Научная статья на тему 'Дифференцированное маркирование объекта в христианском урмийском диалекте новоарамейского языка'

Дифференцированное маркирование объекта в христианском урмийском диалекте новоарамейского языка Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
113
18
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
дифференцированное маркирование / арамеистика / новоарамейские языки / урмийский диалект / прямой объект

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — И. В. Саркисов

Настоящее исследование посвящено проблеме дифференцированного маркирования объекта в христианском урмийском диалекте (новоарамейские языки). В ходе работы было установлено, что в литературном языке объект обычно маркируется аллативным показателем, а в разговорном наблюдаются две различные системы: тенденция к полному отсутствию маркирования и совокупность сложных правил, при которых объект может быть немаркирован, согласовываться с глаголом или оформляться дативным предлогом в зависимости от определенности и одушевленности.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

DOM in Christian Urmian dialect of Neo-Aramaic

The aim of this research is to overview the rules of the differential object marking in the Christian Urmi dialect, which belongs to NorthEastern Neoaramaic languages (Semitic group of Afroasian family). The differential object marking is a typical feature of many languages of the Middle East, including Aramaic, but for Urmi, which plays a role of literal idiom of all Nestorians, it is not fully described. The research included corpora and field studies. The corpora part is based on two small corpora: a literary corpus and an oral one. The literary corpus included 7 (54150 words) texts created by Soviet Assyrians in the third decade of the 20th century. The texts collected from Georgian Assyrians and published by K. G. Tsereteli in [Tsereteli 1965] with latinizied transcription were used as the oral corpus. The field part included interviewing three native speakers. Two of them now live in Moscow and one in Krasnodar. At the same time one of them originally comes from Georgia and two from Armenia. The questionnaire included many Russian sentences with different types of direct object for translation to Urmi and Urmi sentences for checking their correctness. The results show, that in literary speech the object is usually being marked by the allative preposition l, which was adopted from Classical Syriac. In oral speech there are two different systems. In speech of two informants and texts of the oral corpus there is a tendency not to mark the object. In the third informant’s speech the object, depending on its definity and animacy can be unmarked, agree with the verb or be marked by the dative preposition qa. The distribution of these two systems can probably have sociolinguistic reasons, which should be examined during further research.

Текст научной работы на тему «Дифференцированное маркирование объекта в христианском урмийском диалекте новоарамейского языка»

И. В. Саркисов

Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва

ДИФФЕРЕНЦИРОВАННОЕ МАРКИРОВАНИЕ ОБЪЕКТА

В ХРИСТИАНСКОМ УРМИЙСКОМ ДИАЛЕКТЕ НОВОАРАМЕЙСКОГО ЯЗЫКА

1. Введение

Настоящее исследование посвящено проблеме дифференцированного маркирования прямого объекта в одном из новоарамейских диалектов — христианском урмийском. Дифференцированное маркирование является типичной чертой многих языков Ближнего Востока, в том числе и арамейских. Существующие описания этого явления для христианского урмийского диалекта не дают полной информации и порой противоречат друг другу. Поэтому целью настоящего исследования, проводившегося на материале как корпусных, так и полевых данных, было составить в общих чертах единое и непротиворечивое описание урмийского дифференцированного маркирования. Вследствие ограниченности материала работа не может претендовать на завершенность. Однако мы рассчитываем предложить в ней гипотезы, способные обновить представления об урмийском дифференцированном маркировании объекта и устранить существующие противоречия в описаниях, наметив при этом пути для последующих, более полных исследований.

Христианский урмийский диалект относится к большому диалектному кластеру северо-восточных новоарамейских языков, входящему в свою очередь в восточную ветвь арамейских языков (северо-западно-семитская общность в составе семитской группы афразийской языковой семьи) [Лявданский 2009: 663, 668]. Христианские северо-восточные новоарамейские диалекты принято разделять на четыре ветви, включая урмийскую, к которой и относится урмийский диалект [там же: 668]. Точное число его носителей неизвестно. Исторически он был распространен на территории Иранского Азербайджана, в регионе Урмия. Начиная с

30-х годов Х1Х в. носители урмийского диалекта начали мигрировать в пределы Российской Империи. В результате этих и последующих перемещений их общины образовались на территории Грузии, Армении, России (преимущественно в Краснодарском крае), а также в странах Европы и США [там же: 661, 664]. В конце XIX в. на базе урмийского диалекта был создан общий литературный язык арамеоговорящих несториан. Благодаря этому на этом диалекте было написано достаточно большое (особенно в сравнении с остальными новоарамейскими диалектами) количество текстов (в том числе и с использованием латинской графики в СССР в 30-е годы ХХ века). Также христианский ур-мийский является одним из наиболее хорошо описанных новоарамейских диалектов. Однако, к сожалению, описание дифференцированного маркирования в нем до сих пор не является полным.

2. Предшествующие исследования

2.1. Дифференцированное маркирование

в арамейских языках

Рассматривать урмийское дифференцированное маркирование необходимо в сравнении с аналогичными явлениями в других арамейских языках, как живых, так и мертвых. Полноценные морфологические падежи, изначально существовавшие в семитских языках, в арамейских языках исчезли еще на праарамейском этапе. Поэтому для выражения прямого или косвенного объектов в них могут использоваться предлоги, согласовательные показатели на глаголе и порядок слов. При этом выбор конкретного способа зависит от ряда факторов, в первую очередь от определенности объекта.

В самом древнем из арамейских языков, для которого существуют данные о маркировании объекта, — древнем западноа-рамейском (ранее 700 г. до н.э.) прямой объект, выраженный существительным, либо маркировался предлогом (или префиксом) ?yt, восходящим к празападносемитскому *?iyat [Kogan 2015: 72-73], либо никак не маркировался [Kalinin, Loesov 2013: 447]. При этом показателем ?yt могли оформляться только определенные существительные, не имевшие определенного артикля. То есть ?yt совмещал в себе значения показателя аккузатива и определенного артикля, находясь с последним в дополнительной дистрибуции.

