CC BY
106М.А.Щербатов. При этом с русской стороны переговоры при размене должен был вновь вести С.Ф.Годунов вместе с казначеем Дементием Ивановичем Черемисовым, а хан назначил князей Му-рад «Сулешева» и Дербыша «Куликова» (Там же, л. 288-288 об.). На этот раз русская сторона указала конкретные сроки: размен должен был состояться до мая месяца (Там же, л. 289). Вместо размена последовало нападение крымской орды на Москву. Озвученная Протопоповым внушительная история попыток проведения в 1590-1591 гг. русско-крымских посольских съездов-разменов предваряла требование гарантий со стороны хана в том, что, в случае согласия русской стороны посольский съезд-размен будет проведен «надлежащим образом». Собственно это же требование содержалась и в грамотах хану от лица Федора Ивановича и от Б.Ф.Годунова.
Позиция Москвы была «услышана», но условия проведения посольского съезда опять не были согласованы. Впрочем, обе стороны уже четко определились в том, что без проведения посольского съезда посольский размен не состоится. После переговоров в Москве с очередным крымским эмиссаром Джан-пашой мурзой Б.Ф. Годунов отправил в апреле 1593 г. посланника С.Безобразова для определения конкретных намерений крымской стороны. Летом 1593 г. вопрос о посольском размене и посольском съезде был поставлен на практическую плоскость.
Окончательное решение о проведении русско-крымского посольского съезда было принято в ходе переговоров Б.Ф.Годунова с Ямгурчеем аталыком в контексте общей дипломатической ситуации в Москве в августе - октябре 1593 года.
Б.Ф.Годунов, считавший «приоритетным направлением» внешней политики Русского государства завершение конфликта со Шведской Короной при сохранении перемирия с Речью Поспо-литой, считался и с усилившейся активностью габсбургской дипломатии в отношении Москвы с целью создания под эгидой австрийских Габсбургов единой антиосманской коалиции, включающей Русское государство и Сефевидов. Однако летом 1593 г. Борис Федорович убедился, что Се-февиды не будут возобновлять военную конфронтацию с Портой. В этих условиях конфронтация с Портой представлялась Годунову опасной и несвоевременной. Все склоняло фактического правителя Русского государства к установлению «доброго дела» с Крымским ханством.
Хотя позиция Бориса Федоровича Годунова была определена им во время его личных переговоров с Ямгурчеем аталыком, на нее, несомненно, повлияли переговоры с послом Сефевидов Хо-сровом, затем в октябре - с имперским послом Варкочем. Кроме того, Годунов имел возможность использовать информацию, предоставленную вернувшимся из Стамбула Г.Нащокиным.
Позицию Б.Ф. Годунова при решении провести посольский съезд и направить в Крым посольство с целью заключения русско-крымского договора, судя по всему, определяли следующие соображения:
- необходимость урегулирования отношений с Крымом в долгосрочной перспективе при любом развитии событий, несмотря на судьбу правящего хана;
- использование фактора урегулирования отношений с Крымом при контактах с Портой;
- стремление направить «набеговую активность» Крыма в сторону Речи Посполитой в условиях начинавшейся войны Порты с австрийскими Габсбургами.
В «геополитическом отношении» Борис Федорович, исходя из результатов переговоров с имперскими и персидскими дипломатами, вероятно, считал, что вопрос о присоединении Русского государства к антиосманской коалиции следует рассматривать в ближайшей перспективе только гипотетически. Поэтому отвлечение сил Крымской Орды в Центральную Европу, причем на длительный период, представлялось весьма благоприятным фактором для активизации московской политики на других направлениях. Тем не менее, следовало учитывать любое развитие событий, включая очередную «ссору великую в Крымском юрте». В любом случае урегулирование отношений с Крымом должно было сопровождаться «тайными ссылками» с Гази-Гиреем II.
Годунов, несомненно, полагал, что русско-крымское урегулирование не должно было влиять на проведение активной политики на Кавказе. Мало того, он считал, что в условиях отвлечения Порты в Центральную Европу военно-политическая активность Москвы на Кавказе должна быть усилена. Показателем этого явилось отправление на Терек между июнем и началом сентября 1593 года значительных военных сил (до 15 тыс. человек) под командованием князя А.И.Хворостинина. Символично, что жесткую позицию Москвы относительно военного присутствия Москвы на Тереке на русско-крымском посольском съезде в ноябре 1593 г. излагал его брат князь Ф.И. Хворостинин.
Подготовка посольского съезда русской стороной в сентябре-октябре 1593 года
28 августа последовали переговоры Ямгурчея аталыка и Б.Ф.Годунова, на котором было окончательно согласовано проведение посольского съезда (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20, л. 54). Вскоре это решение о проведении посольского съезда было оформлено «приговором государя с бояры» (Там же, л. 63-64).
Фактическое исполнение «приговора» затянулось, с одной стороны, в связи с неопределенностью политического положения в Крыму, связанного с противоречиями между различными крымскими кланами, с другой стороны - в связи с напряженными дипломатическими переговорами, которые шли в Москве с имперским посольством Варкоча (Виноградов, 2014, с. 47-48).
В начале сентября последовали новые переговоры Ямгурчея аталыка с А.Я.Щелкалова на которых были выработаны дополнительные условия проведения посольского съезда и размена, в частности, предварительное приведение к шерти Ибрагима-паши - мурзы Яшлавского (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20, л. 64 об .-75). Одновременно с середины сентября подготавливался отпуск «царицы» Ертуган (Беляков-Виноградов, 2013, с. 48)2.
В конце сентября в Москву были доставлены подлежащие отпуску крымские гонцы, в том числе Аллабердей «Сулешев», присланный в 1590 году для организации сорванного по вине крымской стороны посольского размена. А.Щелкалов уведомил его о предложении крымской стороны, причем информировал, что снаряженное еще в начале 1591 г. русское посольство до сих пор стоит наготове в Калуге и Болхове. В ответ Аллабердей посоветовал не затягивать размен до прихода «больших снегов». Затем последовал «приговор» о переводе в Москву части людей Мурад-Гирея. И все же русская сторона выжидала развития событий. Наконец, 1 октября в Ливны прибыли русские полонянники с известием, что крымское посольство вместе с С.Безобразовым вышло из Перекопа, а перед ним в Москву послан ханский эмиссар «князь Баубек Киятский». Имя нового крымского посла, правда, известно не было, но размен был возложен ханом на Ахмед-пашу мурзу «Су-лешева». 4 октября в Ливны действительно прибыл «князь» Баубек с русским служилым татарином, который доставил грамоты от С.Безобразова. Правительство уведомила воеводу С. Бутурлина о задержании в Ливнах крымских эмиссаров до получения точных сведений. Только после прибытия в Ливны толмача от С.Безобразова с подробными известиями вместе с очередным ханским гонцом и «человеком» от Ахмед-паши «Сулешева» Аллабердеем состоялся «приговор» об отправлении посольства князя М. А. Щербатова. В Ливны Бутурлину были даны новые инструкции - направить навстречу крымскому посольству детей боярских с уведомлением о скором прибытии к реке Сосна русского посольства. В случае задержки следовало сослаться на неясность намерений крымской стороны. Тем не менее, эмиссара Ахмед-пашы «Сулешева» следовало не отпускать обратно навстречу крымцам, а содержать в Ливнах в «остроге» под строгим надзором («бережно»). Ханский посланник «князь» Баубек должен быть отправлен в Болхов, далее в Калугу и не допущен до Москвы. Потом его распорядились неспешно вести к Боровску. Гонца, отправленного от приближающегося к Ливнам посольства, сначала задержали в Калуге, а затем, до прояснения обстановки, также назад отправили в Болхов. Все это было изложено в целом потоке указных грамот ливенским и калужским воеводам, различным приставам (Там же, л. 120 об .-123, 125-127, 137 об .138 об.; ИТУАК, №15, с. 92, 92-93, 93, 93-94). Кажущаяся хаотичность распоряжений русского правительства имела глубокие причины: стремление обеспечить предполагаемый отпуск знатных крымских эмигрантов и полонянников гарантиями достижения соглашения на фоне борьбы крымских кланов.
Напряженная обстановка ощущалась и среди отпускаемых крымских дипломатов. Это весьма ярко проявилось в ходе отпускной аудиенции у государя Ямгурчея аталыка и Аллабердея-мурзы «Сулешева» 16 октября. На аудиенции в объемной «речи» А.Я.Щелкалов изложил позицию русской стороны: крымские дипломаты отпускаются вместе с «царицей» Ертуган и «со всеми цареви-чевыми людьми»; брат Ахмед-паши «именитый московский пленник» Ибрагим-паша также отпускается; отпуск сына бека Дербыша Кулюкова Пашая-мурзы отдается «на его волю» (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20, л. 139-140). Далее А.Я.Щелкалов объявил крымцам о назначении «разменными» послами князя Ф.И.Хворостинина и Б.Я.Бельского, которые должны привести к шерти под Ливнами Ахмед-пашу. В дальнейшем предполагается заключение «докончания», Московское по-
2 «Приговор» об отправлении за «царицей» переводчика В.Степанова датирован 15 сентября (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед.хр. 20, л. 75). Выехали В.Степанов и приставы 20 сентября (Там же, л. 77 об.). В октябре Ертуган была доставлена в Москву.
