CC BY
58
■ ■ ■ Дисфункциональное воздействие насилия в кино и проблема его социального регулирования
Тарасов К.А.
Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД РФ, г.Москва. Российская Федерация; Всероссийский государственный институт кинематографии им. С.А. Герасимова; Россия, 129226 Москва, ул. Вильгельма Пика, д. 3; тел.: +7 (499) 181-13-14; факс: +7 (499) 181-80-74.
Аннотация: В переходный период коммерческая цензура в кино пришла на смену государственной. Обусловленная ею доминирующая установка на привлечение к фильму максимального зрительского внимания имела своим следствием небывалое раньше насыщение их образами социально неодобряемого насилия. На повестке дня общественных дискуссий оказался вопрос об их дисфункциональном воздействии на подрастающие поколения, а вместе с ним и требование осуществлять социальное регулирование производства и распространение такого рода зрелища. Во главу угла, однако, логично ставить другое - регулирование эффекта воздействия экранного насилия. В этой связи рассматриваются две его грани, аттрагирующее воздействие и информационнозаражающее, и два аспекта социального регулирования -научнопознавательный и социально-практический. Поднимается вопрос об увязке творческой свободы и социальной ответственности создателей фильмов. Возможности решения этой проблемы видятся в использовании в России трех типов социального регулирования, применяемых в мировой практике: «регулирование», «саморегулирование» и «корегулирование».
Ключевые слова: фильм; образы насилия; коммуникация, подрастающие поколения, дисфункция, моральная озабоченность, социальное регулирование.
Для цитирования: Тарасов К.А. Дисфункциональное воздействие насилия в кино и проблема его социального регулирования // Коммуникология. Том 5. № 3. С. 102-111 DOI 10.21453/2311-3065-2017-5-3-102-111
Сведения об авторе: Тарасов Кирилл Анатольевич, доктор культурологии, профессор кафедры социологии МГИМО (У) МИД РФ; старший научный сотрудник НИИ киноискусства (ВГИК). 119454, г.Москва, пр. Вернадского, 76. Тел./факс: +7 (495) 434-94-26. E-mail: k.tarasov@inno.mgimo.ru
Первый аргумент, которым обычно защищают обильный показ насилия в кино, отсылает критиков к реалиям жизни, как она есть. Могут сослаться и на Аристотеля, полагавшего мимесис одним из принципов художественного повествования. Критики, вообще говоря, против изображения насилия в кино не возражают. Движет ими главным образом опасение или даже уверенность в том, что эстетически не мотивированный и осуществляемый в широком масштабе показ насилия стимулирует обратный мимесис, т.е. насилие в той или иной форме сходит с экрана и влияет не его проявление в реальной жизни.
Насилие - визитная карточка массового фильма
Кино, как и многое из того, что создано разумом и руками человека, может нести в себе не только добро, но и зло. В советский период соотношение между
этими аксиологическими полюсами регулировалось разными способами, включая строгую государственную цензуру. В дальнейшем разгосударствление кинематографа, отмена цензуры и переход к рынку в корне изменили ситуацию. «Политические, идеологические и культурные критерии, по сути, были обессмыслены и отброшены. Единственным и всепоглощающим мерилом стала прибыль. Причем неважно какой - нравственной или иной - ценой» [1]. Открылись новые возможности для экранного воплощения не только социально легитимных ценностей, но и противоположных им смыслов - антиценностей. Коммерческая цензура, пришедшая на смену государственной, второму способствовала, пожалуй, больше, чем первому. Особенно это касается живописания насилия в его социально не одобряемых формах. Поэтому в переходный период объективно на передний план стал выдвигаться вопрос о дисфункциональном воздействии фильмов. Потребовались научное изучение новой реальности и ее социальное регулирование.
Возникшая проблема поставила исследователей перед вопросом о том, кто причастен к производству дисфункционального эффекта воздействия образов насилия и чьи интересы при этом затрагиваются. В поисках ответа логично обращаться к реалиям взаимодействия тех, кто соответствующие фильмы снимает, тиражирует, продвигает, показывает и смотрит. Включаясь в кинокоммуникацию, каждое из этих социальных сообществ преследует свои интересы. Они, естественно, и затрагиваются. Кроме того, интерес к дисфункциональному воздействию кино проявляют социальные сообщества и институты, непосредственно субъектами кинокоммуникации не являющиеся. Это, например, политики и государство, педагогическая общественность и школа, верующие и церковь.