Дополнения, выраженные неопределенными существительными, не имели при себе никаких показателей [Там же: 450]. В случае же, если прямой объект выражался местоимением, оно инкорпорировалось в глагол, по сути превращаясь в согласовательный показатель [Там же: 455-456]. Однако примерно с VIII в. до н.э. ?у( выходит из употребления во всех арамейских наречиях [Там же: 453], а роль аккузативного показателя переходит к предлогу (или префиксу) 1-, изначально выполнявшему роль маркера адресата действия и реципиента [Там же: 455], то есть во многом аналогичному показателю дательного падежа. После этого именно I-и его различные региональные и временные варианты становятся основным способом оформления прямого объекта в арамейских языках, наряду с нулевым маркированием. Однако, несмотря на это, I- не утратил и своего прежнего дативного значения, что во многом и обусловило значительную сложность и неоднозначность в системе новоарамейского объектного маркирования.

В классическом сирийском языке для выражения объектного значения использовались предложное и нулевое маркирование и согласование с глаголом. При этом зависимость выбора того или иного способа от определенности объекта была неполной. Нулевое маркирование было возможно как при неопределенном, так и при определенном объекте. Помимо этого, определенные объекты могли оформляться показателем I- и/или согласовываться с глаголом, см. (1):

(1) Классический сирийский язык.

a. Ьпа ЬауШ он.построил дом

'Он построил какой-то/этот дом' (неопределенный).

b. Ьпа l-Ьaytа он.построил БОМ-дом

'Он построил дом' (определенный).

c. Ьпа-у(И)1 l-Ьaytа он.построил-ОБ1.3МБ БОМ-дом

'Он построил этот дом' (определенный).

^ Ьпа-у(И)1 Ьaytа

он.построил-ОБ1.3МБ дом

'Он построил этот дом' (определенный). [CogЫll 2012: 28]

Также некоторые особые существительные могли выступать в роли дополнения с предложным оформлением, даже будучи неопределенными.

(2) Классический сирийский язык.

hzaw l-gab ra had d-ukkam-(h)-wa

они.увидели DOM-человек один.М тот-черный-был 'Они увидели какого-то человека, который был черным'. [Coghill 2012: 28]

В некоторых арамейских языках маркирование объекта было обусловлено не определенностью, а одушевленностью: предлог l-мог оформлять только одушевленные существительные [Там же: 28].

В современных новоарамейских языках для выражения прямого дополнения используются те же способы, что и в древних: в зависимости от различных далеко не всегда четко установленных факторов (чаще всего определенность или одушевленность) могут использоваться нулевое маркирование, глагольное согласование и предложное оформление. Предлог, оформляющий прямой объект, по своему происхождению является дативным показателем и нередко продолжает сохранять его функции, маркируя также и косвенные объекты. В различных языках и диалектах встречаются различные предлоги с соответствующей функцией: l-, qa, tla, ta, э1. Некоторые из них этимологически восходят к древнеарамейскому l-. Нередко в одном языке наблюдается более одного показателя, что порождает нетривиальный вопрос об их взаимной дистрибуции [Там же: 8]. Наиболее подробно проблема маркирования прямого объекта изучена и описана для диалекта тель-кепе, относящегося к южной диалектной группе северо-восточного кластера новоарамейских языков. В нем наглядно проявляются указанные выше общеарамейские особенности. В тель-кепе и близких к нему диалектах, например, алькошском, прямое дополнение может согласовываться с глаголом, оформляться предлогом ta (только при наличии согласования) или оставаться немаркированным [Там же: 9]. Выбор конструкции зависит исключительно от определенности и топикальности объекта, см. (1), а его одушевленность, так называемая степень переходности глагола, а также его время и прочие возможные факторы на способ маркирования не влияют [Там же: 11-12]. Неопределенные и генерические объекты никак не маркируются, а определен-

ные согласуются с глаголом и при этом могут также оформляться предлогом, но предложное оформление без согласования не встречается [Там же: 9-23].

(3) Алькошский диалект. sqdl-ld baranv. взять.РКЕТ-ЗБО.М.ОВЬ баран

'Он взял какого-то / этого барана'.

кэт-süqdl-ld

РАБТ-взять.ЮТЕСТ-ЗБО.М.ОВЬ 'Он взял его.'

кэт-säqdl-ld baranv.

РАБТ-взять.ЮТЕСТ-ЗБО.М.ОВЬ баран(М.) 'Он взял этого барана'.

кэт-säqdl-ld ta baranv.

РАБТ-взять.ЮТЕСТ-ЗБО.М.ОВЬ DOM баран 'Он взял этого барана'. [Coghill 2012: 9]

Правила, определяющие случаи, когда предложное оформление обязательно должно использоваться, а когда достаточно лишь глагольного согласования, не вполне ясны. Однако в некоторых случаях оно является единственным способом снятия неоднозначности и различения подлежащего и дополнения. Например, если и подлежащее, и дополнение выражены существительными или местоимениями в третьем лице и единственном числе, то предложение может пониматься неоднозначно, так как помимо стандартной последовательности слов, для выделения топика может использоваться и другой порядок. Наличие предлога является единственным способом устранить эту неоднозначность грамматически (4):

(4) Тель-кепе.

кэт-тйхв-ld gor-a.

РАВТ-ударить.ЮТЕСТ-ЗБО.М.ОВЬ муж-ЗБО^РОББ 'Он ударил ее мужа'.

? 'Ее муж ударил его (он был побит ее мужем) '.

