CC BY
71
DOI 10.24411/2070-0717-2019-10107
Д. А. Клушева
Челябинский государственный университет
Челябинск (Россия)
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС ОБСУЖДЕНИЯ РОССИЙСКО-УКРАИНСКИХ ОТНОШЕНИЙ В ПРОСТРАНСТВЕ ЦИФРОВОЙ ДИПЛОМАТИИ
В силу давления информационно-коммуникационных технологий работа Министерства иностранных дел Российской Федерации становится все более открытой для обычного пользователя. У Министерства есть свой сайт, а также аккаунты в нескольких социальных сетях (Facebook, Вконтакте, Instagram, Twitter, Youtube и пр.), где ведется активная работа по освещению действий ведомства. Также неотступно от функционирования Интернета и социальных сетей формируется цифровая дипломатия. В предлагаемой статье предпринята попытка изучения одной из составляющих цифровой дипломатии, а именно ее лингвистического выражения - дипломатический дискурс, на материале записей директора Департамента информации и печати Министерства иностранных дел Российской Федерации М. В. Захаровой в её аккаунте социальной сети «Фейсбук».
Ключевые слова: дипломатия, цифровая дипломатия, дипломатический дискурс, институциональный дискурс, Украина, МИД РФ, Фейсбук.
Сегодня часто говорят о различных новых видах дипломатии, включая такие явления, как «твиттпломатия», «фейсбукдипломатия», «цифровая дипломатия», «интернет-дипломатия», «дипломатия социальных сетей» и др. Исследователи едины во мнении, что на сегодняшний момент дипломатия находится в зоне турбулентности, сравнимой с той, которая существовала при изобретении станка для печатания книг.
Исследователь А. Росс понимает под термином «цифровая дипломатия» любое использование интернета и новейших технологий для достижения дипломатических целей [4]. И. Мэнор и С. Сергеев настаивают, что здесь важную роль играет и функция поддержания положительного имиджа государства [8], более того, это «мягкая сила государства» и вестись она должна «мягкими методами». И. В. Сурма расширяет данное понятие и пишет, что цифровая дипломатия есть «широкое использование информационно-коммуникационных технологий (социальных сетей, новых медиа, блогов) в глобальной сети для содействия органам государственности при осуществлении функций и коммуникаций по вопросам, связанным с внешней политикой, включая механизмы влияния на зарубежную аудиторию» [6]. Н. А. Цветкова под цифровой дипломатией видит использование возможностей интернета и ИКТ (информационно-коммуникационных технологий), включая блоги и социальные сети, для решения дипломатических задач [7].
Соответственно, цифровая дипломатия - это: а) новая форма обеспечения внешних сношений между государствами [4]; б) дипломатия, осуществляемая с помощью глобальной сети и реализуемая в любых доступных на данной площадке форматах (социальные сети, блоги и пр.); в) дипломатия, имеющая цели, скорее, перекликающиеся с национальными интересами государства и направленные как на внешнюю аудиторию (с целью дискредитации зарубежных оппонентов [5]), но в большинстве своем на внутреннюю для формирования соответствующего общественного мнения и укрепления репутации и имиджа.
Если говорить непосредственно о влиянии на зарубежного пользователя, то обеспечить это влияние помогает обширный спектр языков, на которых ведется вещание на официальных сайтах, государственных каналах и в том числе социальных сетях (преимущественно английский, но есть и французский, испанский, хинди и др.).
В данной работе мы обратимся к лингвистической стороне выражения цифровой дипломатии и исследуем дипломатический дискурс.
Общепринятого определения понятия «дискурс» не выработано, хотя проблема дискурса стала ключевой для широкого круга исследователей (Н. Д. Арутюнова, В. Н. Базылев, В. З. Демьянков, В. Б. Кашкин, М. Л. Макаров, Н. Н. Миронова, Ю. С. Степанов, В. Е. Чернявская, А. П. Чудинов). Особенности дипломатического дискурса рассматривались с точки зрения особенностей синтаксиса (Н. П. Чепель), лексики (А. И. Кафтя), семантики (М. В. Беляков), фонетики (Н. Н. Усенко, А. Л. Солдатченко), прагмалингвистики (Р. Водак, К. А. Киселева), психолингвистики (И. А. Бубнова), теории коммуникаций (Л. М. Терентий, Е. В. Белоглазова, Т. Н. Кравец, Ю. Хабермас, R. Reychler) и др. Исследователи подчеркивают особую полиполярность данного явления (О. А. Вдовина), а также рассматривают дипломатический дискурс как объект междисциплинарного исследования (В. Яппарова).
