CC BY
37
НАУЧНАЯ ДИСКУССИЯ: УПРАВЛЕНИЕ ЭКОНОМИКОЙ
УДК 338.24
А. С. Казенное
Диалектика экономического управления в России
В статье рассматриваются дискуссионные вопросы, касающиеся процессов управления современной экономикой, в том числе экономическими отношениями, в различных способах организации общественного производства.
The article covers debatable problems touching upon the processes of management in the present economics, including economic relations in different modes of the social production.
Ключевые слова: управление, процессы управления, способ производства, экономические отношения.
Key words: management, processes of management, mode of production, economic relations/
Экономическое управление или управление экономикой, под которым подразумевают, в первую очередь, управление экономическими отношениями, которыми в точном смысле слова мы понимаем производственные отношения. Производственные отношения - это такие общественные отношения, в которые люди вступают, чтобы производить необходимые им продукты. В зависимости от того, как и при каких производственных отношениях осуществляется производство, различают способы производства: первобытнообщинный коммунистический, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический.
Переход от одного способа производства к другому имеет в своей основе определенный уровень развития производительных сил. Говорят, что способ производства - это единство производительных сил и производственных отношений, хотя надо понимать, что это противоречивое единство.
В первобытном коммунизме труд осуществлялся сообща и координировался наиболее авторитетными представителями общины. Можно поэтому считать, что основным и по существу единственным типом производственных отношений в первобытнообщинном коммунистическом способе производства были отношения управления. Они были внутренне присущи этому способу производства и являлись потому экономическими.
На поздних стадиях развития первобытнообщинного способа производства на границах общин начинает происходить обмен продуктов между общинами. Обмен - это взаимное отчуждение продуктов труда и иных объектов собственности на основе свободного договора или соглашения, взаимная и взаимообусловленная передача принадлежащих двум экономическим субъектам продуктов. Однако в этом способе производства отношения обмена существенной роли все же не играли.
В рабовладельческом способе производства в рамках рабовладельческой латифундии происходило становление отношений кооперации, которая, как мы уже отмечали, есть такая форма труда, при которой много лиц планомерно работают в одном или связанных между собой процессах производства. Решающими, основными в рабовладельческом способе производства являются, следовательно, экономические отношения управления. Отношения обмена тоже имели место. Более того, появились уже деньги как товар-эквивалент. Соответственно, появились купля (обмен денег на товары) и продажа (обмен товаров на деньги). Стала развиваться торговля, понятие которой охватывает куплю и продажу. Однако все эти формы обмена не оказывали решающего воздействия на производство, которое никоим образом не могло быть охарактеризовано как производство для обмена. Рабовладельческое производство было производством для удовлетворения потребностей рабовладельцев. Это относится и к производству отдельных рабовладельческих латифундий, и к рабовладельческому производству в целом.
Феодальный способ производства ослабил путы, связывавшие непосредственного производителя. Крепостной крестьянин работал не только на барщине, но и на своем клочке земли, в рамках крестьянской общины. Но по-прежнему основными экономическими отношениями по своему типу оставались отношения управления: и барщинным трудом крестьян на помещичьем поле, и семейным трудом на крестьянском участке, и общими работами в крестьянской общине, поскольку такие работы имели место.
При этом в городах появился ремесленный труд, а в пределах ремесленных цехов устанавливались отношения управления трудом ремесленников.
Отношения управления оставались основными производственными отношениями. Параллельно шло развитие отношений обмена, и, например, производство в городах уже могло быть охарактеризовано как производство для обмена, т. е. как товарное производство. Часть феодального производства тоже уже могла ориентироваться на продажу произведенных продуктов. В большей мере это относилось к помещичьему хозяйству, в меньшей - к крестьянскому. И все же главный тип производственных отношений при феодализме -
отношения управления. Товарное производство при феодализме развивается, но феодализм не является товарным производством.
Элементы и очаги товарного производства все более разлагали феодализм. Все больше феодальных хозяйств становились товарными и затем товарно-капиталистическими. Крестьянские хозяйства под влиянием все большей ориентации на рынок превращались в мелкобуржуазные и затем выделяли из себя буржуазные (кулацкие) хозяйства, с одной стороны, и полупролетарские, пролетарские (бедняцкие) хозяйства, с другой. Экономика становилась товарной, т. е. цель ее - это не производство потребительной стоимости, а производство стоимости. А поскольку товаром стала и рабочая сила, феодальный способ производства превратился в капиталистический. Ведь капитализм - это не что иное, как товарное производство на том этапе его развития, когда и рабочая сила становится товаром.
