CC BY
16
УДК: 343.912
DOI: 10.24411/2312-3184-2019-10033
Пархоменко Дмитрий Александрович
доцент кафедры уголовного права и криминологии Иркутского института (филиала) Всероссийского государственного университета юстиции кандидат юридических наук, доцент E-mail: [email protected]
Parkhomenko Dmitry Aleksandrovich
associate Professor of the Department of Criminal Law and Criminology of the Irkutsk Law Institute (branch) of the all-Russian state University of justice (RPA of the Ministry of justice of Russia) PhD, associate Professor E-mail: [email protected]
ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЛИЦ, ВПЕРВЫЕ СОВЕРШИВШИХ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, КАК НАПРАВЛЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ
Введение: с признанием лица, совершившего преступление, центральной фигурой уголовного права обращается внимание на недооценку данного обстоятельства при дифференциации уголовной ответственности, что, в свою очередь, производно от игнорирования таких лиц при определении основных направлений уголовно-правовой политики и ее целей. Формулируется ряд предложений по персонификации уголовно-правовой политики в этом направлении.
Материалы и методы: нормативную основу исследования образует уголовное законодательство, регламентирующее основания освобождения от уголовной ответственности, а также формулирующее основные положения, связанные с условиями освобождения от уголовной ответственности. Методологической основой исследования служит общий диалектический метод научного познания, носящий универсальных характер, методы логической дедукции, индукции, познавательные методы и приемы наблюдения, сравнения, анализа, обобщения и описания.
Результаты исследования: позволили уточнить отдельные положения, относящиеся к характеристике основания и условий освобождения от уголовной ответственности, раскрыть их содержание и сделать выводы, касающиеся оптимизации уголовного законодательства в части регламентации освобождения от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших преступление, и реализации уголовной политики в данном направлении.
Выводы и заключения: тенденции формирования основных направлений уголовной политики в рассмотренной области позволяют сделать вывод о необходимости повышения эффективности уголовно--правовых норм, обеспечивающих дифференциацию уголовной ответственности лиц, впервые преступивших черту уголовного закона с лицами, совершившими преступление повторно.
Ключевые слова: уголовная и уголовно-правовая политика, дифференциация уголовной ответственности, кратность преступлений, лица, совершившие преступления, лица, впервые совершившие преступления.
DIFFERENTIATION OF RESPONSIBILITY OF PERSONS WHO COMMITTED A CRIME FOR THE FIRST TIME AS A FOCAL POINT OF A CRIMINAL LAW
POLICY
Introduction: With the recognition of the person who committed the crime, the central figure of criminal law the attention is paid to the underestimation of this circumstance in the differentiation of criminal liability, which, in turn, is derived from ignoring such persons in determining the focal point of criminal law policy and determining its goals. A number of proposals for the personification of the criminal law policy in this direction are mentioned.
Materials and Methods: criminal legislation that regulates the legal basis of the grounds for exemption from criminal liability and that formulates the main provisions of conditions of exemption from criminal liability is a normative framework of the research. The methodological basis of the research is the General dialectical method of scientific knowledge that is universal. Methods of logical deduction, induction, cognitive methods and techniques of observation, comparison, analysis, generalization and description are used.
Results: allowed clarifying certain provisions relating to the characteristics of the grounds and conditions of exemption from criminal liability and to reveal their content and draw conclusions concerning the optimization of criminal legislation in terms of regulation of exemption from criminal liability of persons who have committed a crime for the first time and criminal law enforcement.
Summary and Conclusion: the analyzed tendencies of formation of the focal point of criminal policy in the considered area allow to draw a conclusion about the necessity of the increase of efficiency of criminal law norms in case of regulating the differentiation of criminal liability of the persons who transgressed line of the criminal law for the first time with the persons who committed a crime repeatedly.
Key words: criminal and criminal law policy, differentiation of criminal liability, multiplicity of crimes, persons who committed crimes, persons who committed crimes for the first time.
