CC BY
175
ББК 81.03 УДК 811.111'272
ДИСФЕМИЗАЦИЯ РЕЧИ КАК КОММУНИКАТИВНАЯ ТАКТИКА В ДИСКУРСЕ
Л.В. Кваскова
Аннотация. В статье рассматривается проблема лингвистической конфликтологии, связанная с коммуникативно-прагматическим аспектом языкового явления намеренного огрубления речи в рамках конкретной интерактивной деятельности в дискурсе, известного под термином «дисфемизация». В отличие от традиционного взгляда на дисфемизмы как антиподы эвфемизмов, автор анализирует дисфеми-зацию как самостоятельное языковое явление, реализуемое в форме особого типа косвенных речевых актов. Подчеркивается, что, несмотря на многообразие структурных моделей, дисфемистические высказывания выполняют одну специфическую функцию в интерактивном поведении коммуникантов - служить тактическим приемом намеренного поддержания конфликта в фатической организации дискурса с целью доминирования в вербальном столкновении интересов.
Ключевые слова: дисфемизация речи, дисфемистический речевой акт, коммуникативня тактика, дискурс, фатическая организация дискурса.
352 DYSPHEMIZATION OF THE SPEECH AS COMMUNICATIVE TACTICS IN THE DISCOURSE
L.V. Kvaskova
Abstract. The article dwells upon the issue of linguistic conflictology, concerning the pragmatic aspect of the language phenomenon aimed at setting intentional crudeness in the interactional verbal communication of a particular discursive practice. In philological studies it is known by the term "dysphemia". Apart from the traditional view on dysphemisms as antitheses of euphemisms the author interprets dysphemia as an individual language phenomenon in indirect speech act forms. It is pointed out that though abundant in structural models dysphemic acts fulfill but a single specific function in the communicants' interactional behavior - to serve a tactical means of imposing some conflict on the phatic discursive organization so as to dominate in the verbal impact of interests.
Keywords: dysphemization of speech, dysphemistic speech act, communicative tactics, discourse, phatic discourse organization.
Социологи и социолингвисты отмечают, что десятые годы XXI века характеризуются повышенным негативным эмоциональным фоном вербальной коммуникации. Причину они видят в углублении расслоения между социальными группами людей в разных областях жизни и стремлении одних групп доминировать над другими в процессе вербального столкновения интересов. Это особенно наглядно демонстрируют социальные сети в Интернете. Такое доминирование, реальное или ложное, содержит большой заряд агрессии при навязывании своей точки зрения.
Наблюдения показывают, что одним из часто используемых способов создания конфликтной атмосферы в дискурсе и поддержания «словесных баталий» является речевое явление дисфемизации. В лингвистических описаниях дисфемизмы рассматриваются, как правило, в связке с эвфемизмами в качестве двух противоположно направленных единиц номинации [1; 2]. Например, «Энциклопедический лингвистический словарь» включает дефиницию дисфемизма в статью об эвфемизмах [3, с. 590]. Такое «подчинение» исследовательского интереса к дисфемизации в языке вполне объяснимо возможным зеркальным отражением разных сторон одного и того же денотата в восприятии человеческого сознания. Если эвфемизмы призваны смягчить негативную коннотацию его имени, то дисфемизмы, соответственно, направлены на усиление негативной коннотации.
В современных лингвистических разработках данной проблематики заметен некоторый «перекос» в сто-
рону эвфемизмов: много работ посвящено отдельным аспектам эвфеми-зации языка и практически нет серьезных исследований противоположного явления. Психологически это можно объяснить стремлением изучать явления и языковые средства, способствующие гармонизации общения и предоставляющие «ключ» к ее достижению. Однако, чтобы бороться с негативными проявлениями в вербальной коммуникации, необходимо подробно изучить их языковую и функциональную природу.