Вопрос о типах дискурсов сегодня остается открытым. Все потому, что речь не бывает однородна, а речевые ситуации не бывают абсолютно клишированными, поэтому впору говорить о перемещающейся, расплывчатой форме дискурса. Исследователи говорят об особой подвижности конструкции дискурса, принимая во внимание, что некоторые дискурсы могут уходить с арены активного использования и изучения (дискурс советской власти), другие же с приходом новых технологий, телевидения, интернета активно включаются и изучаются (дискурс моды, дискурс сект, дискурс виртуальной коммуникации, медийный дискурс и т.д.).
Российский исследователь В. И. Карасик в своем труде «О типах дискурса» выделяет два основных типа: персональный и институциональный дискурсы. По мнению исследователя, персональный дискурс существует в двух основных разновидностях: бытовое и бытийное общение» [2].
В противопоставлении персональному типу дискурса, который несет характеристику взаимоотношениям по принципу «человек-человек, человек-общество», В. И. Карасик выделяет институциональный дискурс, принимая во внимание взаимоотношения, в которых один из элементов является некой опосредованной группой, объединенной по общему признаку или роду деятельности.
Исследователь говорит об очевидном подразделении данного типа дискурса на следующие виды: дипломатический, юридический, политический, административный, религиозный, педагогический, военный, медицинский, мистический, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный. Однако, как подчеркивает сам исследователь, наполнение данного списка может быть дополнено или изменено, так как «общественные институты существенно отличаются друг от друга и не могут рассматриваться как однородные явления, кроме того, они исторически изменчивы, могут сливаться друг с другом и возникать в качестве разновидностей в рамках того или другого» [2].
Современные исследователи трактуют дипломатический дискурс как один из видов институционального дискурса (В. И. Карасик, Л. М. Терентий, А. С. Кожетева), рассматривают язык дипломатии как язык для специальных целей (К. А. Логунова), а также изучают языковые особенности дипломатического языка в русле официально-делового стиля (А. В. Флоря, И. Р. Подзолокова).
Следовательно, институциональный дискурс (а в данном случае дипломатический) имеет собственный набор маркеров: наименование должностей (поверенный в делах Российской Федерации, Консул Российской Федерации, атташе, секретарь-референт и др.), цель деятельности (обеспечение безопасности граждан за рубежом, сохранность территории, защита суверенитета и др.), жанры документов (меморандум, вербальные и личные ноты, памятные записки и др.), аксиологические принципы (честность, лояльность
и др.), особый церемониал (написание записок, «говорящие» подарки), «трафаретность» действий (подписание договора должно пройти через череду переговоров, сверок, встреч со СМИ), а также иерархические ограничения, которые выражаются в ограниченной институтом свободе действий и высказываний.
Однако сегодня полем дипломатического дискурса становятся не только официальные сайты ведомств, но и социальные сети, где размещаются блоги или своего рода дневники представителей данных ведомств. Исследователи предлагают рассматривать дипломатический дискурс в рамках социальных сетей как «институциональный» и «персонифицированный» [1], где «дипломатический дискурс становится открытым, схожим по специфике реализации с медийным дискурсом» [1]. То есть СМИ и различные социальные сети становятся тем техническим инструментом, который помогает информировать общество именно по вопросам внешнеполитической повестки и роли страны в ней. Так, можно сказать, что формируется дискурс цифровой дипломатии или дипломатии социальных сетей, который являет собой симбиоз дипломатического и медийного дискурсов [3].
Рассматривая записи в социальной сети «Фейсбук» по теме российско-украинских отношений в блоге М. В. Захаровой, можно отметить несколько реперных точек: системные противоречия, несостоятельность государственной системы и отсутствие здравомыслящей власти.