кэт-тйхв-ld ta gor-a

РАВТ-ударить.ЮТЕСТ-ЗБО.М.ОВЬ DOM муж-ЗБО^РОББ 'Он ударил ее мужа'.

*'Ее муж ударил его'. ^oghill 2012: 24]

Система дифференцированного маркирования прямого объекта, основанная в первую очередь на противопоставлении определенных и неопределенных объектов, находит параллели не только во многих других новоарамейских языках (например, в новомандейском), но и в других языках региона, таких как персидский и турецкий [Coghill 2012: 29-32].

2.2. Дифференцированное маркирование в урмийском

Что касается непосредственно христианского урмийского диалекта, то наиболее информативным описанием дифференцированного маркирования в нем является описание Х. Мурре-ван ден Берг. Она пишет, что в текстах, не испытывающих сильного влияния классического сирийского языка (к каковым относятся в первую очередь библейские тексты) для маркирования прямого объекта может использоваться глагольное согласование и дативный предлог qa, основной функцией которого является оформление косвенного объекта. Неопределенный прямой объект не маркируется предлогом и не согласуется с глаголом, а определенный обычно согласуется с глаголом с помощью соответствующих объектных суффиксов (по сути — инкорпорированных местоимений). Косвенный объект маркируется предлогом qa, если он выражен существительным, и qat — если местоимением [Murre-van den Berg 1999: 211-212]. Это можно схематично изобразить в виде таблицы (см. Таблицу 1):

Таблица 1. Маркирование прямого и косвенного объектов [Murre-van den Berg 1999: 212]

определенное неопределенное местоимение

существительное существительное

прямой объект Vo O V O Vo

косвенный объект V qa O V qa O V qat-o

прямой объект и косвенный объект Vo O qa O V O qa O Vo qat-o

Однако к этой схеме автор добавляет два замечания. Во-первых, в переходной конструкции с неопределенным прямым объектом и косвенным объектом, выраженным местоимением, последний может инкорпорироваться в глагол в виде объектного суффикса: Vo (dat) O (pat). Во-вторых, одушевленный прямой

объект иногда также может маркироваться дативным предлогом qa [Murre-van den Berg 1999: 212].

X. Мурре-ван ден Берг рассматривает отдельно от остального урмийского корпуса переводы Библии, в которых заметно сильное влияние классического сирийского языка. Она утверждает, что использование предлога l- (перед местоимениями el-) является одним из характерных признаков этого влияния и встречается преимущественно в библейских текстах. По ее мнению, предлог l- может маркировать как косвенный, так и прямой объект, если объект является определенным. Особенно часто маркируются им личные прямые объекты. При этом предлог qa и согласование дополнения с глаголом встречаются редко [Murre-van den Berg 1999: 213]. Все это показано в таблице (см. Таблицу 2):

Таблица 2. Маркирование прямого и косвенного объектов в религиозных текстах [Murre-van den Berg 1999: 213]

определенный неопределенный местоимение

прямой объект V l-O V O Vo

косвенный объект V l-O V l-O V el-o

Описание Х. Мурре-ван ден Берг отличается от других описаний стандартного литературного урмийского идиома. К. Г. Церетели и С. А. Агассиев утверждают, что в последнем предлог и является не сирийским заимствованием, а основным способом маркирования прямого объекта. Также выбор между предложным и беспредложным маркированием они объясняют не определенностью объекта, а различием между письменным и разговорным языком. Столь существенные расхождения в описаниях дифференцированного маркирования в различных вариантах ур-мийского диалекта порождают необходимость в проведении новых исследований и перепроверке всех утверждений, высказанных на данный момент по этой проблеме.

3. Методы

Настоящее исследование сочетало в себе корпусную и полевую методику. Для проведения корпусных исследований в нашем распоряжении было два свода урмийских текстов — письменный и устный. Письменный корпус состоял из текстов, созданных но-

сителями урмийского диалекта в 30-е годы ХХ в. в СССР с использованием латинской графики. Он включал 7 текстов: 6 из них были переводами русской классической литературы: «Капитанская дочка» (перевод У. А. Бедроева, редакция Ш. Г. Киллеты) и «Станционный смотритель» А. С. Пушкина (перевод Д. Я. Пе-тросова, редакция К. И. Марогулова), «После бала» Л. Н. Толстого (переводчик неизвестен, редакция К. И. Марогулова), «Ванька» и «Спать хочется» А. П. Чехова (перевод Э. М. Минасова, редакция С. И. Пираева) и «Песнь о соколе» М. Горького (переводчик неизвестен, редакция Д. Петросова). Единственным оригинальным произведением в корпусе был рассказ Петросова «Пыччунта» («Затычка»). Объем корпуса составляет 54150 слов. Корпус представляет собой свод текстов без возможности поиска грамматических форм. Поэтому работы осуществлялась путем простого поиска всех примеров употребления тех или иных предлогов.

Устный корпус составляли урмийские тексты, опубликованные К. Г. Церетели в книге «Материалы по арамейской диалектологии. Том I. Урмийский диалект». Они был записаны от ассирийцев, проживавших в селе Дзвели Канда1 Мцхетского района Грузинской ССР в 1944 г. и в Тбилиси в 1961-1962 гг. Тексты публиковались в латинской транскрипции, принятой для семитских языков, с параллельным русским переводом.

Полевая работа проводилась с тремя информантами, проживающими в Москве (Информанты №1 и №2) и Краснодаре (Информант №3). Двое из них были выходцами из Армении (Информант №2 и №3), один — из Грузии (Информант №1). Урмий-ский диалект являлся для них родным языком, однако длительное проживание в иноязычной среде не могло не оказать определенного влияния на их идиолекты, что требовало от нас критического отношения к полученным данным. Наибольшее доверие с точки зрения качества собранного материала вызывала Информант №3, так как она была единственным из респондентов, кто посто-

1 «Дзвели Канда было заселено урмийцами в основном в период

I мировой войны, но в селении живут и потомки более ранних переселенцев. Большинство из них переселились из с. Нази (Иранский Азербайджан, недалеко от г. Резайе, бывшей Урмии). Разговорный язык жителей с. Канда — урмийский диалект ассирийского языка [Церетели 1965: 10-11]».

