CC BY
88
УДК 1 (091) О. И. Кусенко *
ДИАЛОГ МЫСЛИ И ЖИЗНИ
Статья итальянского исследователя Наталино Валентини, публикуемая здесь на русском языке, контурно очерчивает обширное наследие П. А. Флоренского. Рукопись «Диалектика» рассматривается как средоточие идей, развиваемых мыслителем на протяжении всей его жизни, как теоретическая база разработанной П. Флоренским философии символа, ведущая к общему интегральному знанию.
Ключевые слова: Флоренский П. А., Валентини Н., диалектика, познание, символ, наука, методология.
O. I. Kusenko The dialogue between life and thought
The article by the Italian scholar Natalino Valentini, which is published here in Russian, provides a general outline of the vast legacy of P. A. Florensky. Florensky's "Dialectics" manuscript is regarded by the researcher as the hub of ideas which the philosopher developed throughout his life, and also as the theoretical framework established by P. Florensky for his philosophy of Symbol, which leads to total integral knowledge.
Keywords: Florensky P. A., Valentini N., cognition, symbol, science, methodology.
От переводчика
Наталино Валентини (Ма1аНпо Уа1епИш) — исследователь русской философии и богословия, этики и антропологии, специалист по религиозной философии конца Х1Х-ХХ вв., один из наиболее известных в Италии исследователей творчества П. А. Флоренского. Н. Валентини закончил Университет г. Болонья, затем учился в Университете г. Урбино, долгое время преподавал русскую религиозную мысль в Урбино и в Институте экумени-
* Кусенко Ольга Игоревна — аспирант кафедры истории русской философии философского факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, isafi137@gmail.com
106 Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2015. Том 16. Выпуск 2
ческих исследований «Сан Бернардино» в Венеции. С 2006 г. занимает пост директора Института религиозных наук в Римини, преподает теологию и религиозную философию. Н. Валентини — автор множества статей и монографий по православной теологии и русской религиозной философии, среди них научные труды, посвященные П. А. Флоренскому: «Понятия "память" и "Воскресение" в творчестве С. Н. Булгакова и П. А. Флоренского» (Memoria e Risurrezione in Florenskij e Bulgakov / intr. di P. Coda, Pazzini ed., Verucchio (RN) 1997); «Павел Флоренский: учение о любви. Теология красоты и язык истины» (Pavel A. Florenskij: la sapienza dell' amore. Teologia della belezza e linguaggio della verita' / int. di N. Kauchtschischwili. Bologna, 1997); «П. А. Флоренский. Разум и диалектика» (P. A. Florenskij. Ragione e dialettica, Brescia: Morcelliana, 2004); «Искусство жизни. Шесть лекций о П. А. Флоренском» (L'arte di vivere. Sei lezioni su P. A. Florenskij, Firenze: Santa Brigida, 2009); «Философия дружбы. Понятие "филия" в русской мысли и в учении П. А. Флоренского» (La filosofia dell'Amicizia. La Philia in Pavel A. Florenskij e nel pensiero russo / ed. Fazi. Roma 2012).
Начиная с 1990-х гг. под редакцией Н. Валентини или с его предисловием в Италии опубликована значительная часть наследия П. Флоренского, включая его переписку. Ученый стремится представить творчество отца Павла как единую систему, в которой связаны воедино различные области знания.
Представляемый здесь перевод — предисловие, написанное Н. Валентини к первой публикации в Италии перевода рукописи П. Флоренского «Диалектика» (Valentini N. Il dialogo del pensiero con la vita // Florenskij P. A. Stupore e dialettica. Quodlibet, Macerata 2011. P. 9-29). Работа написана в 1918-1922 гг., впервые опубликована в 1987 г. в Будапеште; в русском издании включена в сборник «У водоразделов мысли. II. Пути и средоточия». В Италии эта часть второго раздела «У водоразделов мысли» опубликована в 2011 г. под названием «Удивление и диалектика». Как подчеркивает Н. Валентини в предисловии к публикации, данное сочинение является важным звеном для цельного понимания творчества П. Флоренского. Работа освещает центральные темы и понятия наследия русского мыслителя: синтез науки и философии, интегральное познание, черты «конкретной метафизики» и др.
