или иной немецкий сильный глагол, и длиной его основы. С этой целью были рассмотрены современные рефлексы всех сильных глаголов, надежно фиксируемых в древневерхненемецком языке. Таких глаголов согласно словарю [Seebold 1970] насчитывается 270 (разумеется, понятие «надежно фиксируемый» несколько субъективно, так что точность этого числа не следует преувеличивать). Основы этих 270 глаголов имеют по-древневерхненемецки длину от 2 до 6 фонем , например:
2: ezzan 'есть' (в совр. нем. сильный: essen, aß, gegessen);
eihhan 'требовать' (в совр. нем. отсутствует); 3: louffan 'бежать' (в совр. нем. сильный: laufen, lief, gelaufen);
nigan 'наклоняться' (в совр. нем. слабый: neigen, neigte, geneigt);
galan 'петь (о птицах), кукарекать' (в совр. нем. отсутствует);
4: blasan 'дуть' (в совр. нем. сильный: blasen, blies, geblasen);
knetan 'месить' (в совр. нем. слабый: kneten, knetete, geknetet);
dweran 'взбалтывать' (в совр. нем. отсутствует); 5: sterban 'умирать' (в совр. нем. сильный: sterben, starb, gestorben);
spaltan 'дробить' (в совр. нем. слабый: spalten, spaltete, gespaltet);
swerban 'вытирать' (в совр. нем. отсутствует);
1 Интервокальные глухие фрикативные ff, zz, hh, получившиеся в результате второго передвижения согласных и обозначающиеся на письме удвоенными буквами, считаются за одну фонему, поскольку в этой позиции невозможно противопоставление одиночных и удвоенных фрикативных. Дифтонги также считаются за одну фонему.
6: springan 'прыгать' (в совр. нем. сильный: springen, sprang, gesprungen)2;
skrintan 'лопаться' (в совр. нем. отсутствует); Сопоставив древневерхненемецкую длину основы и судьбу глагола в истории немецкого языка, получаем Таблицу 3.1:
Таблица 3.1. Длина основы в древневерхненемецком языке и судьба сильных глаголов в дальнейшей истории немецкого языка
^\Путь раз- Сохраняется Сохраняется Утрачи- Всего
^^вития как сильным как слабый вается
Длина
2 1 (33%) 0 (0%) 2 (66%) 3 (100%)
3 50 (49%) 14 (13%) 39 (38%) 103 (100%)
4 70 (57%) 20 (16%) 33 (27%) 123 (100%)
5 24 (61%) 5 (13%) 10 (26%) 39 (100%)
6 1 (50%) 0 (0%) 1 (50 %) 3 (100%)
Всего 146 (54%) 39 (14%) 85 (32%) 270 (100%)
Поскольку длина основы у большинства сильных глаголов составляет 3 или 4 фонемы, для надежности и наглядности имеет смысл оперировать не пятью группами, а двумя, проведя границу между 3- и 4-фонемной основой:
Таблица 3.2. Длина основы в древневерхненемецком языке и судьба сильных глаголов в дальнейшей истории немецкого языка
^\Путь раз- Сохраняется Сохраняется Утрачи- Всего
^^вития как сильный как слабый вается
Длина
< 3 51 14 41 (39%) 106 (100%)
65 (61%)
> 4 95 25 44 (27%) 164 (100%)
120 (73%)
Всего 146 (54%) 39 (14%) 85 (32%) 270 (100%)
Из Таблицы 3.2 видно, что более длинные сильные глаголы сохраняются лучше, чем более короткие: до современного
2 Сочетание букв ng по-древневерхненемецки еще обозначает две фонемы, а не одну фонему /д/, как в современном немецком языке [Braune 1886/2004: 122-123].
немецкого языка в том или ином типе спряжения дожили 73% длинных сильных глаголов (с длиной основы > 4 фонем) и лишь 61% коротких (с длиной основы < 3 фонем). Это различие является статистически значимым на уровне 0,05 ^ = 0,041).
Таблица 3.3 демонстрирует, что среди сохранившихся глаголов не наблюдается связи между длиной основы и сохранением непродуктивного словоизменительного типа:
Таблица 3.3. Длина основы в древневерхненемецком языке и судьба сохранившихся сильных глаголов в дальнейшей истории немецкого языка
^\Путь раз- Сохраняется Сохраняется Всего
^-^ития как сильный как слабый
Длина
< 3 51 (78%) 14 (22%) 65 (100 %)
> 4 95 (79%) 25 (21%) 120 (100 %)
Всего 146 (54%) 39 (14%) 185 (100%)
Таким образом, необходимо дать содержательную интерпретацию Таблицы 3.2 и объяснить, почему длина основы положительно коррелирует с сохранностью лексем, исходно входивших в подсистему немецких сильных глаголов.
Можно было бы предположить, что более длинным лексемам вообще свойственна большая сохранность, и сильные глаголы просто встраиваются в общую тенденцию, однако анализ случайной выборки, состоящей из 270 древневерхненемецких слабых глаголов, и случайной выборки, состоящей из 270 древневерхненемецких существительных, показывает, что такой общей тенденции в истории немецкого языка нет. Следовательно, длина основы играет важную роль именно в судьбе немецких сильных глаголов, а не в судьбе слов немецкого языка в целом.
Отсюда следует, что объяснение необходимо искать, опираясь на особенности сильных глаголов как словоизменительного класса. Как указано выше, их способ образования временных форм не был продуктивным на протяжении всей письменной истории немецкого языка. Фактически, мы имеем дело с морфологической нерегулярностью разной степени (эта градуальность отмечается, к примеру, [Carroll et al. 2012]) — и, вероятно, именно с нерегулярностью и связан описанный выше эффект.