сольство повезет в Крым «великие поминики» (Там же, л. 140-140 об.). В тот же день крымцы были препровождены в «Посольскую палату», где А.Я.Щелкалов «явил» им Ибрагима-мурзу «Суле-шева» и Пашая-мурзу «Куликова» (Там же л. 145). Последовали длительные препирательства (Там же, л. 145 об .-151 об.). Пашай-мурза определенно сказал, что он остается в Москве. Аллабердей-мурза занял агрессивную позицию и заявил, что тот остается насильно. Мало того, он поставил ход посольского съезда в зависимость от отпуска Пашая-мурзы. Обстановка накалялась. А.Я.Щелкалов жестко осаживал Аллабердея-мурзу. Ямгурчей аталык осторожно пытался утихомирить «коллегу», но безуспешно. В ответ А.Я.Щелкалов намекнул на возможность пересмотра решения об отпуске Ибрагима-мурзы. Наконец, А.Я.Щелкалов, обвинив Аллабердея-мурзу в намеренном срыве «доброго дела», отпустил всех крымцев, кроме Ямгурчея аталыка, с которым удалился в «другую палату» с тем, чтобы поговорить с ним «тайно» (Там же, л. 151 об.-152). Ход «тайных» переговоров в посольскую книгу, к сожалению, внесен не был. Исходя из дальнейшего развития событий, можно предположить, что Ямгурчей аталык категорически отказался брать у А.Я.Щелкалова «тайные грамоты» к хану от имени государя Федора Ивановича и Б.Ф.Годунова, указывая, что не может гарантировать их сохранность. Действительно, на пути в Крым Ямгурчей аталык сильно рисковал из-за его конфликта с кланом Яшлавских. Послания были вручены послам, которые уже в Крыму тайно «в ночи» передали их Ямгурчею для передачи хану.
Следует обратить внимание на то, что русская сторона фактически «подставляла» Ямгурчея аталыка. Поведение посольского дьяка во время переговоров намеренно провоцировало Аллабер-дея-мурзу, но, очевидно, А.Я.Щелкалов имел инструкции от Б.Ф.Годунова.
В двадцатых числах октября, после того как стало известно о приближении крымцев к реке Сосна, где должен был проходить посольский съезд и размен, русское посольство князя М.А.Щербатова из Калуги двинула через Болхов и Новосиль к Ливнам (Там же, л. 349). Туда же, в Болхов, из Москвы была отправлена «царица» Ертуган со своими людьми. Ответственным за проведение посольского съезд «приговором государя з бояры» еще середине октября были назначены боярин князь Федор ИвановичХворостинин и бывший знаменитый фаворит Ивана Грозного ору-жейничий Богдан Яковлевич Бельский (Там же, л. 119 об.-120). Им придавался переводчик Посольского приказа Вельямин Степанов. Хворостинину и Бельскому надлежало следовать в Болхов, встретить там «царицу» Ертуган и отпускаемых крымских гонцов и двигаться на Новосиль. Основная часть «эскорта» должна была встретить их в Новосили. Следовало не допустить контактов в Болхове отпускаемых крымских гонцов с посланником Баубеком и «царицей» Ертуган. Все это было изложено в объемной указной грамоте Хворостинину и Бельскому (ИТУАК, №15, с. 90-91). Вскоре они получили подробные инструкции («наказную память») проведения посольского съезда и размена (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20, л. 186 об.-216 об). Главными чертами инструкций было следующее:
- русская сторона перед разменом ставила задачей проведения полномасштабных переговоров о «большом деле», т.е. о заключении русско-крымского договора;
- для обсуждения Хворостинину и Бельскому давался предварительный текст шертной записи;
- перед началом основных переговоров следовало определить их условия, приемлемые для обоих сторон, в связи с чем рассматривались различные варианты, не унижающие престиж;
- степень участия отпускаемых крымских представителей в переговорах зависела от позиции Ахмед-паши «Сулешева» и вообще от расстановки сил в крымском посольстве;
- в связи с этим предполагалось провести зондаж намерений крымской стороны путем выяснения вопроса о передачи жалования «крымским мурзам», находящимся в составе посольства, традиционным путем - путем составления их списка с Ахмед-пашой «Сулешевым»;
- Хворостинину и Бельскому следовало максимально использовать сведения, предоставляемые посланником С.Безобразовым, который должен принять участие в переговорах;
- следовало максимально обеспечить безопасность посольского съезда;
- вопрос о судьбе задерживаемых пока на подходе к Москве крымских гонцов ставился в зависимость от результативов переговоров;
- сам посольский размен должен был состояться только после завершения переговоров;
- вопрос об отпуске в Крым помимо первоначально присланных к Ливнам «Мурад-Киреевых людей» Ибрагима-мурзы «Сулешева» ставился в зависимость от хода переговоров.
В целом Хворостинин и Бельский действовали именно исходя из этой схемы и добились серьезных успехов.
В инструкции Хворостинину и Бельскому вносились коррективы. Наказная память была составлена 22 октября (Там же, л.168 об.). Между тем 28 октября в Москву прибыл гонец Ахмед-паши Аллобердей с «челобитьем об отпуске брата (Там же, л. 272). 29 октября состоялся приговор об отпуске Ибрагим-паши «Сулешева» (Там же, л. 277 об.), в связи с чем Хворостинину и Бель-скому в тот же день были направлены новые инструкции - грамота от имени государя (Там же, л. 278-279 об.). Они предусматривали выполнение «челобитья» Ахмед-паши, которое «шурин наш слуга и конюший боярин воевода дворовый наместник Казанский и Астроханский Борис Федорович Годунов до нашего царского величества донес» (Там же, л. 278 об.) в качестве средства давления на организатора посольского размена с крымской стороны. 30 октября Ибрагим-паша был приведен к шерти в Москве (Там же, л. 279 об.) и в тот же день спешно выдворен из Москвы (Там же, л. 281). Вместе с ним был отпущен гонец Ахмед-паши - Аллабердей - с посланиями к нему от Годунова. Одновременно (т.е. 30 октября) Хворостинину и Бельскому была отправлена новая грамота (Там же, л. 295 об.-298 об.) с уведомлением о выезде именитого пленника, а также списки с грамот Годунова к его брату. Замечательно, что возможное недовольство отпуском Ибрагима-паши недоброжелателя «Сулешевых» Ямгурчея аталыка Хворостинину следовало «погасить» предоставлением ему новых даров (Там же, л. 298).
Шерть, принесенная Ибрагимом-пашой-мурзой «Сулешевым» (Там же, л 279-279 об.), была опубликована Ф.Лашковым (ИТУАК, №9, док. №29, с. 43). Этот документ, несомненно, отражает не только личные обязательства именитого пленника, но и всего клана Яшлавских-«Сулешевых»: «И брату моему, Ахмед-паше князю, и мне, будучи в Крыме, с братью своею и со всем родством государю царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Руси и его землям хотети добро во всем» (Там же). Кроме того, шерть содержит недвусмысленные обязательства Ибрагима-паши-мурзы содействовать успеху посольского съезда и последующему заключению русско-крымского «докончания»: «и брату своему Ахмед паше князю говорити, чтоб он Казы Гирея царя на всякое добро наводил, и самому с ним и всему нашему родству о том радети, чтобы Казы Гирей царь на том правду учинил и впередь на том стоял накрепко».
Окончательный «приговор» об отправлении в Крым посольства кн. М.А.Щербатова состоялся 30 октября (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20, л. 300).
Посольство Щербатова между тем пребывало в Новосили. Там же находились и Хвростинин с Бельским. Там же пребывала «царица» со своими людьми (56 человек) и немногие возвращающиеся в Крым приближенные Сеадет-Гирея и Мурад-Гирея. Там же находились отпускаемые крымские гонцы во главе с Аллабердеем-мурзой Яшлавским и Ямгурчей аталык. Между тем крымское посольство уже прибыло на реку Сосна, о чем 2 ноября в Москве были получены донесения от ли-венского воеводы Ивана Бутурлина (Там же, л. 443 об.). В тот же день Хворостинину и Бельскому отправляется третья грамота от имени государя с приказом немедленно («наспех») двигаться к Ливнам (Там же, л. 450 об.-453). Стремительное движение позволило русскому посольству и всем отпускаемым крымцам быть в Ливнах уже 4 ноября (Там же, л. 458; ед. хр. 21, л. 1 об.).
Подготовка к русско-крымскому посольскому съезду в Крыму
Как уже говорилось, последние донесения С.Безобразова были доставлены в Ливны в начале октября.
Отпуск Безобразова происходило в напряженной обстановке. Различные кланы крымской знати стремились включить в состав «разменного посольства» Ахмед-паши Яшлавского своих эмиссаров.