1. Революционер мысли
Сегодня многие европейские исследователи заново открывают для себя наследие Павла Флоренского, ранее незаслуженно преданное забвению.
Наследие Павла Флоренского включает более чем тысячу статей, эссе, опубликованных и неопубликованных книг. Среди его изданных работ отметим собрание сочинений в четырех томах (далее — Соч. в 4 т.), изданное А. Трубачевым, М. С. Трубачевой, П. В. Флоренским [9]. В четвертом томе содержатся все письма Флоренского, написанные из лагеря родным, а в других томах собрано более 80 трудов (философских, теологических и научных), написанных с 1904 по 1932 г. К этим пяти внушительным томам были добавлены еще два: «Статьи и исследования по истории и философии искусства
и археологии» (2000) и «Философия культа» (2004). В этом собрании впервые изданы всех значимые работы русского мыслителя.
Прежде канувшее в Лету, сегодня оно вновь изучается во многих странах Европы, а отец Павел признан одним из величайших философов ХХ в. Его наследие занимает достойное место не только в русской культуре, но и в мировом культурном наследии. В Италии также возрастает интерес к трудам П. Флоренского, но работы итальянских ученых еще не свободны от штампов и стереотипов, характерных для итальянской историографии русской философии в целом.
П. Флоренский работал в различных областях науки и культуры. Его можно назвать человеком универсального знания: философ, теолог, педагог, физик, математик, инженер-электротехник, эпистемолог, а также теоретик искусства и философии языка, эстетик, исследователь символогии и семиотики. Глубокие познания в математике позволили П. Флоренскому сделать несколько важных открытий в области физики, химии и электротехники. Одновременно с этим он исследовал наиболее загадочные типологические источники культуры и искусства, шел запутанными тропами философской и теологической мысли, разработал свою теорию познания. Поэтому П. Флоренского можно считать революционером мысли, обосновавшим взаимосвязь между культурой и современным научным мышлением.
В его биографии, несомненно, привлекает внимание внутренняя архитектура личности, в которой слиты воедино живое свидетельство любви и умозрительной жесткости, созерцательность и активность. Жизнь и интеллектуальный труд П. Флоренского неотделимы друг от друга подобно нитям единой драгоценной ткани, они словно ветви могучего дуба, выросшие из единого ствола.
Обширное культурное и духовное наследие русского мыслителя в последние пятнадцать лет стало предметом самых разнообразных исследований1.
В конце XX в. Сергей Аверинцев не скрывал своего разочарования в том, что работы П. Флоренского появляются «в гомеопатических дозах» [12, р. 55].
Известный русский филолог, имея в виду именно П. Флоренского, задавался вопросом: «Почему философ ХХ века должен быть доступен даже специалистам только в разрозненных фрагментах, будто философ-досократик ионической школы?»
Сегодня ситуация изменилась как в России, так и в других частях Европы. Но целостное представление о наследии этого мыслителя все еще не сложилось: чаще встречаются издания лишь отдельных фрагментов его работ, интерпретации отдельных их частей, не дающих в полной мере оценить потенциал задуманного и увидеть единую глубокую перспективу мысли.
Работы русского философа никогда не перестают удивлять многообразием форм и жанров, оригинальностью мысли, научными прозрениями
1 В последние годы появилось множество публикаций не только в России, но, прежде всего, в Германии, Италии и других странах Европы. Н. Валентини приводит библиографический список основных работ П. А. Флоренского, переведенных на итальянский язык, и также список работ о нем, опубликованных в Европе за последние 15 лет.
в различных областях знания. Уже современники П. Флоренского говорили о нем как о «русском Паскале» или «русском Леонардо да Винчи», чьи работы должны заслуживать такого же внимания, как и работы великих мыслителей прошлого. По словам С. Булгакова, в Павле Флоренском его поражало «полное овладение предметом, чуждое всякого дилетантизма, а по широте своих научных интересов он является редким и исключительным полигистром, всю меру которого даже невозможно определить за отсутствием у нас полных для этого данных» [2, с. 130].