Оценивая современное состояние исследований, посвященных уголовной или уголовно-правовой политике, невольно обращает на себя внимание отсутствие среди них работ, предметом которых выступали бы лица, совершившие преступление, безотносительно видовой характеристики последних. Случайно ли это? Представляется, что нет, поскольку ни в одном из попавших в поле нашего зрения определений понятия уголовной или уголовно-правовой политики мы не увидели даже упоминаний о лицах, совершивших преступление, т. е. о лицах, из-за которых такая политика и существует и охране от преступных посягательств которых она посвящена. В этой связи уместно вспомнить вопрос, которым в свое время задавался Н.С. Таганцев: «что» или «кто» выступает «объектом карательного права» - преступное деяние или лицо, его совершившее? [19, с. 79]. Сам же автор давал ответ на этот вопрос: преступное деяние выступает основанием возникновения и осуществления карательной власти; только при доказанности учиненного данным лицом преступного деяния оно может быть признано уголовно виновным и подлежащим наказанию [19, с. 79]. Вместе с тем было бы теоретически неверно и практически крайне вредно считать объектом карательного воздействия только преступное деяние, забывая лицо, его учинившее. В том случае, когда мы рассматриваем преступление как продукт деятельности дееспособного субъекта, проявившего в нем свою вину, можно говорить о том, что «объектом карательного воздействия государства является лицо, учинившее законом деяние, признанное виновным в нем и отвечающее не только по поводу этого деяния, но и за это деяние» [19, с. 79-81]. Такое определение объекта карательного воздействия предполагает, говоря современным языком, в типологии личности преступника на первое место ставить их классификацию с выделением преступников по привычке и преступников случайных, что обусловливает неодинаковую ответственность и различия в уголовной наказуемости деяний, ими совершенных [19, с. 81]. На наш взгляд, это исчерпывающий ответ, имеющий непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме. Его можно лишь уточнить применительно к воздействию, основанному на уголовном законе: последний в нормах своей Особенной части призван реагировать на любое общественно опасное и виновно совершенное деяние, как правило, безотносительно того, кто является его субъектом и в который раз в жизни этого субъекта такое имеет место быть. В этом плане ни о каком уголовно-правовом воздействии говорить не приходится, если не считать таковым сам факт криминализации того или иного вида деяния. Уголовно-правовое воздействие в рассматриваемом контексте начинается там и тогда, где и когда возникает вопрос об ответственности за содеянное, в этом случае без субъекта ответственности - теперь уже и субъекта преступления - не обойтись.
Лицо, совершившее преступление, является центральной фигурой в уголовном праве. Несмотря на то, что это лишь одна из сторон отношения, образующего предмет уголовно-правового регулирования, появление и наличие, формы и методы деятельности второй стороны - государства в лице компетентных органов - здесь напрямую обусловлены и зависят от роли первой. Можно утверждать, что благодаря именно ли— ВЕСТНИК ВОСТОЧНО-СИБИРСКОГО ИНСТИТУТА МВД РОССИИ —
цам, совершившим преступления, и в целях уголовно-правового воздействия на них собственно и существует уголовное право.
Отличительной чертой УК РФ 1996 г. выступает дифференциация уголовной ответственности в зависимости от категории совершенного преступления. На основе и в рамках предусмотренной в ст.15 УК РФ категоризации преступлений происходит последующая дифференциация уголовной ответственности, в том числе с учетом личности субъекта преступления определенной категории.
Вместе с тем в отечественном уголовном законодательстве дифференциация уголовной ответственности традиционно осуществляется не только в зависимости от того, что совершено, но и с учетом того, кто совершил. Характеристика лица, совершившего преступление, слагается из ряда признаков, отраженных в уголовном законе, и в этой связи уголовная ответственность дифференцируется (подразделяется, различается) по различным основаниям: в зависимости от возраста, пола, гражданства, служебного, должностного положения, правового статуса и т.п. Практически во всех нормативных актах уголовно-правового характера отечественный законодатель предпринимает попытки дифференцировать уголовную ответственность и в зависимости от того, сколько раз в жизни лицо, способное нести уголовную ответственность (ст. 19 УК РФ), совершило преступление: один раз (однократно) или более одного раза (неоднократно). Именно в этом значении принято говорить о кратности преступлений [10, с. 946; 4, с. 173] и оно, на наш взгляд, не равнозначно понятию множественности преступлений, которая, по мнению Э.Г. Шкредовой, «является одним из условий дифференциации уголовной ответственности посредством освобождения от нее» [21, с. 66]. Множественность преступлений в предусмотренных в УК РФ формах ее выражения (совокупность и рецидив) - это одно из проявлений кратности преступлений, наряду с однократным преступлением. Поэтому, во-первых, не множественность, а кратность преступлений должна выступать основанием дифференциации уголовной ответственности; во-вторых, множественность преступлений, а точнее ее формы и разновидности могут выступать основанием дифференциации уголовной ответственности «внутри» самой множественности, и только на этом уровне дифференциации освобождение от уголовной ответственности при наличии множественности можно считать одним из средств такой дифференциации.
