CC BY
57
Е.В. Лозинская
ДИСКУССИЯ О «БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ» ДАНТЕ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИЙ ПОЭЗИИ ЭПОХИ ЧИНКВЕЧЕНТО
Поэтологические штудии эпохи Чинквеченто имели форму не только обобщенных теоретических поэтик, но и продолжительных литературно-критических дискуссий о некоторых произведениях итальянского литературного канона. Особенно активно обсуждались «Комедия» Данте Алигьери, «Каначе» Спероне Сперони, эпические поэмы Ариосто и Тассо, «Пастор Фидо» Гварини. Дискуссии были связаны с общей оценкой произведения: можно ли, вообще, отнести его к поэтическим формам, насколько хорошим примером литературного произведения или жанра является данный текст. Позиции диспутантов в конкретных спорах зависели от общетеоретических положений, которые они считали верными, поэтому часто обсуждение конкретных текстов предварялось краткими или пространным поэтологическими трактатами.
Характерным примером такой дискуссии, имеющей скорее теоретическую, чем литературно-критическую окраску, является диспут о «Комедии» Данте. Нельзя сказать, что до этого момента литературно-критическая традиция этого рода отсутствовала: первые комментарии к «Комедии» были созданы авторами-тречентистами практически сразу после завершения Данте своего шедевра. Среди авторов XV века наиболее известен комментарий Кристофоро Ландино. В начале XVI в. критические замечания в адрес Данте были высказаны Пьетро Бембо в его «Диалогах о народном языке» («Prose della volgar lingua», ок. 1500, публ. 1525). Большая часть упреков поэту относилась к его вокабуляру, но, кроме того, Бембо считал, что многие из предметов «Комедии» не
подобают поэзии, принадлежа философии и христианской доктрине. Бернардино Томитано в «Рассуждениях о тосканском языке» (Ragionamenti della lingua toscana, 1545) высказал мнение, что Петрарка лучше умел определить долю философии в своих стихах, необходимую, чтобы придать им четкость и силу. Эта проблема обсуждалась также в диалогах Лилио Грегорио Джиральди («Historiae poetarum dialogi», 1545) и лекциях Пьерфранческо Джамбуллари («Lettioni sopra Dante», 1547). В дальнейшем проблема уместности философских и теологических предметов в поэтическом произведении станет одной из центральных тем дискуссии о Данте.
Одним из первых по-настоящему полемических выступлений был диалогический трактат Карло Ленцони «В защиту флорентийского языка и Данте» («In difesa della lingua florentina, et di Dante»), опубликованный в 1556 г., но написанный ранее и известный до публикации в рукописной форме. В своей работе Ленцони прибегает к аргументам, основанным на «Поэтике» Аристотеля. Он одним из первых поднимает второй из важнейших вопросов дискуссии - о жанре «Комедии», рассматривает также вопросы стиля и допустимость философских тем в поэзии. Среди защитников языка «Комедии» был Латтанцио Бенуччи - автор «Наблюдений над Комедией Данте Алигьери» («Osservazioni sopra la Comedia di Dante Aligieri», 1564). Вопрос о возможности натурфилософской и теологической тематики обсуждался Винченцио Буонанни в «Трактате об "Аде" Данте» («Discorso sopra la prima cantica di Dante», 1572), где он в деталях развил концепцию «теологической поэмы» как жанра.
Собственно «дантовская дискуссия» была открыта документом, автором которого значится некий Ридольфо или Ансельмо Ка-стравилла, никому до того момента не известный и не участвовавший в дальнейшем обсуждении1. «Речь мессира Ансельмо Кастравиллы, в которой доказывается несовершенство комедии Данте с Диалогом о языках Варки» («Discorso di messer Anselmo Castravilla, nel quale si mostra l'imperfettione della comedia di Dante con il Dialogo delle lingue del Varchi»j была уже хорошо известна в рукописи к 1572 г. и существовала во множестве копий, но опубликована только в 1608 г. Белисарием Булгарини в сборнике с другими документами дискуссии2. Первоначальным толчком для Кастра-виллы стал тезис Бенедетто Варки, в чьем диалоге «Эрколано»
(1570) один из персонажей мимоходом отметил, что Данте как поэт не только равен Гомеру, но и превосходит его.
Кастравилла абсолютно не согласен с этим утверждением: он доказывает, что «Комедия» - это не поэтическое произведение, и даже если признать ее поэтическим произведением, то она не может быть отнесена к категории героических поэм, а если ее и включить в этот жанр, то она окажется плохой героической поэмой. Свои аргументы Кастравилла черпает в «Поэтике» Аристотеля - в той мере, как он ее понимает. Центральным пунктом его аргументации является отсутствие в «Комедии» правильной фабулы, представляющей собой подражание действию, или, по крайней мере, серьезные недостатки, имеющиеся у нее. Это либо полностью выводит творения Данте за пределы поэзии, либо делает его плохим поэтическим произведением. Кастравилла называет десять пунктов, по которым фабула «Комедии» не соответствует требованиям Аристотеля. Горячие нападки Данте на некоторых деятелей недавнего прошлого стали для Кастравиллы свидетельством моральной ущербности поэта, не подобающей эпическому жанру. Кастравилла также считает теологические и научные предметы недостойными поэзии, которую он ставит выше всех остальных искусств и наук.
