ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ "ССЫЛКИ" МЕЖДУ КРЫМСКИМ ХАНСТВОМ И РОССИЙСКИМ ГОСУДАРСТВОМ В ПЕРИОД СМУТЫ

Виноградов Александр Вадимович

УДК 94.27(477.7)

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ «ССЫЛКИ» МЕЖДУ КРЫМСКИМ ХАНСТВОМ И РОССИЙСКИМ ГОСУДАРСТВОМ В ПЕРИОД СМУТЫ

Автор рассматривает изменения в организации дипломатических связей Крымского ханства и Российского государства в период Смуты. Показано влияние военно-политической нестабильности в Российском государстве на осуществление дипломатических связей с Крымским ханством. Выявлена преемственность в организации дипломатических связей с Крымом после воцарения царя Михаила Федоровича Романова. Показано сохранение традиций осуществления дипломатических связей с Москвой при хане Джанибек-Гирее.

Ключевые слова: Крымское ханство, Российское государство, хан Гази-Гирей II, Борис Годунов, хан Джанибек-Гирей, посол князь Григорий Константинович Волконский, посол Исааак Спешнев, бек Ахмед-паша Яшлавский - «князь Сулешев», Ибрагим-мурза Яшлавский, Смута.

Смутное время в России с его перманентными военно-политическими катаклизмами существенно повляло на весь достаточно прочно сложившейся порядок дипломатических связей Российского государства с сопредельными державами. Уже после крушения династии Годуновых была в значительной степени разрушена вся система отношений с Речью Посполитой, Швецией и Крымом, закрепленная договорными актами. В новых условиях изменилась система отношений Москвы с Портой, Сефевидским Ираном и австрийскими Габсбургами. При правлении Самозванца начался сложный процесс выстраивания межгосударственных отношений в новых условиях. При этом внешнеполитичский курс «царя Дмитрия Ивановича» вплоть до его гибели не был окончательно определен.

Возврат к прежней системе межгосударственных отношений, сложившихся при «царе Борисе» в правлении царя Василия Шуйского (май 1605 - июль 1610 гг.) оказался невозможен в условиях тяжелейших внутренних потрясений. Водворение «царя Владислава Жигимонтовича» на московском престоле по условиям августовского договора 1610 г., казалось, окончательно довело внешнеполитическое положение Российского государства до критического состояния по причине фактической невозможности проводить сколь-либо самостоятельный внешнеполитический курс правительством «семибоярщины», постепенно утрачивавшим контроль над территорией страны. К осени 1612 г. внешнеполитическая активность сидевшей в московском кремле администрации полностью контролировалась польско-литовским командованием и ограничивалась контактами с властями Речи Посполитой. Напротив, постепенно усиливалась внешнеполитическая активность созданного руководством второго ополчения «Совета всей земли».

С весны 1613 г. правительству царя Михаила Федоровича пришлось полностью переформатировать всю систему внешнеполитических контактов Москвы в труднейших условиях преодаления Смуты, военно-политической конфронтации с Речью Посполитой и, в меньшой степени, со Шведской Короной. Главное место во внешнеполитичесском курсе правительства царя Михаила Федоровича заняла проблема восстановления отношений с Крымским ханством - практически единственным возможным союзником в неизбежной войне с Речью Посполитой. Уже в марте 1613 г. в Крым была отправлена дипломатическая миссия В. Пургасова, которая «было первой из числа посланных с целью официально известить об избрании нового московского государя» (Лисейцев, 2006, с. 272). Показательно что одновременное отправление дипломатических миссий в Иран, Османскую империю, Священную Римскую империю, Англию и Данию состоялось только в июне 1613 г., когда В. Пургасов уже вернулся в Москву с крымскими гонцами. Немного ранее или одновременно с В. Пургасовым было отправлена только миссия Д. Оладьина в Речь Посполитую (Виноградов, 2019а, с. 159-160; Лисейцев, 2003, с. 333).

Проблема взаимоотношений с Крымским ханством в период Смуты начиная со вторжения Самозванца в августе 1604 г. и кончая провалом похода «царя Владислава Жигимонтовича» на рубеже 1618-1619 гг. имела как для всех сменяющих друг друга в Москве правительств, так и для

«альтернативных» центров власти, как Тушинского лагеря, так и Первого и Второго ополчений особое значение ввиду военного потенциала крымских ханов, способных повлиять на военно-политическую ситуацию в России. Между тем военно-политический кризис в Российском государстве сам по себе в значительной мере подорвал достаточно прочно сложившийся к эпохе Бориса Годунова порядок русско-крымских дипломатических контактов. Московская администрация уже при царе Василии Шуйском на долгое время утрачивала контроль над «украинными городами» через которые традиционно шли «ссылки» с Крымом. С весны 1613 г. восстановление власти московского правительства над «украинными городами» происходил достаточно сложно. Все это усугублялось крушением сложившегося к началу XVII в. баланса сил между Москвой и Бахчисараем в юго-восточной части Дешт-и Кипчака, прежде всего всплеском военной активности Большой Ногайской Орды. Одновременно шел активный процесс вовлечения в военные действия на территории России приднепровского казачества. В целом в условиях Смуты существенно усложнилось само осуществления дипломатических связей Москвы с Крымом. Для восстановления регулярных дипломатических «ссылок» с Крымским ханством с весны 1613 г. руководству возобновившего свою деятельность Посольского приказа во главе с П.А. Третьяковым пришлось прикладывать значительные усилия. Эту задачу отчасти облегчало наличие опытных кадров среди служащих Посольского приказа и квалифицированных дипломатов, имеющих опыт исполнения дипломатических миссий в Крым, которые вошли в состав двора нового государя (Лисейцев, 2003, с. 28-38). Организация и ход дипломатических «ссылок» Москвы с Крымом в новых условиях неизбежно должны были претерпеть изменения. Эти изменения уже начали происходить с началом Смуты в конце царствования царя Бориса Федоровича Годунова.

I. Дипломатические «ссылки» между Москвой и Бахчисараем в последниие годы правления царя Бориса Федоровича Годунова и в правлении «царя Дмитрия Ивановича» накануне и в начальный период Смуты.

В период второго царствованимя Гази-Гирея II и годы правления царя Бориса Федоровича Годунова дипломатические «ссылки» осуществлялись с разной степени интенсивностью, что было связано как с усложнившейся военно-политической обстановкой в Восточной Европе, так и с обостряющимися двусторонними отношениями (Виноградов, 2019а, с. 16-31). Казалось, что после успешно проведенного посольского съезда и размена под Царевом Борисовым и исполнения посольства в Крыму князя Григория Константиновича Волконского и дьяка Михаила Огаркова в 1602 г. дипломатические «ссылки» сторон примут устойчивый характер, но этого не произошло. «Мирная полоса в русско-крымских отношениях внезапно прекратилась на рубеже 1603-1604 гг.» (Лисейцев, 2006, с. 249). Последовал провал посольства в Крым князя Ф.П. Барятинского и дьяка Д. Бол-хина формально вызванный ситуацией, связанной с нападениями донских казаков на крымские улусы. Ввиду полной утраты русской посольской документации по «ссылкам» с Крымом за 16021604 гг. восстановить причину конфликта можно только на основании «речи» гонца Джан Ахмеда Челеби на аудиенции у царя Бориса Федоровича Годунова 12 сентября 1604 г., которая излагают версию крымской стороны: отказ князя Ф.П.Барятинского отправить второго посла дьяка Д. Болхина к донским атаманам с протестом от имени московского государя, либо в Москву с требованием «извенений» за их действия (Акты времени Лжедмитрия I, с. 159-160; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 23-24). Одновременно в «речи» гонца Джан Ахмеда Челеби представляется последовательность событий, предшествующая отправлению посольства князя Ф.П. Барятинского и дьяка Д. Болхина. Сначала упоминается посольский размен и съезд 1602 г., причем подчеркивается, что «на розмену» ханом был послан «верный человек» бек Ахмед-паша Яшлавский («князь Сулешев»). В Москву отправляется посольство Мустафы-мурзы Яшлавского. «И после послов послали к вам, брату нашему в гонцах меня Ян Ахмеда Челеби» (Акты времени Лжедмитрия I, с. 159; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 2). Известно, что посольство князя Ф.П. Барятинского и дьяка Д. Болхина было отправлено 26 ноября 1603 г вместе с отпущенным посольством Мустафы-мурзы Яшлавского, которое прибыло после посольского съезда и размена под Царевым Борисовым (Разрядная книга 1475-1604 гг., с. 76). Таким образом, первая миссия Джан Ахмеда Члеби предшествовала отпуску Мустафы-мурзы Яшлавского и отправлению нового посольства. Джан Ахмед Че-леби вероятно должен был согласовать сроки посольского съезда и размена, что вытекало из договоренностей, достигнутых в 1602 г. посольством князя Г.К. Волконского и дьяка М. Огаркова. Однако посольского съезда и размена не было. Судя по всему, о отпуске крымского и отправлении

русского посольств Москва известила Бахчисарай в последний момент с отпускаемым Джан Ахмедом Челеби. Это неизбежно должно было вылиться в конфликную ситуацию после прибытия послов в Бахчисарай. Конфликт из-за действий донских казаков только усугубил ситуацию. Итогом стало выдворение русского посольства без посольского размена и фактическое прекращение «ссылок». Следует отметить, что такая мера как «выбивание» из Крыма русского посольства без сопутствующего отправления крымских дипломатов крайне редко встречалась в практике русско-крымских «ссылок». Последний раз это имело место осенью 1573 г., когда из Крыма было выдворено посольство А.Ф. Нагого и Ф.А. Писемского (Виноградов, 2019а, с. 30). Ясно, что такой шаг хана Гази-Гирея II, после успешного восстановления дипломатических связей в полном объеме в 1601-1602 гг. не мог быть объяснен только конфликтом, связанным с действиями донских казаков.

Русская сторона с большей долей вероятности намеренно шла на срыв организации посольских съездов и разменов из-за нежелания «дополнительных расходов» - выплаты «разменного жалования» крымским «разменным послам». Кроме того, крымская сторона могла выразить недовольство недостаточным количеством «поминок», а главное «запросных денег», преднозначавшхся хану и представителям династии Гиреев. Подобная тактика уже применялась Борисом Федоровичем Годуновым после русско-крымского посольского съезда под Ливнами и заключения договора 1594 г. Москва предпочитала формат «ссылок» посредством обмена гонцами, в лучшем случае облеченными особыми полномочиями, фактических порсланников. Даже после угрозы со стороны Самозванца, явно стремившегося установить «ссылки» с Крымом, Годунов не считал необходимым обмен посольствами. В начале 1604 г. в Крым был отправлен гонец Александр Хрущов. О его миссии «в крымских делах сохранились лишь самые общие сведения» (Лисейцев, 2006, с. 250). Вскоре он был отпущен из Крыма ханом вместе с большой группой крымских гонцов во главе с Джан Ахметом Челеби. Материалы о миссии Джан Ахмеда Челеби сохранились в составе столбцов 123-го фонда РГАДА, хотя и не в полном объеме.

Следование Джан Ахмеда Челеби происходил уже в условиях развернувшихся военных действий правительственных войск против сил Самозванца. Крымские гонцы в количестве 145 человек прибыли в Ливны 18 августа 1604 г. (Акты времени Лжедмитрия I, с. 152; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 1). На следующий день, 19 августа, они были отправлены в Москву по традиционному маршруту через Новосиль и Калугу (Акты времени Лжедмитрия I, с. 153; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 3). Таким образом следование гонцов даже в условиях военных действий происходило достаточно быстро. В определенной степени это было связано с тем, что Ливны в это время являлись местом сосредоточения правительственных войск, действовавших против Самозванца. 3 сентября 1604 г., крымские гонцы прибыли в Москву и были размещены на Крымском дворе (Акты времени Лжедмитрия I, с. 155; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 5). Многочисленность гонцов, которые представляли всех дееспособных представителей династии Гиреев, находящихся в Крыму и все кланы крымской знати свидетельствовала о серьезном характере миссии Джан Ахмеда Челеби, по существу являвшегося посланником. Однако ему была дана единственная аудиенция царем Борисом Федоровичем Годуновым 12 сентября 1604 г., после чего последовали переговоры с Посольским дьяком А.Власьевым шедшие со значительными перерывами вплоть до марта 1605 г. На переговорах Джан Ахмеда Челеби возможность нового посольского размена и съезда судя по сохранившимся материалам не рассматривалась. Его пребывание в Москву вообще носило достаточно странный характер и явно затягивалось по вине русской стороны. В конечном итоге Джан Ахмед Челеби и крымские гонцы «дождались» в Москве воцарения Лжедмитрия I (Виноградов, 2019а, с. 32-35).

С началом царствования «царя Дмитрия Ивановича» русско-крымские дипломатиические «ссылки», казалось, активизировались. 21 июля последовала аудиенция у него 30 «лучших» крымских гонцов во главе с Джан Ахмедом Челеби на которой сохранивший свой пост Посольский дьяк А.Власьев объявил им о отпуске и о отправлении «к Казы-Гирею царю» посланника (Акты времени Лжедмитрия I, с. 188-189; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 172-183). Внешне аудиенция прошла в соответствии с нормами «посольского обычая», принятых в «ссылках» московских государей с крымскими ханами. Однако новый посланник на аудиенции не был назван по имени и показан крымцам, как это обычно практиковалось. Заключительных переговоров с Джан Ахмедом Челеби Посольским дьяком проведено не было. Между тем, сам отпуск гонцов из Москвы затянулся до сентября. Согласно «посольскому обычаю», давно уже принятом в русско-крымских «ссылках» Лжедмитрий I должен был известить крымского хана о своем воцарении «на престоле своих

прародителей». Действительно, Д.В. Лисейцев анализируя столбцы крымских дел за 1605 год доказал, что первоначально гонца, которым являлся выехавший позже в Крым А. Мелентьев собирались отправить туда в сентябре 1605 г., однако этого не произошло. Вероятно «царь Дмитрий Иванович» ожидал возвращения из Крыма своего гонца Константина Ширкова, отпраавленного туда вероятно в феврале-апреле 1605 г (Лисейцев, 2006, с. 153). Самозванец предполагал, что одновременно к нему прибудут и крымские гонцы с «поздравлениями».

