CC BY
27
УДК 130.2
DOI 10.24147/1812-3996.2021.26(2).71-78
ДИСКУРС ГЛОБАЛЬНОГО И ЛОКАЛЬНОГО В СОЧИНЕНИЯХ ГЕРОДОТА И ФУКИДИДА: КУЛЬТУРФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ
С. Н. Оводова
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления
13.04.2020
Дата принятия в печать
13.07.2021
Дата онлайн-размещения 24.09.2021
Ключевые слова
Культура, глобальное, локальное, дискурс, философия культуры
Аннотация. Выявляются модели понимания глобального и локального, зафиксированные в исторических нарративах Геродота и Фукидида. При описании мира Геродот представляет глобальное как совокупность локальностей. В описаниях Геродота глобальное как уровень осознания единства мира предстает как некое общее пространство локальных общностей, находящихся в постоянном взаимодействии и улучшении обычаев и нравов, в котором нет доминантного центра. В мире Геродота локальное взаимодействует, не смешиваясь, а глобальное есть уровень обобщения локально-стей. В мире Фукидида один из локальных миров объявляется лучшим из возможных и становится центром глобального мира. В первом случае границы общего мира определяет возможность взаимодействия, имеющая языковое, культурное, социальное, природное и даже антропологическое измерение, во втором случае границы мира задаются из его центра и заключаются в способности распространять свое влияние, подчинять иные локальности.
Финанирование
Исследование проводилось при поддержке гранта Президента РФ, проект МК-1512.2020.6
DISCOURSE OF THE GLOBAL AND THE LOCAL IN THE WORKS OF HERODOTUS AND THUKIDIDUS: PHILOSOPHICAL ANALYSIS
S. N. Ovodova
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info
Received 13.04.2021
Accepted 13.07.2021
Available online 24.09.2021
Keywords
Culture, global, local, discourse, philosophy of culture
Abstract. The article identifies the models of understanding the global and the local, recorded in the historical narratives of Herodotus and Thucydides. When describing the world, Herodotus presents the global as a collection of localities. In the descriptions of Herodotus, the global as a level of awareness of the unity of the world appears as a kind of common space of local communities in constant interaction and improvement of customs and mores, in which there is no dominant center. In the world of Herodotus, the local interacts without mixing, and the global is the level of generalization of localities. In the world of Thucydides, one of the local worlds is declared the best possible and becomes the center of the global world. In the first case, the boundaries of the common world are determined by the possibility of interaction, which has a linguistic, cultural, social, natural and even anthropological dimension; in the second case, the boundaries of the world are set from its center and consist in the ability to spread its influence, to subjugate other localities.
Acknowledgements
The reported study was funded by the grant of the President of the Russia MK-1512.2020.6
Контуры глобалистики довольно размыты, ее смыслов понятийному аппарату, формируется на ос-теоретическое ядро, ответственное за назначение нове исследований в области международной поли- 71
Herald of Omsk University 2021, vol. 26, no. 2, pp. 71-78
тики и экономики. Категория «глобальное» (в значении фундаментального понятия на данном этапе развития социально-гуманитарных наук), исходя из ограничения референций образующих современную глобалистику базовых теоретико-методологических подходов, не трактуется философски, ни в виде ответов на цельное вопрошание: что есть глобальное? - на основе которых можно было бы сформировать представление о его содержании, ни как часть категориального каркаса, где наряду с понятием глобального существует обладающее собственным содержанием понятие локального. Глобалистика в ее современном виде способна отразить глобальное только в парадигме совпадения мышления и мира, как ценность, цель, результат фиксированного в актуальном опыте процесса глобализации.
Нас интересует поиск представлений о глобальном и локальном в рефлексивных картинах мира, возможных в ситуации осознания несовпадения бытия и мышления, дискурсивной плюральности, выработавшей как варианты совершенного устройства общества, так и варианты организационных форм, призванных воплотить эти идеалы в жизнь.