Во многих случаях сомнительность некоторых трактовок Ка-стравиллой «Поэтики» была видна уже его современникам, однако в других случаях он следовал общепринятым тогда толкованиям аристотелевского текста. Поэтому, как справедливо замечает Б. Вайнберг, значение этого дискуссионного выступления заключается в том, что автор «неразрывно связал интерпретацию Данте с интерпретацией Аристотеля»3. Если принятие аристотелевских по-этологических принципов требует отвержения высочайшего достижения национальной литературы, то для многих это станет аргументом против Аристотеля, а не против «Комедии». «Какова ценность Аристотеля как руководства в оценке современных произведений? Следует ли принять его целиком, или вообще отказаться от него? Или же если такой автор, как Кастравилла, толкует Аристотеля в духе отрицания Данте, то, возможно, он ошибается? Возможно, более корректный анализ Аристотеля приведет к более приемлемым результатам в практической критике? Эти вопросы, вызванные к жизни маленьким, но дерзким трактатом Кастравил-лы, составят существо последующей дискуссии»4.
Первым опубликованным ответом Кастравилле стал трактат Джакопо Маццони «Слово в защиту Комедии божественного поэта Данте» («Discorso in difesa della Comedia del divino poeta Dante», 1572). Исходным тезисом для него стало утверждение, что если поэзия - часть моральной философии, то Данте, несомненно, является поэтом и его предмет - высочайший из возможных. Далее он приступает к опровержению всех тезисов Кастравиллы по очереди. В вопросе о жанре Маццони придерживается точки зрения, что название «Комедии» отражает ее жанровую принадлежность, хотя некоторые аспекты эпики в ней присутствуют. Это ранняя работа Маццони, но ему принадлежит также огромный, демонстрирующий обширную эрудицию и теоретические устремления автора трактат «В защиту Комедии Данте» («Della difesa della Comedia di Dante»), первая часть которого, включавшая книги I—III, была опубликована в 1587 г., а вторая (книги IV—VI) оставалась неизданной до 1688 г. Маццони отвечает по большей части на тезисы двух противников «Комедии» — Кастравиллы и Б. Булгарини (о нем см. ниже). Начало работы представляет собой довольно пространную теорию поэзии, составляющую базис для дальнейшей аргументации, а большая часть первой книги занята обсуждением жанровой принадлежности поэмы, где Маццони уточняет свою раннюю позицию, выдвигая концепцию нарративной драмы — монодии. Во второй и третьей рассматривается организация действия (фабула и композиция) с точки зрения аристотелевских требований к нему. Четвертая посвящена нравам и характерам, пятая — идеям, а шестая — языку.
В мае—августе 1573 г. во флорентийской Академии дельи Альтерати (Accademia degli Alterati) проходили заседания, на которых обсуждались тезисы Кастравиллы. От этих обсуждений сохранились заметки и конспекты их участников и гуманистов, близких этому кругу, комментарии и заметки в копиях текста Кастравиллы. «Комедию» в этот период обсуждали Франческо Бончиани, Анто-нио дельи Альбицци, Филиппо Сассетти, Бонджанни Гратороло и др. авторы. Наиболее подробным является один из текстов Филип-по Сассетти (которому принадлежат также пространные маргиналии в одном из манускриптов Кастравиллы), озаглавленный «О Данте» («Sopra Dante», 1573). Критик придерживается теоретического подхода, основывая суждения в защиту поэта на своих ин-
терпретациях «Поэтики», в то же время во многих случаях он прибегает к христианским аргументам, успешно связывая их с общим поэтологическим дискурсом и разрабатывая идею «теологической», или «священной» поэмы.
Винченцо Боргини в письме неизвестному адресату от 24 ноября 1573 и в трактатах «Защита Данте как католика» («Difesa di Dante come Cattolico», ок. 1573), «Наблюдения над красотами, отмеченными в XVII-XXIII песнях "Ада"» («Osservazioni sopra le bellezze notate ne' canti dell'inferno XVII-XXIII», ок. 1573) затронул широкий круг теоретических вопросов. Анализируя применимость принципов аристотелевской поэтики к текстам иных периодов, он выработал цельную теорию о соотношении общих поэтических принципов, их реализации в поэмах Гомера, их теоретическом осознании Аристотелем и преобразовании в современных произведениях. Опираясь на дантовскую аутоэкзегезу, Боргини исследовал «Комедию» как аллегорическое произведение, имеющее религиозные и моральные цели.
Отдельная ветвь дискуссии была открыта трактатом Бели-сария Булгарини (который наряду с Маццони является центральной фигурой дискуссии) «Некоторые размышления о Слове Джакопо Маццони в защиту Комедии Данте» («Alcune considerazioni soprani Discorso di M. Giacopo Mazzoni, fatto in difesa della Comedia di Dante», 1576, опубл. 1583). Обсуждение организовано вокруг все тех же десяти пунктов, которые выдвинул Кастравилла и опровергал Маццони. Во многом Булгарини повторяет аргументы Кастра-виллы, несколько расширяя их и внося в них небольшие изменения. Существенным вкладом Булгарини в дискуссию является его идея, что у «Комедии» нет своего жанра, который определяется по предмету, типу персонажей, форме стиха и некоторым частным литературным конвенциям. Но поскольку любое поэтическое произведение существует как реализация конкретного жанра, то «Комедию» нельзя назвать и поэтическим произведением.