О дифференциации уголовной ответственности в сфере множественности преступлений пишут Л.Л. Кругликов и А.В. Васильевский. При этом авторы исходят из презумпции, что лицо, совершившее несколько преступлений, представляет повышенную общественную опасность в сравнении с совершившим одно преступление, повышается и суммарно причиненный им вред [12, с. 91]. Вполне уместна здесь ссылка и на работу А.И. Долговой, в которой верно замечается, что «вероятность повторных преступлений во многом зависит от реагирования на первое преступление» [10, с. 746]. Однако не так бесспорно продолжение этой мысли А.И. Долговой, соответственно, и безоговорочное цитирование ее Л.Л. Кругликовым и А.В. Васильевским: «оценка лица, совершившего несколько преступлений, зависит от того, подвергалось ли оно мерам уголовно-правового воздействия» [12, с. 91]. Во-первых, оценка
лица, совершившего несколько преступлений, должна отличаться, прежде всего, от оценки лица, совершившего одно преступление. Наверное, при прочих равных условиях результаты таких оценок должны быть различны. Во-вторых, не совсем ясно, какое значение в рассматриваемом суждении придается лишь факту, а не результату уголовно-правового воздействия. Наконец, возникает вопрос о том, какая цель преследуется такой дифференциацией уголовной ответственности? Если, как пишут авторы, «создать для правоприменителя желаемый режим при определении меры (вида и размера) ответственности за совершенное преступление» [12, с. 62] - это одна ситуация, в которой во главу ставится правоприменитель. Если же такой режим создается для правоприменителя в целях более оптимальной и справедливой оценки содеянного, в котором внимание фокусируется на лице, совершившем преступление, - это несколько иная и принципиально другая с точки зрения предупреждения новых преступлений ситуация.
Так или иначе, но и в рассмотренной позиции Л.Л. Кругликова и А.В. Васильевского факт совершения одного преступления упоминается для того, чтобы оттенить факт совершения нескольких преступлений, а о факте совершения преступления впервые не упоминается вообще.
Говоря о совершении преступления впервые через призму кратности преступлений, мы противопоставляем такое преступление (однократное) именно неоднократности преступлений. Обращаем внимание на это обстоятельство потому, что отечественное уголовное законодательство различных периодов по-разному регламентирует однократность и особенно неоднократность преступлений применительно к одному и тому же лицу. До настоящего времени в теории уголовного права нет единства мнений о соотношении таких понятий, как неоднократность, повторность, совокупность и рецидив [22; 7; 15; 9, с.12; 3, с. 8]. На наш взгляд, первое из них является наиболее общим при характеристике множественности преступлений, то есть при совершении одним лицом не одного, а нескольких юридически самостоятельных преступлений при наличии возможности уголовного преследования как минимум по двум из них. В этой связи заслуживает поддержки идея Т.В. Серковой о том, чтобы институт множественности преступлений именовать «институтом неоднократности преступного поведения». Резонно замечание автора и о том, что совершение одним лицом двух преступных деяний вряд ли образует множественность преступлений [17, с. 10].