2. Философия между реальностью и символом
Работа «У водоразделов мысли» создавалась с 1918 по 1926 г., в один из самых трудных, но в то же время и самых плодотворных периодов жизни отца Павла. Сочинение отличается остротой мысли и предлагаемой аргументации, во многом опережающей вызовы радикальной антропологии современности, базирующейся на открытиях в науке и технике. Учитывая органическую связь корпуса всех работ Павла Флоренского, нельзя не сожалеть о том, что эта оригинальная работа, посвященная «антроподицее», все еще нуждается в систематическом теоретическом представлении. На настоящий момент осмыслены и проанализированы лишь некоторые части этого произведения, что лишает представления о нем той целостности, к которой стремился русский мыслитель. Работа «У водоразделов мысли» дополняет ключевое произведение П. Флоренского по «православной теодицее» «Столп и утверждение истины», философский и теологический шедевр автора. Она раскрывает удивительный и сложный синтез философии и науки, цель которого — создать не что иное, как «конкретную метафизику». Блестящие теории о скрытом онтологическом смысле духовной истины и о понимании сущности символа через живое восприятие двух миров, видимого и невидимого, пересекаются с современными космологическими и биологическими теориями, развивая и дополняя их (в частности, теории пространства и времени, языка искусства и человеческого языка, символа и формы). Теории небесные и земные, «теодицея» и «антроподицея», каждая по отдельности и обе вместе, намереваются приоткрыть тайну реальности, в которой, сам того не осознавая, живет человек. Двойная перспектива призвана показать созданию, живущему на границе двух миров, на краю возможного, целостность населяющих эти миры форм и символических путей сознания, ведущих к Смыслу.
Краткая, но насыщенная смыслами рукопись «Диалектика» должна была составлять одну из частей сложной композиции работы «У водоразделов мысли» («Черты конкретной метафизики»)2 в соответствии с оригинальным
2 П. Флоренский задумал работу «У водоразделов мысли» в 1918 г. и частично написал в начале 1920-х гг., хотя ему и не удалось опубликовать ее при жизни. Оригинальный оттиск включал в себя три отсканированные части, скрупулезно воспроизведенные в первой посмертной публикации в последнем томе Соч. в 4 т. [9, т. III (1), с. 25-613]. Опубликованы следующие части: I часть, «Образ и слово», состоящая из следующих частей: 1. «На Ма-ковце»; 2. «Пути и средоточия»; 3. «Обратная перспектива» (известная и переведенная
замыслом П. Флоренского. «Диалектика» (если учитывать окружающий ее контекст: основную часть главы «Мысль и язык») — герменевтический путь, призванный исследовать саму жизнь слова, его историю, которая становится «системой терминов», структурой мысли, философией языка, воплощенной в понимании науки как деструкции символа. Речь идет о научном направлении, которое в начале ХХ в. разрабатывалось в трудах западных философов науки (среди этих философов — Мах, Кирхофф, Херц, Дюгем, Освальд, Пуанкаре, Клиффорд, Сталло, Энрикес, Томсон (Кельвин), Авенариус, Корне-лиус, Петцольдт, Карштаньен, Хольцапфель). Интерпретация герменевтики П. Флоренским революционна, прежде всего потому, что принимая в расчет некоторые тезисы перечисленных мыслителей (хотя, стоит отметить, что П. Флоренский критиковал существенные положения их теорий), он восходит к онтологическим и лингвистическим корням, стоящим в основании теорий знания, символа и их взаимоотношений. Так он подходит к заключению, что наука — не что иное, как символическое описание на особом языке, которое может войти в когнитивные отношения с другим типом символических описаний, прежде всего с философией, обладающей оригинальным методом и языком. Затем П. Флоренский вводит концепт лингвистической антиномии, заимствованный из философии языка Вильгельма фон Гумбольдта и его школы. Русский мыслитель выявляет глубокую связь науки и диалектики и наличие в них двух сторон одной и той же антиномии. Именно антиномия для П. Флоренского — внутреннее измерение всех жизненных опытов, проверка на прочность любой истинной философии, структурный элемент любой области знания3.