Орацио Каппони в 1577 г. подготовил ответ Булгарини, озаглавленный «Ответы на первые пять пунктов размышлений Бели-сария Булгарини о Слове Джакопо Маццони в защиту Комедии Данте» («Risposte alle prime cinque particelle delle considerazioni di Bellisario Bulgarini sopra 'l discorso del Sig.r Giacopo Mazzoni in difesa della Comedia di Dante»). Он занимает противоположную
Булгарини позицию, однако далеко не всегда полностью солидаризируется с Маццони в плане конкретных аргументов. Представляет особый интерес его аргументация в защиту использования интеллектуальных тем в поэме. Во-первых, Каппони считает, что целевой аудиторией Данте была просвещенная публика. Во-вторых, учитывая, что Данте изобразил себя как действующее лицо с характером философа, он практикует ту разновидность искусства, которая относится к моральной философии, а следовательно, ему вполне дозволительно толковать научные вопросы. В-третьих, его изложение этих предметов настолько внятно, что его могут понять и простые люди. В 1579 г. Булгарини ответил на трактат Каппони, использовав его как повод для дальнейшей разработки и прояснения своих концепций в «Репликах на ответы синьора Орацио Каппони относительно первых пяти пунктов его Размышлений» («Repliche alle risposte del Sig. Orazio Capponi sopra le prime cinque particelle delle sue Considerazioni»). В этой работе в центре его внимания находится категория правдоподобия. Различные аспекты поэмы Данте рассматриваются с той точки зрения, насколько они вызывают доверие у читателей.
Довольно близок по аргументации к вышеупомянутой работе трактат Алессандро Каррьеро «Краткая и остроумная речь против Данте» («Breve et ingenioso discorso contra l'opera di Dante», 1582). Эта близость вызвала даже обвинения в плагиате со стороны Бул-гарини, чей труд был опубликован позже, но, по утверждению его автора, был известен Каррьеро в рукописи. «Краткое слово» состоит из весьма пространной теоретической части и более короткого критического разбора поэмы Данте. Тематически эта работа не выходит за рамки традиционных для данной дискуссии общих мест, касающихся различных аспектов фабулы, степени правдоподобия поэмы и неясности жанровой принадлежности, безнравственности автора и совмещение им функций подражателя и объекта подражания. Справедливы ли обвинения Булгарини в плагиате - сказать сложно именно в силу тривиальности аргументации Каррьеро. Однако следующий трактат того же А. Каррьеро любопытен уже тем, что автор меняет свою позицию на противоположную, что видно уже по названию текста «Оправдание против обвинений син. Бели-сария Булгарини и отречение от своих слов, в котором демонстрируется совершенство поэмы Данте» («Apologia contra le imputationi
del Sig. Belissario Bulgarini sartese, palinodia nella quale si dimostra l'eccellenza del poema di Dante», 1583). Каррьеро рассматривает сюжет поэмы с точки зрения аристотелевских критериев хорошей фабулы и выносит положительное решение по всем пунктам. Он защищает моральные качества поэмы, а в вопросе о жанре считает «Комедию» эпической поэмой. Это не могло не вызвать реакции со стороны самого Булгарини, которая и последовала в 1588 г. в виде «Возражений в ответ на Апологию и отречение монсиньора Алес-сандро Каррьеро» («Difese in risposta all'Apologiá e palinodia di Monsig. Alessandro Carriero»), в которой автор подробно рассматривает вопрос о правде как основании правдоподобия и некоторые другие.
Джироламо Зоппио вступил в дискуссию в 1583 г., рассмотрев аргументацию Булгарини в двух текстах, входивших в «Рассуждения в защиту Данте и Петрарки» («Ragionamenti in difesa di Dante, et del Petrarca», 1583). Затем последовал обмен репликами с Булгарини в 1585-1587 гг., завершившийся созданием трактата Зоппио «Поэтика от Данте» («Poetica sopra Dante», 1589). Зоппио создает целую теорию поэзии, перетолковывая Аристотеля таким образом, чтобы поэтическая практика Данте получила оправдание по всем спорным пунктам. Интересным моментом трактата Зоппио является определение поэзии - в первую очередь как подражания посредством вымышленных диалогов, «споров и обсуждений человеческих дел» («contrasti & dispute intorno á gli affari humani»). Таким образом, произведение Данте относится к тому же виду поэзии, что и диалоги Платона, будучи «поэтическим подражанием философскому действию» («imitatione poetica d'attione philoso-phica»). Однако если говорить о конкретном жанре, то и платоновские диалоги, и «Комедия» относятся автором к смешанному жанру «Комической Эпики». В трактате Зоппио создается весьма сложная для своего времени теория поэтических жанров, основанная на целом комплексе критериев - таких, как тип героя и действия, стиль, особенности фабулы, способ повествования, разновидность аудитории, производимый эффект, варианты удовольствия и пользы, получаемых от текста.