В данной статье мы зафиксируем первоначальные значения, найденные для понятий «глобальное» и «локальное» социально-гуманитарным знанием, посредством анализа нарративов исторического познания, созданных в эпоху античности в трудах Геродота и Фукидида. П. Л. Зайцев предположил, что Геродот и Фукидид «обозначили те принципиальные позиции, вокруг которых организовывалось последующее историческое знание... без научных революций, скачков и парадигмальных сдвигов, как говорится "от древности, до наших дней"» [1, с. 190].
Зафиксированные в исторических нарративах модели понимания статуса глобального и локального позволяют найти истоки формирования обсуждаемых в социально-гуманитарном дискурсе моделей соотношения глобального и локального в современной культуре (возможные модели соотношения глобального и локального были описаны нами в предыдущих статьях, см., напр.: [2]). Варианты трактовки сборки глобального предопределяют направления развития теории и философии культуры в части осмысления того, что есть современная культура, как она должна развиваться и т. п. Постколониальный и деколониальный повороты в теории культуры представляют собой попытку переназначить смыслы в сложившейся системе глобального мира, что влечет за собой деконструкцию понимания глобального и локального [3; 4]. Обращение к историческим нар-
ративам позволит понять, как складывался дискурс глобального, который сейчас деконструируется.
«Отцом истории» принято именовать геликар-насца Геродота, в юности после неудачного заговора против Лигдамида, тирана Геликарнаса, покинувшего родной полис, а потому большую часть своей жизни находившегося в статусе метека, лишавшего его возможности заниматься политикой, но оставившего время для путешествий и работы над девятью книгами «Истории». Хотя при создании своего труда он пользовался более ранними текстами, в частности «Землеописанием» Гекатея Милетского, особенности метода Геродота, относившегося к своему труду как к исследованию, отделили его от предшественников, искавших причины происходящего в воле богов и записывавших сведения не отбирая: «Геродот из Галикарнаса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом»1. Гекатей Милетский, как свидетельствуют фрагменты его сочинений, писал не столько как историк, сколько как еще мифограф, что заметно в описании вражды пигмеев и журавлей: «рассказывают, что они (пигмеи. - С. О.) привязывают себе рога и в образе баранов, как говорит Гекатей, шумят трещотками и так защищаются против сражающихся с ними журавлей, иначе презирающих их за малый рост»2. Однако важным представляется тот факт, что Гекатей принял за основу своих топографических описаний карту мира своего соотечественника Анаксимандра, представлявшего землю окруженным океаном единым материком, со Средиземным и Черным морями в центре. Единый континент делится на три примерно равные части, вписанные в кольцо Океана: Ливию, Европу и Азию. Ливия отделена от Азии рекой Нил, от Европы - Средиземным и Черным морями. Европа отделена от Азии Черным морем и связывающей его с Океаном рекой Фазиз. Гекатей дорабатывает и конкретизирует эту карту, на ней части единого материка уже не жестко обособлены друг от друга: Ливия от Азии отделена частично рекой Нил, частично Красным морем, Европа от Азии - рекой Фазиз, что уже не связана с Океаном и Каспийским морем. Мир Геродота еще более подробен, связан, его восточные границы отодвинуты далеко за Каспий. В реку Океан, омывающую землю, Геродот уже не верит: «Толкователь же, который рассуждает об Океане, забрался в такую темную, неизведанную область и [потому] ничего не
доказывает. Мне, по крайней мере, ничего не известно о существовании реки Океана. Имя "Океан" придумал, по моему мнению, Гомер или еще какой-нибудь древний поэт и ввел его в свою поэзию»3.
Мы достаточно подробно остановились на описании мира в представлении Гекатея и Геродота для того, чтобы сделать замечания, предваряющие наше обращение собственно к содержанию труда Геродота. Во-первых, мир для древнего грека определенно целен. Ливия, Европа, Азия - части целого мира - острова, заключенного внешним контуром мировой реки Океан. Считать ли Океан рекой, было предметом дискуссий для греков вплоть до последнего греческого и, одновременно, первого римского географа Страбона, который считал Гомера первым географом и описывал историю вопроса, ссылаясь на строки из Одиссеи: «Гомер называет весь Океан "глубокотекущим" и "текущим вспять" (Од. XI, 13; XX, 65), а также и рекой»4. Части единого мира-острова жестко разделены у Анаксимандра и Гекатея и связаны, консолидированы у Геродота, который не верил в реку Океан и о границах мира предпочитал не рассуждать. Во-вторых, и, наверное, это самое важное наблюдение, на всех описанных картах мира нет Эллады - Греции и нет эллинов - греков, есть самоссцы, афиняне, ми-летяне, спартанцы, лесбосцы, собственно как и отсутствуют варвары, в то время как упоминаются кельты, скифы, эфиопы, индийцы, а также прямо вымышленные народы. И это при том, что Геродот собирался описать деяния и борьбу греков и варваров.
