CC BY
34DOI 10.37523/SUI.2020.38.2.011 УДК 340
Солоницын Павел Сергеевич
кандидат исторических наук,
доцент кафедры теории и истории государства и права, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, e-mail: corvin2009@yandex.ru
Pavel S. Solonitsyn
Candidate of History, Associate Professor,
Assistаnt Professor of the Department of theory and history of state and law, Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: corvin2009@yandex.ru
ДИНАМИКА ОХРАНИТЕЛЬНЫХ МАТЕРИАЛЬНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ (НА ПРИМЕРЕ РЕАЛИЗАЦИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ)
Аннотация. В статье описывается механизм развертывания во времени материальных охранительных правовых отношений, связанных с привлечением виновного к уголовной ответственности и исполнением уголовного наказания. Указывается на особую природу охранительных правоотношений, феномен которых еще недостаточно изучен отечественной юридической наукой. Обращается внимание на принципиальное различие между охранительными правоотношениями и отношениями регулятивного характера, направленными на защиту правопорядка. Последние из них обычно возникают в сфере повседневной деятельности органов исполнительной власти и носят административный характер.
Охранительные отношения возникают вследствие системного дисбаланса в правовом порядке, который необходимо ликвидировать и восстановить нормальный механизм правового регулирования. Для этих целей в правовом механизме существуют особые правоохранительные нормы, которые начинают «срабатывать» в момент совершения правонарушения. Применительно к уголовному преступлению это означает возникновение обязанности у государства преследовать нарушителя и при подтверждении факта совершения преступления и виновности в его совершении привлечь к ответственности. Средством выявления охранительного отношения служит специальный юридический процесс, в рамках которого происходит опровержение добросовестности участника регулятивного отношения или процесс прекращается.
Процесс реализации материальных охранительных уголовно-правовых норм не является одномоментным. Он растянут во времени, начинается с момента совершения преступного деяния, реализуется в назначенном судом наказании и заканчивается исполнением наказания.
Ключевые слова: охранительное правоотношение, юридический процесс, регулятивные нормы права, охранительные нормы права, механизм правового регулирования, динамика правоохранительных отношений.
THE DYNAMICS OF MATERIAL SECURITY RELATIONS: THE EXAMPLE OF THE IMPLEMENTATION OF CRIMINAL LAW
Summary. The article describes the mechanism for the deployment in time of material protective legal relations related to bringing the perpetrator to criminal responsibility and the execution of criminal punishment. The special nature of protective legal relations is pointed out, the phenomenon of which has not yet been sufficiently studied by domestic legal science. Attention is drawn to the fundamental difference between protective legal relations and regulatory relations aimed at protecting the rule of law. The latter of them usually arise in the sphere of the daily activities of executive bodies and are of an administrative nature.
Protective relations arise as a result of a systemic imbalance in the legal order, which must be eliminated and the normal mechanism of legal regulation restored. For these purposes, in the legal mechanism there are special law enforcement standards that begin to «work out» at the time the offense is committed. In the case of a criminal offense, this means that the state has an obligation to prosecute the offender and, when confirming the fact of the commission of the crime and the guilt of its commission, bring to justice. A means of identifying a protective relationship is a special legal process, in the framework of which a refutation of the integrity of a participant in a regulatory relationship takes place or the process is terminated.
The process of implementing material protective criminal law is not a one-step process. It is stretched in time, starts from the moment the criminal offense is committed, is implemented in the punishment appointed by the court and ends with the execution of the punishment.
Keywords: protective legal relationship, legal process, regulatory norms of law, protective norms of law, mechanism of legal regulation, dynamics of law enforcement relations.
© 2020 Солоницын П. С.
Правовая конструкция охранительных правоотношений сравнительно недавно вошла в оборот отечественной юридической науки. Считается, что одним из первых на плодотворность деления правовых отношений на регулятивные и охранительные обратил внимание советский правовед Н. Г. Александров [1, с. 13]. Со времени выхода его работы появилось немало монографий и статей, посвященных данной проблематике. Теорию правоохранительных отношений активно разрабатывали С. С. Алексеев, В. В. Бутнев, П. Ф. Елисейкин, Е. Я. Мотовиловкер, В. Н. Протасов и другие отечественные правоведы.