Наука и диалектика — два различных языка или способа «описания» — имеют нечто общее. Этим общим является так называемое «зрелое слово», термин4, тесно связанный с понятиями реального определения и формы. С другой стороны, можно говорить о роли и смысле термина в теории науки, если ее понимать не только как отдельную дисциплину, но и как часть общече-
на итальянский язык под названием «Обратная перспектива и другие рукописи», издана Н. Мислером (Roma, 1983. P. 73-135)); 4. «Мысль и язык» из семи частей — а) «Наука как символическое описание», б) «Диалектика», в) «Антиномия языка», г) «Термин», д) «Строение слова», е) «Магичность слова», ж) «Имеславие как философская предпосылка». Большая часть этих работ уже переведена на итальянский язык, хотя они разрозненно изданы в разных книгах. II часть «Воплощение формы (действие и орудие)», которая включает части «Homo faber», «Продолжение наших чувств», «Органопроекция», «Символика видений», «Хозяйство», «Мистическая анатомия», «Макрокосм и микрокосм». Совокупность этих работ была напечатана в работе П. А. Флоренского «Символ и форма. Работы по философии науки» [14, p. 121-229]. Наконец, III часть, «Понятие формы», включающая в себя части «Целое», «Divina sive aurea section. (Золотое сечение)», «Золотое сечение в применении к расчленению времени», «Смысл закона золотого сечения».
3 Особенно значимым представляется размышление, предложенное автором в шестом письме «Противоречие» в работе «Столп и утверждение истины» [10]. П. Флоренский показывает различные теоретические применения антиномии в философии, теологии, лингвистике, математике, логике, этике.
4 В разделе «Термин» мысли автора перекликаются с размышлениями Уэвелла и Пуанкаре о роли терминологии в науке и мыслями Бергсона об отношениях деятельности и знания.
ловеческой деятельности по трансформации мира. В таком понимании термин становится необходимым инструментом для осмысления философии техники, разработанной П. Флоренским в работах, посвященных «воплощению формы».
Наследие П. Флоренского — переплетение множества тем, в котором иногда нелегко увидеть взаимосвязи (в том числе и потенциальные), часто предполагаемые автором. За пределами любой системы логики встречаются обращения к корням мысли, на основании которых возникают образования определенных философских понятий «конкретной метафизики». Она, как уточняет философ, является философской антропологией «в духе Гете» [11, с. 25]. Далее он добавляет: «Наше дело — бережно собирать конкретную мысль, сгоняя в один затон подмеченные нами водовороты первичных интуиций: верность факту» [11, с. 25]. Флоренский исследует различные философско-богословские концепции, формы идеализма в платоновско-аристотелевском смысле, реализм русского Средневековья и Гете, конкретный идеализм Шеллинга и магический идеализм Новалиса и, с другой стороны, витализм нашей современной жизни. Данные течения мысли далеко отстоят друг от друга, хотя продолжает существовать напряженная связь этих теорий с современными научными открытиями в области психологии, биологии, физики и математики, не говоря уже о филологических науках и об истории. Наука и философия сохранили в себе следы оригинального значения слова, чья онтологическая природа находится в основе целой философии языка. Слово — не просто звучание, не обычное «сотрясение воздуха», не пустая форма, но измерение сущности, условие открытия мира, и в то же время — инструмент для нашего с ним взаимодействия. Слово имеет реальное действие, оно находится в живых отношениях с реальностью, это точка соприкосновения энергии двух различных сущностей и символа.