Общей языковой базой эвфемии и дисфемии являются законы построения непрямых речевых актов, в которых эксплицитное языковое значение не представляет коммуникативный смысл, передаваемый автором в рамках дискурса. То есть грамматическая форма и коммуникативный смысл находятся в отношении своеобразной асимметрии друг к другу. При этом лингвисты отмечают, что подобная асимметрия отражает не законы системного узуса, а прагматическую специфику дискурса, основанную на «факторе человека» [4, с. 20, 353 141, 142]. Несмотря на видимую антонимию эвфемистических и дисфеми-стических высказываний, их нельзя рассматривать как составные части бинарной функциональной оппозиции в силу несоотносимого языкового и неязыкового статуса.
Прагматическая и дискурсивная основа у эвфемии и дисфемии разная. Если эвфемистический речевой акт строится на базе расширения границ информативной (диктальной) составляющей, меняя тем самым структуру исходного денотата, то дисфеми-стический акт — за счет усиления эмоционально-оценочной (модусной) ча-
ВЕК
354
сти высказывания — может сводить диктальную часть «к нулю». То есть сам денотат остается в неизменном виде, а меняется только коннотатив-ный компонент в его семантике, который и эксплицируется в высказывании, вытесняя диктальный компонент (коммуникативный смысл высказывания) в имплицитную сферу. В дискурсе эти два типа косвенных речевых актов обладают разным функционалом. Эвфемистический акт воздействует на разум человека, заставляя его размышлять по поводу замены имени денотата. Дисфеми-стический акт воздействует на чувственную сферу человека, заставляя его, в первую очередь, эмоционально реагировать. Отсюда следует, что сам когнитивный процесс их интерпретации требует разного периода времени на реакцию. Эвфемистический акт предполагает определенную подготовленность и более длительный «настрой» на мыслительный процесс со стороны адресата, дисфемистический акт нацелен на мгновенную реакцию — это самый короткий «путь воздействия» в дискурсе.
В нашем случае под условной «дисфемизацией» понимается не контекстная замена одной лексической единицы на другую, а языковое явление в целом, как способ создания и поддержания вербального конфликта в интерактивной деятельности людей в рамках определенной дискурсивной практики. Такой подход позволяет видеть разную степень дис-фемизации: от издевки, уничижительного намека, сарказма до прямого ругательства с использованием ненормативной лексики. Поэтому естественно, что языковым материалом для исследования такого рода явле-
ний могут служить только печатные, литературные источники, позволяющие не выходить за рамки правового и этического поля, например, современные аутентичные источники художественной литературы.
Основным прагматическим признаком дисфемизации является намеренное огрубление речи через высказывание, содержащее или не содержащее сам лексический дисфе-мизм в смысловой структуре. Подобное огрубление, как фактор формирования дискурса, имеет как субъективную, так и объективную мотивацию. Субъективная причина — это особенность языковой личности коммуниканта, уровень его общей, языковой и эмоциональной культуры. Объективная причина заложена в эмоциональной составляющей самой речевой ситуации, ее тематике и модели межличностных отношений. Обращает на себя внимание структурное многообразие косвенных дис-фемистических высказываний. Приведем несколько типовых англоязычных моделей.
Во-первых, выражение несогласия в форме эмоционально-саркастического вопроса. Например:
"<...>You shouldn't really judge people just by appearances".
"Oh?" Morse's eyes shop up swiftly. "And why the hell not?" [5, с. 35].
Во-вторых, замена стилистически нейтральной единицы на стилистически эмоциональный эквивалент, часто принадлежащий слэнго-вой, диалектной, просторечной группе. Например:
"Wedding ring? You're right. <...>. Suggestive, though, yes. Suggestive that she might be telling a few other fibs (=lies. К.Л.) as well" [там же, c. 38].
В-третьих, употребление уничижительных кличек (так называемых «ников») в функции прямого обращения. Например: "He's Libra".
Like me, thought Morse. And I wonder how old you are, you old biddy (= старая курица. - К.Л.) [5, c. 32].
