CC BY
72
УДК 800.86/87
ДИАЛЕКТИЗМЫ В БЫЛИННЫХ ТЕКСТАХ Т. Г. РЯБИНИНА
© 2013 А. С. Холтобина
аспирант каф. русского языка e-mail: [email protected]
Курский государственный университет
В статье рассматриваются диалектные единицы, вычлененные из корпуса былинных текстов Олонецкой губернии XIX в. Автор предпринял попытку распределить выявленные диалектизмы по структурным лексическим классам. Исследование призвано в определённой мере расширить границы проекта «Словаря языка русского фольклора», активно разрабатываемого представителями курской школы лингвофольклористики.
Ключевые слова: лингвофольклористика, язык былины, диалектизмы, идиолект.
Истоки анализа употребления территориально ограниченной лексики в ткани устной народной поэзии видим в постановке одной из самых важных и неоднозначных проблем лингвофольклористики, заключающейся в изучении специфики языка фольклора в его отношении к литературному языку и народным говорам.
Вопрос о взаимосвязи устно-поэтической речи с речью литературной находит обоснованный почти единогласный ответ: «язык народной словесности - и лоно литературной речи, особенно языка художественной литературы, и постоянный подпитывающий её источник» [Хроленко 2008: 109]. Реакция же на соотношение устно-поэтической речи и речи диалектной обнажает оппозицию двух точек зрения.
Сторонники первой считают, что язык фольклора - функционально-стилевая разновидность диалекта. А.П. Евгеньева, высказывая своё понимание проблемы «язык фольклора - диалект», отмечала следующее: «Совершенно необходимо и закономерно изучение языка фольклора именно в плане изучения народных говоров... Грубая ошибка отрывать фольклор от этой живой среды и рассматривать его как нечто "общее", особое» [Евгеньева 1963: 53]. Язык фольклора предстаёт в основном живым современным диалектом, в области которого живёт произведение, поднятым на высокую ступень художественности (об этом: [Богословская 1985: 6]).
Приверженцы полярной позиции утверждают, что язык фольклора носит наддиалектный характер (см., напр.: [Оссовецкий 1979]). Наддиалектность подразумевает языковое единство представителей разных территориальных диалектов, предельную обобщённость форм, относящуюся практически ко всем уровням языковой системы [Праведников 2009].
Представители курской школы лингвофольклористики считают, что язык русского фольклора - функционально-стилевая разновидность диалекта, генетически однородная с диалектно-бытовой речью и отличающаяся от последней своей функцией и жанровой дифференциацией. Функция и жанровая дифференциация способствуют появлению в русской устно-поэтической речи отдельных языковых элементов, характерных только для этой разновидности речи, а также изменению сочетаемости элементов, что свойственно всем разновидностям диалекта. Поскольку отличия невелики и непринципиальны, нет основания считать язык фольклора наддиалектным явлением [Праведников 2010: 38].
Впервые предположение о территориальной неоднородности фольклора предстало аргументированным и очевидным в процессе сбора народно-поэтических
текстов. Уже первые собиратели отметили своеобразие былевой поэзии в каждом районе её бытования. По мнению крупнейшего собирателя А.Ф. Гильфердинга, «каждая былина вмещает в себе и наследие предков, и личный вклад певца; но, сверх того, она носит на себе и отпечаток местности» [Гильфердинг 1894: 34]. В поддержку диалектной основы устно-поэтического слова выступали прикладываемые собирателями и ценителями народной поэзии небольшие по объёму словари местных или малопонятных слов, которые были призваны помочь в точном прочтении текста и в передаче общего колорита, характерного для каждого конкретного региона.
В монографии «Очерки по языку русской устной поэзии в записях ХУ11-ХХ вв.» А.П. Евгеньева отметила, что именно в обрисовке конкретных черт, оттенков явления, особенностей предмета певцы шире используют свою, местную, диалектную лексику, и высказала принципиально важное положение: «Подлинно художественное устное произведение опирается на основной и важнейший лексический состав языка, являющийся также основным и важнейшим для всех говоров языка...» [Евгеньева 1963: 12].