Безобразов выяснил, что наряду с Ахмед-пашой к шерти во время посольского съезда будут приведены представители (послы) калги Фетх-Гирея, его эмильдеш («молочный брат») Казы Бай-рам, Ак-мурза племянник, Арсланая «Дивеева», Сулейман-мурза, сын неоднократно бывавшего «на Москве» в качестве гонца бека Иссея Кипчакского, двоюродный брат бека Дербыша, вероятно, сын его брата бека Касима Исмаил-мурза «Куликов». Официальным вторым «разменным послом», «заместителем» Ахмед-паши «Сулешева» являлся Джан Молла-мурза, однако, помимо этого хан направляет вместе с Ахмед-пашой свое очередное доверенное лицо.
Выбором своего эмиссара Гази-Гирей II в очередной раз продемонстрировал свои незаурядные качества мастера дипломатической интриги: им стал хорошо известный в Москве сын виднейшего казанского и крымского вельможи 40-60-х гг. Ак-Мухаммеда - оглана Ислам-оглан - «казанский новокрещенец князь Федор», большую часть своей жизни (с раннего детства) проведший в
Москве. Он вместе с братом прибыл туда в свите малолетнего Утямыш-Гирея3. Судьба его отца сложилась драматично: в бурных 50-х гг. он знавал падения и взлеты. Ак-Мухаммед-оглан (в русской посольской документации Ахмед-улан) прибыл в Казань из Крыма вместе с ханом Сафа-Гиреем. В этот период он постоянно упоминаля в различных источниках, частично введенных в оборот И.В.Зайцевым (Зайцев, 2013, с. 146-147). Ак-Мухаммед-оглан вернулся в Крым в конце 1551 г. и занял видное место среди «ближних царевых людей» хана Девлет-Гирея I. Влияние Ак-Мухаммеда-оглана в Крыму сохранялось и в конце 60-х - начале 70-х гг. Русская посольская документация по связям с Крымом многократно упоминала Ак-Мухаммеда-оглана (Ахмед-улана) как «казанца» (РГАДА, ф. 123, оп.1, ед хр. 14, л. 16). Ак-Мухаммед-оглан неоднократно просил хана Девлет-Гирея I содействовать отпуску из Москвы своих сыновей. Эти «просьбы» неоднократно оглашались крымскими гонцами в Москве. Так, на аудиенции у царевича Ивана Ивановича 5 июля 1565 г. гонец Акинчей исправлял «челобитье» «отпустить Ак-Магметовых детей» (Там же, ед.хр. 11 л. 348 об.). В доставленном в марте 1566 г. послании бека Сулеша Яшлавского Ивану Грозному московский «амиат» четко увязывал освобождение сыновей Ак-Мухаммеда-оглана с установлением «дружбы и любви» между Русским государством и Крымом. При этом Сулеш подчеркивал, что Ак-Мухаммед является аталыком второго сына хана Адыл-Гирея, а его удерживаемые в Москве сыновья - эмильдешами (молочными братьями «царевича») (Там же, ед. хр. 12, л. 113). В начале 70-х гг. в живых оставался один сын - «князь Федор».
В конечном итоге, «князь Федор» был отправлен в Крым в феврале 1572 г. с отпущенным гонцом Джан-Мухаммедом (Ян-Магметем), последним ханским гонцом, побывавшим в Русском государстве накануне крымского вторжения 1572 г. Отпуску «князя Федора» предшествовала переписка его отца с Иваном Грозным (Зайцев, 2013, с. 150-153). До 1593 г. «князь Федор» в русской посольской документации не упоминается.
Назначением Ислам-оглана хан решал несколько проблем. С одной стороны, «князь Федор», свободно владеющий русским языком, прекрасно знал московские реалии и лично был знаком со многими лицами (в том числе с проводившим размен с русской стороны Б.Бельским). С другой стороны, он «уравновешивал» неизбежные конфликты в крымском посольстве и среди сопровождающих его представителей различных крымских кланов. Однако главной его задачей являлось, судя по всему, добиться возвращения в Крым «царевичевых людей». Гази-Гирей II не без основания полагал, что Ямгурчей аталык не будет особенно усердствовать в решении этой проблемы: со многими представителями лиц из окружения Сеадет-Гирея, Мурад-Гирея и «царицы» Ертуган его связывали «особые отношения», сложившиеся за годы, проведенные на территории Русского государства.
И до, и после отправления из Крыма посольства Ишмаметя Ширинского шла глухая борьба всех крымских кланов за контроль над проведением посольского съезда. Официальным посланником с извещением об отправлении крымского посольства и отпуске С.Безобразова ханом был назначен бек Баубек Киятский, зять Дербыша Кулюкова, явно по его протекции. Это взбесило Ахмед-пашу «Сулешева», который опасался, что наряду с официальным ханским посланием Баубек может доставить личные послания Дербыша Кулюкова на имя государя Федора Ивановича и к Б.Ф.Годунову, которые могут содержать обвинения его в нелояльности по отношению к «доброму делу». Ахмед-паша Яшлавский по пути к Ливнам слал в Москву гонцов с требованием не допустить прибытия туда до отпуска Ямгурчея-аталыка и Аллабердея посланника бека Баубека Кият-ского. Один из этих гонцов Аллабердей почти догнал Баубека, но был задержан в Ливнах. Тем не менее, материалы его «расспросов» были доставлены в Москву. Б.Ф.Годунов счел необходимым согласиться на эту просьбу, и Баубек, следовавший в Москву, был задержан в Калуге, куда он прибыл 24 октября (ИТУАК, №14, с. 92). Затем посланник буквально за день до прибытия в Калугу отпускаемых Ямгурчея аталыка и Аллабердея-мурзы Яшлавского был отправлен в Боровск, где он и находился до момента прибытия в ноябре в Москву посольства «князя Ишмаметя Ширинского».
Сам же эмиссар Ахмед-паши Аллабердей, как мы видели, в конечном итоге прибыл в конце октября в Москву и доставил послания Ахмед-паши Б.Ф.Годунову.
Тем не менее, Ахмед-паша, не зная о благополучном исходе миссии своего эмиссара, продолжал проявлять исключительную нервозность. 27 октября в Москве было получено очередное доне-
3 В многочисленных обращениях хана Девлет-Гирея I, его старших сыновей и московского «амиата» бека Сулеша Яшлавского в 60-х гг. к Ивану Грозному с «просьбами» освободить сыновей Ак-Муххамеда-оглана речь определенно идет о двух сыновьях [РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед хр. 12, л. 113 об.].
сение ливенского воеводы И.М.Бутурлина о том, что ему через толмача посланника С.Безобразова доставлены две «грамоты татарским» письмом» от Ахмед-паши к Б.Ф.Годунову (Там же, с. 94). Разбираться с ними у Бориса Федоровича уже не было времени. Было ясно, что на посольском съезде произойдет столкновение интересов различных крымских кланов. Это одновременно и облегчало, и усложняло действия русской дипломатии. Все зависело от того, насколько Хворостинин и Бельский сумеют использовать противоречия среди представленной на посольском съезде самих представителей крымской знати.
Ход посольского съезда под Ливнами
Русское посольство к реке Сосна опоздало примерно на неделю и прибыло туда 4 ноября (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 20, л. 458-458 об.)4. В связи с этим крымская сторона уже при первых контактах с эмиссарами, посланными за реку Сосна ливенским воеводой И. М.Бутурлиным, выразила резкое недовольство. При этом была получена информация С.Безобразова о трудном положении Ахмед-паши Сулешева, поставившего на организацию размена весь свой престиж и опасавшегося его срыва.
Хворостинин и Бельский незамедлительно начали переговоры, первоначально послав 4 ноября в крымский лагерь своих эмиссаров - стрелецкого голову Леонтия Лодыженского и переводчика Вельямина Степанова (Там же, ед.хр. 20, л. 458 об.; ед.хр. 21, л.2).
Хворостинин и Бельский предлагали Ахмед-паше с теми лицами из его свиты, «которым можно верити», прибыть на переговоры о «большом деле» на другой берег Сосны (Там же, ед.хр. 21, л. 5-5 об.). При этом Ахмеда-пашу информировали о скором прибытии к Сосне его отпущенного брата Ибрагим-паши (Там же, л.6.).
Русские эмиссары столкнулись с явным нежеланием Ахмед-паши переезжать на другой берег, причем не сколько из соображений безопасности, столько - престижа. При этом Ахмед-паша ссылался на факт приезда «на крымскую сторону» к его брату Мураду, сопровождавшего посольство князя М.Ф.Барятинского Андрея Нагого при размене на Сейме в 1582 г. (Там же, л. 6 об.). Ахмед-паша, в свою очередь, предлагал Хворостинину и Бельскому прибыть на «крымский» берег Сосны причем с «немногими людьми» (Там же, л. 8 об.). Русские эмиссары ответили категорическим отказом (Там же, л. 9).