Формирование адекватного представления о дисфункциональном воздействии насилия в фильмах требует комплексного подхода к проблеме. В поле зрения исследователя должны быть вовлечены определяющие факторы воздействия - тип зрителей в множестве его проявлений, воспринимаемый тематический материал, канал его распространения и т.д.
В переходный период зрелище насилия стало, по сути, визитной карточкой массового фильма на российских экранах. В обществе вспыхнули по этому поводу дискуссии. В них сошлись две стороны - те, кто такого рода зрелище снимал и распространял, и те, кто полагал, что оно оказывает дисфункциональное воздействие на зрителей - детей и подростков в первую очередь. Одна сторона требовала социального регулирования производства и распространения фильмов с насилием, другая такую необходимость отрицала.
Плодотворный ход дискуссий предполагает правильное понимание конечной их причины и предмета рационального социального регулирования в рассматриваемой области. В настоящее время это особенно актуально, поскольку, как отмечает Ф.И. Шарков, «теоретические исследования отраслей коммуникологии находятся на уровне стартового развития» [2]. Вникая в обозначенные вопросы, мы видим, что проблема социального регулирования в сфере производства и распространения экранного насилия производна. Она возникает постольку,
поскольку существует опасность воздействия кино на зрителей неприемлемой направленности. А это означает, что выдвигать и решать проблему социального регулирования в рассматриваемой области необходимо, ставя во главу угла воздействие экранного насилия. Поиск истины этим значительно усложняется. С самого начала встает вопрос о том, что следует понимать под «воздействием».
Две грани воздействия экранного насилия
Воздействие, с одной стороны, предстает как процесс, с другой - как определенный результат, в котором завершившийся процесс как бы угасает. Результат воздействия - совокупность объективных последствий, которые, согласно Р.-К. Мертону, может иметь три проявления - функциональное, дисфункциональное и нефункциональное. Наблюдаемые последствия первого типа «способствуют адаптации или приспособлению данной системы», второго типа, напротив, «уменьшают адаптацию или приспособление данной системы», третьего типа - «просто безразличны для рассматриваемой системы» [3]. В качестве таковой могут быть разные социальные группы, институты, системы. Для одних последствия будут функциональными, для других дисфункциональными. Одно и то же действие «системы», в частности показ насилия и жестокости в кино, может способствовать его приспособлению к одной группе зрительской аудитории (явная функция) и отталкивать от другой (дисфункция). Но понятия функции и дисфункции применимы также к идентификации последствий контакта с кинематографом для других систем, зрительской аудитории в первую очередь. В государственной кинополитике, где необходимо учитывать интересы общества в целом и, следовательно, влияние фильмов на разные объекты и в разном его проявлении, важно отталкиваться от представления о «чистом итоговом балансе совокупности последствий» (Р.К. Мертон). Выход на такой уровень рациональности, естественно, связан с решением сложнейших задач в области науки и управления.
Если понятие эффекта воздействия определять широко, к нему следует относить все изменения, количественные и качественные, происходящие в эмоциональной сфере, сознании, подсознании и поведении человека в предкомму-никативной (до просмотра картины), коммуникативной и посткоммуникативной фазах его контакта с продуктами кинопроизводства. Зрительское поведение человека в той или иной мере избирательно. В предкоммуникативной фазе это проявляется в том, что из потока текущего кинорепертуара он выбирает определенный фильм для просмотра. В результате становится возможным определенное воздействие фильма на него в дальнейшем. Если зритель идет не только в кино, но и на определенный фильм, выбор зависит от аттрагирующего воздействия фильма, степени его привлекательности. Но зрительское представление на этот счет гипотетично, поскольку возникает до непосредственного контакта с картиной, в частности, под влиянием рекламы.
