CC BY
4
УДК 811.161.1'373.45
Б0110.24147/2413-6182.2021.8(3).530-546
1Б8И 2413-6182 еЯБИ 2658-4867
ДИСКУРСИВНОЕ ВАРЬИРОВАНИЕ ЛЕКСЕМ МЕНТАЛЬНОСТЬ И МЕНТАЛИТЕТ В ЭТНОСПЕЦИФИЧНЫХ КОНЦЕПТУАЛЬНО-МЕТАФОРИЧЕСКИХ МОДЕЛЯХ ПРЕДИКАТНО-ОБЪЕКТНОЙ СОЧЕТАЕМОСТИ
Л.И. Жуковская
Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского (Нижний Новгород, Россия)
Аннотация: Особенности дискурсивного варьирования лексем ментальность и менталитет как репрезентантов соответствующего концепта 'менталитет / ментальность' в современной русской речи рассматриваются через призму проблемы национальной обусловленности моделей его речевой реализации. Особое внимание уделяется языковой реализации лексем в репрезентативных контекстах неузуальной предикатно-объектной сочетаемости, в которых отражены модели концептуальной метафоризации данных лексем в направлении овеществления или одушевления абстракции. В работе показано, что, несмотря на универсальность моделей концептуальной метафо-ризации, конкретное словесное наполнение, типы предикатов и атрибутов, которые приписываются абстрактным сущностям в процессе их конкретизации, вне всякого сомнения, во многом имеют этническую и культурную специфику. Отмечается, что лексемы ментальность и менталитет, будучи абстрактно-терминологическими по типу семантики и иноязычными по происхождению, легко и естественно вписываются в типично русские модели овеществления абстракции или одушевления неодушевленной сущности -точно так же, как это свойственно исконно русским абстрактным понятиям типа мысль, разум, время и под. Ментальность и менталитет могут осмысляться как физические или биологические предметы, как продукты социальных взаимодействий - имущество и наследство, как вещества, как живые существа. Делается вывод о высокой степени культурной апроприации соответствующего концепта в речевой практике современных носителей русского языка. Благодаря этому концепт 'менталитет / ментальность' воспринимается в современной национальной концептосфере не как чужеродное явление, а как что-то близкое, доступное носителю языка, включенное в сферу его мира. Это, в свою очередь, порождает этнически и культурно обусловленный характер моделей речевой реализации указанного концепта.
Ключевые слова: ментальность / менталитет, этноспецифичная модель речевой реализации, анализ концептов, предикатно-объектная сочетаемость, концептуальная метафора, русская речь.
© Л.И. Жуковская, 2021
Для цитирования:
Жуковская Л.И. Дискурсивное варьирование лексем ментальность и менталитет в этноспецифичных концептуально-метафорических моделях предикатно-объектной сочетаемости // Коммуникативные исследования. 2021. Т. 8. № 3. С. 530-546. DOI: 10.24147/2413-6182.2021.8(3).530-546.
Сведения об авторе:
Жуковская Лариса Игоревна, кандидат филологических наук, доцент, директор Института филологии и журналистики
ORCID: 0000-0002-2044-1829
Контактная информация:
Почтовый адрес: 603105, Россия, Нижний Новгород, ул. Ашхабадская, 4
E-mail: lara_nn@mail.ru
Дата поступления статьи: 17.04.2021
Дата рецензирования: 24.05.2021
Дата принятия в печать: 20.07.2021
1. Введение
Логика наших многолетних исследований концептуального содержания и языковой объективации концепта 'менталитет / ментальность' в русской языковой картине мира [Жуковская 2015] закономерно привела нас к проблеме культурного освоения данного концепта в речевой практике носителей современного русского языка. Возникновение этого концепта в русской национальной концептосфере во второй половине XX в. изначально вполне вписывалось в область явлений, которые В.И. Карасик обозначил как «импорт концепта» [Карасик 1996]. Однако, став удачным обобщающим обозначением той области идей и представлений, которую принято именовать «дух народа», «национальный характер» и пр., лексемы - репрезентанты этого концепта получают широкое распространение в русской речи и демонстрируют рефлексы значительного семантического расширения и коннотативно-оценочных преобразований. На этом фоне мы можем говорить о существенной «культурной разработанности» [Вежбицкая 1997] концепта 'менталитет / ментальность' именно в русском языковом сознании, что, в свою очередь, выступает свидетельством высокой степени его культурной освоенности.
Согласно концепции «культурной апроприации заимствований» Т.Б. Радбиля [Русский язык начала XXI века... 2014; Радбиль 2019], их культурная освоенность имеет самые разнообразные проявления на всех уровнях системы языка и во всех сферах ее речевой реализации. Одним из значимых показателей определенной степени культурной освоенности заимствованных понятий в речевой практике носителей русского языка, на
наш взгляд, может выступать наличие нестандартных контекстов употребления интернациональных лексем изначально терминированного характера. К таким контекстам, на наш взгляд, относятся контексты употребления слов менталитет и ментальность в моделях концептуальной ме-тафоризации. Посредством вхождения в разнообразные модели концептуальных метафор эти абстрактные понятия подлежат конкретно-чувственному переосмыслению по линии овеществления и/или одушевления [Lakoff 1987; Чернейко 1997; Лакофф, Джонсон 2004; Wilson 2010]. При этом возникают новые значения и оттенки смысла, стилистические контрасты при объединении в одном контексте слов разной стилевой принадлежности или стилистической окраски, наведенная в контексте оце-ночность для изначально нейтральных, внеоценочных слов и пр.
