CC BY
21
УДК 94(571.51)"18/19: 338,45
ДИНАМИКА РАЗВИТИЯ ОБРАБАТЫВАЮЩИХ ПРОМЫСЛОВ ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ ХХ вв.
© М.А. Гилько1
Красноярский государственный аграрный университет, 660049, Россия, г. Красноярск, пр. Мира, 90.
На основе анализа статистических данных рассматриваются тенденции развития обрабатывающих промыслов Енисейской губернии в конце XIX - начале ХХ веков. Промыслы разделены на 5 групп. Автор анализирует процессы специализации и концентрации промыслов, рассматривает специфику развития промыслов в Минусинском и Красноярском уездах. Делаются выводы о росте численности промысловиков и сокращении ремесленных хозяйств, об ограниченности возможностей для развития промыслов. Табл. 1. Библиогр. 8 назв.
Ключевые слова: Енисейская губерния; кустарные промыслы; крестьяне; процесс специализации; процесс концентрации.
DEVELOPMENT DYNAMICS OF YENISEISKAYA PROVINCE PROCESSING HANDICRAFTS IN LATE XIX - EARLY XX CENTURIES M.A. Gilko
Krasnoyarsk State Agrarian University, 90 Mir pr., Krasnoyarsk, 660049, Russia.
Based on the statistical data analysis the article examines the development tendencies of processing handicrafts in the Yeniseiskaya province in the late XIX - early XX centuries. Having divided the trades into 5 groups the author analyzes their specialization and concentration processes, examines their development features in the Minusinsk and Krasnoyarsk districts. In conclusion it is indicated that the number of craftsmen increased while the amount of handicraft enterprises decreased. It limited the possibilities for handicraft progress. 1 table. 8 sources.
Key words: Yeniseiskaya province; handicraft industry; peasants; specialization (process); concentration (process).
Изучение кустарного производства сибирских крестьян редко становилось предметом исследования. Ученые обращались к анализу тех или иных черт промысловой деятельности местных обитателей лишь по ходу изучения более глобальных вопросов экономики Сибири, поэтому специфика этой отрасли оказывалась на периферии научного внимания.
Это исследование является попыткой заполнить пробелы в изучении сибирских промыслов. Во-первых, в нем исследуется состояние этой отрасли в Восточной Сибири на примере Енисейской губернии. Во-вторых, анализируются состояние и динамика развития обрабатывающих ремесел. В тексте термины «кустарный», «ремесленный», «промысловый» и производные от них будут использоваться как синонимы.
В качестве основных источников по теме нами были использованы «Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Енисейская губерния» и работа А.Г. Шлихтера «Кустарные промыслы в Енисейской губернии». Сравнительный анализ данных этих источников порой затруднен из-за того, что статистики работали по разным методикам. Так, в начале 1890-х гг. авторы «Материалов по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Енисейская губерния» (далее - «Материалы...»)
вели подсчет ремесленных занятий по промысловым карточкам. Один и тот же промысловик мог взять несколько таких карточек. Соответственно, итоговое число промысловиков, приводимое исследователями, скорее всего, завышено. Шлихтер в своем анализе кустарной промышленности отталкивался от подворных опросных карточек, в которых указывалось лишь то, какими ремеслами занимаются члены того или иного хозяйства, но не отмечалось, сколько именно человек ведут в нем промысловую деятельность. Поэтому Шлихтер записывал в число кустарей всех членов хозяйств, где были промыслы. Несомненно, это не всегда соответствовало действительности, и данный метод тоже давал преувеличенный результат. С другой стороны, Шлихтером была получена информация лишь из половины селений губернии. Около 50% поселков и 30% населения остались необследованными.
Сведения о промысловой деятельности жителей Енисейской губернии содержатся также в материалах первой всеобщей переписи населения Российской Империи (1897 г.). Они не были использованы нами по нескольким причинам. Во-первых, промыслы в этом источнике сгруппированы иным образом; во-вторых, в отличие от двух других источников, в итоговых результатах суммированы данные по деревне и городу; в-третьих, материалы переписи нам не очень важны, так как были собраны спустя всего лишь 5 лет после ис-
1Гилько Максим Александрович, аспирант, тел.: 89080103505, e-mail: [email protected] Gilko Maksim, Postgraduate, tel.: 89080103505, e-mail: [email protected]
пользуемого нами исследования.