Для ведения переговоров Ахмед-паша 6 ноября прислал в русский лагерь своего «заместителя» Джан Моллу-мурзу. Последний вновь повторил ссылки на предшествующие размены, передав мнение Ахмед-паши, что он «своего брата Мурада-князя не хуже» (Там же, л. 11 об.). Хворостинин и Бельский жестко ответили, что ссылки на прежние обычаи не могут в данном случае иметь место, так как теперь речь идет не просто о размене, а о переговорах «о большом деле». Переговоры зашли в тупик. В тот же день Джан Молла-мурза вторично посетил русский стан, вновь повторив крымские требования (Там же, л. 16). Его сопровождал русский толмач, с которым была доставлена грамота от находящегося в крымском лагере Семена Безобразова. Последний сообщал, что крымцы находятся у реки уже 17 дней, обстановка в их стане весьма напряженная, так как часть мурз требует срыва размена и ухода в Крым. Безобразов сообщил, что только что имел обо всем этом тяжелый разговор с Ахмед-пашой (Там же, л. 18 об.).
7 ноября с утра послы планировали вновь послать за реку к крымцам стрелецкого сотника Ло-дыжинского. Тут весьма кстати прибыло известие об отпуске Ибрагима-паши (Там же, л. 19 об.). Послам была доставлена грамота от государя. Ибрагим-пашу предписывалось держать в Ливнах в «остроге», но немедленно известить об этом крымскую сторону (Там же, л.20). Хворостинин и Бельский отправили в крымский лагерь отпущенного из Москвы вместе с Ибрагимом-пашой «человека» «Сулешевых» - Аллабердея, ездившего с «челобитьем» об освобождении Ибрагим-паши с грамотами к Ахмед-паше от Б.Ф.Годунова (Там же, л. 20 об.). Прибытие Аллабердея с известием об отпуске Ибрагима-паши к крымцам имело неожиданный эффект; поступили сведения, что крымцы «идут полком» к Сосне. Затем в русский лагерь вновь прибыл Джан Мола-мурза, сопровождаемый С.Безобразовым (Там же, ед. хр. 20, л. 470 об.: ед. хр. 21, л. 21 об.). Джан Молла-мурза потребовал от послов немедленно ехать к реке и сообщить Ахмед-паше, когда к нему будет доставлен брат. Джан Молла-мурза также предложил послам ехать за реку для переговоров. Перего-
4 О ходе посольского съезда в русской посольской документации сохранились предварительные донесения послов: статейный список (Там же, ед. хр. 20, л. 458-466) и грамоты на имя государя (Там же, л. 467469, 486 об-489). По возвращении был представлен итоговой статейный список (Там же, ед. хр. 21, л. 1-184).
воры не принесли успеха. Аргументы русской стороны, что река Сосна «не рубеж по обе стороны реки сосны земля государева», не возымели действия (Там же, ед. хр. 20, л. 472; ед. хр. 21, л. 24). Оставшийся в русском лагере С.Безобразов подтвердил Хворостинину и Бельскому принципиальный для Ахмеда-паши характер ситуации: даже если «реку Сосну запрудити золотом и отца его Сулеша князя из земли живым на берегу поставити и царицу Ер Туган и брата его Ибрагим-пашу» все равно он не намерен ехать «на ту сторону» (Там же, ед. хр. 20, л. 473). Те же аргументы Ахмед-паша повторил вновь отправленным к нему русским эмиссарам Л.Лодыжинскому и В.Степанову в своем лагере (Там же, ед. хр. 20, л. 476 об.; ед. хр. 21, л. 25 об.-27). В довершении всего, при получении грамот от государя и «государева шурина» глава рода «Сулешевых» не снял шапку, что он, впрочем, объяснил «мусульманским обычаем». Вечером вновь в русский лагерь прибыл Джан Молла-мурза с тем, чтобы вновь звать Хворостинина и Бельского «за реку» (Там же, ед. хр. 21, л. 27-27 об.). Ситуация стала приобретать тупиковый характер. Тогда в лагерь из Ливен были вызваны Ямгурчей аталык и Аллабердей-мурза, которых послы проинформировали о сложившийся ситуации (Там же, л. 29-29 об.). Попытки прибегнуть к помощи Ямгурчея-аталыка не принесли успеха: он посоветовал отправить к крымцам Аллабердея-мурзу. Последний также отказался (Там же, л. 30 об.). Встреча послов с двумя отпускаемыми из Москвы крымскими гонцами утром 8 ноября вообще выявила тяжелый конфликт между ними, вылившийся в ожесточенную перебранку (Там же, л. 31-33). После того, как крымцы были отправлены обратно в Ливны, послы устроили совещание с Безобразовым. Последний исхитрялся все это время получать информацию о ситуации в крымском лагере. Он сообщил, что по сведениям, доставленным ему «человеком» Ислам-оглана («князя Федора»), Ямгурчей аталык якобы отправил к Ахмед-паше послание, в котором советовал не соглашаться на русские предложения.
В этой ситуации русская сторона сделала ряд встречных шагов. «За реку» в очередной раз был отправлен Лодыжинский (Там же, л. 34). В принципе, Хворостинин и Бельский согласились поставить шатер для переговоров «на их стороне». Однако и здесь глава рода Сулешевых проявил неуступчивость: он не желал приезжать к дожидавшимся его русским представителям. Речь могла идти только об одновременном «съезде». Мало того, глава рода «Сулешевых» потребовал отвести русские воинские контингенты от реки.
Было решено запросить Москву, куда были отправлены развернутые донесения Хворостини-нина и Бельского (Там же, ед. хр. 20, л. 458-466). Первоначальная реакция Москвы была негативной: «о том вы бы Ахмед-паше сказали что на Сосне о таких великих делах говорити не пригоже». Б.Ф. Годунов отдал предпочтение в принципе давно рассматриваемому варианту встречи на мосту через Сосну.
Однако, еще до получения инструкции, вечером 8 ноября после напряженных переговоров, была достигнута договоренность о встрече на мосту. Вначале на совещании всех послов, включая прибывших из Ливен князя М.А.Щербатова и дьяка Блохина, было принято решение предложить крымцам встретиться на плотах посреди реки. Затем было предложено провести переговоры на мосту, с этим предложением в крымский лагерь второй раз за день были отправлены Лодыжинской и Степанов (Там же, ед. хр. 21, л. 37)5.
Ахмед-паша в конфиденциальном порядке был извещен о количестве предназначенного ему «жалования». Наконец, вечером вернувшиеся Лодыжинский и Степанов сообщили о согласии Ахмед-паши встретиться на мосту.
Посольский съезд состоялся 9 ноября «на мосту» и ознаменовался предварительными переговорами в традиционной форме произнесения обеими сторонами «речей», принесением шерти, а также переговорами уже «в шатрах» (Там же, ед. хр. 21, л. 38 об.).
При этом крымская сторона проявила исключительную неуступчивость при определении количества вооруженного «эскорта», сопровождающего Ахмед-пашу «Сулешева» и Хворостинина и Бельского к месту встречи. Почти полдня заняли препирательства русских дипломатов с эмиссаром Ахмед-паши Джан Моллой-мурзой, который требовал, чтобы русские представители съехались с «немногими людьми». В конечном итоге количество «эскорта» было определено в 18 человек.
В результате переговоры происходили на мосту через Сосну. Там же крымцы принесли шерть. Только после этого Ахмед-паша проследовал на русскую сторону, где в шатрах ему был представ-
5 Вопрос о том, стоял ли этот мост до прибытия посольств или он был поставлен в эти дни в русской посольской документации, не прояснен.
лен его брат Ибрагим-паша. Там же состоялся пир с обменом приветственными «речами» и было вручено государево «жалование».
На переговоры Ахмед-паша Сулешев прибыл во главе значительной свиты крымских мурз, включавших в себя представителей наиболее известных крымских фамилий, в том числе «Куликовых» и «Дивеевых». Присутствовали эмиссар калги Фетх-Гирея, его эмильдеш Казы Байрам и Ис-лам-оглан, единственный из присутствующих свободно понимавший русскую речь. Однако переговоры Ахмед-паша, сам хоть и плохо владеющий русским языком, вел фактически единолично. Они были весьма продолжительными и носили напряженный характер. После обмена «речами» и констатации цели посольского съезда - достижения «великого дела»: заключения русско-крымского договора о «вечном мире» - обсуждались три главных вопроса, на решении которых настаивала крымская сторона: материального (количество «великих поминок», присылка «запросных денег» и выдача непосредственно теперь «государева жалования»), о возврате в Крым задерживаемых в Москве представителей крымской знати и о ситуации в связи с нападениями донских казаков на Азов. Последняя тема возникла в конце переговоров, уже после принесения шерти.
Русская сторона во время этих переговоров проявила себя более успешно. Хворостинину и Бельскому удалось дезавуировать основное требование крымцев - ежегодную присылку 10 тысяч рублей хану при каждом новом посольском размене после заключения «докончания». Согласие дано было в очень неопределенной форме. Впоследствии Ахмед-паша «Сулешев» неоднократно возвращался в Крыму к обстоятельствам переговоров и принесения им «шерти» на «съезде» упрекая русских послов в обмане.
Церемония принесения шерти крымцами состоялась также на мосту через Сосну (Там же, л. 56 об.)6.