13 сентября приставу В.Т. Коробьину был дан «наказ» о сопровождении крымцев. Отпускались все без исключения гонцы в количестве 144 человек. Их было предписано вести по традиционному маршруту «до Боровска до Колуги и до Болхова и до Мценска и до Новосили и до Ливен» (Акты времени Лжедмитрия I, с. 194; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 2. Л. 195). Однако все гонцы были задержаны во Мценске до февраля 1605 г., когда их перевели в Новосиль. Перевод был свя-занан с активизацией «ссылок» между «царем Дмитрием Ивановичем» и ханом Гази-Гиреем II.

В конце января 1606 года в Москву прибыла группа крымских гонцов во главе с Аллаш Бога-тыром вместе с отпущенным Константином Ширковым. Дело о приеме Аллаш Богатыра сохранилось в фондах РГАДА в неполном объеме и определить дату его аудиенции у Самозванца (9 февраля 1606 г.) можно на основании указа казначею В.П.Головину, дьякам Меньшову Булгакову и П.Коробейникову (Акты времени Лжедмитрия I, с. 246-247; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 1. Л. 5). Других подробностей дело не содержит, кроме отрывка «речи» к гонцу Посольского дьяка А. Власьева о отпуске Джан Ахмеда Челеби (Акты времени Лжедмитрия I, с. 247; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1604 г. Д. 1. Л. 6). 5 марта Аллаш Богатыра отпустили из Москвы вместе с вновь прибывшими гонцами. Отпускаемые гонцы вновь следовали «на Боровск, на Калугу, на Болхов, на Мценск, в Новосиль» (Акты времени Лжедмитрия I, с. 248; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 1. Л. 8). 13 марта крымские гонцы прибыли в Новосиль, где должны были дожидаться отправленного вместе с ними посланника Афанасия Мелентьева (Акты времени Лжедмитрия I, с. 248; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 1. Л. 8-9). 21 марта 1606 г. А. Мелентьев прибыл в Новосиль и уже 22 марта двинулся на Ливны (Акты времени Лжедмитрия I, с. 250-251; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 2. Л. 1, 4). 23 марта на Ливны двинулись крымские гонцы во главе с Джан Ахмед Челеби и Аллаш Богатыром, а 26 марта А. Мелентьев и крымские гонцы в количестве 150 человек выступили из Ливен в Крым «К Цареву городу мимо новых городов Оскола и Валуек» (Акты времени Лжедмитрия I, с. 254; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 2. Л. 8). Таким образом при отпуске крымских гонцов руководство Посольского приказа Лжедмитрия I четко следовало устоявшегося порядку русско-крымских «ссылок». Маршрут следования: Москва - Боровск - Калуга - Болхов - Мценск - Новосиль - Лив-ны. «Тыловая база» при следовании гонцов оставалась Новосиль. Место встречи отпускаемых гонцов с следовавшим вместе с ними московским дипломатом в ранге гонца или, скорее посланника, оставались Ливны. Остановки во вновь возведенных крепостях Валуйках и Осколе предусматривалось в случае необходимости, так как их воеводы должны были предоставить «провожатых». А. Мелентьев прибыл в Валуйки с служилыми татарами 4 апреля, а уже 5 апреля выступил к ожидавших его на берегу реки Валуй крымским гонцам с «провожатыми». Передовым пунктом на пути в Крым являлся «Царев город» - переименованный Царев Борисов (Акты времени Лжедмитрия I, с. 155; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 2. Л. 9-10). 29 апреля в Ливнах было получено сообщение о том, что выступив из «Царева города» 9 апреля, 10 апреля А. Мелентьев и отпускаемые крымцы благополучно перешли Донец (Акты времени Лжедмитрия I, с 255; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1606 г. Д. 2. Л. 11-12). Следование гонцов происходило при достаточно четкой работе правительственного аппарата Лжедмитрия I в первую очередь Посольского приказа. Обращает на себя внимание значительное количество отпускаемых крымских гонцов. Однако вероятно, что не все крымские гонцы, прибывшие начиная с 1604 г., были отпущены. Установить их численность, ввиду утраты большей части посольской документации, не представляется возможным.

Следует отметить, что Лжедмитрий I, судя по сохранившейся русской посольской документации по связям с Крымом, не предполагал посольского размена. В историографии высказывались различные точки зрения относителььно его дальнейшей политики в отношении Крыма, однако факт его скорого выступления в поход, предположительно на Азов, является общепризнанным (Виноградов 2019а, с. 37; Лисейцев, 2006, с. 257; Новосельский, 1948, с. 48-49; Флоря, 1998, с. 55). В условиях длительного отсутствия «царя Дмитрия Ивановича» в столице подготовка к посольскому размену с русской стороны в любом случае была нецелессобразной. Возможно, А. Меленть-ев должен был произвести в Бахчисарае предварительный зондаж, но установить это не представ-

ляется возможным ввиду полной утраты материалов по отправлению его миссии. А. Мелентьев вернулся в конце лета 1606 г. вместе с крымским гонцом Хадир-уланом уже после свержения Самозванца (Лисейцев, 2003, с. 330).

Итак, с началом Смуты вопрос о новом посольском размене или посольском съезде и размене и русской и крымской стороной при «царе Борисе» не ставился. Не поднимался он и при «царе Дмитрии Ивановиче». Не поднимался при Самозванце и вопрос о возможности заключения нового договорного акта ввиду прекращения после смены монарха (или монархов - учитывая кратковременное царствование Федора Борисовича Годунова) действия договора 1602 г., заключенным послами князем Г.К. Волконским и дьяком М. Огарковым. Вообще судьба этого договорного акта достаточно загадочна. Он так и не был утвержден «крестоцелованием» царя Бориса Федоровича Годунова, при том, что его противень «русским письмом» судя по всему был доставлен в Москву Джан Ахмедом Челеби. Сохраниевшееся в столбцах 1604 г. материалы посольства Джан Ахмеда Челеби сведений о ратификации не содержат. «Докончание» вообще там не упоминается. Сведения, приводимые С.М. Соловьевым и воспроизводимые в трудах А.Л. Юзефовича о его якобы ратификации («крестоцелованием») царем Борисом Годуновым на отдельной аудиенции у него Джан Ахмеда Челеби, не подтвержаются сохранившимися источниками (Виноградов, 2019а, с. 33). Упоминания о договоре 1602 г. появляются в русской посольской документации в «наказе» посланнику С.М. Ушакову в 1607 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 10). Некоторые подробности принесения щерти ханом Гази-Гиреем II упоминаются только в связи со вторым посольством князя Г.К. Волконского в Крым 1614-1615 гг. (Виноградов, 2019б, с. 167).

Таким образом к началу Смуты русско-крымские отношения уже не носят характер близкий к союзным (Лисейцев, 2006, с. 246), хотя и сохраняют относительную стабильность. В правление «царя Дмитрия Ивановича» они носят неопределенный характер. Вместе с тем организация русско-крымских «ссылок» как таковых в плане приема крымских дипломатических миссий существенно не меняется, как в «церемониальной», так и в «деловой» части. Полностью сохраняется и успешно исполняется порядок следования дипломатических миссий обеих сторон из Москвы в Крым и из Крыма в Москву. Напротив, появляются осложнения, связанные с приемом русских дипломатических миссий в Крыму, однако полностью раскрыть их причины не представляется возможным ввиду полной утраты русской посольской документации. Напомним, что с 1596 по 1613/1614 гг. мы не имеем ни одного полноценного описания пребывания русских дипломатических миссий в Крыму, включая посольство князя Г.К. Волконского и дьяка М. Огаркова.

Тем не менее, сохранившиеся материалы русской посольской документации по связям с Крымом за 1604-1606 гг. показывают стабильность в организации дипломатических «ссылок» Крымского ханства с Российским государством. Ханского гонца, как и ранее, сопровождают многочисленные крымские гонцы. Иерархия отправляемых гонцов от хана и представителей династии Гире-ев, как «царевичей»-султанов, так и от «цариц» остается прежней. Налицо особый ранг калги Тох-тамыш-Гирея как безусловного наследника своего отца хана Гази-Гирея II, безоговорочно признаваемого Москвой. Некоторые изменения в составе гонцов посылаемых от «ближних царевых людей» - лиц входящих в состав ханского дивана не показывают ослабление позиций Ахмед-паши Яшлавского («князя Сулешева»), который в 1604 г. он позиционирует себя в послании к царю Борису Годунову, как главный «амиат» московских государей (Виноградов, 2016, с. 40; Виноградов, 2020, с. 295-296).

2. Изменения в осуществлении дипломатических связей между Российским государством и Крымским ханством на последующем этапе Смуты.

Правительство царя Василия Шуйского в условиях тяжелейшей ситуации, сложившейся в отношениях с Речью Посполитой после майских событий 1606 г., воздержалось от немедленного возобновления «ссылок» с Крымом. Как и после падения династии Годуновых, хан Гази-Гирей II после ожидания прибытия из Москвы гонца от нового государя с извещением о его вступлении на престол сам пошел на восстановление «ссылок». В Москву вместе с отпущенным гонцом от Самозванца А. Мелентьевым прибыли гонцы во главе с Хадир-уланом. Время прибытия гонцов - конец лета 1606 г. (Лисейцев, 2003, с. 330). Материалы по приему Хадир-улана в 1606 г. не сохранились, но из последующих материалов столбцов за 1607 г. известно о задержании Хадир-улана и «лучших» крымских гонцов. Задержание Хадир-улана не явилось следствием провала его миссии; во время следующей аудиенции гонцов во главе с Хадир-уланом 22 апреля 1607 г. в связи с отпуском

посланника С.М. Ушакова в «речи» Посольского дьяка В.Г. Телепнева к крымским гонцам было сказано, что «в грамоте своей к нашему царскому величеству Казы-Гирей царь писал что порадовался тому что на московском государстве учинились мы великий государь». В.Г. Телепнев также напомнил о том, что в «речи» при своем первом приеме Хадир-улан сообщил о желании «царя» (крымского хана - А.В) быть «с нами великим государем в крепкой дружбе и в братстве навеки неподвижно и другу нашему другом и недругу нашему недругом быть» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 1. Л. 5). «Наказ» отправленному в 1607 г. послу в Крым С.М. Ушакову уточняет, что желание «дружбы и братства» хан Гази-Гирей II обусловил в своем послании Василию Шуйскому с Хадир-уланом возобновлением выплати «запросов», под которыми понимались «запросные деньги» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 18). К выполнению этих требований правительство царя Василия Шуйского в условиях разгорающейся Смуты и кризиса в отношениях с Речью Посполитой явно было не готово. Тем не менее главной причиной задержания Хадир-улана были опасения возможности его захвата «ворами» на пути в Крым.

В Крым уже летом 1606 г. было отправлено посольство ясельничего Андрея Матвеевича Вой-екова и подъячего Захария Языкова (Лисейцев, 2003, с. 330; Лисейцев, 2006, с. 260). С ним были отпущены часть крымских гонцов. Это было первое русское посольство, отправляемое в Крым с 1603 г. Материалы, связанные с миссией А.М. Войекова, утрачены, но очевидно, что посольского съезда и размена совершено не было, так как в тех условиях это было невозможно ввиду обострявшейся ситуации, связанной с расширением антиправительственных выступлений. Посольство благополучно добралось до Крыма, было принято ханом и отпущено к концу 1606 г. (Лисейцев, 2006, с. 260). В «речи» Посольского дьяка В.Г. Телепнева на приеме крымских гонцов 22 апреля 1607 г. отмечалось, что Гази-Гирей II принял А.М. Войекова и З. Языкова «любительно» и отпустил «не задержав» (Новосельский, 1948, с. 51; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 1. Л. 5). О результатах переговоров послов в Бахчисарае ничего не известно. На обратном пути посольство вместе с крымскими гонцами во главе с Сеит-Казы и Ахмедом-Халифа (Халифой) было захвачено «ворами» «царевича» Петра около Валуек. В дальнейшем они были освобождены правительственными войсками и прибыли в Москву, вероятно, в конце 1607 г. или в начале 1608 г. (Лисейцев, 2006, с. 263). Сам А.М. Войеков и, возможно, З. Языков погибли. Таким образом обозначилась проблема потери правительством царя Василия Шуйского традицйионных путей следвания дипломатических представителей обеих сторон.

Весной 1607 г. в Крым был отправлен гонец в ранге фактического посланника Степан Михайлович Ушаков (Лисейцев, 2003, с. 330). Отправление С.М. Ушакова было оформлено «приговором государя з бояры» от 24 апреля. С ним отправлялись несколько служилых татар Посольского приказа и трое крымских гонцов от знати, прибывших вместе с Хадир-уланом, в т.ч. и от Ахмед-паши Яшлавского («князя Сулешева») (РГАДА. Ф. 123. Оп 1. 1607 г. Д. 2. Л. 1). Сам ханский гонец вновь был задержан «на Москве». В состав «служилых татар» вошли исключительно опытные и квалифицированные лица. Первым среди них назван Байгилдей Сабанин, ранее отправляемый в Крым с гонцом А. Хрущевым и посольством А. Войекова. Вторым был назван также также неоднократно ездивший в Крым Исенгилдей Девлекозин (Лисейцев, 2003, с. 387). Это свидетельствует о том, что роль служилых татар возрастала: они фактически превращались во «вспомогательных» гонцов. В дальнейшем они стали выполнять самостоятельные дипломатические миссии в Крым.