Наша задача - исследовать своеобразие использования диалектной лексики в эпическом произведении. Анализ проведён на материале словника, составленного на основе 15 текстов былин, пропетых Трофимом Григорьевичем Рябининым, крестьянином деревни Середка Кижской волости Олонецкой губернии, и включённых в трёхтомное издание «Онежских былин, записанных А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года».
Безусловно, роль сказителя фольклорного текста исключительно велика. Подтверждение этому находим в восприятии языка фольклорного произведения как явления непрерывно развивающегося. Устный памятник «не статичен, но существует в текучей, динамической традиции. Он одновременно целен и противоречив, единен и многообразен, аморфен и организован, ибо в каждом своём исполнении. он и традиционен, и импровизирован» [Гринцер 1974: 14]. Певец «не механически усваивает и повторяет окаменелые тексты, но, в соответствии с идеями и художественными представлениями своей эпохи, неизбежно вносит в текст устного <курсив наш. - А.Х.> произведения изменения, при самом бережном отношении к тексту, ощущает себя и творцом его, так как воспроизведение также искусство. При этом сказитель воспроизводит словесную ткань произведения, опираясь на нормы современного ему диалекта» [Богословская 1985: 9].
Критерием отбора диалектной лексики в нашем исследовании явилось наличие той или иной лексемы в «Словаре русских народных говоров», который представляется нам самым авторитетным способом идентификации диалектного слова. Как известно, в перечень материалов, на основе которых составляется Словарь, вошли многочисленные фольклорные источники (в частности, Онежские былины А.Ф. Гильфердинга), из которых отбирается не лексика устного народного творчества вообще, а диалектные слова, встречающиеся в языке произведений фольклора. Включение в состав Словаря диалектной лексики из языка фольклора считается обязательным. По мнению составителей, «неучёт народно-песенного языка как одного из источников сведений по диалектной лексике привёл бы к исключению из состава Словаря важных звеньев лексико-семантической системы русских диалектов, к искажению картины территориального распределения большого числа лексем» [СРНГ: 28: уп].
Особо отметим также активно привлекаемый нами «Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении» Г.И. Куликовского, который в 1885 г. «стал собирать слова и выражения Олонецкой губернии» [СООН: I]. Поскольку «Словарь русских народных говоров» ещё не
завершён, для анализа отдельных слов нами использовался «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля.
В работе мы придерживались классификации диалектных единиц, которая была предложена составителями «Словаря русских народных говоров». В инструкции для составления Словаря О.Д. Кузнецова и Ф.П. Сороколетов поясняют, что в словарном составе диалектов выделяются четыре структурных лексических класса: 1) лексические диалектизмы; 2) семантические диалектизмы; 3) диалектные словосочетания; 4) фразеологические диалектизмы [СРНГ: 28: у].
В соответствии с данными этих словарей, в анализируемом словнике нами выделено 518 диалектных единиц, что составляет приблизительно 24,7 % словника (служебные слова нами не учитывались). Соотношение лексических классов выглядит следующим образом: лексические диалектизмы составляют 62 % выявленных диалектных единиц, семантические - 26 %, диалектные словосочетания - 10 % и фразеологические диалектизмы - 2 %.
Остановимся на характеристике двух первых структурных лексических классов из числа заявленных.
Представляет интерес распределение лексических и семантических диалектизмов по частям речи: существительные - 29,6 % упомянутых единиц, прилагательные - 10,3 %, глагольная лексика - 52 %, наречия - 7 %, местоимения -0,9 %, числительные - 0,2 %. Как видим, большая часть диалектных слов - это глагольная лексика. Именно для передачи широкого спектра действий, о которых идёт речь в былинном тексте, повествователю необходимо использование местной лексики, всесторонне расширяющей очерченные границы литературной речи.