Авторы «Материалов...» указывали, что в начале 1890-х гг. промысловая деятельность крестьян находилась еще на стадии ремесленного развития, поскольку для удовлетворения «первейших нужд» крестьян продукция в подавляющем большинстве случаев производилась под заказ, а не для продажи на рынках [3, с. 278]. Это препятствовало распространению скупщиков-спекулянтов [3, с. 289]. Работа сугубо на заказ была свойственна даже уже достаточно специализированному производству, к которому можно отнести организованные на артельной основе мельницы в небольших селах: здесь половина и более домохо-зяйств совместно пользовались несколькими мельницами [3, с. 281-282].
В ряде волостей имелись некоторые признаки процесса специализации промыслов в связи с поставками в город (и в редких случаях на прииски) товаров, произведенных из дерева, металла, камня и глины, продуктов животноводства. В то же время, в некоторых пригородных селениях заметно было снижение промысловой деятельности по производству товаров из продуктов животноводства. Вероятно, жители этих селений получали их из города [3, с. 278-279]. Но в целом влияние городского рынка было довольно слабым, так как он в основном насыщался за счет привозных товаров или произведенных городскими ремесленниками. Видимо, ввозные товары доходили и до деревни, что, в частности, вело к сокращению домашнего ткацкого промысла [3, с. 274].
В связи с этим существовала достаточно четкая социальная дифференциация промысловой деятельности. Старожилы, пользуясь своим опытом и знанием местных условий, занимались в основном мелкой добывающей промышленностью, извозом и дворниче-ством, т.е. наиболее прибыльной деятельностью, имея к тому же значительные земельные наделы и скот. Напротив, необеспеченные поселенцы, знавшие при этом несвойственные Сибири промыслы, зачастую специализировались на ремеслах, кустарном производстве и «продаже труда и знаний», т.е. на наемном труде. Остальные группы населения сочетали разные занятия [3, с. 275-276].
Существовали и территориальные особенности размещения промыслов. Так, в Канском и Минусинском округах преобладали крестьянские промыслы, а в Красноярском округе, тяготевшем к губернскому городу, - наемный труд [3, с. 288].
Но в целом промысловая деятельность по обработке природных материалов не была широко распространена: на 1000 душ обоего пола в четырех уездах приходилось 38 «промышленников». Учитывая то, что имелось более 80 видов промыслов, то на несколько соседних селений приходилось по одному представителю каждого промысла, и мастера действительно располагались достаточно равномерно [3, с. 278].
Не наблюдалось концентрации рабочей силы: на каждое промысловое хозяйство приходилось не свыше 1,3 человека. За исключением некоторых локальных примеров, приведенных выше, специализации в этой сфере не происходило: 34,2% занятых в ней ра-
ботников приходилось на добывающую промышленность, 36,3% - на обрабатывающую (включая достаточно большие отряды приисковых рабочих и заготовляющих древесные материалы), 29,5% - на другие профессии (в основном, перевозка грузов и продажа личного труда и знаний). Таким образом, мелкая обрабатывающая промышленность была развита слабо, поскольку больших выгод она не сулила, и ей занимались в основном специалисты [3, с. 272].
Перейдем к анализу динамики обрабатывающих промыслов губернии. Нашими источниками являются «Материалы.» и работа Шлихтера. Как уже было сказано, зачастую проблематично сопоставлять данные из этих исследований. В том числе потому, что разные статистики в разном объеме рассматривали объект изучения. Так, Шлихтер исключал из числа кустарных промыслов извоз и дворничество, охоту и рыболовство, личные услуги и интеллектуальные занятия, заготовку леса и сплав по рекам, наем на предприятия и торговлю. Таким образом, он анализировал лишь непосредственно производящую деятельность крестьян. Для соразмерного сопоставления нам пришлось из данных, представленных в исследовании 1890-1892 гг., выбрать лишь те, которые относятся к ремеслам, отраженным в работе Шлихтера. В то же время, ряд промыслов, по которым имеются сведения у Шлихтера, никак не отражены в «Материалах.»: сельскохозяйственное машиностроение, щетинный промысел, музыкально-инструментальный, маслобойный и маслодельный. Три первых из названных были крайне слаборазвиты, маслобойный относительно невелик, и лишь маслоделие приобрело достаточно широкие масштабы, и о нем еще будет сказано ниже.
Поскольку авторами «Материалов.» Енисейский уезд не изучался, из данных Шлихтера его пришлось также исключить.
Кроме того, исследование Шлихтера не смогло охватить все население губернии. Тем не менее, используя его данные, мы можем обнаружить важные тенденции развития отрасли.