Таким образом, развивая изложенное выше положение Н.С. Таганцева, можно говорить о том, что, во-первых, именно лицо, совершившее преступление, а не само преступление выступает объектом карательного воздействия, основанного на уголовном законе. И такого рода «примат деятеля над деянием» [8, с. 35] представляется вполне закономерным. Во-вторых, лицо, совершившее преступление, - объект не просто карательного, но избирательно карательного воздействия, особенно, если речь идет о факте совершения таким лицом преступления впервые и недопущения совершения им новых преступлений. Отмеченное обстоятельство дает, на наш взгляд, основание говорить и об уголовно-правовой политике в отношении лиц, впервые совершивших преступление, т. е. рассматривать таких лиц в качестве объекта уголовно-правовой по— ВЕСТНИК ВОСТОЧНО-СИБИРСКОГО ИНСТИТУТА МВД РОССИИ —
литики, что не совсем согласуется с традиционной постановкой этого вопроса в криминологии, для которой объект уголовной и уголовно-правовой политики в том числе - это преступность и ее виды. Между тем рассмотрение лиц, совершивших преступление впервые, в качестве объекта уголовно-правовой политики согласуется с отношением «субъект - объект», рассматриваемым в качестве исходного в социальной политике, где объект - это то, на что направлена такая политика [16, с. 26; 18, с. 115].
Дифференциация и последующая индивидуализация уголовной ответственности как принципиальное направление уголовно-правовой политики [13, с. 79], как метод ее осуществления, по справедливому замечанию Н.А. Лопашенко, заключается в максимальном учете при привлечении к уголовной ответственности квалификации преступлений и назначении наказания степени и характера совершенного лицом преступления, обстоятельств его совершения и некоторых личных характеристик виновного [14, с. 313]. Уточним: во-первых, очевидно, что параметры такого учета должны быть закреплены в уголовном законе и, во-вторых, учет не должен ограничиваться лишь стадией назначения наказания, его некоторые личностные параметры должны влиять и на стадию исполнения наказания или иной меры уголовно-правового характера.
Тем не менее среди оснований дифференциации уголовно-правовой политики крайне редко называется лицо, совершившее преступление (или личность преступника), и практически игнорируется лицо, совершившее преступление в первый раз. Это имеет место даже в тех исследованиях, где предметом внимания выступает такой объект уголовно-правовой политики, как рецидивная преступность [5; 23; 2]. Аналогичный подход мы обнаруживаем в большинстве работ Л.Л. Кругликова, как одного из самых авторитетных специалистов в вопросах дифференциации и индивидуализа-
т-ч и о
ции ответственности и наказания в уголовном праве. В этой связи в одной из последних из них автор пишет: «Дифференциация ответственности лиц, преступивших уголовный закон, представляет собой одно из генеральных направлений уголовно-правовой политики любого цивилизованного общества в сфере борьбы с преступностью» [11, с. 3]. Однако и в таком общем ракурсе внимание автора на лице, совершившем преступление, долго не задерживается. Рассматривая типовую характеристику личности виновного как основание дифференциации ответственности и наказания в уголовном праве, Л.Л. Кругликов по сути лишь однажды, да и то в общей форме, прямо сказал об уголовно-правовом значении данного обстоятельства [11, с. 32], уделяя традиционно основное внимание характеристике таких обстоятельств, как повторение, рецидив, судимость и т.п. В этой связи уместно поставить вопрос: а нужна ли вообще особая уголовно-правовая политика в отношении лиц, впервые совершивших преступление. А если нужна, то существует ли она реально?
Поставленные вопросы являются риторическими хотя бы потому, что российское уголовное законодательство, особенно современное широко оперирует этим понятием. Достаточно четко просматривается и цель уголовно-правовой политики в отношении лиц, впервые совершивших преступление (т. е. того конечного результата, на достижение которого политика направлена), - предупреждение совершения новых преступлений такими лицами. Постановка цели и конкретные шаги к ней не просто
согласуются с решением задач уголовного законодательства Российской Федерации (ч. 1 ст. 2 УК РФ), но и определяют наиболее оптимальный режим их решения. Цель может быть конкретизирована в рамках действия отдельных институтов уголовного права, прежде всего института наказания. В ч. 2 ст. 43 УК РФ идет речь об общем и специальном предупреждении преступлений. При существующем скептическом отношении к самой идее закрепления целей уголовного наказания в уголовном законе, при всеми осознаваемой нереальности достижения этих целей в правоприменении, особенно в части специального предупреждения, почему бы одну из них не скорректировать и тем самым не актуализировать в отношении лиц, впервые совершивших преступление: приоритетной целью уголовного наказания считать предупреждение совершения нового преступления лицом, совершившим преступление в первый раз в жизни. С легальным определением такой цели наказания в данных официальной статистики преступности и судимости вполне реально отразить и результаты ее достижения, естественно, при наличии такой заинтересованности со стороны уполномоченных субъектов уголовной и уголовно-правовой политики. Говоря словами русского правоведа, профессора Н.А. Неклюдова, это будет той государственной мудростью, основанной на уголовной статистике, против которой бессильна всякая статистика [1, с. 30].