Нам кажется, что понимание мира как некоего целого, первоначально ограниченного извне, а после переставшего нуждаться в таком ограничении, понимание частей света как частей мира в мировоззрении древних греков создало возможность для возникновения дискурса глобального и локального, а также присущих ему противоречий. Мир целостен, но он состоит из частей, каждая из сторон света обладает своим своеобразием, но это своеобразие проявляется только в сравнении с другими частями целого мира. Идея Анаксимандра о разделенности ойкумены на обособленные части, актуальная в VI в. до н. э., связана, возможно, с мифологической интерпретацией прошлого, когда части света мыслились как отдельные богини. «Прежде всего у Геси-ода (Theog. 357) Европа вместе с Азией упомянута среди дочерей Океана и Тефии», - писал А. Ф. Лосев, а Ликия, согласно древнегреческим мифографам, считалась женой Посейдона [5, c. 209].
Критика Геродотом представлений его предшественников о землеустройстве была, на наш
взгляд, замечательно рассмотрена отечественным историком античности С. Я. Лурье в его монографии 1947 г.: «В трех местах (II, 20; III, 115; IV, 8) Геродот высмеивает ("я хохочу, видя") утверждение Гекатея, заимствованное им у Гомера, будто земля имеет форму правильного круга, как бы начерченного циркулем, и будто ее со всех сторон в виде правильной окружности обтекает река Океан (IV, 36; II, 21). В том, что такой реки не существует, он, конечно, прав. Но он в подтверждение своего взгляда указывает на то, что никаких Оловянных островов и реки Эридана, откуда приходят в Грецию с Запада олово и янтарь, не существует, и добавляет еще к этому иронически: "Невзирая на все мои усилия, я не мог найти ни одного очевидца, который засвидетельствовал бы, что по ту сторону от Европы есть еще море". В этом случае, несомненно, прав Гекатей, а не Геродот: Оловянные острова, откуда получалось олово, это, конечно, Британия; Эридан это, может быть, переделанное на греческий лад слово "Родан" - Рона, по которой действительно в Грецию приходил янтарь; то, что слово "Эридан" имеет греческий вид, не доказывает, вопреки мнению Геродота, что такой реки не существует; и, наконец, существование Океана к Западу от Европы хорошо было известно финикиянам в эпоху Геродота. В IV, 36 Геродот протестует против утверждения Гекатея, будто Азия равна по величине Европе. Это утверждение, по его мнению, совершенно нелепо, ибо Европа во много раз больше Азии с Ливией (Африкой), вместе взятых. Столь решительное утверждение может вызвать у нас только улыбку» [6, c. 143-144]. В отличие от Лурье, в наши задачи не входит критика сочинения Геродота как исторического источника, для нас книги «Истории» представляют собой нарратив, самозначимый и самоценный. Та или другая страна для него является местом проживания определенного народа: «Я же держусь вот какого мнения об этом: Египтом я считаю всю страну, населенную египтянами, так же как Киликией и Ассирией [признаю] всю область, населенную киликийцами и ассирийца-ми»5. Нам кажется обоснованным предположить, что для Геродота мир, чтобы быть целым, уже не нуждался в кольце Океана, этот мир и составляющие его части, в которых жили эллины и варвары, был связан сетью достаточно сложных отношений между ними. Именно эти отношения исследует Геродот, путешествуя, фиксируя свои впечатления и расспрашивая других. Геродот не отдавал предпочтения эллинам перед варварами, что позволило беотийскому историку и моралисту Плутарху обвинить его в зло- 73
козненности - злонамеренном очернении памяти древних греков [6, с. 161-202]. Геродот не открывал новых государств и народов, путешествуя по греческим колониям или в места, хорошо грекам знакомые, - Египет и Персию, не знал другого языка кроме греческого, ионийского диалекта, на котором была написана «История», был им освоен в зрелости (по происхождению он был геликарнасец, а следовательно, дориец). Притом что труд Геродота достаточно изучен, обратим внимание на некоторые его суждения относительно эллинов и варваров. «Вообще почти все имена эллинских богов происходят из Египта. А то, что эти имена варварского происхождения, как я полагаю, скорее всего, - египетского, это я точно установил из расспросов. Ведь, кроме Посейдона, Диоскуров, Геры, Гестии, Фемиды, Харит и Нереид, имена всех прочих эллинских богов издревле были известны