В уже цитируемой нами Инструкции для составления «Словаря русских народных говоров» выделяются четыре подкласса лексических диалектизмов [СРНГ: 28: у-у1]. Заметим, что каждый из этих подклассов представлен в исследуемом корпусе былинных текстов.
А) Слова, корни которых отсутствуют в литературном языке: корзни 'собир. Валежник' [СРНГ: 14: 331]; листиться 'ласкаться' [СРНГ: 17: 66]; обгалиться 'насмеяться' [СРНГ: 22: 13]; оклёскивать 'называть обидным именем, давать кому-, чему-либо бранное, оскорбительное название' [СРНГ: 23: 126], 'обзывать каким-либо дурным прозвищем, ругать' [СООН: 70]; повыздынуть 'поднять, приподнять' [СРНГ: 27: 270]; приогрюшиться 'погрузиться (в воду)' [СРНГ: 31: 323-324]; храпы 'руки (от плеча до локтя)' [СООН: 129] и др.
Толкование таких лексем в большей степени затруднено. Приведём примеры их употребления в былинном тексте. Попутно заметим, что лексемы листиться, приогрюшиться и храпы в исследуемом фольклорном отрезке единичны.
Его добрый конь да богатырскии
А он на корзни (так) да потыкается... (Гильф., № 74, 67) Оны спали во полатки полотняноёй,
Оны гладились в полатки, тамо листились... (Гильф., № 83, 95)
Чарою меня в пиру не обнесли,
Пьяница дурак не обгалился... (Гильф., № 84, 66)
Кунью мою шубоньку облила,
Меня курвой ... оклёскивала... (Гильф., № 84, 82)
Его добрый конь оттуль повыскочил,
Он повыскочил, Илью оттуль повыздынул... (Гильф., № 75, 410) Молодой Щурилушко-то Плёнкович
Посередреки он приогрюшился (так). (Гильф., № 85, 416)
Палагал-то он свои да храпы крепкии А й на него на плечка на могучии... (Гильф., № 80, 643)
Б) Слова с корнями, известными в литературном языке, отличающиеся формантами: вместях 'вместе' [СРНГ: 4: 322]; заберега 'прибрежная часть реки или озера' [СРНГ: 9: 252]; зернедко 'зернышко; зерно' [СРНГ: 11: 267]; катушка 'о покатой, наклонной поверхности' [СРНГ: 13: 135]; поговоря 'молва, слухи' [СРНГ: 27: 297]; поляковать 'ездить по полю в поисках приключений, богатырских битв; воевать, разбойничать' [СРНГ: 29: 189]; супротивник 'противник, враг, неприятель ... участник поединка' [СРНГ: 42: 262] и др.
В) Сложные слова (представлены в меньшей степени в исследуемых былинах): слова, обе части которых известны в литературном языке - белояровый 'лучший сорт (пшена, пшеницы)' [СРНГ: 2: 227], рукомойница 'прислужница, помогающая умываться' [СРНГ: 35: 252]; слова, одна часть которых известна в литературном языке, а другая отсутствует в нём -рукопашка 'рукопашная драка' [СРНГ: 35: 253].
Г) Слова, материально схожие со словами литературного языка, тождественные им семантически, но отличающиеся незначительно фонетическим обликом из-за реализации в нём лексикализованных фонетических процессов: балхон 'балкон' [СРНГ: 2: 87]; звеличать 'называть кого-либо по имени и отчеству' [СРНГ: 11: 213]; комверт 'конверт' [СРНГ: 14: 228]; нонешний 'относящийся к настоящему времени, нынешний, теперешний' [СРНГ: 21: 276]; робеночек 'уменьш.-ласк. к робенок; то же, что ребенок, дитя' [СРНГ: 35: 108]; снарядный 'нарядный (об одежде)' [СРНГ: 39: 87]; улечь 'вм. лечь' [СООН: 124] и др.