Конкретизация абстракции является общечеловеческим когнитивным и культурным механизмом рецепции отвлеченных понятий в языковом сознании носителей языка и в их речевой практике. Сам набор моделей, разумеется, универсален, как минимум, применительно к культурам европейского типа [Лакофф, Джонсон 2004; Радбиль 2011]. Однако конкретное словесное наполнение, типы предикатов и атрибутов, которые приписываются абстрактным сущностям в процессе их конкретизации, вне всякого сомнения, во многом имеют этноспецифический характер, что и проявляется в разнообразных рефлексах дискурсивного варьирования лексем менталитет и ментальность в современной русской речи. Кроме того, как будет показано далее, на содержательном уровне особенности употребления данных лексем вполне вписываются в систему базовых категорий «семантического универсума» русского языка [Вежбицкая 1997], в культурные доминанты в русском языке [Карасик 1996], в национальный лингвокультурный код [Ковшова 2012], в ключевые идеи русской языковой картины мира [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005] и пр.
2. Обоснование концепции исследования
Еще в работах Л.О. Чернейко были сформулированы идеи о важности контекстов употребления абстрактных имен в генитивной метафоре (панцирь отчуждения) или в сочетаемости с акциональными глаголами (время бежит) для выявления «глубинных проекций» абстрактного имени (Л.О. Чернейко), определить характер его овеществленного или одушевленного представления в языковой картине мира. «Оторвавшись от своего истинного хозяина ("Я", личности), умопостигаемые сущности, экзистенциально значимые смыслы, облаченные в абстрактные имена, обрастают, подобно носу майора Ковалева, знаками собственной независимости и самостоятельности (субстанциональности) - предикатами. Эти вторичные предикаты (предикаты предикатов), сочетаясь в связанном значении с ключевым абстрактным именем, раскрывают представления
сознания о стоящей за ним сущности через ее воплощения, опредмечивания» [Чернейко 1997: 289]. Именно «исчисление» подобных контекстов, в соответствии с замыслом нашего исследования, позволит нам вынести суждение о той или иной степени культурной освоенности данного концепта в национальной концептосфере.
Таким образом, в соответствии с логикой предпринятого исследования, нам было необходимо задать исходные типы репрезентативных концептов, в которых наиболее явственным образом реализуются указанные выше модели концептуальной метафоризации лексем менталитет и мен-тальность. Эмпирическим путем в предыдущих наших работах мы определили три модели сочетаемости, значимые для нашего исследования. Это модели атрибутивной и генитивной сочетаемости лексем менталитет и ментальность, а также модели субъектно-предикатной сочетаемости [Жуковская 2021]. В настоящей работе мы рассмотрим еще один тип сочетаемости, предположительно релевантный для реализации моделей концептуальной метафоризации данных лексем - модель предикатно-объектной сочетаемости по схеме «гл. + сущ. в косв. пад. (в объектном значении]».
На предварительном уровне исследования, опираясь на труды: [Чернейко 1997; Лакофф, Джонсон 2004; Jackendoff 2010; Русский язык начала XXI века... 2014; Sperber, Wilson 2015], - мы определили два основных направления в концептуальной метафоризации абстрактных понятий: (1] модели овеществления (реификации), в соответствии с которыми менталитет представлен в качестве чувственно-воспринимаемого объекта (вещи], в качестве вещества (субстанции], в качестве физической среды или пространства и в качестве трехмерного контейнера (вместилища]; (2] модели одушевления, в рамках которых менталитет осмысляется как живая, активно и целесообразно действующая инстанция, человеческое существо или сверхчеловеческая сущность. Ниже мы покажем, как эти два типа реализуются в контекстах неузуальной предикатно-объектной сочетаемости лексем ментальность и менталитет.
3. Цель, методы и материал исследования
Цель исследования - проанализировать особенности дискурсивного варьирования лексем ментальность и менталитет в контекстах предикатно-объектной сочетаемости в современной русской речи, в которых воплощаются модели концептуально-метафорического овеществления и/или одушевления абстракции, характерные для русской языковой картины мира.
Для реализации данной цели мы разработали методику комплексного когнитивно-дискурсивного анализа концептуально-метафорических моделей [Жуковская 2021], которая базируется на исследовательском инструментарии теории концептуальной метафоры [Чернейко 1997; Лакофф, Джонсон 2004], идей когнитивно-дискурсивных исследований [Lakoff 1987;
Fauconnier 2010; Wilson 2010; Sperber, Wilson 2015], принципах лингво-культурологического анализа языковой картины мира [Gumen, Herwartz-Emden 1996; Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005; Ковшова 2013; Радбиль 2016] и «языка культуры» [Fleischer 1991; Gibbs 1994; Wierzbicka 1997], методологии логического анализа языка [Чернейко 1997; Радбиль 2014], а также на методах концептуального анализа, принятых в Нижегородской научной школе [Горшкова, Ручина 2011; Радбиль 2011], и методах комплексной интерпретации активных процессов в современном русском языке [Русский язык начала XXI века... 2014; Радбиль 2019].