египтянам. Я повторяю лишь утверждение самих египтян. А прочие боги, имена которых, по словам египтян, им неизвестны, получили свои имена, как я думаю, от пеласгов, кроме Посейдона, который происходит из Ливии», - утверждает Геродот, отказывая эллинам в собственных богах6. Говоря современным языком, можно было бы назвать Геродота основателем не только истории как науки, но и панегиптизма как направления в исторической антропологии. Греческие традиции - не греческие. Греки многое заимствовали у окружающих их народов, особенно у египтян, этот тезис представляется нам важным, скорее всего он был общим местом для греческого миропонимания, мы часто встречаем его у раннегреческих философов, милет-цев, Пифагора, Платона. В диалоге «Тимей», а именно той его части, где Платон повествует о путешествии Солона, одного из семи греческих мудрецов, в Египет, где тот выслушивает историю о деяниях древних Афин от жителя города, претендующего на родство с афинянами, и жреца богини Нейт (Афины), вместе с упреком: «все вы юны умом, ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени»7. Историк и философ, скептически относясь к ремеслу друг друга, обращаются к Египту как хранителю преданий, родине богов, помещают свое внутреннее море, которое впервые назвал «Средиземным» римский историк Гай Юлий Солин (лат. Mare Mediterraneum - буквально «море посреди Земли»), и скифское море, сначала негостеприимное для греков, но уже во времена Геродота ставшее Понтом Эвксинским (греч. nôvioç 'AÇevoç - «негостеприимное море», nôvxoç
Eü^evoq - «гостеприимное море»), в центр ойкумены. Древнегреческое мировоззрение в разных его формах демонстрирует высокую толерантность по отношению к своим соседям. Разрушение архаичных представлений о замкнутой внешним контуром Океана земле происходило одновременно со стиранием границ между частями света. Мир Геродота -это и его родной Геликарнас, и приютивший его семью Самос, и Афины, где он некоторое время прожил, выступая с чтением «Истории», а также Египет, Крит, Малая Азия, Причерноморье, Колхида, Персия. Можно, конечно, высказать предположение, что «История» Геродота это нарратив, свидетельствующий не столько о мировосприятии эпохи, сколько самого Геродота, не имеющего родины космополита -метека. Но почему тогда к нему так близок Платон, который не был лишен политических прав, будучи полноправным гражданином Афин? В диалоге «Фе-дон» у него есть интересное описание греческого мира: «Далее, я уверился, что Земля очень велика и что мы, обитающие от Фасиса до Геракловых Столпов, занимаем лишь малую ее частицу; мы теснимся вокруг нашего моря, словно муравьи или лягушки вокруг болота, и многие другие народы живут во многих иных местах, сходных с нашими»8. Описываемому способу мировосприятия, скорее всего, было свойственно представлять глобальный мир в виде достаточно плотно заселенного пояса, окружающего внутреннее море. Сравнение с поясом кажется нам вполне допустимым, его нижняя часть, простирающаяся от Персидского залива, через юг Анатолии к дельте Нила, была названа в «Истории Египта...» английского египтолога Джеймса Брестеда "Fertile Crescent" (англ. «Плодородный полумесяц») [7], это понятие активно использует Даймонд Джаред в своей работе «Ружья, микробы и сталь: Судьбы человеческих обществ» для обозначения региона, где в 8500 г. до н. э. началось культивирование пшеницы-двузернянки [8, с. 118]. Египтяне, финикийцы, персы и скифы наряду с греческими племенами являются жителями этого пояса. Это единый глобальный мир, в котором народы являются хранителями истории друг друга, где путешествуют люди и товары по построенным персами дорогам, где воюют греческие наемники, лечат египетские врачи, заимствуются религиозные представления, перенимаются обычаи. Этот мир полон противоречий, в нем греки противостоят варварам, но это противостояние не имеет четкой границы, в нем участвует множество греческих полисов, и далеко не всегда греки выступают на стороне греков. В этом мире локальное
слабо выражено, представляя собой варианты, разновидности целого. Локальность египтян проявляется в их письме, мумификации трупов, скифов - в ослеплении рабов и предпочтении кобыльего молока, вавилонян в их стремлении к роскоши - обрядовой, а также в повседневной стороне жизни, которая не может считаться универсальной, не может быть заимствована.