В «Диалектике» Флоренский углубляет свою теорию языка и слова, раскрывая генезис мысли, взаимодействие науки, философии и символа. Важное место в его размышлениях занимает понятие «удивление», признаваемое началом философии. Настоящая диалектическая философия возникает от первоначального акта удивления. Такая философия находится в непосредственной взаимосвязи с жизнью, с непрерывным и динамичным источником познания. Из этого источника, иссушенного и забытого, черпаются истинные свидетельства диалогов Платона и Гете, принца Гамлета и Достоевского а также Декарта, аббата Кондильяка и Канта, Новалиса и Шеллинга, из первых Апостольских Посланий и русской духовной литературы. Рассматривая различные этапы истории мысли, П. Флоренский видит в апостоле Фоме важную философскую фигуру, воплощающую в себе удивление. Это удивление вызвано непониманием, имеющим глубочайшие корни в интегральном познании, сведениях о жизни и о смерти, о крае невидимой тайны. Лишь удивление — основной принцип истины — может оплодотворить философию неистощимым движением диалектики мысли, обращенным к глубинному ее пониманию. Истинно сказано, что «Удивление — мать всего доброго и прекрасного» (Гете), а удивившийся дает первый стимул креативной мысли, «семени сознания» (Ф. Бэкон). П. Флоренский, вдохновленный этой блестящей мыслью, переработал некоторые существенные моменты современной ему
философии, осветив недооцененные смыслы, сокрытые в древних формах совершенства и красоты.
П. Флоренский выстраивает следующую последовательность этапов философского познания: философия происходит от удивления, вызванного тайной; вдохновляется диалогом, неистощимым обменом вопросами и ответами, постоянными попытками прислушаться к слову, неостановимым стремлением мысли к жизни и наоборот. В этом смысле диалектика является методом познания, ритмом как таковым: восприятие и понимание реальности не может быть отделено от ритмики мира и его сознательного духа. Именно из этого динамического взаимоотношения можно вычленить оригинальный смысл диалектики: сама тональность и сам ритм философии в ее непредвиденном самораскрытии, между реальностью и символом; вечно новый диалог мысли и жизни, не останавливающийся в своем течении, в постоянной полноте своего смысла и непрекращающейся драме.
«Диалектика» во многом является парадигматической работой для всей методологии русского философа: в ней раскрываются и переосмысливаются некоторые ключевые темы всего философского пути П. Флоренского. Над ними отец Павел продолжит размышлять вплоть до последних пяти лет своей жизни, проведенных в Соловецком лагере [7]. С этими темами связаны и вопросы, имеющие отношение к диалогической философии, к взаимоотношению символа и реальности, мысли и языка, удивления и познания, знания и тайны.
3. Диалектика, «водораздел мысли»
П. Флоренский возродил диалектический метод, лежащий в основе платоновской и аристотелевской традиции, а прежде всего — традиции, идущей от апостола Павла и мудрецов восточной патристики. Диалектический метод, предложенный отцом Павлом в контексте размышления над природой науки и ее языком, естественным образом связан с самим движением мысли, с ее аутентичностью и внутренней жизненностью. Диалектика придает форму философии, ее предметом никогда не является знание как таковое, знание абстрактное, оторванное от жизни и не связанное с практикой, но является сам познающий субъект, устанавливающий с познаваемым объектом неистощимую жизненную связь, внутренние отношения, благодаря которым познаваемая реальность передает свою энергию познающему субъекту.
Следовательно, то, что определяет истинный «водораздел мысли», — это присутствие диалектики, самого ритма жизни, представляющего собой переход от реальности к опыту познания, к восприятию мира как единого акта. П. Флоренский поясняет:
Ведь есть, в конечном итоге, только два опыта мира — опыт общечеловеческий и опыт «научный», т. е. кантовский, как есть только два отношения к жизни — внутреннее и внешнее, как есть два типа культуры — созерцательно-творческая и хищнически-механическая [11, с. 68].
Мыслитель осознает непримиримую враждебность в истории развития мысли этих двух гносеологических моделей, отражающих противопоставление между «терминизмом» (номинализмом) и «реализмом» (идеализмом). Он посвящает всю свою энергию усовершенствованию гетевской концепции «созерцательной мысли», или «мыслящего созерцания», возникающей из особого восприятия всей реальности как целого. Одновременно с этим возникает необходимость дать форму «новому мышлению», вдохновленному диалектикой и сконцентрированного в поиске истины — смысла существования.