Заметим, что наши суждения о необходимости усовершенствования уголовно-правовой политики в отношении лиц, впервые совершивших преступление, не являются оригинальными. Говоря о необходимости понижения уровня репрессивности действующего уголовного законодательства, авторы известной «Уголовной политики 2017» называют одним из двух способов такого понижения «последовательное проведение принципа максимального благоприятствования лицу, впервые совершившему преступление, и сохранение жесткой карательной политики в отношении рецидива преступлений или сознательного игнорирования гуманизма государства в отношении совершенного преступления» [20, с. 33-34].
Как отмечает И.М. Клейменов, «...в классической школе криминологии уголовная политика представляет собой рациональное использование наказания» [6, с. 261]. Добавим: хорошая уголовная политика - это рациональное использование уголовного наказания и иных мер уголовно-правового характера, не допускающее отторжения преступника от общества. Нужно бороться за тех, кто совершил преступление в первый раз и быть безжалостными к тем, для кого это стало нормальным явлением, а потому «неизлечимым».
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Бажанов С.В. Уголовно-процессуальная политика, экономика и право. -Владимир, 2003. - 363 с.
2. Волков В.Б. Предупреждение рецидивной преступности в исправительных учреждениях: дис. ... канд. юрид. наук. - Казань, 2004. - 177 с.
3. Галиакбаров Р.Р., Фролов Е.А. Множественность преступных деяний как институт советского уголовного права: учебное пособие. - Свердловск, 1967. - 20 с.
4. Иншаков С.М. Криминология: учебник. - М., 2000. - 432 с.
5. Карпушина М.В. Рецидивная преступность женщин, освободившихся из мест лишения свободы, и ее предупреждение: дис. ... канд. юрид. наук. - Рязань, 2013. - 222 с.
6. Клейменов И.М. Сравнительная криминология: криминализация, преступность, уголовная политика в условиях глобализации: дис. ... д-ра юрид. наук. - Омск, 2015. - 486 с.
7. Козлов А.П., Севастьянов А.П. Единичные и множественные преступления.
- СПб., 2011. - 915 с.
8. Красиков Ю.А. Доктрина русского уголовного права: истоки и тенденции развития // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. - М.: Изд-во ИГиП РАН, 1994. - С. 34-36.
9. Криволапов Г.Г. Множественность преступлений по советскому уголовному праву: учебное пособие. - М., 1974. - 32 с.
10. Криминология: учебник / под ред. А.И. Долговой. - М., 2010. - 1008 с.
11. Кругликов Л.Л. Дифференциация и индивидуализация ответственности в уголовном праве: учебно-методическое пособие. - Ярославль, 2016. - С. 8-13.
12. Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. - 300 с.
13. Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. - М.: Норма, 1998. - 296 с.
14. Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004.
- 339 с.
15. Малков В.П. Множественность преступлений и ее формы по советскому уголовному праву. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1982. - 173 с.
16. Осадчая Г.И. Социальная политика, социальное управление и управление социальной сферой. - М., 2004. - 334 с.
17. Серкова Т.В. Неоднократное преступное поведение: теоретико-прикладное исследование: дис. ... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2016. - 223 с.
18. Социальная работа: теория и практика / отв. ред. Е.И. Холостова, А.С. Сор-вина. - М., 2007. - 427 с.
19. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: лекции. Часть общая: В 2 т. - Т. 2.