Отношения обмена в товарном хозяйстве являются господствующими. Закон стоимости - это основной закон товарного хозяйства, а следовательно, и высшей его формы - капиталистического производства. Но давайте заглянем в самые недра капиталистического производства, где рождается святая святых капитализма -прибавочная стоимость. Давайте проследим за тем, что происходит после того, как предприниматель купил на рынке все необходимое для буржуазного производства - средства производства и рабочую силу. Он приступает к потреблению рабочей силы наемных работников на ранних этапах капитализма - в капиталистической мануфактуре, а на более поздних - на фабрике и далее в пределах капиталистической монополии. На ранних этапах капиталист сам управляет процессом производства прибавочной стоимости, а на более поздних перепоручает это управление наемным менеджерам, оставляя за собой лишь высший контроль и управление.
Внутри капиталистической мануфактуры, капиталистической фабрики, монополии отношениям обмена места нет. Здесь все принадлежит капиталисту (неважно, индивидуальному или коллективному), и движение предмета труда в процессе изготовления товара по технологической цепи не сопровождается сменой форм собственности. Внутри капиталистической мануфактуры царят отношения совместного планомерно организованного труда - отношения кооперации. Это означает, что процесс капиталистического производства с точки зрения появления прибавочной стоимости есть процесс планомерно организованный. Здесь важнейшими являются отношения планового управления. Более того, с ростом централизации и концентрации производства место отношений управления среди экономических отношений капитализма расширяется.
Капиталистическая экономика, состоявшая из мелких островков плановости в море бушующего капиталистического рынка, постепенно меняет свой облик, увеличивая долю планирования своей деятельности.
Переход в монополизированной капиталистической экономике к работе на заказ увеличивает роль государства. Буржуазное государство централизует все большую часть капитала. Оно выступает не только как комитет по политическим делам буржуазии, но и управляет общим капиталистическим хозяйством от имени капиталистов, сложивших воедино части своих капиталов.
Отношения управления экономикой со стороны капиталистического государства приобретают, таким образом, экономический, базисный характер и входят в состав экономических отношений современного монополистического хозяйства.
Это фундаментальный вывод, с которым при анализе современной капиталистической экономики никак нельзя не считаться.
Объективные процессы отрицания стихийного рыночного регулирования долгое время не находили своего отражения в буржуазной экономической литературе. Доказанная К. Марксом в «Капитале» неизбежность экономических кризисов просто игнорировалась буржуазными теоретиками по принципу «если факты противоречат теории, тем хуже для фактов». Между тем кризисы перепроизводства на фоне недопотребления низов повторялись с завидной регулярностью. Буржуазные экономисты между тем продолжали строить радужные прогнозы в отношении будущего экономического развития. В Гарварде образовалась целая школа, которая рассчитывала показатели будущего экономического развития, нимало не считаясь с тем, что эти расчеты предполагают бескризисное развитие, а вот с этим-то дело обстоит из рук вон плохо. Приближался роковой для мирового капиталистического хозяйства 1930 г., а гарвардские барометры на перспективу показывали «ясно».
И вот грянул мировой капиталистический кризис. Производство рухнуло. Безжалостно уничтожались произведенные продукты и производительные силы. Буржуазия была в ужасе и уже больше не хотела слушать сладких сказочек своих проштрафившихся теоретиков о рыночной гармонии, которую якобы гарантирует закон стоимости через универсальный механизм спроса и предложения. Правота теории К. Маркса безжалостно подтвердилась. Вера во всемогущество рынка была подорвана. Нужно было что-то делать, а для этого необходимо было сперва выработать теоретические рекомендации. Однако певцы рынка, апологеты рыночного механизма безмолвствовали. И в этой теоретической тишине прозвучал наконец трезвый голос экономиста, осознавшего в конце концов и выразившего практические интересы монополистической буржуазии. Это был голос
английского лорда, известного экономиста-теоретика Джона Мейнарда Кейнса, которого изучал и с трудами которого считался В. И. Ленин.