В настоящее время теория охранительных правоотношений продолжает оставаться недостаточно разработанной, что констатирует, в частности, М. М. Ненашев [2]. Спорными являются многие моменты, в частности, о соотношении процессуальных и охранительных правоотношений. Некоторые ученые отождествляют эти понятия. Сказанное отражает сложность темы правоохранительных отношений. Нет общепринятого взгляда на момент возникновения этих отношений, большее внимание ученые уделяют охранительным отношениям, возникающим из частноправовых связей и т. д.
Часть исследователей вообще не признает наличие охранительных правоотношений. Так, Р. А. Ромашов в параграфе своего курса по теории государства и права, посвященном классификации правоотношений, ничего не говорит об их делении на регулятивные и охранительные [3, с. 163-164]. Нет упоминания о такой классификации и в учебнике под редакцией А. В. Малько и Д. А. Липинского [4, с. 229-232].
Параллельно с учением об охранительных правоотношениях шла разработка теории охранительных норм права. Е. Я. Мотовиловкер делит нормы права на регулятивные и охранительные, причем диспозицией охранительной нормы права он считает санкцию, традиционно выделяемую отечественной теорией права в некий третий элемент правовой нормы [1, с. 29-31].
Ученый четко связывает регулятивные нормы права с соответствующими правовыми отношениями, а охранительные отношения рассматривает как трансформированные в результате правонарушения обычные (регулятивные) правовые отношения. «Правоотношения, возникающие из правомерных действий или событий в целях обеспечения нормальной организации общественной жизни, именуются регулятивными. Правоотношения, возникающие из предусмотренных законом конфликтных ситуаций, препятствующих осуществлению регулятивных правоотношений (факты нарушения регулятивного права), называются охранительными. Охранительное правоотношение есть то новое единство, в которое переходит нарушенное регулятивное», - отмечает Е. Я. Мотовиловкер [1, с. 42].
Дискутируя с Е. Я. Мотовиловкером, В. Н. Протасов выстраивает иную, противоположную логику возникновения охранительных правоотношений. Ученый связывает возникновение охранительных (или правоохранительных) отношений не только с необходимостью защиты правового механизма общества, но и иных социальных ценностей. К ним, в частности, относится общественный порядок, безопасность и некоторые другие ценности, защищаемые государством. Государство реагирует на факты нарушения этих ценностей, предусматривая соответствующие механизмы защиты властного характера. Один из таких механизмов - «срабатывание» (по выражению В. Н. Протасова) охранительных норм права. Но это могут быть и административно-предупредительные меры, такие как введение карантина, эвакуация населения, досмотр багажа и груза в аэропортах и прочее, доставление в полицию несовершеннолетнего или в больницу лица, находящегося в состоянии опьянения [5, с. 67-72].
Таким образом, В. Н. Протасов имеет в виду то обстоятельство, что не охранительные нормы влияют на возникновение соответствующих отношений, но потребность в правовой охране, вызывающая соответствующую правовую политику государства. Таким образом, охранительные правоотношения - это не столько правозащитный механизм как таковой, сколько часть правоохранительной, правозащитной политики государства.
Соглашаясь с В. Н. Протасовым с оценкой упомянутых отношений (административно-предупредительные меры) как охранительных, мы в то же время не считаем их связанными с общей проблематикой охранительного отношения. Профилактическая или предупредительная деятельность государства является частью регулятивного механизма права, которое, наделяя соответствующих субъектов власти необходимыми полномочиями, позволяет им реализовывать правоохранительные функции. Иными словами, есть правовые нормы, которые позволяют существовать специфической административной деятельности государственного аппарата по поддержанию правопорядка с использованием методов профилактики правонарушений, предотвращения катастроф и т. д. Эта деятельность всегда урегулирована нормами права и тем самым укладывается в общий,
регулятивный механизм государственного воздействия на общественные отношения. А эти отношения преимущественно являются административными.