Но вот чем дальше к границам земли, тем непонятнее мир и люди, его населяющие. Историография редко обращает внимание на эти фрагменты «Истории» Геродота, нам же они представляются не менее важными, при различении смыслов глобального и локального, чем собственно описание деяний эллинов и варваров. Геродот рисует картину ущербных людей и их традиций. Отдаленные области Индии согласно его рассказу населены как каннибалами, так и теми, кто питается одной травой9. Южные окраины ойкумены не менее странны для Геродота, чем восточные: «Окраины ойкумены по воле судьбы щедро наделены редчайшими и драгоценными дарами природы. Эллада же зато имеет самый умеренный [благодатный] климат. Самая крайняя страна на востоке, как я сказал, это Индия. И в Индии не только четвероногие животные и птицы гораздо большей величины, чем в других странах, кроме коней (они меньше мидийских, так называемых нисей-ских коней), но там есть и несметное количество золота, добываемого из земли, частью приносимого реками или похищаемого описанным мною способом. А плоды дикорастущих деревьев дают здесь шерсть, по красоте и прочности выше овечьей шерсти. Одежды индийцев изготовляются из этой древесной шерсти. А на юге самая отдаленная из населенных стран - это Аравия. И ни в одной другой земле, кроме Аравии, не растут ладан, мирра, касия, кинамом и ледан. Все эти благовония, за исключением мирры, арабы добывают с трудом. Так, ладан они получают, сжигая стирак, который ввозят в Элладу финикияне. Сжигая этот стирак, они получают ладан. Ведь деревья, дающие ладан, стерегут крылатые змеи, маленькие и пестрые, которые ютятся во множестве около каждого дерева. Они же нападают и на Египет. От этих деревьев их нельзя ничем отогнать, кроме как курением стирака»10. Столь же странно необычны и северные пределы: «На севере же Европы, по-видимому, есть очень много золота. Как его там добывают, я также не могу определенно сказать. Согласно сказанию, его похищают у грифов одноглазые люди - аримаспы. Но я не верю, что от природы вообще существуют одноглазые люди, а в
остальном естество у них, как и у прочих людей. Во всяком случае, кажется, что эти окраины ойкумены, окружающие остальные земли, обладают продуктами, которые у нас считаются весьма ценными и редкими»11. Мы опускаем описание страны лысых людей, живущих за скифами, и, далее, областей, заселенных козлоногими людьми и людьми, спящими шесть месяцев в году, так как на основе уже приведенных фрагментов можно сделать вывод, что окраины ойкумены представлялись Геродоту невероятно богатыми ресурсами, но населенными странными существами, которых, впрочем, он называет людьми. Ойкумена Геродота, таким образом, тоже ограничена, это ограничение не столь явно, как у Гекатея, поскольку в мировую реку Океан он не верит. Границы мира носят антропологический характер и связаны с постепенной утратой человеческого облика и поведения. Итак, мир Геродота разомкнут географически, но ограничен антропологически, грекам нечего делать на окраинах ойкумены, они делят с варварами наиболее благоприятную для проживания землю, представляя собой различные варианты одного целого, одной истории.