Шерть («Шертаная запись»), принесенная 9 ноября Ахмедом-пашой и эмиссарами крымских кланов, содержащаяся в составе двадцать первой крымской посольской книги, как известно, опубликована Ф.Лашковым (ИТУАК, №9, №30, с.44-45)
Порядок приведения к шерти после Ахмед-паши крымских эмиссаров был следующим: Казы Байрам, эмильдеш калги Фетх-Гирея, Исмаил-мурза Кулюков, Ак-мурза, «Арасланая Дивеева племянник», Якши-улан, Ислам-улан, «Акмагмет уланов сын» (Исмаил оглан), Сулейман-мурза, «Ис-сееев княжий сын», Зиан-паша мурза «Амашуков», Джан-Молла (Янмолла-мурза) (Там же, с. 44). Таким образом, эмиссар калги шертовал вторым, представитель клана Кулюковых - третьим, клана Мансуров - четвертым, личный эмиссар хана - «казанкий новокрещенец» Ислам-оглан - пятым. Шерть была принесена «за государя своего Казы Гирея царя и калгу Фети Гирея царевича и за все царевичи и за весь Крым и за Арасланаев улус Дивеева». Упоминание в шерти Дивеева улуса фактически как особого государственного образования под властью Гиреев имело особое значение, на что неоднократно обращалось внимание в отечественной историографии (Трепавлов, 2001, с. 363).
Принесенная крымцами шерть содержала обязательство крымской стороны об отказе от нападений на Русское государство. При этом, отказ от нападений распространялся и на мурз Арсланае-ва улуса: «и на государеву землю войною самому царю не ходити, и царевичей, и князей и мурз с Крымскими людми, и нагайских мурз Арасланай мурзы Дивеева с братьею, и с детьми и с племянниками с Нагайскими людьми никого не посылати» (ИТУАК, №9, с. 44).
Важным было обязательство крымской стороны обеспечивать безопасное следование посольства князя М.А.Щербатова в Крым.
Шерть фактически фиксировала порядок заключения русско-крымского договора, однако, в форме личных обязательств Ахмед-паши, который должен был по возвращении в Крым «говори-ти» хану, чтобы он «велел шертную грамоту написати с того списка. каков с послы прислан, и печать свою золотую к той грамоте приложил и на той бы шертной грамоте Казы-Гирей царь в головах и калга Ф1;ти Гирей царквич и все царевичи и князи и мурзы правду дали, и тое бы грамоту Ка-зы Гирей царь с своею золотою печатью дал государевым послам, и их к государю отпустил не задержав, и своих послов к государю послал с ними вместе» (Там же, с. 45).
Детальная роспись заключения «докончания» с упоминанием «золотого нишана» была традиционной для русской посольской документации XVI столетия, но изначально трудновыполнимой, в чем собственно и заключался смысл обязательств перед Москвой главы клана Яшлавских.
Ахмед-паша действительно брал на себя не только личные обязательства. но и всего клана Яшлавских: «так же и мне Ахмед паше князю и братье моей и всему моему родству, будучи в
6 Подробностей этой важнейшей церемонии в статейном списке отсутствуют.
Крыму, великому государю царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Руссии и его землям хотети добра во всем, и государя своего Казы Гирея царя калгу и царевичей, и князей, и мурз крымских на всякое добро наводити, чтобы Казы Гирей царь был с государем царем и великим князем Федором Ивановичем всеа Руссии в братстве и в дружбе в крепкой, и в любви на веки неподвижно, а лиха мне, и братье моей, и всему родству моему государю царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Руссии и его землям, будучи в Крыму никакого не чинить, ни думати ни мыслити никоторого хитростью по сей шертной записи, как в ней писано» (Там же).
Противоречия в шерти 9 ноября между личными обязательствами клана Яшлавских-«Сулешевых» и интересами других крымских кланов, не говоря уже о интересах хана Гази-Гирея и калги были очевидны. Несомненно, что крымская сторона, прежде всего, рассматривала шерть в плане личных обязательств Ахмед-паши, что через несколько месяцев вылилось в тяжелую ситуацию на переговорах М.А. Щербатова в Крыму.
После принесения шерти послы собирались пригласить крымцев в шатры, но внезапно Ахмед-паша вновь начал говорить. В «речах» Ахмед-паши зазвучали новые нотки: он огласил претензии Порты относительно «тесноты» Азову со стороны казаков и напомнил, что хан неоднократно просил их «убрать» с Дона (РГАДА, ф. 123, оп. 1, ед. хр. 21, л. 57 об.-58). Кроме того, «черкасы» чинят «обиды и тесноты» османским владениям «с Днепра». Наконец, был поднят вопрос о «городах на Тереке». Последовала жесткая отповедь послов, которые в обширной «речи» изложили традиционную позицию русской стороны (Там же, л. 58-61).
- «тесноту» Азову казаки с Дону чинят «без государева ведома»;
- нападения на османские владения «с Днепра» чинят «запорожские черкасы с литовскими казаками», на которых московский государь вообще не имеет влияния;
- все претензии «турского салтана» уже выслушены посланником Г.Нащокиным и переданы государю;
- вопрос о «городах на Тереке» вообще не подлежит обсуждению, так как они поставлены «по челобитию» кабардинских князей, которые служили еще «отцу государя нашего» и «государю нашему служат»;
- вопрос о «дороге турским людям «в Шемаху» является предметом обсуждения между «государем нашем и турским салтаном»;
- «турского салтана людям» по итогам «ссылок» между Москвой и Стамбулом «помехи и тесноты чинится не будет».
Тогда Ахмед-паша начал пространно вещать о многочисленных чавушах, прибывающих «к царю от турского салтана» с требованием снести «города на Тереке», и заявил, что «турского салтана государю вашему раздражать не подобает» (Там же, л. 61-62).
Послы завершили дискуссию жестким заявлением, что у них «нет приказу» от государя говорить о таких делах (Там же, л. 62-62 об.). В ответ Ахмед-паша сделал неожиданное заявление, что и у него нет «приказу от царя говорить о таких делах» (Там же, л. 62 об.).
Вторая фаза переговоров прошла в шатрах при торжественном представлении Ахмед-паши брата Ибрагим-паши и непосредственно во время пира, устроенного всем приносившим шерть крымцам (Там же, л. 63-65 об.). Ахмед-паша изъявлял многочисленные благодарности московскому государю и получил в ответ достаточно жесткое пожелание от имени государя, чтобы он и дальше «служил» ему в Крыму. Крымская знать во время пира помалкивала. На следующий день решено было осуществить посольский размен.
Размен посольств 10 ноября проходил в несколько этапов, связанных с трудностью переправы через Сосну большого скопления людей и лошадей, и занял весь день.
В день размена возникли дополнительные трудности. Сначала Ахмед-паша «Сулешев» требовал увеличения «жалования», участвовавшим накануне в посольском съезде крымской знати. Затем начался конфликт с «князем Ишмаметем Ширинским», также требовавшим вручения ему «жалования» еще до перехода через реку Сосна. Последовали длительные препирательства, причем все это время оба посольства с обозом и «эскортом» стояли на обеих берегах. Переговоры, или точнее перебранка, Хворостинина и Бельского с Ахмед-пашой и «князем Ишмаметем Ширинским» продолжалась несколько часов (Там же, л. 66 об.-68 об.). В конечном итоге, решено было вновь «съехаться» после посольского размена.
Наконец, размен состоялся. Крымские и русские посольства перебрались через Сосну. Первыми двинулись крымцы, затем посольство князя М.А.Щербатова. За ним двинулись обозы с «поминками» и «жалованием», а потом уже отпускаемые крымцы. Отпущенные крымцы переправля-
лись в следующем порядке: сначала «царица» со свитой, потом Аллабердей-мурза с отпускаемыми гонцами от «крымской знати и «царевичей» и, наконец, Ямгурчей аталык. Последний имел время для окончательного выяснения отношений с князем Ф.И.Хворостининым о своем отказе выполнять обязательства содействия размену, принятого им в Москве. Ямгурчей аталык заявил, что, в случае его появления в крымском стане до размена, его просто напросто могли «зарезать» и что вообще «не ведает» доберется ли он живым до Крыма (Там же, л. 72 об.). На этой «оптимистичной ноте» эмиссар Гази-Гирея II завершил свою вторую миссию в Москву.
По прибытии «на русскую сторону» крымский посол «князь Ишмаметь Ширинский» был немедленно препровожден в шатер, где ему было вручено государево жалование.
В соответствии с данным им «наказом» Хворостинин и Бельский в максимально короткий срок отправили крымское посольство в Москву. Удалить крымцов с берегов Сосны в Ливны удалось только 12 ноября (Там же, л. 73 об). Сами послы остались.
Ахмед-паша «Сулешев» не спешил покидать берега реки Сосна. В тот же день, 12 ноября, он возобновил контакты с Хворостининым и Бельским, требуя увеличения количества государева «жалования», приносившим шерть эмиссарам крымских кланов (Там же, л. 74-74 об.). Ожесточенные препирательства шли весь день, через В.Степанова, многократно ездившего за реку. Ахмед-паша явно опасался, что его обвинят в чрезмерном получении «жалования». Особо он опасался эмильдеша Фетх-Гирея. Впрочем, боялся он и Исмаила-мурзы Кулюкова.