В вышедшей в 1935 г. книге «Общая теория занятости, процента и денег» Дж. М. Кейнс от лица буржуазной экономической науки признал несовершенство стихийного рыночного механизма, его неспособность обеспечить бескризисное экономическое развитие и выработал комплекс мер государственно-монополистического регулирования. Стихийный рыночный механизм к тому времени до того «дорегулировал» хозяйство капиталистических стран, что повсеместно незанятые производственные мощности соседствовали с незанятыми работниками, существование которых оплачивали их более счастливые собратья. В этой ситуации, отмечал Кейнс, любые, даже бессмысленные общественные работы, вроде закапывания в землю и затем раскапывания сосудов с деньгами, приведут к соединению незанятых работников со свободными производственными мощностями, работники будут получать заработную плату и увеличат общий спрос, этот спрос породит увеличение предложения, и позитивное действие государства еще умножится. Кейнс ввел даже специальный коэффициент-мультипликатор, который показывает, в какой степени положительно (в плане увеличения выпуска) отреагирует производство на определенное регулирующее воздействие государства.
Наряду с организуемыми государством общественными работами Кейнс предложил менять ставку налога и норму процента за кредит, чтобы регулировать инвестиционную активность предпринимателей. При ухудшении экономической конъюнктуры ставка налога должна понижаться и, наоборот, повышаться в случае быстрого экономического подъема. При всеобщем недостатке денежных средств следует понижать норму процента за кредит и повышать при избытке свободных денег.
Особое внимание Кейнс проявил к уровню издержек предпринимателей через понижение объемов реального содержания заработной платы. Дабы отдельные предприниматели не сталкивались с рабочими своей фабрики, Кейнс предложил, чтобы государство обеспечивало повышение цен на все товары, кроме рабочей силы.
Наличие бумажных денежных знаков и печатного станка в руках государства позволяет осуществлять управление динамикой цен в направлении, прямо противоположном действительному значению денег. На самом деле с прогрессом производительных сил затраты труда на единицу продукции сокращаются. Значит, цены должны убывать. Это общесоциологический закон, и он просто отражает постоянный рост производительности труда. А посредством государственного регулирования можно добиваться постоянного
повышения цен за счет понижения реального содержания денежной единицы. Иначе говоря, сознательно организуя инфляцию, государство помогает предпринимателям всякий раз фактически платить за рабочую силу меньше, чем было оговорено. При этом инфляция изображается как стихийное бедствие, с которым якобы все борются и не могут никак побороть. Устраиваются настоящие спектакли для несведущих: в начале года представители естественных монополий с рыданьем рассказывают, как выросли затраты в топливноэнергетическом и сырьевом комплексах и требуют повысить цены процентов на тридцать. Правительство пытается на словах урезонить повышателей цен и заявляет, что не позволит повысить цены больше, чем на 25 %. Затем вступает Дума, и депутаты клянутся не пропустить повышения цен, большего, чем на 15 %. Возмущенный президент требует не допустить, чтобы инфляция превысила 13 %. И далее процесс распространяется: цены растут по мере того, как растущие затраты перемещаются по технологической цепочке от производителя до потребителя, идет уже всеобщий неостановимый рост - как стихийное бедствие.
Предложение Кейнса по использованию инфляции для понижения уровня реального содержания заработной платы так понравилось предпринимателям и их политическим представителям, что оно немедленно и повсеместно было взято на вооружение, причем даже теми, кто весьма отдаленно представлял себе суть кейнсианской теории. В самом деле, это ведь так удобно: договориться с работником о заработной плате, на которую можно купить один объем потребительских благ, а когда работник придет получать зарплату, на нее можно будет купить продуктов уже гораздо меньше. Номинальная заработная плата останется той же, а цена продукции, которую производит работник по заданию капиталиста, возрастет. Доля издержек в цене продукции упадет, а доля прибыли увеличится, что и требовалось доказать. Вот какое замечательное изобретение сделал Кейнс для собственников средств производства!
Так кто же действительно борется с инфляцией? Только работники, организованные в профессиональные союзы, т. е. те, кому это действительно объективно выгодно. Монополистическому повышению цен на все товары, кроме рабочей силы, может противостоять только объединенная борьба работников. Однако успехов в этой борьбе против инфляции пока совсем немного. Скажем, докеры Санкт-Петербургского морского торгового порта в 2004 и 2005 гг. в ходе забастовок пытались добиться установления и включения в коллективные договоры стивидорных (перегрузочных) компаний механизма повышения уровня реального содержания заработной платы, включая её индексацию, компенсирующую инфляцию. Но добиться этого удалось только в ЗАО «Первый контейнерный тер-
минал». Что же касается Первой, Второй и Четвертой стивидорных компаний, то, несмотря на сказочные богатства их собственника, олигарха В. Лисина, обладающего 18 млрд долл., его представители делают все, чтобы не допустить принятия механизма, компенсирующего инфляцию. Они как бы чувствуют, что речь идет о посягательстве на один из столпов кейнсианской теории, реализация которой обеспечивает стабильность всей современной рыночной экономике.