Иной нарратив, в котором Эллада становится центром мира, а Афины - центром Эллады, представляет собой «История» Фукидида, младшего современника Геродота, но следующего за ним историка, взявшегося за свой труд в зрелые годы, находясь в изгнании. Мы не будем приводить историографический анализ этой работы, важной нам представляется та ее часть, где мир получает центр. Причем центр в буквальном смысле созданный, построенный человеком. Это речь Перикла на похоронах павших защитников Афин, произнесенная не столько в их честь, сколько в честь города, который они защищали. Фукидид так излагает сказанное Периклом: «Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установлений. Напротив, мы скорее сами являем пример другим, нежели в чем-нибудь подражаем кому-либо. И так как у нас городом управляет не горсть людей, а большинство народа, то наш государственный строй называется народоправством. В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. ...Одним словом, я утверждаю, что город наш -школа всей Эллады, и полагаю, что каждый из нас сам по себе может с легкостью и изяществом проявить свою личность в самых различных жизненных условиях. И то, что мое утверждение - не пустая похвальба в сегодняшней обстановке, а подлинная правда, доказывается самим могуществом нашего
города, достигнутым благодаря нашему жизненному укладу. Из всех современных городов лишь наш город еще более могуществен, чем идет о нем слава, и только он один не заставит врага негодовать, что он терпит бедствие от такого противника, как мы, а подвластных нам - жаловаться на ничтожество правителей. Столь великими деяниями мы засвидетельствовали могущество нашего города на удивление современникам и потомкам. Чтобы прославить нас, не нужно ни Гомера, ни какого-либо другого певца, который доставит своей поэзией преходящее наслаждение, но не найдет подтверждения в самой истине. Все моря и земли открыла перед нами наша отвага и повсюду воздвигла вечные памятники наших бедствий и побед»12. Конечно, размышляя об обычаях и нравах других народов, Геродот в своей «Истории» сравнивает их с традициями жителей греческих полисов и прежде всего ионийцев, однако Геродот не отдает грекам первенства, на его мысленной карте нет собственно Эллады - Греции. Что вызывало критику у историков, которые имели возможность сопоставить труды Геродота и Фукидида и сделать свой выбор. В частности, бео-тиец Плутарх, прославившийся сравнительным жизнеописанием греческих и римских правителей, на волне очередного подъема греческого самосознания в эпоху императора Траяна посвящает Геродоту отдельное сочинение «О злокозненности Геродота»: «Так, он говорит (I, 143, 146): "Афиняне и большая часть других ионян стыдятся своего наименования; они не желают называться ионянами и избегают этого названия. Те же из них, которые считают себя наиболее знатными, - те, что отправились в колонии из афинского пританея, - произвели свое потомство от варварских женщин, убив их отцов, мужей и детей. Поэтому женщины и ввели обычай, закрепленный клятвой и передаваемый от матери к дочери: никогда не есть за одним столом с мужем, никогда не называть собственного мужа по имени. Нынешние милетяне происходят от этих женщин". Далее, заметив, что чистокровными ионянами являются те, которые. справляют Апатурии, он добавляет (7, 147): "А празднество это справляют все ионяне, кроме жителей Эфеса и Колофона". Итак, жителей этих городов он исключил из числа благородных людей» [6, с. 171].