Решая задачи управления, органы государства могут принуждать в рамках предоставленных им полномочий. Именно такую деятельность следует называть правоохранительной. Вписать ее в рамки дихотомии «регулятивные/охранительные правовые отношения» не получается, поскольку имеет место законный, установленный законом способ функционирования административного аппарата, вписываемый в рамки стандартных административных отношений. Однако если, скажем, органы полиции допускают нарушение прав граждан, то тут вступает в действие специфический механизм правоохраны, связанный с применением мер ответственности.
В. Н. Протасов указывает в своих работах, что охранительное отношение в силу своего места в системе правового регулирования обычно устанавливается в рамках юрисдикционного процесса [5, с. 22-30]. И это не случайно, поскольку нормальное состояние общественных отношений выглядит как урегулированное обычными (не охранительными) нормами права. Возможны ситуации, когда государство пресекает действия, не носящие неправомерного характера, или даже устраняет возможности наступления неблагоприятных последствий. В этом случае не происходит применения санкций правоохранительных норм, не задействуется потенциал правовой охраны с применением мер ответственности. Процессуальный механизм используется в случае совершения правонарушения.
Почему правоохранительная деятельность связана с процессом? Это объясняется тем, что одним из общеправовых принципов является добросовестность. Принцип этот был известен еще римским юристам. Он звучал как quisque praesumitur bonus, donec probetur contrarium (каждый предполагается хорошим, пока противное не будет доказано) [6, с. 387]. По своей логической природе общий принцип добросовестности представляет то, что подавляющее большинство российских людей, вступая в те или иные правоотношения, не имеют, как правило, дурных помыслов. Добросовестность является «естественной и очевидной для российского правосознания» [7, с. 25]. Следовательно, как правильно отмечает В. Н. Протасов и другие российские правоведы, необходима особая юридическая процедура, которая позволяет опровергнуть добросовестность отношений и запустить механизм охранительно-правового регулирования, заложенный в соответствующих нормах права. Или позволит отказаться от реализации этого механизма, если в рамках процесса правомерное поведение лица получит свое подтверждение. Таким образом, процессуальный механизм нацелен на выявление правоохранительного отношения.
Процессуальный механизм по определению является юрисдикционным механизмом. Это означает, что выявление правоохранительного отношения происходит в рамках юрисдикционной деятельности органов государства и его должностных лиц. Наибольшие возможности в таком выявлении в силу своего положения в системе органов государства предоставлены судебным органам. Поэтому основными механизмами юрисдикционной деятельности являются в настоящее время различные виды судебных процессов: гражданский с его арбитражной разновидностью, уголовный, административный судебный процесс. Юрисдикционными по своей сути являются и механизмы процессуальной деятельности административных органов. Наиболее известным из них является процесс по делам об административных правонарушениях. Существуют и иные разновидности административного юрисдикционного процесса - рассмотрение некоторых категорий дел антимонопольными органами, налоговый процесс и т. д.
Данные процессуальные отношения, развиваясь в рамках специальной деятельности, организованы как некая альтернативная социальная реальность, в которой участвующие лица наделены заведомо не присущими им в обычной жизни ролями: истец, ответчик, обвиняемый, государственный обвинитель, защитник и т. д.
Таким образом, воспроизводя в форме процесса особую социальную реальность, правовой механизм позволяет смоделировать деятельность по установлению обстоятельств предполагаемого правонарушения, а затем вынести итоговое решение. Процесс представляет собой своеобразную юридическую фикцию - в рамках смоделированного и хорошо отрегулированного специальными нормами права отношения он позволяет опровергнуть (или подтвердить) виновность/причастность к правонарушению основного участника (участников) процесса. Виновность или причастность его к правонарушению иными средствами подтверждена быть не может. Это заставляет нас обратиться к важному элементу нашей работы: определению момента возникновения охранительного правоотношения.