Реализация на практике еще одного положения кейнсианской теории - об общественных работах - во всех империалистических странах трансформировалась в обильное государственное финансирование оборонной промышленности и ведение локальных, региональных и так называемых «антитеррористических» войн. Современный империализм как ненасытный молох, если не пьет кровь более слабых народов, впадает в кризис, и чтобы в него не впадать, он все время находит для себя все новые и новые жертвы. Если он себя так не будет вести, его ждут значительные незадейст-вованные производственные мощности и большая безработица. И этот кризис скрывается за всевозрастающими объемами военных расходов.
Что касается других составляющих кейнсианской теории, то им повезло гораздо меньше. Их не только не очень хотят принимать, но хотели бы и не знать. Это выражается в том, что наряду с развитием кейнсианской традиции, т. е. с появлением и распространением неокейнсианства, опять стали набирать силу примитивные апологетические концепции так называемых монетаристов. Для восприятия государственных чиновников даже очень высокого ранга они тем хороши, что не только позволяют ничего не делать и не отвечать за развитие экономики, но и оправдывают бездействие и безответственность.
Монетаристы с шумом устраивают конференции и форумы, и под этот шум госчиновники распродают оставшиеся доли государства в важнейших для функционирования национальной экономики компаниях. А государственные жалованья при этом исправно выплачиваются, и впереди ожидается пенсия для госслужащих в 75 процентов от текущего дохода. Когда российское руководство на практике стало убеждаться в пустоте и примитивности монетаристских советов, оно стало освобождаться от громкоголосых проводников идеи регулирования посредством «невидимой руки рынка». И хотя один из них, бывший помощник президента Илларионов, сделал для средств массовой информации представление о том, что он якобы сам ушел из Кремля, всем ясно, что не он ушел, а его «ушли», поскольку его монетаристские фантазии, реакционные даже по сравнению с кейнсианством, не только всем надоели, но и прямо дерегулировали экономику и тормозили развитие современной России.
Таким образом, диалектический подход к управлению экономическими отношениями и экономическим развитием современной России означает, что само развитие должно рассматриваться как противоречивый процесс, т. е. процесс борьбы противоположных тенденций, равнодействующая которых образует действительное историческое движение экономики нашей страны.
Какие же объективные противоречия современной экономики порождают противоположные тенденции? Ответ на этот вопрос определяется характером и историческим состоянием экономического строя.
В настоящее время Россия - вполне нормальная буржуазная страна, но не такая, где капитализм вырос на базе феодализма. В России капитализм реставрировался, с одной стороны, на почве мелкобуржуазных тенденций, которые проявляли себя при социализме и привели к его разложению, и с другой - капитализм в Россию во многом привнесен извне или списан с других стран. Среди нынешних хозяев производства мало его действительных организаторов и много дельцов, строящих свое благополучие на распродажах производства, на разрушении российской экономики в интересах иностранных монополий.
Вся ельцинская эпоха в развитии России была эпохой господства компрадорского капитала, и только в период президентства
В. Путина верх стала брать буржуазия, ориентирующаяся на получение прибыли от развития, а не от разрушения отечественного производства в интересах иностранного монополитического капитала.
Однако компрадоры по-прежнему сильны. И любое крупное экономическое решение рождается через борьбу патриотических и компрадорских тенденций. Нынешняя Россия стала вполне буржуазной среднеразвитой страной. Люди приходят к пониманию того, что главным экономическим противоречием не становится, а уже стало противоречие между буржуазией и рабочим классом. Новоявленная российская буржуазия данное противоречие стремится разрешить за счет ущемления интересов рабочего класса. В частности, она поддерживает постоянную инфляцию, которая означает постоянное повышение цен на все товары, кроме товара «рабочая сила», т. е. понижение уровня реального содержания заработной платы даже при повышении номинальной зарплаты.
