CC BY
25
УДК 140.8
ДИФФУЗНАЯ ИДЕОЛОГИЯ В ОБЩЕСТВЕ ПОСТМОДЕРНА
А.А. Трунов
Белгородский университет кооперации экономики и права e-mail: trunovv2013@yandex.ru
В статье реконструирована концепция идеологических процессов, предложенная В.В. Корневым. Рассматривая идеологию как феномен сложного (или парадоксального) сознания, В.В. Корнев уделяет большое внимание анализу дискурса господства в обществе Постмодерна, обратившись к образам массовой культуры. Если классические идеологии Модерна представляли собой упорядоченные системы регулятивных или проектных идей об устройстве должной модели общества, то диффузные идеологии Постмодерна отказались от подобных претензий, эксплуатируя мемы.
Ключевые слова: В.В. Корнев, диффузная идеология, Модерн, Постмодерн, общество, процессы, мемы, сети публичности.
В текущем году была опубликована монография В.В. Корнева «Эгоистичный мем идеологии», которая представляет собой абсолютно новый взгляд на характер идеологических процессов в обществе Постмодерна [5]. Многое из того, о чём пишет автор, действительно нуждается в глубоком философском осмыслении. Динамично меняющаяся реальность, в которой стало трудно различить добро и зло, прекрасное и безобразное, настоящее и фальшивое, нуждается в особой аналитической оптике, позволяющей отделить функции от субстанции, поверхностное от глубинного, истину от симулякра, нащупав сущностные особенности происходящих изменений.
Основная цель данной статьи состоит в том, чтобы познакомить читателей с концепцией идеологических процессов в обществе Постмодерна философа и культуролога В.В. Корнева, уделив основное внимание её наиболее содержательным аспектам. Ссылки на работы других авторов будут носить вспомогательный характер.
Ситуация с исследованием идеологии в российской и зарубежной науке складывается весьма неоднозначно.
С одной стороны, более или менее основательно изучены классические идеологии Модерна [10]. Однако многие авторы до сих пор
описывают их скорее как особую разновидность политических учений и иллюзорных идей, нежели как специфический феномен Модерна, который принципиально отличается от мифа, религии, политической теологии и других мыслительно-объективных форм, характерных для традиционных или предсовременных обществ. До сих пор преобладает взгляд на идеологию как на токсичную разновидность ложного сознания, которое искажает действительность и не обладает адекватным пониманием своей природы [1].
С другой стороны, очень мало исследований, в которых бы рассматривались идеологии общества Постмодерна [9]. Наблюдается очевидный дефицит серьёзных теоретических работ, позволяющих зафиксировать сущностные особенности идеологических процессов нашего интенсивного настоящего, понять их логику, определить характер их влияния на общественное сознание и сферу бессознательного, выявить манипулятивные и иные аспекты воздействия модифицированных и в значительной мере утративших свой проектный характер идеологий на существующую практику производства и трансляции смыслов.
Восполнить этот пробел призвана книга В.В. Корнева, в которой затронуты наиболее интересные аспекты функционирования идеологии в обществе Постмодерна. Композиция работы, содержание рассмотренных сюжетов, герменевтический анализ образов массовой культуры свидетельствуют о том, что автор не только основательно разобрался в заявленной теме, но и предложил взглянуть на идеологию с весьма неожиданной стороны.
Прежде всего, заслуживает внимания его характеристика идеологии как сложного или парадоксального сознания, включающего в себя как рациональные, так и иррациональные компоненты. Понимание идеологии как особой разновидности сложного сознания открывает перспективу исследования пространства идеологического, обратившись к рекламе, поп-музыке, кинематографу, театру, художественной литературе, компьютерным играм, символам и артефактам массовой культуры. Если классические идеологии Модерна представляли собой «системы регулятивных или проектных идей об устройстве должной модели общества» [8, с. 63], то диффузные идеологии Постмодерна отказались от подобных претензий, эксплуатируя мемы. Отсылки к ценностям и
смыслам здесь чаще всего носят имитационный характер. Симулякры истины уступили дорогу истине симулякров.