Мы считаем, что в существовании охранительных правоотношений не стоит сомневаться. Есть целая отрасль права, которая целиком состоит преимущественно из охранительных норм. Речь идет об уголовном праве. Нормы этой отрасли призваны опосредовать властную деятельность государства по обеспечению функционирования правового механизма, то есть выполняют сугубо правоохранительную задачу. При этом механизм уголовно-правовой защиты предполагает его нацеленность на сохранение устойчивых правовых связей во всей правовой системе. Цель уголовно-правового регулирования, как нам представляется, это восстановление нарушенного преступлением правопорядка посредством применения к его нарушителям мер уголовной ответственности либо иных мер уголовно-правового характера. Эти нормы носят ярко выраженный право-восстановительный характер, что присуще всем охранительным нормам.
Задачей нашей статьи является рассмотрение динамики охранительного отношения на примере уголовно-правового отношения. Как известно, любое правовое отношение имеет момент своего возникновения, которым является некий юридически значимый факт. Этот факт закреплен в гипотезе правовой нормы. С. С. Алексеев связывал момент возникновения уголовного правоохранительного отношения с моментом совершения преступления [8, с. 144]. Правда он уточнял, что это отношение возникает в еще не полностью сформированном виде, а приобретает нужную определенность и законченность по содержанию лишь после вынесения основного уголовно-процессуального акта - обвинительного приговора.
Большая часть работ, рассматривающих начало правоохранительной деятельности государства по выявлению преступления и привлечению виновного к ответственности, так или иначе посвящена моменту возникновения уголовного процесса. Ученые связывают обычно с этим моментом начало уголовного преследования. Здесь есть две основные точки зрения. Одни авторы настаивают, что уголовное преследование начинается c момента возбуждения уголовного дела. Другие связывают это начало с моментом выявления и регистрации преступления [9, с. 158-163].
В любом случае мы должны констатировать, что само по себе материальное правоотношение охранительного характера не связано напрямую с процессуальной деятельностью органов государства. Более того, с точки зрения материальной стороны уголовного преследования не важно даже, возбуждено уголовное дело или нет. Некоторые ученые предлагают отказаться от процедуры возбуждения уголовного дела, сохранив для досудебной стадии производства только собирание доказательств [10, с. 105-107]. Подобная модель уголовного преследования действует в США и ряде других стран.
Обязанность преследовать правонарушителя является в целом (за исключением уголовных дел частного обвинения) обязанностью государства и представляет собой один из видов его публично-властной деятельности [11, с. 9]. Поэтому сама по себе эта деятельность начинается именно при совершении преступления, но всегда облекается в процессуальную оболочку.
В силу природы охранительных правоотношений, презумпции добросовестности физического лица государство не может сразу назначать наказание без установления обстоятельств правонарушения. При этом субъектом материального охранительного уголовно-правового отношения выступает именно государство в целом. Органы прокуратуры, дознания и предварительного следствия применяют не только процессуальные нормы, но и нормы уголовного права - для квалификации выявленного преступного деяния, предъявлении обвинения и т. д.
Сама по себе регистрация преступления является разновидностью процедурной деятельности административного аппарата полиции или соответствующего подразделения ФСБ, Следственного комитета РФ, с момента которой начинается преследование предполагаемого нарушителя регулятивных норм права. Срабатывает механизм начала действия охранительных, в нашем случае -уголовно-правовых норм. При этом государство не может восстановить нарушенный преступлением правовой порядок, пока в рамках процесса не будут установлены все обстоятельства совершенного преступления. В противном случае уголовное преследование как особый вид государственной деятельности прекратится [11, с. 10].
Определенный компромисс государства с правонарушителем представляют случаи прекращения преследования преступника по нереабилитирующим обстоятельствам (гл. 11 Уголовного кодекса РФ). В этих ситуациях (примирение преступника с потерпевшим, истечения срока давности и т. д.) государство отказывается от преследования по соображениям юридической бесцельности уголовно-правового воздействия [11, с. 397].
Для охранительной уголовно-правовой нормы, включающей в себя гипотезу и санкцию, процесс ее применения начинается с момента совершения преступления и разворачивается в течение
достаточно длительного временного периода. Реализовать свою главную функцию - восстановление правопорядка - норма эта сможет в тот момент, когда устанавливается виновность или причастность конкретного физического лица к совершению преступления. Нарушенная преступлением справедливость восстанавливается (или начинает восстанавливаться) адекватной реакцией государства - назначением наказания.