Российская буржуазия, как показывает практика, еще не осознала того, что в ее же интересах улучшать положение рабочих, в том числе путем повышения заработной платы. Повышение заработной платы, с одной стороны, непосредственно ведет к повышению производительности труда, выступая одним из сильнейших стимулов этого повышения. С другой стороны, рост заработной платы ведет к повышению платежеспособного спроса, а это, в свою
очередь, оборачивается стимулированием предложения и становится мощным макроэкономическим фактором роста производства. Кроме того, поскольку в России почти сорок процентов от фонда заработной платы составляют связанные с ним налоги, рост зарплаты ведет и к пропорциональному росту отчислений в бюджет, а это, в свою очередь, позволяет расширить инвестиции государства в производство. Встает вопрос, а совместимо ли повышение заработной платы работников с ростом прибыли работодателей. На основе внедрения в производство достижений научно-технического прогресса рост заработной платы вполне совместим с ростом прибыли работодателей. Это верно, впрочем, при одном непременном условии, если рост производительности труда опережает рост его оплаты. В этом случае, как нетрудно понять, доля заработной платы в единице продукции, т. е. доля ее в издержках, сокращается и, следовательно, прибыль возрастает.
То, что рост прибыли вполне совместим с повышением заработной платы работников, если источником роста прибыли является опережающий рост производительности труда на основе научнотехнического прогресса, понимает только культурная буржуазия, которой, к сожалению, в современной России пока еще совсем мало. Отсюда особая важность регулирующей роли государства и в проведении политики расширения и увеличения инвестиций в развитие техники и технологии, и в осуществлении политики неуклонного повышения заработной платы по мере роста производительности труда. Кстати, совершенно необходимо в этой связи немедленное повышение минимального размера заработной платы до уровня прожиточного минимума, индексирование трудовых доходов и регулярное повышение уровня реального содержания заработной платы в государственном секторе, оказывающем регулирующее воздействие на экономику в целом.
Все это предполагает усиление регулирующей роли государства в определении направлений научно-технического прогресса и решающую роль в его осуществлении, разработке и реализации соответствующих государственных программ. Без этого правильная идея роста валового внутреннего продукта повисает в воздухе и вырождается в пустышку. Для ее реализации надо, чтобы главным инструментом регулирования инвестиционной деятельности стал государственный заказ. Нужно сделать его выгодным для экономических субъектов, причем более выгодным, чем осуществление сделок с негосударственными заказчиками.
Все это требует средств. А средства в государственном бюджете появятся на эти и другие нужды, как только Россия покончит с плоской системой налогообложения и перейдет к прогрессивной, как во всех других цивилизованных странах. Чем больше доходы, тем
выше должен быть процент отчислений с них в государственный бюджет. А сейчас, в то время как в США с высоких доходов взимается налог до 33 %, в Германии и Англии - до 50 %, во Франции - до 56,8 %, в России же подоходный налог для сверхбогатых и бедных одинаков - 13 %. Об утрате государством монополии на водку также можно вспомнить как об утрате одного из крупнейших источников пополнения государственного бюджета.
Такая политика развитых стран свидетельствует о том, что у нас не только мало культурных буржуа, умеющих по-современному управлять своими предприятиями. У нас и государство пока еще некультурное, мыслящее в эпоху неокейнсианства категориями либеральных экономистов XIX в., не понимавших тогда еще, что рынок не способен сам по себе обеспечить бескризисное развитие современного хозяйства.
Каков же выход, если на культуру даже государства пока нет особой надежды? Если осознание основных направлений и путей быстрого экономического развития трудно дается российской буржуазии, то для рабочего класса, трудящихся подъем российского производства, рост российской экономики является единственной возможностью выжить и обеспечить перспективы изменения всего жизненного уклада. Организация трудящихся в профессиональные союзы, освобождение профсоюзов от влияния работодателей и их партий, создание собственной политической партии трудящихся, которая опиралась бы на боевые профсоюзы и главной своей задачей сделала бы работу в трудовых коллективах по составлению, заключению и реализации коллективных договоров и по разрешению необходимых для этого коллективных трудовых споров, - все это, несомненно, оказало бы необходимое воспитательное воздействие на нашу буржуазию и побудило ее выбросить на идеологическую свалку старый либеральный хлам и заняться государственным регулированием, управлением экономикой и стимулированием развития производительных сил.
Впрочем, все будет зависеть от активности нашего рабочего класса и организованности трудящихся. Как учит диалектика, противоречия разрешаются борьбой.