В эпоху Модерна главным пространством концентрации идеологии выступала политика. Управление социальной энергией общества требовало массовой мобилизации и активизма. Инициативы элит нуждались в поддержке масс. В эпоху Постмодерна и массовой деполитизации идеология покинула домен политики и растворилась в практиках повседневности. Идеология приобрела диффузный характер и стала действовать по принципу проникающей радиации [9]. Её основными трансляторами, потребителями, а в некоторых случаях даже создателями стали рядовые пользователи сетей публичности, выступающие в качестве лидеров мнений. Листая новостную ленту и комментируя чужие посты, высказывая своё одобрение или негодование по поводу происходящих в стране или в мире событий, большинство из нас, так или иначе, участвует в производстве глобального поля идеологии, независимо от своих политических взглядов, моральных убеждений или эстетических пристрастий.
В обществе Постмодерна идеология носит вирусный характер и распространяется с помощью постов, демотиваторов, разнообразного «мусорного» контента, в котором тонет полезная информация. При этом многие люди не способны воспринимать сложные тексты. В этих условиях оказались востребованы мемы, то есть краткие послания в виде идей или образов, которые передаются от человека к человеку и минимизируют восприятие действительности.
«Техническая функция идеологического мема - раскодирование информационных потоков в категориях властного дискурса», - отмечает В.В. Корнев [5, с. 137]. Если же говорить о материальной составляющей символического производства и потребления в обществе Постмодерна, то господствующая идеология «размещается» сегодня не только в наших головах, но и в карманах. «Это и мобильный телефон - лучшее средство контроля со стороны работодателя, банка, фискальный и полицейских служб. Также работают электронные карты магазинов и клубов -документы нашего потребительского гражданства, знаки брендовой лояльности» [5, с. 35]. Стратегии господства становятся более гибкими и изощренными, что лишь усиливают зафиксированные Г.В.Ф. Гегелем
сущностные отличия Господина от Раба. Напоминаем, что «Господин относится к Рабу через посредство самостоятельного бытия» [2, с. 101].
На конкретных примерах В.В. Корнев показывает, как бренды меняют текущую жизнь, превращая индивидов в машины желания и потребления. Критикуя набившие оскомину концепции «конца идеологии» автор книги рассматривает диалектику обмана и самообмана, которая создает «странную ситуацию тотального отрицания очевидности» [5, с. 81]. Действительно, с появлением сетей публичности производство и потребление идеологического контента возрастают в геометрической прогрессии. И если зацикленные на политике люди находятся в явном меньшинстве, взаимодействуя друг с другом в открытых и закрытых группах, то основная масса обывателей даже не подозревает о том, что является реципиентами симулякров идеологий.
Гламурные блондинки или стройные фитоняшки, помешанные на здоровом образе жизни и вечной юности, ленивые любительницы «котиков» иди корпулентные домохозяйки являются переносчиками диффузной идеологии в обществе Постмодерна ничуть не меньшими, чем многие профессионалы информационной войны. Мысли-паразиты превращаются в слова-паразиты и воспроизводят одну и ту же когнитивную карту социальной реальности, где человек является потребителем человека.
Эмансипация масс не привела к их освобождению от господства элит. Эгоистичный мем капитализма вполне успешно выполняет работу канувших в небытие парткомов. «Ризоматическая и аморфная структура власти делает нерезультативной ее общественную критику» [5, с. 125]. Власть и «хозяева денег» действительно не боятся публичной критики, поскольку она лишь укрепляет их социальные позиции. Однако это не мешает им постоянно придумывать новые формы дисциплинарного контроля. Впрочем, сила действия всегда рождает противодействие. В обществе Постмодерна появляются новые платформы для осуществления коммуникаций, которые расшатывают и постепенно разрушают существующую институциональность.
«Купи! Подпишись! Поставь лайк!», - несется отовсюду. Идеология покинула публичное пространство и стала активно колонизировать частное пространство, включая семью и зону интимных отношений. Сегодня идеология размещена там, где мы меньше всего
склонны её искать. Люди как обычно всё знают и всё понимают, однако же это не мешает им поддерживать самые разнообразные идеологические манипуляции, начиная от потребительского ажиотажа в Чёрную пятницу, заканчивая их участием в сомнительных политических акциях и различных «майданах». Отметим также своеобразное удвоение сущности без особой необходимости, когда реальная идеология-в-себе и воображаемая идеология-для-других целенаправленно формируют шизофреническое восприятие однотипных социальных явлений. Впрочем, капитализм мутационного типа времён Постмодерна действительно теснейшим образом связан с шизофренией [3, 4].