Когда человек смотрит фильм по телевидению и фильм ему не нравится, он может переключить канал. В интернете возможности переключения внимания
на другой объект просто огромны. Находясь в кинотеатре, можно уйти из него до окончания картины. Чтобы начатый процесс не прерывался, аттрагирующее воздействие должно продолжаться и в коммуникативной фазе. С этой целью в рыночном кино особое значение придается зрелищному фактору. По определению М.И. Жабского, это «те стороны кинопроизведения, которые как бы по короткому замыканию вызывают эмоциональную вовлеченность зрителя в экранное действие, возбуждают, грубо говоря, не столько разум, сколько чувства. <...> Зрелищный фактор, естественно, особенно тесно связан с развлекательной функцией» [4]. С целью ее стимулирования особенно часто используются образы насилия. Особенного интеллекта и труда для массового их производства не требуется.
Аттрагирующее воздействие, продолжение которого поддерживается образами насилия и другими способами, становится непосредственным условием другого типа воздействия - информационно-заражающего. Фильм сообщает зрителю определенную информацию, заражает его теми или иными чувствами и представлениями. Так возникает совокупный эффект воздействия кинематографа, складывающийся в процессе контакта зрителей с его продуктами в коммуникативной фазе.
Процесс воздействия кино продолжается в посткоммуникативной фазе. Иной фильм человек обдумывает, обсуждает его с друзьями и знакомыми. В виде некоего «осадка» в сознании и подсознании зрителя увиденная картина продолжает оказывать на него влияние. В конечном счете, получив определенную информацию из фильма, а также в своих чувствах и мыслях оказавшись под его влиянием и, возможно, в какой-то степени преобразившись, человек в дальнейшем иначе чувствует, думает и ведет себя в определенных социальных ролях. А это уже свидетельство воздействия кино в посткоммуникативной фазе, носящее преимущественно кумулятивный характер.
Под понятие эффекта воздействия в узком смысле логично подвести те изменения в эмоциональной сфере, сознании, подсознании и поведении зрителя, которые происходят в результате его контакта с кинематографом в коммуникативной и посткоммуникативной фазах. Говоря об эффекте воздействия кинематографа, мы в дальнейшем будем подразумевать его и аттрагирующее, и информационно-заражающее воздействие в коммуникативной и посткоммуникативной фазах.
Теоретически причиной возникновения дисфункционального эффекта могут быть действия любых участников кинокоммуникации от продюсеров до зрителей. Но кто и в какой мере является причиной социально не одобряемого воздействия в конкретном случае? Если такой ясности в научно доказательной форме нет, «виновного» участники общественных дискуссий будут определять в зависимости от своих интересов. Одни, к примеру, будут утверждать, что регулирование надо осуществлять на стадии производства фильмов, требуя, возможно, возвращения к цензуре. Другие, напротив, всю вину будут валить на зрите-
лей (дескать, не смотри!) или родителей, если речь идет о детях. Поиск решения проблемы в таком случае принимает форму бесплодных дискуссий.
Двуединство проблемы социального регулирования
В рамках обозначенной проблемы исходными для наших рассуждений послужат суждения американского социолога Дж. Клэппера и поэтические строки И. Крылова. Трудно не согласиться с утверждением названного американского социолога: «Если изображения преступления и насилия оказывают нездоровое влияние даже на 1 процент детей нации, то, с точки зрения общества, важно выяснить, можно ли и как исправить ситуацию» [5]. Задолго до Дж. Клэппера и в более широкой постановке данную проблему предвосхитил И. Крылов. В басне «Бочка» призабытый сегодня русский моралист предупреждал: «Старайтесь не забыть, отцы, вы басни сей: / Ученьем вредным с юных дней / Нам стоит раз лишь напитаться, / А там во всех твоих поступках и делах, / Каков ни будь ты на словах, / А всё им будешь отзываться».
В приведенных цитатах обозначены два аспекта существующей проблемы -научно-познавательный и социально-практический. Цитата из фундаментального труда Дж. Клэппера начинается словами: «Если изображения преступления и насилия оказывают нездоровое влияние даже на 1 процент детей нации...». Поиску ответа на этот далеко не простой вопрос о «нездоровом влиянии» только в США посвящена не одна тысяча исследований. Резюмируя их итоги Дж. Клэп-пер еще в 1960 г. пришел к выводу, который и сегодня не утратил своей достоверности: «Результаты исследований...показывают, что масс-медиа ни в коем случае не являются единственной или основной причиной проблемы. Поэтому, хотя вполне правомерно думать, о необходимости их участия в любой компании, нацеленной на улучшение ситуации, проблема в целом должна решаться на более широком уровне. Способы ее решения, если их вообще можно найти, как представляется, включают в себя семью, школу и на самом деле все институты и силы, имеющие отношение к социализации американского ребенка» [5].