На этом действие охранительных уголовно-правовых норм не заканчивается. Исполнение уголовного наказания также является элементом длящихся во времени уголовно-правовых отношений. Закончится этот процесс только после окончательного отбытия осужденным назначенного судом наказания. Нельзя забывать также и о других элементах уголовно-правового механизма -судимости, ограничениях в правах и т. д.
Возникает обоснованный вопрос о правовой природе уголовно-исполнительных отношений. Мы считаем, что исполнение наказания является частью механизма уголовно-правового регулирования. Исполнение наказаний предполагает особый порядок реализации конституционных, гражданских и иных прав лица, несущего ответственность за свое деяние. Уголовное наказание как средство уголовно-правового воздействия на поведение осужденных представляет собой карательно-воспитательный процесс, при котором меры исправительного воздействия (режим без элементов уголовно-правовой кары, общественно полезный труд, воспитательная работа, общеобразовательное и профессиональное обучение, общественное воздействие, регулярное посещение уголовно-исполнительной инспекции с целью регистрации и т. д.) осуществляются в рамках государственного принуждения, но не имеют карательного потенциала, а оказывают исправительное (воспитательное) воздействие. Карательная сторона такого вида наказания, как лишение свободы, ограничивается сроками наказания, а также степенью изоляции осужденных [12, с. 24-35].
Наличие специального правового регулирования в виде положений уголовно-исполнительного права не меняет уголовно-правовой, охранительной природы наказания. Должностные лица уголовно-исправительных учреждений не могут влиять на объем и характер наказания, его сроки и режим отбывания. Все это прерогатива суда, который устанавливает, в частности, степень исправления осужденного при решении вопроса о его условно-досрочном освобождении. Степень исправления является формальным критерием досрочного освобождения от наказания. Отбытие наказания свидетельствует о прекращении основного охранительного правоотношения между виновным лицом и государством. Государство уже не может принуждать осужденного к несению ответственности и прекращает правовосстановительную деятельность, связанную с этим. Исполнение наказания хотя бы формально свидетельствует о том, что осужденный понес заложенные в примененном к нему наказании лишения и ограничения прав, которые являются сутью уголовной ответственности. Правоохранительная функция уголовного права оказалась реализованной, общество и государство получили удовлетворение. Факт преступления по формальным критериям заглажен.
Таким образом, динамика материального охранительного правоотношения представляет собой процесс реализации защитного, охранительного потенциала, заложенного в материальных правовых нормах законодательства, устанавливающих и регулирующих уголовную ответственность. Эти нормы специально предназначены для устранения дисбаланса, возникающего в правовом порядке при совершении преступления. Процесс реализации охранительных уголовно-правовых норм не является одномоментным. Он растянут во времени, начинается с момента совершения преступного деяния, реализуется в назначенном судом наказании и заканчивается исполнением наказания.
Библиографический список
1. Мотовиловкер Е. Я. Теория регулятивного и охранительного права. Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1990. 136 с.
2. Ненашев М. М. О соотношении регулятивных, охранительных и процессуальных отношений // Иски и судебные решения: сборник статей. Сер.: Анализ современного права / под ред. М. А. Рожкова. М.: Сатут, 2009. С. 215-229.
3. Ромашов Р. А. Теория государства и права. СПб.: Питер, 2012. 256 с.
4. Теория государства и права: учебник / под ред. А. В. Малько и Д. А. Липинского. М., 2015. 328 с.
5. Протасов В. Н. Основы общеправовой процессуальной теории. М.: Юридическая литература, 1991. 143 с.
6. Поляков М. А. Общеправовой принцип добросовестности в современном российском праве // Юридическая наука и практика. 2011. № 1 (14). С. 385-389.
7. Федин И. Г. Добросовестность как правовая категория // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 4. С. 21-30.
8. Алексеев С. С. Социальная ценность права в советском обществе. М.: Юридическая литература, 1971. 223 c.