Не меньшее распространение сегодня имеет экстатический нарциссизм, стремление не быть, а казаться, которое сопровождается патологическим страхом быть навсегда выброшенным из мира трендов, брендов и гламура в унылую пустыню реального. Не отсюда ли обилие всевозможных тренингов личностного роста, мотивационных и карьерных семинаров, на которых крайне самоуверенные люди учат обывателей «правильно» жить? С нескрываемым сарказмом В.В. Корнев пишет о подобных «гуру денег» и «корифеях успеха», обоснованно отмечая, что результатом их сомнительной деятельности становится массовое производство однотипных «женщин-подделок» и фальшивых мужчин, умеющих устраивать свои дела за чужой счет [5, с. 47-54]. Если в недавнем прошлом шарлатаны занимались алхимией и поисками «философского камня», то теперь они выступают в качестве бизнес-тренеров. Изрекая банальности и устраивая коллективные сеансы «чёрной магии» без её последующего разоблачения, они неплохо решают свои финансовые проблемы и одновременно создают иллюзию сказочного успеха в обществе массового эмоционального неблагополучия.
Отсутствие любви оборачивается стремлением к власти и тотальному невротическому контролю. Эти «скрепы» капитализма не менее эффективно, чем когда-то протестантская этика, удерживают индивида в обществе потребления, которое рассматривается как наилучший из возможных миров. Гипермаркеты здесь играют роль языческих капищ, а холодильник, телевизор, автомобиль или айфон превращаются в объекты ритуального поклонения. Недовольство жизнью прорывается из сферы бессознательного. Фрустрация соседствует с
агрессией. Страх перед отвержением, бедностью, болезнями или смертью оборачивается эмоциональными расстройствами и девиациями.
Человечество как будто в одночасье оказалось в реконструированной веб-дизайнерами платоновской пещере-концлагере. «Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю её длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, ограждённая, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол» [7, с. 295].
Уместно напомнить, что этот зловещий образ Платон применял для характеристики абсолютной духовной ослеплённости людей, не имеющих настоящего бытия. На наш взгляд, этот архетипический образ совершенно точно отражает специфику той искусственной слепоты, в которую погружено абсолютное большинство людей в обществе Постмодерна. Они не тянуться к свету Истины, довольствуясь просмотром пульсирующих цифр биржевых котировок, гипнозом телевизионных новостей и рекламы, отупляющей мутью сериалов или навязчивым эксгибиционизмом ток-шоу. Люди прекратили мечтать о чём-то возвышенном, выходящим за пределы общества потребления.
В.В. Корнев обращает внимание на то, что из кинематографа полностью исчез жанр научной фантастики. Будущее перестало рассматриваться даже как незначительно улучшенное настоящее, превратившись в существенно ухудшенное прошлое. Оптимистическую трагедию сменила воинствующая пошлость, героя вытеснил мещанин. Футурофилия сменилась футурофобией. «Страх завтрашней катастрофы - проекция современного состояния, результат натяжения нити времён» [5, с. 237]. Здесь мы сталкиваемся с хорошо известным феноменом: если ситуация воспринимается как реальная, то она реальна по своим последствиям. Будущее перестаёт восприниматься как открытый проект, превращаясь в унылый апокалипсис повседневности. Можно говорить о проекциях тревожности, вызванной стремительной цифровизацией и ковидизацией жизни. Ещё недавно цинический разум с порога отметал и
высмеивал подобные эсхатологические химеры. Однако ситуация, когда большая часть населения Земли была отправлена на пресловутую «самоизоляцию», которая сопровождалась фактическим ограничением неотчуждаемых прав и свобод индивидов, позволяет предположить, что подобные фантазии несчастного сознания не могут рассматриваться как абсолютно беспочвенные или оторванные от жизни.