«Наказ» С.В. Ушакову, единственный из сохранившихся инструкций дипломатическим представителям в Крыму царя Василия Шуйского, неоднократно рассматривался в отечественной историографии (Лисейцев, 2006, с. 261-262; Новосельский, 1948, с. 52). «Наказ» С.В. Ушакову прежде всего характеризуется детальным описанием следования в Крым через Шацк с повышенными мерами безопасности (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 2-3). Структура «наказа» также отражает тяжелое внутриполитическое положение Российского государства. Предписывается выяснить еще на пути в Крым, «что в крымских улусах говорят про Смуту в украинных городах» в связи с чем говориться о задержании мятежниками крымских гонцов около Валуек. Задержание крымских гонцов в Москве таже объясняется «Смутой в украинных городах» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 8). В «наказе» содержится предписание уничтожить грамоты государя хану Гази-Гирею II в случае угрозы захвата гонца «ворами». При «распросе» С.В. Ушакова «ворами» в случае захвата предписано говорить, что ему «не ведомо» их содержание (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 57). 7 мая 1607 г. С.В. Ушаков выступил из Шацка. Дальнейших сведений о его следовании в Крым и исполнения им там его миссии фактически нет. А.А. Новосельский предположил, что

С.В. Ушаков вообще не добрался до Крыма (Новосельский, 1948, с. 52). Напротив, Д.В. Лисейцев считает, что С.В. Ушаков исполнил свою миссию (Лисейцев, 2006, с. 262). Основанием для этого являются сведения о награждении отправленных с С.В. Ушаковым служилых татар.

В сентябре 1607 г. в Москву прибыли гонцы во главе с Сеферем. Материалы по приему этих гонцов утрачены, а дата прибытия определена Д.В. Лисейцевым по материалам 79-го фонда РГАДА (Сношения России с Польшей) (Лисейцев, 2006, с. 263). Возможно, что следствием миссии Сеферя явилось отправление в Крым в первой половине 1608 г. посольства Степана Звягина и подьячего Дея Витовтова, второго посольства, отправленного царем Василием Шуйским к хану Гази-Гирею II (Лисейцев. 2003, с. 331). Документация этого посольства также утрачена. Датировка отправления посольства определена Д.В. Лисейцевым по материалам описи архива Посольского приказа 1626 г.: «Выписка. Как в прошлом 116 году царь и великий князь Василий Иванович всеа Ру-сии посылал в Крым х Казы-Гирею царю Стефана Звягина да подъячего Дея Витофтова, чтоб он на полских и на литовских людей и на русских воров вспоможение учинил» (Опись архива Посольского приказа 1626 г., с. 337). На этом «ссылки» между Москвой и ханом Гази-Гирееем II прекратились. Вероятно, при отправлении посольства в Москве еще не знали о последовавшей в ноябре 1607 г. кончине хана Гази-Гирея II.

Интересно, что хотя в Посольском приказе и учитывали возможность смерти хана Гази-Гирея II, там не сомневались, что ему наследует его старший сын калга Тохтамыш-Гирей либо второй сын нурадин Сефер-Гирей. В «наказе» С.В.Ушакову в случае смерти Гази-Гирея II следовало получить аудиенцию у нового хана предположительно у Тохтамыш-Гирея или Сефер-Гирея и про-износиьтна ней «речи по наказу», адресованные их отцу (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 40-41).

Итак, в начальный период правление царя Василия Шуйского и до начала очередного династического кризиса Гиреев в Крым было отправлено два полноценных посольства и один посланник, что свидетельствовало о явной заинтересованности Москвы в «ссылках» с Крымом. Целью всех дипломатичских миссий было налаживание союзнических отношений. Руководство Посольского приказа при Василии Шуйском при отправлении дипломатических миссий в Крым в целом использовало «наработки» предшествующего периода, что отразилось в «наказе» С.В. Ушакову. В «наказе» обращает на себя внимание, что центральной фигурой при его переговорах в Крыму должен был быть Ахмед-паша Яшлавский («князь Сулешев»), с котором, необходимо было «обослать-ся» по прибытии в Крым. Ахмед-паше была адресована особая «речь», которая фактически признавала за ним сатус наследственного московского «амиата», в связи с чем в ней упоминается «служба» московским государям его брата бека Мурата («князя Сулешева»). Обещается Ахмед-паше и щедрое «жалование» при условии, что он будет «отговаривать» хана от нападений «на государевы украйны». Напоминается и о «службе» самого Ахмед-паши московским государям в связи принесением шерти хана Гази-Гирея II перед послами князем М.А.Щербатовым и дьяком А.Демьяновым (в 1594 г.), «перед Борисовым послами перед князем Григорием Волконским и перед дьяком Михаилом Огарковым» (в 1602 г.) (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 9-11).

Известны три дипломатических миссии, отправленных ханом Гази-Гиреем II к царю Василию Шуйскому. В двух случаях они сопровождались отпуском из Крыма русских дипломатических представителей. Все они возглавлялись гонцами. Статус гонца, облеченного особыми полномочиями, возможно, имел Сеферь. Обращает на себя внимание то, что с началом Смуты Гази-Гирей не только не отправлял в Москву посольства, но и не ставил вопрос о проведении посольского размена. Позиция хана Гази-Гирея II относительно воцарения Василия Шуйского вероятно была благожелательной, но определить его дальнейшие планы в отношении заключения союза, направленного против Речи Посполитой, затруднительно ввиду отсутствия источниковой базы.

Регулярные «ссылки» с Крымом, вероятно, не возобновились сразу же после окончания очередного династического кризиса Гиреев, связанного со смещением Портой сына Гази-Гирея II Тох-тамыш-Гирея. Об обстоятельствах восстановлении «ссылок» с пришедшим к власти ханом Села-мет-Гиреем точной информации нет. В русской посольской документации по связям с Крымом вообще не сохранилось сведений о династическом кризисе Гиреев 1607-1608 гг.

В условиях крупноформатных военных действий против сил Лжедмитрия II дипломатические контакты царя Василия Шуйского с Крымским ханством в 1609 г. приняли формы, немыслимые за все долгие годы русско-крымских «ссылок». В июле 1609 г. состоялись переговоры у реки Ока бояр князей И.М. Воротынского и Б.М. Лыкова-Оболенского, а также окольничьего А.В. Измайлова с

Ахмед-пашой Яшлавским, который сопровождал крымские силы во главе с Богатыр-Гиреем «князем Дивеевым», отправленные по просьбе царя Василия Шуйского против Лжедмитрия II.

Отправление войск ханом Селамет-Гиреем считается в историографии следствием посольства С. Звягина и Д. Витовтова. Сведения о переговорах крайне скудны и ограничиваются известиями, приведенными в опубликованных С.А. Белокуровым «Разрядных записях за Смутное время» (Лисейцев, 2006, с. 265.). Бек Ахмед-паша Яшлавский («князь Сулешев») в разрядах не упоминается. Однако из последующей русской посольской документации по связям с Крымом следует, что именно Ахмед-паша был «главным переговорщиком» при заключении соглашения об одномоментной выплате 30 000 рублей крымскому хану за помощь против «воров» с последующей ежегодной выплатой 20 000 рублей. В дальнейшем посланным для заключения «докончания» с ханом Джанибек-Гиреем послам князю Г.К. Волконскому и П. Овдокимову предписывалось не упоминать об этом соглашении, а в случае, если Ахмед-паша затронет эту тему, дезавуировать обязательства «царя Василия» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1607 г. Д. 2. Л. 8). Вероятно, в Посольском приказе исходили из того, что Богатыр-Гирей Дивеев нарушил тогда свои обязательства при принесении шерти и увел свои войска обратно в Крым (Лисейцев, 2006, с. 265). Возможно, что переговоры на Оке имели характер посольского съезда. Восстановить их ход не представляется возможным. Несомненен факт принесения шерти Ахмед-пашой Яшлавским и Богатыр-Гиреем Дивеевым. Сумма 30 000 рублей, выплаченная в 1609 г. Богатыр-Гирею «князю Дивееву», действительно фигурирует в «малом статейном списке» «разменных послов» во главе с князем Г.П. Ромодановским при описании переговоров с Ахмед-пашой во время посольского съезда и размена под Ливнами в августе 1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 112).

Сведения о непосредственном обмене дипломатическими миссиями в последние годы правления царя Василия Шуйского крайне скудны. Осенью 1609 г. в Крым был отправлен гонец Воин Пургасов, вернувшийся в начале 1610 г. (Лисейцев, 2003, с. 331). Последней дипломатической миссией царя Василия Шуйского в Крым было посольство Артемия Шеншина, которое было отправлено в апреле или в начале мая 1610 г. (Лисейцев, 2003, с. 331; Лисейцев, 2006, с. 268). Судьба этого посольства неизвестна. Наибольшее распространение получило мнение Д.В. Лисейцева о том, что «Шенину не удалось добраться до Крыма» (Лисейцев, 2006, с. 269).

Такова картина русско-крымских дипломатических «ссылок» в правление царя Василия Шуйского до его низложения в июле 1610 года по сохранившимся источникам. Она фрагментарна и с большей долей вероятности не полна. Безвозвратная утрата большей части русской посольской докуметации по связям с Крымом не позволяет исследовать ход русско-крымских «ссылок» этого периода в полном объеме.

В период «Семибоярщины» «ссылки» между Москвой и Бахчисараем. как известно, отсутствовали в принципе. В «наказной памяти» отправленным в Крым в октябре 1613 г. послам А.И. Лодыженскому и П. Данилову было указано, что при переговорах в Крыму следовало постоянно напоминать о том, что «как преж сего меж государи нашими и цари крымские бывали без урыву и царю и царевичам с нашими и с послы и с посланники и с гонцы поминки рядовые (отсылались. - А.В.), а без ссылки никакой год не бывало». Указывался и конкретный срок отсутствия «ссылок»: «А ныне ссылки не было три годы» (Сергеев, 2013б, с. 22), т.е. весь период нахождения в Москве правительства «Семибоярщины» - администрации, подконтрольной властям Речи По-сполитой.

Другое дело, что имеются сведения о возможных контактах с Крымом руководства Второго ополчения летом 1612 г., следствием чего якобы явились согласованные с «Советом всей земли» крымские нападения на Речь Посполитую. Речь идет о переговорах князя Д.М. Пожарского и К. Минина с английским эмиссаром Я. Шавом, во время которых утверждалось, что летние нападения крымцев на Волынь и Подолию были осуществлены «по нашей ссылке» с ханом. Однако в данном случае, как указал рассматривающий эти сведения Д.В. Лисейцев «вероятно, ополченцы стремились преувеличить степень своих внешнеполитических успехов» (Лисейцев, 2006, с. 273). Регулярные дипломатические связи Российского государства с Крымом возобновились только после избрания на престол царя Михаила Федоровича Романова.

3. Восстановление дипломатических связей между Российским государстьвом и Крымским ханством после воцарения царя Михаила Федоровича Романова. От посольских съездов и разменов под Ливнами к посольским разменам под Валуйками.

После воцарения Михаила Федоровича Романова процесс восстановления дипломатических «ссылок» с Крымом произошел в кратчайшие сроки. Причина этого была очевидна: наличие общего врага в лице Речи Посполитой (Сергеев, 1913а, с. 10; Флоря, 1998, с. 59). Уже в марте 1613 г. в Крым был отправлен гонец Воин Пургасов, уже побывавший в Крыму в 1609-1610 гг. (Лисейцев, 2006, с. 273). Эта была фактически первая дипломатичская миссия, снаряженная правительством «новоизбранного» царя Михаила Федоровича. Почти одновременно или даже познее была отправлена только миссия в Речь Посполитую гонца Д. Оладьина. Следует отметить, что одновременное отправление дипломатических миссий в Священную Римскую империю, Османкую империю, Данию и Англию произошло только в июне 1613 г., когда В. Пургасов уже вернулся вместе с гонцами во главе Аллаш Богатыром. (Лисейцев, 2003, с. 333). Это был опытный крымский дипломат, уже посылавшийся ханом Гази-Гиреем II к Лжедмитрию I. Материалы по приему Аллаш Богатыра утрачены, но в «наказной памяти» послам А.И. Лодыженскому и П. Данилову его неоднократно упоминаемая миссия однозначно характеризуется как успешная (Сергеев, 2013б, с. 28, 40-41). Знаковым было прибытие осенью 1613 г. посланника Мустафы-мурзы, принадлежавшего к клану Яш-лавских, номинально являвшегося гонцом, о миссии которого, к сожалению, практически нет сведений (Лисейцев, 2003, с. 333; Лисейцев, 2006, с. 273). Быстрый отпуск гонца вместе с посольством

A.И. Лодыженского и П. Данилова в октябре 1613 г. свидетельствует о важности его миссии и дает основания для предположения, что это был будущий посол в Москву, прибывший туда в сентябре 1614 г. после посольского съезда и размена под Ливнами, причем тогда он выступил из Крыма вместе с тем же отпускаемым А.И. Лодыженским. Аллаш Богатыр с частью гонцов был задержан и выехал в Крым в июле 1614 г. вместе с посольством князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова (Лисейцев, 2006, с. 273). Таким образом, пребывание крымских дипломатических представителей в Москве начинается с июня 1613 г. и с тех пор продолжается практически беспрерывно на протяжении многих десятилетий.

24 октября 1613 г. в Крым было отправлено посольство Амброзия Ивановича Лодыженского и подьячего Петра Данилова - первое из многочисленных в дальнейшем русских посольств, отправленных в правление царя Михаила Федоровича Романова (Лисейцев, 2006, с. 273; Сергеев, 2013а, с. 8). С ними были отпущены часть крымских гонцов во главе с Мустафой-мурзой (Лисейцев, 2006, с. 273). Посольство следовало в Крым без проведения посольского размена, организация которого, сопровождаемого посольским съездом, являлась его главной задачей для достижения уже новым посольством военного-политического союза против Речи Посполитой, закрепленного заключением договорного акта.