Материалом для исследования являются текстовые данные по вхождению слова ментальность в массив контекстов употребления, извлеченный из Национального корпуса русского языка (НКРЯ; https://rus-corpora.ru/].
4. Результаты исследования
Важность контекстов именно предикатно-объектной сочетаемости для интерпретации путей овеществления абстракции в языковой картине мира заключается в том, что именно эти контексты показывают нам, что можно делать с ментальностью или менталитетом, осмысляемыми в качестве чувственно-наблюдаемой сущности - объекта (вещи] или вещества (субстанции): какие физические воздействия производить, в каких параметрах воспринимать посредством органов чувств, как перемещать в пространстве или оценивать конфигурацию, как работать с данным инструментом или механизмом и пр.? Далее мы последовательно рассмотрим рефлексы дискурсивного варьирования лексем ментальность и менталитет в контекстах предикатно-объектной сочетаемости, реализующих модели концептуально-метафорического овеществления или одушевления, на материале из НКРЯ.
4.1. Дискурсивное варьирование лексемы ментальность в контекстах предикатно-объектной сочетаемости
Итак, в ряде контекстов ментальность представлена, например, как объект, который можно перемещать в пространстве:
• Во времена сталинской индустриализации мы перетащили в город сельскую ментальность, которая пустила здесь глубокие корни [Галина САПОЖНИКОВА. Историк Владимир Булдаков: «Вирус революции запрятан внутри нас». Часть 2 // Комсомольская правда, 2012.11.02].
Если данный конкретно-чувственный объект мыслится как находящийся на некотором расстоянии, он может быть представлен как цель, в которую необходимо попадать:
• В нашей стране главный секрет в том, чтобы точно попасть в российскую ментальность [«В Москве негде играть мюзиклы» // РБК Daily, 2009.10.12].
С ментальностью в качестве физического объекта можно выполнять самые различные действия, например, можно ее переделывать, воссоздавать, реконструировать, трансформировать во что-то другое, если данный объект имеет сложную структуру:
• - Герой «Горького квеста», очень немолодой высокообразованный американец, должен воссоздать (на то есть семейные причины, не будем пересказывать весь роман) ментальность, характер, вкусы, образ мышления своего дальнего родственника [Елена Дьякова. Александра Мари-нина: «Ребята не знают, что такое несвобода». Почему она теперь пишет не про милицию, а про новое поколение, и какой эксперимент ставит в новом романе «Горький квест» // Новая газета, 2018.09.17];
• Мне показалось интересным реконструировать его ментальность, посмотреть, как можно было вот так увидеть мир [А.Л. Доброхотов, Иван Мартов. «Постструктурализм - это в основном бредятина». Читательская биография философа Александра Доброхотова (2017.02.22]];
• Способность денег к поистине универсальной символизации не только трансформировала ментальность буржуазии и наемных рабочих, но обещала неисчерпаемые перспективы в рационализации социальной и экологической среды [Руслан Хестанов. Эссе о времени, труде и капитале // «Отечественные записки», 2003].
Можно также увеличивать объем данного объекта:
• Капуро при этом "впитывала различные музыкальные впечатления от поп-рока до этники, расширяла свою ментальность" [Филиппок Оксана. МАРИНА НАЧИНАЕТ ЗАНОВО // Труд-7, 2000.10.21].
Ментальность как некий стойкий, прочный физический объект можно даже использовать в качестве опоры:
• И все же Соков считает себя художником сугубо русским - хотя бы потому, что, по его собственному признанию, способен опираться по-настоящему лишь на отечественную культуру и ментальность [Дмитрий Смолев. Мэрилин Монро в гостях у Сталина // Известия, 2012.05.23];
• Он запросто может опираться на ментальность вчерашнего дня [Николай АЛЕКСАНДРОВ. Название больше, чем содержание // Известия, 2004.09.23].
Ментальность может быть в этом смысле представлена как некий полезный объект, под который можно что-нибудь приспособить:
• Именно в этом и заключался смысл его занятия - приспосабливать западные рекламные концепции под ментальность российского потребителя [Виктор Пелевин. Generation «П» (1999]].
Оценка объектов как нужных, полезных для человека с точки зрения целесообразности является вполне обычным способом включить объект в мир человека. Это объекты, которые можно хранить, приобретать, терять, а потом возвращать утраченное. Ментальность в контек-
стах предикатно-объектной сочетаемости также обладает подобными свойствами:
• И при этом уважали бы наше Отечество, обретали нашу мен-тальность [Александр ГАМОВ. Нанимая иностранных землекопов, мы роем себе яму // Комсомольская правда, 2002.04.17];
• Конечно, в отношении себя я в какой-то степени ослабил воздействие исторического вырождения, кое в чем преуспел, но аристократическую ментальность не сохранил [Марк Захаров. Суперпрофессия (19882000]];
• Мне кажется, что наши «управляющие элиты» замкнулись сами на себя и потеряли живую связь с народом, потеряли тот широкий кругозор, ту замечательную советскую геополитическую ментальность, которая позволяла смотреть на мир масштабно и решать крупные научные и производственные задачи [«Донецкие» в Питере: «кто-то тянулся к великой культуре, кто на заработки...» // Новый регион 2, 2006.12.07];
• Он отметил, что украинским властям нужно решать, как вернуть людей и их ментальность, напомнив жителям, что они украинцы [Зеленский высказался о возведении стены с Донбассом // lenta.ru, 2019.12.13].