В тематику российско-украинских отношений в постах Захаровой часто вклиниваются и другие международные проблемы. Через инфоповод об украинских событиях Захарова как PR-менеджер МИД РФ высказывает свою позицию и по другим важным для России вопросам. Например, в посте от 11 сентября 2015 года она приводит речь экс-президента Украины П. Порошенко о действиях России в Сирии, где он указывает, что «в Сирии высаживаются сотнями "зеленые человечки"». Захарова же в своем ответе обращается не только к Украине, но и к США: «странно, что до сих пор г-н Порошенко не возмущался "зелеными самолетиками" международной коалиции, которая регулярно бомбит территорию суверенной Сирии, не спросив на то разрешения Дамаска». Тем самым, она вновь повторяет официальную позицию российской стороны о том, что в суверенном государстве Россия осуществляет операцию с согласия руководства Сирии, а не бессистемно, попирая права других, как это делают американские власти. В финале поста М. В. Захарова прямо обращается к украинскому лидеру и применяет тактику прямого обвинения: «на Украине террористов, с которыми он [П. Порошенко - прим. автора] активно борется, никто до сих пор не нашел», тем самым ставя под вопрос легитимность военных действий на территории Украины.
То же обвинение в нежизнеспособности украинского режима и жизни за чужой счет можно обнаружить в посте от 08 сентября 2015 года: «при закачке 6,7 млрд долларов в не самую большую страну и мертвая экономика шевельнется». В то же время она винит не только саму власть, но и спонсоров: «Киеву платят за развал страны, уничтожение инакомыслия, невыполнение минских договоренностей для усугубления кризиса» (16.09.16). Или «если бы речь шла о государстве с нормальным распределением обязанностей между исполнительной, законодательной и судебной властью и действующей системой правоохранительных органов, которая могла бы наводить в стране порядок. Но это не про современную Украину» (26.01.16).
Прямые обвинения чаще всего фигурируют в самых резонансных постах, посвященных вопросу Крыма, Донбасса, жизни граждан в этих городах, газовому вопросу и роли США. «И вот по вине украинской стороны, которую последние годы Запад безоговорочно поддерживает буквально во всем, Крым в канун наступления зимы остался без электричества». Здесь же Захарова обращается к европейским коллегам, недоумевая: «я не слышала ни одного значительного заявления в их страновом качестве
с серьезной обеспокоенностью судьбой 1,9 миллиона крымчан. <...> Именно Брюссель и Вашингтон сочли возможным, не спрашивая людей, решать, как им лучше жить» (30.11.15). Здесь она прямо обвиняет две страны в проблемах и страданиях простых людей, низводя проповедуемую ими политику защиты человеческих прав. Тем самым, она сосредотачивает все претензии и к Украине, и к Европе, и к США в одном посте, показывая пользователю всю проблему в простых схемах и словах.
В постах Марии Захаровой реализуется также обучающая функция. Через обращение к западным коллегам она приводит отрывки из официальных документов, прикрепляя электронные ссылки на них, таким образом повышая достоверность своих слов. Например, в посте от 21 февраля 2017 года М. В. Захарова объясняет суть работы Украины в ООН. «Украина не может ветировать резолюции СБ ООН. А вот блокировать принимаемые консенсусом заявления Председателя СБ ООН может».
В некоторых записях Мария Владимировна предрекает отрицательный прогноз в отношении украинского государства, используя такие слова, как «радикализация, федерализация, децентрализация, потеря концентрации власти, развал страны».
Анализируя дипломатический дискурс в постах, посвященных российско-украинским отношениям, можно отметить, что он представлен словосочетаниями с негативной коннотацией: «направить ноту протеста», «нарушать права человека», «блокада Крыма», «противоречащие заявления», «неисполнение Киевом Минских соглашений», «отречение от суверенитета», «придерживаться правых методов», «выдавливание России из политических и экономических пространств», «отказ от сопряжения интеграционных механизмов», «националистически настроенные», «российский след», «отказывать в праве на этническую определенность», «факт нарушения Минских договоренностей», «страна-агрессор», «решения антидемократические».
Таким образом, говоря о российско-украинских отношениях в контексте постов М. В. Захаровой можно отметить несколько тенденций:
1) несмотря на то, что посты в основном посвящены отношениям России и Украины, в них часто фигурирует США и Европа, а Украина в этом качестве уже выступает как некий их подшефный;
2) все темы постов можно разделить на несколько групп: а) Минские договоренности; б) Донбасс; в) Крымский референдум; г) влияние Запада на Киев; д) радикализация украинского общества.