Промыслы, которые можно сравнить, были распределены по 5 группам. Сравнение можно было провести лишь по суммарным данным каждой группы, но не по отдельным промыслам. Этому препятствовало два обстоятельства: во-первых, в «Материалах.» по каждому отдельному промыслу даны сведения о числе занятых им лиц, а у Шлихтера - количество промысловых дворов; во-вторых, в некоторых случаях отдельные промыслы в двух источниках включаются в разные группы, следовательно, учитывая первое замечание, нет никакой возможности их сопоставить. Так, невозможно сравнить отдельные промыслы в группе деревообрабатывающих, поскольку в «Материалах...» они разделены на категории «столяры и мебельщики», «токари и прялочники» и выделка «корзин и коробов», а Шлихтер использует категории «корзи-ночно-мебельный промысел» и «столярно-токарный» [3, с. XXVII (Приложения); 8, с. 64-65]. Схожая проблема с группой промыслов, обрабатывающих продукты животноводства: если в «Материалах.» в категории «выделка мехов и изделия из них» число скор-
няков и овчинников сразу дано в сумме, а при подсчете дворов к ним присоединяются также шубники и тулупники, и в категории «кожа и изделия из нее» объединены 4 профессии - выделка кожи, шорники, сапожники, чеботари, то у Шлихтера в соответствующей группе есть категория «кожевенно-скорняжный промысел» и никаких сведений по отдельным специальностям нет [3, с. ХИ (Приложения); 8, с. 68].
В приведенных примерах итоговые данные по всей группе вполне сопоставимы. Другое дело, когда в совпадающих группах встречаются промыслы, отсутствующие в одном из двух источников. Необходимо было эти «лишние» промыслы вычесть из итоговых данных. Так, в «Материалах.» в группу промыслов по перегонке дерева, помимо двух других (ими занято 673 человека), включено углежжение (97 человек); в группу деревообрабатывающих промыслов (по нескольким категориям всего 4288 человек) - плотничество (1848 человек) и добыча живицы и коры (96 человек) [3, с. XIII, с. XXVII (Приложения)]. Этих трех названных промыслов нет в подсчетах Шлихтера. С другой стороны, в то время как в «Материалах.» вообще не упоминается о производстве масла, у Шлих-тера в группе «обработка продуктов животноводства» (3298 человек, 1328 дворов) приводятся данные о маслоделии (примерно 1215 человек (о методе подсчета см. ниже), 490 дворов) [8, с. 72-73, с. 49 (Таблицы)], а в группе «обработка растительных волокон» (3174 человека, 1408 дворов) - о маслобойном промысле (т.е. производстве растительного масла) (примерно 376 человек, 167 дворов) [8, с. 58-59, с. 48 (Таблицы)].
В таких случаях в «Материалах.» мы имеем данные о числе людей в этих «лишних» промыслах, но неизвестно, сколько дворов занято этими ремеслами. Эти сведения нам необходимы для вычета их из суммарных данных. Для их получения нами было подсчитано среднее соотношение (коэффициент) кустарных дворов и людей по всей категории, а затем число людей, занятых «лишним» промыслом, помножено на этот коэффициент. Таким образом мы выяснили примерное количество дворов, занятых «лишним» промыслом. При работе с данными Шлихтера приходилось таким же способом выяснить примерное количество людей в «лишнем» промысле, исходя из известного числа дворов.
Такое вычисление, усредняющее показатели разных промыслов и потенциально несколько занижающее показатели, в целом представляется правомерным, поскольку в губернии, как было установлено, еще достаточно слабыми были процессы дифференциации, концентрации и специализации промыслов. Тем более что в основном такой способ приходилось применять к не слишком распространенным промыслам, и даже если подсчет их был не совсем точен, на итоговые цифры это не оказывало большого влияния. В полной мере это относится к углежжению, добыче живицы и коры и маслобойному промыслу. В случае с плотничеством подсчет облегчен по противоположной причине: этот промысел преобладает в своей категории (помимо него, в неё входят судостроение и вы-
делка лодок).
Подобный метод, очевидно, не вполне применим лишь к одному промыслу - маслоделию. По данным Шлихтера, на него приходится примерно треть дворов ремесленной группы. Таким образом, нельзя пренебречь как незначительным ни им, ни остальными промыслами группы. Результаты подсчета по этому промыслу выбиваются из общего ряда (см. таблицу).
В таблице было проведено сравнение 60 случаев (30 по численности ремесленников и 30 по количеству их дворов), из них лишь 12 (7 по людям и 5 по дворам (они выделены курсивом)) отклонились от общей тенденции, которую можно сформулировать так: за двадцатилетний период число кустарей увеличилось, а количество дворов сократилось. Это очевидно, несмотря на то, что данные Шлихтера не охватывают всю губернию. Если бы к полученным результатам 1913 г. можно было прибавить еще какие-то сведения, это только усилило бы данную тенденцию.