А если вещь становится ненужной, то ее можно исключить из обихода, например выбросить:
• Настало время отбросить ментальность «холодной войны» и перестать быть столь разборчивыми в выборе союзников, если мы хотим победить «Исламское государство», пишет мэр Лондона Борис Джонсон в своей колонке для газеты The Telegraph [Раздел «Политика». Telegraph: мэр Лондона готов пойти на сделку с Путиным // gazeta.ru, 2015.12.07].
Человека окружает мир объектов и веществ, которые неизменно попадают в сферу его восприятия, наблюдения. Физические вещи и объекты воспринимаются чувственно, в отличие от абстрактных сущностей, которые умопостигаемы. Ментальность также становится объектом, который можно непосредственно наблюдать с помощью органов чувств (например, зрения] или ощущать, чувствовать ее бытие по наблюдаемым признакам:
• Конечно, мы можем попробовать взглянуть на свою ментальность немного со стороны, постараться вслед за учеными мужами препарировать мифы, как сделал это, например, в эссе «Табулатура» Владимир Березин («Октябрь», 2001, № 2) [Борис Колымагин. За пеленой дождя // «Октябрь», 2001];
• Через ее образ чувствуешь всю нашу ментальность [Николай ЕФИМОВИЧ, Фото автора. Родион ЩЕДРИН: Я всю жизнь мечтал о «Боярыне Морозовой» // Комсомольская правда, 2006.11.01].
Импликацией когнитивной ситуации чувственного восприятия является возможность изобразить то, что ты воспринимаешь, наглядно
описать объект, сделать его копию или создать его модель. То же мы можем совершить и в результате чувственного восприятия такого объекта, как ментальность:
• Признаюсь, что, рассказывая о человеке, я никогда не ставил главной целью изобразить его национальную или социальную ментальность [Анатолий Ким. Мое прошлое (1990-1998] // «Октябрь», 1998];
• Рогожкин увлеченно портретирует русскую ментальность и мифологию, и поэтому она зачастую приобретает в его фильмах фантасмагорические черты: в его фильмах люди летают в креслах на воздушных шарах, совершают путешествия в загробные миры и медитируют в садах камней на приусадебных участках [АЛЕКСАНДР РОГОЖКИН: «НАДО УНИЧТОЖИТЬ В СЕБЕ ЧУВСТВО ВТОРОГО НОМЕРА» // Труд-7, 2008.05.29].
Вещи и вещества в мире человека могут быть не только физическими. В частности, ментальность может восприниматься и в качестве биологического вещества, которое можно прививать:
• Европа, а в фильме более узко - французская школа, «задыхающаяся» в потоке нелегальных переселенцев, пытается привить хоть какую-то местную культурологическую ментальность бывшим жителям африканского континента [коллективный. Форум: Класс - Франция (2008-2011]];
• Населению необходимо привить другую ментальность: работа в госсекторе - это плохо, в малом бизнесе - хорошо [Каха Кахиани. России не хватает предпринимателей // «Время МН», 2003].
Объекты и вещества возможны и как элементы социальной действительности, когда они осмысляются в качестве товара, имущества, наследства, становясь элементами разного рода общественных отношений между людьми. Нами, в частности, обнаружены контексты, в которых ментальность рассматривается как элемент имущественных отношений -приданое или наследство:
• А сколько голливудских мужчин переженились на русских девушках, получив в приданое русскую ментальность, столь быстро прививающуюся? [Алексей ОСИПОВ, Анна ВЕЛИГЖАНИНА. Олег Видов: «Жена меня держит в хорошей форме» // Комсомольская правда, 2013.06.11];
• - Видимо, люди во многом наследуют еще советскую ментальность, - считает он [Со вкусом Франции // lenta.ru, 2018.01.30].
В концепции Дж. Лакоффа и М. Джонсона в класс «онтологических метафор», помимо метафоры объекта (вещи] и/или вещества (субстанции], включаются и метафоры «контейнер (вместилище]», когда нечто понимается в виде особого объекта, который представляет собой полое трехмерное пространство, ограниченное со всех сторон, и предназначен для того, чтобы в него можно было помещать предметы или вещества [Лакофф, Джонсон 2004]. Ментальность также может быть осмыслена в
качестве вместилища, в которое, например, можно что-то внедрить или может что-то проникнуть:
• Властным и идеологическим структурам удалось внедрить в мен-тальность советских людей представление о самоубийстве как о предательстве дела социализма, как о малодушии, почти как о преступлении [Н.Б. Лебина. Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю // Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю, 2015];
• Язык - это путь, по которому мы проникаем как в современную ментальность, так и в древние воззрения на мир, общество и самих себя, которые сохранились в пословицах, устойчивых оборотах (фразеологизмах), символах культуры [Елена Сергеева. В начале было слово // «Пятое измерение», 2003].