С выводом американского социолога трудно не согласиться. В современном кинематографе, продукция которого распространяется по разным аудиовизуальным каналам, насилие является одной из приоритетных формул создания образа киногероя, а следовательно, и образа социального героя в массовом сознании, подрастающего поколения в особенности. Эта тенденция особенно характерна для импортируемых в Россию зарубежных фильмов. Но тема насилия не чужда и российскому кино. Засилье образов насилия в фильмах не остается без последствий. Не вдаваясь в детали, отметим, что, например, среди подростков существует «группа риска». На киноэкране ребята из этой группы в изобилии видят картину мира, в которой, по замечанию Ю.У. Фохт-Бабушкина, «веру заменяет волчья хватка и презрение к слабым, надежда оборачивается мечтой о власти и богатстве, любовь сводится к изощренной эротике» [6]. К чему приводит погружение подростков из группы риска в мир экранного насилия, пока-
зано и в ряде наших исследований. Итог таков: из рук сеятелей зерна экранной агрессии падают не только при дороге, местах каменистых или в тени, но и на благоприятную почву, где они могут дать свои ядовитые всходы и плевелы нравственности. Зло в реальной жизни не только тянется к злу в его экранном воплощении, но и еще больше заражается им [7].
Нет оснований утверждать, что все зрители из группы риска подвержены ее деструктивному воздействию. Иммунитет свойствен даже большинству детей, несмотря на их неокрепший разум и дефицит критичности. Но среди них все же есть вполне реальная «группа риска». От остальных отличается она склонностью охотно напитаться ученьем вредным с юных дней. Поэтому существующая в цивилизованном мире моральная озабоченность по поводу интоксикации экранным насилием сознания подрастающего поколения не обошла стороной и Россию. Только в настоящее время проявляется она здесь большей частью подспудно, лишь изредка поднимаясь до уровня оживленных общественных дискуссий. Серьезные протестные действия вовсе отсутствуют. Общественность в целом пребывает больше в состоянии беспечной созерцательности по отношению к столь грязной технологии формирования вожделенных коммерческих рейтингов и связанных с ними кассовых сборов. Происходит это, конечно, во многом по той причине, что существует масса других острых проблем. Да и по причине сохраняющейся надежды на то, что менеджеры аудиовизуальной культуры в один прекрасный день образумятся и все станет на свои места. Но такого рода надежды, как показывает мировой опыт, тщетны. В коммерческой практике еще никто и никогда не отказывался просто так от курицы, несущей золотые яйца. В данном вопросе без активной позиции общественности не обойтись.
«Свобода выражения, - отмечают М. Жабский и В. Коробицын, - не освобождает от ответственности за негативные последствия ее использования и тем более злоупотребления ею» [8]. В последние годы регулятивное воздействие российского государства на социальные процессы заметно усилилось. На этой волне, возможно, будут предприняты поиски форм и методов минимизации разба-лансированности между свободой творчества и социальной ответственностью, правами и социальными обязательствами менеджеров, продюсеров и художников. Определенное встречное движение в этом направлении происходит со стороны Союза кинематографистов Российской Федерации. В 2014 г. Правление Молодежного центра СК РФ подготовило Этическую хартию российских кинематографистов. Документ рекомендательного характера представляет собой некий свод базовых моральных и нравственных принципов. Введение цензуры и ущемление гарантированных конституцией прав художника не предусматривается. Цель хартии - поиск разумного баланса между творческой свободой художника и его социальной ответственностью. Согласные с хартией кинематографисты обязуются, в частности, не пропагандировать агрессию и насилие.
С формальной стороны, социальная ответственность художника предполагается и системой правового регулирования в рассматриваемой области. В этом отношении их обязывают положения статьи 17 Конвенции прав ребенка, при-
нятой ООН. Согласно этой статье, страны, подписавшие конвенцию, обязуются гарантировать ребенку «доступ к информации, материалам из различных национальных и международных источников, особенно из тех, что нацелены на содействие его социальному, духовному и моральному благополучию, физическому и ментальному здоровью». И далее: подписавшие конвенцию страны обязуются «поощрять разработку надлежащих принципов защиты ребенка от информации и материалов, наносящих вред его благополучию» [9].