Между тем и призывы «вернуться в утопию» воспринимаются не столь однозначно. Лозунги «Назад к Марксу» или «Back to USSR», возможно, у кого-то и вызывают тёплые чувства, однако большинством людей воспринимаются как заведомо нереалистичные. Между тем эти фантазии знаменуют собой не только нынешнюю бездомность или ощущение жизни как сна на бегу, но и очевидное желание вернуться в точку невозврата, чтобы «исправить» вывихнутое время. Если рассматривать СССР как системный антикапитализм, то становится понятным, где искать причины стремительной и ошеломляющей катастрофы Модерна. До тех пор, пока существовал СССР, капитализм ещё как-то держался в рамках номинального гуманизма, декларируя свою приверженность ценностям свободы и прогресса. После самоликвидации СССР такой гуманизм стал избыточен, равно как и Модерн. «Отсюда и возникает насущная необходимость реанимировать и реабилитировать понятие утопии», то есть вернуть к жизни его оптимистический пафос и рациональное содержание [5, с. 243].
Впрочем, успешно бороться и побеждать в войне с Постмодерном можно лишь только опираясь на концепцию Сверхмодерна, а для этого нужно обрести вектор того действительного движения, о котором К. Маркс когда-то писал следующее: «мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние» [6, с. 34], в частности, навсегда устраняющего проблему Господина и Раба. Но чтобы это движение состоялось, нужен полноценный коллективный субъект, способный не только разрушить господствующую иллюзию тотальности и безальтернативности существующего социального порядка, но и предъявить оказавшемуся в ситуации безвременья человечеству новый исторический проект. В перспективе это может сделать когнитариат, но для этого он должен обрести историческую субъектность. «Что там будет дальше - сетевое общество знания, Социализм 2.0, Город Солнца - выяснится за новым поворотом
истории» [5, с. 263]. Ясно одно: будущее становится настоящим, а настоящее превращается в прошлое. И происходит это не само по себе, а благодаря разуму и воле людей, которые делают свободный и ответственный выбор.
В целом же монография В.В. Корнева позволяет не только понять специфику функционирования актуальных идеологических процессов, но и задуматься о необходимости философской деконструкции нарративов и мемов господствующей диффузной идеологии, которая столь успешно скрывает своё присутствие в обществе Постмодерна.
Список литературы
1. Гальцева, Р., Роднянская, И. Summa ideologiae: Торжество «ложного сознания» в новейшие времена. Критико-аналитическое обозрение западной мысли в свете мировых событий. - М.: Посев, 2012. - 128 с.
2. Гегель, Г.В.Ф. Феноменология духа / пер. с нем. - М.: Наука, 2000. - 495 с.
3. Делёз, Ж., Гваттари, Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / пер. с франц. -Екатеринбург: У-Фактория, 2008. - 672 с.
4. Делёз, Ж., Гваттари, Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения / пер. с франц. -Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. - 895 с.
5. Корнев, В.В. Эгоистичный мем идеологии. - М.: Канон + РООИ «Реабилитация», 2020. - 264 с.
6. Маркс, К., Энгельс, Ф. Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице ее представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков // Соч. - 2-е изд. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. - Т. 3. - С. 7-544.
7. Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 3. / пер. с древнегреч. - М.: Мысль, 1994. -652 с.
8. Трунов, А.А. Как идеи Модерна становятся идеологией? // Научные ведомости Белгородского государственного университета. - Серия: Философия. Социология. Право. - 2017. - № 3 (252). Вып. 39. - С. 62-70.
9. Философия и идеология: от Маркса до постмодерна / Отв. ред. А.А. Гусейнов, А.В. Рубцов. - М.: Прогресс-Традиция, 2018. - 464 с.
10. Freeden, M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. - Oxford: Clarendon Press, 1996. - 603 p.
DIFFUSE IDEOLOGY IN POSTMODERN SOCIETY
A.A. Trunov
Belgorod University of Cooperation, Economics and Law e-mail: trunovv2013@yandex.ru
The article reconstructs the concept of ideological processes proposed by V. V. Kornev. Considering ideology as a phenomenon of complex (or paradoxical) consciousness, professor Kornev pays great attention to the study of the discourse of postmodern domination in society, referring to the images of mass culture. If the classical ideologies of Modernity were ordered systems of regulatory or project ideas about the structure of a proper model of society, but the diffuse ideologies of Postmodernity abandoned such claims, exploiting memes.
Keywords: V.V. Kornev, diffuse ideology, Modernity, Postmodernity, society, processes, memes, publicity networks.