Неоднократно отмечалось, что тематические группировки лексики - важный фактор построения языковой модели мира [Климас 2009: 61]. В былинах состав диалектизмов представлен военной лексикой (палицка/паличка 'тяжелая дубина, палица' [СРНГ: 25: 172], повыстрелить 'выстрелить' [СРНГ: 27: 279], поединщик 'противник в поединке' [СООН: 86], рукопашка); наименованиями социальных отношений, рода занятий (казачиха ' наёмная работница в старом крестьянском хозяйстве' [СРНГ: 12: 315], крестьяновать 'крестьянствовать' [СРНГ: 15: 237], орать 'пахать' [СРНГ: 23: 329], поляковать, приворотник 'привратник' [СРНГ: 31: 150], придверник 'сторож у дверей' [СРНГ: 31: 188], рукомойница, стольница 'прислуживающая за столом' [СРНГ: 41: 225]); названием животных, птиц (бурушко 'уменьш.-ласк. к бурко'; бурко, бурка 'бурая лошадь; кличка такой лошади' [СРНГ: 3: 288, 290, 299], жавролёночек 'уменьш.-ласк. к жавролёнок, ласк. Жаворонок' [СРНГ: 9: 55]); бытовыми понятиями (балхон, комверт, крылец 'крыльцо' [СРНГ: 15: 341], миса 'большая чаша, блюдо, миска' [СРНГ: 18: 175], обручик 'ласк. Обруч' [СРНГ: 22: 216], одежица 'ласк. Одежда' [СРНГ: 23: 11], подпотничек 'подстилка под потник (седла)' [СРНГ: 28: 147], подпруг 'подпруга (в сбруе)' [СРНГ: 28: 149], чобот 'сапог, обувь' [Даль: 4: 586]). Наличествуют диалектные лексемы, служащие для оценки человека и его качеств: безызменный 'верный, преданный' [СРНГ: 2: 204], вострота 'резвость, ловкость, бойкость' [СРНГ: 5: 149], завидливый 'завистливый' [СРНГ: 9: 314], оворотистый 'ловкий, находчивый, разбитной; оборотистый' [СРНГ: 22: 301], хоробрый 'храбрый' [СООН: 129].
Исследователи, анализирующие своеобразие семантики фольклорного слова, традиционно делают акцент на полипрефиксальности как проявлении общих свойств фольклорной поэтики. В рассматриваемом корпусе текстов мы отмечаем обилие полипрефиксальных глагольных лексем, наличие которых в устно-поэтической речи служит своеобразной приметой языка русского фольклора. Приставка привносит в первичное смысловое содержание слова определённый семантический оттенок. Другой причиной многоприставочности в устно-поэтической речи называют ритмомелодику: фольклорный стих со своей специфической метрикой может требовать удлинения слова, что достигается путём привлечения дополнительной приставки (см.: [Хроленко 2008: 63]). Нами зафиксированы следующие префиксы: вы- (выспрашивать); из-(изукрасить); при- (принаписать, приобгалиться, приобнести); про- (прозакладать, прозакладаться); с- (спородить).
Подробнее остановимся на рассмотрении диалектизмов с приставкой по-, которая выступает как самая продуктивная. Полипрефиксальные лексемы с элементом по— трактуются в «Словаре русских народных говоров» различно. Взяв за основу словарные толкования, условно распределим заявленные диалектизмы на группы. Делаем это, понимая некоторую уязвимость классификации; подобное деление нам необходимо в качестве инструмента для выяснения причины использования в былинном тексте большого количества подобных единиц.
1) В толковании лексем присутствует компонент 'всё, многое' - повыломать ('изломать, поломать (всё, многое)' [СРНГ: 27: 273]), повыломить, повыпить, повыплескать, повырубить, повыстрелять, пообыграть, поразвернуть, поразъехать.