9. Яковлева С. А. Начало возникновения уголовного преследования // Марийский юридический вестник. 2013. № 10. С. 158-163.
10. Кудрявцев А. В., Кудрявцева О. Г. Стадия возбуждения уголовного дела или стадия предварительного расследования: что должно остаться в уголовном процессе России? // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. 2015. № 1. С. 105-107.
11. Уголовное право. Общая часть / под ред. профессора А. И. Рарога. М.: Эксмо, 2008. 496 c.
12. Епифанов О. С. Уголовно-правовое регулирование в механизме правового воздействия на осужденных мужчин, отбывающих наказание в исправительных колониях общего и строгого режимов. Рязань, Академия права и управления ФСИН России, 2006. 136 c.
References
1. Motovilovker E. Ya. Teoriya regulyativnogo i ohranitel'nogo prava [Theory of regulatory and protective law]. Voronezh, 1990, 136 р. [in Russian].
2. Nenashev M. M. O sootnoshenii regulyativnyh, ohranitel'nyh i processual'nyh otnoshenij [On the ratio of regulatory, protective and procedural relations]. Iski i sudebnye resheniya: sbornikstatej. Ser.: Analiz sovremennogo prava [Lawsuits and court decisions: collection of articles. Ser.: Analysis of modern law]. In M. A. Rozhkov (ed.). Moscow, 2009, рр. 215-229 [in Russian]
3. Romashov R. A. Teoriya gosudarstva i prava [Theory of Government and Rights]. Saint-Petersburg, 2012, 256 р. [in Russian].
4. Teoriya gosudarstva i prava: uchebnik [Theory of Government and Rights]. In A. V. Mal'ko i D. A. Lipinskiy (eds.). Moscow, 2015, 328 р. [in Russian].
5. Protasov V. N. Osnovy obshchepravovoj processual'noj teorii [Fundamentals of general legal procedural theory]. Moscow, 1991, 143 р. [in Russian].
6. Polyakov M. A. Obshchepravovoj princip dobrosovestnosti v sovremennom rossijskom prave [General legal principle of good faith in modern Russian law]. Yuridicheskaya nauka i praktika [Legal science and practice], 2011, no. 1 (14), рр. 385-389 [in Russian].
7. Fedin I. G. Dobrosovestnost' kak pravovaya kategoriya [Good faith as a legal category]. Aktual'nye problemy rossijskogo prava [Current problems of Russian law], 2018, no. 4, рр. 21-30 [in Russian].
8. Alekseev S. S. Social'naya cennost' prava v sovetskom obshchestve [The social value of law in Soviet society]. Moscow, 1971, 223 р. [in Russian].
9. Yakovleva S. A. Nachalo vozniknoveniya ugolovnogo presledovaniya [Beginning of criminal prosecution]. Marijskij yuridicheskij vestnik [Mari legal Bulletin], 2013, no. 10, рр. 158-163 [in Russian].
10. Kudryavcev A. V., Kudryavceva O. G. Stadiya vozbuzhdeniya ugolovnogo dela ili stadiya predvaritel'nogo rassledovaniya: chto dolzhno ostat'sya v ugolovnom processe Rossii? [The stage of criminal proceedings or the stage of preliminary investigation: what should remain in the criminal process of Russia?]. Biznes v zakone. Ekonomiko-yuridicheskij zhurnal [Business in the law. Economic and legal journal], 2015, no. 1, рр. 105-107 [in Russian].
11. Ugolovnoe pravo. Obshchaya chast' [Criminal law. A common part]. In A. I. Raroga (ed.). Moscow, 2008, 496 р. [in Russian].
12. Epifanov O. S. Ugolovno-pravovoe regulirovanie v mekhanizme pravovogo vozdejstviya na osuzhdennyh muzhchin, otbyvayushchih nakazanie v ispravitel'nyh koloniyah obshchego i strogogo rezhimov [Criminal law regulation in the mechanism of legal influence on convicted men serving sentences in correctional colonies of general and strict regimes]. Ryazan, 2006, 136 р. [in Russian].