Вопрос о проведении посольского съезда и размена был поставлен в Крыму уже гонцом

B. Пургасовым. В послании царю Михаилу Федоровичу, доставленном в июне 1613 г. в Москву гонцом Аллаш Богатыром, хан Джанибек-Гирей согласился на проведение посольского съезда и размена. Переговоры об организации и сроках посольского съезда и размена провели А.И. Лоды-женский и П. Данилов. Съезд и размен предполагалось провести, как и в 1593 г., под Ливнами, что было инициативой русской стороны. Место проведения определялось разорением Царева Борисова, о чем было указано в «наказной памяти» А.И. Лодыженскому и П. Данилову (Сергеев, 1913б, с. 28-29). Крымская сторона первоначально настаивала на размене под Валуйками, мотивируя это тем, что эта была наиболее укрепленная русская крепость из оставшихся «украиннных городов», однако в послании хана доставленным в июне 1613 г. Аллаш Богатыром Джанибек-Гирей соглашался на размен под Ливнами (Сергеев, 1913б, с. 28).

Водворившийся на бахчисарайском престоле в 1610 г. хан Джанибек-Гирей, по сложившейся в отечественной историографии оценке, «проявил себя как преданный союзник Османского государства» (Зайцев, 2017, с. 402). Курс на установление добрососедских, а в перспективе союзных отношений с Российским государством после 1613 г. одобрялся Портой в условиях нарастающей конфронтации Османской имприи с Речью Посполитой (Флоря, 1998, с. 59). Крымские нападения на Речь Посполитую осуществлялись в рамках внешнеполитических планов Стамбула. Однако в установлении контактов с Москвой у хана Джанибек-Гирея и лояльных ему калги Девлет-Гирея и нураддина Азамат-Гирея были свои интересы, разделяемые политической элитой Крымского ханства. В Бахчисарае опасались чрезмерной активности бия Большой Ногайской Орды Иштерека,

выражавшейся в попытках установления собственных контактов с Портой и поддержке сил И. За-руцкого, одно время контролировавших Астрахань. Эти опасения разделялись правительством царя Михаила Федоровича, которое уже с весны 1613 г. безуспешно пыталось вернуть Иштерека в сферу своего влияния (Трепавлов, 2001, с. 396). Во время пребывания посольств А.И. Лодыженско-го - П. Данилова, князя Г.К. Волконского - П. Овдокимова и И.И. Спешнева - Б. Нестерова в Крыму в 1613-1616 гг. вопрос о необходимости смещения Иштерека московским правительством военным путем и замены его другим представителем династии Едигея, приемлемого и для Москвы, и для Бахчисарая неоднократно поднимался крымской стороной (Виноградов, 2019, с. 168). Это же предлагалось и крымскими дипломатическими представителями в Москве.

Заинтересованность обеих сторон в быстром осуществлении «ссылок» проявилась в изменениях в «посольских обычаях». С 1614 г. первым из Крыма отпускался второй русский посол в ранге дьяка или подьячего вместе с крымскими гонцами с целью извещения о согласии на посольский размен и с целью определения его сроков. Интересно, что в 1604 г. отказ первого посла князя Ф.П. Барятинского отпустить в Москву второго посла Д. Болхина явился причиной конфликта, приведшего к немедленному отпуску посольства. Второй русский посол П. Данилов прибыл в июне 1614 г. вместе с крымскими гонцами во главе с Алеем-мурзой, после чего в Москве началась активная подготовка к посольскому съезду и размену (Лисейцев, 2003, с. 334). Алей-мурза, так же как и прибывший ранее Мустафа-мурза, фактически имел статус посланника.

Ход русско-крымских «ссылок» по прежнему контролировал клан Яшлавских («князей Суле-шевых»), причем сразу же проявилась тенденция, что этот контроль будет осуществляться ими без участия других кланов крымской знати. Уже в «наказной памяти» А.И. Лодыженскому и П. Данилову выделялось первенство Ахмед-паши среди «иных ближних царевых людей» (Сергеев, 1913б, с. 41). Доминирование Ахмед-паши и всего клана Яшлавских действительно окончательно определилось во время пребывания в Крыму посольства А.И. Лодыженского. В представленном уже осенью 1614 г. «статейном списке» Лодыженский отмечал, что «для посольской розмены, для договору добрых дел» его и крымское посольство московскому царю должен был сопровождать Ахмед-паша «князь Сулешев» (Сергеев, 1913б, с. 54-55; РГАДД. Ф. 123. Оп. 1. 1613 г. Д. 1. Л. 89-90). 30 мая 1614 г. на отпускной аудиенции А.И. Лодыженскому хан Джанибек-Гирей подтвердил, что местом посольского съезда и размена будут Ливны (Сергеев, 1913б, с. 55).

Русско-крымский посольский съезд и размен под Ливнами в августе 1614 г. практически не исследован в отечественной историографии, хотя и отмечается как важнейший шаг на пути формирования направленного против Речи Посполитой военно-политического русско-крымского союза (Лисейцев, 2006, с. 273-274; Новосельский, 1948, с. 83-84). Между тем именно это важнейшее событие русско-крымских дипломатических «ссылок» эпохи правления хана Джанибек-Гирея и начала царствования царя Михаила Федоровича имеет солидную источниковую базу. Это два «статейных списка» «разменных послов» князя П.Г. Ромодановского «с товарыщи» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 43-100, 110-114), поданные по возвращении в Москву, и грамоты на имя государя, отправленные ими непосредственно по завершении посольского съезда и размена (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 25-36, 40-41). Кроме того, описанию съезда и размена под Ливнами посвящена начальная часть «статейного списка» послов князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 4. Л. 1-8).

А.А. Новосельский полагает, что русское посольство было отправлено «для заключения формального договора о мире и дружбе» (Новосельский, 1948, с. 8). Между тем цель посольства князя Г.К. Волконского и дьяка П. Овдокимова в русской посольской документации определялась как заключение договора с ханом «о вечном мире», причем этому должно было предшествовать заключение «докончания» с Ахмед-пашой Яшлавским (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 110). Посольство везло составленный в Москве русский проект договора (крымский противень) - «список на образец, какой быти шертной записи на чем шерть дати Джанибек-Гирею царю» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 2. Л. 262-267). С этого списка «слово в слово» в Крыму должна была быть составлена «татарским писмом» «шертная грамота и после принесения шерти ханом отправлена в Москву. Также послы везли аналогичный русский противень договора с изменением имени хана на имя царя Михаила Федоровича. В Москве была также составлена «запись почему привести к шер-ти Ахмед-пашу князя Сулешева» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 2. Л. 268-270), которую также везли послы. В целом она соответствовала тексту, «шертной записи» Ахмед-паши 1593 года. Предполагалось, что этот документ будет принят Ахмед-пашой без изменений (что и произошло).

Это было «предварительное докончание» содержавшее обязательства Ахмед-паши «со своим родством», т.е. всего клана Яшлавских, но при этом Ахмед-паша принимал на себя и гарантию соблюдения договора ханом Джанибек-Гиреем и его наследниками. Текст «шертной записи», как и в 1593 г., декларировал отказ от взаимных нападений и безопасность обмена дипломатическими миссиями. Декларировалось последующее принесение шерти крымским ханом перед направляющимися в Крым русскими послами.

Выбор первым послом в Крым князя Григория Константиновича Волконского, предложенного руководством Посольского приказа государю и им утвержденного, был исключительно удачным. Князь Григорий Константинович, за плечами которого было трудное и успешное посольство в Крым, предваряемое тяжелейшим посольским съездом и разменом под Царевым Борисовым в 1601-1602 гг., и ответственное посольство в Речь Посполитую в 1606-1607 гг., был квалифицированным и успешным дипломатом, особенно на «крымском направлении». Бесценным оказался его опыт переговоров о заключении русско-крымского «докончания» с ханом Гази-Гиреем II в 1602 г. (Виноградов, 2019в, с. 167). Имело значение и его давнее знакомство с Ахмед-пашой Яшлавским. Все это, несомненно, сказалось на успехе посольства и имело следствием упрочение позиции Волконского в составе государева двора царя Михаила Федоровича (Павлов, 2019, с. 196). Уже 1 сентября 1615 года сразу же по возвращении из Крыма князь Г.К.Волконский был пожалован в окольничие (Дворцовые разряды, стлб. 197). Показательно, что вся его дальнейшая служба вплоть до кончины прежде всего оказалась связанной с осуществлением русско-крымских дипломатических «ссылок».

Несколько иной фигурой был первый «разменный посол» окольничий князь Григорий Петрович Ромодановский, уже испытавший взлеты и падения в период Смуты и недавно лишенный боярского чина, пожалованного ему королем Сигизмундом III от имени своего сына «царя Владислава Жигимонтовича» (Павлов, 2019, с. 198). Это была его первая дипломатическая миссия, с успехом которой он связывал упрочение своего положения при дворе. Амбициозный князь Григорий Петрович, известный участием во всевозможных интригах и многочисленными местническими тяжбами, неизбежно должен был вступить в конфликт со столь же амбициозным, к тому же многоопытным дипломатом и матерым участником многочисленных бахчисарайских дворцовых переворотов Ахмед-пашой Яшлавским. В этой связи негативная характеристика Ахмед-паши в донесениях Ромодановского государю, отмеченная А. А. Новосельским (Новосельский, 1948, с. 83) была не случайна. Во время проведения посольского съезда и размена эти качества князя Г.П. Ромодановского сглаживались опытным князем Г.К. Волконским, особенно во время переговоров не политического характера, а при переходящих в склоку разбирательств о количестве предназначавшихся хану «запросных денег» «разменного жалования», однако неприязнь к Ахмед-паше сохранялась у Ромодановского долгие годы. Мстительность князя Григория Петровича обрушилась впоследствии на племянников Ахмед-паши, князей Юрия и Василия Еншеевичей Сулешовых, сыновей посла хана Мухаммед-Гирея II Еньши-мурзы, оставшегося в 80-х годах XVI в. «на Москве» (Беляков, 2016, с 145-147). Интересно, что в затеянном в августе 1621 г. Ромодановским местническом деле против князя Ю.Е. Сулешева он апеллировал к обстоятельствам посольского съезда и размена под Ливнами (Дворцовые разряды, стлб. 477, 478). Впрочем, спор Ромодановский проиграл. Конечно, поведение князя Григория Петровича по отношению ко всему роду Яшлавских-Сулешевых - и крымских, и московских - было замечено руководством Посольского приказа, и наверняка стало известно царю Михаилу Федоровичу. Не случайно по возвращении в Москву к «церемониальной части» приема крымских дипломатических представителей (а это было традицией для лиц из состава государева двора, задействованных ранее в «ссылках» с Крымом) он привлекался выборочно. Так, он являл гонца Ислам-агу на аудиенции у государя в октябре 1615 г., но был отстранен от участия в приеме 18 августа 1615 г. гонцов, посланных Ахмед-пашой из-под Валуек во главе с Усейн-имелдешем, и приеме 19 августа посла Булат-улана, известного своей близостью к Ахмед-паше. Больше к дипломатическим делам князь Г.П. Ромодановский не привлекался. 25 декабря 1615 г. он был пожалован боярским чином (Дворцовые разряды, стлб. 208) и продолжил успешную административную карьеру, сосредоточив в своих руках руководство важными приказами (Павлов, 2019, с. 198-199). Два других «разменных посла», князь Афанасий Федорович Гагарин и подьячий Семен Самсонов, во время посольского съезда и размена ничем себя не проявили.

Посольство князя Константина Григорьевича Волконского и дьяка Петра Овдокимова в сопровождении «разменных послов» во главе с князем Григорием Петровичем Ромадоновским, вме-

сте с отпускаемыми крымскими гонцами во главе с Алеем-мирзой и Аллаш Богатыром выступило из Москвы 16 июля 1614 г. 20 июля посольство и крымцы прибыли в Серпухов и на следующий день выступили на Новосиль. 29 июля 1614 г. посольство и отпускаемые гонцы прибыли в Ново-силь, где остановились в ожидании известий о следовании крымского посольства и отпускаемого А.И. Лодыженского (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 47-48). А.И. Лодыженский, выступивший из Крыма вместе с отправленным ханом посольством Мустафы-мурзы и «разменным послами» Ахмед-пашой и Ибрагим-мурзой Яшлавскими, в пути отправлял донесения в Москву со служилыми татарами о следовании к Ливнам (Сергеев, 2013б, с. 49-51). После выступления ханского посольства и А.И. Лодыженского из Крыма возникли осложнения: Ахмед-паша Яшлавский, опасаясь встречи с совершавшими перманентные нападения на «московские украйны» отрядами ногайских мурз, стал настаивать на проведении посольского съезда и размена «на Валуйках», что ранее предлагалось крымской стороной (Сергеев, 1913б, с. 49). После получения грамоты к Ахмеду-паше Яшлавскому от «разменных послов» князя Г.П. Ромодановского «с товарыщи» о том, что они в любом случае не будут двигаться дальше Ливен за реку Сосну, московский «амиат» вернулся к заранее согласованному решению. Об этом должен был уведомить русских послов сам отпускаемый Амброзий Иванович Лодыженский, который был отпущен на подходе крымцев к Ливнам и, проследовав через эту крепость, встретился с ними на полпути к Ливнам «на Любавшичах» 1 августа

1613 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 49). Это было очередное изменение «посольского обычая». Ранее отпускаемые русские дипломаты могли отправляться к вновь прибышим «разменным послам» только на берегах реки Сосны, как это имело место в ноябре 1593 г. 2 августа 1614 г. А.И. Лодыженский был отправлен на встречу крымским «разменным послам» с предварительным «жалованием» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 52). В дальнейшем во время посольского съезда и размена действия А.И. Лодыженского были аналогичны действиям в ноябре 1593 г. отпускаемого посланника С.В. Безобразова. Вечером 4 августа А.И. Лодыженский прибыл в лагерь русских послов из-за реки Сосны (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 58). 5 августа он был отправлен в крымский лагерь за Сосну, откуда вернулся после проведения переговоров с Ахмед-пашой, и вновь отправлен обратно (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 59-60). 7 августа перед посольским разменом А.И. Лодыженский прибыл в русский лагерь. Он был незамедлительно отправлен в Москву куда прибыл 22 августа (Сергеев, 1913б, с. 51).