Примеры реализации моделей концептуально-метафорического одушевления неодушевленной сущности в нашем материале представлены в небольшом количестве. Это, на наш взгляд, связано с тем обстоятельством, что в основном типовая, стандартная модель концептуальной метафоризации такого типа актуализуется в контекстах другой разновидности, а именно - в субъектно-предикатных конструкциях (ментальность знает, подразумевает, предполагает, воспринимает и под. [Жуковская 2021]]. Однако и в области предикатно-объектных сочетаний мы всё же обнаружили ряд примеров, когда слово ментальность употребляется в зависимой позиции объекта при глаголах, в норме управляющих существительными, которые обозначают одушевленное существо, - это такие глаголы, как парализовать, подпитывать, поощрять:
• Эта установка надолго парализовала ментальность советских людей, которым активно внушалась мысль о том, что любые формы де-виантности, в том числе и контакты с проститутками, свойственны лишь неполноценным в классовом отношении людям [Н.Б. Лебина. Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю // Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю, 2015];
• Пожалуй, ничто так не подпитывает антикапиталистическую ментальность у нас в стране, как поведение отдельных капиталистов [Дмитрий Дробницкий. Есть ли у вас миллиард, нет ли у вас миллиарда... // Известия, 2013.08.13];
• Государство всячески поощряет антикапиталистическую ментальность в сознании людей [Андрей Шальнев, председатель федерального комитета Либертарианской партии России. Либертарианская перспектива // РБК Дейли, 2013.07.09].
В целом разнообразие и широкая представленность моделей концептуально-метафорического овеществления и одушевления для лексе-
мы ментальность свидетельствует о значительной степени концептуальной освоенности данного понятия в речевой практике современных носителей русского языка.
4.2. Дискурсивное варьирование лексемы менталитет в контекстах предикатно-объектной сочетаемости
Дискурсивное варьирование лексемы менталитет в контекстах предикатно-объектной сочетаемости в принципе демонстрирует те же особенности концептуально-метафорического овеществления и одушевления, что и проанализированная выше лексема ментальность. Поэтому ниже, в порядке сопоставления, мы просто ограничимся наиболее показательными примерами из НКРЯ уже без пространного комментария.
Итак, модели концептуально-метафорического овеществления абстракции реализуются, как правило, так же как и для лексемы менталь-ность, в сочетании лексемы менталитет с глаголами физического воздействия, в норме требующими существительное в значении физического объекта, вещи, например ломать, растаскивать и пр.:
• Зато мы сильны духом и знакомы с понятием «зовущей тоски русской души», так что не будем ломать менталитет и изменять себе [Катаева Нина. ТРИ КРУГА АДА // Труд-7, 2002.05.21];
• И этой позицией между Азией и Европой, которая растаскивает менталитет на два куска [Андрей Битов. Русский устный и русский письменный // «Звезда», 2003].
Данный объект может быть природным или сделанным людьми. В последнем случае его можно, например, перекроить (сравним с исследованной ранее ментальностью, которую можно было переделывать, воссоздавать, реконструировать, трансформировать]:
• Вдруг велосипед перекроит наш менталитет решительней, чем самая наижелезная из всех железных рук? [Дмитрий Соколов-Митрич, журналист. Человек педальный // Известия, 2010.08.03].
Менталитет может переосмысляться в качестве неопределенной чувственно воспринимаемой сущности, с которой, например, можно столкнуться или в которую упереться (сравним с проанализированной выше ментальностью в роли опоры]:
• Безусловно, после открытия магазинов мы столкнемся с местным менталитетом покупателей [Елена Желобанова. «Телемакс» строит максималистские планы // РБК Daily, 2005.02.15];
• Многое, помимо всего прочего, упирается в менталитет, если говорить о том, что происходит при этом внутри «конюшни» [Рассказо-ва И. Президент «Маруся-моторс» Николай Фоменко: Уже хочется повеситься! // Советский спорт, 2011.03.26].
Менталитет, так же как и ментальность, можно потерять, как необходимую для человека вещь:
• Нужно объяснять людям, что ребенок без книжки теряет воображение, не читая отечественных авторов, дети теряют русский менталитет [Максим ВЛАДИМИРОВ. Фото Андрея КАРА. Наташа Ростова -немодная девчонка? // Комсомольская правда, 2006.12.04].
Разные виды объектов, в качестве которых мыслится менталитет, оказывается, можно перемещать (что тоже было показано ранее на примере лексемы ментальность]:
• Похоже, в область современных цифровых технологий некоторые представители американского истеблишмента переносят конфронта-ционный менталитет и неизжитые алгоритмы эпохи «холодной войны», уверены российские дипломаты [Елизавета Серьгина, Иван Петров. Всемирная сеть под колпаком Госдепа // РБК Дейли, 2011.12.20].
Как было сказано ранее, все эти концептуальные метафоры Дж. Ла-коффом и М. Джонсоном относятся к так называемым «онтологическим метафорам». Помимо переосмысления некоторой сущности в виде объекта или вещества, к таковым метафорам относятся и случаи переосмысления некой сущности в терминах физической среды действия, физического пространства, в котором можно размещать или перемещать объекты и/или вещества [Лакофф, Джонсон 2004]. Применительно к лексеме менталитет такой тип концептуальной метафоры реализуется в объектной сочетаемости с глаголами пронизывать или просачиваться:
• При этом само синтоистское мировосприятие по-прежнему насквозь пронизывает японский менталитет [Дмитрий Соколов-Митрич. Идеальные православные // «Русский репортер», 2012];
• Наглядная картина того, как гибридная война и ее продолжение: пропаганда, фейковые новости - просачиваются в отношения, менталитет, в глаза и уши [Лариса Малюкова. Канны-2018. О фильмах «Холодная война» Павликовского, который претендует на главный приз Канн, и о «Донбассе» Лозницы, который у нас не покажут // Новая газета, 2018.05.11].