Как уже было сказано, в некоторых случаях были проведены дополнительные подсчеты, которые, возможно, несколько исказили итоговые данные и вызвали отклонения от общей тенденции. Эти подсчеты не коснулись лишь промыслов по обработке ископаемых, и в этой группе наблюдается полное соответствие отмеченной тенденции.
Очевидно, эти данные свидетельствуют о процессе специализации промыслов. Наблюдалась и концентрация рабочей силы. Если в начале 1890-х гг. на каждый промысловый двор приходилось 1,3 человека, то теперь этот показатель вырос почти вдвое - до 2,5 человека на двор [8, с. 23].
При этом процесс развития промыслов активнее всего шел в Минусинском уезде. Несомненно, этому способствовали и благоприятные природно-климатические условия, и отдаленность уезда от тракта и железной дороги, связывавших центральные уезды губернии с Европейской Россией и, вследствие этого, вызывавших отклонения от «естественных» тенденций развития; Минусинский уезд представлял собой в некоторой степени «чистый» вариант развития. В результате, если в начале 1890-х гг. там находилось 41,3% ремесленников и 40,6% ремесленных дворов, то к 1913 г. эти показатели выросли до 50,7% и 52,9% соответственно.
Минусинский уезд имел не только количественные, но и качественные отличия от остальных рассматриваемых уездов. Так, в начале 1890-х гг. в каждом из трех центральных уездов ремесленники выделенных пяти промысловых групп составляли примерно 2% сельского населения, в Минусинском же уезде -3,4% [Посчитано по 5, с. 84-87]. Здесь выше была и специализация ремесел: на один промысловый двор в этом южном уезде приходилось 1,14 человека. Такое же соотношение по всем пяти промысловым группам было в Красноярском уезде (в Ачинском - 1,1, в Кан-ском - 1,09), но достигалось оно лишь благодаря большей специализации здесь деревообрабатывающих промыслов (1,3 человека на двор против минимального показателя 1,1 в Минусинском уезде, в то время как даже в Канском и Ачинском уездах прихо-
Динамика развития обрабатывающих промыслов Енисейской губернии _(без Енисейского уезда) в 1890-1913 гг._
Группы промыслов «Материалы ...» (1890-1892 гг.) Шлихтер (1913 г.)
Кан. Кр. Ач. Мин. 4 уезда Кан. Кр. Ач. Мин. 4 уезда
1. Перегонка дерева чел. 142 204 144 183 673 253 276 308 422 1259
дв. 127 182 129 163 601 94 94 126 163 477
2. Деревообработка чел. 416 510 485 933 2344 744 368 282 1513 2907
дв. 361 391 422 842 2016 401 163 138 606 1308
3. Обр. продуктов животноводства чел. 525 441 625 1324 2915 372 229 271 1211 2083
дв. 508 418 579 1127 2632 138 90 108 502 838
4. Обр. раст. волокон чел. 40 70 95 194 399 391 254 379 1774 2798
дв. 37 67 92 164 360 146 48 58 796 1048
5. Обработка ископаемых чел. 349 241 310 594 1494 557 612 482 1010 2661
дв. 320 228 284 534 1366 185 191 146 319 841
все 5 групп чел. 1472 1466 1659 3228 7825 2317 1739 1722 5930 11708
дв. 1353 1286 1506 2830 6975 964 586 576 2386 4512
Примечание. Составлено по: 3, с. !!-1_ХУ! (Приложения); 8, с. 51-74, с. 44-55 (Таблицы).
дилось 1,15 человека на двор). Однако три центральных уезда отставали по этому показателю от Минусинского в промыслах по обработке продуктов животноводства, растительных волокон и ископаемых. Все четыре уезда имели абсолютно равные показатели по группе «перегонка дерева». При этом еще раз укажем на то, что по группам «перегонка дерева» и «деревообработка» мы имеем приблизительные данные, которые могут искажать картину.