На церквах-то он кресты вси да повыломал (Гильф., № 76, 16)
2) Истолкование диалектизма с дополнительной приставкой посредством однокорневой литературной лексемы без этой приставки - повыдернуть ('выдернуть; вытащить' [СРНГ: 27: 269]), повыехать, повыиграть, повымолвить, повынять, повыплеснуть, повыручить, повыскочить, повыспрашивать, повыстенуть, повыстрелить, повытащить, повытряхнуть, повыхватить, поотрубить, поразгневаться, поразорвать, порасплакаться, пораспускать, поспросить.
Они сОшку с земЕльки повЫдернут,
Из омЕшиков земЕльку повЫтряхнут (Гильф., № 73, 93-94)
3) Истолкование диалектизма посредством другой лексемы / других лексем -повывернуть ('выпрячь' [СРНГ: 27: 267]), повыздынуть, повыколнуть, поотведать, попроведать, пораздёрнуть, поразмахивать, поразойтись, поразъехаться, пораскинуть, пораспластать, порасслухаться, порасточить, порасходиться.
Этот оратай оратаюшко ...
Кобылку из сошки повывернул (Гильф., № 73, 82)
Полагаем, что предпринятое распределение полипрефиксальных глаголов в определённой степени помогает прояснить причины употребления приставки по- в конкретном былинном контексте. Так, в первой условной группе она в особой форме передаёт завершённость / всеохватность действия; во второй, на наш взгляд, необходима для удлинения слов с целью превращения глаголов в «удобные в метрическом смысле формулы (дактилическое окончание с предшествующими несколькими слогами)» [Путилов 1966: 233] (см. приведённый выше пример с полипрефиксальными глаголами второй группы). В использовании приставки по- в структуре глаголов третьей группы видится необходимость уточнения смысла слова, изменения его лексического значения.
Вычленение семантических диалектизмов в фольклорном тексте сопряжено с определёнными трудностями. Произведение устного народного творчества в силу своей специфики, заключающейся в том числе в богатстве смыслового наполнения, не
может и не должно подгоняться под стандартное восприятие человеком действительности. В связи с этим каждая из лексем словника нуждалась в проработке.
К семантическим диалектизмам относят слова, совпадающие с литературными материально, но имеющие иное значение. Проясним значение отдельных семантических диалектизмов.
Так, король Ботиян Ботиянов правит во дальниих во землях в Сорочинскиих (Гильф., № 80, 171 и др.), во темной орды (Гильф., № 80, 595), однако в двух контекстах сказитель назвал его королём земли Литовския/королём литовскиим (Гильф., № 80, 413/424). Ю.А. Новиков в работе «Имена собственные, "эпическая география и этнография"» отмечал, что «в устах олонецкого певца слово Литва порой теряет признаки конкретного топонима, превращаясь в обобщенное наименование любого «чужого» государства»: Ты коей земли да ты коей Литвы... (Гильф., № 77, 217 и др.). В зачине былины «Дюк» (Гильф., № 85) в качестве синонимов воспринимаются названия Галича проклятая, Индея богатая, Волын-город индейский [Новиков 2009: 186].
Колоратив жёлтый трактуется как 'русый, светлорусый (о цвете волос)' [СРНГ: 9: 116]: Да й берет-то он Олешу за желты кудри (Гильф., № 80, 1001). Представляет интерес замечание исследователей: «Лексемы кудри и жёлтый мы найдём в словниках всех былинных собраний, но устойчивую конструкцию жёлтые кудри - только в онежских былинах» [Бобунова, Хроленко 2003].
Запись - это 'письменное условие, договор' [СРНГ: 10: 322]: Мы напишем промеж собой записи великии (Гильф., № 75, 612). Лексема сочинить также проявляет себя неожиданным образом в былине: Гди бы то Хотинушки обед сочинить (Гильф., № 84, 37). В данном случае сочинить и сочинять - 'готовить, варить что-л.' [СРНГ: 40: 92].