Читатель не должен позволить ввести себя в заблуждение смыслом, который придается термину «диалектика» в современном, новом философском языке5 и который привел Ф. М. Достоевского к распознанию в нем драматического противопоставления сущему. Стоит упомянуть здесь финал романа «Преступление и наказание», в котором сказано: «Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое» [3, с. 425]. Термин «диалектика» нельзя истолковывать только в одном значении, которое обычно ему приписывается великими рационалистическими системами современности, чье агрессивное воздействие распространилось и на ХХ в. В противоположность схоластическим философским системам, системам Канта и Гегеля, современному позитивизму и материализму в их разнообразных проявлениях вплоть до самых гипертрофированных воплощений П. Флоренский понимает диалектику как непосредственный источник мысли6.
В сущности своей она представляет собой «мысль в развитии», «живую мысль» в ее непосредственной связи с реальностью. Освободившись от ограничивающего понимания, в которое современная мысль облекла диалектику, мы должны расширить горизонты реальности и довести до завершения то
жизненное и живое непосредственное мышление, в противоположность мышлению школьному, т. е. рассудочному, анализирующему и классифицирующему. Это — не речь в процессе мысли, а самый процесс мысли в его непосредственности — трепещущая мысль, демонстрируемая ad осЫоэ. Простейший случай диалектики — то есть мысли в ее движении, — всякий разговор. Диалектичным будет, вероятно, и то, что за этим словом последует, то есть самый диспут [8, с. 93].
Далее П. Флоренский отмечает:
Высочайший же образец диалектики применительно к вере дал св. апостол Павел в своих Посланиях: не о духовной жизни учит нас св. Апостол, но сама жизнь в словах его переливается и течет живым потоком. Тут нет раздвоения
5 Одна из самых стройных и в то же время неоднозначных концепций понимания диалектики в западной философии, находящаяся в глубоком созвучии с теоретическими положениями П. Флоренского, представлена в произведении И. Манчини «От истоков к диалектике» [13, р. 63-121].
6 Изменение отношения к диалектике, ее месту, истоки настоящего доминирования разума в западной культуре подробно описаны в известной работе Т. В. Адорно, М. Хорк-хаймера «Диалектика просвещения», опубликованной в 1944 г. [1].
на действительность и слово о ней, но сама действительность является в словах св. Апостола живому духу. Однако дело не в том, что это пишет Апостол. Апостольство сказывается в природе открываемой им жизни, в ее духовности, а не в самом факте наличности некоторой жизненности. Ведь диалектике как методу принадлежит и явление жизни в слове, хотя в том или в другом случае самая жизнь может быть и ничтожной, и неценной. Диалектик хочет не рассказывать о своем касании к реальности, но показывать его: слушатели же пусть сами усматривают, не упускает ли он в своем осознании этой реальности чего-нибудь существенного [8, с. 93-94].
Понимаемая таким образом диалектика никогда не рождалась из раздвоения реальности и слов о ней, жизни и мысли, конкретной реальности
и символа, который ее оживляет; ее нельзя сводить к абстрактному логическому упражнению разума. Диалектика всегда приходит к открытию истины-жизни через слово и его конкретное проявление. Вот почему философию нельзя сокращать до простого упражнения ума. Но и разум нельзя сводить к простому концептуальному схематизму, формальному соответствию норме. Разум должен быть способен удержать в себе жизнь, установить жизненную связь с бытием, потому что «если разум не участвует в бытии, то и бытие не участвует в разуме» [8, с. 97]. Следовательно, необходимо рассматривать человеческий разум в его реальной силе, в его деятельности, показывая, каким образом он участвует в бытии и каким образом бытие участвует в разуме. Диалектическое рассуждение нельзя смешивать с системой механических функций, которые всегда равны сами себе, так как «это нечто живое и телеологическое... особый тип живых отношений с реальностью» [8, с. 92].