* * *
Дискуссия о Данте была очень бурной и разветвленной, реплики диспутантов могли быть оформлены в виде полноценных трактатов, письменных и устных выступлений по конкретным вопросам, частных писем и т.д. Хотя в целом круг затрагиваемых вопросов был необычайно широк, можно выделить несколько ключевых теоретико-литературных проблем, поднятых в трактатах Ка-стравиллы, его сторонников и оппонентов.
Насколько применимы предписания Аристотеля к современной литературе - один из ключевых вопросов литературной критики эпохи Чинквеченто. Одним из первых этот вопрос по отношению к поэме Данте поставил Антонио дельи Альбицци: «Я не могу внушить себе, хотя, видимо, большинство именно так и считает, что необходимо в каждом произведении каждого поэта любой эпохи соблюдать предписания и правила поэтики Аристотеля, учитывая, что они касаются высочайших достижений искусства и основаны лишь на одной или двух древних трагедиях и на "Илиаде" с "Одиссеей"»5. Это позиция экстремистского «модернизма», которая в целом была нехарактерна для эпохи. Большинство критиков все-таки придерживались мнения, что предписания Аристотеля необходимо соблюдать. Расхождения начинались там, где речь заходила об интерпретации конкретных требований. Именно на различиях в толковании «Поэтики» базировались диспутанты, часть которых (в первую очередь Кастравилла и Булгарини) утверждали, что Данте не следует Аристотелю и должен быть за это предан анафеме, а другие - большинство защитников - возражали, что, наоборот, следует - иногда в варианте: следует, но по-своему.
Необходимо было также ответить на вопрос, а каким, собственно, образом Данте мог следовать Аристотелю, если он не был знаком с его трактатом (в лучшем случае знал его в искажающих пересказах арабов)? Франческо Бончиани по этому поводу отстаивал точку зрения, которую ранее высказывал также Карло Ленцони и согласно которой наиболее талантливые писатели могут не изучать правила поэтического искусства: для них возможно достичь совершенства благодаря своему врожденному дару, примером чего являются, в частности, Гомер и Данте. Это не означает, что их произведения могут не соответствовать «Поэтике», напротив, внимательное изучение «Комедии» показывает ее полное следование
правилам Аристотеля, поскольку философ черпал их из Природы, которой и подражал в своем творчестве поэт. Винченцо Боргини придавал этой теории некоторый неоплатонический оттенок. Он исходил из существования совершенной идеи или формы Поэзии, репрезентация которой и имела место как в произведениях выдающихся поэтов, так и в предписаниях Аристотеля. Если бы Аристотель жил в иное, более позднее, время, он опирался бы при разработке своей теории на творчество большого числа поэтов, и она бы отличалась в некоторых аспектах от того, с чем мы знакомы сейчас.
Проблематичной оказалась тематика произведения, т.е. мысли (concetti), составляющие, по Аристотелю, одну из важнейших частей трагедии, а по аналогии - и других жанров. Научные, теологические и философские темы занимали слишком заметное место в поэме, чтобы их можно было проигнорировать, но вместе с тем Аристотель специально указывал, что натурфилософы, писавшие в стихах, не относятся к поэтам. Кастравилла выдвигает также тезис о том, что поэзия превосходит любые схоластические дисциплины, и поэт может касаться их только походя, для демонстрации своей эрудиции и мудрости, а поэма Данте напоминает сборник проповедей.
Следовательно, обращение итальянского поэта к этим темам следовало эксплицитно оправдать, согласовав это с требованиями «Поэтики». Однако понимание оснований исходного аристотелевского утверждения далеко не у всех критиков эпохи Чинквечен-то соответствовало оригинальному тексту. Так, по мнению Карло Ленцони, если бы Лукреций и Эмпедокл облекли свои философские работы в оболочку, подобную дантовской, они, без сомнения, заслужили бы названия поэтов. Винченцо Буонанни считал неприменимым аристотелевское ограничение к поэме, поскольку Данте использовал в ней вымышленного персонажа.
Многие авторы связывали проблему научно-философской тематики произведения со спецификой его аудитории. Если считать поэму обращенной к широкой публике или простому народу, то, конечно, столь высокие темы в ней неуместны. Именно так считал Б. Булгарини, которому возражали те авторы, которые относили к аудитории Данте представителей образованного сословия. Если учитывать в первую очередь их реакцию, то нельзя найти более
приятного предмета для поэмы, чем философские материи, поскольку эти люди стремятся к удовольствию особого рода - от получения новых знаний. Дж. Зоппио считал, что аудитория поэтического произведения тесно связана с его поэтическим видом. В первую очередь, следует разграничить театральную публику, составленную по большей части простым народом, и читателей нарративных жанров, являющихся в своем большинстве образованными людьми, способными воспринять значительно более сложные предметы, чем первые. Таким образом, философичность «Комедии» в плане действия и центрального героя оправдывается спецификой ее аудитории, которая будет искать в ней возможность приобретения мудрости.
Один из членов Академии дельи Альтерати - Алессандро Ринуччини - защищает научно-философскую тематику поэмы аргументами от правдоподобия. Такие частные лица, как Данте и Вергилий, с большей вероятностью предадутся размышлениям, чем герои и властители государств. Время, место и обстоятельства действия также согласуются с изображением философских предметов.