Затем разразился конфликт по поводу «двора» Ертуган и крымской эмиграции. 13 ноября из за Сосны пожаловал Ислам-оглан - «князь Федор» (Там же, л. 76 об.) с претензиями особого характера. Выяснилось, что многие ключевые фигуры из окружения Мурад-Гирея, такие как «Елмамет-аталык» и «князь» Янтимир, отказались возвращаться в Крым (Там же, л. 78 об.). Послы заняли жесткую позицию, напомнив, что заранее был обусловлен добровольный характер возвращения «царевичевых ближних людей» (Там же, л. 79 об.). Тогда «князь Федор» также выразил недовольство количеством «жалования». В тот же день за Сосну был послан Вельямин Степанов с обещанием присылки дополнительного «жалования» (Там же, л. 80 об.). Однако вскоре он вернулся, заявив, что Ахмед-паша требует в очередной раз «съехаться». Послы вновь оказались у реки и имели многочасовую бурную дискуссию с подъехавшим Ахмед-пашой относительно количества «жалования» (Там же, л. 81-83). В конечном итоге Ахмед-паша был «удовлетворен» обещаниями, что очередное «жалование» будет доставлено завтра, и только после этого, явившись в обоз посольства М.А.Щербатова, объявил, что завтра же они покинут берега Сосны. Тем не менее, в разговоре с князем М.А.Щербатовым Ахмед-паша обвинил русскую сторону в задержании посланного им в Москву с дороги гонца и обрушился с нападками на Хворостинина и Бельского (Там же, л. 189 об.-190).
В итоге, 14 ноября «на прощание» на другой берег реки Сосны было отправлено дополнительное «жалование», всем приносившим шерть мурзам (Там же, л. 83 об.).
После этого Хворостинин и Бельский, наконец, отправились в Ливны. Эпопея посольского съезда завершилась.
В целом русская сторона действовала достаточно оперативно, хотя при подготовке к размену была отмечена некоторая нерасторопность.
Следует отметить высокий уровень квалификации русских дипломатов и оперативную реакцию Москвы. Непосредственно в период размена в Москву были отправлены четыре донесения от Хворостининина и Бельского - статейный список (Там же, ед. хр. 20, л. 458-467 об.) и три грамоты (Там же, л. 469 об-481 об., 487-489, 491-492 об.). В ответ было поручено ряд грамот от имени государя, причем очередные инструкции были доставлены в день размена. Последние инструкции Хворостинину и Бельскому были отправлены 15 ноября (Там же, л. 489 об.-490 об.), уже после завершения размена. Они касались уже ускорению движения крымского посольства к Москве. Интересно, что отправление последней грамоты было оформлено приговором Боярской думы, причем отмечено, что «государь царь и великий князь велел отписать к боярину князю Федору Ивановичу Хворостинину своею царскою рукою» - высшее выражение государевой милости (Там же, л. 489).
Факт несомненного признания заслуг ведущих участников посольского съезда с русской стороны Б.Ф.Годуновым выразился в их дальнейшей успешной карьере. Отметим, что для многих из них она развивалась именно «на крымском направлении» внешней политики Русского государства.
22 ноября в Москве были получены последние донесения Хворостинина и Бельского о том, что крымцы и посольство князя М.А.Щербатова покинули берега реки Сосна и направились в Крым 14 ноября, а они 15 ноября двинулись из Ливен к Москве вместе с крымским посольством (Там же, л. 494 об.-495).
По возвращению в Москву Хворостинин и Бельский представили развернутый статейный список (Там же, ед.хр. 21, л.1-84).
Практические последствия переговоров Хворостинина и Бельского с Ахмед-пашой на посольском съезде были весьма серьезными. Помимо того, что ознакомившись с донесениями Хворостинина и Бельского, Б.Ф.Годунов определил для себя тактику переговоров с посольством бека Ши-ринского, действия русских «разменных послов» существенно облегчили задачу посольству князя М.А.Щербатова. Хворостинину и Бельскому удалось дезавуировать требования крымской стороны в случае принесения Ахмед-пашой уже предварительной шерти посылать с каждыми новыми русскими посольствами по 10 тысяч рублей «запросных денег» и добиться согласия главы клана «Сулешевых» на существенное снижение количества отправляемых при размене «поминок» хану и представителям дома Гиреев, а также «жалования» «ближним царевым людям». Правда, это было достигнуто путем раздачи во время посольского съезда значительного количества «государева жалования» эмиссарам крымской знати, непосредственно участвующим в посольском съезде. Крымская сторона оценила действия русской дипломатии во время посольского съезда по достоинству: на переговорах с посольством князя М.А.Щербатова в Крыму крымские мурзы обвинили Ахмед-пашу в некомпетентности и превышении полномочий, а также в сговоре с «московским».
Итак, посольский съезд был успешно проведен. Русское посольство князя М.М.Щербатова в конце декабря 1593 г. благополучно прибыло в Крым, доставив в целости и сохранности огромные материальные ценности и именитую представительницу ханской семьи. Само по себе это было успехом. Однако ход посольского события по пути в Крым, связанные с попыткой Арсланая «Ди-веева» задержать в своем улусе «царицу» Ертуган, давали основание предполагать, что русским послам в Бахчисарае предстоят нелегкие переговоры. Действительно, путь к заключению в апреле 1594 года русско-крымского договора оказался исключительно тяжелым. Между тем, в ноябре 1593 г. при приеме в Москве крымского посольства выяснилось, что Гази-Гирей II не дал ему никаких полномочий для серьезных переговоров. Все должно было решиться в Крыму посольством Щербатова. Напряженная игра московской и крымской дипломатии продолжалась.
И все же решающий шаг двух сторон к установлению «доброго дела» был сделан именно в ходе посольского съезда под Ливнами. Ахмед-пашой, как ханским «разменным послом», представителями калги Фетх-Гирея и основных крымских кланов, прежде всего Арсланая «Дивеева», была принесена «предварительная» шерть, что позволило Гази-Гирею II преодолеть сопротивление части крымской политической элиты и довести дело до заключения русско-крымского «докончания».
Следующий посольский съезд состоялся только в 1601 г. под Царевым Борисовым, но уже в другой военно-политической обстановке. Его проводил также Ахмед-паша «Сулешев». Столь значительный перерыв между двумя съездами (при всех переговорах и русской и крымской сторонами 1593-1594 гг. предусматривалось, что съезды будут проходить при каждом посольском размене) объяснялся различными внутриполитическими и внешнеполитическими факторами, не позволившим обеим сторонам иметь возможности в их проведении. Прежде всего, следует отметить постоянное пребывание хана Гази-Гирея II на театре военных действий Порты против австрийских Габсбургов, затем очередной династический кризис в Крыму 1596-1597 гг. В Москве также последовали серьезнейшие события: кончина царя Федора Ивановича и длительный процесс избрания и утверждения на престол Бориса Федоровича Годунова. К тому же тенденция к силовому давлению на Москву, время от времени проявлявшаяся в Крыму, не позволяла начаться полноценным переговорам.
Интересно, что первоначально обе стороны высказывали заинтересованность относительно возможного повторения посольских съездов. В грамотах гонца Андрея Акинфова, которые он после прибытия в Крым передал хану от имени государя, было выражено пожелание узнать «кого послов своих к нашему царскому величеству на перемену Ишмаметя князя с товарищи пришлешь» (Там же, л. 382 об .-383). В марте 1595 г. Ахмед-паша «Сулешев» при переговорах с Андреем Ак-инфовым заявил, что ему надлежит «по государя твоего грамоте» вскоре «идти к Ливнам» «по прежнему договору для государя вашего послов и с послы своми а срок мне сказали быти к Ливнам после сего месяца марта в четвертом месяце в июле» (Там же, л. 455). Ахмед-паша также выразил пожелание: «Государь бы царь и великий князь Федор Иванович велел своих послов присылати на Ливны на тот же срок однолично безо всякого переводу и Имшмаметя князя наперед с его товары-щи отпустил» (Там же, лл. 456-456 об.). Русская сторона исполнила только отпуск посольства Ши-ринского.
Традиция проведения посольских съездов не получила развития в полной мере и после 1601 г. Это связано с периодами длительной политической нестабильности как в Русском государстве так и в Крыму в начале XVII столетия. После окончания «Смутного времени» в Русском государстве традиция русско-крымских посольских съездов возродилась в новых исторических условиях.
ЛИТЕРАТУРА
1. Беляков А.В., Виноградов А.В. Мурад-Гирей: служилый Чингисид в России или претендент на крымский престол? // Тюркологический сборник. 2011-2012. М., 2013.
2. Виноградов А.В. Русско-крымские отношения 1591-1593 годов: от конфронтации к поискам мирных решений // Средневековые тюрко-татарские государства. 2014. №6. С.18-50.
3. Зайцев И.В. Судьба аристократа. Ак-Мухаммед-оглан и сын его Федор // Золотоордынское обозрение. 2013. №2. С.146-156.
4. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XVI и XVII вв. хранящиеся в Московском главном Архиве Министерства Иностранных дел. Публ. Ф.Лашкова // ИТУАК. 1890. №9.
5. Полное собрание русских летописей. Т.13. М., 1965.
6. Разрядная книга, 1550-1636 / Сост. Л.Ф.Кузьмина; отв. ред. В.И.Буганов. М., 1975.
6. РГАДА. Ф. 89 (Сношения России с Турцией). Оп. 1. Ед.хр. 3.
7. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом»). Оп. 1. Ед. хр. 15.
8. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом»). Оп. 1. Ед. хр. 18.
9. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом»). Оп. 1. Ед. хр. 19.
10. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом»). Оп. 1. Ед. хр. 20.
11. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом»). Оп. 1. Ед. хр. 21.
12. Смирнов Н.А. Россия и Турция в XVI-XVII вв. Т.1. М., 1946.
13. Статейный список московского посланника в Крым Семена Безобразова в 1593 году. Публ. Ф.Лашкова // ИТУАК. 1892. №15. С. 70-94.
14. Шмидт С.О. К характеристике русско-крымских отношений второй четверти XVI в. // Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 366-375.
16. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001.
Список сокращений:
ИТУАК №9 - Известия Таврической ученой архивной комиссии. - 1890. - №9, Симферополь.
ИТУАК, №15 - Известия Таврической ученой архивной комиссии. - 1892. - №15.
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.
РК 1550-1636 - Разрядная книга, 1550-1636 / Сост. Л.Ф.Кузьмина; отв. ред. В.И.Буганов. Москва 1975.
А.В. Виноградов
1593 ЕЛНЬЩ КвЗЕНДЭ ЛИВНА ЯНЫНДА РУС-КЫРЫМ ИЛЧЕЛЭРЕ МЭ^ЛЕСЕ
Мэкалэ XVI гасырньщ сощы чирегендэге Рус-Кырым менэсэбэтлэренец кискен борылышы булган Ливна янындагы Рус-Кырым илчелэре мэжлесенэ багышлана. Анда Кырым ханлыгы hэм Рус дэYлэте арасында ярты елдан сон Бахчасарай килешуе белэн беркетелэчэк тынычлык турында сейлэшу буенча килешугэ ирешелэ.
Ачкыч сузлэр: Рус-Кырым менэсэбэтлэре, Кырым ханлыгы, илче приказы, Гэрэйлэр.
А-V. Vinogradov
THE RUSSIAN-CRIMEAN AMBASSADORIAL CONGRESS UNDER LIVNY IN THE AUTUMN OF 1593 YEAR
Article is devoted to a turning point in the Russian-Crimean relations of the last quarter of the XVI century - to the Russian-Crimean ambassadorial congress under Livny on whom the preliminary peace agreement between the Crimean khanate and the Russian state fixed in half a year by the Bakhchsarai contract of 1594 was reached.
Keywords: Russian-Crimean relations, Crimean khanate, ambassadorial order, Girei.
Сведения об авторе:
Виноградов Александр Вадимович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории Российской Академии наук (г.Москва); Е-mail: avinogradov1957@yandex.ru
Виноградов Александр Вадим улы - тарих фэннэре кандидаты, Россия Фэннэр академиясенен Россия тарихы институты елкэн фэнни хезмэткэре (МэскэY шэhэре).
Vinogradov Aleksandr Vadimovich - Cand. Sci. (History), the senior scientific employee of the Institute of Russian history of the Russian Academy of Sciences (Moscow).
УДК 94"15/16"
РЕЗИДЕНЦИЯ ШАМХАЛОВ ТАРКОВСКИХ: ИСТОРИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В СРАВНИТЕЛЬНОМ АСПЕКТЕ
© 2015 г. Ю.М. Идрисов
В данной статье рассматривается актуальный и дискуссионный в дагестанской историографии вопрос наличия у правителей крупнейшего на Северо-Восточном Кавказе феодального владения Шамхальства Тарковского одновременно двух резиденций. Данная проблема исследуется на широком историческом фоне.
Ключевые слова: Северо-Восточный Кавказ, Шамхальство Тарковских, резиденция, Казикумух, Тарки (Таргу).
Общеизвестен факт, что практически все правители помимо официальных столиц имели особые резиденции. Названия многих из этих резиденций «на слуху», достаточно вспомнить Эскуриал и Версаль. Однако в дагестанской историографии вопрос о резиденциях имеет особое звучание. До сих пор дискуссионным остаётся вопрос о том, какая из двух резиденций правителей крупнейшего в позднесредневековой истории Северо-Восточного Кавказа государства - шамхальства играла ключевую роль. Была ли это летняя резиденция - Казикумух или же это зимняя резиденция - Тарки? Не до конца также остаётся прояснённым вопрос о причине избрания шамхалами в качестве резиденций именно этих двух достаточно отдалённых друг от друга поселений. Данная проблема имеет обширную литературу. Мы не будем вдаваться во все доводы сторон и в целях решения данной проблемы окажем предпочтение к сравнительно-историческому методу. При всех своих особенностях Северо-Восточный Кавказ в ХУ-ХУ11 вв. был достаточно плотно вписан в систему историко-культурных и политических традиций мусульманского Востока. Правители Арабского халифата, Золотой Орды, Османской империи, Сефевидского Ирана и Ширвана являлись для них образцами для подражания или, говоря более образно, «законодателями политического стиля». Помимо этого, мы также обратимся к феодальным образованиям, имевшим место на СевероВосточном Кавказе до образования шамхальства, в частности, к истории Хазарского каганата.
Итак, известно, что горный Казикумух являлся резиденцией шамхалов в летнее время года, а приморский город Тарки (Таргу) - в зимний период. Подобная дихотомия резиденций представляла собой весьма распространённое явление в пограничной и тесно переплетающейся с СевероВосточным Кавказом Великой Степи.
Китайские хроники эпохи династии Тан содержат информацию, прямо свидетельствующую о наличии двух ставок у тюркских правителей, объясняя это заботой о скоте (Малявкин, 1989, с. 238). Вероятно, от каганов Западно-Тюркского каганата унаследовали обычай иметь две резиденции каганы Хазарии. Арабский географ Ал-Истахри отмечал, что хазарский каган жил в городе Итили только зимой, а на всё лето отправлялся в степь, выпасая лошадей, выращивая пшеницу, рис и просо. Каган Иосиф в своём знаменитом письме упоминает месяц Нисан (апрель) как дату выхода на летовку (Полюдье, 2009, с. 293).
Город Сарай-Берке был зимней резиденцией хана Узбека и считался столицей всей Золотой Орды. Летняя резиденция размещалась в Бештау (Там же, с. 299). В свою очередь, летней резиденцией крымских ханов было поместье Ашлама-Сарай, а зимней резиденцией была столица ханства -Бахчисарай.
Во всех приведённых выше случаях мы видим, что столицей считалась именно зимняя резиденция. Здесь правители проводили время с октября по апрель, то есть самое суровое время года. Вместе с тем, наличие двух и даже большего количества резиденций не обязательно сопрягалось с перегоном скота и обуславливалось полукочевым образом жизни. Так, составители сборника статей «Полюдье», в частности Ю.М. Кобищанов, вполне обоснованно предположили, что, передвигаясь по своим владениям, шамхал собирал дань (Там же, с. 266). Письменные источники подтверждают данный факт (Кушева, 1963, с. 52). Есть указание на сбор натуральных продуктов с подвластного населения феодалами, то есть полюдье, и в фольклоре. Так, в частности, в одной из старинных кумыкских песен упоминается об эрпелинском князе Тонае, который был убит во время
сбора податей с жителей селений своего владения (СМОМПК, с. 51-52). На мысль о подобном виде сбора повинностей наводит и, составленный не позднее 1570-х годов «Перечень податей шам-халу», который явно демонстрирует факт выплаты податей в безднежной, натуральной форме (Шихсаидов, 1977, с. 108-109). Подобные подати у кумыков известны под названием «ясак» (Ора-заев, 2003, с. 190). Ю.М. Кобищанов, пожалуй, первым сформулировал подобный взгляд на традиционные сезонные перемещения феодалов Дагестана из одного поселения в другое (Кобищанов, 1989, с. 42-43). Помимо шамалов, можно привести в пример правителей Кайтага - уцмиев, которые располагали резиденциями в горах (Кала-Корейш), в предгорье (Маджалис и Янгикент) и в приморье (Башлы).
В контексте отмирания традиции полюдья интерес представляет просьба шамхала Сурхая в самой середине XVII века, изложенная в письме к правителю Аварии Дугри-Нуцалу: «Когда к тебе придёт податель сего письма - мой мулазим Ахмад, приложи все старания к взятию моего хараджа с джамаата Чамалал. Не прояви небрежности в этом деле» (Айтберов, 1982). Итак, в середине XVII века для сбора хараджа шамхал прибегает к помощи союзника и к услугам особого чиновника, обозначаемого словом «мулазим». На наш взгляд, не случайно и выход Казикумуха из состава шамхальства произошёл именно после отказа от практики полюдья, то есть во второй половине XVII столетия. Несмотря на то, что слово «мулазим» имеет арабскую семантику, в исследуемый период оно являлось характерным преимущественно для Сефевидского государства, в котором обозначало дружинника. Нам думается, что Сурхай, проживший некоторый период при шахском дворе и имевший родню среди влиятельной кызылбашской знати, пытался в своём владении проводить реформы в «сефевидском духе». Одной из таких реформ и являлось перепоручение сбора ясака дружинникам.