В-четвертых, замена прямого ответа на вопрос на уничижительную оценку поведения говорящего, часто в составе со стилистической инверсией предложения. Например:
«Has he got a season-ticket, sir?» "Such flippancy ill (= болтливый. -К.Л.) becomes you, Lewis" [там же, c. 41].
В-пятых, использование отрицательно-заряженных эпитетов в сочетании с широкозначной лексикой, типа 'donkey work', 'bloody Шт^для замены конкретной нейтральной единицы. Например:
"I've been sitting here looking at the bloody thing (= crossword puzzle. -К.Л.) for ten minutes" [5, c. XXVI].
В-шестых, употребление стереотипных уничижительных инвективных конструкций в качестве реакции на реплику коммуниканта. Например:
"You've got a pleasant voice. I just wonder why you try to sound so cheap and common, that's all".
"Heh! Come off it! I may be common, mista, but I ain't cheap <...>" [там же, c. 48].
В-седьмых, использование риторической конструкции в сочетании с фигурой речи для выражения сарказма. Например: "So you think..?"
"I've stopped thinking. What on earth's the good of churning things over and over again in your mind for the umpteenth time? (= переливать из пустого в порожнее бесконечно. - К.Л)" [там же, с. 67].
Так как формат статьи не позволяет привести полный список типовых моделей дисфемистических актов, достаточно указать на их широкую структурно-семантическую вариативность в реальном общении, часто обусловленную речевой креативностью коммуниканта. Языковое многообразие дисфемистических высказываний, частотность их употребления подтверждают вывод о том, что дисфемия служит своеобразным тактическим приемом в формировании дискурса, направленным на отказ одной из сторон искать консенсус в вербальном конфликте. Дисфеми-стический акт - это коммуникативный шаг, блокирующий развитие дискурса за счет замены информативной (содержательной) части на фатическую (организующую) часть в структуре высказывания [6]. Разблокирование осуществляется путем «обхода» дисфемизма тем или иным способом.
Обращают на себя внимание два возможных типа ответной комму-никтивной тактики на дисфемиза-цию речи.
Одна из сторон полностью «уступает» в споре, переключая внимание партнера на другую, приятную ему, тему. Например:
"Christ! Where the 'ella' you bin, woman?'
Brenda bit her lip. "There was an emergency - just before my turn. It held everything up".
"I thought you were the bloody emergency from all the fuss you've bin making".
"Baked beans all right for lunch?"
"Baked beans?"
"I've got something nice in for tea" [там же, с. 107].
355
ВЕК
356
Одна из сторон, «уступая», идет на компромисс, пытаясь убедить партнера снизить накал негативной оценки. Например:
"<...>So you don't think she was making anything else up?"
"No. Do you?"
"Lew-is! When will you learn. She's a phoney. She's a phoney from A to Z'.
Lewis's look now was one of the semi-exasperation. "There you are again! I think you're far too quick —" [5, с. 38].
Таким образом, использование дисфемии становится особой тактикой поддержания атмосферы неравенства, несогласованности, противостояния коммуникантов друг другу в фатической схеме дискурса. Не находя реальных аргументов для отстаивания своей позиции в споре, одна из сторон диалога «выпускает пар» досады, раздражения, гнева и т.п. на противоположную сторону в форме дисфемистического акта. При этом, исходя из традиционного представления, что лучшим видом обороны является нападение, дисфемия часто используется не только реагирующим субъектом, но и тем, кто инициирует дискурс или новую трансакцию в нем [7]. Так, например, в романе Дж. Гришама «Фирма» [8] большой полицейский чин, видя, что аргументы склонить на свою сторону молодого юриста Митча Макдира, «не срабатывают», прибегает к скрытой угрозе, основанной на дисфемизации, и одерживает тактическую победу.
"<...> We'll find our man, Mitch, and when that happens we'll indict you along with all the rest and ship your rich and successful ass off to prison. It will happen, son, believe me".