Социальную ответственность художника предполагают также положения статьи 14 Федерального закона «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», принятого Государственной Думой и одобренного Советом Федерации. Статья гласит: «Органы государственной власти Российской Федерации принимают меры по защите ребенка от информации, пропаганды и агитации, наносящих вред его здоровью, нравственному и духовному развитию, в том числе от. распространения печатной продукции, аудио- и видеопродукции, пропагандирующей насилие и жестокость, порнографию, наркоманию, токсикоманию, антиобщественное поведение» [10].
Но в этом направлении предстоит расчищать «завалы», возникшие из-за того, что коммерциализация экранной культуры происходила фактически в условиях вакуума законов, способных обеспечить реализацию «общих интересов» в новых - постсоветских - условиях. Российским законодателям было бы полезно внимательное изучение позитивного зарубежного опыта. В конце 1980-х гг. Европейский Союз принял некий кодекс норм, который явился отправной точкой для государственного регулирования на национальном уровне с учетом специфики культурных традиций, технологического развития масс-медиа и т.д. Законодательная база разных стран вобрала в себя положения Европейской Директивы «Трансграничное телевидение», предусматривающей, в частности, защиту подрастающего поколения от вредного влияния телевидения. Директива от 1997 г гласит:
«1. Государства-члены принимают меры, гарантирующие, что телепередачи каналов, находящихся под их юрисдикцией, не содержат каких-либо программ, которые могли бы нанести серьезный вред физическому, ментальному или моральному развитию подростков, в особенности не содержат программ со сценами порнографии или немотивированного насилия.
2. Меры, предусмотренные в параграфе 1, будут распространяться также на другие программы, которые, вероятно, могут повредить физическому, ментальному или моральному развитию подростков, исключая те случаи, когда посредством выбора времени телепередачи или другими техническими мерами гарантируется, что в радиусе распространения программы подростки в норме не будут слушать или видеть такие передачи.
3. Далее, когда подобные программы выходят в эфир в незакодированной форме, государства-члены будут гарантировать, что им предшествует акустическое предостережение либо эти программы идентифицируются визуальными символами, которые присутствуют на всем протяжении их эфирного времени» [11].
Типы социального регулирования
Дж. Клэппер в приведенной выше цитате обоснованно ставил вопрос о необходимости, по возможности, более широкого, комплексного подхода к вопросу о социальном регулировании эффекта воздействия образов насилия в фильмах. В мировой практике на этом направлении получены определенные результаты, представляющие интерес и для России. В литературе выделяются и традиционно анализируются три типа социального регулирования в рассматриваемой области. Это «регулирование», «саморегулирование» и «урегулирование».
С формально-логической точки зрения саморегулирование и урегулирование представляют собой две разновидности того, что можно с полным правом назвать «регулированием». И чтобы выделять и обсуждать не два, а три содержательно отличающихся друг от друга типа регулирования, это родовое понятие должно получить некую видовую интерпретацию, что и произошло на самом деле в западной литературе. Когда здесь говорят о регулировании, то имеют в виду государственное регулирование.
С этой отчасти формально-логической, отчасти терминологической шероховатостью, впрочем, можно было бы смириться, поскольку суть вопроса особенно не искажается. Но невозможно согласиться с тем, что один и тот же термин в мировой литературе получает разное толкование, что за одним и тем же обозначением стоят разные модели социального регулирования. В подобном случае решать практические задачи очень трудно. Нежелательность такого положения вещей подчеркивали ведущие сотрудники Европейского института медийного права К. Пальцер и А. Шойер: «Хотя оживившиеся дискуссии о различных формах медиарегулирования, особенно о саморегулировании и урегулировании, происходят с нарастающей частотой, причем как на национальном, так и на международном уровне, не похоже, чтобы термины «автомониторинг» или «самоконтроль», «саморегулирование» и «урегулирование», обозначающие разные регулятивные системы, использовались надлежащим образом; сказанное относится даже к экспертам» [12]. Существующее разночтение, на наш взгляд, можно объяснить отсутствием необходимого внимания к концептуальным аспектам социального регулирования. По этой же причине, надо полагать, медиаобразо-вание выносится за скобки социального регулирования и рассматривается вне его проблематики. Тем самым ограничивается возможность координации и взаимоувязки всех звеньев социального регулирования воздействия экранных образов насилия на зрительскую аудиторию, усложняется комплексный подход к проблеме и снижается эффективность реальной практической работы.