Странствия по городам своего владения и отсутствие одной столицы было характерно и для Фландрии XV века, где у бургундских герцогов имелись резиденции в Генте, Брюгге и других городах (Полюдье, 2009, с. 105). Однако, в данном случае первопричиной подобных передвижений являлось, прежде всего, стремление герцогов не допустить ослабления собственного суверенитета в отдалённой и богатой провинции, имевшей к тому же многовековую историю борьбы с французскими и иными правителями. Столицей собственно Бургундии был город Дижон, находящейся в значительном отдалении от Фландрии.
В мировой истории известны примеры и других причин, вынуждавших правителей периодически менять свою резиденцию, в частности, под давлением народа. Так, например, в марте 1531 года саксонские сословия, озабоченные большими тратами двора курфюрста Иоганна, советуют ему жить с двором в резиденциях Веймар, Торгау и Кобург, поочерёдно сменяя их, не больше года или полгода, «дабы не исчерпать совершенно запасы зерна, не вырубить все окрестные леса, не истощить пруды и не отяготить чрезмерно людей, повинностями» (Таценко, 1990, с.121). Более того, Саксония, вплоть до конца XVI века даже не имела определённой столицы. Лишь усложнение и рост структур центрального управления привёли к появлению постоянного места пребывания правительства.
Среди ключевых моментов сторонников преимущества казикумухской резиденции - прекращение нахождения шамхалов в Кази-Кумухе после 1640 года, когда якобы восставшие казикумух-цы изгнали шамхалов. Однако из источников мы видим, что Казикумух входил в состав шамхаль-ства и в 1650-е и даже в 1680-е гг. (Шмелёв, 2000, с. 92-93). Вместе с тем шамхалы действительно перестали на лето переезжать в Кази-Кумух. Например, Эвлия Челеби и Адам Олеарий, оставившие подробнейшие сведения о шамхалах и шамхальстве, не сообщают о подобных переездах. Особенно следует подчеркнуть то обстоятельство, что Адам Олеарий посещал Тарки в 1636 г., то есть еще до пресловутого «изгнания».
Подобно уцмиям Кайтага, герцогам Бургундии и курфюрстам Саксонии шамхалы уже в XVI -XVII века имели в своём распоряжении не две, а несколько резиденций. В их числе Буйнак (ныне с. Уллубийаул Карабудахкентского района РД), Кафыр-Кумух и Казанище (ныне селения в Буйнакском районе РД).
Один из основоположников современной дагестанской исторической науки Р.М. Магомедов писал: «То что Кафыр-Кумух долгое время являлся летней резиденцией шамхалов - не вызывает никаких сомнений, напротив, имеются все основания для утверждения, что первоначальна резиденция шамхалов была именно это селение» (Магомедов, 1957, с. 146).
Кроме того, такой достаточно информированный в истории Северного Кавказа турецкий автор XVII века Эвлия Челеби, ссылаясь на автора сочинения «Фетава и-татарханийе» Татархана,
сына делийского султана Гиясаддина Туглука, жившего в первой половине XIV в. пишет, что в древности столицей дагестанских падишахов (шамхалов) был Джулат (Отрывки, л. 85). Он же употребил в отношении значительного в его время города Эндирей эпитет «стольный город падишаха Дагестана» (Челеби, 1979, с.114-115).
С позиции критики сторонников первичного значения Казикумуха большой интерес также представляет факт нахождения в Казикумухе кладбища Симирдал, название которого, по мнению этнографа А.Г. Булатовой, восходит к названию столицы Хазарского каганата - города Семендер, локализуемого большинством историков на месте Тарки и Махачкалы. Ещё важнее тот факт, что и самих шамхалов и их наследников местных ханов казикумухцы также именовали словом «симир-дал», то есть «семендеровцы» (Булатова, 1999, с. 58). Город же Семендер, по мнению подавляющего большинства исследователей, находился на территории посёлка Тарки и современной Махачкалы (Гасанов, 2015, с. 135), то есть на месте зимней резиденции шамхалов. Такое совпадение невозможно считать случайным. В довершение ко всему жители Казикумуха употребляли в отношении Тарки название Азайни, восходящее к арабскому слову «азами/азим» (отсюда кстати и слово «азимут»), означающему «великий» (Алиев, 2001, с. 45), в данном контексте: «главный/центральный, служащий ориентиром».
Подводя итог, изложенному выше отметим: традиция шамхалов обитать попеременно в двух и более резиденциях не является исключительным явлением и имеет прецеденты в мировой истории, самые близкие в географическом отношении в прошлом Хазарии и Золотой Орды. При этом столичный статус в двух этих государственных образованиях было закреплено за зимними резиденциями.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айтберов Т.М. Дагестанские документы ХУ-ХУ11 вв. // Письменные памятники Востока. 1975. М. Наука, 1982. Цитируется по: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XV/Dag_dok1/ text2.htm
2. Алиев К.М. К историко-лингвистической интерпретации одного из названий Тарков в горских языках // КНКО: Вести. Махачкала, 2001. № 2-3 (6-7).
3. Булатова А.Г. Лакцы: историко-этнографическое исследование XIX - начало XX в. Махачкала, 1999.
1. Гасанов М.Р. Семендер - раннесредневековый город Северо-Восточного Кавказа // Вопросы истории. М., 2015. № 9.
2. Кобищанов Ю.М. Полюдье в истории Дагестана//Государство и государственные учреждения в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1989.
3. Кушева Е.И. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М.: Наука, 1963.
4. Магомедов Р.М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVШ - начале XIX вв. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1957.
5. Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1989.
6. Оразаев Г. М.-Р. Дагестанские исторические сочинения. Махачкала: Эпоха, 2003.
7. Отрывки из «Путешествия Эвлия Челеби» (перевод Ф. Мухамедовой) // Рукописный фонд ИИАЭ ДНЦ РАН Ф. 1. Оп. 1. Д. 37. Л. 85.
8. Полюдье / Под общей редакцией Ю.М. Кобищанова. М.: Российская политическая энциклопедия,
2009.
9. СМОМПК. Т. 17. Тифлис, 1893. С. 51-52.
10. Таценко Т.Н. Укрепление территориальной власти и развитие централизованного государственного управления в курфюршестве Саксонском во второй половине XV - первой половине XVI в.// Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе XI-XУII вв. М., 1990.
11. Челеби Эвлия. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). Вып. 2. М., 1979.
12.Шихсаидов А.Р. Дагестанская историческая хроника Тарих Дагестан» Мухаммада-Рафи к вопросу об изучении// Письменные памятники Востока, 1972. М., 1977.
13. Шмелёв А.С. К вопросу о выходе Казикумуха из состава шамхальства // Болгария, Турция, Дагестан. Вып. V. Махачкала, 2000.
Й.М. Идрисов
ШАМХАЛ ТАРКОВСКИЙЛАРНЬЩ РЕЗИДЕНЦИЯСЕ: ТАРИХИ ТРАДИЦИЯ ЧАГЫШТЫРМА АСПЕКТТА
Бу мэкалэдэ Дагестан историографиясе ечен мвhим Иэм бэхэсле булган Теньяк-Кенчыгыш Кавказдагы ин эре Шамхал феодал билэмэлэренэ ия Тарковскийларнын бер Yк вакытта ике резиденциясе булу мэсьэлэсе тикшерелэ. Бу проблем кин тарихи планда ейрэнелэ.
Ачкыч сузлэр: Теньяк-Кенчыгыш Кавказ, Тарковскийлар шамхаллыгы, резиденция, Казикумух, Тарки (Таргу).
Y.M. Idrisov
RESIDENCES SHAMKHALS OF TARKI: A HISTORICAL TRADITION IN COMPARATIVE PERSPECTIVE
This article discusses the current discussion, and in dagestan historiography issue of whether the lords of the largest in the North- East Caucasus fief shamkhals two residences at the same time. This problem is studied on a broad historical background
Keywords: Northeast Caucasus, Shamkhalstvo Tarkovsky, residence, Kazikumukh, Tarki (Targu).
Сведения об авторе:
Идрисов Юсуп Магомедович - кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Дагестанского государственного института народного хозяйства (г.Махачкала); Е-mail: markes06@mail.ru
Идрисов Йосып Мехэммэт улы - тарих фэннэре кандидаты, Дагестан дэYлэт халык хуж;алыгы инсти-тутынын Гуманитар дисциплиналар кафедрасы доценты (Махачкала шэhэре).
Idrisov Yusup Magomedovich - the candidate of historical sciences, the associate professor of humanitarian disciplines of the Dagestan state institute of a national economy (Makhachkala).