Моралист и биограф, составлявший парные биографии греческих и римских исторических личностей, сторонник идеи преемственности римской истории от греческой, один из последних жрецов Аполлона в Дельфах, не мог допустить, что некогда афи-
няне стыдились своего наименования. Для образа мира, имевшего центром Афины, это было просто невозможно. Первым же нарративом, в котором в явной форме было провозглашен тезис «Афины -школа Эллады», является сочинение Фукидида, написанное им в изгнании, написанное представителем проигравшей в Пелопонесской войне стороны. Заметим, если для Плутарха, критикующего Геродота, афиняне всегда были афинянами, т. е. образцом для подражания не только в своем мире, но и в последующих эпохах, то Фукидид утверждает право на первенство Афин как величину, достигнутую «благодаря жизненному укладу», именно в этом он находит основание для империализма Афин, претендующих на право управления и обучения Эллады. Как известно из истории, в результате Пелопонесской войны это право было Афинами навсегда утрачено, империалистический проект Перикла не был реализован, и более того, привел к глубочайшему политическому и экономическому кризису, зависимости от персов. Не прошло и жизни двух поколений, как объединителем Греции стала «варварская» Македония, сторонник «македонской» партии в Афинах, соперник Демосфена оратор Демад так говорил об Афинах: «Афины уже более не тот город, который во времена наших предков сражался на море; теперь это старая женщина в ночных туфлях, пьющая маленькими глотками снадобье из целебных трав» (цит. по: [9, с. 237-238]). Плутарх, очевидно, мало разбиравшийся в политической обстановке V в. до н. э., обвиняя Геродота в злокозненности, представляет уже сформировавшуюся традицию понимания глобального мира, для которой мир без центра невозможен, в его время таким центром стал Рим, признавая его право на политическое первенство, Плутарх стремился зафиксировать за Афинами право считаться духовным центром античного мира.
Итак, первые греческие историки Геродот и Фукидид реализуют в изученных нами текстах два способа понимания глобального мира и мыслимых в нем локальностей. Нарратив Геродота представляет мировоззрение ограниченной колонизации, когда было возможным расселение греков в пределах пояса с благоприятным для них климатом, когда контакты с другими народами еще не привели к смешению самих народов, нарратив Фукидида - один из первых имперских проектов. Мир, не имеющий центра, представляемый как некое общее пространство локальных общностей, находящихся в постоянном взаимодействии и улучшении обычаев и нравов у Геродота, и мир Фукидида, в котором такой центр об-
разован. В мире Геродота локальное взаимодействует, не смешиваясь, а глобальное есть уровень обобщения локальностей. В мире Фукидида один из локальных миров объявляется лучшим из возможных и становится центром глобального мира. В первом случае границы общего мира определяет возможность взаимодействия, имеющая языковое, культурное, социальное, природное и даже антропологическое измерение, во втором случае границы мира задаются из его центра и заключаются в способности распространять свое влияние, подчинять иные локальности. Собственно пределы влияния Афин у Фукидида были ограничены Первым афинским морским союзом, разбитым на Островной, Ионийский, Геллеспонтский округа и состоящий из данников Афин. Распад этого имперского проекта привел к политическому и социальному кризису в Афинах, но сама идея собирания мира вокруг центра оказалась интересна для дальнейшей репродукции. Ксено-фонт, продолживший «Греческую историю» после Фукидида, создает свой текст уже в проспартанском духе, мысля центром Эллады государство, следующее законам Ликурга. Доведя свой труд до возвышения умеренно-демократических Фив, претендовавших на первенство не только над городами Беотии, но и всей Эллады, Ксенофонт делает вывод, что пренебрежение законами, приведшими лакедемонян к величию, предопределило судьбу Спарты и возглавляемого ею союза. Феопомп Хиосский, являющийся автором еще одной «Греческой истории», также созданной в продолжение труда Фукидида, открыто отдает свое предпочтение Македонии, делая греческую историю пропедевтикой к «Истории Филиппа II Македонского», написанной им в 58 книгах.
Данный тип мироотношения, близкий, но не равный современному, К. Ясперс назовет осевым временем, в Греции оно было представлено «Гомером, философами Парменидом, Гераклитом, Платоном, трагиками, Фукидидом и Архимедом», именно в эту эпоху и этими людьми были разработаны «основные категории, которыми мы мыслим по сей день» [10, с. 33].
Можно с уверенностью предположить, что начальные значения, мыслимые сегодня в категориях глобального и локального, сформировались в эту же эпоху, в рамках формирующейся традиции социально-гуманитарного знания, еще не отделяющей и тем более не противопоставляющей человека - обществу, а общество - природе. Это предположение согласуется с логикой рассуждения Ясперса: «Тем, что свершилось тогда, что было создано и продумано в то время, человечество живет вплоть до сего дня. В каждом своем порыве люди, вспоминая, обращаются к осевому времени, воспламеняются идеями той эпохи» [10, с. 38].