Хотя в начале ХХ века наблюдался рост числа ремесленников, он все же отставал от темпов (прежде всего, механического) прироста населения. Поэтому к 1913 г. в Канском и Ачинском уездах, наиболее активно колонизировавшихся, доля ремесленного населения упала до 0,8%, в Красноярском - до 1,6%, в Минусинском - до 2,1% [4, с.67.Справочный отдел]. Следовательно, южный уезд по-прежнему лидировал по показателю распространенности промыслов. Что же касается специализации ремесел в этот период, т.е. соотношения количества дворов и числа кустарей, то ее показатели, исходя из наших данных, установить невозможно, поскольку на этом этапе к двум названным группам, по которым мы были вынуждены прибегать к дополнительным вычислениям, прибавились также третья и четвертая, что, несомненно, не могло не исказить итоговые данные. В результате, если мы проанализируем эти цифры, то получим такой неожиданный результат по группе деревообрабатывающих промыслов: из аутсайдера Минусинский уезд вышел в лидеры, поскольку коэффициент здесь составил 2,5 человека на двор (в Красноярском - 2,26, в Ачинском - 2,04, в Канском - 1,86). Зато противоположное перемещение южного уезда произошло в «рейтинге» по
группе «обработка растительных волокон», где он отстал от Красноярского более чем в два раза, а от Ачинского - в три, и по группе «обработка продуктов животноводства», хотя и не так сильно. В группе «перегонка дерева» Минусинский уезд занял средние позиции. Разумеется, это не исключено, но все же мы не осмелимся делать выводы, опираясь на не вполне точные данные. Однако то, что изменения происходили, подтверждают наиболее пригодные для сравнения данные по промыслам по обработке ископаемых: к 1913 г. число людей, приходившихся на один промысловый двор, достаточно сильно выросло, и Ачинский (3,3 человека на двор) и Красноярский уезды (3,2) обогнали Минусинский (3,17) и Канский (3,01).
Что касается выпадения из общей тенденции группы промыслов по обработке продуктов животноводства, то, вероятно, это объясняется искажением итоговых данных при нашей попытке вычесть хозяйства, занятые маслоделием. Вообще, в отличие от Западной Сибири, уровень развития маслоделия в Енисейской губернии был крайне низок: в 1909-1913 гг., когда вывоз сибирского масла превышал 6 млн т, примерно половину его давала Томская губерния, четвертую часть - Тобольская губерния, пятую - Акмолинская область и остальное - т.е. несколько процентов - Семипалатинская область и Енисейская губерния. К 1913 г. в Сибири имелось 4 092 маслозавода. В Енисейской же губернии к 1912 г. существовало около 30 маслодельных заводов, перерабатывавших до 100 тыс. пуд. молока в год, в то время как заводы одного лишь Бийского уезда Томской губернии перерабатывали около 6 млн пуд. молока в год. Показательна и разница в количестве молочного скота: в том
же 1912 г. в Енисейской губернии насчитывалось около 500 тыс. голов, между тем как в Томской губернии -свыше 2 млн голов. В мае 1911 г. в Енисейской губернии Сибирской компанией была открыта контора по закупке масла, но вскоре она закрылась за недостатком товара [6, с. 2].
В 1913 г. в Томской губернии действовало 708 молочных сельскохозяйственных товариществ, в Тобольской - 1045, а в Енисейской губернии всего лишь 10, даже в Забайкальской области насчитывалось 15 таких товариществ [7, с. 241]. Неудивительно, что П.М. Головачев, говоря о ближайших перспективах маслоделия в Восточной Сибири, усматривал возможность развития этой отрасли именно в Забайкалье, откуда масло могло поступать в Китай и Японию, но не в Енисейской губернии [2, с. 114].
Совершенно ясно, что в этих условиях маслодельная специализация в Енисейской губернии не получила развития. Многие хозяйства занимались не только маслоделием, но и другими промыслами по обработке продуктов животноводства. Соответственно, вычитая маслодельные хозяйства, мы автоматически вычитаем дворы, занятые и другими промыслами, что и дает столь низкие результаты. Здесь ярко выступает проблема занижения итоговых данных. Но это лишь единственный и вполне объяснимый случай. Поэтому вряд ли можно считать, что в действительности произошло сокращение промыслов по обработке продуктов животноводства как в абсолютном выражении (с 2 915 человек и 2 632 дворов до 2 083 и 838 соответственно), так и в относительном (с 37,2% человек и 37,7% дворов от всех промыслов до 17,8% и 18,6% соответственно).
В то же время, у нас нет оснований сомневаться в резком росте промысла по обработке растительных волокон (т.е. ткацкого). Если в начале 1890-х гг. в нем было занято 399 человек, приходившихся на 360 дворов (5,4% и 5,2% соответственно от общего количества), то к 1913 г. эти показатели выросли до 2 798 человек и 1 048 дворов (23,9% и 23,2% соответственно). Наиболее значительно промысел вырос в Минусинском уезде, явно наметился процесс специализации в некоторых районах. В начале изучаемого периода по всему уезду насчитывалось 164 двора и 194 человека (75 мужчин и 119 женщин), занятых производством холста, сетей, веревок, что составляло примерно половину промысла по всей губернии [3, с. НИ (Приложения)]. К 1913 г. в одной только Моторской волости Минусинского уезда в промысле были задействованы 36 мужчин и 532 женщины, в селе Верхнее -Кужебар этой волости имелось 150 дворов, занятых ткацким ремеслом, в селе Широштык этой же волости - 140 дворов [8, с. 56, с. 48 (Таблицы)]. Тенденция роста ткацкого промысла в этот период в связи с заселением отдаленных территорий уже отмечалась в литературе на материале Тобольской губернии [1, с. 108]. Очевидно, это было следствием низкого уровня жизни, прежде всего, переселенцев, которые не имели средств для покупки тканей промышленного производства и тем самым увеличили спрос на ткацкую продукцию местных деревенских мастеров, что и при-
вело к развитию этого промысла.