Посольский съезд и размен под Ливнами 1614 г. был вторым, проведенным там, третьим по счету, а также вторым в истории русско-крымских дипломатических «ссылок» посольским съездом с заключением «докончания» «разменными послами», главным из которых с крымской стороны все три раза был Ахмед-паша Яшлавский. При этом в 1602 г. посольский съезд и размен под Царевым Борисовым не сопровождался принесением шерти Ахмед-пашой.

Оба посольства, русское и отпускаемое крымское, прибыли в Ливны 3 августа 1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 59-60). Предварительные переговоры «разменных послов» с участием князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова с Ахмед-пашой прошли у реки Сосны 4 августа

1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 25, 53-58). Согласование позиций путем обмена эмиссарами, ездившими через реку Сосну, шло в обоих лагерях в течение всего дня 5 августа 1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 59-63). 6 августа прошли основные переговоры, сначала в «съезжем шатре» на мосту через реку Сосну, затем в «съзжих шатрах» возведенных на «русской стороне» реки, завершившиеся принесением шерти Ахмед-пашой (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 67-91, 94-99). «Шертная запись» Ахмед-паши, подготовленная в Посольском приказе, сохранилась, помимо «наказной памяти», данной послам князю Г.К. Волконскому и дьяку П. Овдокимову, в составе «статейного списка» «разменных послов» князя Г.П. Ромодановского «с товарыщи» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 91-94). Запись была опубликована Ф.Ф. Лашковым (Лашков, 1890, с. 11-12). В донесении послов было отмечено, что шерть Ахмед-паша дал «как при розмене при князе Михаиле Хворостинине» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 97) в ноябре 1593 г. Однако после принесения шерти Ахмед-паша потребовал, чтобы «разменные послы» целовали крест на русском противне договорного акта. Мало того он потребовал внести в текст договора «что именно поминков ко царю (хану. - А.В.) послано деньгами и рухлядью», создавая тем самым прецедент фиксирования точного количества отправляемых в Крым «поминок». Послами это требование было отвергнуто. После препирательств послы согласились целовать крест на русском противне договора, но перед этим просто зачитали заранее подготовленный в Посольском приказе текст, не вручив собственно документ Ахмед-паше (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1.

1614 г. Д. 1. Л. 97). Сам текст в русской посольской документации не приводится так же, как и подробности крестоцелования, впрочем, так же, как и описание принесения шерти Ахмед-пашой. При этом, в отличие от ситуации 1593 г., остальные мурзы к шерти не приводились.

А. А. Новосельский, рассматривающий ход посольского съезда и размена под Ливнами 1615 г., акцентирует внимание на бесконечных препирательствах между русскими послами и Ахмед-пашой относительно количества русских выплат в Крым - как «поминок» и «запросных денег» Гиреям, так и «жалования» знати, не говоря уже о «разменном жаловании» Яшлавским (Новосельский, 1948, с. 83)1. Однако наряду с этим при переговорах 6 августа в «съезжем шатре» до и после принесения Ахмед-пашой шерти обсуждались важные политические проблемы. Прежде всего Ахмед-паша изложил свое видение династической ситуации среди Гиреев. Главную угрозу хану Джани-бек-Гирею Ахмед-паша усматривал в Шагин-Гирее («сыне Сеадет-Гирея царя»), который бежал от султана «к кызылбашскому» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 113). Пребывание Шагин-Гирея в государстве Сефевидов, по мнению Ахмед-паши, было чревато его выступлением на стороне шаха в случае новой войны с Портой. Восстановление мирных отношений между Речью По-сполитой и Крымом Ахмед-паша считал невозможным и предрекал большой поход хана Джани-бек-Гирея на «литовского короля» в самое ближайшее время. И заключенный им лично договорный акт, и будущий договор, который русские послы должны были заключить в Крыму, Ахмед-паша однозначно трактовал как направленный против «литовского короля». Ахмед-паша повторил традиционные упреки донским казакам, которые «турецким людям тесноту чинят», однако не затрагивал вопрос о принадлежности Казани и Астрахани (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 113-114).

Ахмед-паша признал утрату контроля крымских ханов над «Казыевом улусом», который теперь напрямую подчиняется «турецкому царю», в связи с чем этот улус не может упоминаться в «шертной записи» («нам до них дела нет») (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 91). Впрочем, при составлении документа в Посольском приказе это уже было сделано. «Разменные послы», констатировали, что Ахмед-паша затрагивал вопрос о русских крепостях - «новых городах, которые поставлены по Донцу и Осколу», разоренных во время Смуты, в плане желательности их восстановление для обеспечения регулярных «ссылок» Москвы с Крымом, но выражал опасения возможности их перехода в руки донских казаков (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 114). В целом и князь Г.П. Ромодановский, и князь Г.К. Волконский в своих донесениях оценивали дипломатические переговоры с Ахмед-пашой весьма позитивно, в отличие от его претензий «материального характера».

Посольский съезд и размен под Ливнами, благодаря «прямой преемственности» с крымской стороны, во многом напомнили проведенный там же съезд и размен 1593 г. Как и в 1593 г., Ахмед-паша вел препирательства о месте переговоров, которые также, в конечном итоге, состоялись (6 августа) на мосту через Сосну, а затем «на московской стороне реки. Переговоры шли в «съезжих шатрах», установленных русскими послами «на своей стороне» у моста. Там же Ахмед-паша приносил шерть (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 33, 94). Затем Ахмед-паше и другим мурзам вручили «разменное жалование», после чего был пир (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 9697). В отличие от 1593 г., как и в 1602 г., главу рода Яшлавских не сопровождали представители других кланов крымской знати. Присутствовали только Яшлавские-«Сулешевы» - многочисленные сыновья и племянники Ахмед-паши (всего 13 человек). Вторым «разменным послом» с крымской стороны был его брат Ибрагим-мурза, по иронии истории отпущенный из русского плена и

1 Точное количество выплаченных под Ливнами и привезенных русским посольством в Крым денежных средств и материальных ценностей установить затруднительно из-за утраты документации Казенного двора этого периода. На переговорах под Ливнами была озвучена сумма «царевых поминок» в 600 рублей (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 112). «Запросных денег» хану с посольством кн. Г.К. Волконского и П. Овдо-кимова было отправлено 6.000 рублей. Именно эта сумма, озвученная при переговорах, вызвала гнев Ахмед-паши, напомнившего, что при съезде и размене в ноябре 1593 г. посольство кн. М. Щербатова и дьяка А. Демьянова везло хану «запросные деньги» в сумме 10 000 руб. Вместе с тем посольство князя Г. К. Волконского и П. Огаркова везло в Крым «запросные деньги» хану в сумме 4 000 руб., о чем было объявлено Ахмед-паше на посольском съезде и размене под Царевым Борисовым в апреле 1602 г., о чем и напомнил князь Волконский. Однако Ахмед-паша требовал «довыплаты» в дальнейшем «недостающих» четырех тысяч рублей, исходя из договоренностей, достигнутых осенью 1593 г. при подготовке первого посольского съезда и размена (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 82-85).

переданный своему брату на тех же берегах реки Сосны в 1593 г. Хан Джанибек-Гирей, в отличие от Гази-Гирея II, не отправил с Ахмед-пашой своего эмиссара, каковым в 1593 г. и в 1602 г. был Ислам-оглан.

Посольский размен состоялся на третий день (9 августа) после принесения шерти («на третий день после Ахмед пашина договору») (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 97; Д. 4. Л. 8). В Москву отправилось посольство Мустафы-мурзы, в Крым - посольство князя Г.К. Волконского и дьяка П. Овдокимова. В Крым также возвращался посланник Алей-мурза, гонец Аллаш Богатыр и другие гонцы. «Разменные послы» и посольство Мустафы-мурзы двинулись из Ливен на Новосиль 10 августа 1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 36). Донесение о благополучном размене - грамота «разменных послов» на имя государя было получено в Москве 17 августа (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 20). «Разменным послам» было предписано ускорить свое движение к Москве, куда они должны были прибыть раньше крымского посольства. «Разменные послы» и крымское посольство задержались на несколько дней в Калуге, куда прибыли 19 августа. В Калуге крымским послам было роздано «встречное жалование». 21 августа после совета разменных послов с калужским воеводой князем Г.Г. Долгоруким об организации следования в Москву крымского посольства они двинулись к Москве, о чем воевода незамедлительно информировал Посольский приказ в грамоте на имя государя (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 20-21).

«Разменные послы» прибыли в Москву 25 августа 1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 20-21). Крымские послы, благополучно проследовав через Боровск, прибыли в Москву 12 сентября 1614 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 40). Необходимо отметить, что путь следования крымского посольства после размена был прежним: Ливны - Новосиль - Калуга - Боровск -Москва.

После завершения посольского съезда и размена 11 августа двинулось в Крым и посольство князя Г.К. Волконского и дьяка П. Овдокимова в сопровождении Ахмед-паши (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 1. Л. 98). Задержка на два дня объяснялась ожиданием подхода из Ливен и переправу через реку Сосну «провожатых» во главе с воеводой Данилой Ислентьевым. До реки Оскола послы шли три дня, стояли там два дня в лагере «за подводами» и 15 августа выступили на Валуй-ки, куда добрались за четыре дня. В крепости Валуйках послы задержались на два дня (РГАДА. Ф. 123. Оп 1. 1614 г. Д. 4. Л. 8). В свои улусы возвращались Большие ногаи с очередного набега на «московские украйны». Только 21 августа перейдя через реку Валуй послы полошли к Донцу. 24 августа послы с большими предосторожностями «перелезли» реку Донец и 25 августа двинулись дальше в Крым. 26 августа были отпущены русские «провожатые». 29 августа послы «пришли в ногаи», вступив на территорию улуса Мансуров («Арсланаева улуса»), часть которого в это время контролировалась Кан-Темир-мурзой. 8 сентября послы благополучно прибыли к Перекопу (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 4. Л. 8).

Таким образом, посольский съезд и размен, а также следование после его завершения обеих посольств в Крым и в Москву прошли благополучно в значительной степени благодаря заинтересованности в его успехе обеих сторон. Однако проблема коммуникаций сохранялась Разорение Царева Борисова явно затрудняло переход посольств через Донец. В то же время крепость Валуй-ки, хотя и не ставшая базой для осуществления размена на реке Валуй, уже прочно играла роль «передовой базы» для следования русского и отпускаемого крымского посольств в Крым.

Пребывание посольства Мустафы-мурзы в Москве продолжалось с сентября 1614 г. по апрель 1615 г. Это было первое пребывание крымского посольства «на Москве» при царе Михаиле Федоровиче. Прием посольства 18 сентября 1614 г. государем прошел помпезно и в полном соответствии с «посольским обычаем» с обменом «речами» о «дружбе и любви» и «жалованием» послов шубами (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 55-57). Аудиенции предшествовали переговоры послов с посольским дьяком П.А. Третьяковым в Посольском приказе, во время которых, «памятуя дружбу и любовь прежних государей с Казы-Гиреем царем», посольским дьяком было декларировано восстановление «дружбы и любви» между царем Михаилом Федоровичем и ханом Джанибек-Гиреем против «общего недруга литовского короля» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 45-51). Однако эта радужная картина дополялась вручением послами «утвержденной шертной грамоты». Это был документ, составленный в Крыму «царевыми писцами», на котором хан принес шерть в отсутствии русских послов А.И. Лодыженского и П. Данилова. Текст его в столбцах по приему крымского посольства не приводится. П. А. Третьяков, взяв у послов документ, обещал донести содержание «до государя и бояр» и спешно отправил послов на аудиенцию к царю Михаилу Федо-

ровичу. Содержание документа несомненно содержало условия установления союзных отношений, неприемлимые для русской стороны. Эти условия частично раскрываются в послании хана Джани-бек-Гирея царю Михаилу Федоровичу, который уведомляет государя, что «к тебе мы послали с большим нашим послом Мустафой-мурзой свою шертную грамоту». В ней сдержалось главное условие установления союзных отношений: «присылать ко мне такую казну и поминики, как при государе Федоре Ивановиче к брату моему Казы-Гирею царю» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 63). Конкретное количество «поминок» и «запросных денег» не называлось. Инициатива крымской стороны по внесению в договорный акт фиксированных обязательств по количеству выплат была правительством царя Михаила Федоровича проигнорирована. К сожалению, все подробности обсуждения государем и думой «крымского дела» неизвестны.

В октябре 1614 г. последовали уже достаточно сложные переговоры послов с посольским дьяком П.А. Третьяковым, на которых крымская сторона подняла вопрос о уточнении количества «государевой казны», предназначенной для отправления в Крым - «поминок» и «запросных денег» - и поитересовалось судьбой ранее врученной «утвержденной шертной грамоты». Посольский дьяк дал уклончивые ответы на вопросы о количестве «государевой казны» и уклонился от обсуждения вопроса об «утвержденной шертной грамоте» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 5. Л. 96-109). После этих переговоров началась подготовка к отпуску послов, так как в Посольском приказе была получена информация от послов князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова о принесении Джанибек-Гиреем шерти (Лисейцев, 2006, с. 274). Новыми послами в Крым были назначены Исаак Иванович Спешнев и подьячий Богдан Нестеров.

Посольство князя Г.К. Волконского и дьяка П. Овдокимова находилось в Крыму с начала сентября 1614 г. по июнь 1615 г. Главным событием в начальный период пребывания посольства в Крыму было принесение шерти ханом Джанибек-Гиреем 11 сентября 1614 г. (Виноградов, 2019, с. 167). Отпуск посольства затянулся как в связи с отсутствием хана Джанибек-Гирея в Крыму, находящимся в походе на «черкасов» вместо предполагаемого похода на Речь Посполитую, так и со стремлением крымской стороны внести изменения в текст шертной грамоты, составленной в Москве и уже скрепленной шертью Джанибек-Гирея 11 сентября 1614 г. Речь шла о внесении в документ обязательства выплаты 10 000 рублей при каждом посольском размене. Это требование, согласованное сторонами во время посольского съезда под Ливнами, было неприемлемо для русской стороны и уже приводило к серьезным коллизиям в последние годы правления царя Бориса Годунова. Отказ послов привел к задержанию их отпуска. Правда, в январе 1615 г. Ахмед-паша вручил послам текст «шертной грамоты» без упоминания о «запросных деньгах», но отпуск послов по-прежнему затягивался (Виноградов, 2019, с. 167-168).