ЕК
"At that moment, at that place and time, Mitch believed him. 'Mr.Voyles, I'm cold. Could we walk around?" "Sure, Mitch" [8, с. 232]. В заключение важно подчеркнуть, что дисфемизация, как показывают наблюдения над дискурсом, это речевое явление с двойной функционально-прагматической природой. На отдельном этапе общения использующий ее субъект может добиться временного «успеха» в воздействии на оппонента, но в конечном итоге дисфемизация становится тормозом в продвижении дискурса к решению реальной практической задачи. Успешная вербальная коммуникация в большой степени зависит от способности участников избегать дисфемистической тактики или сводить ее к минимуму.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бушуева, Т.С. Прагматический аспект эвфемизмов и дисфемизмов в современном английском языке [Текст] / Т.С. Бушуева. - Смоленск, 2004. - 16 с.
2. Абакова, Т.Н. Дисфемизмы и эвфемизмы как способ языкового воплощения стратегии дискредитации в тексте [Текст] / Т.Н. Абакова // Аналитика культурологии». - 2006. - № 2 (6). - [Электронный ресурс] URL: http//www.analiculturolog.ru/ journal/archive/item/1756-%d0%M% (дата обращения: 01.02.16).
3. Энциклопедический лингвистический словарь [Текст]. - М.: Советская энциклопедия, 1990. - 685 с.
4. Дементьев, В.В. Непрямая коммуникация [Текст] / В.В. Дементьев. - М.: Гно-зис, 2006. - 376 с.
5. Dexter, C. The Daughters of Cain [Text] / C. Dexter. - London: Pan Books, 2007. - 387 p.
6. Винокур, Т.Г. Информативная и фатиче-ская речь как обнаружение разных коммуникативных намерений говорящего и слушающего [Текст] / Т.Г. Винокур // Русский
язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. - М.: На-ука,1993. - С. 5-29.
7. Макаров, М.Л. Основы теории дискурса [Текст] / М.Л. Макаров. - М.: Гнозис, 2003. - 280 с.
8. Grisham, J. The Firm [Text] / J. Grisham. -London.: Arrow Books, 2007. - 490 p.
REFERENCES
1. Abakova T.N., Disfemizmy i jevfemizmy kak sposob jazykovogo voploshhenija strate-gii diskreditacii v tekste, Analitika kulturolo-gii, 2006, No. 2 (6), available at: http//www. analiculturolog.ru/journal/archive/item/17 56-%d0%b4% (accessed: 01.02.16). (in Russian)
2. Bushueva T.S., Pragmaticheskij aspekt jev-femizmov i disfemizmov v sovremennom an-
glijskom jazyke, Smolensk, 2004, 16 p. (in Russian)
3. Dementev V.V., Neprjamaja kommunikacija, Moscow, Gnozis, 2006, 376 p. (in Russian)
4. Dexter C., The Daughters of Cain, London, Pan Books, 2007, 387 p.
5. Grisham J., The Firm, London, Arrow Books, 2007, 490 p.
6. Enciklopedicheskij lingvisticheskij slovar, Moscow, Sovetskaja enciklopedija, 1990, 685 p. (in Russian)
7. Makarov M.L., Osnovy teorii diskursa, Moscow, Gnozis, 2003, 280 p. (in Russian)
8. Vinokur T.G., "Informativnaja i faticheskaja rech kak obnaruzhenie raznyh kommunika-tivnyh namerenij govorjashhego i slushajush-hego", in: Russkij jazyk v ego funkcionirova-nii. Kommunikativno-pragmaticheskij aspekt, Moscow, Nauka, 1993, pp. 5-29. (in Russian)
Кваскова Людмила Васильевна, кандидат филологических наук, доцент, профессор, кафедра грамматики английского языка, Институт филологии и иностранных языков, Московский государственный педагогический университет, kvaskova_48 @mail.ru Kvaskova L.V., PhD in Philology, Associate Professor, Professor, Department of Grammar of English Language, Institute of Philology and Foreign Languages, Moscow State Pedagogical University, kvaskova_48 @mail.ru
357