янно использует урмийский диалект для общения в семье. Работа с информантами включала как перевод предложений с русского на урмийский, так и проверку грамматичности специально придуманных урмийских предложений.

4. Результаты

Данные, полученные из всех трех источников — устного и письменного корпусов и полевой работы — очень сильно разнятся между собой. Поэтому при изучении дифференцированного маркирования их следует рассматривать изолированно друг от друга и, лишь выявив правила и закономерности для каждой группы текстов, пытаться описать общую картину для урмийского диалекта в целом.

4.1. Дифференцированное маркирование в литературном языке

Примеры, содержащиеся в письменном корпусе, свидетельствуют о том, что прямое дополнение может согласовываться с глаголом, оформляться предлогами l или qa или не быть маркировано вовсе. Важно отметить, что общесемисткий предлог l, изначально передававший в арамейских языках дативное значение и использующийся в этой роли во многих новоарамейских идиомах по сей день, в разговорном варианте христианского урмий-ского превратился в аллативный показатель, уступив свои дативные функции предлогу qa. Однако в литературном языке он продолжает использоваться и в качестве маркера прямого объекта. Распределение перечисленных способов маркирования выглядит произвольным. Единственное, что можно сказать с уверенностью, это то, что предлог qa может оформлять только одушевленные объекты, так как в корпусе нет ни одного примера его употребления с неодушевленным дополнением.

(5) Mdmuri ld hdr dxcij qd xd Binno, im up qd Mdlko lubillun. mamur-i la har axt/ij qa xa Binno

полицейский-PL NEG только только DAT один Бинно ina up qa Malko lubil-lun но также DAT Малко увести.PRET-3PL.OBL 'Полицейские увезли не только Бинно, но и Малко'. [Гав-рилова, Лявданский 2014]

В то же время использование предлога qa при одушевленном объекте явно факультативно: вместо него может использоваться и l или же предложное маркирование может вовсе отсутствовать. Объяснить эту вариантивность внутриязыковыми явлениями не представляется возможным. В единственном непереводном тексте корпуса — рассказе Петросова «Пыччунта» (тексте сравнительно небольшого объема) — подавляющее большинство одушевленных объектов маркированы предлогом qa. В переводе «Спать хочется» насчитывается три таких конструкции, в переводе «Станционного смотрителя» — одна, а в остальных текстах, даже в таком большом как перевод «Капитанской дочки», это явление не встречается ни разу. Социолингвистические данные о происхождении ассирийских писателей не привносят ясности, так как, во-первых, все эти писатели происходили из региона Урмии и различие в диалектах их деревень скорее всего было абсолютно несущественным, а во-вторых, перевод «Станционного смотрителя» был выполнен автором «Пыччунты» — Петросовым и, следовательно, мы не можем говорить о различии идиолектов авторов этих двух текстов.

Что касается предлога l, то согласно корпусным данным, он может маркировать абсолютно любые объекты вне зависимости от их одушевленности, определенности и прочих качеств. Существуют примеры его употребления как с высоко референтными существительными (например, именами собственными, как в (6)), так и с существительными, модифицируемыми числительным xa (xda) 'один' в функции неопределенного артикля (7). Еще больше примеров, показывающих, что этот предлог может маркировать как одушевленные, так и неодушевленные объекты (8).

(6) dleksej Ivanic crijzivd l paruciq.

Aleksej Ivanitf tfrijzi-va l parutjiq

Алексей Иваныч заколоть.РРЕТ-РЛВТ ALL поручик 'Алексей Иваныч заколол поручика' [Pu§qin 1937]

(7) ...in mdxieeit l xdd xitd...

in maxibb-it l xda xita

если любить.ЮТЕСТ-2ВО.М.ЛБ8 ALL один другой

'... если полюбишь другую...' [Pu§qin 1937]

(8) ...u Varqa Bixzajila xa gosse ptita,

u Varqa bi-xzaj-ila xa /os:e ptita

и Варька INSTR-видеть.INF-COP.3SG.F один шоссе широкий .и Варька видит широкое шоссе...

Midri ajBixzajila l gosse.

midri aj bi-xzaj-ila l /os:e

опять она INSTR-видеть.INF-COP.3SG.F ALL шоссе

'Опять она видит шоссе [Cexov 1934]

Распределение конструкций с l по текстам корпуса также не позволяет сделать какие-либо обоснованные выводы. Особенно часто такие конструкции встречаются в переводе «Капитанской дочки». Также предлогом l оформлено большинство неодушевленных дополнений в рассказе «Пыччунта», в то время как в переводе «Станционного смотрителя» l при прямом объекте не встречается ни разу, хотя, как уже было сказано, оба эти текста написаны одним автором. Таким образом, объяснить вариативность в употреблении l в качестве объектного показателя различиями диалектов или идиолектов также не представляется возможным.

К сожалению, в ходе работы с материалом корпуса мы не имели возможности изучить правила согласования объекта с глаголом в имевшихся текстах и не можем сделать какие-либо заключения о правилах объектного маркирования путем согласования или об отсутствии таковых. Поэтому результаты корпусного исследования нельзя считать окончательными. Однако мы можем уверенно констатировать, что никаких четких правил предложного маркирования прямого объекта в текстах корпуса не существует, что дает основания сомневаться в наличии дифференцированного маркирования объекта в литератуном урмийском идиоме.