Как уже было сказано, авторы исследования начала 1890-х гг. отмечали господство работы на заказ и характеризовали производство ремесленных изделий на рынок как «побочное явление» и «исключение из общего порядка», не приводя конкретных цифр [3, с. 278]. Двадцать лет спустя ситуация достаточно сильно изменилась. Из 5 647 кустарных дворов, по которым имелась информация, 1 129 дворов (т.е. 20%) поставляли свои изделия на рынки пяти городов Енисейской губернии, а 12 дворов из этого числа - в Томскую и Иркутскую губернию [8, с. 77]. Отправляли товары на городские рынки 35,3% кустарных селений [8, с. 79]. Помимо пяти городов (Ачинск, Енисейск, Канск, Красноярск, Минусинск) насчитывалось еще 19 сел и 1 железнодорожная станция, вокруг которых формировались достаточно крупные рынки [8, с. 8081]. Несмотря на то, что даже в городах покупателями зачастую были крестьяне, эти данные все-таки свидетельствуют о постепенном развитии рыночного производства.
Выше уже отмечалось, что к началу 1890-х гг. Красноярский уезд отличался от остальных более широким распространением наемного труда, а не промысловых занятий. Несомненно, это было следствием влияния Красноярска. По прошествии двадцати лет в этом уезде по-прежнему наблюдались весьма специфические условия развития промыслов. По ряду показателей Красноярский уезд явно отставал от Минусинского, опережая при этом остальные уезды губернии. Так, Красноярский уезд занимал второе место среди пяти уездов по количеству селений, не имевших промыслов (28,1%, в Минусинском - 23,3%, по губернии в среднем - 30,7%); также второе место по уровню развития кустарных селений (если в Минусинском уезде в промысловом селении каждый 7-й двор прибегал к ремеслу, то в Красноярском - лишь каждый 8-й, в губернии же в среднем - только каждый 9-й); по доле многопромысловых селений (6 и более промыслов в селении) Красноярский уезд отставал не только от Минусинского, но и от Канского [8, с. 1, 9, 12].
В то же время, этот центральный уезд опережал все остальные по показателю концентрации промыслов. Во-первых, соотношение кустарных дворов в волостях, где свыше 25% дворов занимались промыслом, к общему числу кустарных дворов во всем уезде в Красноярском уезде равнялось 48,2% (т.е. почти половина кустарных дворов губернии находилась в достаточно специализировавшихся на промыслах волостях). В Минусинском уезде этот показатель составлял 39,8%, по губернии в среднем - 33,3% [8, с. 11]. Во-вторых, в Красноярском уезде доля промысловых сел, в которых кустарные дворы составляли более 5%, достигала 59,3%, в то время как в Минусинском - 54,9%, по губернии в среднем - 50,3% [8, с. 30].
Значительная доля (43,7%) промыслов Красноярского уезда была основана в течение последних пяти лет, предшествовавших исследованию (1908-1912 гг.). На остальных территориях губернии в эти годы была основана меньшая доля промыслов (в среднем по губернии - 36,3%). Преобладание Красноярского
уезда в это пятилетие будет тем более заметным, если учесть, что за предыдущие пять лет (1903-1907 гг.) здесь возникло лишь 20,2% от всех промыслов уезда, что являлось самым низким показателем (в Енисейском уезде почти столько же - 20%, в среднем по губернии 25,2%) [8, с. 47]. Таким образом, в 19081912 гг. открытие промыслов - в относительных показателях - в Красноярском уезде сильно активизировалось, в результате этот уезд обогнал Ачинский по абсолютному количеству промыслов.
Вероятно, это явление стало следствием нарастания кризиса в сельском хозяйстве уезда, выталкивавшего жителей из земледелия в другие сферы. Рост темпов открытия новых промыслов привел и к повышенной их концентрации. Более того, в центральном уезде наблюдался более быстрый переход селений к многопромысловости [8, с. 43].