Некоторые критики подчеркивали теологический аспект проблематики «Комедии». Сам Данте положил начало этой традиции, назвав в «Послании к Кан Гранде» свое произведение «священной поэмой». В представлении некоторых авторов это необычайно возвышало данный текст над всей прочей литературой в контексте выполнения второй из «горацианских» целей поэзии -принесения пользы (р1^е88е). Как писал Джованни Батиста Джел-ли: способствовать достижению высшего блаженства - более серьезная цель, чем побудить к моральной мирской жизни. Сходного мнения придерживался Винченцо Боргини, считавший целью «Комедии» - «направить человека от греха к благим деяниям, и от пребывания в пороке к добродетели». Следовательно, предметом этой поэмы являются тайны христианской веры, а не «пустые выдумки и сказки или истории о бесчестной любви, как это обычно делают другие поэты». Джакопо Маццони просто не видит проблемы в тематике поэмы. Считая поэзию частью моральной философии, он объявляет достоинством произведения то, что оно включает в себя начатки всех наук и искусств.
Существенное место в дискуссии занимало обсуждение жанровой принадлежности дантовского творения. К жанру комедии поэму Данте относили чаще всего по двум критериям: благополучный конец и сравнительно невысокий социальный статус основных героев, являвшихся по преимуществу частными лицами, а не героями или царями. Первый из тезисов высказывает, например, Бер-нардино Даниэлло в комментарии к своему изданию Данте, где он писал о финале этого представления (rappresentatione) - столь спокойном и веселом (cosi tranquillo, & allegro) - на фоне начала столь ужасного, мучительного и грустного (cosi horribile, trauagliato, & doloroso)6. Согласно комментатору, именно эти два элемента наиболее характерны для всех комедий.
Аргументы против принадлежности поэмы Данте к комическому жанру были очевидны и использовались как сторонниками, так и противниками поэмы. Ф. Бончиани суммирует их таким образом: дантовский способ подражания не драматический, продолжительность действия и длина поэмы невозможны для драмы, поэма не является «репрезентацией». Поэтому, если отнести «Комедию» к драматическому роду, она нарушит все предписания Аристотеля. Эти же тезисы выдвигал и Лодовико Кастельветро7. Авторский выбор названия он объяснял наличием в тексте персональной сатиры с указанием реальных имен (подобно тому, как это было в древней комедии) или же личной скромностью Данте, ставившего свое творение ниже шедевров античных авторов, в частности «Энеиды».
В попытках отнесения поэмы к жанру комедии некоторые авторы переосмысляли само понятие драматической поэзии. Так делает, в частности, Дж. Маццони, когда вводит специальную категорию «monodia», обозначавшую драматическое произведение с чертами эпики. Согласно его логике, в древности и среди комедий, и среди трагедий существовали произведения, декламировавшиеся на сцене одним актером, следовательно, комедией может быть названо и нарративное произведение8 («la Comedia puo esser composta narrativamente»). Важнейшим критерием, по которому текст относится к драматическим произведениям, является то, что в ней нет ни одного персонажа, который не был бы необходим для действия. Разумеется, Маццони использует и два общераспространенных признака, дополняя их критерием, связанным с аудиторией, которая должна относится к низшим или средним социальным слоям.
Комедия должна быть обращена к этой общественной страте, принося им пользу, заключающуюся в утешении в их трудах и скор-бях, благодаря своему благополучному финалу. Почему же Данте использовал именно монодию? А потому, что он писал в том числе об уже умерших людях, и показывать их на сцене было бы неправдоподобным, а в рамках монодии, исходящей из уст живого человека, это вполне допустимо. Интересно, что здесь Маццони имплицитно исходит из теории правдоподобного, достаточно близко связывающей ее с представлением о достоверности, при том, что в целом он придерживается сложного, вполне аристотелевского понимания этой категории. Еще одним доводом в пользу соответствия заглавия и жанра дантовского творения, по мнению Маццони, было изображение в ней порочных людей, поскольку задачей комедии является осмеяние недостойных нравов.
Вторым распространенным вариантом решения вопроса о жанре было отнесение поэмы к эпике. Первым этот тезис высказал Карло Ленцони, еще до начала основной дискуссии рассматривавший эту проблему9. Опираясь на аристотелевское понимание жанра, Ленцони утверждает, что для выбранного Данте «высочайшего» и божественного предмета лучше всего подходит эпическая поэма, и, поскольку и средства, и способ подражания в данном случае характерны для эпики, то дантовское творение можно отнести именно к этому жанру. Основное возражение против определения жанра «Комедии» как эпики было высказано Кастравиллой: в эпической поэме изображаются деяния героев или, по крайней мере, знаменитые люди. Но Данте - частное лицо и поэтому не может быть эпическим героем. Его оппоненты, например Ф. Сассетти, А. дельи Альбицци, соглашаясь с тем, что этот признак - основополагающий для жанра, указывали, однако, что благородство следует понимать не как социальное положение, а как духовную высоту героя.