4.2. Дифференцированное маркирование в устной речи Несколько иную картину мы наблюдаем в устной речи. В текстах устного корпуса предлоги при прямом объекте практически не употребляются. Мы не выявили ни одного примера употребления в таком контексте l и зафиксировали лишь один случай употребления qa. Согласование объекта с глаголом также является редкостью и имеет место лишь в небольшом количестве случаев. Такая же картина наблюдается и в близкородственном урмийскому диалекте сардарид: в нем предложное оформление и

согласование объекта с глаголом встречаются очень редко [You-nansardaroud 2001: 143-148]. При этом какой-либо закономерной его зависимости от определенности и одушевленности существительного не наблюдается.

Данные, полученные от первых двух информантов, также выглядят весьма противоречиво. Информанты признавали некоторые конструкции с l и qa при прямом объекте допустимыми, а некоторые — аграмматичными. При этом существительные с разной одушевленностью и референтностью распределялись в этих конструкциях весьма непредсказуемо. Несколько раз имели место случаи, когда информант менял свое мнение: сначала признав высказывание допустимым, он через некоторое время оха-рактеризовывал его как аграмматичное и наоборот. При этом даже выявить какие-либо общие тенденции в собранных данных представлялось весьма затруднительным.

Однако материал, полученный в ходе опроса информанта №3, напротив, дал нам возможность без каких-либо затруднений выстроить очень четкую и логичную картину. Хотя, разумеется, эта картина отражала лишь особенности идиолекта упомянутой носительницы, мы смогли на этой основе выдвинуть некоторые гипотезы, объясняющие противоречия в данных корпуса и двух других информантов.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Правила, регулирующие дифференцированное маркирование прямого объекта в идиолекте информанта №3, достаточно сложны, но в то же время очень четки и легко объяснимы типологически. На основе собранного материала можно заключить, что дополнение может согласовываться с глаголом, оформляться предлогом qa или оставаться немаркированным. Тип маркирования зависит одновременно от определенности и одушевленности и личности существительного. Неодушевленные неопределенные объекты не маркируются никак — у них отсутствуют и предложное оформление, и глагольное согласование.

(9) Информант №3.

jala sura Ьэ-famat statfan

мальчик маленький FUT-разбить.ЮТЕСТ стакан 'Мальчик разобьет стакан'.

*jala sura Ьэ-famat qa statfan *мальчик маленький гит-разбить.ЮТЕСТ DAT стакан

Неодушевленные определенные объекты согласуются с глаголом, при этом использование с ними предлога qa остается недопустимым.

(10) Информант №3.

jala sura ba-famat-li aha

мальчик маленький ЕЦТ-разбить.ЮТЕСТ-380.М.0В1 этот statfan стакан

'Мальчик разобьет этот стакан'.

*jala sura Ьэ-famat aha statfan

мальчик маленький ЕЦТ-разбить.ЮТЕСТ этот стакан

*jala sura Ьэ-famat qa daha statfan

мальчик маленький FUT-разбить DAT этот стакан

Одушевленные, но не личные объекты, если они являются неопределенными, обычно (также как и неопределенные неодушевленные) остаются немаркированными ни с помощью согласования, ни с помощью предлога qa.

(11) Информант №3.

nafa bat-xazi xa erbi-ta

человек FUT-видеть .INFECT один баран-F 'Человек увидит какую-то овцу'.

Определенные неличные одушевленные дополнения либо согласуются с глаголом, либо оформляются предлогом qa.

(12) Информант №3.

nafa bat-xazi-la aha erbi-ta человек FUT-видеть.INFECT-3SG.F.0BL этот баран-F 'Человек увидит эту овцу'.

nafa bat-xazi qa aha erbi-ta

человек FUT-видеть .INFECT DAT этот баран-F 'Человек увидит эту овцу'.

*nafa bat-xazi aha erbi-ta

человек FUT-видеть.INFECT этот баран-F

Личные же объекты вне зависимости от определенности всегда должны быть маркированы либо посредством согласования с глаголом, либо с помощью предложного оформления.

(13) Информант №3.

nafa b9t-qat'il-li xa / aha dijmin

человек Еит-убить.ЮТЕСТ-380.М.0 один / этот враг 'Человек убьет какого-то / этого врага'.

nafa b9t-qat'il qa / aha dijmin

человек FUT-убить .INFECT DAT / этот враг 'Человек убьет какого-то / этого врага'.

При этом одновременное использование глагольного согласования и предлога при личных и одушевленных определенных объектах недопустимо.

(14) Информант №3.

*nafa b9t-qat'il-li qa dijmin

человек FUT-убить.INFECT-3SG.M.0BL DAT враг 'Человек убьет врага'.

Схематично описанные правила можно представить в виде таблицы (см. Таблицу 3).

Таблица 3. Маркирование прямого объекта в идиолекте Информанта №3

неодушевленные неличные личные

неопределенные V 0 V 0 Vo 0 / V qa 0

определенные Vo 0 Vo 0 / V qa 0 Vo 0 / V qa 0

Если предложение с прямым объектом, выраженным личным или определенным одушевленным существительным, содержит также косвенный объект, то прямой объект не может оформляться предлогом qa и согласуется с глаголом. Этот запрет, по-видимому, не имеет исключений и соблюдается вне зависимости от синтаксических изменений: перестановка прямого и косвенного объектов не отменяет его.

(15) Информант №3.

nafa b9t-parem-la daha erbi-ta

человек FUT-зарезать.INFECT-3SG.F.0BL этот баран-F qa arx-u DAT гость-3 SG.POSS 'Человек зарежет эту овцу для своего гостя'.

*na/a bat-parem qa daha erbi-ta qa

человек FUT-зарезать .INFECT DAT этот баран-F DAT arx-u

гость-3 SG.POSS 'Человек зарежет эту овцу для своего гостя'.