Между тем в Москве прекрасно понимали сложившуюся ситуацию, информацию о которой послы успели отправить со служилыми татарами, и уже в декабре 1614 г. начали подготовку к отпуску посольства Мустафы-мурзы. В апреле 1615 г. в Крым прибыл служилый татарин Т. Баубеков с известием о отпуске крымского посольства. Размен предполагалось произвести у крепости Валу-ек. Москва отказывалась назначать «разменных послов» и придавать посольскому размену характер и размена, и посольского съезда, стремясь таким образом сократить расходы по «разменному жалованию». Это затрагивало интересы Ахмед-паши, который 18 апреля сообщил послам о отказе принимать их вместе с вновь прибывшим гонцом. Встал вопрос о возможности отпуска посольства из Крыма и проведения посольского размена (Виноградов, 2019, с. 168-169). Конечно, не все сводилось к вопросам «материального» характера. Военная конфронтация Крыма с Речью Посполитой принимала формы ожесточенной войны, что показал поход нураддина Азамат-Гирея на «литовского короля» весной 1615 г. В течении месяца послы вели напряженные переговоры с Ахмед-пашой, которые в конечном итоге завершились приглашением послов на отпускную аудиенцию 16 мая 1615 г. Она прошла исключительно конфликтно (Виноградов, 2019, с. 169-170; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 4. Л. 119-136). Послы информировали хана о выступлении нового русского посольства их Москвы, о чем также информировал хана царь Михаил Федорович во врученной на аудиенции гонцом Т. Баубековым грамоте. В качестве места проведения посольского размена русская сторона предлагала окрестности крепости Валуйки на реке Валуй, либо провести размен на реке Оскол, исходя из желания крымской стороны, озвученного летом 1614 г. при отпуске А.И. Лодыженского. Однако хан Джанибек-Гирей потребовал присылки «поминок» и «запросных денег» прямо в Крым без посольского размена. Послы указали на невозможность такого изменения порядка дипломатических «ссылок». Хан согласился на проведение посольского размена под Ва-

луйками и при этом указал, что проводить его вновь будет Ахмед-паша вместе со «многими мурзами». Это означало назначение Ахмед-паши «разменным послом» при фактическом отказе Москвы назначить своих «разменных послов». Ахмед-паша пришел в ярость и отказался от назначения, используя в качестве предлога отказ хана выделить контингент сейменов («своих янычар») в качестве «провожатых». Джанибек-Гирей в условиях подготовки похода на Речь Посполитую и обозначившейся угрозы со стороны Шагин-Гиря не намерен был предоставлять сейменов исходя из того, что обеспечение безопасности следования крымских посольств в Крым являлось прерогативой клана Яшлавских как уже единоличных московских «амиатов». Препирательства хана с Ахмед-пашой, немыслимое при Гази-Гирее II произвело на Волконского крайне негативное впечатление. В итоге Ахмед-паша принял назначение, но потребовал от русских послов гарантий выплаты «разменного жалования». По завершении аудиенции Ахмед-паша повторил эти требования, угрожая затягиванием отпуска послов. При этом Ахмед-пашу сопровождал весь цвет крымской знати (Виноградов, 2019, с. 170; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1614 г. Д. 4. Л. 136-137). Пребывание послов в Крыму затянулось на месяц. Решение об отпуске послов было принято только после согласованного с ханом требования Ахмед-паши о выплате ему «разменного жалования» с отправляемыми в Москву гонцами, как со своим, так и с гонцом от хана. В начале июня в Москву были отправлены гонцы во главе с Исмаил-агой. Ввиду утраты заключительной части «статейного списка» посольства не ясны обстоятельства отпускной аудиенции послов у хана (если она вообще имела место). Несомненно, что в июне Ахмед-паша вручил послам окончательный текст «шертной рамоты», датированный июнем, который послы и привезли в Москву. Этот текст без указания источника опубликован Ф.Ф. Лашковым (Лашков, 1890, с. 12-15) и представляет собой сокращенный вариант документа, привезенного послами в Крым, на котором хан приносил шерть в сентябре 1614 г. Изменения касались отхода от ряда формулировок по отказу от взаимных нападений. Установление союзных отношений определялось в традиционных для русско-крымских докончаний формах: «кто тебе брату моему друг, тот и мне друг», «кто тебе брату моему недруг, тот и мне недруг». Послы добились исключения точного количеств сумм выплат; в «шертной грамоте» указано, что «казну и поминки присылать по-прежнему, как у тебя (московского государя. - А.В.) лучится».

Договор был закреплен повторным принесением шерти ханом, о чем недвусмысленно указано в его послании царю Михаилу Федоровичу, отправленном с новым крымским посольством: «Перед послы твоими на куране шерть учинил и большую нашу шертную грамоту с золотой печатью отдали послу твоему в руки» (РГАДА. Ф. 123. 1615 г. Д. 5. Л. 25). В середине июня послы князь Г.К. Волконский и П. Овдокимов вместе с Ахмед-пашой и новым крымским посольством выступили из Крыма. Новым крымским послом хан назначил Булат-улана. Как показали дальнейшие переговоры Булат-улана в Москве, он был близок к клану Яшлавских и действовал в интересах Ахмед-паши.

Посольство И.И. Спешнева и Б. Нестерова выступило из Москвы в начале апреля 1615 г. вместе с отпущенным посольством Мустафы-мурзы. Проследовав через Ливны, посольство в конце апреля прибыло в Валуйки. Началось напряженное ожидание известий о выступлении из Крыма посольства Волконского-Овдокимова. Эти известия стали известны только в начале июня от ханского гонца Исмаил-аги, который проследовал через Валуйки в Москву, куда он прибыл 24 июня 1615 г. (Лисейцев, 2003, с. 336). Гонец был принят в Посольском приказе 25 июня 1615 г. и получил аудиенцию у государя 28 июня 1615 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 4. Л. 19-28, 65-71). Целью миссии было извещение об отпуске посольства Волконского-Овдокимова из Крыма и о выступлении нового крымского посольства. Решение об отпуске гонца в сопровождении пристава Матвея Ивановича Панова было принято 4 июля 1615 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 5. Л. 9). Однако гонцы во главе с Исмаилом-агой были задержаны в Новосили, вероятно, в ожидании подтверждения о выступлении крымского посольства и отпускаемых русских послов из Перекопа.

Между тем посольство И.И. Спешнева и Б. Нестерова с отпускаемым крымским посольством уже давно находились в Валуйках. 3 июля послы получили известие от князя Г.К. Волконского о приближении русского и крымского посольств (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 19). Было решено оставить «казну» и крымское посольство в Валуйках и разбить лагерь у реки Валуй в месте, наиболее подходящем для переправы. Охрану должен был обеспечивать отряд под командова-

нием Федора Григорьевича Шишкина, второго ливенского воеводы, сопровождавшего оттуда оба посольства2.

5 июля последовали предварительные переговоры И.И. Спешнева и Б. Нестерова с Ахмед-пашой за рекой Валуй в шатре на «русской стороне». Перед переговорами из крымского лагеря прибыли князь Г.К. Волконский и П. Овдокимов, которые представили Ахмед-паше новых послов. Однако переговоры ознаменовались конфликтом из-за количества «запросных денег». Озвученная сумма - четыре тысячи рублей - вызвала недовольство Ахмед-паши. Волконский и Овдокимов утверждали, что эта сумма была оговорена ими при их отпуске из Крыма после того, как была сообщена в грамотах, доставленным служилым татарином Т. Баубековым, причем трактовали ее количество, как «недоданное» при их отправлении, исходя из требований выплаты приснопамятных 10 000 «запросных денег» в количестве отправленных с посольством князя М. Щербатова в 1594 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 21-22). В итоге Ахмед-паша отбыл обратно в лагерь, потребовав и отъезда с собой отпускаемых послов.

Однако Волконский и Овдокимов не сразу последовали за Ахмед-пашой, они имели совет с новыми послами. Часть «запросных денег» было решено оставить в Валуйках, так как на пути в Крым Ахмед-паша мог их принудительно изъять. Ряд «наставлений» новым послам от Волконского и Овдокимова касался и уменьшения количества «жалования» «нелояльным» представителям крымской знати (Новосельский, 1948, с. 84). Отпускаемые послы посоветовали завтра же вызвать из Валуек посольство Мустафы-мурзы. Рано утром 6 июля 1615 г. И.И. Спешнев и Б. Нестеров вместе с обозом, где находилась «казна» и отпускаемым крымским посольством Мустафы-мурзы подошли к реке Валуй. Расположились укрепленным лагерем («за телегами») под охраной отряда Ф.Г. Шишкина они известили Ахмед-пашу о готовности к переговорам «на русской стороне» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 22-23). В первой половине дня 6 июля действительно последовали новые переговоры И.И. Спешнева и Б. Нестерова с Ахмед-пашой за рекой Валуй в съезжем шатре «на русской стороне. Ахмед-паша категорически отказывался перевести на «русскую сторону» посольство Булат-улана, требуя перехода послами реки (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 3. Л. 23-24). Так как моста возведено не было, переговоры на нем с установлением «съезжего шатра» как под Ливнами исключались. Послами было принято решение переправится через реку на заранее подготовленных лодках и паромах. И.И. Спешнев и Б. Нестеров с «казной» вместе с посольством Мустафы-мурзы перешли реку Валуй и расположились в укрепленном лагере на «крымской стороне» «за телегами» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 24). В отдалении от лагеря был возведен «съезжий шатер».

Переговоры И.И. Спешнева и Б. Нестерова с Ахмед-пашой за рекой Валуй в «съезжем шатре» на «крымской стороне» шли вновь с участием отпускаемых послов князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова, которые встречали И.И. Спешнева и Б. Нестерова у шатра где их ждал Ахмед-паша. На этот раз переговоры шли относительно «разменного жалования». Послы предложили Ахмед-паше изложить свои претензии непосредственно московскому государю, отправив в Москву вместе с посольством Белек-улана своих гонцов.

После окончания переговоров князь Г.К. Волконский и П. Овдокимов перешли реку Валуй вместе с посольством Булат-улана и отправились в Валуйки (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 3. Л. 24-26). Ахмед-паша отбыл в крымский лагерь, но вскоре прислал своего приближенного Сеит-аталыка с требованием немедленной выплаты «разменого жалования» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 27). Необходимо отметить, что все переговоры Ахмед-паша вел единолично без участия других представителей крымской знати, которые в абсолютном большинстве представляли только клан Яшлавских (точный перечень лиц, прибывших с Ахмед-пашой, восстановить затруднительно из-за плохой сохранности документа). Однако, не добившись принятия своего основного требования о немедленной выплате «разменного жалования», Ахмед-паша выступил перед русскими послами уже во главе других послов.

Вечером Ахмед-паша с «князьями и мурзами» прибыл в русский лагерь с требованием отпустить крымское посольство Мустафы-мурзы и на следующий день двигаться в Крым. Спешнев и Нестеров отказались. Ночь на 7 июля оба посольства провели в укрепленном лагере (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 27). 7 июля весь день послы вели переговоры с Ахмед-пашой, который требовал отпуск посольства Мустафы-мурзы и немедленной выплаты «разменного жалова-

2 Упоминается в этом качестве с 1614 по 1616 гг. (Дворцовые разряды, стлб. 146, 244).

ния» из «казны», которую везли в Крым. Столкнувшись с непреклонной позицией послов, Ахмед-паша на время уступил (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 27-28).

8 июля состоялся отпуск крымского посольства Мустафы-мурзы из русского лагеря и оба посольства наконец выступили в Крым. Первым отправился в Крым Ахмед-паша, с отпускаемым крымским посольством, за ним посольство Спешнева-Нестерова (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 3. Л. 28).

9 июля посольство вместе с крымцами подошло к Донцу (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 29). Был разбит укрепленный лагерь. Послы обговорили с Ахмед-пашой порядок переправы. Первыми переправлятся опять должны были крымцы (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 2930). 10 июля крымцы и послы перешли Донец (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 3. Л. 31). Переправа опять осуществлялась на паромах и частично на лодках. Подробности подготовки к переправе в «статейном списке» И.И. Спешнева и Б. Нестерова отсутствуют. После переправы был разбит лагерь и начались напряженные переговоры послов с Ахмед-пашой относительно дальнейшего следования в Крым. Ахмед-паша требовал, чтобы русские «провожатые» далее сопровождали оба посольства. И.И. Спешнев и Б. Нестеров категорически отказались. Охрана «казны» была ими возложена на подошедший к месту переправы отряд донских казаков. В итоге к вечеру 10 июля отряд воеводы Ф.Г. Шишкина переправился обратно и посольский караван отправился дальше (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 31-32).

Следование ночью было согласовано ввиду опасений нападения ногайцев так как переправа могла привлечь внимание оперировавших в регионе их отрядов. 11 июля после нзпродолжитель-ной остановки движение посольского каравана продолжилось. «Дневка» ознаменовалась очередным конфликтом послов с Ахмед-пашой, вновь требовавшего выплаты ему и мурзам «разменного жалования» из «казны», предназначавшейся для «раздачи» в Крыму. Конфликты продолжались и в ходе дальнейшего следования к Перекопу, куда они подошли 19 июля 1615 г. С пути Ахмед-паша уже на подходе к Перекопу отправил в Москву гонцов во главе с Усейн-имелдешем. Этот шаг он согласовал с ханом Джанибек-Гиреем.