Примеры реализации моделей концептуально-метафорического одушевления неодушевленной сущности для лексемы менталитет, как и для лексемы ментальность, проанализированной ранее, представлены в небольшом количестве. Однако мы всё же обнаружили ряд примеров, когда слово менталитет употребляется при каузативном глаголе, в норме кау-зирующем некое состояние для одушевленного существа - например, возбуждать:
• А может, реклама или забугорные кинокадры сильно возбуждают неустойчивый национальный менталитет и общая незрелость мешает спокойно существовать в мире, полном соблазнов? [Ярмарка тщеславия // «Сельская новь», 2003.11.11].
В ряде случаев, видимо, можно говорить о контекстах, в которых нейтрализуется противопоставление живого и неживого объекта, но при
этом сохраняется общая тенденция к овеществленному представлению абстрактного объекта:
• Вопросы журналистов. «В Америке боятся русского менталитета» [Павел Лысенков. Сергей Федоров: Торчетти уже учит русский язык // Советский спорт, 2013.07.12].
Рассмотренные явления концептуальной метафоризации лексемы менталитет отражают осмысление менталитета как становящегося во времени явления с определенным устройством и определенными свойствами (порою - самыми неожиданными], как живого и активно действующего существа с сознанием, волей и телом, что явным образом свидетельствует о значительной «культурной разработанности» концепта 'менталитет / ментальность' в русской языковой картине мира.
5. Заключение
Анализ особенностей дискурсивного варьирования лексем менталь-ность и менталитет как репрезентантов соответствующего концепта 'менталитет / ментальность' позволяет увидеть, каким образом эти лексемы, будучи абстрактно-терминологическими по типу семантики и иноязычными по происхождению, легко и естественно вписываются в типично русские модели овеществления абстракции или одушевления неодушевленной сущности - точно так же, как это свойственно исконно русским абстрактным понятиям типа мысль, разум, время и под. Во многом именно эффекты подобной концептуальной метафоризации обусловливают высокую степень культурной апроприации соответствующего концепта в речевой практике современных носителей русского языка.
Возникающие в процессе расширения сочетаемости нестандартные контекстуальные значения и оценочные коннотации лексем менталитет и ментальность, возникающие в речевой практике носителей современного русского языка, существенно превышают стандартный семантический объем данных лексических единиц, фиксируемый в словарях и энциклопедических источниках. Эти слова также приобретают высокую частотность употребления, смысловую диффузность (расплывчатость содержания и неточную денотацию, проблемы в их рецепции], нераспределенную многозначность, контекстную метафоричность, эмоционально-экспрессивные и ценностные оттенки смысла, что в целом присуще самым обычным лексическим единицам активного запаса, но никак не терминам с абстрактным и сложным понятийным содержанием.
Лексемы ментальность и менталитет, изначально выражая явно инокультурное понятие, входят в национально обусловленные модели мифологического переосмысления менталитета как вещи, вещества или живого существа. Тем самым концепт 'менталитет / ментальность' уже воспринимается в современной национальной концептосфере не как чу-
жеродное явление, а как что-то близкое, доступное носителю языка, включенное в сферу его мира.
Список литературы
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: пер. с англ. / отв. ред. М.А. Кронгауз. М.: Русские словари, 1997. 411 с.
Горшкова Т.М., Ручина Л. И. Словарь комбинированного типа как способ лексикографического описания концептосферы русской народной сказки // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2011. № 6, ч. 2. С. 130-135.
Жуковская Л.И. О репрезентативных контекстах концептуальной метафориза-ции лексем менталитет и ментальность в современной русской речи // Активные процессы в современном русском языке: национальное и интернациональное: сб. науч. ст. / отв. ред. Л.И. Рацибурская. М.: ФЛИНТА, 2021. С. 230-238.
Жуковская Л.И. Языковая экспликация концепта «менталитет / ментальность» в русском языке последних лет (по данным Национального корпуса русского языка) // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2015. № 2 (2). С. 402-405.
Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: сб. ст. М.: Языки славянской культуры, 2005. 540 с.
Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. Волгоград; Архангельск: ВГУ, 1996. С. 3-16.
Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: коды культуры. М.: ЛИБРОКОМ, 2012. 453 с.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / под ред. А.Н. Баранова. М.: УРСС, 2004. 256 с.
Радбиль Т.Б. Активные лексико-грамматические процессы в русском языке начала XXI века: проблема лингвокультурологической интерпретации // Труды Института русского языка им. В.В. Виноградова. М., 2019. Вып. 20. С. 218-227.
Радбиль Т.Б. «Прецедентные имена» как элементы «языка культуры» // Ономастика Поволжья: материалы XV междунар. науч. конф. (Арзамас, 13-16 сент. 2016 г.) / под ред. Л.А. Климковой, В.И. Супруна. Арзамас; Саров: Интерконтакт, 2016. С. 49-54.
Радбиль Т. Б. Выявление содержательных и речевых признаков недобросовестной информации в экспертной деятельности лингвиста // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2014. № 6. С. 146-149.