Довольно сложно, не оперируя контекстом, предугадать значение слов засеять / посеять - ' понести плод (о женщине)' / ' быть посеянным во чреве. Быть зачатым' [СРНГ: 11: 30] / [СРНГ: 30: 154]. Толкование становится прозрачным в прочтении двух сцен, вторая из которых выступает кульминационной: это весть о посеянном чаде - У меня с тобой во чреве есть чадо посеяно (Гильф., № 81, 420) - и сцена прощания Дуная Ивановича со своей семеюшкой ('фольк. ласк. Жена' [СРНГ: 37: 152]) Настасьей королевичной - Роспластал он ей да чрево женское, Посмотрел-то как у них чадо засеяно (Гильф., № 81, 436).
Подводя промежуточный итог работы с лексическими и семантическими диалектизмами, отметим наличие среди них весьма большого количества гапаксов (слов, употреблённых во всём корпусе текстов всего один раз), которые «квалифицируются как факт идиолектной (индивидуальной) актуализации» [Бобунова, Праведников, Хроленко 2003: 57]. В числе лексических диалектизмов на долю гапаксов приходится около 42,5 %, в числе семантических - 36 %. Эти данные также нуждаются в пояснении.
Особый интерес в исследовании диалектных единиц представляет работа с диалектными словосочетаниями и фразеологическими диалектизмами. В «Словаре русских народных говоров» эти сочетания снабжены специальными знаками: диалектные сочетания - ◊, диалектные фразеологические выражения - Первые трактуются как «составные наименования», которые носят в большинстве своём терминологический характер и могут состоять целиком из общенародных слов, из диалектного и общенародного, только из диалектных слов; вторые - как идиомы, «которые также могут состоять из слов литературных, но в литературном языке не составляющих фразеологизма, из слов литературных и диалектных, полностью из слов диалектных» [СРНГ: 28: у1].
Приведём диалектные словосочетания, компоненты которых - общенародные слова: кость рыбья 'моржовый бивень' [СРНГ: 15: 87]
Да во них руках-то клюхи кости рыбьею (Гильф., № 86, 4), на дым спустить 'сжечь' [СООН: 21]
Божьи церквы все на дым спустить (Гильф., № 75, 28), не корысть получить 'не получить выгоды, преимуществ' [СРНГ: 29: 169] (знаменательно, что данное устойчивое сочетание - составляющая поговори, то есть того словесного отрезка, который наиболее активно бытует в народе): В кельи старця-то убить - так то не спасеньё,
Черна ворона подстрелить-то не корысть получить (Гильф., № 87, 86); диалектное и общенародное слово: играть игру - лексема игра здесь толкуется следующим образом: 'о музыкальном произведении, исполняемом на каком-л. инструменте' [СРНГ: 12: 66]
А играй игру в гуселка во яровчаты (Гильф., № 80, 835), цветное платьице 'дорогая одежда, украшенная драгоценностями' [СРНГ: 27: 100]
Цветно платьице да призабрыжжется (Гильф., № 85, 116); диалектные слова: не видано и не слыхано кого-, что-л. ' никогда никто не видел, не слышал о ком-, чем-л.' [СРНГ: 38: 325]
Эдакою птицы на свети не видано, А й на белоем да и не слыхано (Гильф., № 87, 67-68), подорожная шалыга 'плеть с кистенем' [СРНГ: 28: 123] (данная единица входит в состав общего места (loci communes) снаряжения в путь Ильи Муромца в былине «Илья Муромец и Калин царь» и Добрыни Микитинца в былине «Добрыня и змей». А еще брал свою саблю вострую, А йще брал шалыгу подорожную (Гильф., № 75, 189)
Пологал ён палицку булатнюю,
Под кушак ён клал шалыгу подорожную (Гильф., № 79, 396)
Фразеологические диалектизмы, как мы заметили, встречаются в былине довольно редко. Однако в исследуемом корпусе текстов оказалась представлена каждая из трёх выше заявленных разновидностей сочетаний подобного рода, компоненты которых - литературные слова: творить любовь ' быть, находиться в состоянии любви к кому-л., жить в любви с кем-л.' [СРНГ: 43: 329]
Стали жить да быть, во век любовь творить (Гильф., № 82, 57); диалектное и литературное слово: бить не жалухою ' бить сильно, без всякой жалости' [СРНГ: 9: 67]
Ёны били друг друга да не жалухою Да со всею своей силы с богатырскою (Гильф., № 77, 146); диалектные слова: веки нерушимые 'очень долго' [СРНГ: 21: 147] Дай прощеньицо мне-ка благословленьицо, Дай на тыя веки нерушимыи! (Гильф., № 80, 202).