- М.: Наука, 1994. - 393 с.
20. Уголовная политика: дорожная карта (2017-2025 гг.) / Г.А. Есаков, Р.А. До-лотов, М.А. Филатова [и др.]. - М., 2017.
21. Шкредова Э.Г. Влияние института множественности преступлений на освобождение от уголовной ответственности по законодательству стран СНГ // Современное право. - 2006. - № 2. - С. 65-70.
22. Шкредова Э.Г. Множественность преступлений (исторический аспект). -М., 2011. - 184 с.
23. Щербаков С.В. Рецидивная преступность: криминологическая характеристика и проблемы предупреждения: дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2009. - 169 с.
BIBLIOGRAPHIC REFERENCES 1. Bazhanov S. V. Criminal ргоседиге роНсу, E^nomks and law. -Vladimir, 2003.
- 363 P.
2. Volkov V. B. Prevention of recidivism in correctional institutions: Dis. kand. the faculty of law.sciences'. - Kazan, 2004. - 177 p.
3. Galiakbarov R. R., Frolov E. A. Plurality of criminal acts as an institution of Soviet criminal law. Textbook. - Sverdlovsk, 1967. - 20 P.
4. Inshakov S. M. Criminology: textbook. - M., 2000. - 432 P.
5. Karpushina M. V. Recidivism of women released from prison, and its prevention: Dis. kand.the faculty of law.sciences'. - Ryazan, 2013. - 222 p.
6. Kleymenov I. M. Comparative criminology: criminalization, crime, criminal policy in the context of globalization: Dis. ...doctor the faculty of law. sciences'. - Omsk, 2015. - 486 P.
7. Kozlov A. P., Sevastyanov A. P. Single and multiple crimes. - SPb., 2011. - 915 p.
8. Krasikov Yu. A. the doctrine of the Russian criminal law: origins and trends // Modern trends in criminal policy and criminal law. - M.,1994. - P. 34-36.
9. Krivolapov G. G. Multiplicity of crimes under Soviet criminal law: textbook. - M., 1974. - 32 P.
10. Criminology: the textbook / Under the editorship of A. I. Debt. - M., 2010. -1008 P.
11. Kruglikov L. L. Differentiation and individualization of responsibility in criminal law: educational and methodical manual. - Yaroslavl, 2016. P. 8-13.
12. Kruglikov L. L., Vasilevsky A.V. Differentiation of responsibility in criminal law. - SPb., 2002. - 300 P.
13. Lesniewski-Kostareva T. A. Differentiation of criminal liability. Theory and legislative practice. - M., 2000. - 296 P.
14. Lopashenko N. A. Fundamentals of criminal law impact: criminal law, criminal legislation, criminal law policy. - SPb., 2004. - 339 P.
15. Malkov V. P. Multiplicity of crimes and its forms under Soviet criminal law. -Kazan, 1982. - 173 P.
16. Osadchaya G. I. Social policy, social management and management of the social sphere. - M., 2004. - 334 P.
17. Serkova T. V. Repeated criminal behavior: theoretical and applied research: Dis. kand.the faculty of law.sciences'. - Nizhny Novgorod, 2016. - 223 P.
18. Social work: theory and practice / Resp. ed. by E. I. Kholostova, A. S. Sorvina. -M., 2007. - 427 P.
19. Tagantsev N. S. Russian criminal law. Lectures. Part of the overall. - In 2 vols. -M., 1994. - 393 P.
20. Criminal policy: road map (2017-2025) / G. A. Esakov, R. A. Dolotov, M. A. Fil-atova, M. A. redchits, P. p. Stepanov, K. A. Tsai. - M., 2017.
21. Shkredov E. G. Influence of Institute of plurality of crimes exemption from criminal responsibility according to the legislation of the CIS countries // Modern law. - 2006. -№ 2. - P. 65-70.
22. Shkredov E. G. the Multiplicity of crimes (the historical aspect). - M., 2011. -
184 p.
23. Shcherbakov S. V. Recurrent crime: criminological characteristics and prevention: Dis. kand. the faculty of law sciences'. - M., 2009. - 169 P.