Радбиль Т.Б. «Язык ценностей» в современной русской речи и пути его исчисления // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2011. № 6, ч. 2. С. 569-573.
Русский язык начала XXI века: лексика, словообразование, грамматика, текст: коллектив. моногр. / под ред. Л.В. Рацибурской. Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н. И. Лобачевского, 2014. 325 с.
Чернейко О.Л. Логико-философский анализ абстрактного имени. М.: Изд-во МГУ, 1997. 320 с.
Fauconnier G. Mental Spaces: Aspects of Meaning Construction in Natural Languages / ed. by D. Geeraerts and H. Cuyckens. Repr. ed. 1994. Oxford: The Oxford Handbook of Cognitive Linguistics, 2010. 190 p.
Fleischer M. Die Semiotic des Spruches: Kulturelle Dimensionen moderner Spruche. Bochum: Brockenmeyer, 1991. 422 s.
Gibbs R. W. The poetics of mind: figurative thought, language and understanding. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. 527 p.
Gümen S., Herwartz-Emden L. Ethnische Stereotypen, Fremdheit und Abgrenzung // Osnabrücker Jahrbuch Frieden und Wissenschaft. Osnabrück: Universitätsverlag Rasch, 1996. Band 03/1996: Dialog: Wissenschaft - Gesellschaft - Politik -Kultur. S. 181-197.
Jackendoff R. Meaning and the Lexicon. The Parallel Architecture 1975-2010. Oxford: Oxford University Press, 2010. 485 p.
Lakoff G. Women, Fire and Dangerous Things. Chicago: University of Chicago Press, 1987. 614 p.
Sperber D., Wilson D. Beyond speaker's meaning // Croatian Journal of Philosophy. 2015. No. 15 (44). P. 117-149.
Wierzbicka A. Understanding Cultures through Their Key Words: English, Russian, Polish, German, and Japanese. New York: Oxford University Press, 1997. 328 p.
Wilson M. The retooled mind: How culture re-engineers cognition // Social, Cognitive, and Affective Neuroscience. 2010. No. 5, iss. 2-3. P. 180-187. DOI: 10.1093/scan/nsp054.
References
Cherneiko, O.L. (1997), Logiko-filosofskii analiz abstraktnogo imeni [Logical and philosophical analysis of an abstract name], Moscow, Moscow State University publ., 320 p. (in Russian).
Fauconnier, G. (2010), Mental Spaces: Aspects of Meaning Construction in Natural Languages, Repr. ed. 1994, ed. by D. Geeraerts and H. Cuyckens, Oxford, The Oxford Handbook of Cognitive Linguistics publ., 190 p.
Fleischer, M. (1991), Die Semiotic des Spruches: Kulturelle Dimensionen moderner Spruche, Bochum, Brockenmeyer publ., 422 p. (in German).
Gibbs, R.W. (1994), The Poetics of Mind: Figurative Thought, Language and Understanding, Cambridge, Cambridge University Press, 527 p.
Gorshkova, T.M., Ruchina, L.I. (2011), Combined-type dictionary as a way of lexicographical description of the Russian folk tales. Vestnik of Lobachevsky University of Nizhni Novgorod, No. 6, pt. 2, pp. 130-135. (in Russian).
Gümen, S., Herwartz-Emden, L. (1996), Ethnische Stereotypen, Fremdheit und Abgrenzung [Ethnic stereotypes, strangeness and differentiation]. Osnabrücker Jahrbuch Frieden und Wissenschaft [Osnabrück Yearbook of Peace and Science], Vol. 03/1996. Dialogue: Science - Society - Politics - Culture, Osnabrück, Rasch publ., pp. 181-197. (in German).
Jackendoff, R. (2010), Meaning and the Lexicon. The Parallel Architecture 1975-2010, Oxford, Oxford University Press, 485 p.
Karasik, V.I. (1996), Kul'turnye dominanty v yazyke [Cultural dominants in a language]. Yazykovaya lichnost': kul'turnye kontsepty [Language Personality: Cul-
tural Concepts], collected scientific works, Volgograd, Arkhangelsk, Volgograd State University publ., pp. 3-16. (in Russian).
Kovshova, M.L. (2012), Lingvokul'turologicheskii metod vo frazeologii: Kody kul'tury [Linguo-culturological Method in Phraseology: Codes of Culture], Moscow, LIBROKOM publ., 453 p. (in Russian).
Lakoff, G. (1987), Women, Fire and Dangerous Things, Chicago, University of Chicago Press, 614 p.
Lakoff, G., Johnson, M. (2004), Metaphors We Live By, Moscow, URSS publ., 256 p. (in Russian).
Radbil, T.B. (2019), Active lexical-grammatical processes in Russian at the beginning of the xxist century: a problem of linguo-cultorological interpretation. Proceedings of the V.V. Vinogradov Russian Language Institute, Iss. 20, Moscow, pp. 218-226. (in Russian).
Radbil, T.B. (2016), "Precedent names" as elements of "culture language". Klim-kova, L.A, Suprun, V.I. (eds.) Onomastika Povolzh'ya [Onomastics of the Volga Region], Materials of the 15th International Scientific Conference, Arzamas, Sarov, Interkontakt publ., pp. 49-54. (in Russian).
Radbil, T.B. (2014), Detection of content and speech indicators of dishonest informing in expert activities of a linguist. Vestnik of Lobachevsky University of Nizhni Novgorod, No. 6, pp. 146-149. (in Russian).