Полагаем, что малое количество представленных единиц, являющихся неотъемлемой составляющей эпического текста, сполна компенсируется их выразительностью и ёмкостью в каждом из контекстов.
Таким образом, мы выявили своеобразие использования диалектной лексики в былинах, записанных от сказителя Т.Г. Рябинина в Олонецкой губернии во второй половине XIX в. Более 500 диалектных единиц мы распределили по четырём структурным лексическим классам согласно классификации, предложенной составителями «Словаря русских народных говоров». В ближайшей перспективе нам
видится вычленение диалектной лексики из корпуса текстов народной лирики Олонецкой губернии и сопоставление диалектизмов эпических и лирических текстов в пределах одной территории. Считаем, что выход не только за границы былинного текста, но и за рамки эпического жанра даст возможность увидеть помимо общего диалектного также идиолектное, которое обнажит исполнительское мастерство былинного сказителя.
Библиографический список
Бобунова М.А., Праведников С.П., Хроленко А.Т. Проблемы фольклорной диалектологии. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2003. 72 с.
Бобунова М.А., Хроленко А.Т. Методология выявления «фольклорных диалектов»: Словарь языка фольклора об идиолектной и диалектной дифференцированности былинной лексики // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера: Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения - 2003». Петрозаводск, 2003. URL: http://kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2003/74.html (дата обращения: 28.01.2013).
Богословская О.И. Язык фольклора и диалект. Учебное пособие по спецкурсу. Пермь: Пермский университет, 1985. 72 с.
Гринцер П.А. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М.: Наука, 1974. 419 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. М.: Рус. яз., 1989-1991. Т. 1-4 (Даль).
Евгеньева А.П. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII-XX вв. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963. 348 с.
Климас И.С. Русское фольклорное слово: курс лекций для магистрантов: учебное пособие. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2009. 168 с.
Куликовский Г.И. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1898. 151 с. (СООН).
Новиков Ю.А. Имена собственные, «эпическая география и этнография» // Динамика эпического канона. Из текстологических наблюдений над былинами. Вильнюс: Издательство Вильнюсского пед. ун-та, 2009. С. 177-192.
Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 г.: в 3-х т. 2-е изд. СПб.: Типография Императорской АН, 1894-1900. Т. 1-3 (Гильф., с указанием номера былины и строк).
Оссовецкий И.А. Некоторые наблюдения над языком стихотворного фольклора // Очерки по стилистике художественной речи. М., 1979. С. 199-252.
Праведников С.П. Основы фольклорной диалектологии. Курск, 2010. 230 с.
Праведников С.П. Формирование фольклорных диалектов // Учёные записки Курского государственного университета. Серия: Филологические науки. Курск, 2009. № 2 (10). URL: http://www.scientific-notes.ru/pdf/010- 10.pdf (дата обращения: 25.01.2013).
Путилов Б.Н. Искусство былинного певца (из текстологических наблюдений над былинами) // Принципы текстологического изучения фольклора. М.-Л., 1966. С. 220259.
Словарь русских народных говоров. М.; Л.; СПб.: Наука, 1965-2010. Вып. 1-43
(СРНГ)
Хроленко А. Т. Лингвофольклористика. Листая годы и страницы. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2008. 229 с.