Подобное правило, очевидно, призвано не допускать возникновения возможной неоднозначности, вызванной одинаковым маркированием двух именных групп, различных по своей синтаксической роли.

Употребление предлога l в качестве маркера прямого объекта информант №3 считает недопустимым в любом контексте вне зависимости от одушевленности и определенности существительного.

(16) Информант №3.

*na/a bat-parem l xa erbi-ta

человек FUT-зарезать .INFECT ALL один баран-F 'Человек зарежет какую-то овцу'.

*na/a bat-parem l daha erbi-ta

человек FUT-зарезать .INFECT ALL этот баран-F 'Человек зарежет эту овцу.

*jala sura /mit-li l stat/an

мальчик маленький разбить .PRET-3SG.M.OBL ALL стакан 'Мальчик разбил стакан.

Информантка вполне понимает смысл конструкций с l и сознает, что они могут встречаться в литературе и в речи некоторых носителей, но сама никогда не использует их, воспринимая их как устаревшие. Также она отмечала, что многие люди, недостаточно хорошо знающие язык или только начинающие его изучать, часто допускают ошибки в маркировании прямого объекта. Про некоторые из конструкций, признанных ею аграмматичными, она добавляла, что это типичная, часто встречающаяся ошибка.

Сопоставление идиолекта Информанта №3 с корпусными данными и материалом, собранным от других двух информантов, а также с данными диалекта сардарид дает нам основание выдвинуть гипотезу, которая, хотя на данный момент и не имеет однозначных доказательств, кажется весьма убедительной. Скорее

всего, в современном разговорном урмийском диалекте либо используется стратегия дифференцированного маркирования прямого объекта аналогичная той, которую мы наблюдаем в идиолекте Информанта № 3 и которая схематично представлена в Таблице 3 (дифференцированное предложное и согласовательное маркирование, зависящее от одушевленности и определенности объекта), либо же какое-либо маркирование прямого объекта (как следствие, и дифференцированное) практически полностью отсутствует, как это происходит в текстах устного корпуса и в диалекте сардарид. Эти две взаимоисключающие стратегии вероятно, должны иметь какое-то социолингвистическое распределение. Скорее всего, это распределение связано со значительным разбросом носителей по разным регионам России и СНГ: вероятно, в различных группах преобладают различные тенденции. Однако неоднократно имевшее место смешение представителей этих групп между собой не может не приводить и к определенному смешению грамматических правил. Одновременно с этим влияние классического сирийского языка на литературный урмийский остается достаточно сильным и вовсе не ограничивается религиозными текстами, как полагала X. Мурре-ван ден Берг, а затрагивает любые тексты, особенно переводы. Через литературный язык это влияние распространяется и на разговорный. Именно им, по-видимому, и объясняется возможное использование предлога I в качестве маркера прямого объекта. Вероятно, оно является признаком более возвышенного стиля и демонстрирует связь с традицией, подобно церковнославянизмам в русском языке. Однако если в классическом сирийском предлог I, как известно, мог оформлять только референтные существительные, то в урмийском (даже в литературном) это правило не соблюдается, так как само использование I в таком качестве является чуждым для этого диалекта. Поэтому в урмийском I может появляться перед любыми объектами без каких-либо ограничений. Это также можно сравнить с имеющим иногда место искусственным внедрением в современную русскую речь славянизмов, происходящим подчас вопреки правилам (например, употребление форм звательного падежа в роли именительного). Наряду с сирийским влиянием, урмийский диалект подвержен и влиянию живых родственных диалектов, которое может быть достаточно сильным, поскольку урмийский как об-

щенациональную наддиалектную норму использует и большое количество носителей других новоарамейских языков, для которых он не является родным. Наряду с этим следует учесть, что почти все носители урмийского диалекта двуязычны, а подчас фактически владеют им как вторым. В этих условиях выглядит вполне логичным, что многие правила и нормы языка, особенно такие сложные, как правила дифференцированного маркирования объекта, имеют сильную вариативность в речи разных носителей и достаточно расплывчаты. Поэтому наряду с собственно урмий-ским оформлением переходного дополнения с помощью глагольного согласования и предлога да в зависимости от определенности, одушевленности и личности объекта иногда в литературной, но порой и в разговорной речи может встречаться и маркирование прямого объекта с помощью предлога I, являющееся калькой с классического сирийского. Скорее всего, имеется также и определенная вариативность «исконно урмийских» правил дифференцированного маркирования, которую следует изучить в ходе дальнейших исследований.

Коротко обобщая все вышесказанное, можно заключить, что в урмийском диалекте в зависимости от субдиалектов и идиолектов возможны две стратегии маркирования объекта: одна сложная согласовательно-предложная и другая беспредложная и бессогласовательная. Выявление их социолингвистического распределения должно стать предметом будущих исследований.

С типологической и компаративистской точек зрения ур-мийское дифференцированное маркирование представляет немалый интерес. Мы видим, что оно обнаруживает как ряд сходств с родственными языками, так и существенные отличия. Дативный предлог да, способный также маркировать прямой объект, по-видимому, является инновацией, а семантика исконного общесемитского предлога I существенно изменилась. В то же время одним из ключевых факторов, влияющих на тип маркирования объекта, является его определенность. Это общеарамейская черта, которая впервые появляется еще в VIII в. до н.э. в древнейшем из известных языков этой группы. Она проходит через всю историю арамейских языков, фиксируясь в том числе в классическом сирийском, и сохраняется в урмийском диалекте. Зависимость типа маркирования от одушевленности объекта наряду с его опреде-

ленностью также типична для арамейских языков. Сочетание этих факторов (правда, в другой форме) также наблюдается в древнем западноарамейском наречии VIII в. до н.э., а в некоторых новоарамейских языках и диалектах (например, в новоман-дейском) правила маркирования зависят только от одушевленности. Следовательно, важная роль одновременно этих двух факторов в урмийском дифференцированном маркировании также является вполне типичной арамейской чертой. Однако тот факт, что наряду с ними значение имеет и личность объекта, по-видимому, является уже специфической урмийской инновацией. У нас нет информации о наличии подобных явлений в других новоарамейских языках и диалектах. Вполне возможно, что оно имеет место в некоторых из них, особенно в идиомах, близкородственных урмийскому диалекту. Однако в любом случае эта черта не является исконно арамейской, а приобретена в ходе эволюции языка.