В пользу версии о несколько вынужденном обращении населения к кустарным занятиям говорят следующие выразительные данные. В Красноярском уезде совершенно не наблюдалось специализации промысловой деятельности: если по губернии в целом в селениях с одним промыслом кустарным производством занималось 7,6% дворов, а в селениях с 6 и более промыслами (т.е. многопромысловых) - 47% дворов, то в Красноярском уезде эти показатели занятости дворов были практически равными - 12,7% и 11,6% соответственно; кроме того, в то время как по губернии в целом в малопромысловых селениях (до 5 промыслов) на один двор в среднем приходилось 5,2 дес. земли, а в многопромысловых - 4,3 дес. (а в Минусинском и Ачинском уездах этот разрыв был еще выше), в Красноярском уезде опять же не наблюдалось дифференциации, и показатели были практически равными - 4,9 и 4,7 дес. [8, с. 16, 28].
При более подробном анализе положения дел в селениях, где кустарные дворы составляли более 5%, выяснилось, что во всей губернии в большей части промысловых селений кустарные дворы составляли от 5 до 25% всех дворов. Но если в остальных уездах селений, в которых кустарные дворы составляли от 25% и выше, раза в 2-3 меньше, чем селений с 5-25% кустарных дворов, то в Красноярском уезде ситуация оказалась совершенно уникальной: число селений в этих двух категориях было практически равным - 20 и 18 соответственно [8, с. 31]. Кроме того, если в Красноярском уезде насчитывалось 12 селений, в которых было свыше 75% кустарных дворов (это составляло 18,8% от общего числа селений, в которых кустарных дворов было свыше 5%), тогда как в других уездах таких селений было всего от 1 до 5 (от 0,8 до 3,8% от общего числа селений, в которых кустарных дворов было свыше 5%), в губернии всего - 21 селение (5,3% от общего числа селений, в которых кустарных дворов было свыше 5%), т.е. в Красноярском уезде было более половины таких селений [8, с. 31]. Это также говорит о высокой степени концентрации ремесленников в уезде.
Однако, несмотря на эти показатели и активное появление новых промыслов, перспективы развития кустарной деятельности в Красноярском уезде были
неблагоприятными. Во-первых, лишь 72% селений, имеющих один промысел, высказывали пожелания открыть новые кустарные отрасли (в среднем по губернии - 79,4%, в Канском уезде - 96,9%, в Минусинском - 94,4%). При этом в таких селениях Красноярского уезда существовало 13 разновидностей промыслов, и высказывались пожелания об открытии еще 10 новых, тогда как в остальных уездах (кроме Ачинского) жители высказывались за открытие, как минимум, стольких же новых направлений, сколько уже существовало (по губернии в целом 22 разновидности было, о 22 же новых высказывались). Во-вторых, лишь 28,6% многопромысловых селений Красноярского уезда высказали пожелание открыть новые отрасли в дополнение к уже существующим, в то время как в среднем по губернии за это высказалось гораздо больше многопромысловых селений - 55%. Поскольку во всей губернии в этой группе селений кустарные занятия были уже достаточно разнообразными (30 направлений), то их жители высказывались за открытие меньшего числа новых отраслей (23 отрасли). Но и здесь Красноярский уезд проявлял низкую инициативность (опережая лишь Енисейский): соотношение имеющихся и желаемых отраслей здесь составляло 40%, в то время как в Ачинском - 45,5%, в Канском -46,2%, в Минусинском - 78,6% [8, с. 17].
При этом и общее число пожеланий из Красноярского уезда было самым низким - лишь 53, в то время как даже в Енисейском - 60, в Ачинском - 71, Канском - 129, Минусинском - 170 [8, с. 81-82].
Таким образом, за двадцатилетний период произошли существенные изменения в кустарной промышленности Енисейской губернии. Существенно вырос уровень специализации промыслов и концентрации рабочей силы. На фоне снижения численности ремесленников относительно всего населения абсолютное число кустарей увеличилось, а количество промысловых хозяйств сократилось. В то же время, эти процессы не привели к формированию в губернии специализированного кустарного производства, имеющего региональное или даже более широкое значение; неразвитость маслоделия является ярким показателем этого.
Промысловая деятельность по-прежнему ориентировалась на внутренние нужды населения (в первую очередь, крестьянского) губернии. Рост ткацкого производства отражал именно эту тенденцию. Тем не менее, кустарная деятельность приобретала уже рыночную направленность, сменявшую более раннюю работу на заказ.
В Минусинском уезде, имевшем наиболее благоприятные природные и экономические условия развития, в целом наблюдались более высокие темпы роста кустарного производства.
Красноярский уезд, напротив, страдал и от гораздо менее благоприятных природных условий, и от влияния Европейской России, выражавшегося в факторе железной дороги, ускоренного развития Красноярска и т.п. В результате, очевидно, кризисные явления в сельском хозяйстве уезда выталкивали население в другие сферы. Наиболее доступной из них яв-
лялось кустарное производство. Отсюда повышенная концентрация промыслов в Красноярском уезде. Но в то же время в губернии степень развития рынка и потребностей рядовых жителей была довольно низкой.