Первый посольский размен под Валуйками во многом напоминал проведенный годом ранее посольский съезд и размен под Ливнами, но имел серьезные отличия. С русской стороны не было «разменных послов», так как в Москве изначально исходили из того, что они нецелессобразны. Роль «разменных послов» играли возвращающиеся из Крыма князь Г.К. Волконский и П. Овдоки-мов. Особая роль Волконконского выразилось и в официальном представлении новых послов И.И. Спешнева и Б. Нестерова Ахмед-паше, и при переговорах. Волконский также организовывал переход русского посольства через реку Валуй и подготавливал все переговоры как таковые. Он же вынужден был контролировать переход через реку Валуй крымских посольств. Волконский активно участвовал в «организационном обеспечении» размена: подготовке лодок и паромов для переправы через реку Валуй. В крепости Валуйка Волконский давал указания воеводам о размещении крымского посольства и обеспечивал его следование далее к Ливнам. При этом в Посольском приказе предполагали, что вся организационная и, отчасти, «деловая» часть размена будет возложена на пристава Матвея Ивановича Панова, сопровождавшего отпущенную из Москвы большую группу крымских гонцов во главе с Исмаил-агой.

М.И. Панов вез предназначавшееся Ахмед-паше и крымским мурзам «разменное жалование». Ему предписывалось по прибытии в Валуйки «сослаться» с отпускаемым послами Волконским и Овдокимовым и передать им через служилых татар грамоту от имени государя. Он же должен был организовывать размен как таковой в тесном контакте с воеводом Валуек Данилой Юрьевичем Ле-вонтьевым, которому была послана соответствующая указная грамота (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 5. Л. 17-19). В случае затягивания переговоров с Ахмед-пашой, которые он должен был вести при посредничестве князя Г.К. Волконского, Панов должен был информировать об этом И.И. Спешнева и Б. Нестерова и только в случае полной уверенности о готовности крымской стороны вести их из крепости к месту размена (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 5. Л. 10-11). По завершении размена Панов должен был также вести в Москву посольство Булат-улана через Ливны, Новосиль, Тулу и Серпухов. Предполагалось, что князь Г.К. Волконский и П. Овдокимов отбудут с реки Валуй ранее. Из Серпухова Панов должен был известить Посольский приказ о скором прибытии (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 5. Л. 10-11). Вместе с тем в «наказе» Панову отмечалось, что «разменное жалование» Ахмед-паше и крымской знати надлежит раздавать князю Г.К. Волконско-

му и П. Овдокимову (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 5. Л. 2). Таким образом, им отводилась по существу роль «разменных послов».

Ко времени размена М.И. Панов опоздал. Руководство Посольского приказа затягивало отпуск крымских гонцов, решение о котором было принято только 4 июля. По получении в Москве известий, что посольский размен уже совершен, Панову было предписано оставить крымских гонцов во главе с Исмаил-агой в Новосили и спешно двигаться в Валуйки, куда он прибыл только в августе.

Тем временем крымское посольство Булат-улана двигалось к Москве. В пути их нагнали гонцы, посланные Ахмед-пашой во главе с Усейн-имелдешем3. Посольство и гонцы прибыли в Москву 15 августа 1615 г. (Лисейцев, 2006, с. 336; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 7. Л. 1). В это время от ранее прибывших послов князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова в Посольском приказе были осведомлены о обстоятельствах посольского размена. Это отразилось на приеме вновь прибывших послов и гонцов. Было принято решение сначало принять гонцов во главе с Усейн-имелдешем. Переговоры между Усейн-имелдешем и посольским дьяком П.А. Третьяковым, на которых гонцы от других мурз играли роль «статистов», шли в Посольском приказе два дня, 17 и 18 августа4. 17 августа Усейн-имелдеш от имени Ахмед-паши изложил требование выдать предназначавшееся ему «разменное жалование». Третьяков заявил, что «разменное жалование» уже послано в Валуйки с М.И. Пановым. Последовали длительные препирательства о размере «жалования» с традиционными напоминаниями П.А. Третьякова о том, что «Московское государство разорено». В итоге было решено, что «разменное жалование» будет передано крымским гонцам в Валуйках на обратном пути в Крым, куда они должны будут выехать вместе с задержанными в Новосили гонцами во главе с Исмаил-агой (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 2-10).

Однако требование «невыплаченного» «разменного жалования» были хотя и важной, но далеко не единственной целью миссии Усейн-имелдеша. Констатировав, что его прислал Ахмед-паша гонец поднял уже затрагивавшейся на переговорах с Ахмед-пашой послов князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова вопрос о «непослушании государю вашему» бия Большой Ногайской Орды Иш-терека» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 5). Усейн-имелдеш напоминает о роли Ахмед-паши в посольском съезде и размене под Ливнами и в переговорах послов князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова в Крыму. Вместе с тем он подчеркивает, что все требования Ахмед-паши поддерживаются ханом Джанибек-Гиреем (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 7-8). Налицо было стрмление Ахмед-паши добиться признание Москвой его полного контроля над осуществлением русско-крымских «ссылок», по существу единоличного наследственного «амиатства», хотя этот термин ни разу не упоминался Усейн-имелдешем применительно к Ахмед-паше во время переговоров с П.А. Третьяковым.

Эта тенденция отчетливо проявилась на последовавшей на следующий день, 18 августа, аудиенции Усейн-имелдеша у государя (Лисейцев, 2003, с. 336). Аудиенции по традиции предшествовали переговоры с П.А.Третьяковым в Посольском приказе, на которой крымским гонцам было объявлено о скором отпуске (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 11-13). Сама аудиенция проходила в полном соответствии с «посольским обычаем» принятых при приеме гонцов от крымскх ханов. Явил гонцов окольничий А.В. Измайлов, послания от Ахмед-паши и других мурз принимал П.А. Третьяков. Гонцы были позваны «к руке» государя. В «речи» послам, которую произносил П.А. Третьяков, много говорилось о том, что «Джанибек-Гирей царь» принес шерть перед послами князем Г.К. Волконским и П. Овдокимовым и лишь мельком говорилось о том, что «разменное жалование» будет отослано Ахмед-паше. Гонцам велено было «передать поклон» хану, калге и нура-дину. В заключение П.А. Третьяков явил «жалование» гонцам и отпустил их «на подворье» (Крымский двор) (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 14-19). При этом формально на аудиенции Усейн-имелдеш говорил «речь» с изложением требований от Ахмед-паши от имени хана. Но это не меняло сути дела. Клан Яшлавских - «князей Сулешевых» отчетливо демонстрировал свои «особые отношения» с Москвой. Важная деталь: в «росписи жалования» гонцам Усейн-имелдеш обозначен как «крымский гонец», а не как «царев гонец», как это было принято по отношению к хан-

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

3 В описи Н.Н.Бантыш-Каменского ошибочно указано о гонцах Усейне и Мелмеше (судя по всему следствие неправильного прочтения части имени гонца имелдеша, т.е. молочного брата). Эта ошибка иногда повторяется в историографии.

4 Дата 18 августа зафиксирована в столбцах (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 1). При этом указано, что предшествующий прием крымских гонцов был накануне.

ским гонцам, вместе с тем, не как гонец «от Ахмед-паши князя Сулешева» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 20).

Знаковым было и требование ханского посла Булат-улана, переданное через приставов 19 августа, причем накануне его аудиенции у государя, увеличить размер «жалования» Усейн-имелдешу и крымским гонцам присланного накануне на Крымский двор после аудиенции у государя (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 22).

Вместе с тем следует отметить, что на аудиенции Булат-улана у государя в тот же день 19 августа вопрос о Ахмед-паше был упомянут только мельком. На ней при обмене «речами» констатировалось установление «дружбы и любви между двумя государями» и готовность к борьбе против «общего недруга литовского короля».

Реально намерения крымской стороны в отноршении союза против Речи Посполитой раскрывались в послании хана Джанибек-Гирея царю Михалу Федоровичу. Сообщив о своем принесении шерти «перед твоим ближним человеком» послом князем Г.К. Волконским, хан обратился к обстоятельства посольского съезда и размена под Ливнами. Упор был сделан на том, что там «целовал крест» перед «нашим ближним человеком» Ахмед-пашой «твой ближней человек князь Григорий Петрович Ромодановский (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 7. Л. 25). При этом условия «мира и дружбы» - присылать в Крым «что у тебя брата моего лучится» излагаются в контексте договора Ахмед-паши и князя Г.П. Ромодановского. Таким образом хан, фактическине не требовал кресто-целования московского государя на русском противне договора аналогичному тому на котором приносил шерть при отпуске посольства Волконского-Огаркова. Крымская сторона исходила из того, что ни царь Федор Иванович, ни царь Борис Годунов не утвердили «крестоцелованием» договоры 1594 и 1602 гг. и, вероятно, уже не видела в этом необходимости.

Хан не отказывался в своем послании от осуществления дальнейших нападений на Речь По-сполитую, но увязывал их продолжение с нападениями «с твоей (московского государя. - А.В.) стороны». Это было мало реально, учитывая то, что русские силы были скованы безуспешной попыткой приступить к осаде Смоленска. Джанибек-Гирей, прекрасно знающий ситуацию, напоминал, «преж сего похода на литовского короля землю с твоей стороны не было» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 7. Л. 27). Мало того, у Смоленска уже начинались о переговоры о перемирии с польско-литовскими послами. В этих условиях руководство Посольского приказа следуя указаниям царя Михаила Федоровича и боярской думы не пошло на конфликт с прибывшими крымскими дипломатами и констатировало фактическое заключение военно-политического союза с Крымом против Речи Посполитой, о чем в сентябре были проинформированы русские послы ведущие переговоры под Смоленском (РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 427 об.-438, 699-699 об.). Отметим, что на ходе переговоров это сказалось только отрицательно: польско-литовская сторона справедливо связала крымские нападения на Речь Посполитую с активизации русской дипломатии в Крыму и ужесточила свои позиции на переговорах (Виноградов, 2016, с. 57-58).

Сложности, связанные с отпуском посольства князя Г.К. Волконского и П. Овдокимова, не повлияли на стремление Москвы к союзу с Крымом. Не было пока и явных признаков отхода Бахчисарая от «дружбы и любви» с московским государем. Налицо было отказ хана Джанибек-Гирея от организации нападений на Российское государстви, напротив, заявленное намерение продолжать нападения на Речь Посполитую, но без принятия четких обязательств. Эти нападения действительно последовали в августе и сентябре 1615 года. В этих обстоятельствах миссия Усейн-имелдеша носила знаковый характер: клан Яшлавских фактически закреплял свои «особые отношения» с Москвой. Характерно, что при приеме Булат-улана также присутствовал гонец от Ахмед-паши, который вручил его послание царю Михаилу Федоровичу, подготовленное, судя по всему, до посольского размена под Валуйками.

В послании Ахмед-паша подчеркивал свою роль при организации посольского съезда и размена под Ливнами и в соответствии с позицией хана утверждал, что заключенный им с «разменными послами» договор является основой добрососедских отношений Москвы с Крымом (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 7. Л. 37-38). Ахмед-паша явно намеревался контролировать весь ход русско-крымских «ссылок» и окончательно закрепить его за своими наследниками, что проявилось в начавшихся одновременно в Крыму переговорах с ним послов И.И. Спешнева и Б. Нестерова

26 августа крымские гонцы во главе с Усейн-имелдешем были отпущены из Москвы в сопровождении переводчика Посольского приказа Семейки Андреева (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 22-23). Согласно «наказу», в Новосили они должны были забрать группу крымских гонцов

во главе с Исмаил-агой и следовать через Ливны в Валуйки (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 23-24). Воеводе в Валуйках Д.Ю. Леонтьеву, которому была направлена указная грамота, предписывалось обеспечить передачу «разменного жалования» крымским гонцам от М.И. Панова и обеспечить следование гонцов в Крым (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 6. Л. 26-27).

Это был не последний эпизод, связанный с первым посольском разменом у Валуек. Обострившейся из-за неприсылки «разменного жалования» конфликт с Ахмед-пашой пришлось урегулировать в Бахчисарае И.И. Спешневу и Б. Нестерову после прибытия Усейн-имелдеша вместе с Семейкой Андреевым.

Стало очевидно, что организация посольских разменов под Валуйками потребует принятия ряда дополнительных мер. Пока же руководство Посольского приказа вернулась к практике организации первоначального отпуска из Крыма второго посла вместе с крымскими гонцами с извещением о начале подготовки посольского размена, что было зафиксировано в «наказной памяти» И.И. Спешневу и Б. Нестерову и подтверждено им прибывшим С. Андреевым. Крымская сторона изъявила согласие и в декабре второй посол Б. Нестеров был отпущен вместе с отпраавляемым ханским гонцом Аллаш Богатыром. Целью миссии Аллаш Богатыра было подготовка нового посольского размена. Следование зимой 1615/1616 гг. большой группы крымских гонцов во главе с Аллаш Богатыром и отпущенным вторым послом Б. Нестеровым прошло благополучно. Выступив из Перекопа 6 декабря 1615 г., уже 16 декабря они перешли реку Донец (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1.

1615 г. Д. 3. Л. 192). Далее они проследовали в крепость Оскол, откуда 5 января 1616 г. двинулись на Ливны. 8 января они прибыли в Ливны, откуда 12 января двинулись в Новосиль. 14 января гонцы прибыли в Новосиль, откуда 16 января выступили на Тулу. 22 января гонцы уже были в Туле, откуда 23 января выступили на Серпухов (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 197-198). 24 января они выступили из Серпухова к Москве, и уже 26 января были на подступах к столице, о чем Б. Нестеров известил Посольский приказ (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 3. Л. 198).

1 февраля крымские гонцы прибыли в Москву и были размещены на крымском дворе. Б. Нестеров, вероятно, прибыл на день раньше. Обращает на себя внимание новое изменение маршрута по сравнению с летом 1615 г. Гонцы, перейдя Донец, следуют не в Валуйки, а в Оскол. После традиционного движения от Ливен на Новосиль гонцы следуют не в Калугу, а в Тулу.