Radbil, T.B. (2011), "Language of values" in modern Russian speech and the ways of its calculation. Vestnik of Lobachevsky University of Nizhni Novgorod, No. 6, pt. 2, pp. 569-573. (in Russian).
Ratsiburskaya, L.V. (ed.) (2014), Russkii yazyk nachala 21 veka: leksika, slovoobrazova-nie, grammatika, tekst [Russian Language at the Beginning of the 21st Centuary: Lexis, Word-Formation, Grammar, Text], Collective Monograph, Nizhny Novgorod, Lobachevsky University of Nizhni Novgorod publ., 325 p. (in Russian).
Sperber, D., Wilson, D. (2015), Beyond speaker's meaning. Croatian Journal of Philosophy, No. 15 (44), pp. 117-149.
Wierzbicka, A. (1997), Yazyk. Kul'tura. Poznanie [A Language. Culture. Cognition], Moscow, Yazyki russkoi kul'tury publ., 411 p. (in Russian).
Wierzbicka, A. (1997), Understanding Cultures through Their Key Words: English, Russian, Polish, German, and Japanese, New York, Oxford University Press, 328 p.
Wilson, M. (2010), The retooled mind: How culture re-engineers cognition. Social, Cognitive, and Affective Neuroscience, No. 5, iss. 2-3, pp. 180-187. DOI: 10.1093/scan/nsp054.
Zaliznyak, A.A., Levontina, I.B., Shmelev, A.D. (2005), Klyuchevye idei russkoi yazyk-ovoi kartiny mira [Key Ideas of the Russian Language Picture of the World], collected articles, Moscow, Yazyki slavyanskoi kul'tury publ., 540 p. (in Russian).
Zhukovskaya, L.I. (2021), On representative contexts of conceptual metaphorization of the lexemes "mentalitet" and "mentalnost" in modern Russian speech. Ratsiburskaya, L.V. (ed.) Aktivnye protsessy v sovremennom russkom yazyke: natsion-al'noe i internatsional'noe [Active processes in modern Russian language: national and international], collected articles, Moscow, Flinta publ., pp. 230-238. (in Russian).
Zhukovskaya, L.I. (2015), Language explication of the concept "mentalitet / mental'nost'" ("mentality") in the latest Russian language (according to the data of Russian National Corpus). Vestnik of Lobachevsky University of Nizhni Novgorod, No. 2 (2), pp. 402-405. (in Russian).
DISCURSIVE VARIATION OF THE LEXEMES MENTAL'NOST' AND MENTALITET ("MENTALITY") IN ETHNO-SPECIFIC CONCEPTUAL-METAPHORIC MODELS OF PREDICATE-OBJECTIVE COMPATIBILITY
L.I. Zhukovskaya
National Research Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod (Nizhny Novgorod, Russia)
Abstract: The article examines the features of the discursive variation of the lexemes mental'nost' and mentalitet (mentality) as representatives of the corresponding concept 'mentalitet / mental'nost" ('mentality') in modern Russian speech through the prism of the problem of national conditioning of the models of its speech implementation. Special attention is paid to the language implementation of the lexemes in representative contexts of non-usual predicate-objective compatibility, which reflect models of conceptual metaphorization of these lexemes in the direction of reification or animation of abstraction. The work shows that, despite the universality of the models of conceptual metaphorization, the specific verbal content, the types of predicates and definitions that are attributed to abstract entities in the process of their concretization, no doubt, are largely ethno-specific and cultural-specific in nature. It is noted that the lexemes mental'nost' and mentalitet (mentality), being abstract-terminological in the type of semantics and foreign-lingual in origin, easily and naturally fit into the typically Russian models of the reification of abstraction or the animation of an inanimate entity -just as it is characteristic of primordially Russian abstract concepts such as thought, mind, time and so on. Mentality can be conceptualized as physical or biological object, as product of social interactions - property and inheritance, as substance, as living being. The conclusion is made about a high degree of cultural appropriation of the concept 'mentalitet / mental'nost'' ('mentality') in the speech practice of modern Russian native speakers. Due to this, this concept is perceived in the modern national conceptual sphere not as an alien phenomenon, but as something close, accessible thing to a native speaker, included in his own sphere of interests. This, in turn, gives rise to the ethnically and culturally determined nature of the models of speech implementation of this concept.
Key words: mentality, ethno-specific model of speaking realization, conceptual analysis, semantic predicate-objective compatibility, conceptual metaphor, Russian speech.
For citation:
Zhukovskaya, L.I. (2021), Discursive variation of the lexemes mental'nost' and mentalitet ("mentality") in ethno-specific conceptual-metaphoric models of predicate-objective compatibility. Communication Studies (Russia), Vol. 8, no. 3, pp. 530-546. DOI: 10.24147/2413-6182.2021.8(3).530-546. (in Russian).
About the author:
Zhukovskaya, Larisa Igorevna, PhD, Head of the Institute of Philology and Journalism
ORCID: 0000-0002-2044-1829 Corresponding author:
Postal address: 4, Ashkhabadskaya ul., Nizhny Novgorod, 603105, Russia E-mail: lara_nn@mail.ru Received: April 17, 2021 Revised: May 24, 2021 Accepted: July 20, 2021