В результате описанная концентрация промыслов в уезде оказывалась «ложной» и не порождала хоть сколько-нибудь существенную ремесленную специализацию.
Библиографический список
1. Бочанова Г.А. Обрабатывающая промышленность Западной Сибири (конец XIX - начало XX в.). Новосибирск: Наука, 1978. 257 с.
2. Головачев П.М. Экономическая география Сибири. М.: Тип. И.Д. Сытина, 1914. 183 с.
3. Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Енисейская губерния. Иркутск, Т. 4, вып.
4. 1893. 325 + ОН с.
4. Памятная книжка Енисейской губернии на 1915 год. Красноярск, 1915. 102 + 128 с.
5. Памятная книжка Енисейской губернии 1891 года с адрес-календарем. Красноярск, 1892. 177 с.
6. Сибирская мысль. 1912. № 72. С. 2.
7. Статистический сборник за 1913-1917 гг. М., вып.2. 1922. 8 + 307 с.
8. Шлихтер А.Г. Кустарные промыслы в Енисейской губернии. Красноярск, 1915. 84 + 164 с.
УДК 358.1 (47) (091)
ОБОБЩЕННЫЙ ОПЫТ БОЕВОГО ПРИМЕНЕНИЯ АРТИЛЛЕРИИ В ВОЕННЫХ КОНФЛИКТАХ И ЕГО РЕАЛИЗАЦИЯ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
© В.В. Дятлов1
Михайловская военная артиллерийская академия, 195009, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Комсомола, 22.
Рассматриваются вопросы состояния советской артиллерии и основные тенденции ее развития в межвоенный период. Дается анализ боевого опыта в применении артиллерии, полученного в ходе вооруженных конфликтов у озера Хасан, на реке Халхин-Гол и в ходе Советско-Финской войны. Отмечаются основные недостатки в развитии рода войск и боевом применении артиллерии Красной Армии, которые отрицательно сказались на ходе и исходе первого периода Великой Отечественной войны.
Ключевые слова: вооруженный конфликт; артиллерия; звукометрическая станция; разведывательно -корректировочная авиация; контрбатарейная борьба; Боевой устав артиллерии РККА.
GENERALIZED EXPERIENCE OF ARTILLERY COMBAT USE IN MILITARY CONFLICTS AND ITS IMPLEMENTATION SHORT OF GREAT PATRIOTIC WAR V.V. Dyatlov
Mikhailovskaya Military Artillery Academy, 22 Komsomol St., St. Petersburg, 195009, Russia.
The article considers the issues concerning the state of the Soviet artillery and its main development tendencies in the interwar period. It analyzes the combat experience in using artillery that was obtained in the armed conflicts near the lake Khasan, on the Khalkhin-Gol river and during the Soviet-Finnish war. The basic shortcomings in the development of combat arms and the combat use of the Red army artillery, which had a negative effect on the course and the results of the first period of the great Patriotic war are indicated.
Key words: armed conflict; artillery; sound-ranging station; spotting and reconnaissance aviation; counterbattery; Red Army Field Manual.
Перевооружение Красной Армии проходило под влиянием различных мнений относительно важности того или иного вида вооружения (танков, авиации, артиллерии). Принципиальна позиция И.В. Сталина, во многом определявшая направления развития средств вооруженной борьбы, который считал, что «артиллерия, несмотря на появление новых, исключительно важных видов боевой техники, остается мощным и решающим фактором в войне и что на нее
должно быть обращено особое внимание»2. Один из сталинских наркомов В.А. Малышев (с 1939 г. возглавлял наркомат тяжелого машиностроения) приводил в своих воспоминаниях запись речи И.В. Сталина 20 января 1938 г.: «Хотя я люблю летчиков, но одна авиация не может решить исход войны... Исход войны решает артиллерия... Этому учит нас история»3.
В вооруженных конфликтах на востоке страны в 1929-1939 гг. и в период Советско-Финской войны
1Дятлов Владимир Васильевич, кандидат исторических наук, доцент, начальник Михайловской военной артиллерийской академии, тел.: 88125421922.
Dyatlov Vladimir, Candidate of History, Associate Professor, Commander of the Mikhailovskaya Military Artillery Academy, tel.: 88125421922.
2Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 2005. С. 144.
3Пройдет десяток лет, и эти встречи не установить уже в памяти. (Дневник В.Амалышева, 1937-1951). // Источник. 1997. №5. С. 105.