Между тем руководство Посольского приказа уже в декабре 1615 г. приступило к подготовке отпуска посольства Булат-улана и отправлению в Крым посольства Ф. Челюскина, не дожидаясь извещения крымской стороны о согласии на посольский размен. Решение об этом было принято 29 декабря 1615 г., причем вторым послом назначался уже побывавшей в Крыму П. Данилов (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 9. Л. 39). Это было связано с менявшейся ситуацией в межгосударственных отношениях Крымского ханства. Показателем этогто явилась миссия гонца Ислам-аги, которой прибыл 28 октября 1615 г. (Лисейцев, 2006, с. 337). Гонец привез послание хана царю Михаилу Федоровичу, в котором констатировалось, что власти Речи Посполитой начали зондаж относительно прекращение конфронтации с Крымом (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 7. Л. 5-6). Правда, гонцу «литовского короля», как уверждал в своем послании царю Михаилу Федоровичу хан Джанибек-Гирей, не было дано ответа, а в изложении послания хана в других столбцах дела по приему Ис-лам-аги говорилось об успешных осенних крымских нападениях на Речь Посполитую и вновь содержались призывы к совместному выступлению на «общего недруга» (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 8. Л. 31-34). Тем не менее в руководстве Посольского приказа восприняли приезд Ислам-аги как шаг крымской стороны по выяснению степени готовности Москвы на продолжение конфронтации с Речью Посполитой. Не исключено, что в Бахчисарае были осведомлены о провале русско-польско-литовского посольского съезда под Смоленском.

В этих условиях руководство Посольского приказа, вероятно, и подняло перед государем и боярской думой вопрос о ускорении очередного посольского размена. Опасения связанные с изменением ситуации в Крыму оказались обоснованы, что было подтверждено прибывшим в январе

1616 г. Б. Нестеровым. Характерно, что указание ускорить подготовку «казны» для отправления в Крым были сделаны 26 января 1616 г. (РГАДА. Ф. 123. Оп 1. Ед. хр. 9. Д. 34), когда в Посольском приказе уже получены были донесения И.И. Спешнева и Б. Нестерова, привезенные последним.

Пребывание в Крыму посольства И.И. Спешнева и Б. Нестерова продолжалось с июля по декабрь 1615 г. С декабря 1615 г. по апрель 1616 г. И.И. Спешнев оставался там единственным послом. Пребывание послов в Крыму ознаменовалось важными изменениями в политике хана Джа-нибек-Гирея и в расстановке сил в политической элите Крымского ханства.

Осенью 1615 г. от дел отошел отправившийся в хадж в Мекку бек Ахмед-паша Яшлавский, в течении нескольких месяцев добивавшийся сохранения «амиатства» за своим братом Ибрагим-мурзой в противостоянии с другой сильной фигурой среди «ближних царевых людей» Мусабек-агой (Виноградов, 2020 С. 308-309). Трудно сказать насколько повлияла на решение Ахмед-паши отойти от дел не совсем удачная для него эпопея с разменом под Валуйками. Во всяком случае с октября 1615 г. переговоры с послами уже вел Ибрагим-мурза («Ибрагим князь Сулешев»), хотя как новый глава клана Яшлавских он фигурирует в донесениях послов только с апреля 1616 г. Напомним, что Ахмед-паша возглавил клан Яшлавских в конце 1590 г. после кончины своего брата бека Мурада и двадцать пять лет оставался в составе диванов ханов Гази-Гирея II, Селамет-Гирея и Джанибек-Гирея, пережив два династических кризиса в Крыму в 1596-1597 гг. и 1607-1608 гг. За это время он провел три посольских съезда и размена под Ливнами в ноябре 1593 года, под Царевом Борисовым в мае 1602 г. и вновь под Ливнами в августе 1614 г. Кроме того, Ахмед-паша вел в июле 1609 г. переговоры на Оке с князем И.М. Воротынским и провел в июле 1615 г. посольский размен под Валуйками. Во врямя посольских съездов и разменов он два раза приносил шерть перед русскими послами и, возможно, еще один раз на Оке. Опытный дипломат и придворный, он умел нейтрализовать, хотя и не до конца, таких своих опасных противников среди «ближних царевых людей» как бек Дербыш «князь Куликов» и Мусабек-ага и ладить с приставленными к нему доверенными лицами крымских ханов, такими как Ислам-оглан и Ямгурчей-аталык.

Отход от дел Ахмед-паши происходил в условиях изменений внешнеполитического положения Крымского ханства. Обозначилась угроза вовлечения Крыма в войну Порты с Сефевидами (Лисейцев, 2006, с 27; Новосельский, 1948, с. 83). А.А. Новосельский при этом связал участие в войне хана Джанибек-Гирея с активизацией находящегося уже некоторое время у шаха Шагин-Гирея. Это подтверждантся донесениями русских послов в Крыму (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1615 г. Д. 2. Л. 53, 135).

В этих условиях Ибрагим-мурза Яшлавский который с октября полностью заменил на переговорах с русскими послами Ахмед-пашу по решению хана поддержанного «ближними царевым людми» начал подготовку к новому посольскому рамену, который предполагалось осуществить до возможного отбытия хана на кавказский театр военных действий. В декабре, как уже говорилось, с уведомлением о размене вместе с крымсими гонцами был отпущен Б. Нестеров.

4 апреля 1616 года состоялась отпускная аудиенция И.И. Спешнева (РГАДА. Ф. 123. 1615 г. Д. 2. Л. 165), и вскоре русское посольство отбыло из Крыма вместе с новым крымским послом Му-хаммедом-агой в сопровождении бека Ибрагима Яшлавского («князя Сулешева»). Предстоял второй посольский размен у Валуек, где уже находидлсь посольство Ф. Челюскина и П. Данилова вместе с отпускаемым посольством Булат-улана и гонцами во главес Исмаил-агой и Аллаш Бога-тыром. Русско-крымские дипломатические «ссылки», казалось, обретали устойчивый характер.

Все изменило резко обострившаяся военно-политическая обстановка в Восточной Европе и в западной части Дешт-и Кипчака в очередной раз усложнившая ход русско-крымских дипломатических «ссылок». Начавшаяся очередная война Порты с государством Сефевидов имело следствием длительное отсутствие хана Джанибек-Гирея в Крыму. За этим последовало кульминация военно-политического противостояния Речи Посполитой и Российского государства 1617-1618 гг., в ходе которой в очередной раз были нарушены пути сообщения между Крымом и Москвой. В этих условиях обмен дипломатическими миссиями между Крымским ханством и Российским государством принял драматический характер. Период русско-крымских дипломатических «ссылок» 16161619 гг. требует самостоятельного исследования.

С началом Смуты в России русско-крымские дипломатические «ссылки» прерывалист полностью только в период контроля над администрацией в Москве властей Речи Посполитой. С весны 1613 г. они развиваются с нарастающей интенсивностью, что показывает заинтересованность обеих строн в установлении добрососедских и в перспективе союзных отношений. Устоявшиеся формы и традиции русско-крымских «ссылок» одновременно и облегчали и усложняли установление союзнических отношений. Требование крымской стороны по обуславливанию отказа от врвждеб-ных отношений и заключению союза фиксацией выплат в Крым в размерах, обговариемых в середине 90-х годов XVI в. не могло быть реализовано правительством царя Михаила Федоровича по причине разорения страны, на что неоднократно указывалось при всех переговорах с крымскими дипломатами, «ближними царевыми людми» и самим ханом Джанибек-Гиреем. При этом, как отметил А.А. Новосельский, «торгуясь за каждую сотню рублей, шубу и за каждые сорок соболей,

московское правительство учитывало общую благоприятную обстановку» (Новосельский, 1948, с. 85). Общие интересы сторон с 1613 г. действительно превалировали над перманентными конфликтами «материального характера».

ЛИТЕРАТУРА

1. Акты времени Лжедмитрия I (1603-1606 гг.) // Смутное время Московского государства (16041613 гг.). Материалы, изданные Императорским Обществом истории и древнестей российских при Московском университете. М., 1918. 328 с.

2. Беляков А.В. Крымские выходцы в России: служба и правовой статус // Золотоордынское обозрение. 2016. № 1. С. 137-157.

3. Виноградов А.В. К вопросу о месте «Смуты» в военно-политической конфронтации Русского государства и Речи Посполитой на рубеже ХУ-ХУП столетий // Смутное время: итоги и уроки. Материалы III Всероссийской научной конференции. Иваново: Издатель Ольга Епишева, 2016. С. 40-69.

4. Виноградов А.В. Посольство князя Григория Константиновича Волконского в Крым 1614-1615 гг. // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История, регионоведение, международные отношения. 2019. Т. 24. № 2. С. 158-174.

5. Виноградов А.В. Русско-крымские отношения в период второго правления хана Гази-Гирея II (15971607) // Средневековые тюрко-татарские государства 2019. № 11. С. 16-42.

6. Виноградов А.В. Состав политической элиты Крымского ханства в 1560-х - 1590-х гг. по материалам русской и польско-литовской посольской документации // Восток (ОЫЕ^). 2016. № 5. С. 25-41.

7. Виноградов А. В. Состав политической элиты Крымского ханства по материалам донесений русских посольств в Крыму в 1613-1616 гг. // Золотоордынское обозрение. 2020. Т. 8, № 2. С. 293-315.

8. Дворцовые разряды: в 5 т. Т. 1: 1612-1628. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1850. С. КХХХУГ, стлб. 1-1234.

9. Зайцев И.В. Политическая история Крымского ханства в ХУ-ХУП вв. // История Крыма. М.: Фонд «Связь эпох», 2017. Т. I. С. 392-405.

10. Лашков Ф.Ф. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в ХУ-ХУП вв., хранящиеся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Т. Х. Симферополь, 1890. С. 11-15

11. Лисейцев Д.В. Посольский приказ в эпоху Смуты. М.: Институт российской истории РАН, 2003.

485 с.

12. Лисейцев Д.В. Русско-крымские дипломатические контакты в начале ХУЛ столетия // Тюркологиче-сий сборник. 2005: Тюркские народы России и Великой степи. М.: Восточная литература, 2006. С. 238-282.

13. Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине ХУЛ в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 448 с.

14. Опись архива Посольского приказа 1626 года. Часть 1. М., 1977. 416 с.

15. Разрядная книга 1475-1605. Т. IV. Ч. 2. М.: Институт российской истории РАН, 2003. 144 с.

16. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1613 г. Д. 1.

17. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1614 г. Д. 2.

18. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1614 г. Д. 4.

19. РГАДД. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1614 г. Д. 5.

20. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 2.

21. РГАДД. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 3.

22. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 4.

23. РГаДа. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 5.

24. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 6.

25. РГаДа. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 7.

26. РГАДД. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 8.

27. РГАДД. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. 1615 г. Д. 9.

28. РГАДД. Ф. 79 (Сношения России с Польщей). Оп. 1. Д. 30.

29. Павлов А.П. Думные и комнатные люди царя Михаила Романова: просопографическое исследование. Т. 1. СПб.: Изд-во «Дмирий Буланин», 2019. 784 с.

30. Сергеев А.А. Посольство Амвросия Лодыженского и подъячего Петра Данилова в Крым в 1613 году (К 300-летнему юбилею Царствующего Дома Романовых) // Известия Таврической Архивной Ученой Комиссии. Т. 50. Симферополь: Типография Таврического Губерского Земства, 1913. С. 7-19.

31. Сергеев А.А. Наказ, данный отправленным в Крым посланникам Амбросию Лодыженскому и подъя-чему Петру Данилову, с объявлением об избрании на Российское царство государя Михаила Федоровича. С отписками их и статейным списком бытности их в Крыму // Известия Таврической Архивной Ученой Комиссии. Т. 50. Симферополь: Типография Таврического Губерского Земства, 1913. С. 20-56.

32. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М.: Восточная литература, 2001. 752 с.

33. Флоря Б.Н. Османская империя, Крым и страны Восточной Европы в конце XVI - начале XVII в. // Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Ч. 1. М., 1998. С. 49-65.

A.V. Vinogradov

DIPLOMATIC CONTACTS BETWEEN THE CRIMEAN KHANATE AND THE RUSSIAN STATE DURING THE PERIOD OF SMUTA

The author considers changes in the organization of diplomatic communications between the Crimean Khanate and the Russian State during the period of Smuta. Influence of military-political instability in the Russian state with the Crimean Khanate is shown. The continuity in the organization of diplomatic communications with Crimea after Michael Fedorovich Romanov's accession is revealed. Preservation of traditions of diplomatic communications with Moscow is shown at khan Dzhanibek Giray.

Keywords: the Crimean khanate, the Russian State, the khan Gazi-Giray II, Boris Godunov, the khan Dzhanibek Giray, the ambassador prince Grigory Konstantinovich Volkonsky, ambassador Isaak Speshnev, bek Ahmed-pasha Jashlavsky - "prince Suleshev", Ibragim-murza Jashlavsky, Smuta.

Сведения об авторе:

Виноградов Александр Вадимович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН (Москва, Российская Федерация); avinogradov1957@yandex.ru

Vinogradov Aleksandr V. - Cand. Sci. (History), Senior Researcher of the Institute of Russian history of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russian Federation).

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ "ССЫЛКИ" МЕЖДУ КРЫМСКИМ ХАНСТВОМ И РОССИЙСКИМ ГОСУДАРСТВОМ В ПЕРИОД СМУТЫ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Виноградов Александр Вадимович

Похожие темы научных работ по истории и археологии , автор научной работы — Виноградов Александр Вадимович

DIPLOMATIC CONTACTS BETWEEN THE CRIMEAN KHANATE AND THE RUSSIAN STATE DURING THE PERIOD OF SMUTA

Текст научной работы на тему «ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ "ССЫЛКИ" МЕЖДУ КРЫМСКИМ ХАНСТВОМ И РОССИЙСКИМ ГОСУДАРСТВОМ В ПЕРИОД СМУТЫ»