Поиск осевых смыслов понятий глобального и локального был произведен в нарративах, оставленных древнегреческими историками. Выявленные две модели соотношения глобального и локального демонстрируют: во-первых, понимание глобального мира как единого унифицированного пространства, построенного посредством масштабирования доминирующей культурной модели; во-вторых, глобальное понимается как пространство, где одновременно сосуществуют разные локальности, каждая из которых сохраняет свою уникальность.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Геродот. История в девяти книгах. Л. : Наука, 1972. С. 11.
2 Гекатей Милетский / сост. Б. Маслов // Симпосий : сайт об античной литературе, античной истории и людях античности. URL: http://simposium.ru/ru/node/12704 (дата обращения: 01.04.2021).
3 Геродот. Указ. соч. С. 87.
4 Страбон. География в семнадцати книгах. Л. : Наука, 1964. С. 10.
5 Платон. Собр. соч. : в 4 т. М. : Мысль, 1990-1994. Т. 3. 1994. С. 85.
6 Геродот. Указ. соч. С. 87.
7 Платон. Указ. соч. Т. 3. С. 426.
8 Платон. Указ. соч. Т. 2. 1993. С. 70.
9 Геродот. Указ. соч. С. 87.
10 Там же. С. 171.
11 Там же. С. 173.
12 Фукидид. История. Л. : Наука, 1981. С. 79-81.
Вестник Омского университета 2021. Т. 26, № 2. С. 71-78
-ISSN 1812-3996
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Зайцев П. Л. Самоорганизация исторического знания в линии Геродота и Фукидида // Общественная самоорганизация в мировой истории : сб. науч. ст. Омск : Ом. гос. пед. ун-т, 2006. С. 190-208.
2. Оводова С. Н. Постколониальный и пространственный повороты в теории культуры: дискурс «подчиненных» локальностей // Российский человек и власть в контексте радикальных изменений в современном мире : сб. науч. тр. XXI рос. науч.-практ. конф. (с междунар. участием) (г. Екатеринбург, 12-13 апр. 2019 г.). Екатеринбург : Гуманитар. ун-т, 2019. С. 49-58.
3. Тлостанова М. Постколониальный удел и деколониальный выбор: постсоциалистическая медиация // Новое литературное обозрение. 2020. № 1 (161). С. 66-84.
4. МиньолоВ. Космополитический локализм и деколониальный выбор // Личность. Культура. Общество. 2011. Т. XIII. Вып. 2 (№ 63-64). С. 53-68.
5. Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М. : Мысль, 1996. 975 с.
6. Лурье С. Я. Геродот. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1947. 210 с.
7. Брэстед Дж. Г. История Египта с древнейших времен до персидского завоевания : в 2 т. / авториз. пер. с англ. В. Викентьева. М. : Книгоиздательство М. и С. Сабашниковых, 1915. Т. I. 343 с.
8. Даймонд Д. М. Ружья, микробы и сталь: Судьбы человеческие. М. : АСТ, 2010. 608 с.
9. БоннарА. Греческая цивилизация : в 3 т. М. : Искусство, 1992. Т. 3 : От Еврипида до Александрии. 398 с.
10. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М. : Политиздат, 1991. 527 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Оводова Светлана Николаевна - кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры теологии, философии и культурологии, заведующая научно-исследовательской лабораторией социальных и институциональных исследований, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, Россия, г. Омск, пр. Мира, 55; e-mail: snovodova@mail.ru.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Ovodova Svetlana Nikolaevna - Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Theology, Philosophy and World Culture, Head of the Research Laboratory for Social and Institutional Research, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: snovodova@mail.ru.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Оводова С. Н. Дискурс глобального и локального в сочинениях Геродота и Фукидида: культурфилософ-ский анализ // Вестн. Ом. ун-та. 2021. Т. 26, № 2. С. 71-78. РО!: 10.24147/1812-3996.2021.26(2).71-78.
FOR QTATIONS
Ovodova S.N. Discourse of the global and the local in the works of Herodotus and Thukididus: philosophical analysis. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2021, vol. 26, no. 2, pp. 71-78. DOI: 10.24147/1812-3996.2021.26(2).71-78. (in Russ.).