Источники
1. Жабский М.И. 2015. Социодинамика кинематографической жизни общества. М.: Канон+РООИ «Реабилитация». 496 с.
2. Шарков Ф.И. 2015. Генезис социологических школ и теорий коммуникации // Коммуникология. Том 3. № 4. С. 15.
3. Мертон Р.К. 1996. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: Тексты / Под. ред. В.И. Добренькова. М.: Издательство Международного университета бизнеса и управления. С. 428.
4. Жабский М.И. 2009. Социокультурная драма кинематографа. Аналитическая летопись (1969-2005 гг.). М.: Канон+РООИ «Реабилитация». С. 172.
5. Klapper, J.T. 1960. The Effects of Mass Communication. N.Y: The Free Press, Р.159.
6. Фохт-Бабушкин Ю.У. 1998. Социокультурные факторы посещаемости киносеансов / Кино: пути от фильма к зрителю / Под общ. ред. М.И. Жабского. М: НИИ киноискусства. С. 217.
7. Тарасов К.А. 2016. Насилие в фильмах: три условия миметического воздействия // Вестник ВГИК. № 2(28). С. 84-96.
8. Жабский М., Коробицын В. 2002. Свобода и ответственность в телевещании // Высшее образование в России. № 3.С. 62.
9. Children and Media Violence / U. Carlsson and C. von Feilitzen, (eds.). - Göterborg: The UNESCO International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen, Nordicom. Göterborg University, 1998. Р. 7.
10. Материалы парламентских слушаний. Правовое регулирование деятельности средств массовой информации в области защиты прав детей и молодежи. М.: Федеральное собрание - Парламент Российской Федерации. Государственная Дума. Комитет по делам женщин, семьи и молодежи, 1999.С. 16.
11. Aroldi, P. 2003. Television and protection of minors in some European countries. A comparative study // Promote or Protect? Perspectives on Media Literacy and Media Regulations / C. von Feilitzen and U. Carlsson, (eds.). Göteborg: The UNESCO International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen. Р. 183.
12. Palzer, C., and Scheuer, A. 2003. Self-regulation, co-regulation and public regulation // Promote or Protect? Perspectives on Media Literacy and Media Regulations / C. von Feilitzen and U. Carlsson, (eds.). Göteborg: The UNESCO International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen. Р. 165.
■ ■ ■ The dysfunctional impact of violence in cinema and the issue of its social regulation
Kirill A.Tarasov
Tarasov Kirill Anatol'evich, Moscow State Institute (University) of International Relations. Moscow, Russian Federation.
Abstract. In the transitional period commercial censorship supplanted the state one. Being predicated on the former, the dominating disposition toward attracting maximum spectator attention to the films had as its consequence an unprecedented inundation of them with images of socially denigrated violence. The agenda of public debates began to feature the issue of their dysfunctional impact on the rising generations, and, along with it, a demand for the social regulation of producing and distributing the spectacle of such kind. For the corner stone, however, it makes more sense to put in something else: regulating the effects of screen-violence impact. In this regard consideration is given to its two facets -the attracting effect and the informational-contagious, and to two aspects of the social regulation - scientific-exploratory and social-practical. An issue is raised of tying-in the creative freedom with the social responsibility of filmmakers. The possibilities of solving the issue are conceived as lying in employing in Russia the three types of the social regulation used in the world practice: «regulation», «self-regulation», and «co-regulation».
Keywords: film, violent imagery, communication, rising generation, dysfunction, moral alarm, social regulation.
For citation: Tarasov K.A. The dysfunctional impact of violence in cinema and the issue of its social regulation. Communicology. Vol. 5. No. 3. P. 102-111 DOI 10.21453/2311-3065-2017-5-3-102-111.