Смешанный способ повествования, при котором автор говорит и за себя, и за других, - также серьезный аргумент за отнесение «Комедии» к эпическому жанру. Однако, как утверждает Ф. Сассетти, в ней можно заметить некоторое тяготение к драматическому модусу, поскольку все персонажи являются говорящими. Учитывая же предмет повествования в целом, жанр можно вслед за самим Данте определить как священную поэму («poema sacro»).
Наиболее четкую аргументацию за эпический жанр представил Франческо Бончиани в своем выступлении в защиту Данте в 1590 г. По его мнению, у эпической поэмы имеется три обязательных характеристики: предмет ее составляет благородное и нравственное деяние; средством подражания является стихотворная речь одного вида; способ подражания - смешанный. Текст Данте очевидным образом удовлетворяет последним двум критериям, а некоторые проблемы может вызвать только первое из требований. Бончиани выдвигал в пользу его соблюдения два аргумента. Во-первых, «Комедия» описывает, каким образом по воле Господа земной человек был поднят до героического достоинства, что до известной степени составляет параллель к тому, как древние эпические герои принимали участие в делах богов. Во-вторых, цель дантовской поэмы (в том, что касается принесения пользы) - научить людей избегать пороков и стремиться к добродетели, что, несомненно, является как благородным, так и нравственным предметом.
Существовали и компромиссные решения. Так, Дж. Зоппио считал, что «Комедия» принадлежала к смешанному роду - «комической эпике на основе философского действия»10. Комическое в ней определялось типом представленных персонажей (частные лица), философичностью действия и благополучным финалом, а эпическое - нарративной формой, использующей диалог.
В то же время сторонники эпической принадлежности дантовской поэмы должны были объяснить ее заглавие. Как правило, они прибегали к тезису о метафорическом использовании слова «комедия», но в рамках его обоснования выдвигали примерно те же аргументы, что и сторонники комедийной сущности поэмы. По мнению К. Ленцони, название произведения связано с тем, что сам Данте появляется в ней как действующее лицо, переводя тем самым свой текст в разряд «репрезентативных» произведений, которые в его время назывались трагедиями или комедиями. Кроме того, у дантовского произведения есть много общего с различными видами античной комедии. На это указывал Дж. Б. Джелли в лекциях о Данте (ок. 1554 г.): «Автор назвал это свое произведение "комедией" метафорически, поскольку разоблачил в ней множество пороков великих людей, выводя их под настоящими именами, что делает ее сходной с древней; также поскольку он осудил дру-
гих и порицал множество вещей иносказательными и остроумными словами, так что она похожа на среднюю; также поскольку она полна характерных для каждодневной жизни проблем и затруднений, что делает ее похожей на третью»11.
Б. Булгарини и А. Каррьеро считали, что «Комедия» не принадлежит ни к одному из жанров, поскольку в ней не выполняются необходимые требования ни к одному из них относительно специфики предмета изображения, особенностей персонажей, характеристики средств выражения и частных жанровых конвенций. Например, призывания богов используются в эпике, однако она должна трактовать давно прошедшие, а не недавние (как это происходит у Данте) события. Вмешательство божественной силы в эпосе вполне допустимо, но неприемлемо для комедии, и т.д., и т.п. В рамках системы Булгарини это заявление очень важно, поскольку для него вообще не существует произведений вне какого-либо жанра, и если мы не можем отнести текст к одному из них, значит, это не поэзия.
В теоретических спорах вокруг «Комедии» особую роль сыграла также специфика ее сюжета. По утверждению Кастра-виллы, в ней отсутствует единая фабула, понимаемая как подражание действию. Содержание поэмы заключается в том, что Данте путешествует по аду, чистилищу и раю, описывая то, что видит вокруг себя, и, следовательно, в ней нет действия, каким мы его привыкли видеть в трагедиях, комедиях, эпосе. Все сцены, в которых появляются персонажи, отличные от самого поэта, являются эпизодами, не имеющими отношения к основной фабуле, но как раз эпизодическую фабулу Аристотель ставил ниже прочих. Кроме того, поэма распадается на три части, у каждой из которых имеется свой самостоятельный сюжет. Однако именно целостная фабула является неотъемлемой частью поэтического произведения, и, стало быть, «Комедию» нельзя отнести к этому разряду текстов. Структура фабулы также не отвечает предписаниям «Поэтики»: в ней нет ни узнавания, ни перипетии, ни завязки, ни развязки.
Критика дантовской фабулы была одним из наиболее сильных мест в аргументации Кастравиллы, однако многие из защитников «Комедии» делали попытки опровергнуть ее, выдвигая собственную концепцию целостности фабулы. А. Ринуччини считал, что Аристотель вводит много разновидностей единства действия, и далеко не все из них следует соблюдать в любом из поэтических про-
изведений. В то же время дантовская фабула едина во многих отношениях: она представляет собой одно путешествие одного человека, совершенное за короткий промежуток времени (6 дней), с одним провожатым и по одной причине, а изменяется на протяжении текста только место действия. Дж. Маццони также утверждал, что единство действия в «Комедии» обеспечивается целостностью путешествия, всего лишь разделенного на три части. Эпизоды, по мнению Дж. Маццони, выполняют орнаментальную задачу, и к тому же их ничуть не больше, чем у Гомера и Вергилия. А. дельи Альбицци утверждал, что фабула «Комедии» весьма хороша, поскольку показывает активно действующих людей, имеет основное действие и боковые эпизоды, состоит из начала, середины и конца, и все эти части относятся к основному действию.