Урмийские правила дифференцированного маркирования замечательным образом вписываются в типологический контекст. В большинстве языков мира, допускающих различные типа маркирования объекта, ключевым фактором их различения являются определенность и одушевленность. Выделение в урмийском диалекте личных существительных и независимость их маркирования от степени их референции вполне согласуется с представлением об иерархии определенности и одушевленности. Условность правил маркирования является наглядным подтверждением этого: четкой границы между одушевленными и неодушевленными и между определенными и неопределенными именами не существует, существует лишь условная иерархическая шкала. Также очень примечательно, что в урмийском диалекте иерархии одушевленности и определенности тесно взаимодействуют друг с другом и фактически образуют одну сложную иерархию: личные существительные стоят выше неличных вне зависимости от своей определенности.

5. Заключение

В ходе исследования было установлено, что в урмийском диалекте сосуществует несколько различных стратегий маркирования прямого объекта:

1) отсутствие какого-либо маркирования, как в текстах, собранных К. Г. Церетели, находящее параллели в диалекте сардарид;

2) сложная система, в которой неодушевленные объекты не маркируются или согласуются с глаголом в зависимости от определенности, а определенные одушевленные и все личные объекты либо согласуются с глаголом, либо оформляются предлогом qa, как в идиолекте информанта №3;

3) использование предлога l в качестве основного аккуза-тивного показателя, как в ряде литературных текстов.

Таким образом, собсвтенно дифференцированное маркирование прямого объекта имеет место только во втором случае, первая же и третья стратегия не являются деффиренцированны-ми. Следовательно, можно предполагать, что исторически свойственная новоарамейским языкам система дифференцированного маркирования прямого объекта в урмийском диалекте притерпе-вает изменения и, возможно даже, исчезает, что вероятнее всего вызвано сильным воздействием окружающих языков и диалектов. В то же время она еще достаточно прочно сохраняется в речи некоторых носителей.

Настоящее исследование, как уже отмечалось, не претендует на завершенность, и поэтому его результаты следует рассматривать не как окончательные выводы, а как предварительные гипотезы, которые должны быть подтверждены или опровергнуты в ходе последующих исследований. Несмотря на то, что в ходе исследования не удалось выявить правила дифференцированного маркирования объекта для всего диалекта в целом, были выяснены основные вопросы, связанные с выражением падежных значений в урмийском диалекте. Вопрос дифференцированного маркирования требует дальнейшего изучения на более обширном материале.

Можно надеяться, что это окажется определенным вкладом в изучение новоарамейских языков.

Список глосс

abs — абсолютив, all — аллатив, cop — копула, dat — датив, dom — предлог, являющийся показателем дифференцированного объектного маркирования (нами глоссируется dat или all, исходя из основного значения предлога), f — женский род, fut — будущее время,

infect — основа инфекта, instr — инструменталис, м — мужской род, neg — отрицание, obj — показатель объекта (нами глоссируется как obl, так как в «эргативных» конструкциях выступает в роли показателя субъекта), obl — показатель косвенного участника, poss — поссессив, past — прошедшее время, pret — основа претерита, sg — единственное число, pl — множественное число

Источники

Гаврилова, Лявданский 2014 — Е.А. Гаврилова, А.К. Лявданский. Рассказ Д. Петросова «Пыччунта»: материалы к словарю урмийского литературного языка // К. А. Битнер, Л. А. Лукинцова. Иудаика и арамеистика. Сборник научных статей на основе Третьей ежегодной конференции по иудаике и востоковедению 17 декабря 2013 г. СПб.: Петербургский институт иудаики, 2014. С. 187-235. [Gavri-lova, Liavdanskii 2014 — E. A. Gavrilova, A. K. Liavdanskii. Ras-skaz D. Petrosova "Pychchunta": materialy k slovariu urmiiskogo lit-eraturnogo iazyka ["Pychchunta", a story by Petrosov: materials for the dictionary of the Urmian literary language] // K. A. Bitner, L. A. Lu-kintsova. Iudaika i arameistika. Sbornik nauchnykh statei na osnove Tre-t'ei ezhegodnoi konferentsii po iudaike i vostokovedeniiu 17 dekabria 2013 g. SPb.: Peterburgskii institut iudaiki, 2014. P. 187-235] Cexov 1934 — A. P. Cexov. §into bitajila. Vanqa. Pu§aqa d A.Mimsov. [А. П. Чехов. Спать хочется. Ванька. Перевод А. Минасова, редактор С. Пираев // A. P. Chekhov. Sleepy. Vanka. Translation by A. Minasov, ed. S. Piraev]. M.: Goslitizdat, 1934. Horqij 1934 — M. Horqij. Sota Izergil. Zmarta baz Terlan. Pu§aqa d Q. Ma-rogulov. [M. Горький. Старуха Изергиль. Песня о Соколе. Перевод К. Марогулова, Редактор С. Петросов // M. Gorky. Old Izergil. The Song of the Falcon. Translation by Q. Marogulov, ed. S. Petrosov]. M.: Goslitizdat, 1934. Pu§qin 1936 — A. S. Pu§qin. Tagbirana d stansa. P. d D. Petrosov. [A. C. Пушкин. Станционный смотритель. Перевод Д. Петросова // A. S. Pushkin. The Stationmaster. Translation by D. Petrosov]. M.: Goslitizdat, 1936.