Inf. about authors: Kirill A. Tarasov, Dr. Sci (Cult.), Prof. at the Department of Sociology, Moscow State Institute of International Relations. 119454, Moscow, prosp. Vernadskogo, 76. Tel./Fax: +7 (495) 434-94-26. Senior researcher at Film Art Research Institute, The All-Russian State Institute of Cinematography of S.A. Gerasimov (VGIK). E-mail: k.tarasov@inno.mgimo.ru
References
1. Zhabskyi M.I. 2016. Sotsiodinamica kinematograficheskoi zhizhni obszhestva. Moskva: Kanon+ROOI «Reabilitatsiya», 496 s. [Zhabskyi, M.I. 2016. The Sociodynamics of Society's Cinematic Life. Moscow. 496 p.]. (In Russ.).
2. Sharkov F.I. 2015. Genesis sotsiologicheskikh shkol i teoryi kommunikatsii // Kommunikologiya. Tom 3. № 4. S. 27. [Sharkov F.I. 2015. Genesis of sociological schools and theories of communication. Communicology. Vol. 3. № 4. P. 27]. (In Russ.).
3. Merton R.K.1996.. Yavnie i latentnie funktsii // Amerikanskaya sotciologicheskaya misl: Teksti / Pod red. V.I. Dobrenkova. Moskva, S. 428 [Merton R.K. 1996. Manifest and latent functions. American Sociological Thought: Texts / V.I. Dobrenkov, (ed.). Moscow. P. 428]. (In Russ.).
4. Zhabskyi M.I. 2009. Sotsiokulturnaya drama kinematografa. Analiticheskaya letopis (1969-2005 gg.). Moskva, P. 69. [Zhabskyi M.I. 2009. Sociocultural Drama of The Cinema. Analytical Annals (1969-2005). Moscow. P. 69]. (In Russ.).
5. Klapper, J.T. 1960. The Effects of Mass Communication. N.Y: The Free Press, P. 159.
6. Foht-Babushkin YU. 1998. Sotsiokulturnie faktori poseschaemosti kinoseansov. Kino: puti ot filma k zritelyu / Pod osbch. red. M.I. Zhabskogo. Moskva: NII kinoiskusstva. S. 217. [Foht-Babushkin YU. 1998. Sociocultural factors of attendance at film showings. Pathways From the Film to The Spectator / M.I. Zhabskyi, (general ed.). Moscow. P. 217]. (In Russ.).
7. Tarasov K.A. 2016. Nasilie v filmakh: tri uslovia mimeticheskogo vozdeistviya // Vestnik VGIK. № 2. (28). S. 84-96. [Tarasov K.A. 2016. Violence in films: three conditions for the mimetic effect. VGIK Herald. № 2. (28). P. 84-96]. (In Russ.).
8. Zhabskyi M., Korobitcin V. 2002. Svoboda i otvetstvennost v televeshchanii // Vischee obrasovanie v Rossii. № 3. S. 61-66. [Zhabskyi M., Korobitcin V. 2002. Freedom and accountability in broadcast television. Higher Education in Russia. № 3. P. 61-66]. (In Russ.).
9. Children and Media Violence / U. Carlsson and C. von Feilitzen, (eds.). Göterborg: The UNESCO International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen, Nordicom. Göterborg University. 1998. P. 7.
10. Materiali parlamentskikh slushanii. Pravovoe regulirovanie deyatelnosti sredstv massovoi informatsii v oblasti zaschiti prav detey i molodezhi. Moskva: Federalnoe sobranie - Parlament Rossyiskoi Federatsii. Gosudarstvennaya Duma. Komitet po delam zhenschin, semiyi i molodezhi. 1999. P. 16. [Proceedings of Parlamentari Hearings. The Law Regulation of Mass-Media Behavior in Upholding the Rights of Children and Youth. Moscow. Federal Assembly. 1999. P. 16]. (In Russ.).
11. Aroldi, P. 2003. Television and protection of minors in some European countries. A comparative study. Promote or Protect? Perspectives on Media Literacy and Media Regulations / C. von Feilitzen and U. Carlsson, (eds.). Göteborg: The UNESCO International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen, P. 183.
12. Palzer, C., and Scheuer, A. 2003. Self-regulation, co-regulation and public regulation. Promote or Protect? Perspectives on Media Literacy and Media Regulations / C. von Feilitzen and U. Carlsson, (eds.). Göteborg: The UNESCO International Clearinghouse on Children and Violence on the Screen, P. 165.