Другим связанным с фабулой объектом критики было то, что сюжет поэмы Данте привиделся ему во сне. По словам А. Каррьеро (когда он выступал на стороне Кастравиллы и Булгарини), сон не является сущностной характеристикой человека, будучи свойственен как ему, так и прочим животным, во сне не реализуется человеческое волевое начало, и поэтому описание сна не может быть предметом поэтического произведения. А. дельи Альбицци, напротив, не видел в таком предмете ничего неподобающего, поскольку сон тоже можно рассматривать как действие. Б. Гратороло ссылался в этом плане на авторитет Аристотеля, Горация и Виды, которые нигде не запрещали использование сна в качестве основы для фабулы. Важнейший «аристотелевский» аргумент против «сна» как фундамента фабулы был высказан Кастравиллой. По его словам, Данте в «Комедии» не подражает кому-либо, а всего лишь рассказывает, что ему однажды приснилось. А там, где нет подражания, нет и поэзии. Этот тезис в сочетании с предыдущим аргументом об отсутствии единой фабулы показался некоторым критикам из среды Академии дельи Альтерати настолько убийственным, что в течение некоторого времени там даже обсуждались идеи относительно того, что, может быть, не всегда именно подражание составляет сущность поэзии. Ф. Бончиани в результате пришел к выводу, что подражание и фабула для поэзии необязательны, и поэма может определяться своей стиховой формой. Сходного мнения придерживался автор анонимных заметок на вставках в один из манускриптов Кастравиллы, считавший, что собственно поэтическими явля-
ются тексты, имеющие как фабулу, так и стиховую форму, а те, которые имеют лишь одну из этих характеристик, можно называть поэтическими «по аналогии». Примерно то же самое утверждал и А. дельи Альбицци, приводя в пример сатиру и лирику как «бесфабульные» виды поэзии. Впрочем, один из защитников Данте нашел убедительное опровержение этому тезису Кастравиллы: по мнению Дж. Маццони, в данном случае речь может идти о подражании притворному действию, «действиям, которые он притворился, что совершил наяву в своем путешествии» («una imitatione dell'azioni, ch'egli finse di fare desto in questo suo viaggio»)12. Таким образом, в эпоху Чинквеченто был высказан тезис относительно художественной референции, который будет заново изобретен в середине XX в.
Поскольку Аристотель называл правдоподобие в качестве одного из важнейших условий поэзии, то вопрос о присутствии его в «Комедии» вставал очень остро. Кастравилла выдвигал очень простой аргумент: действие неправдоподобно, поскольку никто в здравом уме не поверит в возможность описанного путешествия. Обычным возражением на этот тезис было обоснование принципиальной возможности такого сюжета всемогуществом Бога. Хотя путешествие живого человека в потусторонний мир и невозможно в природном мире, при вмешательстве Божественной благодати это ограничение преодолевается. Этой точки зрения придерживалось большинство защитников (Ф. Бончиани, Дж. Маццони и др.) «Комедии». Ф. Сассетти подводит под такое решение теоретическую базу. Правдоподобное - это вероятное утверждение, а вероятными называются такие вещи, которые «соответствуют мнениям всех, или большинства, или самых мудрых людей». Поскольку верования древних уступили место учению Церкви, и сейчас мы верим в ад, рай и чистилище, в наказание грешников и награду праведникам, то содержание поэмы, несомненно, можно назвать правдоподобным.
Б. Булгарини придерживается совершенно другой концепции правдоподобного, которое, по его мнению, базируется на правде или, по крайней мере, не должно использовать откровенной и общеизвестной лжи. Без такого правдоподобия невозможна и реакция удивления, поскольку человек не способен удивляться тому, во что он не верит, вне зависимости от того, насколько высоким
этот предмет считают окружающие и насколько хорошо он описан. Дж. Маццони создает сложную теорию действия, внушающего доверие, вероятного (credibile). Оно непременно содержит в себе элемент невозможного, поскольку поэзия всегда трактует вымышленный предмет, и элемент удивительного (maraviglioso). Однако конечный вывод Маццони намного проще этих предпосылок: невозможное внушает аудитории доверие посредством аллегорического толкования. Таким образом, дантовское путешествие принадлежит к категории «фантастической поэзии» (poesia phantastica), сочетая в себе невозможное с удивительным и вероятным (credible).
Еще один спорный момент был связан с тем, что Данте сделал героем поэмы себя самого. Это решение могло иметь как общетеоретические, так и более частные (жанровые) следствия. С одной стороны, оно было связано с концепцией подражания: может ли поэт подражать сам себе? Разумеется, противники «Комедии» считают, что это исключено. По мнению Кастравиллы, существенным недостатком поэмы является то, что «один и тот же человек и идет, и говорит». Такая ситуация не характерна ни для эпического, ни для драматического модуса подражания, различение которых строилось на том, говорит ли поэт «от себя» или «за других» (т.е. действующих лиц). Идеи о подражании поэта самому себе начинали появляться в эпоху Чинквеченто в связи с обоснованием принадлежности к поэзии лирических текстов, однако это не было еще распространенной точкой зрения и в любом случае не могло применяться к творению Данте. Тем не менее Ф. Сассетти сделал попытку отразить этот аргумент Кастравиллы, утверждая, что в любом случае аудитория воспринимает события, о которых рассказывается в поэме, как вымышленные, а не исторические, поэтому безразлично, чьим действия подражает поэт - своим или чужим.