Как ни странно, в лингвистике не существует общепризнанного строгого понимания регулярности/нерегулярности. Весьма показательно в этом смысле определение, которое Д. Кристал дает этому термину в своем словаре лингвистических терминов:
regular (adj.) A term referring to LINGUISTIC FORMS when they are in
conformity with the general RULES of a LANGUAGE, i. e. they are predictable [Crystal 2008: 409]
Регулярность здесь определяется через правила, но этимология слов regular и rules, которые оба в конечном итоге восходят к латинскому régula 'правило', выдает порочный круг в таком определении: регулярность здесь определяется через правила, но ясно, что при желании можно сформулировать такие правила, которым будет подчиняться любая описываемая форма. Характерно, что большинство других справочных лингвистических источников и вовсе не содержат статьи про регулярность, тем самым косвенно трактуя ее как неопределимое интуитивное понятие [Ярцева (гл. ред.) 1990; Brown (ed.) 2006; Bussmann 1996].
Строгого определения регулярности, не опирающегося на понятие правил, не удается найти и в более специализированных работах, целиком посвященных понятиям регулярности и продуктивности [Kiefer 2000; Bauer 2001]. Как бы то ни было, можно выявить два основных параметра, коррелирующих с регулярностью:
1) взаимно-однозначное соответствие формы и значения (прозрачность, транспарентность);
2) частотность (речь идет как о type frequency, так и о token frequency).
В качестве разновидности первого параметра можно выделить еще один, который особенно значим для морфологии: кажется естественным считать более регулярным такое словоизменение, при котором между формами, несущими одно лексическое значение, оказывается как можно больше общего. Для того, чтобы измерить сходство между формами одного слова, можно подсчитать, какую долю от их длины составляют общие фонемы. Таким образом, мы постулируем еще один параметр регулярности:
3) единообразие форм в пределах парадигмы
По этому параметру регулярности спряжение немецкого глагола essen 'есть' (3 ед. прош. вр. aß /a:s/) оказывается менее
регулярным, чем спряжение глагола fressen 'есть (о животных), жрать' (3 ед. прош. вр. fraß /fra:s/). Если у глагола essen в формах инфинитива и прошедшего времени совпадает только одна фонема из двух (50%), то у глагола fressen совпадают три фонемы из четырех (75%). Фактически, глагол essen не так уж далек от супплетивизма: разумеется, он не удовлетворяет критерию уникальности чередования, но это не противоречит тому, что супплетивность — понятие не категориальное, а градуальное [Mel'cuk 2006: 418-419].
Этот аспект морфологической регулярности непосредственно связан с судьбой немецких сильных глаголов. Так, например, древневерхненемецкий глагол eihhan 'требовать' в 3 ед. прош. вр. должен был бы иметь форму iah , так что его инфинитив объединяла бы с прошедшим временем только фонема /hh/ (с удвоенным и неудвоенным аллофоном в зависимости от позиции: hh между гласными, h на конце слова). Разумеется, такое положение дел, при котором затемняется связь между различными формами одной лексемы, может стабильно сохраняться только у высокочастотных глаголов типа essen, но не у низкочастотных глаголов типа др.-в.-нем. eihhan 'требовать'. Узнаваемость форм у подобных коротких глаголов с чередованием оказывается низкой, что приводит к тому, что вероятность передачи таких лексем из поколения в поколение понижается. Эта проблема стоит не так остро для более длинных глаголов, у которых большой набор согласных облегчает идентификацию форм как принадлежащих одной лексеме. Именно этим и объясняется тот факт, что сильные глаголы с длинными основами (> 4 фонемы) лучше сохраняются в истории немецкого языка, чем короткие (< 3 фонемы).
Список условных сокращений
3 — 3 лицо; др.-в.-нем. — древневерхненемецкий; вр. — время; ед. — единственное число; нем. — немецкий; прич. — причастие; прош. — прошедшее (время); совр. — современный.
3 Реально эта форма не засвидетельствована, а принадлежность глагола eihhan к сильному спряжению восстанавливается на основании тематического гласного i в наст. вр. и форм прич. прош.
Литература
Ярцева (гл. ред.) 1990 — В. Н. Ярцева (гл. ред.). Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.
Bauer 2001 — L. Bauer. Morphological Productivity. Cambridge — New York: Cambridge University Press, 2001.
Braune 1886/2004 — W. Braune. Althochdeutsche Grammatik I: Laut- und Formenlehre. Bd. I (1886) / I. Reiffenstein (bearb.). Tübingen: Niemeyer, 2004.
Bussmann 1996 — H. Bussmann. Routledge Dictionary of Language and Linguistics. London — New York: Routledge, 1996.
Carroll et al. 2012 — R. Carroll, R. Svare, J. C. Salmons. Quantifying the evolutionary dynamics of German verbs // Journal of Historical Linguistics 2, 2, 2012. P. 153-172.
Crystal 2008 — D. Crystal. A Dictionary of Linguistics and Phonetics. 6th ed. Malden, MA — Oxford: Blackwell Publishing, 2008.
Brown (ed.) 2006 — K. Brown (ed.). The Encyclopedia of Language and Linguistics. Amsterdam — Boston: Elsevier Science, 2006.
Kiefer 2000 — F. Kiefer. Regularity // G. Booij, Ch. Lehmann, J. Mugdan (eds.). Morphology. An International Handbook on Inflection and Word-Formation. Vol. 1. Berlin: de Gruyter, 2000. P. 296-302.
Mel'cuk 2006 — I. Mel'cuk. Aspects of the Theory of Morphology. Berlin — New York: Mouton de Gruyter, 2006.
Seebold 1970 — E. Seebold. Vergleichendes und etymologisches Wörterbuch der germanischen starken Verben. The Hague — Paris: Mouton, 1970.