3) рационально мыслящей стороной во всех постах выступает только российское государство. «Россия осуществляет сотрудничество с законным, а не пришедшим в результате вооруженного переворота, как на Украине, правительством» (11.09.15), «то, как будет в 2018, Россия говорила в 2013. Ей не верили» (30.05.18), «Фотография из Афганистана 2011 года <.> уже за руку ловишь, и все равно врут» (26.10.16), «мы всегда ясно и последовательно исходили из того, что выбор вектора <.> это суверенное право каждого государства» (07.09.16).
Таким образом, дипломатический дискурс является одним из ракурсов, с которых может быть исследован феномен цифровой дипломатии. Важно отметить, что тема исследования особенностей дипломатического дискурса в контексте современных условий обретает новые грани. Все они важны для осмысления и изучения, так как интернет открывает новые возможности анализа с учетом современных тенденций и опыта наблюдения.
Список литературы
1. Викулова, Л. Г. Институциональный дискурс цифровой дипломатии: новые коммуникативные практики [Текст] / Л. Г. Викулова, И. В. Макарова, Н. В. Новиков // Вестник ВолГУ Сер. Языкознание. - 2016. - № 3. - С. 54-65.
2. Карасик, В. И. О типах дискурса [Текст] / В. И. Карасик // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: сб. науч. тр. - Волгоград : Перемена, 2000. - С. 5-20.
3. Кругляк, Е. Е. Дипломатический дискурс социальных медиа (лингвистический аспект) [Электронный ресурс] / Е. Е. Кругляк. - URL: http://www.discourseanalysis.org/ ada20_2/st187.shtml (дата обращения: 26.05.2019).
4. Кузьмин, В. В. Цифровая дипломатия [Текст] / В. В. Кузьмин // Студенческая наука и XXI век. - 2017. - № 2. - С. 143-145.
5. Марчуков, А. Н. «Публичная дипломатия 2.0» во внешней политике Российской Федерации: проблемы и перспективы развития [Текст] / А. Н. Марчуков // Вестник Московского университета. - 2014. - № 3. - С. 95-114.
6. Сурма, И. В. Цифровая дипломатия в мировой политике [Текст] / И. В. Сурма // Государственное управление. Электронный вестник. - 2015. - № 49. - С. 220-249.
7. Цветкова, Н. А. Программы Web 2.0 в публичной дипломатии США [Текст] / Н. А. Цветкова // Соединенные Штаты Америки и Канада: экономика, политика, культура. -2011. - № 3. - С. 109-122.
8. America's Selfie: How the US Portrays Itself on Social Media Accounts [Electronic resource]. - URL: https://digdipblog.files.wordpre s.com/2014/02/americas-selfie.pdf (дата обращения: 25.01.2018).
Клушева Дарина Амангельдиновна - магистрант второго года обучения факультета журналистики Челябинского государственного университета.
Электронная почта: darina.klusheva@yandex.ru
Научный руководитель: Сафонов Андрей Владимирович - кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики и массовых коммуникаций Челябинского государственного университета.
DOI 10.24411/2070-0717-2019-10108 М. В. Короткая
Челябинский государственный университет
Челябинск (Россия)
ТЕЗИС «МИР В ОГНЕ» КАК ЛЕЙТМОТИВ СОВРЕМЕННОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ
Анализируется использование элементов интервью в качестве приема смыслового наполнения и художественного оформления журналистского текста. Материалом для анализа послужили публикации, написанные в синкретических жанрах, где элементы интервью выполняют функции, связанные с содержанием текста и формами его подачи. Автор рассматривает их в контексте эстетизации медиапространства, жанрового синтеза и сближения художественно-изобразительных средств журналистики с приемами литературного творчества.
Ключевые слова: медиаэстетизация, символика, огонь, система образов, медиаэстетика, публицистика.
Образ огня достаточно распространен в современной публицистике. Наиболее ярко и полемично он воплощен в сентенции «мир в огне» - в тезисе, который не всегда воспроизводится дословно: чаще он представлен в качестве лейтмотива сюжетов публицистических материалов, в подборке транслируемых фактов, в изложении