4. Единство и диалектика мысли
Единственная известная «автобиографическая заметка» отца Павла дает нам своеобразные ключи к его представлению о мире. Из нее мы узнаем, что,
в противоположность установившимся в новое время приемам и задачам философского мышления, он отталкивается от отвлеченных построений и от исчерпывающей, по схемам, полноты проблем. В этом смысле его следует скорее считать исследователем. Широкие перспективы у него всегда связаны с конкретными и вплотную поставленными обследованиями отдельных, иногда весьма специальных, вопросов. Вследствие этого, развиваемое им мировоззрение строится контрапунктически, из некоторого числа тем миропонимания, тесно сплоченных особою диалектикою, но не поддается краткому систематическому изложению. Построение его — характера органического, а не логического, и отдельные формулировки не могут обособляться от конкретного материала [4, с. 5-6].
Негативное отношение философа к абстрактным системам объясняется его вниманием к реальному, стремлением к органическому и интегральному видению. Противостояние логически закрытым и непроницаемым философ-
ским системам — одна из характерных черт мировоззрения большей части русских философов. Тем не менее, может быть, только у П. Флоренского эта специфическая черта обрела свое полное теоретическое осознание. Несистематический стиль изложения становится его сущностной потребностью, глубинно связанной с диалектическим методом. Диалектику русский мыслитель в целом понимал как подвижную, живую мысль, где каждый ответ вызывает новый вопрос, мысль, которая постоянно расширяет собственные пределы, являя собой не отдельно взятую познаваемую вещь, но связь со всеми витальными силами человека. Как подчеркивает П. Флоренский,
порядок мыслей органически всасывается; однако автору кажется насилием над жизнью ума и философской неискренностью вымучивать схему там, где она не выступила сама собою в его понимании, как равно не выступила она и в понимании его современников. Не придумывать же какой-никакой порядок... [11. с. 36].
Работу «Диалектика» можно рассматривать как теоретическую базу разработанной П. Флоренским философии символа и в более широком смысле — теории познания, внутри которой диалектика никогда не сводится к методу и к простому инструменту логики или аргументации. В «Диалектике» отец Павел впервые сообщает о намерении привести всю свою работу, все идеи к общему интегральному знанию, к последней истине жизни и смерти, к порогу невидимой тайны. Эта теоретическая и духовная перспектива была магистральной линией пути П. Флоренского вплоть до последних дней его жизни. 21 февраля 1937 г., за несколько месяцев до расстрела, он пишет письмо сыну Кириллу из лагеря на острове Соловки. В нем П. Флоренский подводит итог своего существования, уже приближающегося к трагической развязке:
Впрочем, не об этом я хотел писать тебе, а о своих работах, или, точнее, о смысле их, об их внутренней сути, чтобы ты мог продолжать этот ход мысли, который мне не суждено оформить и довести до конца, ибо конца тут нет, а до внятности для других. Что я делал всю жизнь? — Рассматривал мир как целое, как единую картину и реальность, но в каждый данный момент или, точнее, на каждом этапе своей жизни, под определенным углом зрения. Я просматривал мировые соотношения на разрезе мира по определенному направлению, в определенной плоскости и старался понять строение мира по этому, на данном этапе меня занимающему, признаку. Плоскости разреза менялись, но одна не отменяла другой, а лишь обогащала. Сменой — непрерывной диалектикой мышления (смена плоскостей рассмотрения, при постоянстве установки на мир, как целое). Искал это слишком отвлеченно и обще. Конкретно же речь идет о том, что прослеживается значение во всех сферах природы того или другого хим. элемента, соединения, типа соединения, типа системы, геом. формы, текстуры, биологическ. типа, формации и т. д., чтобы уловить индивидуальный облик этого момента природы, как качественно своеобразного и незаменимого [7, с. 672].
В этих выстраданных строчках мы находим завет отца сыну и попытку описать глобальность философского замысла. Он понимается как глубинное
исследование тайн жизни, обращение к постоянному интенсивному размышлению, которое возникает из вечно нового и удивляющего столкновения реальности и «конкретной метафизики».