С другой стороны, характер самого Данте, который выступает в качестве центрального персонажа, также вызывает у противников «Комедии» серьезные возражения. Согласно Кастравилле, он переполнен ненавистью и злобой, мстителен, неблагодарен, непочтителен к родине и наставникам. Но этот, казалось бы, частный вопрос о дантовских политических пристрастиях и способах их выражения обсуждался не в плане того, насколько был прав или
неправ поэт в своих инвективах, а в связи с сугубо теоретическими проблемами. По мнению Кастравиллы, такой характер не может быть свойствен герою эпической поэмы. Более того, учитывая сомнительную нравственность прочих персонажей, творение Данте следует скорее назвать сатирой. Вызывает к тому же сомнение, что столь неприятный тип мог совершить то путешествие, которое ему приписывается, и это ставит под вопрос общую достоверность фабулы. Поэтому защитникам «Комедии» приходилось изобретать оригинальные обоснования дантовской горячности. Дж. Маццони в обеих своих работах, в частности, указывал, что поэма в определенном смысле принадлежит к области демонстративной риторики, задача которой - хвалить и осуждать кого-либо. Подобно оратору, поэт может хвалить или порицать, не вызывая обвинения в склочности. Те, кого он критикует, заслуживают критики, и его истинная любовь к Флоренции - несомненна. Ф. Сассетти, ссылаясь на роль Божественной благодати, определяющей достоверность фабулы, считал, что в этом плане характер самого Данте не имеет значения, поскольку благодать изливается на людей самых разных достоинств. Кроме того, по его мнению, в целом Данте можно считать весьма достойным человеком, поскольку он придерживается этического учения Церкви, осуждая то, что достойно осуждения, и восхваляя добродетель, а также осознает собственное несовершенство. Вопрос о личных качествах Данте может служить своего рода символическим воплощением всей дискуссии в ее характерных для Чинквеченто чертах: для более поздней аудитории особенности характера поэта в принципе не составляют проблемы и относятся, скорее, к содержанию самого текста, для критиков той эпохи они имеют важные теоретические следствия, связанные с жанровой спецификой произведения или общими поэтологическими законами.
«Божественная Комедия» Данте стала своего рода камнем преткновения для теоретиков поэзии XVI в. Важнейшее произведение национального литературного канона было продуктом совершенно иной эпохи и иной литературной системы, чем «Поэтика» Аристотеля, которая в XVI в. приобрела статус канонического трактата по поэтике. Литературная критика была поставлена перед необходимостью либо «выбрать» один из двух текстов, либо согласовать их между собой. Обе задачи требовали тщательной про-
работки используемых теоретических категорий, поэтому неудивительно, что дискуссия разворачивалась не столько вокруг особенностей самой поэмы, сколько вокруг определения и переопределения таких понятий, как подражание, единство фабулы, комедия, эпическая поэма, правдоподобие и предмет поэзии в целом.
Возможно, что под именем Кастравиллы скрывался кто-то из участников дальнейшего обсуждения, но на настоящий момент это остается неизвестным. Bulgarini B. Annotazioni, ouuero chiose marginali di Bellisario Bulgarini, l'aperto accademico intronato, sopra la prima parte della Difesa, fatta da m. Iacopo Mazzoni, per la Commedia di Dante Alighieri: compilate nell'idioma toscano sanese... Aggiuntoui il Discorso di m. Ridolfo Castrauilla sopra la medesima Commedia, &c. Ed insieme il racconto delle materie piu notabili di tutta l'opera. - Siena: Luca Bonetti, 1608.
Weinberg B. A history of literary criticism in the Italian Renaissance. - Chicago, 1961. - P. 834. Weinberg B. Ibid.
Цит. по: WeinbergB. Ibid. - P. 839.
Daniello B. L' espositione di Bernardino Daniello da Lucca sopra la Comedia di Dante / Ed. by Hollander R. et al. - Hanover; London: University press of New England, 1989.
Castelvetro L. Sposizione di Lodovico Castelvetro a 29 canti dell'Inferno dantesco / Ed. da Franciosi G. - Modena: Soliani, 1886.
Mazzoni J. Della difesa della Comedia di Dante. Distinta in sette libri. - Cesena: Bartolomeo Rauerij, 1587.
Lenzoni C. In difesa della lingua fiorentina, et di Dante. Con le regole da far bella et numerosa la prosa. - Fiorenza, 1556.
Zoppio G. La poetica sopra Dante di M. Hieronimo Zoppio. - Bologna: Alessandro Benacci, 1589.
Gelli G.B. Letture edite ed inedite sopra la Commedia di Dante / Ed. di Negroni C. -Firenze: Fratelli Bocca, 1887.
Mazzoni G. Discorso in difesa della Commedia del divino poeta Dante / A cura di Rossi M. - Citta di Castello, 1898.
2
3
6
7
8
9
10
12