Pu§qin 1937 — A. S. Pu§qin. Brata d qapitan. Pu§aqa d U. Bedrojev. [А. С. Пушкин. Капитанская дочка. Перевод У. Бедроева, редактор С. Г. Килета // A. S. Pushkin. The Captain's Daughter. Translation by U. Bedrojev]. M.: Goslitizdat, 1937. Tolstoj 1936 — L.N. Tolstoj. Min bar bal. [Л. Н. Толстой. После бала. Редактор К. Марогулов // L. N. Tolstoy. After the Ball]. M.: Goslitizdat, 1936.

Дифференцированное маркирование объекта... Литература

Агассиев 2007 — С. А. Агассиев. Грамматика современного ассирийского языка. СПб., 2007. [S. A. Agassiev. Grammatika sovremen-nogo assiriiskogo iazyka [A grammar of contemporary Assyrian]. SPb., 2007]

Коган, Лёзов 2009 — Л. Е. Коган, С. В. Лёзов. Туройо // А. Г. Белова и др. Языки мира: Семитские языки. Аккадский язык. Северозападно-семитские языки. М.: Academia, 2009. С. 751-806. [L. E. Kogan, S. V. Lezov. Turoio [Turoyo] // A. G. Belova et al. IAzyki mira: Se-mitskie iazyki. Akkadskii yazyk. Severozapadnosemitskie iazyki. M.: Academia, 2009. P. 751-806] Лёзов 2009а — С. В. Лёзов. Арамейские языки // А. Г. Белова и др. Языки мира: Семитские языки. Аккадский язык. Северозападносемитские языки. М.: Academia, 2009. С. 414-496. [S. V. Lezov. Arameiskie iazyki [The Aramaic languages] // A. G. Belova et al. IAzyki mira: Semitskie iazyki. Akkadskii yazyk. Severozapadnosemitskie iazyki. M.: Academia, 2009. P. 414-496] Лёзов 2009b — С. В. Лёзов. Имперский арамейский // А. Г. Белова и др. Языки мира: Семитские языки. Аккадский язык. Северозападно-семитские языки. М.: Academia, 2009. С. 496-531. [S. V. Lezov. Imperskii arameiskii [Imperial Aramaic] // A. G. Belova et al. IAzyki mira: Semitskie iazyki. Akkadskii yazyk. Severozapadnosemitskie iazyki. M.: Academia, 2009. P. 496-531] Лёзов 2009с — С. В. Лёзов. Классический сирийский язык // А. Г. Белова и др. Языки мира: Семитские языки. Аккадский язык. Северо-западносемитские языки. М.: Academia, 2009. С. 562-626. [S. V. Lezov. Klassicheskii siriiskii iazyk [The Classical Syriac language] // A. G. Belova et al. IAzyki mira: Semitskie iazyki. Akkadskii yazyk. Severozapadnosemitskie iazyki. M.: Academia, 2009. P. 562-626] Лявданский 2009 — А.К. Лявданский. Новоарамейские языки // А. Г. Белова и др. Языки мира: Семитские языки. Аккадский язык. Северозападносемитские языки. М.: Academia, 2009. С. 660-693. [A. K. Liavdanskii. Novoarameiskie iazyki [The Neo-Aramaic languages] // A. G. Belova et al. IAzyki mira: Semitskie iazyki. Akkadskii yazyk. Severozapadnosemitskie iazyki. M.: Academia, 2009. P. 660-693]

Садо 2006 — С. Садо. Материалы к биографическому словарю ассирийцев в России (XIX — середина XX века). СПб., 2006. [S. Sado. Materialy k biograficheskomu slovariu assiriitsev v Rossii (XIX — seredina XX veka) [Materials for the biographical dictionary of Assyrians in Russia (19th — middle of 20th century)]. SPb., 2006]

Церетели 1964 — К. Г. Церетели. Современный ассирийский язык. М.: Наука, 1964. [K. G. TSereteli. Sovremennyi assiriiskii iazyk [The Modern Assyrian language]. M.: Nauka, 1964]

Церетели 1965 — К. Г. Церетели. Материалы по арамейской диалектологии. Том I. Урмийский диалект. Вып. 1. Тбилиси, 1965. [K. G. TSereteli. Materialy po arameiskoi dialektologii. Tom I (1). Urmiiskii dialekt [Materials on Aramaic dialectology. Vol. I (1). The Urmia Dialect]. Tbilisi, 1965]

Coghill 2012 — E. Coghill. Differential object marking in Neo-Aramaic // Linguistics 52 (2), 2014. P. 335-364.

Hetzron 1969 — R. Hetzron. The morphology of the verb in modern Syriac (Christian colloquial of Urmi) // journal of the American Oriental Society, 1969. P. 112-127.

Hoberman 1989 — R. D. Hoberman. The syntax and semantics of verb morphology in modern Aramaic: A Jewish dialect of Iraqi Kurdistan [American oriental series 69]. New Haven, CT: American Oriental Society, 1989.

Kalinin, Loesov 2013 — M. Kalinin, S. Loesov. Encoding of direct object throughout the History of Aramaic // Babel und Bibel 7, 2013. P. 447526.

Khan 2008 — G. Khan. The neo-Aramaic dialect of Barwar. Leiden: Brill, 2008.

Murre-van den Berg 1999 — H. L. Murre-van den Berg. From a spoken to a written language. The introduction and development of literary Urmia Aramaic in the nineteenth century. Leiden: Nederlands Instituut voor het Nabije Oosten, 1999.

Younansardaroud 2001 — H. Younansardaroud. Der neuostaramaische Dialekt von Sarda:n'd [Semitica Viva 26]. Wiesbaden: Harrasssowitz, 2001.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.