Этот горизонт «конкретной метафизики», очерченный на самых непознаваемых путях сознания, поддерживается совместным существованием двух неразделимых сущностей. Они лишь кажутся противоречивыми: с одной стороны, это признание диалектической природы мысли, различия, прерывистости и фрагментарности реальности как антиномии, разрывающей любую живую реальность (через эти разрывы и дается возможность воспринять работу Истины, которая несет в себе драму своего назначения, своего «креста»); с другой стороны, невыносимое стремление к единству, к восприятию знания и существования как целого. Речь идет не о внутренней противоречивости мысли, которая мечется между этими двумя противоположными тенденциями, но о теоретическом и практическом осознании, ведущем к единству и к истине через долгий аскетический путь, через противоречия к их соединению, разделению без смешивания: «Формула Совершенного Символа — "неслиянно и нераздельно" — распространяется и на всякий относительный символ, — на всякое художественное произведение: вне этой формулы нет и художества» [5, с. 129-130].
Для Флоренского за пределами этой диалектики, ведущей к символу, не только непредставимы философия и искусство, но и любая мысль, включая научную. По его собственному признанию, символ — это основная проблема всей его жизни, которая постоянно вынуждает его думать «об отношении явления к ноумену, об обнаружении ноумена в феноменах, о его выявлении, о его воплощении» [6, с. 153]. Эпистемология символа, над которой мыслитель неустанно работал, обусловлена, в сущности, поиском глубокого значения на том злосчастном пороге между «казаться» и «быть», между «скорлупой» и «внутренностью», между тем, что освещает, и тем, что затеняет, между кажимостью и воплощением. Особенно значимым в этом смысле является «признание», сделанное отцом Павлом своим детям:
Мне претил позитивизм, но не менее претила и отвлеченная метафизика. Я хотел видеть душу, но я хотел видеть ее воплощенной. Если это покажется кому материализмом, то я согласен на такую кличку. Но это не материализм, а потребность в конкретном или символизм [6, с. 154].
В этой единственной форме «воплощения мысли» находят свое повторение логическое и символическое знание, философия диалектики и антиномия истины, философия имени и теория слова, научное и теоретическое знание. Для П. Флоренского фундамент любого творения — в языке, в технике, в структурной организации жизненных субстанций — «целое» как аспект всего воплощения творчества, личность и имя как ее лицо. Именно «от этих водоразделов, идеи целого, формы, творчества, жизни, — потечет мысль в новый эон истории» [11, с. 37]. Эти глубокие мысли содержатся в работе «Диалектика», являющейся важным звеном на пути к полной реконструкции «антроподицеи» П. Флоренского.
ЛИТЕРАТУРА
1. Адорно Т. Хоркхаймер М. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. — СПб., 1997.
2. Булгаков С. Н. Священник о. Павел Флоренский // Вестник русского христианского студенческого движения. — 1971. — № 101 — С. 126-135.
3. Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. — М.: Художественная литература, 1978.
4. Флоренский П. А. Автореферат; Троице-Сергиева Лавра; Иконостас. — М.: Мир Книги, 2010.
5. Флоренский П. А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях // Исследования по теории искусства. — М.: Мысль, 2000.
6. Флоренский П. А. Детям моим. Воспоминанья прошлых дней. — М., 1992.
7. Флоренский П. А. Письма с Дальнего Востока и Соловков // Флоренский П. А. Соч.: В 4 т. — Т. 4. — М.: Мысль, 1998.
8. Флоренский П. А. Разум и диалектика. — М.: Московская духовная академия, 2007.
9. Флоренский П. А. Соч.: В 4-х т. — М.: Мысль. — Т. I, 1994. — Т. II, 1996. — Т. IV, 1998. — Т. III/I, 1999. — Т. III/II, 1999.
10. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах. — М.: Академический Проект, 2012
11. Флоренский П. А. У водоразделов мысли // Флоренский П. А. Соч.: В 4 т. — Т. 3 / Сост. игумен Андроник (А. С. Трубачев), П. В. Флоренский. — М.: Мысль, 1999.
12. Averintsev S. Cose attuali, cose eterne. La Russia d'oggi e la cultura europea. — Milano, 1989.
13. Mancini I. De profundis per la dialettica // Mancini I. Frammento su Dio. — Brescia, 2000.
14. Florenskij P. Il simbolo e la forma. Scritti di filosofia della scienza / a cura di N. Valen-tini e A. Gorelov, tr. it. di C. Zonghetti. — Torino, 2007.
